Страница:
И вот я вынул из охотничьей сумки колдовские благовония, разжег небольшой костер, высыпал благовония в огонь и воззвал к этой доброй женщине. Когда она вышла на поверхность из бездонных недр земных, я сказал своим спутникам так: "Видите? Эта женщинаоднажды спасла меня от лютой смерти, и зовут ее Сподвижница". А когда она приблизилась к нам и спросила: "Какая беда постигла тебя, Акара-огун?", я объяснил ей, что вот уже третий день н можем выбраться с поляны, окруженной по воле Господа стеной деревьев, и что запер нас тут Господь за преступление Кэко, но мы уже принесли искупительную жертву, подслушав благодаря Элег-беде-одо разговор двух птиц.
Сподвижница ничуть не удивилась и повелела нам следовать за собой. Мы исполнили ее повеление, и она уверенно дошла вперед, и стена деревьев расступилась перед ней, и вскоре мы оказались на дороге, а Сподвижница исчезла.
Обрадованные до самого полного счастья, мы немедленно пустились в путь, однако не прошло и двух часов, как стало темно, ибо наступила ночь, и мы легли спать. На рассвете, едва кукушка возвестила нам восход солнца, мы поднялись, позавтракали и отправились дальше; погода была великолепная, и мы шагали вперед, пока в половине одиннадцатого часа дорогу нам не преградил гигант по имени Эру, что значит Ужас.
И недаром звали так преградившего нам дорогу гиганта, ибо он внушал ужас всем живым существам, поскольку у него было четыре головы, навечно повернутые к четырем странам света, куда бы ни направлял он стопы свои: человеческая, но с выражением зверской жестокости в чертах лица, обращенная на восток; львиная, с огоньками лютой недоверчивости в желтоватых глазах, обращенная на запад; змеиная, с раздвоенным язычком между парою ядовитых клыков по бокам, обращенная на север; и рыбья, с языками пламени изо рта, обращенная на юг. Неисчислимое количество скорпионов гнездилось в его волосах, мириады удавов живыми ожерельями радужно расцвечивали ему шею и грудь, а вокруг него вилась туча ядовитых ос и кровососущих шершней. Когда он приблизился к нам, в кронах деревьев зашуршал ветерок, и мы услышали шепотно шелестящее шипение: "Ужас да вскружит головы непокорным, ибо се грядет грозный воин Творца, дабы смирить гордыню ослушников Его". Воистину гигант этот оправдывал свое имя, и, заметив нас, он выжидающе остановился. Навстречу ему из рядов наших вышли Элегбеде и Кэко, чтобы сразиться с ним, однако их отогнали осы и шершни. Многажды пытались они приблизиться к ужасному гиганту и всякий раз отступали перед шершнями и осами. Тогда обратились мы за советом к мудрецу Имодойе, и он посоветовал Олохуну-ийо спеть песню-не боевую, а мирную, чтобы, сердце гиганта смягчилось и он пожалел бы нас. Олохун-ийо не заставил себя упрашивать и запел о том, как бог сотворил мир-небеса и землю,-а затем и человека, чтобы иногда по-дружески навещать его, однако, отвращенный человеческой греховностью, навеки оставил мир сей, и теперь люди смиренно стараются не грешить в надежде, что бог снова явиться на землю. В песне говорилось, что препятствовать совершению добрых дел может лишь закоренелый грешник, что грешнику, по словам бога, лучше быть ввержену с жерновом на шее в океан, чем продолжать грешные деяния свои, что мы отправились в путь ради блага страны, что нам встретилось на пути множество трудностей, однако бог избавил нас от них, как, быть может, избавит и сейчас, ибо наша цель-благоденствие страны и народа-угодна богу, и мы уповаем в смирении нашем только на него.
В сладкозвучное пение свое Олохун-ийо подспудно вплетал заклинательные мелодии, на что был великий мастер, и вскоре-Эру обратился в бегство. Так победили мы четырехголового гиганта, неуязвимого для пуль и стрел, мирной песней, доказав. лишний раз, что на добро мир неизменно откликается добром и оно преодолевает любые преграды, а зло порождает лишь зло и крайне редко способствует успеху задуманного дела.
Теперь нам ничто не препятствовало идти дальше, и мьь
шли до заката, а когда кукушка отметила грустным кукованием наступление ночи, каждый из нас положил свою походную ношу на землю-кто под кустом, кто возле дерева, кто у дороги,-и мы спокойно уснули. Бог был так добр, что ночью никто нас не потревожил, и на рассвете мы с новыми силами пустились в путь.
Около восьми часов по утреннему времени мы беспрепятственно подошли к незнакомому нам городу и увидели на воротах объявление, в котором говорилось:
Страус - властитель над птицами,
и он же - отец птиц;
Создатель не наложил запрета
на убийство птиц для еды:
ради продолжения жизни
птицу убить не грех, однако ради забавы
ее убивать нельзя, а тому, кто на это способен,
вход в наш город закрыт.
Эх, если б только знали мы, что это - Птичий город! Дело в том, что, когда на улицах Птичьего города появляется человек, виновный в беспричинном уничтожении птиц, на лбу у него взбухает капля крови, однако сам он об этом не догадывается. А кто из нас не убивал в детстве птиц ради забавы, да и просто без всякой причины? Мы не сумели понять объявление на городских воротах и были очень удивлены, когда полиция арестовала нас и доставила в Королевский суд. А королем у них в городе был страус, но не простой страус, а с человеческой головой. И на громадной голове его поблескивала круглая лысина. Увидев нас, он гневно воскликнул: "Кто вы такие? Откуда идете и куда? А впрочем, мне и без ответов ваших ясно, что вы разбойники, ибо кровавые знаки на лбу изобличают жестокого убийцу в каждом из вас. А посему готовьтесь к тяжкой участи. Укрепите набедреные повязки свои и потуже затяните ремни на брюках, ибо я дам вам три задания, а если вы не справитесь с ними, то прикажу казнить вас, дабы не иссякли в нашем городе запасы мяса".
Кэко рассвирепел и уже хотел было наброситься на короля с руганью, однако Имодойе остановил его и сказал так:
- Мы не собираемся разбойничать или убивать, ибо держим путь в Лангбодо и шли сюда с мирными намерениями. А если ты нуждаешься в помощи и поэтому хочешь дать нам три задания, то мы с охотою выполним их для тебя, чтобы доказать свою дружбу на деле.
Мудрые слова Имодойе заметно смягчили короля; и все же он повелел нам выбрать одного из нас для выполнения первого задания. А задание было такое: выбранному предстояло отправиться к дикому зверю в обличье ящера с громадным рогом на лбу. Ящер этот втрое превосходил человека по размерам своим и, нападая, без промаха протыкал жертву громадным рогом; а жил он в склепе, где покоился со дня смерти отец
короля. Лишь раз в год удавалось королю посмотреть издалека на ящера, да и то с помощью многочисленных магических наговоров и заклятий-а иначе ящер давным-давно сожрал бы его. Я уже говорил вам, друзья, что Кэко был искуснейшим охотником, и, как только король дал нам первое задание, он вызвался его выполнить. Король изумился храбрости Кэко и проникся искренним сочувствием к нему, ибо Кэко, стройный и рослый-он был на голову выше любого из нас,-мгновенно вызывал симпатию к себе у всякого встречного. Убедившись, что Кэко полон решимости выйти на бой с ящером, король не стал его отговаривать, хотя и предрек ему безвременную смерть, а нас всех охватил страх, и, шагая за нашим другом к склепу, мы с трудом сдерживали рыдания.
Возле склепа король повелел всем остановиться, открыл .? дверь в ограде и вывел нас через подземный ход на лужайку, где росло несколько фруктовых деревьев. Прямо перед нами начиналась узкая прямая дорожка, которая вела к бревенчатой хижине в глубине лужайки на расстоянии примерно двух минут неспешной ходьбы до того места, где мы стояли. В этой хижине и жил ящер. Он понимал человеческий язык, и, когда мы подошли к , склепу, король послал вперед гонца сказать ему, что мы привели человека для его пропитания. Выслушав гонца, ящер мгновенно выпрыгнул из хижины, и, едва он появился, мы все, а король первый, удрали за ограду, ибо ящер напугал нас до полусмерти, и только неустрашимый Кэко остался на месте. Он спокойно стоял, прислонившись спиной к дереву, и ящер кровожадно устремился к нему, а когда до него оставалось несколько шагов, мощно прыгнул вперед, чтобы проткнуть без промаха острым рогом. Однако Кэко уклонился и рог ящера вонзился в дерево. Кэко с удовлетворением посмотрел на дело гибкости своей, потом подобрал с земли увесистый камень и, постукивая зверя по затылку, еще прочнее вогнал рог в древесный ствол. А потом, ухватив костяную палицу обеими руками, обрушил ему на голову смертельный удар.
Так расправился Кэко со страшным ящером, и, когда он вышел за ограду, всех охватило благоговейное изумление, а король вскинул вверх сжатую в кулак руку, чтобы выразить восторженную радость.
Первое задание мы выполнили; однако оставалось еще два. Король призвал Имодойе и повелел ему передать нам, чтобы мы выбрали еще одного храбреца для битвы с Песочниками. Песочники - существа мелкие, ростом не выше фута, однако живут они огромными ордами, и каждый вооружен хлыстом. Едва Имодойе передал нам задание короля, Кэко опять выступил вперед и сказал, что готов сразиться с Песочниками. Мы, конечно, не согласились посылать его на бой второй раз, однако он принялся настаивать, и, пока мы спорили, кому идти воевать с Песочниками, явилась, откуда ни возьмись, наша покровительница женщина, вызволившая меня однажды из-под земли,-надеюсь, вы помните, уважаемые слушатели, что звали ее Сподвижница? В руках у Сподвижницы был кожаный мешочек, и она присоветовала нам отпустить Кэко на битву, пообещав, что порошок из ее мешочка спасет его от смерти. Мы согласились, и Сподвижница отдала ему мешочек, наказав посыпать порошком орду Песочников, когда они окружат его со всех сторон, чтобы убить. Она объяснила, что, посыпанные порошком, Песочники ослепнут и перебьют друг друга, ибо он изготовлен самим Создателем для справедливого возмездия тем грешникам, которые мешают людям совершать благие дела. А кроме того, Сподвижница посоветовала Кэко не брать с собою в битву костяную дубину, и, хотя мы все уговаривали его последовать ее мудрому совету, он упрямо сказал: "Улитка таскает с собою свой дом, ибо он защищает ее от врагов, а дубинка гораздо легче, чем дом, и лучше, чем он, защитит от врагов". Короче говоря, спор наш затянулся, и день тем временем склонился к вечеру, а поэтому Имодойе предложил нам смириться с упрямством Кэко и отправился во дворец-доложить королю, что мы готовы выполнить его второе задание.
Узнав, что наш выбор снова пал на Кэко, король несказанно изумился, ибо из этой схватки, как ему думалось, даже самый могучий воин не мог выйти живым. Он повел Кэко в лес, а мы отправились вслед за ними. Вскоре лес расступился, открыв нашим взглядам большую песчаную пустошь, которая простиралась на милю в любую сторону. У края пустоши король остановился, чтобы принести в жертву Песочникам корову. Имодойе же вынул из охотничьей сумки двух птиц-вяхиря и домашнего голубя,- свернул им шеи, окропил их кровью песок и нараспев проговорил: "Домашний голубь вернется домой, вяхирь взвихрится высоко над землей, а Кэко, как ястреб, ринется в бой ради друзей и славы земной". После этого король вспрыснул песок водой и произнес Призывное заклинание. Сначала ничего не случилось; а потом вдруг полчища Песочников устремились к нам со всех сторон, словно бы возникая на пустоши из-под песка. Мы все - и король среди нас в первую очередь - устрашенно отступили а Кэко отважно вышел на пустошь, и, увидев его, Песочники помчались ему навстречу быстрее прежнего. В мгновение ока захлестнула его волна этих проворных тварей-так под стаей саранчи мгновенно скрывается маисовое поле,- а Кэко, позабыв наставления Сподвижницы, принялся молотить их своей костяной дубиной и сразу же убил больше пятидесяти, да разве повлияет на исход битвы смерть пятидесяти тварей, если нападают они неисчислимой ордой! Песочники хлестали Кэко хлыстами, пинали ногами, долбили кулаками, кусали зубами и бессчетно ущипывали его пальцами, так что он страдал воистину нестерпимо.
Когда сочувствие наше пересилило устрашенность и мы стали думать как бы помочь ему, Сподвижница посоветовала Олохуну-ийо начать барабанную музыку, чтобы спеть под нее про слепящий порошок, о котором Кэко так и не вспомнил. Олухан-ийо последовал ее совету, и кольца пламени, слетающие во время пения с его губ, расцветили бурую пустошь радужным блеском, а барабанные трели заставили нас всех пуститься в пляс, так что Песочники даже думать забыли про битву, и Кэко услышал наконец слова песни о слепящем порошке. Он вытряхнул порошок на пляшущих Песочников, и те сразу же ослепли, а когда Олохун-ийо перестал по приказу Сподвижницы барабанить, набросились друг на друга и взаимно истребились, а последнего пристукнул дубинкой Кэко. Так было выполнено второе задание короля птиц, или страуса с человеческой головой, на которой сияла лысина.
Победив Песочников, мы хотели возвратиться в Птичий город, однако страус предложил нам выполнить третье задание, не откладывая его на потом. Он сказал, что теперь настала очередь Было-бруна, или Безумца-с-небес. Было-брун столь ужасно безумствовал в небесах, что Создатель решил отправить его на землю, где под воздействием нежного пения птиц ему предстояло излечиться от своего малоумного и злодейского упрямства, ибо земной обителью его был назначен Птичий город. Однако птицы, вместо того чтобы петь ему для смягчения характера нежные песни, измыслили для него весьма кровавую должность. Решив кого-нибудь умертвить, они вызывали Было-бруна, и он безжалостно убивал всякого, кто был приговорен к смерти, будь то человек или зверь, гомид или птица.
А логово Было-бруна располагалось неподалеку от пустоши Песочников, и, поскольку неутомимый Кэко сказал, что ему хочется еще немного размяться, мы не стали возражать, и он в третий раз был выбран бойцом. Король-страус отвел нас к логову Было-бруна и вызвал его. Через минуту или две земля под нашими ногами задрожала, небо над нашими головами потемнело, а воздух между небом и землей содрогнулся, как от тяжких раскатов грома перед грозой. Я не знаю, что ощутили мои спутники, но у меня брюки только чудом остались сухие. И вот Было-брун вылез из своего логова. Глаза у него светились, будто раскаленные угли, а дышал он с устрашающим все живое шипом, словно кипящий котел, над которым вздымаются белесые космы пара. Он двинулся к нам, и Кэко смело шагнул ему навстречу, и через мгновение они уже схватились в яростном единоборстве. Каждый из них надеялся тотчас же разодрать противника на куски, да ничего у них не получилось, и пришлось им обоим начать затяжной бой. Они бились люто и ненавистно, однако вскоре поднятая ими пыль заволокла поляну их битвы серой пеленой, и мы с трудом различали, на чью сторону склоняется победа, а поэтому я не стану описывать битву в подробностях, тем более что и времени у нас, к сожалению, маловато. Было-брун распалялся все сильнее, ибо ни разу до того не встречал столь могучего бойца, и вот, поспешно плюнув себе в ладони, он торопливо растер слюну, произнес какое-то неразборчивое заклинание и жарко запылал с ног до головы ярким пламенем, так что Кэко стремительно отступил, ибо не мог противостоять столь сильному жару. Это разгневало Элегбеде-одо и Арама-ду-окунрина., и они бросились в бой, однако Элегбеде не сумел приблизиться к распалившемуся до .белого каления Было-бруну, и Арамаде пришлось биться с ним один на один. От огненного жара ему стало холодно, и, чтобы разогреться, он принялся за своего противника всерьез. Вскоре языки пламени скрыли от нас бойцов, и мы видели только полыхающий адским пламенем костер.
Костер полыхал часа два, а когда огонь опал, нам открылся распростертый в обугленной траве Безумец-с -небес. Арама-да-окунрин сел на его труп и со смехом сказал: "Разве это бой? Мне даже разогреться не удалось".
Так выполнили мы три задания птиц, переданные нам через их короля, или страуса с человеческой головой.
Когда задания были выполнены, король пригласил нас во дворец на праздничный пир. Мы наелись и напились до полнейшего удовольствия, а Кэко, евший за шестерых и пивший за десятерых-он один. выпил целый бочонок вина,-подошел, слегка пошатываясь, к птичьему королю, хлопнул его ладонью по макушке и весело сказал: "А ведь неплохо светится у тебя лысина, дражайший король!" Птицы, разгневанные столь бесцеремонным отношением к своему королю, яростно набросились на нас, и, заметив, что нам их не одолеть, ибо они долбили нас клювами с воздуха, я поспешно вытащил из кармана стручок перца., подаренный мне женщиной-эгбере, и дал по горошине своим спутникам, а одну проглотил сам. Едва мы проглотили по горошине перца, у нас выросли крылья, и мы взлетели к небесам, а птицы бросились за нами вдогонку, ь бой с новой силой разгорелся в небе. Долго длился этот неистовый бой над Птичьим городом, и нелегко далась нам победа, однако р конце концов мы все же победили и, когда птицы отстали, устремились, по-прежнему на крыльях, к Лангбодо. Хотя лететь по воздуху было легко и приятно, отважный Кэко вскоре предложил нам спуститься на землю, ибо про летящих людей можно подумать, что они чего-то испугались и в панике удирают; признав его правоту, мы приземлились, съели по перчинке из моего второго стручка, подождали, пока крылья у нас исчезнут, и отправились дальше пешком.
Через некоторое время мы встугсили в Королевство зверей, и немало удивительного приключилось там с нами, однако время у нас на исходе, друзья, и я скажу вам только, что лишился в дороге зуба-да не просто зуба, а кльгка-и мне стало трудно жевать, ибо среди зубов у меня возникла щель вроде вентиляционной отдушины.
Миновав Королевство зверей, мы переправились через Голубую реку, потом через Красную, обогнули Край двенадцати-руких людей, прошли мимо Пристанища Семи Ведьм, проливающих на землю горькие слезы, от которых постоянно множатся несчастья,-словом, о путешествии нашем можно рассказывать без конца, ибо воистину бесконечное количество стран повидали мы на пути к Горнему Лангбодо и неисчислимое количество злоключений пришлось нам испытать.
Вот вам характерный пример, друзья. Поднявшись однажды на самый обычный холм, я увидел Агбако и вскричал: "Мы пропали!", а когда ., спутники мои спросили у меня, в чем дело, и я коротко объяснил им, кто такой Агбако, они, вместо того чтобы испугаться, не на шутку разъярились, ибо храбрость их была беспредельна. Прежде чем Агбако уопел подойти к нам, Эфоийе натянул тетиву своего лука, и стрела его, как водиг-ся, попала в цель без промаха, однако не причинила Агбако ни малейшего вреда. ,Эфоийе выстрелил второй раз-столь же безрезультатно. Третий выстрел тоже пропал впустую. Короче говоря, Эфоийе израсходовал .семь стрел, но Агбако так и не остановил, а когда понял после седьмого выстрела, что тот хочет сразиться врукопашную именно с ним, выстрелил еще раз, позабыв про запрет Сокоти, чей гнев не замедлил обрушиться на всю нашу дружину, ибо по воле его силы Агбако удесятерились, а наше мужество внезапно иссякло. В отчаянии обратился я с краткой .молитвой к Создателю, и молитва моя была услышана. Агбако пал на землю, однако Сокоти тотчас же превратил его в змею, и, вскинувшись, он обвился кольцами вокруг отважного Кэко, изо всех сил сдавил его, и оба они покатились вниз по крутому склону холма. На ровной земле Агбако обернулся гоадидом .и тотчас же бесславно погиб, ибо у Кэко был немалый опыт поединков с гомидами из Глухоманного леса-он поднял новоявленного гомида вверх и что было сил швырнул его на землю, и Агбако испустил дух. Так иашел Агбако свою смерть, а мы расчистили себе дорогу и отправились дальше.
Да, множество препятствий пришлось преодолеть нам в пути, однако я не буду рассказывать о них подробно, ибо длинный рассказ не обходится без прикрас, а рассказ без прикрас- прекрасный рассказ, как утверждает мудрое присловье, и я ограничусь описанием лишь еще одного происшествия. А случилось вот что. Пустившись после очередной ночевки в путь, мы наткнулись на некоего Эгбина, причем заметил его раньше всех я. Верней, сначала до нас донеслось тяжкое зловоние, а потом уж я увидел Эгбина. Ни разу а жиэни не приходилось мне сталкиваться с таким страшным существом. На пальцах ног у него суетились мириады песчаных блох, которые откладывают яйца под кожу всякому путнику, наступившему где-яибудь на их гнездовье в песке. Блох было столь много, что их вылупившиеся из яиц детеныши не помещались у Эгбина на пальцах и пробирались поя кожей до колен, а во время ходьбы выдавливались наружу и мелко прыгали от колен вниз к вымазанным черной грязью ступням его. В тех местах, где блохи выдавливались-а выдавливались они почти везде,ноги у Эгбина сочились кровью, ибо их покрывали гнойные язвы, и он приклеивал к ним листья, из-под которых змеились вниз тягучие ручейки белесой сукровицы. На теле у него непрерывно лопались нарывы величиной с мою голову и больше, окропляя землю сгустками зловонного гноя. Мыться ему запрещалось по велению вековечного табу, и он непрерывно почесывал череп, обтянутый под редкими волосами бородавчатой, будто у жабы, кожей. Из глаз у него всегда текли желтоватые слезы, из носа струились зеленоватые сопли, и он ежеминутно высовывал язык, по которому ползали мелкие слизни, чтобы облизать покрытые соплями губы. В его черных, гнилостно вонючих зубах копошились личинки трупных мух, а вокруг сновали трясинные пауки, причем пауков этих он все время смачно жевал, как буйволы жуют свою травяную жвачку. Будьте уверены, уважаемые слушатели, что я лишь в общих чертах описал вам Эгбина, а про самые страшные особенности не сказал, и вы уже, надеюсь, догадались, что, когда он стал радостно хохотать, подступая к нам все ближе, мы наперебой принялись умолять его уйти с нашей дороги, ибо не могли приблизиться к нему, опасаясь умереть от удушья его зловонием. По счастью, через несколько минут Эгбин свернул в лес и скрылся среди деревьев. Однако был среди нас охотник по имени Ото, младший брат Арамады-окунрина, который пошел за ним следом, и никто не знает его дальнейшей судьбы-жил на земле человек, а потом как в воду канул: ни слуху о нем, ни духу.
Дня через при после этой, встречи услышали мы голоса небесных петухов и вышли на прямую дорогу, ведущую к небесам. Вскоре нам повстречались Два прекрасных юноши в сверкающих белых одеждах; дружелюбно поздоровавшись, они спросили, куда мы держим путь, и, услыхав наш ответ, сказали, что если идти прямо, то через яекоторое время подступишь к воротам в Небеса, а на Лангбодо ведет дорога, о-пветвляю-щаяся от главной вправо у Дорожного Знака, на котором написано: "В Горний Лангбодо, где живут мудрецы"; если же миновать этот знак, то вскоре дорога разделится на две и левая пойдет к Адским, а правая-IK Небесным воротам. Прощаясь, юноши предупредили нас, что у поворота на Лангбодо мы услышим небесное пение и нам очень захочется идти вперед, не сворачивая, однако мы все же должны пересилить себя и свернуть к Лангбодо, ибо в Небеса допускаются лишь умершие, а живых у Небесных ворот ожидает суровое наказание-Их отдают на съедение диким зверям .или же превращают в гомидов лесных.
Мы сердечно поблагодарили дружелюбных юношей и, отправившись дальше, услышали вскоре небесное пение. О друзья мо:и! Мне горестно сознавать, что я не в силах описать вам чарующую силу этого неземного пения, ибо, прожив на земле даже тысячу лет, ничего подобного человек не услышит. Пел хор; однако столь велико было единение певцов, что голоса их сливались в едином напеве-могучем, звонком и сладкозвучном. Очарованные, стояли мы у поворота на Лангбодо, и не было у нас сил свернуть; а Коко-окун, младший брат Олохуна-яйю, слепо двинулся к небесам, и наши мольбы вернуться, никак не действуя на него, зажигали в наших собственных сердцах жаркое желание пойти вслед за ним. Заметив это, мудрец Имодойе попросил Олохуна-ийо запеть, чтобы мы вспомнили, куда лежит наш путь, и, когда песня его, многократно усиленная гулким эхом поднебесных лесов, чуть приглушила небесное пение, мы нашли наконец в себе силы свернуть к Лангбодо. А какая судьба постигла Коко-окуна, никто из нас не знает до сих пор. Одни говорят, что его сожрали дикие "звери, другие утверждают, что он был превращен в го-мида, третьи рассказывают, что стражи Небесных Ворог, сжалившись над ним, одели его в наряд Бессмертных и допустили на небеса,-но это всего лишь слухи, и я не знаю, какому верить. Достоверно только одно - он ушел к небесам на наших глазах, и никто его с тех пор не видел.
Сподвижница ничуть не удивилась и повелела нам следовать за собой. Мы исполнили ее повеление, и она уверенно дошла вперед, и стена деревьев расступилась перед ней, и вскоре мы оказались на дороге, а Сподвижница исчезла.
Обрадованные до самого полного счастья, мы немедленно пустились в путь, однако не прошло и двух часов, как стало темно, ибо наступила ночь, и мы легли спать. На рассвете, едва кукушка возвестила нам восход солнца, мы поднялись, позавтракали и отправились дальше; погода была великолепная, и мы шагали вперед, пока в половине одиннадцатого часа дорогу нам не преградил гигант по имени Эру, что значит Ужас.
И недаром звали так преградившего нам дорогу гиганта, ибо он внушал ужас всем живым существам, поскольку у него было четыре головы, навечно повернутые к четырем странам света, куда бы ни направлял он стопы свои: человеческая, но с выражением зверской жестокости в чертах лица, обращенная на восток; львиная, с огоньками лютой недоверчивости в желтоватых глазах, обращенная на запад; змеиная, с раздвоенным язычком между парою ядовитых клыков по бокам, обращенная на север; и рыбья, с языками пламени изо рта, обращенная на юг. Неисчислимое количество скорпионов гнездилось в его волосах, мириады удавов живыми ожерельями радужно расцвечивали ему шею и грудь, а вокруг него вилась туча ядовитых ос и кровососущих шершней. Когда он приблизился к нам, в кронах деревьев зашуршал ветерок, и мы услышали шепотно шелестящее шипение: "Ужас да вскружит головы непокорным, ибо се грядет грозный воин Творца, дабы смирить гордыню ослушников Его". Воистину гигант этот оправдывал свое имя, и, заметив нас, он выжидающе остановился. Навстречу ему из рядов наших вышли Элегбеде и Кэко, чтобы сразиться с ним, однако их отогнали осы и шершни. Многажды пытались они приблизиться к ужасному гиганту и всякий раз отступали перед шершнями и осами. Тогда обратились мы за советом к мудрецу Имодойе, и он посоветовал Олохуну-ийо спеть песню-не боевую, а мирную, чтобы, сердце гиганта смягчилось и он пожалел бы нас. Олохун-ийо не заставил себя упрашивать и запел о том, как бог сотворил мир-небеса и землю,-а затем и человека, чтобы иногда по-дружески навещать его, однако, отвращенный человеческой греховностью, навеки оставил мир сей, и теперь люди смиренно стараются не грешить в надежде, что бог снова явиться на землю. В песне говорилось, что препятствовать совершению добрых дел может лишь закоренелый грешник, что грешнику, по словам бога, лучше быть ввержену с жерновом на шее в океан, чем продолжать грешные деяния свои, что мы отправились в путь ради блага страны, что нам встретилось на пути множество трудностей, однако бог избавил нас от них, как, быть может, избавит и сейчас, ибо наша цель-благоденствие страны и народа-угодна богу, и мы уповаем в смирении нашем только на него.
В сладкозвучное пение свое Олохун-ийо подспудно вплетал заклинательные мелодии, на что был великий мастер, и вскоре-Эру обратился в бегство. Так победили мы четырехголового гиганта, неуязвимого для пуль и стрел, мирной песней, доказав. лишний раз, что на добро мир неизменно откликается добром и оно преодолевает любые преграды, а зло порождает лишь зло и крайне редко способствует успеху задуманного дела.
Теперь нам ничто не препятствовало идти дальше, и мьь
шли до заката, а когда кукушка отметила грустным кукованием наступление ночи, каждый из нас положил свою походную ношу на землю-кто под кустом, кто возле дерева, кто у дороги,-и мы спокойно уснули. Бог был так добр, что ночью никто нас не потревожил, и на рассвете мы с новыми силами пустились в путь.
Около восьми часов по утреннему времени мы беспрепятственно подошли к незнакомому нам городу и увидели на воротах объявление, в котором говорилось:
Страус - властитель над птицами,
и он же - отец птиц;
Создатель не наложил запрета
на убийство птиц для еды:
ради продолжения жизни
птицу убить не грех, однако ради забавы
ее убивать нельзя, а тому, кто на это способен,
вход в наш город закрыт.
Эх, если б только знали мы, что это - Птичий город! Дело в том, что, когда на улицах Птичьего города появляется человек, виновный в беспричинном уничтожении птиц, на лбу у него взбухает капля крови, однако сам он об этом не догадывается. А кто из нас не убивал в детстве птиц ради забавы, да и просто без всякой причины? Мы не сумели понять объявление на городских воротах и были очень удивлены, когда полиция арестовала нас и доставила в Королевский суд. А королем у них в городе был страус, но не простой страус, а с человеческой головой. И на громадной голове его поблескивала круглая лысина. Увидев нас, он гневно воскликнул: "Кто вы такие? Откуда идете и куда? А впрочем, мне и без ответов ваших ясно, что вы разбойники, ибо кровавые знаки на лбу изобличают жестокого убийцу в каждом из вас. А посему готовьтесь к тяжкой участи. Укрепите набедреные повязки свои и потуже затяните ремни на брюках, ибо я дам вам три задания, а если вы не справитесь с ними, то прикажу казнить вас, дабы не иссякли в нашем городе запасы мяса".
Кэко рассвирепел и уже хотел было наброситься на короля с руганью, однако Имодойе остановил его и сказал так:
- Мы не собираемся разбойничать или убивать, ибо держим путь в Лангбодо и шли сюда с мирными намерениями. А если ты нуждаешься в помощи и поэтому хочешь дать нам три задания, то мы с охотою выполним их для тебя, чтобы доказать свою дружбу на деле.
Мудрые слова Имодойе заметно смягчили короля; и все же он повелел нам выбрать одного из нас для выполнения первого задания. А задание было такое: выбранному предстояло отправиться к дикому зверю в обличье ящера с громадным рогом на лбу. Ящер этот втрое превосходил человека по размерам своим и, нападая, без промаха протыкал жертву громадным рогом; а жил он в склепе, где покоился со дня смерти отец
короля. Лишь раз в год удавалось королю посмотреть издалека на ящера, да и то с помощью многочисленных магических наговоров и заклятий-а иначе ящер давным-давно сожрал бы его. Я уже говорил вам, друзья, что Кэко был искуснейшим охотником, и, как только король дал нам первое задание, он вызвался его выполнить. Король изумился храбрости Кэко и проникся искренним сочувствием к нему, ибо Кэко, стройный и рослый-он был на голову выше любого из нас,-мгновенно вызывал симпатию к себе у всякого встречного. Убедившись, что Кэко полон решимости выйти на бой с ящером, король не стал его отговаривать, хотя и предрек ему безвременную смерть, а нас всех охватил страх, и, шагая за нашим другом к склепу, мы с трудом сдерживали рыдания.
Возле склепа король повелел всем остановиться, открыл .? дверь в ограде и вывел нас через подземный ход на лужайку, где росло несколько фруктовых деревьев. Прямо перед нами начиналась узкая прямая дорожка, которая вела к бревенчатой хижине в глубине лужайки на расстоянии примерно двух минут неспешной ходьбы до того места, где мы стояли. В этой хижине и жил ящер. Он понимал человеческий язык, и, когда мы подошли к , склепу, король послал вперед гонца сказать ему, что мы привели человека для его пропитания. Выслушав гонца, ящер мгновенно выпрыгнул из хижины, и, едва он появился, мы все, а король первый, удрали за ограду, ибо ящер напугал нас до полусмерти, и только неустрашимый Кэко остался на месте. Он спокойно стоял, прислонившись спиной к дереву, и ящер кровожадно устремился к нему, а когда до него оставалось несколько шагов, мощно прыгнул вперед, чтобы проткнуть без промаха острым рогом. Однако Кэко уклонился и рог ящера вонзился в дерево. Кэко с удовлетворением посмотрел на дело гибкости своей, потом подобрал с земли увесистый камень и, постукивая зверя по затылку, еще прочнее вогнал рог в древесный ствол. А потом, ухватив костяную палицу обеими руками, обрушил ему на голову смертельный удар.
Так расправился Кэко со страшным ящером, и, когда он вышел за ограду, всех охватило благоговейное изумление, а король вскинул вверх сжатую в кулак руку, чтобы выразить восторженную радость.
Первое задание мы выполнили; однако оставалось еще два. Король призвал Имодойе и повелел ему передать нам, чтобы мы выбрали еще одного храбреца для битвы с Песочниками. Песочники - существа мелкие, ростом не выше фута, однако живут они огромными ордами, и каждый вооружен хлыстом. Едва Имодойе передал нам задание короля, Кэко опять выступил вперед и сказал, что готов сразиться с Песочниками. Мы, конечно, не согласились посылать его на бой второй раз, однако он принялся настаивать, и, пока мы спорили, кому идти воевать с Песочниками, явилась, откуда ни возьмись, наша покровительница женщина, вызволившая меня однажды из-под земли,-надеюсь, вы помните, уважаемые слушатели, что звали ее Сподвижница? В руках у Сподвижницы был кожаный мешочек, и она присоветовала нам отпустить Кэко на битву, пообещав, что порошок из ее мешочка спасет его от смерти. Мы согласились, и Сподвижница отдала ему мешочек, наказав посыпать порошком орду Песочников, когда они окружат его со всех сторон, чтобы убить. Она объяснила, что, посыпанные порошком, Песочники ослепнут и перебьют друг друга, ибо он изготовлен самим Создателем для справедливого возмездия тем грешникам, которые мешают людям совершать благие дела. А кроме того, Сподвижница посоветовала Кэко не брать с собою в битву костяную дубину, и, хотя мы все уговаривали его последовать ее мудрому совету, он упрямо сказал: "Улитка таскает с собою свой дом, ибо он защищает ее от врагов, а дубинка гораздо легче, чем дом, и лучше, чем он, защитит от врагов". Короче говоря, спор наш затянулся, и день тем временем склонился к вечеру, а поэтому Имодойе предложил нам смириться с упрямством Кэко и отправился во дворец-доложить королю, что мы готовы выполнить его второе задание.
Узнав, что наш выбор снова пал на Кэко, король несказанно изумился, ибо из этой схватки, как ему думалось, даже самый могучий воин не мог выйти живым. Он повел Кэко в лес, а мы отправились вслед за ними. Вскоре лес расступился, открыв нашим взглядам большую песчаную пустошь, которая простиралась на милю в любую сторону. У края пустоши король остановился, чтобы принести в жертву Песочникам корову. Имодойе же вынул из охотничьей сумки двух птиц-вяхиря и домашнего голубя,- свернул им шеи, окропил их кровью песок и нараспев проговорил: "Домашний голубь вернется домой, вяхирь взвихрится высоко над землей, а Кэко, как ястреб, ринется в бой ради друзей и славы земной". После этого король вспрыснул песок водой и произнес Призывное заклинание. Сначала ничего не случилось; а потом вдруг полчища Песочников устремились к нам со всех сторон, словно бы возникая на пустоши из-под песка. Мы все - и король среди нас в первую очередь - устрашенно отступили а Кэко отважно вышел на пустошь, и, увидев его, Песочники помчались ему навстречу быстрее прежнего. В мгновение ока захлестнула его волна этих проворных тварей-так под стаей саранчи мгновенно скрывается маисовое поле,- а Кэко, позабыв наставления Сподвижницы, принялся молотить их своей костяной дубиной и сразу же убил больше пятидесяти, да разве повлияет на исход битвы смерть пятидесяти тварей, если нападают они неисчислимой ордой! Песочники хлестали Кэко хлыстами, пинали ногами, долбили кулаками, кусали зубами и бессчетно ущипывали его пальцами, так что он страдал воистину нестерпимо.
Когда сочувствие наше пересилило устрашенность и мы стали думать как бы помочь ему, Сподвижница посоветовала Олохуну-ийо начать барабанную музыку, чтобы спеть под нее про слепящий порошок, о котором Кэко так и не вспомнил. Олухан-ийо последовал ее совету, и кольца пламени, слетающие во время пения с его губ, расцветили бурую пустошь радужным блеском, а барабанные трели заставили нас всех пуститься в пляс, так что Песочники даже думать забыли про битву, и Кэко услышал наконец слова песни о слепящем порошке. Он вытряхнул порошок на пляшущих Песочников, и те сразу же ослепли, а когда Олохун-ийо перестал по приказу Сподвижницы барабанить, набросились друг на друга и взаимно истребились, а последнего пристукнул дубинкой Кэко. Так было выполнено второе задание короля птиц, или страуса с человеческой головой, на которой сияла лысина.
Победив Песочников, мы хотели возвратиться в Птичий город, однако страус предложил нам выполнить третье задание, не откладывая его на потом. Он сказал, что теперь настала очередь Было-бруна, или Безумца-с-небес. Было-брун столь ужасно безумствовал в небесах, что Создатель решил отправить его на землю, где под воздействием нежного пения птиц ему предстояло излечиться от своего малоумного и злодейского упрямства, ибо земной обителью его был назначен Птичий город. Однако птицы, вместо того чтобы петь ему для смягчения характера нежные песни, измыслили для него весьма кровавую должность. Решив кого-нибудь умертвить, они вызывали Было-бруна, и он безжалостно убивал всякого, кто был приговорен к смерти, будь то человек или зверь, гомид или птица.
А логово Было-бруна располагалось неподалеку от пустоши Песочников, и, поскольку неутомимый Кэко сказал, что ему хочется еще немного размяться, мы не стали возражать, и он в третий раз был выбран бойцом. Король-страус отвел нас к логову Было-бруна и вызвал его. Через минуту или две земля под нашими ногами задрожала, небо над нашими головами потемнело, а воздух между небом и землей содрогнулся, как от тяжких раскатов грома перед грозой. Я не знаю, что ощутили мои спутники, но у меня брюки только чудом остались сухие. И вот Было-брун вылез из своего логова. Глаза у него светились, будто раскаленные угли, а дышал он с устрашающим все живое шипом, словно кипящий котел, над которым вздымаются белесые космы пара. Он двинулся к нам, и Кэко смело шагнул ему навстречу, и через мгновение они уже схватились в яростном единоборстве. Каждый из них надеялся тотчас же разодрать противника на куски, да ничего у них не получилось, и пришлось им обоим начать затяжной бой. Они бились люто и ненавистно, однако вскоре поднятая ими пыль заволокла поляну их битвы серой пеленой, и мы с трудом различали, на чью сторону склоняется победа, а поэтому я не стану описывать битву в подробностях, тем более что и времени у нас, к сожалению, маловато. Было-брун распалялся все сильнее, ибо ни разу до того не встречал столь могучего бойца, и вот, поспешно плюнув себе в ладони, он торопливо растер слюну, произнес какое-то неразборчивое заклинание и жарко запылал с ног до головы ярким пламенем, так что Кэко стремительно отступил, ибо не мог противостоять столь сильному жару. Это разгневало Элегбеде-одо и Арама-ду-окунрина., и они бросились в бой, однако Элегбеде не сумел приблизиться к распалившемуся до .белого каления Было-бруну, и Арамаде пришлось биться с ним один на один. От огненного жара ему стало холодно, и, чтобы разогреться, он принялся за своего противника всерьез. Вскоре языки пламени скрыли от нас бойцов, и мы видели только полыхающий адским пламенем костер.
Костер полыхал часа два, а когда огонь опал, нам открылся распростертый в обугленной траве Безумец-с -небес. Арама-да-окунрин сел на его труп и со смехом сказал: "Разве это бой? Мне даже разогреться не удалось".
Так выполнили мы три задания птиц, переданные нам через их короля, или страуса с человеческой головой.
Когда задания были выполнены, король пригласил нас во дворец на праздничный пир. Мы наелись и напились до полнейшего удовольствия, а Кэко, евший за шестерых и пивший за десятерых-он один. выпил целый бочонок вина,-подошел, слегка пошатываясь, к птичьему королю, хлопнул его ладонью по макушке и весело сказал: "А ведь неплохо светится у тебя лысина, дражайший король!" Птицы, разгневанные столь бесцеремонным отношением к своему королю, яростно набросились на нас, и, заметив, что нам их не одолеть, ибо они долбили нас клювами с воздуха, я поспешно вытащил из кармана стручок перца., подаренный мне женщиной-эгбере, и дал по горошине своим спутникам, а одну проглотил сам. Едва мы проглотили по горошине перца, у нас выросли крылья, и мы взлетели к небесам, а птицы бросились за нами вдогонку, ь бой с новой силой разгорелся в небе. Долго длился этот неистовый бой над Птичьим городом, и нелегко далась нам победа, однако р конце концов мы все же победили и, когда птицы отстали, устремились, по-прежнему на крыльях, к Лангбодо. Хотя лететь по воздуху было легко и приятно, отважный Кэко вскоре предложил нам спуститься на землю, ибо про летящих людей можно подумать, что они чего-то испугались и в панике удирают; признав его правоту, мы приземлились, съели по перчинке из моего второго стручка, подождали, пока крылья у нас исчезнут, и отправились дальше пешком.
Через некоторое время мы встугсили в Королевство зверей, и немало удивительного приключилось там с нами, однако время у нас на исходе, друзья, и я скажу вам только, что лишился в дороге зуба-да не просто зуба, а кльгка-и мне стало трудно жевать, ибо среди зубов у меня возникла щель вроде вентиляционной отдушины.
Миновав Королевство зверей, мы переправились через Голубую реку, потом через Красную, обогнули Край двенадцати-руких людей, прошли мимо Пристанища Семи Ведьм, проливающих на землю горькие слезы, от которых постоянно множатся несчастья,-словом, о путешествии нашем можно рассказывать без конца, ибо воистину бесконечное количество стран повидали мы на пути к Горнему Лангбодо и неисчислимое количество злоключений пришлось нам испытать.
Вот вам характерный пример, друзья. Поднявшись однажды на самый обычный холм, я увидел Агбако и вскричал: "Мы пропали!", а когда ., спутники мои спросили у меня, в чем дело, и я коротко объяснил им, кто такой Агбако, они, вместо того чтобы испугаться, не на шутку разъярились, ибо храбрость их была беспредельна. Прежде чем Агбако уопел подойти к нам, Эфоийе натянул тетиву своего лука, и стрела его, как водиг-ся, попала в цель без промаха, однако не причинила Агбако ни малейшего вреда. ,Эфоийе выстрелил второй раз-столь же безрезультатно. Третий выстрел тоже пропал впустую. Короче говоря, Эфоийе израсходовал .семь стрел, но Агбако так и не остановил, а когда понял после седьмого выстрела, что тот хочет сразиться врукопашную именно с ним, выстрелил еще раз, позабыв про запрет Сокоти, чей гнев не замедлил обрушиться на всю нашу дружину, ибо по воле его силы Агбако удесятерились, а наше мужество внезапно иссякло. В отчаянии обратился я с краткой .молитвой к Создателю, и молитва моя была услышана. Агбако пал на землю, однако Сокоти тотчас же превратил его в змею, и, вскинувшись, он обвился кольцами вокруг отважного Кэко, изо всех сил сдавил его, и оба они покатились вниз по крутому склону холма. На ровной земле Агбако обернулся гоадидом .и тотчас же бесславно погиб, ибо у Кэко был немалый опыт поединков с гомидами из Глухоманного леса-он поднял новоявленного гомида вверх и что было сил швырнул его на землю, и Агбако испустил дух. Так иашел Агбако свою смерть, а мы расчистили себе дорогу и отправились дальше.
Да, множество препятствий пришлось преодолеть нам в пути, однако я не буду рассказывать о них подробно, ибо длинный рассказ не обходится без прикрас, а рассказ без прикрас- прекрасный рассказ, как утверждает мудрое присловье, и я ограничусь описанием лишь еще одного происшествия. А случилось вот что. Пустившись после очередной ночевки в путь, мы наткнулись на некоего Эгбина, причем заметил его раньше всех я. Верней, сначала до нас донеслось тяжкое зловоние, а потом уж я увидел Эгбина. Ни разу а жиэни не приходилось мне сталкиваться с таким страшным существом. На пальцах ног у него суетились мириады песчаных блох, которые откладывают яйца под кожу всякому путнику, наступившему где-яибудь на их гнездовье в песке. Блох было столь много, что их вылупившиеся из яиц детеныши не помещались у Эгбина на пальцах и пробирались поя кожей до колен, а во время ходьбы выдавливались наружу и мелко прыгали от колен вниз к вымазанным черной грязью ступням его. В тех местах, где блохи выдавливались-а выдавливались они почти везде,ноги у Эгбина сочились кровью, ибо их покрывали гнойные язвы, и он приклеивал к ним листья, из-под которых змеились вниз тягучие ручейки белесой сукровицы. На теле у него непрерывно лопались нарывы величиной с мою голову и больше, окропляя землю сгустками зловонного гноя. Мыться ему запрещалось по велению вековечного табу, и он непрерывно почесывал череп, обтянутый под редкими волосами бородавчатой, будто у жабы, кожей. Из глаз у него всегда текли желтоватые слезы, из носа струились зеленоватые сопли, и он ежеминутно высовывал язык, по которому ползали мелкие слизни, чтобы облизать покрытые соплями губы. В его черных, гнилостно вонючих зубах копошились личинки трупных мух, а вокруг сновали трясинные пауки, причем пауков этих он все время смачно жевал, как буйволы жуют свою травяную жвачку. Будьте уверены, уважаемые слушатели, что я лишь в общих чертах описал вам Эгбина, а про самые страшные особенности не сказал, и вы уже, надеюсь, догадались, что, когда он стал радостно хохотать, подступая к нам все ближе, мы наперебой принялись умолять его уйти с нашей дороги, ибо не могли приблизиться к нему, опасаясь умереть от удушья его зловонием. По счастью, через несколько минут Эгбин свернул в лес и скрылся среди деревьев. Однако был среди нас охотник по имени Ото, младший брат Арамады-окунрина, который пошел за ним следом, и никто не знает его дальнейшей судьбы-жил на земле человек, а потом как в воду канул: ни слуху о нем, ни духу.
Дня через при после этой, встречи услышали мы голоса небесных петухов и вышли на прямую дорогу, ведущую к небесам. Вскоре нам повстречались Два прекрасных юноши в сверкающих белых одеждах; дружелюбно поздоровавшись, они спросили, куда мы держим путь, и, услыхав наш ответ, сказали, что если идти прямо, то через яекоторое время подступишь к воротам в Небеса, а на Лангбодо ведет дорога, о-пветвляю-щаяся от главной вправо у Дорожного Знака, на котором написано: "В Горний Лангбодо, где живут мудрецы"; если же миновать этот знак, то вскоре дорога разделится на две и левая пойдет к Адским, а правая-IK Небесным воротам. Прощаясь, юноши предупредили нас, что у поворота на Лангбодо мы услышим небесное пение и нам очень захочется идти вперед, не сворачивая, однако мы все же должны пересилить себя и свернуть к Лангбодо, ибо в Небеса допускаются лишь умершие, а живых у Небесных ворот ожидает суровое наказание-Их отдают на съедение диким зверям .или же превращают в гомидов лесных.
Мы сердечно поблагодарили дружелюбных юношей и, отправившись дальше, услышали вскоре небесное пение. О друзья мо:и! Мне горестно сознавать, что я не в силах описать вам чарующую силу этого неземного пения, ибо, прожив на земле даже тысячу лет, ничего подобного человек не услышит. Пел хор; однако столь велико было единение певцов, что голоса их сливались в едином напеве-могучем, звонком и сладкозвучном. Очарованные, стояли мы у поворота на Лангбодо, и не было у нас сил свернуть; а Коко-окун, младший брат Олохуна-яйю, слепо двинулся к небесам, и наши мольбы вернуться, никак не действуя на него, зажигали в наших собственных сердцах жаркое желание пойти вслед за ним. Заметив это, мудрец Имодойе попросил Олохуна-ийо запеть, чтобы мы вспомнили, куда лежит наш путь, и, когда песня его, многократно усиленная гулким эхом поднебесных лесов, чуть приглушила небесное пение, мы нашли наконец в себе силы свернуть к Лангбодо. А какая судьба постигла Коко-окуна, никто из нас не знает до сих пор. Одни говорят, что его сожрали дикие "звери, другие утверждают, что он был превращен в го-мида, третьи рассказывают, что стражи Небесных Ворог, сжалившись над ним, одели его в наряд Бессмертных и допустили на небеса,-но это всего лишь слухи, и я не знаю, какому верить. Достоверно только одно - он ушел к небесам на наших глазах, и никто его с тех пор не видел.