Турчанинова Наталья. Киндрэт. Кровные братья

   – Здорово, – прошептал Лориан.
   – А можно еще быстрее? – попросил Макс.
   Иногда у подростков отключается инстинкт самосохранения.
   Мы обогнали очередной тягач, и вдруг справа, из темноты дороги, вынырнул черный, лакированный, монстроподобный «Ламборджини Дьяболо». Некоторое время он бесшумно несся рядом, а затем стал настойчиво оттеснять меня к обочине.
   – Что он делает, придурок?! – Голос Макса прозвучал неожиданно тонко. – Совсем обалдел?!
   – Дарэл, осторожно! – воскликнул Лориан и замолчал. Они оба замолчали, погрузившись в оцепенение.
   Не оборачиваясь, я накинул на них легкий «морок». Ни кто из мальчишек не должен был видеть, с кем можно встретиться на темной кольцевой дороге.
   Я остановил «понтиак», вышел. «Дьяболо» затормозил рядом. Его дверь поднялась, из просторного кожаного нутра дорогого автомобиля выбрался Иован Светлов. Глава клана Вриколакосов.
   – Проклятые машины, – пробормотал он, отдуваясь. – Гробы на колесах… Приветствую, Даханавар.
   – Доброй ночи. – Я прикусил нижнюю губу, чтобы не рассмеяться. Настолько забавно выглядел лесной житель – могучий, седовласый грейганн в дубленой коже и волчьем плаще – рядом с современным, великолепным средством передвижения.
   – Извини, что помешал твоему ужину. – Он глянул на Лориана с Максом, полулежащих на заднем сиденье. – Славные щенки.
   Я кивнул, принимая извинения и комплимент.
   – У меня к тебе дело, – продолжил он, хмуро рассматривая меня из-под густых бровей. Помолчал, расправил широкий пояс, передвинул длинный нож в кожаных ножнах.
   Я его не торопил, зная, что медлительному грейганну нужно время для формулировки своей неожиданной просьбы.
   – Раз уж я застрял в вашем паршивом городе, можно сделать кое-какие дела. Мне нужен переводчик. На один вечер.
   – Переводчик?
   – Хочу, чтобы ты поразнюхал кое-что. – Вриколакос громко засопел и приблизился. От него тянуло звериной силой, неукротимой, опасной, яростной. – Сегодня у меня встреча с этим. Хочу знать, что у него на уме. А то вертится, как жук в навозной куче. Не поймешь ничего. Мимо пронесся грузовик, воздушный поток взъерошил шерсть на плаще Иована, бросил мне в лицо горсть капель.
   – Ты хочешь, чтобы я выступил в роли сканэра на стороне клана Грейганн во время переговоров с Вьесчи? – спросил я, мгновенно поймав его мысль.
   – Точно. – Он огладил свою бороду и довольно улыбнулся.
   Я не открыл рот, не уставился на него, вытаращив глаза, и не выразил как-либо иначе свое изумление. Но все же вид у меня был озадаченный – Иован ухмыльнулся:
   – Ну что?
   – Обычно я не вступаю в сделки с другими кланами.
   – Работать за так не будешь.
   Он, вытащил из-за пояса мешочек, развязал шнурок и высыпал содержимое на широкую ладонь. Это были необработанные алмазы.
   – Здесь половина. Сделаешь дело, получишь еще столько.
   – Я должен посоветоваться с главой клана.
   – Давай, советуйся. – Грейганн принялся запихивать камни обратно в мешок, бормоча мысленно: «Советуйся-советуйся. Знаем, что вы все бродите за ее юбкой, как слепые кутята!»
   Правая дверца «Дьяболо» поднялась, из машины выглянул молодой парень, один из тех, кто сопровождал старейшину вриколакосов на Совет. Злобно сверкнул желтыми глазами в мою сторону. Я бы не удивился, если бы он зарычал, оскалив клыки.
   – Отец, долго ты будешь стоять посреди дороги с этим…
   – Скройся! – рявкнул на него Иован. – Сиди и жди.
   Парень «поджал хвост» и убрался обратно.
   – Словен, – пояснил старейшина добродушно. – Хороший нюх у него, но еще молод.
   Я машинально кивнул, не вдаваясь в подробности родственных отношений клана. Сосредоточился и позвал.
   Фелиция откликнулась сразу.
   Перед глазами возникла картина. Мормоликая сидит перед зеркалом, укладывая волосы в сложную прическу. Рядом в кресле, с включенным ноутбуком на коленях, устроилась сосредоточенная Констанс.
   – Слушаю тебя, Дарэл, – произнесла Гранд Леди.
   Я коротко пересказал предложение господина Светлова. Расческа на мгновение замерла в ее руке, затем продолжила скользить по мягким пепельным волосам.
   – Ты должен согласиться. Мы поможем Грейганну, а они помнят оказанные им услуги. И кроме того, для нас будет полезно знать, что связывает их с Вьесчи.
   Мне вдруг пришлось сделать усилие, чтобы сдержать раздражение.
   – Леди, Иовану вряд ли понравится, что я лезу в его мысли, в то время как он платит мне за сканирование Рамона. Мне придется читать вриколакоса очень осторожно. Потратить массу сил, а я еще не до конца восстановился после вчерашнего Совета.
   – Дарэл! – В мелодичном голосе Фелиции послышались металлические нотки. – Это моя личная просьба.
   – Ладно! Хорошо! Я буду сегодня на встрече. Но за последствия не отвечаю.
   Я отключился, не попрощавшись. Иован напряженно смотрел на меня, пытаясь услышать, о чем мы говорили, но не смог уловить ни слова.
   – Во сколько встреча?
   Грейганн усмехнулся в ответ на мой резкий тон, взвесил на ладони мешочек с алмазами и положил его на капот «понтиака».
   – В двенадцать.
   – Я приеду раньше на полчаса. Мне нужно будет подготовиться. Проследите, чтобы в помещении для переговоров не курили. И поблизости не болтались люди.
   Он внимательно слушал, кивая в конце каждой фразы:
   – Все сделаем, как надо.
   Запахнул плащ, глянул поверх моей головы на полоску леса и направился к машине. Тяжело опустился на сиденье, закрыл дверь. «Ламборджини» взревел и унесся в темноту, светя красными габаритными огнями.
   Я взял мешочек с авансом, сунул его в карман. Сел за руль.
 
   Мальчишки очнулись через пару минут, ничего не помня.
   – А почему ты купил такую машину? – Макс как ни в чем не бывало продолжил прерванный разговор.
   – Мне нравится название. Почти Понтианак – так звали вампира с острова Ява.
   Они рассмеялись в ответ. Переглянулись. Вспомнили о вчерашнем готе. Лориан уже успел рассказать приятелю об оригинальных друзьях Вэнса.
   Мне бы сейчас постараться отключиться от всего, расслабиться. Привести в порядок раздерганные чувства. Обычно в обществе людей это получалось хорошо. Буду надеяться, что мальчишки и Гемран вдохновят меня и взлом ментальных щитов кровных родственников пройдет успешно.
 
   Нужное здание располагалось напротив сквера. Островок леса посреди города шелестел листьями под ветром. Но этих робких звуков не было слышно за гудками машин, человеческой речью и гулом в проводах.
   Сам театр находился в полуподвале. Сюда надо было спускаться по узкой каменной лестнице, застеленной задубевшим от грязи ковровым покрытием.
   Лориан с приятелем шли следом за мной, громко топая своими тяжелыми ботинками. Я чувствовал их нетерпение, смешанное с легким волнением и справедливым опасением споткнуться на крутых ступеньках. Макс вытащил цифровой фотоаппарат и принялся вдохновенно запечатлевать святую святых – коридор, по которому пару часов назад прошел сам Вэнс.
   Спустившись, мы оказались в темноватом холле, куда выходили двери сразу несколько помещений. На подоконнике фальшивого окна, вырезанного в стене, сидели два парня в женских колготках, атласных рубахах и туфлях с пряжками. Актеры. Они проводили нас затуманенными, видимо от глубоких внутренних исканий, взглядами.
   Громко разговаривая и смеясь, мимо прошли еще трое служителей музы Мельпомены. Все молодые, не старше моих спутников. На гладких юных лицах неумелые попытки с помощью грима изобразить трагические переживания старости.
   Три девчонки с ворохом старой одежды в руках, представляющей театральный реквизит, прошмыгнули мимо.
 
   Репетиционный зал был крошечным. Маленькая сценка, на которой умудрились соорудить пару хлипких деревьев, кособокий серый домик, изображающий храм, и суфлерскую будку. Над декорациями висело потертое синее небо с серебряными звездами.
   На переднем плане длинноногая девица в короткой юбке, высоких сапогах и расшитой бисером кофточке яростно изображала трагическую греческую героиню. Не нужно быть специалистом, чтобы понять – кроме радости бытия, удовольствия от пребывания на сцене и приятной внешности, молодая актриса не обладала больше никакими талантами.
   Рядом с вековым дубом из картона топтался парень, лихорадочно перелистывая тетрадь. Видимо, со словами своей роли.
   В зале, на последнем ряду, собралась компания исполнителей, не занятых в этом действии. Они непринужденно болтали и посмеивались. Довольные, спокойные. Счастливые, что выдался вечер приятного общения с друзьями.
   Вообще, здесь витала атмосфера взаимного удовольствия. Люди наслаждались встречей друг с другом. А также возможностью поиграть в кого-нибудь постороннего, не того, кем они были в обычной жизни. И только во втором ряду располагался эпицентр ярких, едва контролируемых отрицательных эмоций. Там сидел Вэнс.
   Увидев его, Макс толкнул Лориана локтем, внутренне задрожал от восторга и снова принялся фотографировать, боясь пропустить хотя бы один жест легендарной личности.
   Британец был одет как всегда во время неофициальных выходов. Потертые джинсы от «Вояж» ^[11], синяя рубашка из того же материала и той же фирмы. Любой другой в таком виде выглядел бы стильно – на Вэнсе модная одежда возвращалась к своему изначальному предназначению – рабочей спецовке. Светлый плащ с клетчатой подкладкой в исполнении Джона Гальяно немного исправлял это впечатление. Длинные мелко вьющиеся кудри певца были стянуты в хвост на затылке. Мрачная физиономия небрита.
   Рядом с ним сидела темноволосая женщина неопределенного возраста, замотанная в черное пончо. Режиссер. Подпрыгивая в кресле от переполнявшей ее энергии, она активно дирижировала спектаклем.
   – Привет, Дарэл. – Гемран привстал, увидев меня. Глянул на мальчишек. Узнал Лориана, мельком улыбнулся ему. – Подожди. Через пять минут у них перерыв.
   Он кивнул на сцену, где девица с ботфортах и парень с открытой тетрадью слились в жарком диалоге.
   Режиссер недовольно покосилась на Вэнса, но ничего не сказала – рок-звезду приходилось терпеть молча. У творческой дамы было маленькое, худое, остроносое личико с явным перебором косметики. Массивные серебряные серьги оттягивали мочки ушей. На шее болтались бусы, собранные из необработанных булыжников среднего размера, и еще целая связка цепочек, амулетов, шнурочков. На пальцах кольца, перстни и браслеты. В черных волосах поблескивает цепочка из мельхиора с таинственными символами. И вся эта бижутерия позвякивала, постукивала и позванивала от малейшего движения.
   Сама она горела от внутреннего созидательного восторга. Будь у нее возможность выскочить на сцену и самостоятельно сыграть все роли, она бы уже была там.
   Я совсем недолго понаблюдал за экзальтированным режиссером и переключился на Вэнса. Его раздражало все. Болтовня артистов на заднем ряду под аккомпанемент хлопков открываемого пива. Манера молодой актрисы в порыве чувств откидывать голову, отбрасывая волосы, падающие на лицо. Ей казалось, что этот жест придает убедительности и трагизма ее репликам. На самом деле он выглядел манерно и наигранно. Гемрана бесил голос девицы, а точнее его полное отсутствие. Пока она говорила, было вполне терпимо, но как только запела, Британец внутренне взвыл. Режиссер же, сияя улыбкой, горделиво посмотрела на гостя – насколько тот оценил ее творческую находку.
   Оценил. «Непрофессионализм! – поставил диагноз Вэнс. Это было самое серьезное обвинение, по его мнению. – Клуб по интересам!»
   Обводя колючим взглядом зал, он думал о том, что все присутствующие убивают время. Никто из них не добьется ничего, кроме ролей в маленьких любительских пьесках и пустых похвал дилетантов. Никто из них не выберется из этого подвала.
   «Я пахал по восемнадцать часов в сутки. Я бредил музыкой, я ею жил… Вонючие, заплеванные забегаловки, где приходилось петь. Никто не верил, что я смогу подняться выше этого уровня. Гроши, которые удавалось откладывать, чтобы купить приличный инструмент. Никто в меня не верил…»
   Никто в него не верил.
   Кроме меня.
   Мы сидели в той самой «заплеванной» забегаловке, где он пел популярные песенки, чтобы заработать. Вэнс пил пиво и смотрел на меня злыми, голодными глазами человека, которому не дают заниматься любимым делом. У него не было денег, группа, в которой он работал, разваливалась, ушла любимая девушка – единственный человек, который пытался поддерживать его. Устала, разочаровалась, получила более выгодное предложение.
   – Тебе нужно записать диск. – Я делал вид, что пью мартини, он не поднимал взгляд от густой пивной пены.
   – Деньги. За студию, профессиональную обработку песен, дизайн обложки.
   – Я дам денег.
   Он скривился, как будто откусил от лимона:
   – Нет!
   – Я дам тебе денег. И возьму десять процентов с прибыли, если диск будет хорошо расходиться. Если плохо – пять.
   Вьесчи впору позавидовать моей деловой хватке. Вэнс впервые за разговор посмотрел на меня. Его болотно-зеленые глаза отразили внутренне смятение. Мой тактический ход удался. Я не бросал ему подачку. Давал деньги под процент – значит, рассчитывал получить прибыль. Значит, верил в него. Больше всего Вэнсу нужна была вера и поддержка.
   Он согласился и до сих пор, по-моему, не жалел об этом.
   Теперь Гемран сидел в репетиционном зале и бесился оттого, что все присутствующие не понимают смысла настоящего искусства. Для него казалось дикостью попрыгать пару часов на сцене, а затем, благополучно забыв о роли, отправиться на работу. Он не понимал, что для парней и девушек в зале этот театр – всего лишь возможность побыть короткое время в каком-то новом качестве. Превратиться из банковского служащего в Цезаря, из официантки – в богиню. Вэнс жил музыкой все время, для него она – тяжелая, напряженная работа, мучительная и приносящая наслаждение. Но для других – это всего лишь возможность отдохнуть и развлечься.
   Лориан, сидящий рядом, осторожно дотронулся до моей руки. Я очнулся от раздумий и взглянул на него.
   – Все нормально? – шепотом спросил мальчишка.
   Он почувствовал мое напряжение, но не знал, чем оно вызвано.
   – Все хорошо. – Я ободряюще улыбнулся и получил в ответ теплую волну вновь обретенного спокойствия.
   Лориан снова откинулся на спинку кресла и с любопытством принялся наблюдать за представлением. Ему, в отличие от Вэнса, было интересно. Макс в экстазе про должал снимать все подряд. Похоже, из парня может получиться неплохой фоторепортер.
   Гемран посмотрел на часы. Со злостью подумал о приятеле, который упросил пойти посмотреть на молодую перспективную актрису и не явился сам, хотя клятвенно заверял, что будет не позже десяти. Потом, окончательно наплевав на репетицию, повернулся ко мне. Ему не терпелось поговорить.
   – Слушай, Дар. Ты свободен сегодня всю ночь?
   Он был в курсе специфики моей «работы», когда посреди дружеской беседы я мог подняться и спешно уйти, сославшись на неотложные дела.
   – До двадцати трех тридцати.
   – Тогда пора заканчивать эту ерунду.
   Вэнс повысил голос и заявил на весь зал с повелительными интонациями своего вчерашнего оперного героя:
   – Достаточно. Всем спасибо. Все свободны.
   Актриса приоткрыла рот от удивления, и ее красиво накрашенное лицо застыло в напряжении. Режиссер подпрыгнула от неожиданности:
   – А вы не посмотрите… еще один диалог… – Она по пыталась вернуть интерес рок-певца, делая многообещающие жесты в сторону сцены, но Вэнс упрямо выдвинул нижнюю челюсть и сжал ручки кресла.
   – Нет. Хватит. Она мне не подходит. Ни голоса, ни слуха.
   Он поднялся, оставив оскорбленную даму-драматурга переваривать его грубость, и кивнул мальчишкам, вскочившим со своих мест.
   – Привет. Как дела?
   Следующие двадцать минут Гемран раздавал автографы, отвечал на вопросы поклонников, которых в этом зале оказалось порядочно. И старательно не замечал молодой актрисы-неудачницы, многозначительно крутящейся возле него.
   Потом, отбившись от фэнов, подошел ко мне. Сел рядом. Лориан с Максом остались с актерами, поглядывали издали на своего кумира, но не решались мешать его беседе. Фотовспышки сверкали с регулярностью в несколько секунд. Британец не обращал на это внимания. Привык.
   – Какие еще проблемы, кроме внезапного появления твоей бывшей возлюбленной?
   Гемран невесело усмехнулся, показывая, что принимает мой оптимизм, но не в состоянии ответить тем же.
   – Последнее время, месяца три, я начал чувствовать вокруг себя странную суету. Постоянно вьются незнакомые люди, предлагают контракты. Выгодные, но… чувствую в них какой-то подвох. Не пойму какой. Как будто подталкивают к далекой, но значимой цели. Звучит что-то типа: «Парень, у тебя может быть очень многое. Все, что захочешь. Ты знаешь, чего хочешь? Деньги. Настоящие деньги, не те, которые получаешь по контракту со своей звукозаписывающей компанией. Положение в обществе. Не в том, состоящем из обкуренных подростков и молодежи. В настоящем обществе. Ты можешь получить все это, но не сейчас. Ты еще не готов. Пока не готов». Странные намеки, странные взгляды, заманивают, как в масонскую ложу.
   Вопреки привычке опускать взгляд во время собственного монолога, он пристально смотрел на меня. Требовательно, как будто был уверен, что я знаю ответы на его вопросы.
   – А сам ты хочешь настоящих денег, настоящего общества, настоящей славы?
   Вэнс улыбнулся:
   – О славе речи не было. А деньги нужны всегда.
   – Тогда о чем была речь?
   – Не знаю. Сам не знаю… – Он опустил голову, глядя на свои руки.
   А когда поднял ее, по узкому проходу, направляясь к нам, уже шла девушка.
   Паула.
   Фэриартос.
   Легко, стремительно, упруго, плавно. Перетекая из одного грациозного движения в другое.
   Гордо посаженая головка с пышной короткой стрижкой на гибкой шее, стройное, сильное тело.
   Ошеломительно хороша. Изумительна. Волшебна.
   Светлый брючный костюм идеально облегал идеальную фигуру. Туфли на высоких каблуках. На лацкане пиджака брошь – серебряный подсолнух.
   Не красива, не прекрасна. Женщины-Фэри выше этих простых человеческих слов. Божественна. Казалось, она едва держится на грани, отделяющей тонкий вкус и экстравагантность от вульгарности. Губы чуть более полные, чем нужно для ее узкого, заостренного к подбородку лица, чуть более яркие. Скулы выступают немного сильнее. Нос мог бы быть немного более тонким, а вырез на груди менее глубоким. Но эти детали вместе создавали столь обольстительный образ, что я почувствовал, как все мужчины в зале одновременно затаили дыхание и одновременно выдохнули.
   Изумительная внешность – одно из орудий Фэриартос.
   Лицо Вэнса окаменело. Я увидел, как дернулся его кадык – с трудом сглотнул, сунул руки в карманы плаща, сгорбился, но тут же расправил плечи.
   Это была она. Та самая «потерянная возлюбленная», по чьему поводу я иронизировал минуту назад. Та, о ком он говорил со мной по телефону. Паула, которая бросила Гемрана в начале его карьеры, для того чтобы стать фэри.
   Подошла, небрежно покачивая сумочкой на длинном ремешке. Улыбнулась. И произнесла великолепно модулированным, глубоким, певучим, пьянящим голосом:
   – Привет, Вэнс – Посмотрела на меня с вежливым, отлично сыгранным интересом. – Познакомишь со своим другом?
   – Это Дарэл, – буркнул Гемран, глядя в пол. – Дарэл – Паула.
   Она протянула мне изящную ладонь, украшенную тонким витым браслетом. Я сильнее, чем было нужно, сжал тонкие пальцы:
   – Очень рад.
   – Взаимно. – Девушка играла очаровательными ямочками на щеках, не показывая неудовольствия от моего намеренно грубого рукопожатия. – Что привело вас сюда, Дарэл?
   – То же самое, что и вас, Паула.
   «Зачем пришел, Даханавар? Какие у тебя могут быть интересы в театральной среде?» «Не твое дело!»
   Наша перебранка звучала мысленно, в то время как мы любезно улыбались, делая вид, что видим друг друга впервые.
   «Добрались, в конце концов, и до него?! Хотите обратить Вэнса?!», «А это не твое дело!!»
   «Мое. Загубите отличного певца. Дайте ему пожить. Он хочет жить как человек!»
   «Он хочет денег и славы. И он хочет быть со мной».
   Да. Вэнс всегда хотел быть с ней. Он любил Паулу. Он мечтал добиться успеха еще и для того, чтобы она поняла, как ошибалась в нем, и вернулась. И она вернулась. Но не той девочкой, с которой они пели вместе десять лет назад, а прекрасной, великолепной приманкой своего клана творческой богемы.
   Она была очень способной ученицей лично маэстро – Александра Фэриартоса. Жертвы, намеченные ею, никогда не уходили. Очаровать, убедить, купить человека или действовать через его жену, любовницу, друга, партнера по бизнесу. Клан пожирал привлекательных, талантливых людей. Он хотели сохранить красоту и гениальность на века. На вечность. Законсервировать волшебную искру, загорающуюся в душе художника, залить воском боль, рождающуюся в сердце актера, засушить тонкие изменчивые образы, витающие над головой писателя.
   Безумцы. Они не знали, что это невозможно. С годами ощущения и эмоции притупляются. А тысячелетия жизни убивают все чувства. Душа становится холодной. Не способной гореть. Фэри лишали людей того, что я искал в них и ценил больше всего – ярких, живых чувств.
   Через пару веков Вэнс не захочет петь. Послушные связки возьмут любую ноту, но боль и страсть уйдут из его голоса. Он сам не заметит, как изменится. Забудет, каким был раньше…
   Молчание затягивалось. Я прожигал Паулу ненавидящим взглядом. Она презрительно надувала пухлые губки. Вэнс переводил взгляд с нее на меня, и обратно. Чувствовал – нас связывает нечто, но не понимал что.
   – Паула, ты хотела поговорить со мной? – решился он наконец на прямой вопрос.
   – Хотела. Но вряд ли получится сегодня. Ты занят.
   Гемран хотел возразить, что для нее свободен всегда, но промолчал. Из-за меня. Не хотел признаваться в ее власти над собой. Несколько часов назад в телефонной беседе со мной Вэнс называл девушку стервой. Теперь готов был повиноваться любому ее желанию. Очарование фэри действовало безотказно. Невозможно сопротивляться.
   Нет, возможно. С ментальной помощью Даханавар.
   Паула нахмурилась, когда почувствовала, как я «проясняю» разум ее жертвы. «Она бросила тебя, когда ты сильнее всего нуждался в ней. Ушла к богатому и благополучному бездельнику. А теперь, когда ты стал знаменит, явилась. Низкая, подлая, расчетливая тварь!» Эти слова звучали в голове Вэнса, произнесенные его собственным голосом. Неотличимые от его мыслей. Болезненные, отрезвляющие.
   «Даханавар, что ты делаешь?! Зачем настраиваешь его против меня? Как ты смеешь вмешиваться?!»
   «Смею! Оставь его в покое! Охмуряй кого-нибудь другого».
   Казалось, лицо Паулы засветилось волшебным мерцающим светом, как жемчужина, извлеченная из раковины. Она стала немыслима хороша. Находиться рядом с ней и не желать ее стало невозможно. Это был ответ на мое грубое вмешательство в психику ее жертвы. Вэнс мысленно застонал. Его невыносимо тянуло к фэри, он был почти готов наплевать на свою гордость, но я «держал» Гемрана. Ради него самого.
   «Один раз она уже предала. И сделает это снова. А ты никогда никому не прощал предательства».
   Паула продолжала улыбаться и смотрела на него. Нежно, призывно.
   Не знаю, чем, в конце концов, закончился бы наш поединок. Но человек – поле битвы Даханавар и Фэри отступил первым. Не выдержал борьбы между гордостью и любовью.
   – Паула, давай встретимся завтра. Дарэл, я позвоню тебе… Сегодня не могу.
   Он выглядел измученным, как после концерта. Опустошенным. Накал яростных чувств в его душе не оставил ничего, кроме апатии. Вэнс ушел, не прощаясь, тяжелой походкой человека, несущего на плечах неподъемный груз. Не оглядываясь.
   Мы с Паулой посмотрели друг на друга. В ее темных глазах заблестели злобные огоньки, словно открылись два черных окошка в болотной трясине. Лицо по-прежнему красиво, но, казалось, под гладкой кожей пробегают мелкие волны ненависти. Впрочем, я и сам, думаю, выгляжу не лучше.
   – Не мешай мне делать мою работу, – прошипела фэри, гневно раздувая ноздри.
   – Работу?!
   – Он получит деньги, свободу, славу, бессмертие. Все, о чем может мечтать смертный.
   – Я не понимаю, зачем вам Вэнс. Он же не соответствует эстетическому идеалу Фэриартос.
   – Он невероятно талантлив и работоспособен. Это искупает недостатки его внешности. К тому же наша кровь даст ему привлекательность.
   – А мне кажется, дело не только в интересах Клана. Он нужен тебе. Не так ли?
   Паула высокомерно приподняла бровь:
   – У меня тоже могут быть личные привязанности.
   – Хочешь отомстить?
   Она удивилась. Хотя внешне не показала этого. Фэри учат железной выдержке не менее строго, чем леди-даханавар.
   – Что ты имеешь в виду?
   – У него великолепный голос. Изумительный успех.
   Пусть не мировая слава в веках, но вполне достаточно для живого человека. Деньги. Не миллиарды. Но хватает. Свобода. Слегка ограниченная, и все же есть. Он добился этого сам. Своими человеческими силами.
   А ты струсила. Испугалась полуголодного существования и постоянной работы. Побежала к богатому благодетелю. Продала свою смертную сущность за теплый коврик и полную миску.
   А теперь носишься, выполняя приказы господина. Забираешь человеческое счастье у других. Соблазняешь лег кой жизнью. Которая на самом деле безумно тяжела… Отвратительно тяжела и бессмысленна.
   А ведь у тебя тоже был талант. Сколько лет ты уже не поешь?
   Губы Паулы задрожали, но она крепко сжала их, зато в глазах заблестели слезы. Девушка стиснула кулаки, с трудом сдерживаясь, чтобы не влепить мне пощечину. Едва сдержалась. Можно было позлорадствовать. Но меня в ответ обдало такой жгучей душевной болью, что на секунду стало тяжело дышать.
   Я сказал правду. То, о чем она старалась не думать, прячась за мысли о величии своего клана, о своем бессмертии, исключительности и красоте. Теперь передо мной стояла не обольстительная, уверенная в себе женщина, а девчонка с мокрыми ресницами, потерявшая саму себя. Настоящую. По глупости, опрометчивости или корысти, какая разница. Прежнего уже не вернуть.
   – Мерзавец! – прошептала она, горько кривя красивые губы. – Проклятый телепат!
   Развернулась и быстро пошла прочь от меня, почти побежала. Я не сканировал ее. Всего лишь произнес вслух то, о чем думал. И попал в самое больное место…
   – Лориан, Макс, идемте. Я отвезу вас домой.
   Они сидели в машине тихие, задумчивые. Чувствовали мою нервозность, которая глушила их радость от встречи с Вэнсом. Но ребята списывали свою легкую апатию на усталость.
   Сначала я доставил Макса. Потом Лориана. Вылезая из «понтиака», он хотел что-то сказать, но, взглянув на мое замкнутое, хмурое лицо, произнес только:
   – Спасибо. Пока.
   На меня снова неожиданно повеяло теплым летним ветром, лучик солнца смыл видение двух черных окошек в зеленой болотной ряске, наполненных человеческими слезами. И я ответил неожиданно для себя самого:
   – Тебе спасибо.
   – За что?! – искренне, по-детски удивился он.
   – За тебя.
   Я захлопнул дверцу машины, оставив его стоять на мокром тротуаре под холодным моросящим дождем. Озадаченного, но довольного.
 
   Адрес, по которому должна проходить встреча Иована и Рамона, был «передан» мне Словеном мысленно.
   Я узнал помощника Старейшины Грейганн по злобно-арессивной ауре и пренебрежительному отношению к «городскому телепату». Молодой вриколакос небрежно «скинул» информацию и отключился, умудрившись вложить в простое действие максимум презрения. Щенок.
   У него действительно были способности сенсора. Невысокие по уровню техники, но усиленные звериным чутьем. Это плохо. Он может почувствовать, как я лезу в мысли его наставника.
   Несколько минут перед тем, как подняться в офис для переговоров, я сидел в машине, пытаясь расслабиться, отключиться от постороннего. Почувствовать себя пустым внутренне. Готовым перекачивать чужие эмоции, распутывать ассоциации и тайные планы. Едва ли не силой выдрал из души светлый образ Лориана, воспоминания о его человеческой беспомощности, жадном любопытстве и сочувствии.
   Вышел из машины. На стоянке перед современным высотным зданием, похожим на пирамиду из стеклянных кубов, было припарковано несколько автомобилей. Черный «ламборджини» смотрелся среди них волком, припавшим к земле перед прыжком.