Туровская Марина. Серый ангел

   Бармен со стулом в руке, приближающийся к нашему столу, ввел «девушку» в ступор.
   — Возьмите, пожалуйста. — Бармен смотрел только на Анну.
   — Спасибо вам.
   — Чо дальше? — поинтересовалась официантка.
   Кирилл придвинул принесенный стул, сел рядом со мной.
   — Мне, девушка, то же самое, что вам заказал этот прожорливый тип, но без водки.
   — А те чо? — «Звезда» шоферов без радости смотрела на меня.
   — Шашлык, салат и апельсиновый сок.
 
   За обедом Толя и Кирилл обсуждали вопрос ночевки, склоняясь к тому, что пора зайти в мотель, поинтересоваться ценами.
   Я, третьи сутки мечтавшая о полноценной кровати с чистым бельем, о цивилизованном унитазе и теплом душе на ночь, зачеркнула крахмальную мечту. Ни один мужчина, зашедший выпить или обедавший в кафе, не пропустил взглядом Анну. С таким повышенным интересом к ее особе мы рискуем нарваться на шофера, уверенного, что его общество — большой подарок судьбы для скромной девушки. Это сколько же нам придется приложить усилий, чтобы его переубедить? Лучше отъехать подальше от людных мест.
   — Рано еще ночевать. Добьем до тысячи, и тогда спать. И не в мотеле, а в самой глухой деревне, километрах в десяти от трассы.
   — Мы за один день можем проехать тысячу километров? Мы так быстро едем?
   Я посмотрела на удивленную Анну.
   — Странно. Автозаправки ты такие никогда не видела, почти все машины для тебя в новинку. Ты рассматриваешь одежду на людях и полупластиковая посуда тебе непривычна. Ты где была последние годы?
   — Я была в зоне. — Анна ответила тихо. — Но не заключенной. Можно я пока не буду об этом рассказывать?
   Я и сама пожалела, что начала разговор.
   — Извини, Анна, была не права. По коням, мальчики. Кирилл, твоя очередь вести машину.
   Я подняла руку, приглашая официантку для расчета. Та неожиданно мило улыбнулась, взяла со стойки маленький подносик и подошла к нашему столу. На подносе стояла одинокая рюмка коньяка.
   — Это наш хозяин вашей Анне преподносит в знак уважения.
   Анна взяла рюмку, улыбнувшись, сделала первый глоток.
   — А чего лимончика недодали? — проявил знание этикета Толик.
   — Такой коньяк лимоном не портят, — весело ответила Анна и сделала второй глоток.
   Интересно, пластиковая посуда в цветочек ей в новинку, а о дорогих коньяках она имеет понятие. Проверив счет, я расплатилась с официанткой, точно высчитав пять процентов чаевых.
   — Заезжайте к нам еще раз. Так приятно с интеллигентными людьми пообщаться, — радостно прощалась с нами «девушка».
   Это Толик интеллигентный? Моего брата у нас дома зовут Толян-грубиян и льстят. На самом деле он не только грубит, он орет, выясняя отношения, и часто лезет в драку.
   Я посмотрела на официантку, но она видела только Анну, допивающую коньяк.
   — Спасибо, — сказала Анна бармену и официантке. — Коньяк мягкий, букет изумительный.
   Она встала, положила бумажную салфетку около тарелки.
   — Я готова ехать.
   Когда мы выходили из кафе, нам вслед смотрели все без исключения. И на лицах были улыбки папаш, провожающих дочурку в первый класс. «Дочуркой» была не я.
 
   Наверное, штука — это мало за доставку подобного чуда природы. Может, плюнуть на деньги и попросить любого шофера, едущего в сторону Урала, довезти попутчицу? Ведь никто не откажет…
   Поздно… Кирилл смотрел на Анну с видом старшего брата. Но это ладно. Толик держал перед Анной входную дверь! Толик, мой сводный брат, который придерживал дверь только перед моей мамой, надеясь на очередные деньги в долг!
   Ой, не к добру этот Версаль. Отказываться надо было утром…
 
   Искомую для ночевки деревню мы смогли обнаружить только в половине двенадцатого ночи.
   В сумерках уходящего незакатного лета деревня, всего в семи километрах от основной трассы, отличалась открытостью и размахом. Дома здесь отстояли друг от друга непривычно дальше, чем положено. Сам дом, как мини-крепость — широкий, высокий, часто в два этажа. И длинный, у каждого за дальней стеной пристроен скотный двор, чтобы в зимнюю стужу дом обогревал животных, а они дом. Отдельно стояли баньки и амбары. И никаких ворот и заборов, только огороды огорожены слегами или высокой оградкой от глупых овец или жадных свиней. А чего? Земли вдоволь, какой-нибудь резной столб, а то и дерево служили межой. А попробуйте в снежные зимы откапывать ворота каждый день или по весне разгребать сугробы у заборов, чтобы земля быстрей прогрелась! Здесь этого не надо.
   Добудиться до жителей удалось минут через десять. Стучали сразу в два дома, для улучшения результата. В одном испуганный мужичок все время спрашивал через дверь: «Чо, чо, чо случилось?»
   В другой избе отворилось окно, женщина в халате и кофте вывалилась наполовину наружу и обложила нас таким матом, что Толик, с ходу могущий перематерить личный состав районного вытрезвителя, куда он регулярно попадает два раза в год на собственный день рождения и на Пасху, восхищенно посмотрел на тетку и попросил повторить. Тетка смягчилась от похвалы и выслушала нас.
   Что в одной, что во второй избе нас синхронно послали… на хутор.
 
   В конце деревни, на границе с лесом, раскинулся хутор — огромное хозяйство. Да и здесь забор был редкий.
   Хозяйка, крепкая пожилая женщина, как будто ждала нас. Мы подъехали к ограде, когда она вышла из дома и оттащила в сторону створку длинных невысоких ворот. По территории бегали и бесновались две здоровенные овчарки, всласть облаивая нашу машину. Сдерживала их цепь, прикрепленная к толстой проволоке.
   — Много вас, — недовольно сказала хозяйка. — Придется по двое в кроватях умещать.
   Собаки заливались лаем, соревнуясь между собой в преданности хозяйке.
   Толя высунулся из окна.
   — Куда машину ставить?
   — За дом заезжай, там площадка забетонированная.
   Она обернулась к псам.
   — Цыть, собачье отродье! Уши от вас позакладывало. Цыть!
 
   Площадка за домом оказалась не просто бетонной, но и с навесом. Здесь приткнулись синие «Жигули», что для глухой деревни равно хорошей иномарке, и мини-трактор. Для моей «табуретки» тоже места отказалось достаточно.
   Я выпрыгнула на землю. Яркий фонарь освещал пространство перед домом, все остальное растворялось во мраке. Лес стоял черной стеной. Очень красиво… и жутко.
   Сбоку от площадки сушилось белье на веревках. Немного, и в основном женское. Хозяйка, поглядывая на нас, начала снимать белье. Мне стало любопытно, и я, чтобы не кричать в гулкой тишине, подошла к ней ближе.
   — Одна живете?
   Я рассматривала женщину, она — меня.
   — Когда как. Круглый год работники нанимаются. Иногда оставляю кого-нибудь из них, кто понравится, тело потешить.
   Женщина говорила не смущаясь. Вот бы мне так.
   Хозяйка застегнула на своей теплой кофте пуговицы.
   — Холодает к вечеру. Чего не спрашиваешь, сколько за постой возьму?
   — Сколько?
   — По пятьдесят рублей. Дорого, конечно, но я чистое белье постелю. Ужинать будете?
   — Будем.
   Оранжевый голос обрадовался: «Пустячок, а приятно. В любом мотеле расценки начинаются с двухсот рублей». «А не нравится — жмись в машине», — добавил зеленый голос номер три.
   Я доставала из сумок пиво и продукты, Кирилл перекладывал в сумку оружие. Толя оглядывался и мялся. Хозяйка перехватила его ищущий взгляд.
   — Гостевой нужник у меня вон там. — Хозяйка махнула в сторону леса. — Если по-маленькому, то лучше за ограду.
   — Далековато.
   — А в свой пускать брезгую. Да и нечего по двору ходить, собак моих беспокоить, злые они очень. Вдруг сорвутся и откусят чего-нибудь жизненно важное?
   Последней из машины вышла Анна. Хозяйка ойкнула, глядя на нее.
   — Вот это да… И откуда взялась такая краля?
   Анна тихонько улыбнулась.
   — А у вас сеновал есть?
   — Есть, конечно.
   — Тогда покажите после ужина ребятам, где матрас лежит, пусть на сеновал отнесут, я там спать буду. Можно?
   — Можно, если мышей и ужей не боишься.
   — Не боюсь.
   Ребята на их разговор внимания не обращали. Как-то само собой подразумевалось, что Анна глупостей не скажет и не сделает.
 
   Ужин прошел в дружеской, сонной обстановке. Пили чай с бутербродами и по очереди зевали во весь рот. Из последних сил расстелили кровати и отнесли матрац на сеновал.
   Две кровати распределили на троих просто. Меня положили отдельно, а Кирилла с Толей мы решили засунуть в одну койку и даже не пошутили по этому поводу, настолько сильно хотелось спать.
   Анна пожелала всем «спокойной ночи» и пошла на сеновал. Серый кот, весь ужин просидевший у нее на коленях, поплелся вслед за ней. Хозяйка хотела оставить кота, но тот упорно рвался из избы. Я забралась в кровать и заснула через полминуты.
 
   Первое, что я услышала утром — мужской двухголосый храп. Мальчики «работали» каждый в своей тональности. Спать под такой аккомпанемент можно, а вот заново уснуть — нет.
   Теплое солнце светило в глаза, за окном слышалось: «Цыпа, цыпа, цыпа. Иди сюда, тупая дура».
   Лежать под шерстяным одеялом было жарко. Я встала с железной койки, заглянула в соседнюю комнату.
   Кирюха и Толик спали друг к другу спинами, свесив головы по обе стороны старой кровати. Я только на миг представила, что на месте Толи могла быть я… Голова так закружилась, что пришлось прислониться к косяку. Никогда, никогда стройный красавец и умница Кирилл не посмотрит на меня иначе, чем на вечно командующую сестру своего друга и, что самое страшное, старшую сестру.
 
   Солнце августа длинными полосами лежало на полу, на столе, на простынях расстеленных кроватей. На высоких окнах висели занавески из старого тюля, подштопанные, но чистые. Чистыми были и пол, и печь. Мебель пахла необычным полиролем. Подойдя ближе к буфету, в котором за стеклами хранились хрустальные бокалы и праздничный чайный сервиз, я принюхалась. Буфет пах воском.
   Гомон птиц, звон отъевшихся за лето мух, блеяние овец… Звуки детства из пионерского лагеря и деревни, где жила наша с Толиком бабушка. Захотелось на улицу.
   Ставни окна открылись без скрипа. Давно я не видела таких старинных оконных запоров, да и ставен тоже. Около хозяйки копошилось кур двадцать, не меньше.
   — Доброе утро, — сказала я негромко, но женщина услышала. — Хотела вам деньги отдать и заказать яйца. Нам нужно штук тридцать. Десять для яичницы на завтрак, остальные в дорогу. Найдется у вас столько?
   Обрадовавшаяся хозяйка высыпала остатки корма на голову ближайшей курицы.
   — Да за хорошую цену, милая, у меня много чего найдется. Уже иду.
 
   Достав из дорожной сумки пакет с принадлежностями для умывания и кошелек, я вышла в коридор и столкнулась с хозяйкой. Я тут же стала отсчитывать деньги за ночлег, ужин и завтрак, но хозяйка, взяв деньги, приложила палец к губам.
   — Тихо, иди за мной. Я такого давно не видела.
   Мы пришли на сеновал. На копне, укрывшись одеялом до подбородка, спала Анна. Волосы выбились из косы и прядями извивались на подушке. Выглядела Анна земным ангелом и была необыкновенно хороша. Но хозяйка позвала меня не умиляться, а удивляться.
   Над подушкой, в волосах Анны спал серый хозяйский кот, у левого плеча две мыши. В ногах тихо похрапывали оба злобных пса. Чуть выше, на деревянной лестнице, ведущей на второй ярус сеновала, кемарили пять голубей и неизвестная мне яркая птица, а под лестницей, свернувшись клубком, недвижно лежали две змеи.
   Хозяйка протянула мне пятьдесят рублей.
   — С блаженных денег не беру.
   — Не поняла…
   Женщина нагнулась и зашептала мне в ухо:
   — Полудикие и дикие звери, а у нас других не водится, могут мирно спать только с блаженными.
   Мне стало не по себе, и от этого я выдала дурацкую шутку:
   — А я думала, они съели что-нибудь.
   Хозяйка оглядела меня с жалостью.
   — Больше думай о духовном.
   — Спасибо, но не раньше первого января две тысячи десятого года. До этого времени я зарабатываю деньги, без перерыва на благотворительность.
   Женщина усмехнулась.
   — Ой, какие слова громкие. Но учти. Человек предполагает, а судьба располагает. Яичницу с колбасой сварганить или омлет зажарить?
   Очень, очень люблю покушать. Ценю вкус еды, разбираюсь в совместимости продуктов и диетах. Хорошей колбасой в доме не пахло, это я поняла еще вчера.
   — Колбаса домашняя? Только честно.
   — Магазинная. Своя будет через месяц, рано еще животину забивать, а с прошлого года все поели, — извинилась хозяйка.
   — Тогда омлет.
 
   После завтрака Кирилл сел на заднем дворе, где у хозяйки был огорожен небольшой выгон, и зарисовывал лениво пасущуюся живность. Овцы с барашками, четыре козы и трое поросят, привязанных за ногу. Мне кажется, это не рисовать, это на видеокамеру снимать надо. Зря на ней сэкономила, не подумала, что много интересного в пути встретится.
   Толик мылся на заднем дворе, Анна разговаривала с хозяйкой о травах. Дикий серый кот лежал рядом с Анной на лавке, урчал от удовольствия, делая вид, что все понимает.
 
   На дворе благоухало бабье лето. Сильно пахло близким лесом и скошенной травой. В саду за домом ветки смородины гнулись от тяжести ягод. Оранжевыми кистями хвалилась облепиха. У каждой яблони был свой оттенок яблок, от ярко-зеленых до темно-красных. Десяток клумб по всему двору радовали глаз охапками цветов. В общем, полная благодать. От такое-то богатьстьво да ближе к столице! Но… мечты, мечты.
   Открыв багажник, я выставила на траву наши сумки и запасное колесо… Следующей была сумка Анны, я взяла ее, и моя рука тут же упала вниз от тяжести. Ничего себе у девушки силушка, несла свою сумку она очень легко.
   Сняв чехол багажника и мягкую ткань темной простыни, я залюбовалась товаром. Темно-коричневые изогнутые «полена» лежали неровным слоем в три ряда. Я провела ладонью по шероховатой поверхности нашей добычи. Денежки мои, тепленькие.
   Ощущение в ладони было завораживающим. Не я одна уверена, что от нашей добычи идет особая энергетика, тепло, сила…
   — Что у вас там такое? — Анино любопытство были искренно женским. — Что можно было найти ценного среди сопок? Неужели вы черные археологи?
   — Нет, не археологи. — Я повернулась к Анне. — И ничего опасного. Пойдем Кирилла уговаривать, нам минут через двадцать нужно выехать, а он весь в творчестве.
   Анна повернула голову, всмотрелась в лист большого блокнота. На рисунке хутор выглядел иллюстрацией к русским народным сказкам.
   — Интересно. Красиво.
   Что именно рисовал Кирилл, меня мало интересовало. Я видела его светлые волосы, ставшие длиннее, открытую загоревшую шею, широкие плечи, сильную спину под трикотажем майки, сосредоточенный профиль тонкого лица и четкие движения сильных рук.
   — Очень красиво.

* * *

   Показывая всем видом пренебрежение к факту побега Анны, Лёнчик ни на минуту не собирался прекращать поиски. А тем более что так удачно сложились обстоятельства — он свободен во времени и в средствах.
   С генералом ему обсуждать возвращение или наказание Анны не хотелось.
   За сутки, прошедшие после побега Анны, Лёнчик выяснил, что по ближайшей к воинской части дороге проехало всего пятнадцать автомобилей. Из них десять принадлежат нефтяникам, четыре — гостям из города и только один — невиданной здесь до сих пор конфигурации джип-«табуретка» марки «Мерседес» был с номерами «69», которые обозначают город или область Тверь.
   Но эта машина меньше всего под подозрением, слишком она броская — и марка, и номера.
   Куда же Анна могла деться? Пешком — смешно. Рейсовые автобусы здесь не ходят, вертолеты вчера в округе не летали.
   Без подготовки такое мероприятие не организуешь, и разумеется, что в Зоне есть соучастники ее побега. Но хрен они расколются, откровенничать никто с Лёнчиком не станет. В части Зоны с ним считаются, но в жилом секторе, в поселке, никто не хочет общаться. Неужели они чувствуют, что он при желании может задавить их в одну минуту?
 
   Из десяти автомобилей, скучающих в просторном, сверкающем чистотой гараже, Лёнчик выбрал представительскую «Ауди», принадлежащую генералу. До города добрался за час.
   Он остановил машину в центре. Здание администрации отделял от недавно построенного православного храма небольшой сквер. Лёнчик вышел из автомобиля и сел на свободную лавочку. Мимо прошли две хорошенькие девушки и обе с интересом на него посмотрели. Лёнчику они показались пресными. От них ничего не исходило. И от подавляющего большинства горожан тоже, они не только «не фонили», но не было даже намека на сотую долю хоть каких-то особых качеств.
   Ладно, о своей исключительности он поразмышляет потом, а теперь необходимо спокойно посидеть и постараться услышать не людей, а сам город. Куда могла пойти Анна? Город молчал. Он не почувствовал здесь ее пребывания…
   Зато Лёнчик понял, куда может привести след. Он слышал, что ребята из спецотдела и Гена, как главный врач, периодически обращались в местный паспортный стол по случаю списания документов или приобретения новых. Людские потери при производстве, развернутом в Зоне Топь, катастрофически велики, поэтому в архиве Аристарха пылились сотни паспортов и другие документы зэков, которые никогда не освобождались из Зоны по причине естественного убытия. Там же были и настоящие документы Анны и Лёнчика.
   Лёнчик оглянулся на здание администрации. Интересно, где у них паспортный стол? Население всего города вряд ли было больше двадцати тысяч, следовательно, паспортный стол здесь один.
   Лёнчик встал, особым движением, ладонью справа налево, сильно пригладил волосы, сделал несколько гримас, добиваясь улыбки на лице, и подошел к зданию. Поднимаясь по лестнице, он спросил супружескую пожилую пару, где расположен паспортный стол. Мужчина охотно ответил, женщина смотрела на Лёнчика с открытым ртом.
   — Юра, ты видел? — услышал Лёнчик в спину. — Они бывают живые, эти киношно-журнальные красавцы.
   Лёнчик решил, что впредь надо больше общаться с женщинами, они отзывчивее.
 
   Начальницей паспортного стола оказалась толстенная дама ближе к пятидесяти. Как только Лёнчик вошел в кабинет, дама одной рукой схватилась за сердце, другой прикрыла рот, сдерживая возглас восхищения. Если бы у Лёнчика были в запасе сутки, он бы выяснил нужное и без денег, но гробить вечер и ночь на охмурение толстой тетки с небритыми ногами было жаль.
   За пять минут общения Лёнчик объяснил начальнице, что она «слегка» злоупотребляет служебным положением, выписывая липовые документы. Его лично интересуют только женские паспорта.
   Четыре минуты у начальницы ушло на его запугивание, пять минут на отрицание своей причастности и семь минут на слезы, со всхлипами, вытиранием глаз платочком и с жалобами на жизнь.
   На последнем этапе «спектакля» Лёнчик встал, подошел ближе к женщине, уверенно выдвинул средний ящик стола и положил в него двести долларов.
   — Ей по паспорту должно быть от двадцати пяти до тридцати лет. Место рождения и прописки значения не имеют. Оформление происходило, скорее всего, в этом году. О нашем разговоре никому знать не надо.
   — Не надо? — Начальница вынула из косметички специальную ультрафиолетовую лампу, осмотрела «взятку» и твердо посмотрела на Лёнчика. — Записывайте. Женщина в списке была только одна. Анна Аркадьевна Арцибашева.

Глава 2

   Я вела машину, рядом сидела Анна. Ребята на заднем сиденье играли в карты. Выигрывал, как всегда, Толик.
   Впервые в жизни я оказалась так далеко от родного дома и бросила на произвол судьбы любимый магазин и еще более любимого сына Данилу. Но отпустить ребят одних — это было выше моих сил, особенно Кирилла, я ревновала его все больше с каждым днем. По какому праву?!
   Дальняя дорога завораживает. Теплый ветер в опущенное окно, запах свободного пространства. Внутри меня, ровно посередине туловища, где-то между душой и животом дрожало предощущение скорого возвращения.
   Если все случится, как я рассчитала, то наконец-то мы с Толиком сможем выкупить часть хозяйственного магазина, в котором работаем четвертый год.
   Я по ночам просыпаюсь от счастья, когда мне снится моя мечта — я вхожу в собственный магазин. Снятся даже запахи свежеспиленных досок, темного машинного масла, клея, хорошего линолеума и металлического блеска нержавейки. А оставшиеся деньги я вложу в соседний туристский кемпинг, мы с Толиком высчитали, что деньги вернутся через год.