Уэйс Маргарет. Битва близнецов (Трилогия легенд - 2)

   - Вот! - Хай-гуг собрал все свое мужество, чтобы не обращать внимания на приближающийся гром копыт за спиной. - Сейчас пробовать еще раз. Что ваша дать моя?
   - Ве-рно-сть до... до кон-ца!..
   Приветствие прозвучало вразнобой, так как многие овражные гномы не смогли выговорить такие сложные слова с первого раза. Как бы там ни было, но первая часть боевого клича была произнесена, хотя и прозвучала она не с таким воодушевлением, как недавно - вторая.
   В заднем ряду поднялась одинокая рука.
   - Что твоя хотеть, Гуг-снуг? - прорычал Хай-гуг.
   - Наша дать вен... верность до конца, когда умереть? Тан свирепо поглядел на гнома своим здоровым глазом.
   - Нет, глупый пожиратель водорослей, - отрезал он. - Смерть или верность. Смотря что первое...
   Гномы дружно заулыбались, заметно приободрившись.
   Хай-гуг, все еще тряся головой и бормоча что-то себе под нос, повернулся лицом к врагам.
   - Пики наизготовку! - скомандовал он.
   Какой это было ошибкой! Хай-гуг понял это, как только роковые слова сорвались с его губ. Сзади снова начались суматоха и возня, раздались крики, проклятья и треск ломающихся копий. Отряд овражных гномов еще не сдвинулся с места, но успел понести значительные потери. Правда, это уже не имело никакого значения...
   Солнце, окутанное кроваво-красной дымкой облаков, опустилось за безмолвные синие леса Квалинести.
   Все было тихо в Паке Таркасе - могучей, в прошлом неприступной крепости, которая пала вскоре после полудня. Почти до самого захода солнца продолжались стычки с небольшими разрозненными отрядами гномьего войска, которые с боем отступали в горы. Многим удалось спастись благодаря беззаветной отваге маленького отряда копейщиков, до последнего вздоха сдерживавшего натиск конных рыцарей, упрямо стоя прямо посередине двора крепости.
   Харас с бесчувственным королем улетел на грифоне в Торбардин, вместе с ними бежали и немногие уцелевшие командиры разгромленного войска.
   Остатки армии горных гномов, которым пещеры и заваленные снегом тропы были хорошо знакомы и привычны, пробирались тайными ходами в Торбардин. Девары, предавшие своих сородичей, пили захваченный королевский эль в Паке Таркасе и хвастались своими подвигами, однако большинство воинов армии Карамона с презрением отворачивались от предателей.
   Вечером, после захода солнца, двор крепости был полон гномами холмов и людьми, празднующими общую победу. Напрасно пытались командиры остановить потоки эля и вина, грозившие уложить наповал всю победоносную армию прямо во дворе, обагренном свежей кровью. Только щедрые проклятья, пинки да зуботычины позволили им отобрать достаточное количество воинов для ночного дозора и похоронных команд.
   Так Крисания прошла через испытание кровью. Бдительный Карамон особо следил за тем, чтобы жрица не приближалась к месту схватки, однако, как только войска вошли в крепость, ему стало не до нее, и Крисании удалось ускользнуть. Теперь она, накинув поверх белого платья грубый плащ с капюшоном, бродила среди раненых и исцеляла тех, кого осмеливалась лечить, не привлекая к себе излишнего внимания. Выжившие в этой битве благодаря ее стараниям, потом долгие годы рассказывали своим детям и внукам сказку о том, как одетая в белое женщина с сияющим огнем на груди возложила им на раны свои нежные руки и спасла их от мучительной смерти.
   Карамон тем временем уже назначил военный совет в одном из залов Паке Таркаса. Он торопился обсудить со своими командирами дальнейшую стратегию и планы на ближайшее будущее, хотя от усталости еле держался на ногах и почти ничего не соображал.
   Мало кто заметил и одинокого всадника в черном, который въехал в распахнутые ворота крепости на норовистой вороной кобыле. От запаха свежей крови лошадь пришла в еще большее возбуждение, и человек в черной накидке ненадолго остановился, потрепав испуганное животное по холке и пробормотав несколько ласковых слов. Те же, кто увидел мрачного всадника, застыли от ужаса. Многим показалось (с испуга или спьяну), что это сама Смерть пришла собрать непогребенных.
   Потом кто-то пробормотал короткое слово "маг", и все дружно, как по команде, отвернулись от Рейстлина, неуверенно посмеиваясь и налегая на крепкий эль.
   Рейстлин, чьих глаз не разглядеть было под низко надвинутым капюшоном, внимательно осмотрелся по сторонам. Он ехал прямо, до тех пор пока не наткнулся на самое потрясающее зрелище этого кровавого дня. Посреди двора лежали тела овражных гномов - сотня или даже больше, - лежали ровными рядами; многие все еще сжимали в руках пики, правда, у большинства оружие было направлено вперед не тем концом. Вперемежку с гномами на земле валялось несколько мертвых лошадей, убитых (по большей части случайно) отчаянными выпадами сражавшихся до последнего воинов Хай-гуга. Когда животных оттащили, на передних ногах у них обнаружились глубокие следы от зубов. Видимо, в самом конце сражения маленькие бойцы оставили свои бесполезные пики и начали сражаться тем способом, каким они лучше всего владели, - зубами и ногтями.
   "Этого не было в Хрониках!" - в панике подумал маг и нахмурился, глядя на изуродованные маленькие тела. Потом глаза его сверкнули.
   "Возможно, это означает, что ход времени может быть изменен! Возможно, история уже изменилась!"
   Довольно долго он неподвижно сидел в седле, размышляя. Потом Рейстлин понял.
   Лицо мага было затенено, и никто не мог видеть на мгновение появившегося на нем выражения гнева, горечи и печали.
   - Нет, - едва слышно прошептал маг. - Достойная сожаления гибель этих бедных созданий не вошла в анналы истории не потому, что ее никогда не было. О ней просто забыли...
   Он помолчал, мрачно глядя на распростертые под ногами тела.
   - Потому что никому не было до них дела...
   Глава 7
   - Я должен видеть предводителя!
   Этот резкий голос проник сквозь приятный, обволакивающий туман сновидений, который согревал Карамона, словно стеганое ватное одеяло. Гигант блаженствовал на кровати - первой настоящей кровати за последние несколько, месяцев.
   - Пойдите прочь!.. - пробормотал Карамон и услышал сквозь сон, как Гэрик, стоявший на посту у входа в комнату, проговорил почти то же самое, во всяком случае, близкое по смыслу...
   - Невозможно, предводитель отдыхает. Его нельзя беспокоить!
   - Я должен увидеть его. Это срочно!
   - Но он не спал почти двое суток.
   - Я знаю! И все же...
   Голоса за дверью вдруг зазвучали тише.
   "Вот и ладно, - подумал Карамон. - Можно спать дальше".
   Однако он обнаружил, что не может заснуть. Шепот за дверью заставлял его напряженно вслушиваться в каждое слово, и, хотя он ничего не мог разобрать, спать это мешало почище боевых барабанов. Чувствуя, как с каждой секундой сон ускользает от него, Карамон застонал и накрыл голову подушкой. Все мускулы в его огромном теле ныли - как-никак он не слезал с лошади часов двадцать подряд. Оставалось надеяться, что Гэрик сможет решить все срочные вопросы без него...
   Дверь в комнату тихо отворилась.
   Карамон крепко зажмурился и попытался заползти под подушку еще дальше. Потом ему пришло в голову, что меньше чем через две сотни лет в этой же самой постели будет спать Верминаард, повелитель злых драконов. Может быть, кто-то точно так же будил его в тот день, когда горстка героев освободила рабов Паке Таркаса?
   - Предводитель! - сказал над ухом гиганта голос Гэрика. - Карамон!
   Из-под подушки донеслись приглушенные проклятья.
   "Когда буду уезжать отсюда, - яростно подумал Карамон, - прикажу положить в постель лягушку. За две сотни лет она как раз дойдет до нужной кондиции!"
   - Предводитель! - настаивал Гэрик. - Мне очень жаль будить тебя, но во дворе тебя ожидают. Это срочно!
   - Зачем? - все еще сонно проворчал Карамон. Все же он нашел в себе силы сесть и отбросить в сторону одеяло. Бедра и спина ныли, и гигант поморщился. Затем Карамон протер глаза.
   - Армия уходит, - сказал Гэрик, заметив вопросительный взгляд исполина.
   - Куда это? - уставился на него Карамон, чувствуя, что сон как рукой сняло. - Ты что, спятил?
   - Никак нет, - сказал молодой воин, который незаметно просочился в комнату вслед за Гэриком и теперь стоял, прячась за спиной рыцаря. Глаза его были широко раскрыты от прилива благоговения, которое юноша испытывал в присутствии командира. На то, что командир этот полуодет и еще не до конца проснулся, воин не обратил никакого внимания.
   - Они теперь собираются во дворе, предводитель. И гномы, и варвары, и даже некоторые из наших.
   - Только не рыцари, - быстро вставил Гэрик.
   - Ну... я... - Карамон замялся, потом решительно махнул рукой. - Прикажи им от моего имени разойтись. Что за ерунду они затеяли?!
   Он яростно выбранился.
   - Бот мои, еще вчера три четверти из них были пьяны в стельку, а сегодня с утра им словно вожжа под хвост попала!
   - Сегодня они достаточно трезвы, - сказал негромко Гэрик. - И я думаю, тебе все же следует выйти. Это твой брат собрал войска во дворе...
   - Что все это значит? - требовательно спросил Карамон.
   В холодном воздухе слова слетали с губ вместе с облачками пара. Насколько Карамон помнил, это было самое холодное утро за всю осень. Ночные заморозки покрыли инеем стены и камни во дворе крепости, милосердно прикрыв пятна засохшей крови.
   Карамон зябко кутался в грубый солдатский плащ. Второпях он успел надеть только кожаные бриджи и башмаки, и утренний морозец пробирал его до костей.
   Во дворе Паке Таркаса было полным-полно гномов и людей. Все они стояли ровными рядами и хранили мрачное молчание.
   Взгляд Карамона ненадолго остановился на Регаре Огненном Горне, затем перескочил на вождя варваров.
   - Вчера мы сделали то, что хотели, - сказал гигант, и его голос зазвенел от еле сдерживаемого гнева. Сделав несколько шагов, Карамон остановился перед Регаром. - Караваны с продовольствием подтянутся через два дня, - продолжал он. - Тех запасов, что есть у нас сейчас, не хватит для долгого перехода - вчера вы сами сказали мне об этом, - а на равнинах Дергота вы не найдете и тощего зайца...
   - Мы не против пропустить несколько трапез, - проворчал Регар, голосом выделив местоимение "мы" и весьма прозрачно намекая на ставшую общеизвестной любовь предводителя к сытной пище.
   Это замечание отнюдь не улучшило настроения Карамона. Лицо исполина покраснело, однако он сдержался.
   - А как насчет оружия, длиннобородый глупец? - спросил Карамон с издевкой. - Как насчет свежей воды, ночевки, пищи для лошадей?
   - Нам нет нужды пребывать на равнинах так долго, - парировал гном, сверкая глазами. - Горные гномы - да проклянет Реоркс их каменные сердца! - в смятении и растерянности! Мы должны ударить, пока они не опомнились и не успели снова собрать свои силы.
   - Но мы же уже говорили об этом вчера на совете! - выкрикнул Карамон. Здесь, в крепости, мы столкнулись лишь с частью армии короля Дункана. Под горами вас дожидается еще одна, свежая и более многочисленная!
   - Возможно - да, а возможно, и нет, - мрачно проворчал Регар в бороду. Затем он посмотрел на юг и упрямо сложил руки перед собой. - Как бы там ни было, но мы передумали и выступаем сегодня, с тобой или без тебя.
   Карамон бросил взгляд на вождя варваров, который хранил молчание на протяжении всего разговора. В ответ на немой вопрос Карамона Темный Ковыль только кивнул головой. Варвары сидели в седлах позади своего вождя, их лица были суровы, но спокойны, хотя на щеках и под глазами у некоторых еще лежали зеленоватые тени - печать вчерашних неумеренных возлияний.
   В конце концов глаза Карамона повернулись к главному виновнику сегодняшних событий - фигуре, закутанной в черный плащ, сидевшей с посохом в руках верхом на вороной кобыле. Взгляд невидимых под капюшоном глаз, следивших за ним с явным удовольствием и интересом, Карамон чувствовал на себе с того самого момента, когда он вышел во двор крепости.
   Резко отвернувшись. от гнома, Карамон быстро подошел к Рейстлину, без удивления отметив про себя, что госпожа Крисания тоже здесь, верхом на коне, чуть позади мага. Подол ее белого одеяния - если приглядеться получше - был в черных пятнах засохшей крови, а лицо, закрытое платком, которым жрица завязала шею и подбородок, казалось бледным, но сосредоточенным и решительным. Карамон ненадолго задумался о том, где Крисания была вчера вечером и ночью, однако главное свое внимание он сосредоточил на своем брате-близнеце.
   - Это твоих рук дело, - сказал Карамон негромко, останавливаясь рядом с Рейстлином и опуская руку на шею его кобылы.
   Рейстлин спокойно кивнул и наклонился с седла, чтобы поговорить с братом. Карамон увидел его лицо - белое и холодное, словно иней на камнях двора.
   - Зачем? - требовательно спросил гигант. - Что ты задумал? Ты же прекрасно знаешь, что нам нельзя выступать без провианта.
   - Ты слишком перестраховываешься. - Маг пожал плечами и добавил: - К тому же обозы нагонят нас без труда. Что касается оружия, то наши люди собрали здесь достаточно стрел, мечей и топоров. Регар прав - нужно ударить как можно быстрее, пока Дункан не оправился.
   - Ты должен был обсудить это со мной! - перебил Карамон, сжимая кулаки. Я здесь командую!
   Рейстлин отвернулся от него. Карамон, стоя совсем рядом с ним, почувствовал, как тело его брата содрогнулось под черным теплым плащом.
   - Не было времени, - совсем тихо ответил он после минутного молчания. - Я видел сон накануне ночью. Ко мне приходила она - моя Королева, Такхизис... Я должен как можно скорее добраться до Замана.
   Карамон внимательно посмотрел на брата, и в его глазах зажглись мрачные огоньки. Он понял.
   - Они для тебя ничего не значат, - сказал он тихо, указывая рукой на застывших в ожидании гномов и людей. - Тебе хочется только одного - поскорее добраться до своих драгоценных Врат.
   Карамон посмотрел на Крисанию, которая спокойно разглядывала его своими серыми глазами, покрасневшими и запавшими после тяжелой и страшной ночи, проведенной среди раненых и умирающих.
   - И ты тоже? - спросил Карамон. - Ты поддерживаешь его в этом?
   - Испытание кровью, Карамон, - ответила жрица. - Зло должно быть побеждено, и навсегда. Теперь я знаю, какие самые страшные беды может навлечь на себя человечество...
   - Любопытно, - пробормотал Карамон, снова поворачиваясь к брату.
   Рейстлин поднял к голове свои тонкие руки и откинул капюшон. Карамону стали видны его глаза, и гигант отшатнулся, увидев в их зеркальной поверхности отражение своего собственного лица - злого, заросшего щетиной, изможденного. Отросшие спутанные волосы трепетали на холодном ветру. Рейстлин удерживал его своим взглядом, словно змея, загипнотизировавшая птицу на ветке, а в мозгу Карамона сами собой зазвучали слова.
   - Ты знаешь меня достаточно хорошо, брат. Кровь, текущая в наших жилах, говорит подчас громче любых слов. Да, ты не ошибся - эта война меня больше не интересует. Я начал ее с одной-единственной целью - достичь Врат, и эти глупцы готовы вымостить мне путь туда своими собственными телами. Именно поэтому меня в конечном счете не волнует, выиграют или проиграют они эту войну.
   Я позволил тебе поиграть в полководца, Карамон, и мне кажется, что эта роль пришлась тебе по душе. Ты справился с ней на удивление хорошо и отлично послужил моим целям. Ты и дальше должен будешь служить мне. Ты поведешь мою армию на Заман. Когда я и госпожа Крисания благополучно доберемся до крепости, я отправлю тебя домой. Не забывай, брат, битва на равнинах Дергота была проиграна! Ты не сможешь этого изменить.
   - Я не верю тебе, - хрипло сказал Карамон, яростно сверкая глазами. - Ты не поехал бы навстречу собственной смерти. Ты что-то знаешь, знаешь и молчишь! Ты...
   - Я советуюсь только с самим собой. То, что я знаю или не знаю, тебя не касается, а потому - не напрягай мозги в бесплодных раздумьях и догадках.
   - Я скажу им! - сквозь зубы процедил Карамон. - Я скажу им правду. Они имеют право знать.
   - Что ты им скажешь? Что тебе открылось будущее? Что все они обречены? заметив в глазах брата сомнение и внутреннюю борьбу, Рейстлин улыбнулся. - Я бы не стал этого делать, брат. Никто тебе не поверит. А теперь, если хочешь когда-нибудь вернуться домой, ты должен надеть доспехи и возглавить свою армию.
   Маг снова поднял руки и надвинул капюшон на самые глаза. Карамон резко, с присвистом вздохнул, словно кто-то плеснул ему в лицо ледяной водой. Несколько мгновений он стоял молча, вздрагивая от ярости, которая чуть было не заставила его выйти из себя.
   В эти мгновения он не мог думать ни о чем другом, кроме Рейстлина... Вот он смеется на поляне в лесу, вот Рейстлин с кроликом на руках... Рейстлин у костра, он просит посторожить его сон... Ведь не почудилось же ему, Карамон готов был в этом поклясться! Но и сегодняшний Рейстлин тоже реален, реален и холоден, как лезвие ножа, сверкающее на солнце морозным утром.
   Понемногу блеск этого ножа начал проникать сквозь туман смущения и растерянности, заполнивший душу и мозг Карамона, бесповоротно и окончательно разрезая еще одну нить, которая связывала его с братом.
   Клинок двигался медленно - слишком многое приходилось резать.
   Первая ниточка порвалась еще на гладиаторской арене в Истаре, залитой кровью друзей. Карамон понял это только сейчас, во дворе Паке Таркаса, окруженном седыми от инея каменными стенами, когда внутри обрывалась последняя нить, соединявшая его с загадочной и странной, но все же близкой душой.
   - Похоже, у меня нет выбора, - мрачно сказал Карамон.
   - Никакого, - подтвердил Рейстлин и, подобрав поводья, приготовился дать шпоры своей вороной. - Я должен заняться кое-какими делами. Госпожа Крисания, разумеется, поедет с тобой, в авангарде. Не ждите меня. Некоторое время я буду ехать следом за вами.
   "Итак, указания получены, можно исполнять", - с горечью подумал Карамон, глядя вслед удаляющемуся магу. Он больше не чувствовал гнева, только тупую, ноющую боль в груди. Так болит, он слышал, отрубленная нога или рука...
   Во дворе крепости воцарилась поистине мертвая тишина. Предводитель в одиночестве вернулся в свой штаб и начал медленно одеваться.
   Когда Карамон вернулся, облаченный в свои старые золотые доспехи, и гномы, и варвары, и его собственные солдаты приветствовали его дружными и радостными криками.
   Они не только уважали своего предводителя и искренне восхищались им каждый из воинов чувствовал себя обязанным Карамону за ту блестящую победу, которую они одержали благодаря его превосходному тактическому плану. Многие из воинов верили, что их предводитель - счастливчик, благословленный кем-то из богов. В конце концов, разве не боевая удача Карамона помешала гномам запереть ворота?
   Именно поэтому многие почувствовали себя неуютно, когда прошел слух, что армия отправится дальше без него. Об этом говорили вполголоса, причем взоры беседующих непременно обращались к одетому в черное колдуну, если он оказывался в это время поблизости. Никто, однако, не осмелился открыто высказать свое недовольство.
   Искренняя радость солдат была приятна Карамону, и он почувствовал себя намного спокойнее. Исполин так взволновался, что в первое время не мог даже говорить. Наконец дар речи вернулся к Карамону, и он отдал необходимые распоряжения.
   Затем предводитель взмахнул рукой, подзывая к себе одного из молодых рыцарей.
   - Я оставляю тебя в Паке Таркасе, Микаэл, - сказал Карамон, натягивая перчатки, - и назначаю комендантом крепости.
   Молодой человек покраснел от удовольствия, видно, ему польстил приказ генерала, однако он продолжал думать и о своих товарищах - о том, что с его отсутствием в их рядах будет недоставать пары крепких рук и одного верного меча.
   - Предводитель, я только простой рыцарь, - смущаясь, ответил Микаэл. Наверняка найдется кто-нибудь более опытный...
   Карамон печально улыбнулся.
   - Я знаю, на что ты способен, Микаэл. Помнишь, ты был готов умереть, чтобы выполнить приказ, но нашел в себе достаточно сострадания, чтобы ему не подчиниться. Я знаю, что тебе придется не просто, но не сомневаюсь - ты сделаешь все, что в твоих силах. Женщины и дети, разумеется, останутся здесь, к тому же я буду отсылать в крепость всех раненых. Когда подтянутся обозы, проследи, чтобы они отправлялись по нашим следам как можно скорее. Правда, похоже, это случится не скоро... - Он печально покачал головой и добавил: Возможно, вам даже придется прожить здесь всю зиму. Что бы с нами ни случилось...
   Заметив, что рыцари озабоченно и растерянно переглядываются, Карамон поспешно прикусил язык. Нет, он не должен показывать, что знает будущее, тем более столь безотрадное. И Карамон, старательно изображая беззаботное веселье, хлопнул Микаэла по плечу и прибавил несколько ничего не значащих бодрых фраз. Затем, под радостные крики солдат, гигант вскочил на коня.
   Когда знаменосец высоко поднял боевое знамя, бодрые приветственные крики раздались с новой силой. Широкое светлое полотнище с черным зигзагом и звездой словно горело в ярких солнечных лучах. Карамону стало казаться, что груз забот, давивших ему на сердце, стал легче. Рыцари выстроились позади своего предводителя, и Крисания тоже приблизилась, чтобы ехать вместе с ними. При ее приближении рыцари расступились со свойственной им любезностью и позволили жрице занять место неподалеку от Карамона. До "ведьмы" им было дела не больше, чем всем остальным, просто она была женщиной, а рыцарский Кодекс предписывал им отстаивать ее честь и охранять ее, не щадя своей жизни.
   - Открыть ворота! - громко крикнул Карамон.
   Тяжелые створки, толкаемые десятками пар нетерпеливых рук, широко распахнулись. Карамон посмотрел назад, на свою армию, готовую выступить по его сигналу, - и вдруг наткнулся взглядом на Рейстлина.
   Маг сидел верхом на своей вороной кобыле в тени гигантских ворот. Он даже не пошевелился, просто сидел и молча ждал.
   Близнецы не долго разглядывали друг друга; каждый из них успел сделать только по одному вдоху и выдоху. Затем Карамон отвернулся. Он принял из рук знаменосца древко флага и, высоко подняв его над головой, прокричал одно только слово: "Торбардин!". Утреннее солнце, едва успевшее подняться над острыми горными вершинами, засверкало на его доспехах, на золотых нитях, которыми была вышита девятиконечная звезда, заблестело на отточенных остриях копий.
   - Торбардин! - еще громче крикнул гигант и, пришпорив коня, галопом проскакал за ворота крепости.
   - Торбардин!!! - Тысячи глоток подхватили клич своего предводителя, и тысячи мечей разом громыхнули о щиты. Пришли в движение полки пеших гномов, а их глухие, низкие голоса завели походное присловье, хорошо знакомое Карамону, но способное нагнать на любого непосвященного сверхъестественный страх: "Сталь и камень, сталь и камень, сталь и камень..." Выходя ровными рядами из ворот, коренастые бородатые гномы гулко топали по земле своими подбитыми железом башмаками, выбивая по промерзшим камням грозный, тревожный ритм.
   За гномами следовали варвары; они двигались не в таком образцовом порядке. Завернувшись в свои меха, степные воины ехали верхом или шагали вразвалочку, на ходу дотачивая мечи либо втыкая в волосы разноцветные перья. На лицах у многих были нарисованы какие-то странные знаки. Очень скоро, однако, даже такой нестрогий порядок станет им в тягость, и они разбредутся по разным сторонам тропы и станут двигаться гораздо более привычным для себя образом - охотничьими командами, рыскающими по всему свободному пространству.
   Следом за варварами выступало Карамоново войско землепашцев и разбойников - лихих людей. Многие из них все еще нетвердо держались на ногах после хмельной ночи, но предводитель знал, что по прошествии двух-трех часов нелегкой дороги последний хмель выветрится из их голов. Замыкали шествие новые союзники Фистандантилуса - девары.
   Аргат, шедший впереди своих людей, изо всех сил старался перехватить взгляд мага, но тот, все еще сидя за воротами на вороной кобыле, прятал лицо в тени капюшона. Единственное, что увидел Аргат, были белые тонкие руки мага, державшие поводья.
   Рейстлин не смотрел ни на деваров, ни на других воинов армии, которая медленно проходила мимо него, вытягиваясь в походную колонну. Глаза его были устремлены вперед, где во главе отряда рыцарей виднелась мощная фигура в золотых доспехах. А для того чтобы заметить, как пальцы Рейстлина сжимают уздечку с гораздо большей силой, чем требуется, и черный плащ время от времени приподнимается, словно маг вздыхает, потребовался бы глаз более наметанный и острый, чем у Аргата.
   Но вот наконец девары тоже прошли, и крепостной двор опустел. В Паке Таркасе остался только немногочисленный гарнизон и женщины с детьми, пришедшие вместе с войском. Ребятишки уже карабкались на высокие бастионы, чтобы глядеть вслед уходящей армии и подбадривать ее криками, а женщины, смахнув слезы, стали возвращаться к своим каждодневным делам и заботам. Огромные ворота наконец захлопнулись, плавно и бесшумно повернувшись на своих хорошо смазанных петлях.
   Микаэл, стоя в одиночестве на смотровой площадке самой высокой башни, тоже провожал взглядом уходящую на юг армию. Острия пик и копий сверкали на солнце, а горячее дыхание воинов поднималось вверх в виде редкого тумана. Основные силы отошли уже довольно далеко, однако монотонное бормотание гномов все еще доносилось до стен Паке Таркаса.