Уэйс Маргарет. Драконы весеннего рассвета (Сага о Копье - 3, книга 1)

   Пусть смерть будет быстрой, молился он неизвестно кому. Пусть кровавые воды сомкнутся над моей головой и позволят мне укрыться в их глубине. А если Боги в самом деле есть... Если они слышат меня... Прошу об одном: пусть о моем позоре никогда не узнает Лорана. Я и так слишком многим успел причинить боль... Но едва успел он вознести эту молитву - он надеялся, свою последнюю, как на палубу легла тень черней самой черной штормовой тучи. Танис услышал крик Речного Ветра и пронзительный вопль Золотой Луны... Рев воды тут же заглушил все голоса: корабль начал погружаться, засасываемый водоворотом. Все-таки Танис посмотрел вверх... И увидел прямо перед собой горящие красные глаза огромного синего дракона. Это был Скай. А на спине его сидела Китиара.
   Зов бесценной добычи, обещавшей немыслимую победу, оказался сильнее опасностей, поджидавших их в сердце Вечного Шторма. Вдвоем преодолели они страшную бурю, и наконец, выпустив когти, Скай ринулся с грозового неба прямо на Берема.
   Тот стоял неподвижно, словно пригвожденный к палубным доскам. И смотрел на пикирующего дракона беспомощно, будто во сне... Зато Танис точно проснулся. Прыжком пересек он палубу, которую уже заливала вода, и со всего размаха ударил Берема в живот, спиной вперед отшвырнув его прямо под опрокидывавшуюся волну. Танис вслепую ухватился за что-то и удержался на палубе. Когда волна схлынула, Берема не было. Над головой раздался яростный крик раздосадованного дракона.
   Китиара что-то кричала Скаю, указывая на Таниса. Красные глаза чудовища обратились на полуэльфа. Вскинув руки в жалкой попытке защититься, Танис смотрел и смотрел в пылающие зрачки Ская, отчаянно боровшегося с безумными штормовыми ветрами... Это спасение, подумалось полуэльфу. Страшные когти придвигались все ближе. Это спасение. Я останусь жив, она вынесет меня из этого ужаса... Палуба окончательно ушла из-под ног, и Танис на какой-то миг завис между мирами. Он услышал свой собственный крик. Вода и дракон достигли его одновременно.
   Кровь. Кровь повсюду... Тика съежилась подле Карамона; страха смерти более не существовало, была только боязнь за любимого. Но Карамон даже и не подозревал о ее присутствии рядом. Он смотрел в темноту, и слезы бежали по его щекам, огромные ладони сжимались в кулаки, а губы шептали и шептали одно слово, подобное заклинанию.
   Мгновения растягивались, словно в кошмарном сне. Корабль балансировал на краю бездны, как если бы само дерево мучительно цеплялось за жизнь. Маквеста собрала в кулак всю свою волю, сливаясь с кораблем в этой отчаянной последней борьбе, пытаясь переменить неумолимые законы природы... Все было тщетно! "Перешон" застонал, как живой, и соскользнул в крутящуюся, ревущую тьму.
   Жутко захрустели доски. Рухнули мачты. Люди один за другим исчезали в кровавой тьме, в бездонной пасти, заглатывавшей "Перешон".
   И вот все исчезло, и лишь одно слово осталось витать в воздухе, подобно благословению:
   - Братик...
   5. БИБЛИОТЕКАРЬ И МАГ
   Астинус, палантасский библиотекарь, сидел в своем кабинете. Рука его размеренно водила пером, и на пергамент ложились четкие, ровные строки.
   Крупный, удивительно ясный почерк легко было разобрать даже на некотором расстоянии. Астинус стремительно заполнял лист за листом, лишь изредка останавливаясь поразмыслить. Наблюдая за ним, можно было прийти к выводу, что мысли, рождавшиеся в его голове, перетекали непосредственно в перо и с него на бумагу. Поток прерывался лишь в те моменты, когда перо обмакивалось в чернила. По даже и это движение Астинус давно уже совершал с тем же автоматизмом, с каким рука его ставила в нужных местах точки и запятые.
   Дверь кабинета скрипнула, приотворяясь. Астинус не поднял глаз от работы, хотя в те часы, когда он занимался, к нему редко кто-либо входил. Подобные случаи можно было бы пересчитать по пальцам. Например, в день Катаклизма. Да, в тот день меня и вправду побеспокоили, подумал он, с отвращением припоминая разлитые чернила и испорченную страницу... Дверь отворилась, и на письменный стол упала какая-то тень. Тот, кому она принадлежали, набрал полную грудь воздуха, но заговорить не посмел. Тень заколебалась - чудовищность происходившего вселяла дрожь в ее обладателя... Это Бертрем, подумал Астинус. И по привычке определил эту мысль на одну из бесчисленных полочек, которыми столь богата была его обширная память: "Сегодня, на двадцать девятой минуте часа Поздней Стражи, в мой кабинет вошел Бертрем..."
   Перо продолжало свой безостановочный бег. Достигнув конца страницы, Астинус тотчас поднял ее и положил поверх стопки точно таких же пергаментных листов, аккуратно сложенных близ края стола. Попозже вечером, когда он кончит работу и покинет свой кабинет, монахи-эстеты войдут сюда с почтительностью священников, входящих во храм. Они возьмут исписанные им листы и унесут их в библиотеку. И там эти страницы, исписанные крупным, разборчивым, почерком, будут разложены по порядку, пронумерованы и собраны в исполинские книги, именуемые ХРОНИКИ. ИСТОРИЯ КРИННА, ЗАПИСАННАЯ АСТИНУСОМ ПАЛАНТАССКИМ.
   Бертрем выговорил дрожащим голосом:
   - Мастер... Астинус сделал в тексте маленькое примечание: "Сегодня, на тридцатой минуте часа Поздней Стражи, Бертрем заговорил со мной..."
   - Покорнейше прошу простить меня за беспокойство, мой Мастер, - еле слышно шепнул Бертрем. - Дело в том, что у твоей двери умирает какой-то юноша...
   "Сегодня, за двадцать девять минут до наступления часа Отдохновения, некий юноша умер у моей двери..."
   - Узнай его имя, чтобы я смог записать его, - сказал Астинус, не поднимая головы и не прерывая бега пера. - Да не забудь уточнить, как оно пишется. Выясни, откуда он и сколько ему лет... Если, конечно, он еще в состоянии отвечать.
   - Я уже расспросил его, мой Мастер, - ответствовал Бертрем. - Его зовут Рейстлин. Он из города Утехи, что в Абанасинии.
   "Сегодня, за двадцать девять минут до наступления часа Отдохновения, Рейстлин из Утехи..."
   Астинус перестал писать и поднял глаза.
   - Рейстлин? Из Утехи?..
   - Да, мой Мастер, - с низким поклоном подтвердил Бертрем. Ему была оказана неслыханная честь: в первый раз за десять лет, что Бертрем состоял в Ордене Эстетов при великой библиотеке, Астинус почтил его взглядом. -Так ты в самом деле знаешь его. Мастер? Я потому и отважился побеспокоить тебя... Он очень хочет тебя видеть...
   - Рейстлин... - Капля чернил стекла с пера Астинуса на пергаментную страницу. - Где он?
   - На ступенях. Мастер. Там же, где мы его и нашли. Мы собирались позвать к нему кого-нибудь из этих новых целителей, последователей Богини Мишакаль... Историк раздраженно смотрел на черную кляксу. Взяв щепоть мелкого белого песка, он аккуратно засыпал им растекшиеся чернила, чтобы не перепачкать последующие листы. Стремительное перо снова двинулось в путь. - Ни один целитель не справится с болезнью, от которой умирает этот человек, - заметил Астинус, и голос его, казалось, исходил из бездн самого Времени. - А впрочем, внесите его внутрь и предоставьте ему комнату.
   - Внутрь? В Библиотеку?.. - Изумление Бертрема не знало пределов. - Но, Мастер... Никто, кроме членов нашего Ордена...
   - В конце дня я поговорю с ним, если у меня будет время, - продолжал Астинус, будто не замечая изумления Бертрема. - И, естественно, если к тому времени он будет еще жив.
   Перо летело, оставляя на пергаменте строку за строкой.
   - Да, мой Мастер, - пробормотал Бертрем и, пятясь, вышел из кабинета. Тщательно притворив за собой дверь, эстет поспешил прохладными мраморными коридорами древней библиотеки, не переставая дивиться про себя необычности случившегося. Его толстые, тяжелые одеяния мели пол, бритая голова лоснилась от пота: бегать он отнюдь не привык. Члены Ордена, попадавшиеся навстречу, провожали его недоуменными взглядами.
   И вот наконец входная дверь. Сквозь толстое стекло было хорошо видно тело молодого человека, распростертое на каменных плитах.
   - Белено внести его внутрь, - сообщил Бертрем собратьям. - Астинус навестит его вечером, если маг будет еще жив.
   Эстеты потрясенно переглядывались, гадая, какое знамение судеб таилось в происходившем...
   "Я умираю..."
   Невыносимая мысль!
   Лежа на постели в прохладной, чисто выбеленной келье, куда поместили его эстеты, Рейстлин проклинал свое хилое тело, проклинал Испытания, доконавшие это тело, проклинал Богов, давших ему такую судьбу. Наконец у него не осталось в запасе ни проклятий, ни даже сил, чтобы думать. Он лежал под белыми льняными простынями, все более напоминавшими ему саван, и сердце пойманной птицей трепетало в груди.
   Второй раз в своей жизни Рейстлин был одинок - и испуган. Впервые он познакомился со страхом и одиночеством во время трехдневных мучительных Испытаний в Башне Высшего Волшебства. Но было ли тогдашнее одиночество настоящим?.. Рейстлин сильно сомневался в этом, хотя воспоминания путались.
   Голос. Голос, обращавшийся к нему время от времени. Голос, казавшийся знакомым, хотя узнать его Рейстлину не удавалось. Подсознательно он связывал голос с Башней. Там он впервые помог ему - и с тех пор приходил на помощь еще не однажды. Благодаря ему Рейстлин и уцелел в Испытании... Но этого ему уже не пережить. Рейстлин знал, что умрет. Магическая трансформация отняла слишком много сил. У него все получилось - но какой ценой! Тело, измученное болезнью, окончательно надорвалось... Когда эстеты нашли его на ступенях библиотеки, его рвало кровью. Кое-как он сумел прохрипеть имя Астинуса, а потом и свое собственное - они спросили его, кто он такой. Затем он потерял сознание, чтобы очнуться уже здесь, в этой узкой холодной монашеской келье. Он сразу понял, что умирает. Он потребовал от своего тела больше, нежели оно могло дать. Быть может. Око еще спасло бы его... Если бы у него были силы обратиться к нему, если бы слова, способные пробудить магию Ока, не истерлись из памяти... Я слишком слаб и не смогу обуздать волшебную мощь Ока, подумалось ему. Стоит ему понять, что я ослаб, - и оно поглотит меня... Нет, у него оставался всего один последний шанс. Книги, хранившиеся в библиотеке. Око говорило ему: эти книги хранили секреты могущественных магов древности, магов, подобных которым не было и уже не будет на Кринне. Возможно, где-нибудь в этих книгах он и разыщет способ продлить свою жизнь. "Я должен увидеть Астинуса! Я должен попасть в великую библиотеку!.." - кричал он этим благодушным, самодовольным эстетам. Они только кивали: "Да, да, Астинус заглянет к тебе вечером, если выкроит время".
   Если он выкроит время!.. Рейстлин зло выругался. Если он выкроит время!.. Маг чувствовал, как отпущенное ему время убегало, словно песок между пальцами. И не остановишь его, как ни пытайся.
   Эстеты жалеючи смотрели на молодого волшебника, не зная, как помочь. Они принесли ему еды, но есть он не смог. Он не сумел проглотить даже горький травяной отвар, облегчавший его кашель. В бессильной ярости он отослал глупцов прочь и, откинувшись на жесткой подушке, стал следить за солнечным лучом, медленно переползавшим по стене его кельи.
   Сосредоточившись на том, чтобы не подпустить смерть, Рейстлин заставил себя расслабиться и успокоиться. Он понимал, что ярость лишь выжжет в нем последние крохи жизни, ускоряя конец.
   Он стал думать о своем брате.
   Устало смежив веки, Рейстлин вообразил Карамона сидящим подле него. Почти наяву ощутил он прикосновение сильных рук, готовых приподнять и усадить его, чтобы легче дышалось. Он ощущал знакомый запах пота, кожи и стали - запах брата. Карамон позаботится о нем. Карамон не даст ему умереть... Нет, подумал он сонно. Карамон сам теперь мертв. Карамон и остальные глупцы. Все они умерли. Придется мне самому о себе позаботиться... Рейстлин понял, что вот-вот потеряет сознание. Он попытался воспротивиться наползающей темноте, но поединок был неравным. Последним отчаянным усилием он сунул руку в карман одеяния. Пальцы его сомкнулись на хрустальном шарике Ока, съежившегося до размеров большой бусины... И тьма поглотила его.
   Рейстлина разбудили голоса и ощущение чьего-то присутствия в келье. Расталкивая плотные слои мрака, он медленно всплыл на поверхность и открыл глаза.
   Стоял уже вечер. Алые лучи Лунитари вливались в окно. Пятно света на стене напоминало кровоподтек. У постели горела свеча, и Рейстлин разглядел двоих мужчин, склонившихся над его ложем. Один был эстетом - тем самым, что обнаружил его. Второй казался смутно знакомым...
   - Он приходит в себя, мой Мастер, - сказал эстет.
   - Вижу, - невозмутимо отозвался второй. Нагнувшись пониже, он вгляделся в лицо молодого мага и, улыбнувшись, слегка кивнул, как если бы к нему наконец прибыл некто, кого он давным-давно ждал. Это не укрылось ни от Рейстлина, ни от эстета - и удивило обоих.
   - Я - Астинус, - сказал человек. - А ты - Рейстлин из Утехи.
   - Да, - выговорил Рейстлин одними губами. Голос его напоминал едва слышное карканье. Глядя на Астинуса, Рейстлин почувствовал, как заново поднимается в нем гнев. Если у него будет время!.. Маг пригляделся к Астинусу внимательнее, и по спине пробежал неожиданный холодок. Он еще не видел лица столь холодного и бесчувственного, лица, словно бы никогда не отражавшего страстей и душевных движений, присущих роду людскому. Лица, которого не касалось время... Рейстлин задыхался, неотрывно всматриваясь в это лицо и пытаясь с помощью эстета сесть на кровати.
   - Ты как-то странно смотришь на меня, молодой маг, - заметив его смятение, проговорил Астинус. - Твои зрачки имеют форму песочных часов. Скажи, что ты ими видишь?
   - Я... Вижу... Человека... Который не умирает... Каждое слово требовало вздоха. Каждый вздох давался болью, трудом и борьбой.
   - Естественно. А что, ты ждал чего-то иного? - мягко упрекнул эстет, подкладывая умирающему под спину подушки. - Когда родился самый первый из жителей Кринна, наш Мастер уже был здесь, чтобы внести это событие в свою книгу. И он пребудет на этой земле, дабы описать смерть последнего из ее жителей. Так учит нас Гилеан, Бог Книги!
   - Это правда?.. - прошептал Рейстлин.
   Астинус слегка передернул плечами:
   - История моей жизни - ничто по сравнению с историей мира... Говори же, Рейстлин из Утехи, я слушаю. Чего ты от меня хочешь? Пока я предаюсь праздной беседе с тобой, в летописи возникают пробелы...
   - Я прошу... Я умоляю... О милости! - Слова рвались из груди Рейстлина вместе с кровью. - Мне осталось...Жить... Несколько часов. Позволь же мне... Провести их... Занимаясь в великой библиотеке... Бертрем тихонько щелкнул языком, потрясенный безрассудной дерзостью юноши. Со страхом глядя на Астинуса, эстет ждал казнящего отказа, перенести который молодому магу будет не легче, чем если бы с него содрали кожу живьем.
   Несколько долгих мгновений тишину в келье нарушало лишь натужное сипение в груди Рейстлина. Выражение лица Астинуса не переменилось ни на йоту. Наконец он холодно произнес:
   - Делай что хочешь.
   И, не обращая внимания на ошарашенный взгляд Бертрема, Астинус повернулся и пошел к двери.
   - Погоди!.. - прохрипел Рейстлин. Он протянул вслед хронисту трясущуюся тощую руку, и тот остановился. - Ты... Спросил меня... Что я вижу, глядя на тебя. Вот и я... Хочу спросить тебя о том же. Я... Видел твой взгляд, когда ты... Наклонился ко мне... Ты вспомнил меня! Ты меня знаешь!.. Кто я?.. Что ты увидел?..
   Лицо Астинуса было холодно, неподвижно и непроницаемо, как мрамор.
   - Ты сказал, что видишь человека, который не умирает, - негромко ответил он магу. Помедлив мгновение, он снова пожал плечами и повернулся идти: - Ну, а я вижу человека, который умирает.
   И перешагнул порог.
   "Предполагается, что Ты, взявший в руки эту Книгу, успешно прошел положенные Тебе Испытания в одной из Башен Высшего Волшебства, а также доказал Свою Способность владеть и подчинить Себе Око Дракона или иной Магический Предмет, одобренный для этой Цели (смотри Приложение С). Далее, Ты доказал Свою Способность творить Заклинания..."
   - Да, да... Да! - бормотал Рейстлин, торопливо пробегая глазами письмена, пауками бежавшие по книжным страницам. Потом нетерпеливо просмотрел Список Заклятий и обратился к Заключению:
   "...Итак, влагаем в Руки Твои эту Книгу, ибо удовлетворяешь Ты Требованиям, установленным Старшими. Вооружись же Ключом и постигай с Прилежанием наши Тайны..."
   С невнятным криком ярости Рейстлин отпихнул прочь толстый том в полночно-синем переплете с серебряными письменами на корешке. И трясущимися руками подтащил к себе следующий фолиант - их рядом с ним стояла целая стопка. Приступ кашля заставил его прерваться. Борясь за каждый вздох, он успел испугаться, что уже не сможет продолжить... Боль в груди было все труднее переносить. Как же хотелось ему соскользнуть в беспамятство и покончить с этой пыткой, которую он терпел ежедневно. Голова кружилась от слабости, и он опустил ее на стол, на скрещенные руки. Отдых... Благословенный отдых от боли... Он снова подумал о брате. Там, в посмертии, Карамон ждал своего братика. Рейстлин воочию увидел грустные собачьи глаза близнеца, заново ощутил его жалость... Он заставил себя выпрямиться и вновь потянулся к книгам. Встреча с Карамоном!.. Какие глупости. Что, ядовито укорил он сам себя, - уже ум за разум заходит?..
   Смочив водой губы, покрытые корками запекшейся крови, Рейстлин подтянул к себе очередной пухлый том. Серебряные буквы так и вспыхивали при свете свечи, обложка и переплет были на ощупь холодней льда - как, впрочем, и у всех остальных, громоздившихся на столе. Книга очень походила на ту, которой он завладел в Кзак Цароте и давно выучил наизусть, впечатав себе в душу, - книгу величайшего мага всех времен, Фистандантилуса. Неверными движениями Рейстлин открыл фолиант. Воспаленные глаза вмиг вобрали первую страницу. Она содержала все те же скучные требования -только-де маги высшего Посвящения обладали достаточным самообладанием и искусством, чтобы изучать содержавшиеся в ней заклинания. Всем остальным, мол, текст покажется полнейшей бессмыслицей.
   Что ж, требованиям Рейстлин удовлетворял. Сколько ни было на Кринне магов Алых и Белых Одежд, лишь он сам да великий Пар-Салиан могли сказать о себе это. И тем не менее - заглянув в книгу, Рейстлин обнаружил там лишь бессмысленные каракули!
   "Открывай же наши Тайны, используя Ключ..."
   Рейстлин закричал. Тонкий плачущий вой рвался из его горла, пока не захлебнулся в очередном приступе кашля. Гнев и досада сделали свое дело -Рейстлин рухнул на стол, рассыпав по полу книги. Потом снова закричал, царапая скрюченными пальцами воздух. И гнев подстегнул его, давая силы вершить магию, на которую у него только что не было сил.
   Эстеты, коим случалось в тот час проходить мимо дверей библиотеки, испуганно переглядывались, слыша его ужасные крики. Потом к крикам мага добавился сухой треск, сопровождаемый гулкими раскатами грома. Встревоженные члены Ордена собрались перед дверью. Кто-то попробовал повернуть ручку, но дверь оказалась заперта изнутри. В следующий миг все шарахнулись прочь: из-под двери полыхнула мертвенно-синяя вспышка. Повеяло серой, но запах был тут же сметен титаническим шквалом, который едва Не высадил библиотечную дверь. И снова - хриплый крик ярости... Перепуганные эстеты кинулись бежать, отчаянно призывая Астинуса.
   Явившись, историк обнаружил, что дверь запирало магическое заклятие. Это не особенно удивило его. Отрешенно вздохнув, он извлек из кармана одежд небольшую книжицу, уселся в кресло и принялся писать своим стремительным разборчивым почерком. Эстеты сгрудились вокруг него, вздрагивая при каждом новом звуке, доносившемся изнутри...
   ...Грохотал гром, потрясая здание библиотеки от крыши до фундамента.
   Молнии били одна за другой - казалось, внутри комнаты стоял день, а не ночь. Завывания ураганов мешались с выкриками мага. Что-то бухало и тяжело шлепалось на пол, шуршали листы бумаги, несомые бешеным вихрем. Языки пламени выметывались из-под двери...
   - Мастер!.. - вскрикнул в ужасе один из эстетов, указывая на огонь. -Он уничтожает книги!..
   Астинус только покачал головой, не переставая писать.
   Потом, совершенно неожиданно, все стихло и успокоилось. Проглоченные тьмой, угасли огни. Опасливо прислушиваясь, эстеты приблизились к двери... Но не услышали ничего, кроме какого-то тихого шороха. Бертрем осторожно надавил ладонью на дверь, и дверь подалась.
   - Мастер!.. - позвал он. - Дверь открывается!
   Астинус поднялся на ноги.
   - Возвращайтесь к вашим занятиям, - велел он эстетам. - Вам здесь больше нечего делать.
   Почтительно кивая, члены Ордена еще раз оглянулись на дверь и торопливо ушли по гулким коридорам, оставив Астинуса одного. Подождав немного и убедившись, что они действительно ушли, историк медленно растворил дверь в библиотеку.
   Свет алой и серебряной лун вливался внутрь сквозь маленькие оконца. Аккуратные ряды полок, хранивших многие тысячи книг, терялись в темноте. Ниши для свитков усеивали стены, как соты. Луны освещали заваленный бумагами стол. Посредине его стояла оплывшая свечка, рядом лежала книга заклинаний в полночно-синей обложке, с белыми, как кость, пергаментными страницами. Другие книги валялись на полу.
   Оглядевшись кругом, Астинус недовольно нахмурился. Стены были измараны черными следами копоти. Сильно пахло серой. В воздухе еще парили взвихренные страницы. Подобно осенним листьям, они медленно засыпали тело, распростертое на полу... Астинус закрыл и тщательно запер за собой дверь. Потом, перешагивая через разбросанные бумаги, подошел к телу. Он ничего не сказал и не нагнулся, чтобы помочь магу подняться. Просто стоял рядом с Рейстлином - и задумчиво смотрел на него... Но вот край его одежд коснулся беспомощно вытянутой металлически-желтой руки. Почувствовав прикосновение, маг шевельнулся и открыл глаза, которых уже коснулась тень приближавшейся смерти.
   - Итак, ты не нашел того, что искал? - холодно глядя на юношу, спросил Астинус.
   - Ключ!.. - прошептали белые губы, покрытые запекшейся кровью. -Затерялся... Во времени... Глупцы!.. - Его рука судорожно сжалась. Лишь ярость еще поддерживала в нем жизнь. - Как просто!.. Все... Знали его... И ни один... Не удосужился записать!.. Ключ... Он так нужен мне... Он пропал... Утерян...
   - Стало быть, кончается твой путь, старый друг, - промолвил Астинус без малейшего намека на жалость.
   Рейстлин оторвал голову от пола, золотые глаза лихорадочно горели.
   - Ты знаешь меня!.. Кто я такой?
   - Это более не имеет значения.
   И Астинус повернулся, чтобы покинуть библиотеку. Но сзади раздался ужасающий крик, и костлявая рука ухватила историка за одежду, принудив остановиться:
   - Ты отвернулся от мира, но от меня - не смей!..
   - Отвернулся от мира?.. - тихо и медленно повторил библиотекарь, вновь оборачиваясь к мату лицом. - Отвернулся от мира!.. - Холодный голос Астинуса редко окрашивался чувством, но на сей раз гнев всколыхнул его безмятежно-спокойный дух, точно камень, брошенный в пруд. - Отвернулся от мира! Кто, я?!. - Голос Астинуса раскатился по залу, как незадолго до этого магический гром. - Аз семь мир! И ты, старый друг, прекрасно это знаешь! Сколько раз я рождался на свет! Сколько раз я умирал!.. Каждая слезинка этого мира была моей! Каждая капля пролитой крови! Все его муки и радости прошли через мое сердце!.. Я возлагаю руку на Сферу Времени - это ты сделал ее для меня, старый друг! - и путешествую по миру, записывая его историю. Я творил гнуснейшие непотребства. Я совершал благороднейшие подвиги самопожертвования. Я - человек, эльф, людоед! Я - мужчина и женщина! Я рожал детей. Я убивал детей. Я видел тебя, каким ты был. Я вижу тебя, каков ты сейчас. Я кажусь бесчувственным и бездушным? А что мне еще остается, если я хочу сохранить разум? Моя летопись - вот восприемница моей страсти! Те, кто читает мои книги, знают, каково это - жить во все времена, в каждом теле, дышащем на этой земле... Рука Рейстлина разжалась, выпустив край одеяния, и бессильно поникла на пол. Силы быстро оставляли его. Уже чувствуя, как стискивает сердце холод могилы, он продолжал цепляться за слова, оброненные Астинусом. Я должен прожить еще хотя бы мгновение, говорил он себе. Дай мне это мгновение, о Лунитари!.. - молился он, взывая к духу алой луны, дарующему силу магам Алых Одежд. Некое слово витало у самого края сознания. Слово, которое спасет его. Только бы продержаться... Астинус же не сводил с умирающего горящего взгляда, гневно бросая ему то, что копилось в его душе столетиями. Голос историка дрожал:
   - В последний день, в день Совершенства, сойдутся вместе трое Богов: Паладайн в своем Сиянии, Владычица Такхизис, облаченная во Тьму, последним же - Гилеан, Господь Равновесия. И каждый будет держать в руках Ключ Познания. И Алтарь, куда будут возложены эти Ключи, примет и мои Книги, повествующие о каждом создании, когда-либо жившем на Кринне. Тогда наконец завершено будет творение и... Тут Астинус осекся и замолчал, ужаснувшись тому, что выговорили его уста, тому, что он наделал.