И у нее никогда не было ощущения, что ловушка захлопнулась, хотя она постоянно удерживала Джуд в рамках чувства долга.
Примирив свои мятущиеся желания со сдерживающими основами жизни, Джуд направилась к дилижансу.
– Джуд.
– Мистер Макензи.
Он перегородил тротуар и заслонил собой солнце. Джуд всегда поражалась его внушительным размерам и силе, но они никогда не пугали ее, и сейчас у нее не было страха, а чтобы поддержать себя, она вспомнила обидные слова их последнего разговора.
– Я думала, что теперь, когда больше не предвидится кровопролития, вы уехали со своими новыми друзьями. – Она не могла совладать с непроизвольной дрожью при воспоминании о той жизни, которую он мимоходом отнял за такую безделицу, как пара пистолетов.
Заметив эту дрожь отвращения, Долтон вернул себе холодную сдержанность, напомнив, что не имеет права проявлять какой-либо личный интерес. Джуд Эймос его больше не интересовала, а была просто частью работы, и эту работу он должен закончить.
– Я хотел поговорить с вами. Вы единственный среди всех человек, который может смотреть на вещи, отбросив самолюбие и вспыльчивость.
– Если это комплимент, то не уверена, что мне хотелось бы принимать его. У меня столько же поставлено на карту, как и у любого другого жителя нашей долины, и вы с вашим метким пистолетом и продажной совестью враг всем нам.
– Нет, Джуд. – Он не отреагировал, как будто она не нанесла укол рапирой ему прямо в сердце, а просто прислонился мускулистым плечом к одной из опорных колонн крыльца и наградил Джуд мягкой насмешливой улыбкой. – Ваш единственный враг – это отказ смотреть фактам в лицо, а не я.
Джуд искала, как бы обойти его, и, не найдя прохода, бесстрашно, с презрением взглянула на него.
– И что это за факты, можете сказать мне?
– Законы жизни, Джуд. Сила получает все, ну и тому подобное. Вы не можете бороться против Джемисона. Не смотря на то что имеете все права, на его стороне сила. Он раздавит вас.
– И вы поможете ему в этом, – съязвила она, желая, чтобы именно это не было самым обидным.
– Для меня это работа, и ничего больше, но речь идет о жизни ваших людей. Существуют другие долины.
– И существуют другие Джемисоны. Если мы не защитимся против этого, нам придется бежать от них от всех. Никто не имеет права указывать мне, где я могу и где не могу жить. Это свободная земля, или вас такому никогда не учили в вашей стрелковой школе, мистер Макензи?
У Джуд в груди еще быстрее забилось сердце, когда он коротко улыбнулся, сверкнув зубами, но затем он равнодушно продолжил свои угрозы:
– И еще это страна возможностей. И возможность улыбается тому, кто в состоянии купить все, что пожелает. Здесь победителем будет только Джемисон, а не вы и не я. Остальные слушают вас, Джуд, так заставьте их понять это до того, как кого-нибудь убьют.
– О, ясно. – Трепет влечения превратился в ревнивую боль. – Вы здесь для того, чтобы закончить за Кэтлин Джемисон начатые ею уговоры. Что ж, можете просто вернуться и доложить мисс Прекрасной Мордашке, что ее отец не запугал нас и мы не подавлены ее высокомерными манерами. Мы, возможно, не имеем чего-то такого, как богатство и сила, что Джемисоны считают ценным, но то, что мы имеем, это все наше, и им у нас этого не отнять. – Хотя Долтон не сделал ни малейшего движения, ощущение скопившегося внутри его бешенства ошеломило и напугало Джуд, не смотря на то что она была уверена в себе.
– Значит, вы наймете стрелка вроде Латиго Джонса, чтобы вести свою борьбу, но в конце концов не останется ни кого из тех, кого вы наняли, чтобы проливать кровь за ваше дело, и вы все равно проиграете, потому что люди типа Джемисона – это будущее, и их не остановить.
– Мы остановим его, – возразила Джуд, чтобы Макензи не подумал, что она дрожит от его бесстрастных слов и содержавшейся в них горькой правды. – Я еду в Шайенн, чтобы положить конец его угрозам. – Затем, осознав, кому она раскрывает свои планы, Джуд стиснула зубы, продолжая с безмолвным вызовом смотреть на него.
– Своим сопротивлением вы можете притормозить его действия, – заговорил Долтон более мягким тоном, – однако вы не остановите его, Джуд. Я знаю, я видел это много раз прежде. Это все равно что пытаться остановить поезд или запретить солнцу завтра утром появиться на небе. Индейцы так же цеплялись за свои священные земли. Не важно, что вы будете делать, это все равно произойдет. Я только хочу, чтобы вы сами при этом не пострадали. – На долю секунды он был так близок к тому, чтобы признаться в остальном – что ему невыносимо думать об угрожавшей ей опасности, – но Джуд удержала его от совершения этой величайшей глупости, непреклонно отодвинувшись подальше от него.
– Я уже пострадала, мистер Макензи. И я не должна разбираться, почему и как вы к этому относитесь.
– Нет, не должны. – Долтон понимал, что обидел ее. Джуд приютила его под своей крышей, приняла в свою семью, вылечила его тело и старалась сотворить то же чудо с его душой – правда, первое удалось ей гораздо успешнее, чем второе. И как он отплатил за ее доброту? Стал самым страшным ее врагом, который должен лишить ее всего, что она ценила и любила, способом, который она ненавидела – оплаченной жестокостью, верностью тому, что куплено, а не заслужено. У него не было возражения, которое устояло бы против ее ненависти. – Я просто предупреждаю вас, чтобы вы были осторожны, вот и все, – подытожил он, слегка приподняв шляпу, и взглянул на нее равнодушным взглядом, ранившим сильнее, чем могли ранить какие-либо действия.
– Я уже предупреждена, мистер Макензи, вами, вашим боссом, сладкой притворщицей мисс Джемисон. А теперь позвольте мне предупредить вас. Борьба здесь не кончится, и конец ей не положит никто вроде вас, кому нечего терять и кого интересуют только деньги. Можете увезти это с собой в Свитграсс. Прощайте, мистер Макензи.
Долтон смотрел, как она уходит, в юбках, развевающихся, как раздуваемый ветром парус, с высоко поднятой головой, и грустно улыбался, восторгаясь ее упрямством, ее отказом капитулировать перед грубой силой. Но эта улыбка исчезла, когда он задумался о бесполезности всего этого огромного мужества: Джуд погибнет, они все погибнут. И когда это случится, он тоже погибнет.
Потому что допустил, чтобы в работу вмешалось личное.
– Итак, что она хочет получить от поездки в Шайенн? – вслух размышлял Джемисон, разливая бренди в два бокала.
– Она не сказала. – Долтон вежливо кивнул, когда хозяин ранчо подал ему великолепный хрустальный бокал, и подумал, что если будет пить достаточно долго и много, то, возможно, в эту ночь будет спать без тревожных сновидений. Он одним глотком осушил бокал, наслаждаясь легким жжением и распространяющимся теплом, которое изгоняло из души холод.
– Она меня беспокоит, – задумчиво продолжал размышлять Джемисон. – Остальные предсказуемы, но эта женщина, Эймос… она сообразительна.
Кэтлин тихо протестующе фыркнула. Горящими темными глазами, в которых не было ни мягкости, ни спокойствия, она изучала Долтона и пыталась заглянуть за его тщательно разыгрываемое безразличие.
– А что с этим стрелком? – увела она разговор от отвратительно умной мисс Эймос. – Они его наняли?
– Я не знаю.
– Вы слишком многого не знаете, мистер Макензи, – последовало ее колкое замечание. – Профессионал ли вы?
– Кэтлин.
– Мило надув губки, она замолчала после предупреждения отца, но ее глаза пылали, как раскаленные кусочки угля.
– Если они наняли Джонса, эта долина будет залита кровью, – со знанием дела произнес Долтон.
– Вы сможете одолеть его? – Джемисон помрачнел и напряженно наморщил лоб.
– Возможно, – пожал плечами Долтон. – В нашем деле нельзя дать гарантии.
– Если они его наняли, я хочу, чтобы вы разыскали этого человека и убили его… любым способом, каким сможете. Я не желаю, чтобы народ в этой долине думал, что можно отвечать стрельбой.
– Вы хотите, чтобы я напал на него из кустов? – Долтон криво усмехнулся противоречию, содержавшемуся в словах Джемисона, – бороться насилием против насилия.
– Разве для вас имеет значение, честная это борьба или нет? – недовольно проворчал он в ответ.
– Да. Да, имеет, – подумав, буркнул Долтон.
– Меня не интересует, как вы будете это делать, просто сделайте, и все. – Еще больше помрачнев, Джемисон вздохнул, и отвращение ко всему делу в целом явно отразилось у него на лице. – Хотите – стреляйте в спину или открыто в лицо. Я не хочу, чтобы фермеры лелеяли какие-либо несбыточные надежды.
– Тогда сделайте что-нибудь с Джуд Эймос.
– Оба мужчины посмотрели на Кэтлин, которая вроде бы отвлеченно полировала ногти.
– Вы просите меня застрелить мисс Эймос? – с легким недоверием уточнил Долтон.
– Неужели это идет вразрез с вашей совестью, мистер Макензи? – ядовито усмехнулась девушка, намекая, что ее либо вообще у Долтона не было, либо он не мог себе позволить ее иметь.
Это возмутило его и навело на мысль, не была ли она права… если бы речь шла о ком-то другом, а не о Джуд.
– Я не стану потворствовать убийству женщины, – объявил Джемисон с такой неестественной для него твердостью, что даже Кэтлин заморгала, застигнутая врасплох.
– Конечно, нет, папа, – промурлыкала она. – Просто мне было интересно, как далеко может зайти мистер Макензи, отрабатывая свои деньги. – И ее прощупывающий взгляд сказал, что ее все еще это интересует. – Но вы должны признать, что я права. Джуд Эймос – это смола, удерживающая вместе все их слабые противодействия. Без нее остальных можно легко уговорить продать землю. Она – проблема, которую мы должны решить, и как можно скорее.
Джемисон кивнул в знак согласия и, пригладив преждевременно поседевшие волосы, надолго закрыл глаза совсем не в безмятежном сне.
– Пришла пора заняться мисс Эймос. Мистер Макензи, я убежден, что именно для этого мы вас наняли.
– Что, по-вашему, я должен с ней сделать? – с полным непониманием спросил Долтон. За этим прямым вопросом стоял страх, что в конечном счете он окажется в безвыходном положении и его неразумная привязанность к Эймосам погубит его вне зависимости от того, какой выбор он сделает. Он не мог и не будет убивать Джуд и ее семью. Это был шаг, который он отказывался делать, невзирая ни на последствия, ни на законы своей профессии, ни на его прежние обязательства перед Джемисоном. Им придется доказать ему, что убийство входило в их соглашение, и если это будет доказано, он сделает то, что поклялся никогда не делать: вернет деньги и уедет. Но не к Джуд. Разве мог он посмотреть ей в лицо после того, как отказался от единственного благородного качества, которое сохранял в себе? Спасение Джуд было его концом как профессионала и как человека чести, и Долтон ждал, не наступит ли этот конец прямо сейчас.
– Не знаю, мистер Макензи. Откупитесь от нее, запугайте ее, обманом заставьте отказаться от этой безумной затеи, но проследите, чтобы она не вернулась из Шайенна с какими-нибудь более опасными идеями помощи этим проклятым скваттерам. Я хочу, – продолжил Джемисон, – чтобы все это закончилось, пока никто не погиб. Это моя долина, и я получу ее. Никакая старая дева, никакая кучка упирающихся фермеров не встанет у меня на пути. Позаботьтесь об этом. Вот так!
– Тебе обязательно нужно ехать, Джуд?
Джуд понадобилось огромное терпение, чтобы не огрызнуться на бесконечно повторяемый братом вопрос.
– Да, обязательно, – улыбнулась она Сэмми, засовывая свою самую новую нижнюю юбку в дорожную сумку. – Это очень важно для всех наших друзей здесь, в долине. Это ненадолго, и с тобой будет Джозеф, он поможет тебе справиться со всеми делами.
– Мне хотелось бы поехать с тобой.
В это мгновение она прочла в его бесхитростном взгляде то же самое жгучее желание, которое было в ее сердце: вырваться на волю, узнать волнение жизни вне пределов их обособленного мира. И снова чувство вины сжало ей душу, когда она осознала, как ее лучшие намерения подавляли его… Она готова была привести знакомые доводы, которые никогда не подводили и напоминали Сэмми об ответственности: а как же лошади? кто о них будет заботиться, если он уедет? И конечно, Сэмми перестанет настаивать, ведь она сама всегда делала так же. Джуд чуть не застонала от несправедливости того, до чего могли довести эти узы, и в первый раз поняла, что это также относится и к Сэмми.
– В следующий раз, Сэмми, я обещаю. В этой поездке мне придется много заниматься делами, а в следующий раз и просто поедем с тобой вместе. Мы поедем вдвоем, ты и я, посмотрим там все, что следует посмотреть. Он улыбнулся широкой улыбкой, но следующая мысль обеспокоила его.
– Но кто будет заботиться о Джозефе, о животных и о Бисквите?
– Они прекрасно обойдутся без нас в течение нескольких дней. – Положив руки ему на плечи, Джуд нежно стиснула их. – Компания может прислать дополнительного помощника на пару дней, пока мы с тобой будем обследовать город.
– Ты обещаешь, Джуд?
– Конечно. А сейчас, пока меня не будет, ты подумай, что хотел бы увидеть в первую очередь.
– Поезд! Нет, платную конюшню. Может быть, магазины. Спорю, в них уйма твердых леденцов! И лакрица для Джозефа. – С мечтательным выражением в глазах он задумался об удовольствиях, которые можно найти только в Шайенне, и вздрогнул от испуга, когда сестра крепко обняла его.
– Я люблю тебя, Сэмми.
Он обнял ее в ответ, а потом прикрикнул на нее:
– Поторапливайся, Джуд! Я знаю, чем быстрее ты уедешь, тем скорее вернешься.
Подняв тяжелую сумку, Джуд дала себе обещание, что вернется. Здесь ее обязанности, здесь все, что она любит, и основа ее жизни, городская роскошь ничто по сравнению с этим.
Когда она вынесла свой багаж в общую комнату, Джозеф только хмуро посмотрел на нее. После того как она объявила о своем решении, он мало говорил с ней, и, хотя это было вполне обычно для него, Джуд хотелось получить его поддержку.
– Вы уверены, что справитесь со всем здесь, Джозеф?
– Почему сейчас ты усомнилась в этом? Все эти годы у тебя не было сомнений, а теперь ты беспокоишься? Думаешь, Джозеф слишком стар? Думаешь, он готов отправится на высокую гору, чтобы встретиться со своими предками? Думаешь, после всего, что он пережил, приготовление бисквитов и вытирание следов от грязных сапог утомит его? у тебя мало доверия.
Рассмеявшись, Джуд обняла его, и Джозеф тоже нежно обнял ее.
– Я не беспокоюсь о вас, Джозеф. Многие годы вы объединяли эту семью, как настоящий дедушка.
– Ну и семья, – презрительно фыркнул он, отодвинувшись от нее. – Мальчик позволяет собаке спать по ночам вместе с ним, а девочка убегает в большой город и оставляет всю работу несчастному индейцу, – снова вернулся он к своему ворчанью и отвернулся к плите, но Джуд успела заметить влажный блеск в его глазах.
– Дилижанс подъезжает! – закричал Сэмми, и Бисквит с лаем бросился вместе с ним встречать экипаж, а Джуд мед ленно последовала за ними с сумкой в руках, такой же тяжелой, как тяжесть на сердце из-за того, что она покидала.
И частью этой тяжести была ее собственная вина за то, что она с нетерпением ждала отъезда.
С появлением в 1867 году железной дороги «Юнион Пасифик» Шайенн в Вайоминге стал кипящим котлом Запада. Всего за несколько лет он превратился из городишка с лачугами на колесах в центр цивилизации с брюссельскими коврами, зеркалами в позолоченных рамах и резной мебелью в новом отеле «Два океана» и других богатых заведениях. После разрушительного пожара в 1875 году он был быстро отстроен заново и похвалялся новыми кирпичными постройками, тринадцатью двухэтажными домами и несколькими особняками каменной кладки, разбросанными среди домов, которые имели старые фасады. Электрические фонари освещал улицы, и магазины рекламировали не штаны из оленьей кожи, а смокинги, шикарные бархатные пледы и элегантные мужские галстуки. Волшебный город прерий гордился своими шестью милями водопровода и водоразборными кранами, установленными в новом здании оперы, под фанфары открывшемся представлением «Нью-Йоркской оперной компании», на котором раздавали программы. Из шумного придорожного лагеря он вырос в огромный центр, где только спиртным торговало двадцать семь заведений и восемь церквей собирали все больше прихожан. Вместо бесшабашных ковбоев, на скаку стреляющих со спин лошадей, по деловым улицам на высоких велосипедах, привезенных из Англии и Шотландии, разъезжали молодые лихие парни.
И Джуд, никогда не представлявшая, что такие чудеса существуют так близко от ее уединенной станции, в восхищении смотрела на все.
Снимая номер в отеле на деньги, которыми остальные фермеры снабдили ее, Джуд старалась не глазеть на хрустальную люстру, подвешенную на потолке двумя этажами выше. Через вестибюль прошли пары в богатых европейских одеждах, заставивших Джуд мрачно осознать собственную убогость. Пока клерк за стойкой искал ключ от ее комнаты, она рассматривала модные шелка и атласы, парадом проходившие перед ее неискушенными глазами. Никогда в жизни Джуд не видела такого множества оборок, бахромы, кружев, буфов, жабо и перьев, и все это сопровождало массу присобранной материи, тянущейся почти на ярд позади владелиц нарядов. Такой пышно разряженной представлялась Джуд элегантная Кэтлин Джемисон.
– Вот, мисс Эймос. Номер семь, вверх по лестнице и налево.
Джуд взяла ключ с золотой кисточкой и нагнулась, чтобы поднять свою выгоревшую продолговатую сумку, которая стыдливо стояла у ее ног, но замерла от испуга, увидев большую мужскую руку, державшуюся за потрескавшиеся кожаные ручки.
– Позвольте мне.
Тело Джуд затрепетало, ее бросило сначала в жар, потом в холод, прежде чем мозг узнал низкий глухой голос. Джуд скользнула взглядом по мятым брюкам, расстегнутой куртке и модному жилету – и паре внушительных пистолетов с костяными рукоятками.
Глава 17
– Долтон! – От изумления Джуд забыла все формальности. – Что вы здесь делаете?
– Я пробуду здесь несколько дней. – Он поднял ее сумку и улыбнулся улыбкой, от которой могло растаять сердце. – У меня, как и у вас, здесь есть кое-какие дела.
Джуд была так напугана его появлением, что у нее даже не возникло ни малейших подозрений. Он забрал у нее ключ, который она нервно вертела в пальцах, посмотрел на номер и пошел к широкой лестничной площадке, а Джуд двинулась вслед за ним, как Бисквит, собака Сэмми. Долтон вставил ключ в замок седьмого номера и широким жестом распахнул перед Джуд дверь.
– Раз уж мы оба оказались здесь по делам, то почему бы нам не совместить полезное с приятным? Скажем, пообедать вместе сегодня вечером? Конечно, – добавил он не много натянуто, – если только вас никто не сопровождает.
– Нет, я здесь одна. – Покраснев от его вопроса и явно прозвучавшей в нем ревности, Джуд покачала головой со смесью радости и удивления.
– Тогда, – с довольной самоуверенной улыбкой объявил он, – я зайду за вами в семь.
– Обед, с Долтоном, в Шайенне – это было чересчур для одного раза.
– Я… я не знаю. Мне нечего надеть… – В следующее мгновение холодный здравый смысл взял верх над стыдливой скромностью, ведь, учитывая цель ее поездки, Долтон Макензи был совсем неподходящим компаньоном для обеда. – Я не думаю, что нам разумно поддерживать отношения.
– Почему нет? Я задолжал вам несколько обедов, и обещаю, что не буду при всех кормить вас с ложки.
Его улыбка была заразительной, а логика сделала ее протест просто глупым. Эффектный мужчина предлагал под руку проводить ее на обед в столовую лучшего отеля. Какие возражения могли быть у Джуд против этого, кроме того, что она и Макензи были врагами, вероятно, прибывшими в город с совершенно противоположными целями? Что могло быть плохого от одного обеда в общественном месте? Джуд убеждала себя, что в этом нет ничего страшного, поскольку ей безумно этого хотелось.
– Хорошо, в семь часов. Но только при одном условии.
– Каком?
– Мы не будем упоминать о долине. На один вечер сделаем вид, что ее не существует.
– Где?
– Я буду ждать вас в семь, – ответила она улыбкой на его притворно простодушную улыбку. Взяв у него сумку, она ускользнула от дальнейших искушений и, только когда дверь между ними закрылась, дала волю дрожи, лишившей ее сил. На секунду Джуд предалась безудержной фантазии, а затем резко вернула себя к реальности. Она не для того приехала в Шайенн, чтобы наслаждаться обществом Долтона Макензи.
Однако она уже ни о чем другом не могла думать, когда, Развесив несколько своих самых лучших платьев, не имевших никаких украшений, погладила рукой их выцветшие ткани. Платья были красивыми и практичными, когда на путевой станции нужно было быстро подать еду голодным пассажирам, которые никогда не удостаивали ее вторым взглядом. Но здесь, среди роскошных шелков и шелеста атласа, они выглядели до боли убого, а ей хотелось, чтобы Долтон и во второй раз взглянул на нее, ей хотелось, чтобы он никогда не отводил от нее взгляда. Как она могла добиться такого чуда в своих выношенных деревенских платьях? Джуд представила себе, как входит в изысканную обеденную комнату и все богато одетые гости оборачиваются к ней и морщат носы от устойчивых запахов лошадей и навоза. Они все поймут, что ей не место там и с таким мужчиной, и Долтон тоже это поймет.
Если только она не приложит усилий придать себе подобающий вид.
Для Джуд это был единственный шанс осуществить свою мечту, стать кем-то другим, а не невзрачной, с огрубевшими руками и понуро опущенными плечами Джуд Эймос, владелицей придорожной станции. Сегодня в семь часов вечера она может быть просто женщиной свободной от обязанностей, обедающей с самым красивым в городе мужчиной.
Это потребует определенных усилий с ее стороны. Но Джуд не боялась работы, и, взявшись за нее в погоне за мечтой, позабыла о своей главной задаче.
В семь часов Долтон зашел за ней. Открыв дверь, Джуд услышала, как он быстро втянул в себя воздух, и ощутила ожог от его взгляда, пробежавшего по ней от подола платья до прически. В конце концов его оценивающий взгляд, полный мужского признания, остановился и встретился с ее взглядом, – это был именно тот момент, которого Джуд ожидала.
Платье было выбрано правильно. Джуд почти целую милю прошагала, переживая за свой выбор, беспокоясь о длинном шлейфе и ужасаясь тому, сколько потратила, чтобы заработать этот огонь в глазах мужчины. Она побывала в каждом магазине на широких улицах Шайенна, ее искололи булавками, запихнули в тугой корсет, она согласилась, чтобы ей подстригли и завили волосы, окружавшие лицо.
Но именно платье сделало ее другой. Она поняла это в тот момент, когда увидела его, в ту минуту, когда его застегнули на ее затянутом в корсет теле и она увидела в зеркале примерочной, как изменилась. Удобный лиф из ярко-голубого бархата великолепно облегал изгибы ее фигуры, подчеркивая контуры груди и приглашая мужские руки отдохнуть на искусственно суженной талии. Длинные узкие рукава заканчивались легкомысленными кружевными бантами, грациозно ниспадавшими на тыльные стороны рук, и блестящие подвески из черного янтаря маняще покачивались при каждом ее движении. Высокий воротник с кружевной вставкой был одновременно скромным и смелым и придавал Джуд храбрости легкомысленно пококетничать.
Долтон галантно поднес к губам ее руку и запечатлел на ней долгий поцелуй.
В этот момент Джуд почувствовала себя красавицей.
Это ощущение оглушило ее, ее сердце раздулось от гордости и бешено застучало, а за быстро замигавшими ресницами слезы защипали глаза. И что бы ни случилось, теперь ничто никогда не могло отнять у нее этого чувства.
Обеденная комната отеля была освещена электричеством и наполнена фантастическим блеском хрусталя и серебра. С высоко поднятой головой Джуд в сопровождении самого красивого в зале мужчины шла к указанному им столику и чувствовала, как женщины провожали ее завистливыми взглядами. Она старалась сдерживать беспокойный благоговейный трепет перед окружавшей ее обстановкой и глубокий внутренний страх, что кто-нибудь откроет ее притворство и выставит ее тем, кем она была на самом деле: некрасивой старой девой, спрятавшейся в элегантное платье. Джуд пыталась подражать непринужденности Долтона, восхищаясь тем, как он все принимал со скучающим видом, но для нее все было слишком новым, слишком незнакомым, от серебряных приборов, разложенных вокруг тарелок китайского фарфора, и несчетного количества бокалов, завладевших ее вниманием, и до щеголеватых официантов, стоявших поблизости и ожидавших, чтобы броситься наполнять ее бокал после каждого сделанного ею глотка.
– Вам не нравится стол или компания? – спросил Долтон, заметив ее замешательство.
– Н-нет, все чудесно. Все замечательно. Честно. – Но его легкая улыбка заставила ее признаться в правде. – я никогда не бывала в подобных местах. Мне кажется, я никогда не смогла бы к ним привыкнуть.