Уайт Джеймс. Врач-убийца

   То, что Лиорен собирался сказать дальше, могло прозвучать жестоко и меркантильно, могло убить в больном всякое желание сотрудничать, но все же...
   – Например, – добавил тарланин, – вот – загадка поведения Селдаля.
   – Уходи, – вяло прошелестел Маннен и закрыл глаза. – Теперь уходи.
   Лиорен не ушел до тех пор, пока показатели биосенсорных датчиков не сказали ему, что теперь больной спит по-настоящему, не притворяется.
   Вернувшись на следующее утро в офис, Лиорен нарочно сосредоточился на текущей работе, чтобы Ча Трат не стала расспрашивать его о Маннене. Тарланину казалось, что рассуждать о том, что сказал такой тяжелый больной, не стоит, а в особенности же не стоит говорить об этом тем, кто непосредственно не занят в наблюдении за Селдалем.
   Из троих пациентов Селдаля, опрошенных Лиореном, двое были готовы к продолжительным беседам – о себе, о больничной еде, о медсестрах, прикосновения которых порой были так же нежны, как ласки матери, а порой так же бесчувственны, как удар задней ноги тралтана. Но вот о налладжимском хирурге пациенты практически ничего не говорили. Селдаль проводил в палатах совсем немного времени и гораздо больше слушал, нежели говорил сам, что было несколько необычно для сотрудника, однако не являлось настолько серьезным отклонением от обычного поведения Селдаля, чтобы могло заинтересовать О'Мару. Лиорен бывал очень разочарован, когда его вопросы, содержавшие туманные намеки, оставались без ответа.
   За третьим послеоперационным больным ухаживали медсестра-тралтанка и медбрат-худларианин, которым было строго-настрого запрещено распространяться о больном за пределами палаты. Кроме того, Селдаль запретил посещение палаты существами, менее массивными, нежели худлариане и тралтане. Лиорену было ужасно любопытно узнать о том, что это за больной, и он решил добыть его историю болезни. Компьютер оказался беспощаден. Он ответил, что доступ к файлу закрыт.
   Зато Лиорен был и удивлен, и обрадован тем, что ему позвонила сестра Гредличли и сообщила, что Маннен распорядился, чтобы Лиорену было позволено заходить к нему в любое время. Но еще более тарланина удивили первые слова старика.
   – На этот раз, – негромко проговорил землянин, – мы поговорим о Старшем враче Селдале, о твоем исследовании и о тебе... а не обо мне.
   Говорил Маннен медленно, тихо, но долгих пауз не делал, дышал спокойно и мысли излагал скорее как недомогающий диагност, нежели как тяжелейший пациент.
   Маннен говорил с Селдалем дважды во время обходов, и оба раза Селдаль высказывал искреннюю радость по поводу того, что больной разговаривает и проявляет интерес к существам вокруг него и к жизни вообще. Во время первой беседы стало ясно, что Селдаль пытается развеселить больного. Он с удовольствием отвечал на невиннейшие вопросы Маннена, рассказывал по его просьбе последние больничные сплетни. В целом налладжимский хирург провел у Маннена гораздо больше времени, чем предписывалось больничными правилами.
   – Естественно, – добавил Маннен, – это можно было бы счесть обычным профессиональным любопытством – и все-таки я не простой пациент. Однако одним из тех, кому мы дружно перемывали кости, был новый стажер Отделения Психологии, Лиорен, который шатается по госпиталю и, похоже, просто-таки не знает, чем заняться.
   Срединные конечности Лиорена непроизвольно дрогнули и приняли тарланскую оборонительную позицию, однако угроза тут же миновала, а сняли ее следующие слова Маннена:
   – Не бойся, – успокоил тарланина старик. – Мы говорили о тебе, а не о твоем интересе к Селдалю. Старшая сестра Гредличли, у которой четыре рта, и ни один из них не закрывается, рассказала, конечно, Селдалю о твоих частых визитах ко мне, и он, естественно, поинтересовался, почему я позволил тебе приходить и о чем мы с тобой тут болтаем. Мне не хотелось открыто врать – ведь мне уже недолго осталось жить, зачем отягощать душу ложью, – и я сказал Селдалю, что мы делились своими бедами и что в сравнении с твоими проблемами мои кажутся ничтожными.
   На мгновение Маннен закрыл глаза, и Лиорен уже подумал, что старик устал, но вот Маннен вновь открыл глаза и продолжил рассказ:
   – А во время второго обхода я спросил у Селдаля насчет его мнемограмм. Прекрати так размахивать руками, а то что-нибудь тут своротишь на пол. В ближайшее время Селдалю предстоит медицинское и психологическое обследование, поскольку ему предлагают пост диагноста, и я понимаю, что он должен быть рад любому совету бывшего диагноста с многолетним опытом. Он ждал от меня вопросов относительно того, как ему удается адаптироваться к нынешним «оккупантам» его сознания, а я как раз такие вопросы и задавал, и они не вызвали у Селдаля никаких подозрений. Не могу сказать, поможет ли то, что я вызнал, твоему исследованию.
   Голос Маннена звучал все тише и тише, и Лиорену пришлось неуклюже опуститься на колени и наклонить голову чуть ли не к самым губам старика. Выслушав Маннена, Лиорен не мог понять, извлечет ли он пользу из полученных сведений или нет, однако над ними стоило подумать – уж это точно.
   – Я вам несказанно благодарен, доктор, – сказал Лиорен.
   – Я сослужил вам службу, хирург-капитан, – прошептал Маннен. – Хотите отплатить за нее?
   Не растерявшись ни на секунду, Лиорен выпалил:
   – Только не это!
   – Ну а если я... перестану тебе помогать? – прошептал Маннен. – Если я опять начну притворяться, будто сплю? А если я возьму да и скажу Селдалю все как есть?
   Их головы были так близко друг к дружке, что Лиорену пришлось выставить целых три глаза для того, чтобы видеть Маннена целиком.
   – Тогда я буду в отчаянии, я буду страдать и, вероятно, понесу наказание, – вздохнул Лиорен. – Конечно, оно будет ничтожно по сравнению с тем, которого я на самом деле заслуживаю. Но вы тоже в отчаянии, и вы страдаете – так, что мне и представить немыслимо, – и страдаете незаслуженно. Вы говорите, что ни компания друзей, ни воспоминания о прошлом не приносят вам отдохновения. Я допускаю, что ваше опустевшее сознание пугает вас, но не потому, что там никого не осталось, а потому, что единственный обитатель этого сознания стал для вас незнакомцем. Однако ваше сознание – ценнейший источник, более ценного источника сведений у вас никогда не было, и нельзя погубить такое сокровище преждевременным уходом из жизни, как бы этот уход ни был совершен. Ваш разум должен приносить пользу.
   Лица Лиорена коснулся долгий выдох Маннена. А потом старик еле слышно проговорил:
   – Лиорен... ты... холоден как рыба.
   А еще через несколько минут бывший диагност уснул, а Лиорен вернулся в офис. По пути он несколько раз налетал на разных существ – к счастью, обошлось без травм. Естественно, Лиорен думал о покинутом им больном старике, а не о правилах передвижения по коридорам.
   И думал он вот что...
   Он использовал последние часы или дни страдающего и тяжело больного пациента ради того, чтобы провести пустяковое, не имеющее особой важности, не слишком срочное исследование. Так можно было бы использовать простейший попавшийся под руку инструмент. И если бы в процессе работы он немного изменил или улучшил конструкцию инструмента, разве это было бы так уж важно? Или все же было бы?
   Он помнил, что на Кромзаге вынужден был решать важнейшую проблему. Тогда он тоже думал, что само решение гораздо важнее, нежели каждый из индивидуумов, которых это решение касается, и тогда из-за его интеллектуальной гордыни и нетерпения погибло население целой планеты. На родной Тарле эта его гордыня и высочайший интеллект были барьером, за который никто не мог проникнуть. У Лиорена были начальники и подчиненные, но не было друзей. Вероятно, исключительно неверное физиологическое определение, присвоенное Лиорену Манненом – плод фантазии старого маразматика, – в конечном счете было верным. «Наверно, – думал Лиорен, – я и вправду холоден как рыба. Но может быть, и не совсем так?»
   Лиорен думал об измученном, полуживом создании, от которого только что ушел, о том жалком и хрупком инструменте, который осуществлял для него тонкую работу, и сам поразился странным чувствам боли и грусти, охватившим его.
   Неужели его первой дружбе, так же как и его первому другу, суждено оказаться такой недолговечной?
   Как только Лиорен вошел в офис, он понял, что случилось что-то неладное. Ча Трат и Брейтвейт сразу обернулись. Первым заговорил землянин.
   – У О'Мары совещание, его нельзя беспокоить. Честно говоря, не знаю, что вам и посоветовать, Лиорен, – взволнованной скороговоркой выпалил Брейтвейт. – Черт бы вас побрал, вам же говорили, чтобы вы поосторожнее выпытывали насчет Селдаля. Что вы там наболтали про свое задание и кому? Мы только что получили сообщение от Старшего врача Селдаля. Он желает встретиться с вами на двадцать третьем уровне – там у сотрудников-налладжимцев ординаторская-насест.
   Ча Трат взмахнула срединными конечностями – так на ее родной Соммарадве выражали глубокую озабоченность, и добавила:
   – Немедленно.

Глава 12

   Поскольку налладжимцы-ЛСВО зачастую приглашали к себе поразвлекаться коллег, представителей других видов, их ординаторская была вполне просторна для того, чтобы тут могло разместиться множество посетителей. Лиорен, во всяком случае, никаких неудобств не ощутил. Единственное – он не мог понять, почему Селдаль захотел с ним встретиться именно здесь. Несмотря на хрупкую физиологию обитателей планеты с низкой силой притяжения, птицеподобные налладжимцы славились такой же резкой манерой общения, как и кельгиане, и если Селдаль решил нажаловаться на Лиорена, то гораздо более естественно было бы ему самолично явиться в Отделение Психологии и потребовать приема у О'Мары.
   Продвигаясь между похожими на гнезда кушетками, на которых спали или негромко щебетали налладжимцы, Лиорен был уверен в одном – встреча вряд ли будет носить светский характер.
   – Стойте или садитесь – как вам удобнее, – сказал Старший врач, приподняв крыло и приоткрыв устройство выдачи пищи, смонтированное прямо на кушетке. – Могу я вас чем-нибудь угостить?
   «Ни в чем нельзя быть уверенным», – решил Лиорен, опускаясь на мягкую кушетку.
   – Вы меня заинтересовали, – добавил Старший врач, и вскоре его быстрое щебетание приобрело форму членораздельных, переводимых слов. – Нет, меня интересует не катастрофа на Кромзаге – о ней знают все поголовно. Меня интересуют ваши отношения с моим пациентом, Манненом. Отвечайте, что именно вы говорили ему, а он – вам?
   «Если я сейчас скажу вам правду, – подумал Лиорен, – светской беседы уж точно не получится».
   Лиорену не хотелось лгать. Он пытался решить, что лучше – не говорить всей правды или просто подождать, пока налладжимец заговорит снова.
   – Гредличли сказала мне, – снова заговорил Старший врач, – и я сейчас постараюсь передать слова Старшей сестры слово в слово:
   «Двое из психов О'Мары, Лиорен и Ча Трат, обратились ко мне за разрешением опросить больных, включая и Маннена, относительно кое-каких плановых усовершенствований в палатах». Гредличли ответила вам, что слишком занята для того, чтобы с вами спорить, что ваши размеры не позволяют ей бороться с вами физически, поэтому она и решила допустить вас к бывшему диагносту Маннену – в надежде, что вас он отвергнет точно так же, как всех остальных, кто пытался посещать его. Однако Гредличли утверждает, что вы провели у больного два часа, после чего он распорядился пускать вас к себе в любое время.
   Бывший диагност Маннен пользуется в Главном Госпитале Сектора огромным уважением, – продолжал Селдаль. – Дольше его здесь работает только О'Мара, который был и остается другом Маннена. Когда я пришел в госпиталь, Маннен был старшим преподавателем. Он помогал мне и тогда, и потом – неоднократно, и я тоже считал Маннена больше, нежели просто сотрудником по работе. Однако до вчерашнего дня, когда он вдруг удостоил меня вниманием, заметил мое присутствие и принялся задавать вопросы – самые различные: и общие, и личные, – он не разговаривал ни с кем, кроме вас. И я вновь спрашиваю вас, Лиорен, что произошло между Манненом и вами?
   – Маннен при смерти, – сказал Лиорен, старательно выбирая слова. – И некоторые его слова и мысли могут не принадлежать тому Маннену, с которым вы были знакомы, когда он был на вершине физических и умственных сил. Я бы предпочел не делиться содержанием наших бесед с посторонними.
   – Вы бы предпочли?.. – грозно повторил Селдаль, и спящие налладжимцы беспокойно заерзали в своих гнездах. – О, пожалуйста, если хотите, храните себе свои секреты. Честно говоря, вы мне очень напоминаете Кармоди – он уволился еще до того, как вы здесь появились. Вы правы. Я бы мог не интересоваться вашими разговорами вообще. Мало ли какие слабости могут появиться у великого Маннена? С людьми и не такое бывает. Как-то мне подсунули мнемограмму землянина-ДБДГ, так тот верил, что порой глиняные ноги – очень солидная опора.
   – Спасибо вам за то, что вы так терпеливы, сэр, – вздохнул Лиорен.
   – Терпеливости, – отозвался Старший врач, – я научился у одного своего близкого друга. У кого – уточнять не буду. Лучше я расскажу вам, что произошло между вами и Манненом, – расскажу так, как я себе это представляю.
   Лиорен ужасно обрадовался тому, что его собеседник больше на него не сердится и, похоже, даже не подозревает, что Лиорена у Маннена интересовало нечто иное, помимо самого Маннена. Но только тарланин задумался о том, стоит ли внимания фраза насчет близкого друга, у которого налладжимец научился терпеливости, как Старший врач заговорил снова:
   – Когда Маннен во время первого вашего посещения узнал, кто вы такой, он решил, что у вас проблем побольше, чем у него, и вы стали ему любопытны. Вероятно, из любопытства он стал задавать вам сугубо личные вопросы – относительно того, что вы чувствовали во время событий на Кромзаге. Однако, как бы то ни было, за многие недели Маннен вообще впервые проявил интерес к чему бы то ни было. Теперь же, похоже, его интересует буквально все. Он говорил о вас, он задавал мне множество вопросов, расспрашивал меня о других пациентах, требовал, чтобы я рассказал ему последние слухи... Я вам очень благодарен, Лиорен, за то значительное улучшение в состоянии моего пациента, которое стало итогом ваших посещений...
   – Но ведь клиническая картина... – начал было возражать Лиорен.
   – Не изменилась, – закончил за него фразу Селдаль. – Но пациент чувствует себя лучше. Кроме того, – продолжал налладжимец, – Гредличли говорила мне, что вы и других моих пациентов опрашивали относительно улучшения условий в палатах, где они лежат, – всех, за исключением одного больного, который пребывает в изоляции, и к нему допускаются только медики, непосредственно занятые в его лечении. Больной – ребенок, однако представитель рода существ, отличающихся весьма крупными габаритами. Поэтому для существа с более или менее средними размерами тела приближение к нему чревато риском. Но если вы все же хотели бы побеседовать с этим больным, я даю вам на это свое разрешение. В любое время, пожалуйста.
   – Благодарю вас, Старший врач, – ответил Лиорен, чувствуя и благодарность, и несказанное смущение из-за того, какой оборот принял их разговор с Селдалем. – Меня, конечно, интересует обстановка секретности, которой окружен этот больной...
   – Этот больной интересует всех в госпитале, – перебил его Селдаль, – включая и тех, кто непосредственно занят его лечением, которое, вынужден признаться, протекает не то чтобы слишком успешно. Но я не просто удовлетворяю ваше любопытство, я хочу попросить вас об одолжении.
   Мои последние разговоры с Манненом и то, как он говорит о вас, – быстро затараторил налладжимец, – заставили меня подумать вот о чем: может быть, получится так, что у юного гроалтеррийца, о котором идет речь, произойдут те же изменения в общем состоянии, что и у Маннена... на почве встреч с вами. Его прогноз в значительной мере осложнен причинами немедицинского характера, о которых он не желает говорить. Может быть, и он станет думать иначе, если поймет, что его трудности – ничто по сравнению с вашими? Но если вы откажете мне в помощи, я вас пойму и не обижусь.
   – Я был бы рад помочь вам, о чем бы вы меня ни попросили, – ответил Лиорен, с трудом скрывая волнение. – Гроалтерриец – здесь, в госпитале? Я их никогда не видел... я вообще сомневался в их существовании. Вот спасибо.
   – Лиорен, подумайте хорошенько, – урезонил тарланина Селдаль. – Так же, как и во время бесед с Манненом, вам предстоит окунуться в неприятные для вас воспоминания. Однако мне кажется, что вы добровольно идете на эти страдания и воспринимаете их как справедливое наказание, от которого вам не уйти. Лично я считаю, что это неверно и не нужно. В то же время я готов разделить эти ваши чувства и использовать их на благо моего пациента – так, как я использовал бы любой хирургический инструмент. Между тем мне очень совестно из-за того, что я заставляю вас заниматься самоистязанием.
   «Все мы немного психологи», – подумал Лиорен и попытался сменить тему разговора.
   – Могу ли я по-прежнему посещать доктора Маннена?
   – В любое время, – отвечал Селдаль.
   – Могу ли я говорить с ним о новом больном? – спросил Лиорен.
   – А разве я смог бы вам помешать? – в свою очередь спросил Селдаль. – Я не хочу вам заранее ничего рассказывать о гроалтеррийце, пусть вам ничто не мешает сделать собственные выводы. Его файл впредь будет открыт для вас. Правда, сведений о родине больного там маловато.
   «Вот ведь странно как! – думал Лиорен, возвращаясь в офис от налладжимца. – Он меня использует как инструмент для лечения трудного больного, а я его пациентов – как инструмент для изучения его самого, правда, толку немного...»
   Лиорен ненадолго заглянул к Маннену и рассказал ему о встрече с налладжимским хирургом. Подарив опустевшему сознанию Маннена предмет для размышлений, тарланин отбыл в офис. Главного психолога О'Мары все еще не было, а у лейтенанта Брейтвейта и Ча Трат вид был такой, словно они отслужили по Лиорену панихиду. Лиорен заверил их, что панихида несколько преждевременна, что у него все в порядке и что Старший врач Селдаль лишь попросил его об услуге, а это в некотором роде – похвала, и поэтому теперь он намерен скопировать кое-какие материалы для дальнейшего изучения их после работы.
   – Гроалтеррийский пациент! – вдруг вырвалось у Брейтвейта, и Лиорен, обернувшись, увидел, что Брейтвейт и Ча Трат стоят у него за спиной и пристально смотрят на экран. – Нам-то даже запрещалось знать, что он в госпитале, а вам дано разрешение ходить к нему! Интересно, что об этом подумает О'Мара?
   Лиорен решил, что прозвучало именно то, что земляне называют риторическим вопросом, и продолжил свою работу.

Глава 13

   С тех пор, как четыре цивилизации: Тралта, Орлигия, Нидия и Земля, освоив межзвездные перелеты, образовали Галактическую Федерацию и сделали Корпус Мониторов ее исполнительным и законодательным органом, Федерация непрерывно расширялась, и теперь в нее входило уже шестьдесят пять миров, населенных разумными существами. Наконец можно было сказать, что теперь и по площади космического пространства, и по населению Федерация оправдывает свое название, поначалу казавшееся излишне величавым. Однако не все цивилизации, обнаруженные исследователями Корпуса Мониторов, были открыты для всесторонних контактов – некоторым из них эти контакты были просто противопоказаны.
   Речь шла о мирах, где техника и философия находились на таком уровне, что появление громадных звездолетов со странными, всемогущими существами, оснащенными чудесными инструментами и приспособлениями, могло оказать на развивающиеся цивилизации пагубное действие, вызвать у них комплекс неполноценности и отбить всякую охоту к дальнейшему прогрессу. Существовала только одна планета, решение о полном контакте с которой зависело не от Галактической Федерации.
   Когда уроженцы Земли, Тралты и Орлигии еще продирались сквозь первобытные дебри, гроалтеррийская цивилизация уже считалась древнейшей. И как и подобало представителям древнейшей цивилизации, гроалтеррийцы вели себя очень дипломатично. Однако они дали понять, что не желают никакого присутствия Федерации на своей территории и, кроме того, не позволят зрелости и тонкости своего мировоззрения страдать от орды щебечущих, занудливых младенцев – представителей иных рас. Под эти возражения гроалтеррийцы подводили солидную физиологическую и философскую основу.
   Они не возражали, чтобы за ними наблюдали с орбиты, ради того чтобы Федерация получила сведения о них самих и о среде их обитания, – вот только это они и позволяли. По размерам гроалтеррийцы представляли собой самый крупный из обнаруженных в Галактике видов. Это были теплокровные кислорододышащие амфибии биологического класса БСЛУ, которые как индивидуумы продолжали расти, начиная с рождения, происходившего от партеногенетических родителей, вплоть до смерти. Жизненный цикл гроалтеррийцев был очень долгим. Как и всем необычайно объемистым существам, гроалтеррийцам было сложно передвигаться без посторонней помощи, поэтому, начиная с юности, они избегали травм – то есть плавали и ныряли либо в индивидуальных водоемах, либо в общественных внутренних морях, многие из которых были созданы искусственно и оборудованы средствами биотехнологии такого высокого уровня, что сторонние наблюдатели ничего бы в них не поняли.
   Была у гроалтеррийцев и еще одна черта, роднившая их с другими крупными представителями биологического мира, например, с тралтанским животным йеррит и земной пандой – именно их приводил в пример библиотечный компьютер. У них, так же как и у гроалтеррийцев, масса зародыша была настолько мала, что зачастую о беременности можно было догадаться только ко времени родов. Невзирая на внушительные размеры родителей-гроалтеррийцев и их высокий уровень интеллекта, дети у них рождались относительно небольшими, и поведение малюток нельзя было назвать разумным вплоть до достижения ими подросткового возраста.
   «Так вот почему в сиделки к юному гроалтеррийцу определили тяжеленных тралтанов-ФГЛИ и худдариан-ФРОБов», – думал Лиорен, готовясь к своему первому визиту к экзотическому пациенту. Другая причина заключалась в том, что Галактическая Федерация хотела оказать неприкасаемым доселе гроалтеррийцам услугу – вероятно, в надежде на то, что в один прекрасный день гроалтеррийцы за эту услугу отплатят. Вышло так, что транспортный корабль Корпуса Мониторов доставил в Главный Госпиталь Сектора тяжелораненого маленького гроалтеррийца. Руководство Корпуса настаивало на абсолютной тайне – чтобы свести к минимуму политические и профессиональные распри в том случае, если больной, не дай Бог, умрет.
   Вход в палату охраняли двое невооруженных, но очень мускулистых землян в форме Корпуса Мониторов. Сама палата представляла собой переоборудованный корабельный док. Охранники получили приказ отгонять незваных гостей, а тем, кому вход был разрешен, советовали надеть тяжелые скафандры. Лиорену охранники объяснили, что хотя атмосфера и давление в палате годятся для большинства теплокровных кислорододышащих, скафандр рекомендовалось надеть для того, чтобы больной ненароком не убил посетителя.
   Лиорен подумал, что ему, при его нынешнем положении и настроении, о смерти от травм можно было бы только мечтать, но охранникам он этого не сказал и беспрекословно облачился в скафандр.
   Хотя Лиорен загодя готовился ко встрече с юным БСЛУ, габариты больного его напугали не на шутку. Мысль о том, что взрослые гроалтеррийцы могут вырастать до размеров, раз в сто превышающих эти, вообще не желала укладываться в мозгу тарланина. Не желала, ибо больной занимал три четверти пространства дока. Для того, чтобы осмотреть гроалтеррийца целиком, Лиорену пришлось включить дюзовое устройство скафандра и облететь пациента по кругу.
   В доке поддерживалась невесомость. Больной был накрыт легкой сеткой, ячеи которой были достаточно широки для проведения обследования и процедур. На всех шести внутренних поверхностях дока были проложены перекладины – их расположением можно было управлять с сестринского поста. Гроалтерриец мог держаться за эти перекладины, передвигаться с их помощью и не стукаться о стены.
   Лиорену показалось, что очертаниями тела гроалтерриец очень напоминал плоского осьминога с короткими, толстыми конечностями, по сравнению с которыми туловище и голова казались непропорционально большими. Конечности гроалтеррийца были усеяны присосками и через одну – оснащены когтями, которые к наступлению зрелости должны были превратиться в ловкие пальцы. Остальные четыре конечности завершались плоскими, острыми костяными лезвиями, по длине вдвое превышавшими срединную руку Лиорена.
   Селдаль предупредил Лиорена, что во времена, предшествовавшие развитию у гроалтеррийцев разума, эти лезвия служили им грозным природным оружием. Он также напомнил, что всем детишкам, к какому бы виду они ни принадлежали, свойственно порой играть в дикарей.
   Лиорен еще раз облетел гигантское тело, стараясь держаться как можно дальше от страховочной сетки. На этот раз он разглядел множество крошечных послеоперационных рубцов, свежезаклеенных ранок, а также участков гнойничковой инфекции, покрывавших не менее половины поверхности тела больного.