Страница:
– Куда-то, – наконец промолвил детеныш.
Я разочарованно отвернулась и принюхалась. Поначалу я ничего не почувствовала, но потом, лизнув камень, обнаружила резкий кислотный след Альбиноса. Как ни удивительно, но выходило, что он двигался по направлению к тому месту, где глубинный огонь подходил ближе всего к поверхности…
И где начинался выход наружу.
Нет! Неужели Альбинос настолько легкомыслен, что решился выбраться во внешний мир, где один из Великих Драконов быстро слопает его на завтрак? Но оставались еще и другие варианты – огромные пещеры, глубокие переходы, потайные туннели, настолько узкие, что у меня не было возможности преследовать упрямого детеныша.
Но я не могла упустить даже малейший шанс.
В первый раз за много лет, с тех пор как я забралась сюда, чтобы отложить яйца, пришлось карабкаться вверх по длинной полой колонне вулканического жерла. Жара казалась невыносимой, гораздо хуже, чем я себе представляла. Горячий воздух от расплавленной лавы поднимался жгучими волнами. Скалы были гладкими, но слишком узкое пространство не позволяло расправить крылья, так что приходилось ползти, как ползают ящерицы, цепляясь когтями за рыхлую пористую поверхность, а потом подтягиваться короткими рывками.
Маленький кружок неба казался очень далеким, но я уже могла определить, что наверху день. Беспокойно облизываясь, я снова почувствовала ненавистный знакомый привкус и зашипела от злости. Негодный малыш действительно поднимался этим путем навстречу предательскому дневному свету, навстречу ужасной опасности мира, завоеванного драконами-владыками.
Я взбиралась все выше и выше, мощные лапы, представлявшие смертельную угрозу для врагов, болели от напряжения, но все же продолжали цепляться за стены. Светлый круг над головой постепенно увеличивался и слепил глаза неприятной яркостью.
Тело уже требовало отдыха, а кровь вскипала от злости. Альбинос рисковал не только собственной жизнью – его встреча с Берилл или Келлендросом могла привести Великих Драконов к логову, а это означало гибель всего выводка – и мою тоже. В глотке у меня зародилось глухое ворчание, за сомкнутыми челюстями забурлила едкая кислота.
Наконец узкий туннель перешел в более широкое пространство глубокого кратера вулкана. Стало намного просторнее, и я осторожно попробовала развернуть крылья. Благодаря сильному холодному ветру моя черная чешуя не слишком сильно нагревалась на солнце, но я чувствовала себя ужасно незащищенной.
Едва переведя дух, я расправила крылья, подпрыгнула и мощным броском устремилась в небо. Способность летать заложена в инстинктах и не могла быть забыта за долгие годы, проведенные в пещере.
Для начала я держалась ниже кромки кратера и сделала несколько кругов внутри вулкана, потом приземлилась на крутом внутреннем склоне, стараясь не выдавать свое присутствие кому бы то ни было за пределами горы. И снова стала легонько пробовать скалу языком в поисках следов Альбиноса.
Вместо этого я узнала вкус дождя и талой воды, копыт горных коз и помета орлов. Эти оттенки были настолько непривычными и резкими, что я отчаялась обнаружить среди них след сбежавшего отпрыска. Я передвинулась на сотню шагов, затем еще на пару сотен – и постепенно начала подниматься к самой кромке широкого кратера.
И вот тогда я заметила единственную неровность в почти идеальной окружности. Немного в стороне от того места, где я находилась, вода и ветер подточили скальную кромку и образовали выемку – проход сквозь внушительный монолитный барьер. Щель получилась глубокой, но узкой, и мне показалось, что каждый, кто передвигается по земле – а моим отпрыскам до полетов нужно было еще дорасти, – выбрал бы этот путь.
С этой мыслью я снова пустила в ход крылья, оттолкнулась от склона и устремилась через кратер, держась приблизительно на уровне трещины. Затем опять приземлилась, стараясь оставаться невидимой снаружи. Проход оказался достаточно широким, чтобы я могла протиснуться, справа и слева он ограничивался двумя отвесными зазубренными скалами, поднимавшимися вровень с кромкой кратера.
Я осторожно подняла голову и прошлась языком по наваленным в проходе булыжникам. И немедленно обнаружила на двух валунах то, что искала, – след Альбиноса. Я зашипела, а ярость стала настолько неудержимой, что капли кислоты выплеснулись из пасти и зашипели на известняке. Выйти наружу означало обнаружить свое присутствие, а это было равносильно самоубийству. Великие Драконы вряд ли сидели в засаде и ожидали моего появления, но я знала, что по всему Ансалону у них имеются легионы соглядатаев и шпионов, и один из них, будь то драконид, гном, гоблин, людоед или даже человек, мог в этот момент посмотреть на гору и увидеть меня.
Внизу, в долине, протянулась длинная тень от горы. Если отложить погоню на несколько часов, станет совсем темно. Все еще шипя от негодования, я выбралась из расщелины и уселась ждать, пока дневной свет сменится сумерками. Я воображала себе безрассудное путешествие Альбиноса и порой надеялась, что он встретит скорую гибель – утонет в зыбучих песках или попадет в лапы стае голодных волков. Если этот неугомонный детеныш погибнет и бесследно исчезнет из моей жизни, у меня станет меньше проблем.
Но другая часть меня не могла согласиться с подобным. Я была зла на маленького змееныша, но наказание должно последовать от меня и по моему выбору.
Над головой блеснули первые звезды, и, хотя небо на западе еще оставалось бледно-голубым, я решила больше не ждать. Через узкий проход я выбралась наружу и скользнула вниз по склону. Пробираясь по дну глубокого ущелья, я оставалась под прикрытием стен с запада и востока, а быстро темнеющее небо придавало дополнительную уверенность. Язык и ноздри подтверждали, что Альбинос воспользовался этим путем и незамеченным спустился с горы.
Книзу склон становился более пологим, а кроны сосен образовывали зеленый маскирующий полог вокруг основания вулкана. Ущелье выходило в просторную неглубокую долину с журчащим ручьем, сбегавшим между гладких скалистых берегов. Я остановилась у кромки воды – огромная черная тень среди мрака лесной ночи.
Лес вокруг жил своей жизнью, и я слышала дыхание каждой ветки, каждого ствола, даже дрожь каждой маленькой иголки на сосне, даже колыхание травы и легкий трепет папоротника, росшего у ручья. Здесь было много живых существ: птиц, мышей, кроликов и оленей, – все они ощущали мое присутствие и, дрожа, прятались в самые глубокие уголки своих убежищ, ожидая, пока я пройду мимо.
Я чувствовала этот страх и радовалась ему.
Однако у меня имелись свои опасения, так что я шла как можно быстрее, но вместе с тем старалась не создавать никакого лишнего шума. Ощущения наземного мира ошеломили меня, я поразилась тому, насколько соскучилась по прохладному воздуху, растениям, земле и небу. Некоторые кустарники, отяжелевшие от спелых ягод, манили своей сладостью, но я предпочитала им густую черную грязь, скопившуюся на берегах ручья, и мускусный запах гниющей древесины упавшего дерева. В конце концов, этот мир намного сложнее, чем глубокое подземное убежище, в течение нескольких лет бывшее моей добровольно выбранной тюрьмой.
Неожиданный звук прервал мои размышления: где-то далеко впереди, в лесу, раздался сильный удар. Я тотчас насторожилась, прижала крылья к бокам и вытянула хвост и шею, так что подбородок коснулся влажной прохладной почвы. Дальше я продвигалась с максимальной осторожностью, стараясь не потревожить даже маленькой травинки.
Звук повторялся снова и снова. Он свидетельствовал о жестоком разрушении. Я ускорила шаги, но небольшое деревце громким треском напомнило о необходимости вести себя тихо. Я принюхивалась и высовывала язык, пока не ощутила запах дыма, но более легкий и не такой резкий, как сернистые испарения в моем логове. Это горит дерево, догадалась я, отчетливо вспомнив запах.
Тогда стало понятно, откуда звук резких ударов: для нападения на лес люди используют металлические инструменты. Обычно они долго бьют по одному месту на стволе или толстой ветке, пока не откалывают короткие куски, пригодные для различных целей. Возможно, этот шум производил человек, напавший на лес.
Вдалеке появился какой-то оранжевый свет; он обозначил на черном небе вершины деревьев и прогнал прохладу ночи. Едва дыша, припав к самой земле, я проползала за раз не более нескольких дюймов, как громадная – и смертельно опасная – змея. В таком положении, опустив голову, я могла двигаться под нижними ветками деревьев и вскоре увидела горящий на маленькой полянке костер. Я тотчас попятилась в тень, чтобы ни одна чешуйка или прикрытые веками глаза не выдали меня своим блеском. Первым я увидела мужчину. Человек казался довольно высоким и крепким для своей худосочной расы, которая не может похвастать особой мощью. На нем были металлические доспехи, украшенные эмблемой розы, – при виде этого ненавистного знака наших врагов у меня от волнения даже высунулся язык. Мужчина был занят тем, что подбрасывал в огонь поленья. Поблизости стояли его лошади – две старые кобылы с широкими спинами и мощный боевой жеребец, почти вдвое превосходящий их ростом.
Даже лошади не почуяли моего приближения, что являлось доказательством моей ловкости. Боевой конь дернул головой и тревожно фыркнул, прядая ушами. Но, несмотря на явное беспокойство, он еще не знал, что я рядом.
Я была готова отступить дальше в тень и оставить этого парня с его лошадьми продолжать путь, но человек вдруг заговорил, обращаясь к невидимому слушателю на краю поляны. Он воспользовался общим языком, и я смогла разобрать слова:
– Откуда же ты взялся? Ты еще слишком мал и явно изголодался, судя по тому, как быстро справился с тем оленем. В наше время мир слишком опасен для таких, как ты.
Собеседника, к которому обращался человек, я не могла видеть, но смысл этих слов был мне ясен. От возбуждения с губ сорвалась капля кислоты и зашипела, упав на сосновые иглы под лапами. Могучий конь испуганно заржал, взвился на дыбы и забил в воздухе огромными подкованными копытами.
Я вскочила во весь рост и выпустила в лошадей струю смертоносной слюны. Едкой жидкостью накрыло всех трех животных сразу, они попадали на землю, судорожно извиваясь в агонии, а кислота разъедала их шкуры, плоть и кости. Через несколько мгновений лошади были мертвы, а спустя минуту уже никто не смог бы определить, кому принадлежат эти жалкие останки.
А затем я остановилась перед человеком и с презрением наблюдала, как его одолевает драконобоязнь. Он упал на землю, корчась от ужаса и что-то невнятно бормоча, а я в это время осматривала поляну. Очень скоро я обнаружила то, что искала.
Недалеко от костра, за грудой поленьев притаился Альбинос. От реакции на мое неожиданное появление у него инстинктивно встопорщились крылья. Прищурившись и возбужденно подергивая хвостом, он обратил на меня встревоженный и в то же время вызывающий взгляд.
Я была удивлена, но и не могла не порадоваться, что в его напряженной позе нет никакого намека на страх. Безусловно, мне придется научить его бояться меня – уроки должны стать интенсивнее и продолжаться все время, пока он остается в гнезде, но в то же время у меня мелькнула мысль, что этот змееныш может оказаться самым отважным из всего выводка.
Затем взгляд Альбиноса переместился на человека, и в его глазах я заметила нетерпение, свирепость и голод. Я пренебрежительно глянула вниз и изумилась тому, как быстро человек приходит в чувство. Он поразительно скоро стряхнул оцепенение ужаса и уже поднялся на ноги, чтобы сразиться со мной. Рыцарь потянулся за топором, а я, как ни странно, позволила ему поднять оружие. Размахивая им перед собой так, что остро заточенное лезвие прочерчивало в ночном воздухе светлую полосу, человек попятился в сторону Альбиноса.
– Сгинь, Змея Тьмы! – воскликнул рыцарь.
Это представление быстро мне надоело, и я уже решила покончить с ним, как вдруг змееныш неожиданно прыгнул вперед, повалил человека на землю и перекусил ему шею. Кровь хлынула на землю, из горла мужчины вырвались хриплые булькающие звуки, но очень скоро силы его иссякли, и через минуту стало совсем тихо.
Альбинос, тотчас потеряв всякий интерес к умирающему, перевел взгляд на меня.
– Глупец! – проворчала я.
Ударом передней лапы я отшвырнула его от дров, а следующим взмахом со злости послала вслед за детенышем и поленья. Альбинос, извиваясь, быстро выбрался из-под бревен и припал к земле, все так же напряженно ощетинившись и не отводя от меня взгляда. А потом – в доказательство своей отваги и глупости – злобно зашипел на меня.
Каждая клеточка моего тела вскипела от ярости. Я выпустила струю жгучей жидкости, и она ударила в его бледную шкуру, а потом, шипя и дымясь, стекла на землю. Этот заряд мог убить любого смертного, даже дракона другого вида. Для черных же он был достаточно болезненным, но никак не опасным.
Альбинос тотчас стряхнул обжигающую жидкость. Не прекращая шипеть, он повернулся и побежал в лес. Я устремилась следом, сбивая попадающиеся на пути высокие деревья и вырывая куски земли изогнутыми когтями. Но детеныш оказался ловким – резко метнувшись в сторону, он проскользнул под огромным упавшим стволом, а потом, быстро перебирая лапами, помчался по поляне.
Я бросилась в погоню, забыв о всякой осторожности. Уже не было смысла беспокоиться о других живых существах и людях, которые могли оказаться в лесу. Я хотела только одного: наказать нахального отпрыска. Громадный ствол пришлось сталкивать с дороги обеими лапами, а Альбинос за это время успел улизнуть. В густой чаще мне мешали деревья, но на открытом пространстве мои размеры имели свои преимущества. При помощи крыльев я неслась как стрела, преодолевая в каждом прыжке не меньше пятидесяти футов. Вскоре погоня завершилась.
Мои передние лапы прижали к земле хвост змееныша, а челюсти не слишком ласково сомкнулись вокруг его тощего тельца. Резким рывком головы я подбросила Альбиноса высоко в воздух, откуда он грохнулся на выступающий из земли валун. Окончательно оглушенный, детеныш сполз с камня, бессильно раскинув крылья. Один глаз под кожистым веком был открыт, но теперь в нем светилась тревога, а может, и страх.
– Ты хоть знаешь, чем рискуешь? – зарычала я. – Понимаешь, что подвергаешь опасности все логово? Если ты еще раз такое вытворишь, я тебя убью! А теперь отправляйся к горе и возвращайся в гнездо! Я пойду следом и постараюсь, чтобы вас не заметили.
Теперь у него открылись оба глаза, желтые щелочки задумчиво поблескивали под веками. Наконец он ответил:
– Ладно, я иду в логово.
После чего Альбинос исчез и довольно шустро преодолел заросли, хотя я и видела, что змееныш слегка прихрамывает. Кроме того, струя кислоты оставила на его белой чешуе грубые отметины и даже несколько кровоточащих ранок. Я была довольна – этот урок он наверняка запомнит очень надолго.
Время в логове тянулось еле-еле. Я едва замечала, как растут детеныши, настолько медленно происходило их взросление. Кинжал сохранил все свои амбиции и объявлял себя повелителем логова – когда был уверен, что я его не слышу. Кроме того, он при каждом удобном случае задирал своих сверстников. Диамант стала еще более агрессивной, и сильный характер привлек к ней всех сестричек и даже нескольких братьев. Казалось, выводок разделился на два лагеря.
И только Альбинос был один. Все прошлые годы черные детеныши относились к нему просто как к себе подобному, но после побега во внешний мир братья и сестры начали испытывать к Альбиносу нечто вроде благоговения. Они стали избегать его общества, а после происшествия никто даже не осмеливался его задирать, и белый с радостью проводил в одиночестве большую часть времени. Все чаще и чаще он уединялся в своем сыром гроте, откалывал куски породы и превращал их в ровные каменные блоки.
Я, со своей стороны, долгие месяцы не могла избавиться от тревоги. Я понимала, что гибель человека не останется незамеченной и каждый, кто увидит место схватки, без сомнения, поймет, что убийство совершено черным драконом. Слухи об этом могли достигнуть ушей одного из Великих Драконов. В конце концов, я убедила себя, что на этот раз все сошло мне с рук, вернее – с лап. Я взяла за правило напоминать Альбиносу о злополучном эпизоде каждый раз, как только его видела. Мои нравоучения выражались в струях кислоты, выпущенных прямо в его морду, в ударах когтистой лапы по незащищенным бокам или в шлепках сильным хвостом, из-за которых детеныш кувырком отлетал на что-нибудь твердое.
Но должна признать, что встречались мы все реже и реже. Он предпочитал прятаться в укромных уголках логова, а для кормежки выбирал такие моменты, когда я выходила в другую пещеру. Конечно, Альбинос понимал, что я наказываю его ради его же блага и получаю мало удовольствия от этих стычек.
Остальной выводок в составе семнадцати гладких и гибких черных детенышей (третий, Уж, однажды свалился в огнедышащую трещину, когда вместе со своими братьями преследовал и дразнил бледного сородича) благополучно рос и превращался в семейство прекрасных черных драконов. Каждый из малышей, по меньшей мере, вдвое превосходил ростом человека, а их крылья почти достигли той степени развития, когда можно учиться летать. Теперь каждая ссора, каждая драка сопровождалась возбужденным жужжанием туго натянутых мембран, поднимавших в пещере довольно сильный ветер, а в сухих местах еще и тучи пыли.
Все черные стали прекрасными пловцами, настоящими водяными змеями и часто плескались в соленых водах нижней пещеры в дальней части логова. Они перебирались из одного грота в другой, а потом надолго исчезали под водой. Кинжал настолько осмелел, что поймал и убил небольшого дельфина, случайно заплывшего из моря. Демонстрируя свою силу и ловкость, он гордо принес и положил передо мной тело убитого животного. Кинжал отваживался плавать на длинные дистанции и единственный, кроме меня, мог обходиться без воздуха достаточно долго, чтобы преодолеть весь путь по подводному туннелю.
Только Альбинос по-прежнему избегал появляться в залитой водой пещере. Однажды я поймала его за загривок и решила насильно оттащить на берег и столкнуть в воду. Но он совершенно обезумел и начал кусаться и царапаться. В конце концов, он цапнул меня за переднюю лапу, а потом плюнул в рану кислотой, и тогда я решила, что с меня хватит. Мотнув головой, я отшвырнула его в сторону. Оглушенный Альбинос кубарем прокатился до ближайшего валуна и остался лежать в опасной близости от трещины, ведущей к огненным глубинам подземелья. Да простит меня почившая Такхизис, но в тот момент я бы не пожалела, если бы он перекатился через край и исчез навеки.
Но у судьбы оказались другие планы относительно этого детеныша. Он так и не догнал остальных в росте, и, хотя не было никаких других признаков физической неполноценности, я все больше укреплялась в мысли, что он разительно отличается от всех черных драконов. И все же я позволяла ему жить и даже предоставляла драгоценные порции пищи, которые могли достаться его вечно голодным братьям и сестрам. До тех пор, пока однажды он снова не исчез из логова, не оставив никаких следов.
Опасаясь, что Альбинос вновь выбрался во внешний мир, я стала искать его в узком жерле вулкана, но не нашла там никаких следов. К счастью, он не пошел этим путем. Я обнюхала все хорошо продуваемые туннели, разбегавшиеся от центральной пещеры наподобие паутины, но, встретив почти всех своих детенышей, белого так и не обнаружила. Я обошла все переходы поблизости от его логова-каменоломни, расположенного как раз над пещерой с соленой водой, но и там не было ощутимых признаков его присутствия.
Ярость во мне вспыхнула с новой силой, от злости в желудке вскипела едкая желчь, но вместе с тем возникли и новые страхи. Почему этот проклятый бледный змееныш так странно себя ведет? Где его искать? И как еще его наказывать? Последний вопрос, по крайней мере, доставил мне хоть какую-то радость. Каждый раз я изобретала все более изощренные и болезненные меры воздействия, но все они предусматривали определенную порцию едкой кислоты.
На обратном пути к основной части логова мои ноздри внезапно затрепетали от знакомого запаха – я уловила след Альбиноса. Вот он где! Детеныш выскользнул в узкий боковой проход, один из тех, в которых было ужасно жарко. Я тотчас отшатнулась от сухого горячего воздуха, ударившего в морду. Глаза защипало, и мне пришлось опустить прозрачные внутренние веки. Так еще можно было жить, хотя все вокруг мгновенно затянулось серой пеленой.
Я продвигалась вперед и вниз, навстречу потоку поднимающегося снизу раскаленного воздуха. Следы Альбиноса местами были еще видны, но они быстро испарялись на горячем ветру и раскаленных скалах. Я торопилась по двум причинам: во-первых, беглец ушел совсем недалеко, а во-вторых, если хоть немного промедлить, след мог исчезнуть полностью.
Еще через сотню шагов туннель закончился, но не стеной, а расщелиной, выходящей в просторную замкнутую пещеру, которую я еще никогда не осматривала. Дно пещеры лежало далеко внизу, и в бледно-розовом свете, исходящем неизвестно откуда, можно было увидеть, что оно довольно плоское, как будто образовано в давние века расплавленной массой, спокойно застывшей впоследствии.
В воздухе возникло какое-то движение – бледный крылатый силуэт. От изумления я заморгала, недоверчиво тряхнула головой и беспокойно фыркнула. Альбинос учился летать!
Эти маленькие, слабые на вид крылья каким-то образом распростерлись настолько удачно, что давали возможность белому змеенышу плавно опускаться, закладывать виражи, удерживать крен и даже подниматься. Я видела, как он описывает изящную спираль и с каждым аккуратно очерченным витком поднимается все выше и выше. Ясно, что этот полет далеко не первый для него. Интересно, сколько раз он ускользал сюда для того, чтобы попрактиковаться?!
Альбинос, поднявшись гораздо выше, чем находился выход расщелины, внезапно сложил крылья и бесстрашно понесся вниз. Словно брошенное копье, он пролетел мимо меня и продолжал падать, пока не превратился в едва заметное светлое пятнышко.
И в тот момент я заметила, что в пещере есть кто-то еще. Неясное движение привлекло мое внимание, а затем с невидимого для меня выступа в пещеру спустилась еще одна тень. Размах широких крыльев был гораздо больше, чем у меня, и я поняла, что здесь находится еще один, неизвестный мне дракон. Я оцепенела от страха. Огромный ящер намного превосходил меня размерами, а его цвет в розоватом полумраке пещеры невозможно было определить.
Белый явно заметил опасность, поскольку сделал резкий разворот и приземлился на одном из выступов большой пещеры, а потом стал что было сил карабкаться наверх. Большой дракон попытался его перехватить, но не учел скорости детеныша. Яростный рев потряс стены пещеры, а из разверстой пасти вырвалось огненное облако. Шар маслянистого пламени шипел, дымил и потрескивал в воздухе на расстоянии распахнутых крыльев от хвоста Альбиноса.
Значит, это красный. Меня перекосило от ненависти. Красные драконы известны своей мощью, свирепостью, жестокостью и стойким презрением к своим сородичам других видов. А еще они не прочь полакомиться их молодыми отпрысками. Несмотря на первый мимолетный успех, моему бледному детенышу, похоже, грозила именно такая участь.
Надо отдать должное Альбиносу – он не сдавался. Детеныш подпрыгнул и нашел в себе силы так неистово размахивать крыльями, что стал подниматься. Красный по инерции все еще летел вниз. Прищурившись, я смотрела на эту ненавистную фигуру, вдыхала запах обожженного его смертельно опасным дыханием камня. Это был огромный самец, и я не сомневалась, что он не только в один присест может проглотить моего отпрыска, но и с таким же успехом сломать мне хребет или разнести череп.
Только тогда я поняла намерения Альбиноса. Паршивец летел прямо ко мне! Конечно, он просто пытался убежать и направлялся к выходу из пещеры, но он же вел красного на меня! Тихо зашипев, я убралась в туннель и стала осторожно пятиться вверх по склону, чтобы исчезнуть из поля зрения тех, кто летал в большой пещере.
Весьма скоро до меня донеслось царапанье маленьких коготков по кромке обрыва. Альбинос добрался до расщелины и карабкался на ровную поверхность. Испуг явно придал ему сил, поскольку он сумел выбраться.
Сбоку от меня имелся небольшой грот, примыкавший к туннелю. Не раздумывая, я проскользнула внутрь и свернулась клубком, мордой к проходу. Другого шанса не было – если красный заметит меня здесь, я обречена. Задержав воздух в легких, замерев, словно изваяние, я немного прикрыла глаза, но продолжала пристально наблюдать за туннелем.
Вскоре белый пробежал мимо, и его бледное тело мелькнуло, словно вспышка света. Ослепленный собственным страхом, он даже не заметил моего присутствия. А затем послышалась тяжелая поступь красного; его могучие когти яростно впивались в камень и расшвыривали попадавшиеся булыжники. Он быстро продвигался по проходу, с каждым шагом приближаясь к убегающему детенышу. Сначала в поле зрения попала громадная клиновидная голова с дрожащими усами и клубами дыма, вырывающимися из больших вывернутых ноздрей, затем появились передние лапы с напряженными мускулами и когтями вдвое длиннее моих.
Моя реакция была инстинктивной и мгновенной. Заряд кислоты вылетел из пасти точно направленной струей. Он попал красному в основание шеи и прочертил дымящуюся полосу по пурпурно-красной шкуре, а часть едкой жидкости от резкого рывка вперед стекла на чувствительную перепонку свернутого крыла, прожгла кожистую пленку и чешую, прикрывавшую огромный выпуклый бок.
Я разочарованно отвернулась и принюхалась. Поначалу я ничего не почувствовала, но потом, лизнув камень, обнаружила резкий кислотный след Альбиноса. Как ни удивительно, но выходило, что он двигался по направлению к тому месту, где глубинный огонь подходил ближе всего к поверхности…
И где начинался выход наружу.
Нет! Неужели Альбинос настолько легкомыслен, что решился выбраться во внешний мир, где один из Великих Драконов быстро слопает его на завтрак? Но оставались еще и другие варианты – огромные пещеры, глубокие переходы, потайные туннели, настолько узкие, что у меня не было возможности преследовать упрямого детеныша.
Но я не могла упустить даже малейший шанс.
В первый раз за много лет, с тех пор как я забралась сюда, чтобы отложить яйца, пришлось карабкаться вверх по длинной полой колонне вулканического жерла. Жара казалась невыносимой, гораздо хуже, чем я себе представляла. Горячий воздух от расплавленной лавы поднимался жгучими волнами. Скалы были гладкими, но слишком узкое пространство не позволяло расправить крылья, так что приходилось ползти, как ползают ящерицы, цепляясь когтями за рыхлую пористую поверхность, а потом подтягиваться короткими рывками.
Маленький кружок неба казался очень далеким, но я уже могла определить, что наверху день. Беспокойно облизываясь, я снова почувствовала ненавистный знакомый привкус и зашипела от злости. Негодный малыш действительно поднимался этим путем навстречу предательскому дневному свету, навстречу ужасной опасности мира, завоеванного драконами-владыками.
Я взбиралась все выше и выше, мощные лапы, представлявшие смертельную угрозу для врагов, болели от напряжения, но все же продолжали цепляться за стены. Светлый круг над головой постепенно увеличивался и слепил глаза неприятной яркостью.
Тело уже требовало отдыха, а кровь вскипала от злости. Альбинос рисковал не только собственной жизнью – его встреча с Берилл или Келлендросом могла привести Великих Драконов к логову, а это означало гибель всего выводка – и мою тоже. В глотке у меня зародилось глухое ворчание, за сомкнутыми челюстями забурлила едкая кислота.
Наконец узкий туннель перешел в более широкое пространство глубокого кратера вулкана. Стало намного просторнее, и я осторожно попробовала развернуть крылья. Благодаря сильному холодному ветру моя черная чешуя не слишком сильно нагревалась на солнце, но я чувствовала себя ужасно незащищенной.
Едва переведя дух, я расправила крылья, подпрыгнула и мощным броском устремилась в небо. Способность летать заложена в инстинктах и не могла быть забыта за долгие годы, проведенные в пещере.
Для начала я держалась ниже кромки кратера и сделала несколько кругов внутри вулкана, потом приземлилась на крутом внутреннем склоне, стараясь не выдавать свое присутствие кому бы то ни было за пределами горы. И снова стала легонько пробовать скалу языком в поисках следов Альбиноса.
Вместо этого я узнала вкус дождя и талой воды, копыт горных коз и помета орлов. Эти оттенки были настолько непривычными и резкими, что я отчаялась обнаружить среди них след сбежавшего отпрыска. Я передвинулась на сотню шагов, затем еще на пару сотен – и постепенно начала подниматься к самой кромке широкого кратера.
И вот тогда я заметила единственную неровность в почти идеальной окружности. Немного в стороне от того места, где я находилась, вода и ветер подточили скальную кромку и образовали выемку – проход сквозь внушительный монолитный барьер. Щель получилась глубокой, но узкой, и мне показалось, что каждый, кто передвигается по земле – а моим отпрыскам до полетов нужно было еще дорасти, – выбрал бы этот путь.
С этой мыслью я снова пустила в ход крылья, оттолкнулась от склона и устремилась через кратер, держась приблизительно на уровне трещины. Затем опять приземлилась, стараясь оставаться невидимой снаружи. Проход оказался достаточно широким, чтобы я могла протиснуться, справа и слева он ограничивался двумя отвесными зазубренными скалами, поднимавшимися вровень с кромкой кратера.
Я осторожно подняла голову и прошлась языком по наваленным в проходе булыжникам. И немедленно обнаружила на двух валунах то, что искала, – след Альбиноса. Я зашипела, а ярость стала настолько неудержимой, что капли кислоты выплеснулись из пасти и зашипели на известняке. Выйти наружу означало обнаружить свое присутствие, а это было равносильно самоубийству. Великие Драконы вряд ли сидели в засаде и ожидали моего появления, но я знала, что по всему Ансалону у них имеются легионы соглядатаев и шпионов, и один из них, будь то драконид, гном, гоблин, людоед или даже человек, мог в этот момент посмотреть на гору и увидеть меня.
Внизу, в долине, протянулась длинная тень от горы. Если отложить погоню на несколько часов, станет совсем темно. Все еще шипя от негодования, я выбралась из расщелины и уселась ждать, пока дневной свет сменится сумерками. Я воображала себе безрассудное путешествие Альбиноса и порой надеялась, что он встретит скорую гибель – утонет в зыбучих песках или попадет в лапы стае голодных волков. Если этот неугомонный детеныш погибнет и бесследно исчезнет из моей жизни, у меня станет меньше проблем.
Но другая часть меня не могла согласиться с подобным. Я была зла на маленького змееныша, но наказание должно последовать от меня и по моему выбору.
Над головой блеснули первые звезды, и, хотя небо на западе еще оставалось бледно-голубым, я решила больше не ждать. Через узкий проход я выбралась наружу и скользнула вниз по склону. Пробираясь по дну глубокого ущелья, я оставалась под прикрытием стен с запада и востока, а быстро темнеющее небо придавало дополнительную уверенность. Язык и ноздри подтверждали, что Альбинос воспользовался этим путем и незамеченным спустился с горы.
Книзу склон становился более пологим, а кроны сосен образовывали зеленый маскирующий полог вокруг основания вулкана. Ущелье выходило в просторную неглубокую долину с журчащим ручьем, сбегавшим между гладких скалистых берегов. Я остановилась у кромки воды – огромная черная тень среди мрака лесной ночи.
Лес вокруг жил своей жизнью, и я слышала дыхание каждой ветки, каждого ствола, даже дрожь каждой маленькой иголки на сосне, даже колыхание травы и легкий трепет папоротника, росшего у ручья. Здесь было много живых существ: птиц, мышей, кроликов и оленей, – все они ощущали мое присутствие и, дрожа, прятались в самые глубокие уголки своих убежищ, ожидая, пока я пройду мимо.
Я чувствовала этот страх и радовалась ему.
Однако у меня имелись свои опасения, так что я шла как можно быстрее, но вместе с тем старалась не создавать никакого лишнего шума. Ощущения наземного мира ошеломили меня, я поразилась тому, насколько соскучилась по прохладному воздуху, растениям, земле и небу. Некоторые кустарники, отяжелевшие от спелых ягод, манили своей сладостью, но я предпочитала им густую черную грязь, скопившуюся на берегах ручья, и мускусный запах гниющей древесины упавшего дерева. В конце концов, этот мир намного сложнее, чем глубокое подземное убежище, в течение нескольких лет бывшее моей добровольно выбранной тюрьмой.
Неожиданный звук прервал мои размышления: где-то далеко впереди, в лесу, раздался сильный удар. Я тотчас насторожилась, прижала крылья к бокам и вытянула хвост и шею, так что подбородок коснулся влажной прохладной почвы. Дальше я продвигалась с максимальной осторожностью, стараясь не потревожить даже маленькой травинки.
Звук повторялся снова и снова. Он свидетельствовал о жестоком разрушении. Я ускорила шаги, но небольшое деревце громким треском напомнило о необходимости вести себя тихо. Я принюхивалась и высовывала язык, пока не ощутила запах дыма, но более легкий и не такой резкий, как сернистые испарения в моем логове. Это горит дерево, догадалась я, отчетливо вспомнив запах.
Тогда стало понятно, откуда звук резких ударов: для нападения на лес люди используют металлические инструменты. Обычно они долго бьют по одному месту на стволе или толстой ветке, пока не откалывают короткие куски, пригодные для различных целей. Возможно, этот шум производил человек, напавший на лес.
Вдалеке появился какой-то оранжевый свет; он обозначил на черном небе вершины деревьев и прогнал прохладу ночи. Едва дыша, припав к самой земле, я проползала за раз не более нескольких дюймов, как громадная – и смертельно опасная – змея. В таком положении, опустив голову, я могла двигаться под нижними ветками деревьев и вскоре увидела горящий на маленькой полянке костер. Я тотчас попятилась в тень, чтобы ни одна чешуйка или прикрытые веками глаза не выдали меня своим блеском. Первым я увидела мужчину. Человек казался довольно высоким и крепким для своей худосочной расы, которая не может похвастать особой мощью. На нем были металлические доспехи, украшенные эмблемой розы, – при виде этого ненавистного знака наших врагов у меня от волнения даже высунулся язык. Мужчина был занят тем, что подбрасывал в огонь поленья. Поблизости стояли его лошади – две старые кобылы с широкими спинами и мощный боевой жеребец, почти вдвое превосходящий их ростом.
Даже лошади не почуяли моего приближения, что являлось доказательством моей ловкости. Боевой конь дернул головой и тревожно фыркнул, прядая ушами. Но, несмотря на явное беспокойство, он еще не знал, что я рядом.
Я была готова отступить дальше в тень и оставить этого парня с его лошадьми продолжать путь, но человек вдруг заговорил, обращаясь к невидимому слушателю на краю поляны. Он воспользовался общим языком, и я смогла разобрать слова:
– Откуда же ты взялся? Ты еще слишком мал и явно изголодался, судя по тому, как быстро справился с тем оленем. В наше время мир слишком опасен для таких, как ты.
Собеседника, к которому обращался человек, я не могла видеть, но смысл этих слов был мне ясен. От возбуждения с губ сорвалась капля кислоты и зашипела, упав на сосновые иглы под лапами. Могучий конь испуганно заржал, взвился на дыбы и забил в воздухе огромными подкованными копытами.
Я вскочила во весь рост и выпустила в лошадей струю смертоносной слюны. Едкой жидкостью накрыло всех трех животных сразу, они попадали на землю, судорожно извиваясь в агонии, а кислота разъедала их шкуры, плоть и кости. Через несколько мгновений лошади были мертвы, а спустя минуту уже никто не смог бы определить, кому принадлежат эти жалкие останки.
А затем я остановилась перед человеком и с презрением наблюдала, как его одолевает драконобоязнь. Он упал на землю, корчась от ужаса и что-то невнятно бормоча, а я в это время осматривала поляну. Очень скоро я обнаружила то, что искала.
Недалеко от костра, за грудой поленьев притаился Альбинос. От реакции на мое неожиданное появление у него инстинктивно встопорщились крылья. Прищурившись и возбужденно подергивая хвостом, он обратил на меня встревоженный и в то же время вызывающий взгляд.
Я была удивлена, но и не могла не порадоваться, что в его напряженной позе нет никакого намека на страх. Безусловно, мне придется научить его бояться меня – уроки должны стать интенсивнее и продолжаться все время, пока он остается в гнезде, но в то же время у меня мелькнула мысль, что этот змееныш может оказаться самым отважным из всего выводка.
Затем взгляд Альбиноса переместился на человека, и в его глазах я заметила нетерпение, свирепость и голод. Я пренебрежительно глянула вниз и изумилась тому, как быстро человек приходит в чувство. Он поразительно скоро стряхнул оцепенение ужаса и уже поднялся на ноги, чтобы сразиться со мной. Рыцарь потянулся за топором, а я, как ни странно, позволила ему поднять оружие. Размахивая им перед собой так, что остро заточенное лезвие прочерчивало в ночном воздухе светлую полосу, человек попятился в сторону Альбиноса.
– Сгинь, Змея Тьмы! – воскликнул рыцарь.
Это представление быстро мне надоело, и я уже решила покончить с ним, как вдруг змееныш неожиданно прыгнул вперед, повалил человека на землю и перекусил ему шею. Кровь хлынула на землю, из горла мужчины вырвались хриплые булькающие звуки, но очень скоро силы его иссякли, и через минуту стало совсем тихо.
Альбинос, тотчас потеряв всякий интерес к умирающему, перевел взгляд на меня.
– Глупец! – проворчала я.
Ударом передней лапы я отшвырнула его от дров, а следующим взмахом со злости послала вслед за детенышем и поленья. Альбинос, извиваясь, быстро выбрался из-под бревен и припал к земле, все так же напряженно ощетинившись и не отводя от меня взгляда. А потом – в доказательство своей отваги и глупости – злобно зашипел на меня.
Каждая клеточка моего тела вскипела от ярости. Я выпустила струю жгучей жидкости, и она ударила в его бледную шкуру, а потом, шипя и дымясь, стекла на землю. Этот заряд мог убить любого смертного, даже дракона другого вида. Для черных же он был достаточно болезненным, но никак не опасным.
Альбинос тотчас стряхнул обжигающую жидкость. Не прекращая шипеть, он повернулся и побежал в лес. Я устремилась следом, сбивая попадающиеся на пути высокие деревья и вырывая куски земли изогнутыми когтями. Но детеныш оказался ловким – резко метнувшись в сторону, он проскользнул под огромным упавшим стволом, а потом, быстро перебирая лапами, помчался по поляне.
Я бросилась в погоню, забыв о всякой осторожности. Уже не было смысла беспокоиться о других живых существах и людях, которые могли оказаться в лесу. Я хотела только одного: наказать нахального отпрыска. Громадный ствол пришлось сталкивать с дороги обеими лапами, а Альбинос за это время успел улизнуть. В густой чаще мне мешали деревья, но на открытом пространстве мои размеры имели свои преимущества. При помощи крыльев я неслась как стрела, преодолевая в каждом прыжке не меньше пятидесяти футов. Вскоре погоня завершилась.
Мои передние лапы прижали к земле хвост змееныша, а челюсти не слишком ласково сомкнулись вокруг его тощего тельца. Резким рывком головы я подбросила Альбиноса высоко в воздух, откуда он грохнулся на выступающий из земли валун. Окончательно оглушенный, детеныш сполз с камня, бессильно раскинув крылья. Один глаз под кожистым веком был открыт, но теперь в нем светилась тревога, а может, и страх.
– Ты хоть знаешь, чем рискуешь? – зарычала я. – Понимаешь, что подвергаешь опасности все логово? Если ты еще раз такое вытворишь, я тебя убью! А теперь отправляйся к горе и возвращайся в гнездо! Я пойду следом и постараюсь, чтобы вас не заметили.
Теперь у него открылись оба глаза, желтые щелочки задумчиво поблескивали под веками. Наконец он ответил:
– Ладно, я иду в логово.
После чего Альбинос исчез и довольно шустро преодолел заросли, хотя я и видела, что змееныш слегка прихрамывает. Кроме того, струя кислоты оставила на его белой чешуе грубые отметины и даже несколько кровоточащих ранок. Я была довольна – этот урок он наверняка запомнит очень надолго.
Время в логове тянулось еле-еле. Я едва замечала, как растут детеныши, настолько медленно происходило их взросление. Кинжал сохранил все свои амбиции и объявлял себя повелителем логова – когда был уверен, что я его не слышу. Кроме того, он при каждом удобном случае задирал своих сверстников. Диамант стала еще более агрессивной, и сильный характер привлек к ней всех сестричек и даже нескольких братьев. Казалось, выводок разделился на два лагеря.
И только Альбинос был один. Все прошлые годы черные детеныши относились к нему просто как к себе подобному, но после побега во внешний мир братья и сестры начали испытывать к Альбиносу нечто вроде благоговения. Они стали избегать его общества, а после происшествия никто даже не осмеливался его задирать, и белый с радостью проводил в одиночестве большую часть времени. Все чаще и чаще он уединялся в своем сыром гроте, откалывал куски породы и превращал их в ровные каменные блоки.
Я, со своей стороны, долгие месяцы не могла избавиться от тревоги. Я понимала, что гибель человека не останется незамеченной и каждый, кто увидит место схватки, без сомнения, поймет, что убийство совершено черным драконом. Слухи об этом могли достигнуть ушей одного из Великих Драконов. В конце концов, я убедила себя, что на этот раз все сошло мне с рук, вернее – с лап. Я взяла за правило напоминать Альбиносу о злополучном эпизоде каждый раз, как только его видела. Мои нравоучения выражались в струях кислоты, выпущенных прямо в его морду, в ударах когтистой лапы по незащищенным бокам или в шлепках сильным хвостом, из-за которых детеныш кувырком отлетал на что-нибудь твердое.
Но должна признать, что встречались мы все реже и реже. Он предпочитал прятаться в укромных уголках логова, а для кормежки выбирал такие моменты, когда я выходила в другую пещеру. Конечно, Альбинос понимал, что я наказываю его ради его же блага и получаю мало удовольствия от этих стычек.
Остальной выводок в составе семнадцати гладких и гибких черных детенышей (третий, Уж, однажды свалился в огнедышащую трещину, когда вместе со своими братьями преследовал и дразнил бледного сородича) благополучно рос и превращался в семейство прекрасных черных драконов. Каждый из малышей, по меньшей мере, вдвое превосходил ростом человека, а их крылья почти достигли той степени развития, когда можно учиться летать. Теперь каждая ссора, каждая драка сопровождалась возбужденным жужжанием туго натянутых мембран, поднимавших в пещере довольно сильный ветер, а в сухих местах еще и тучи пыли.
Все черные стали прекрасными пловцами, настоящими водяными змеями и часто плескались в соленых водах нижней пещеры в дальней части логова. Они перебирались из одного грота в другой, а потом надолго исчезали под водой. Кинжал настолько осмелел, что поймал и убил небольшого дельфина, случайно заплывшего из моря. Демонстрируя свою силу и ловкость, он гордо принес и положил передо мной тело убитого животного. Кинжал отваживался плавать на длинные дистанции и единственный, кроме меня, мог обходиться без воздуха достаточно долго, чтобы преодолеть весь путь по подводному туннелю.
Только Альбинос по-прежнему избегал появляться в залитой водой пещере. Однажды я поймала его за загривок и решила насильно оттащить на берег и столкнуть в воду. Но он совершенно обезумел и начал кусаться и царапаться. В конце концов, он цапнул меня за переднюю лапу, а потом плюнул в рану кислотой, и тогда я решила, что с меня хватит. Мотнув головой, я отшвырнула его в сторону. Оглушенный Альбинос кубарем прокатился до ближайшего валуна и остался лежать в опасной близости от трещины, ведущей к огненным глубинам подземелья. Да простит меня почившая Такхизис, но в тот момент я бы не пожалела, если бы он перекатился через край и исчез навеки.
Но у судьбы оказались другие планы относительно этого детеныша. Он так и не догнал остальных в росте, и, хотя не было никаких других признаков физической неполноценности, я все больше укреплялась в мысли, что он разительно отличается от всех черных драконов. И все же я позволяла ему жить и даже предоставляла драгоценные порции пищи, которые могли достаться его вечно голодным братьям и сестрам. До тех пор, пока однажды он снова не исчез из логова, не оставив никаких следов.
Опасаясь, что Альбинос вновь выбрался во внешний мир, я стала искать его в узком жерле вулкана, но не нашла там никаких следов. К счастью, он не пошел этим путем. Я обнюхала все хорошо продуваемые туннели, разбегавшиеся от центральной пещеры наподобие паутины, но, встретив почти всех своих детенышей, белого так и не обнаружила. Я обошла все переходы поблизости от его логова-каменоломни, расположенного как раз над пещерой с соленой водой, но и там не было ощутимых признаков его присутствия.
Ярость во мне вспыхнула с новой силой, от злости в желудке вскипела едкая желчь, но вместе с тем возникли и новые страхи. Почему этот проклятый бледный змееныш так странно себя ведет? Где его искать? И как еще его наказывать? Последний вопрос, по крайней мере, доставил мне хоть какую-то радость. Каждый раз я изобретала все более изощренные и болезненные меры воздействия, но все они предусматривали определенную порцию едкой кислоты.
На обратном пути к основной части логова мои ноздри внезапно затрепетали от знакомого запаха – я уловила след Альбиноса. Вот он где! Детеныш выскользнул в узкий боковой проход, один из тех, в которых было ужасно жарко. Я тотчас отшатнулась от сухого горячего воздуха, ударившего в морду. Глаза защипало, и мне пришлось опустить прозрачные внутренние веки. Так еще можно было жить, хотя все вокруг мгновенно затянулось серой пеленой.
Я продвигалась вперед и вниз, навстречу потоку поднимающегося снизу раскаленного воздуха. Следы Альбиноса местами были еще видны, но они быстро испарялись на горячем ветру и раскаленных скалах. Я торопилась по двум причинам: во-первых, беглец ушел совсем недалеко, а во-вторых, если хоть немного промедлить, след мог исчезнуть полностью.
Еще через сотню шагов туннель закончился, но не стеной, а расщелиной, выходящей в просторную замкнутую пещеру, которую я еще никогда не осматривала. Дно пещеры лежало далеко внизу, и в бледно-розовом свете, исходящем неизвестно откуда, можно было увидеть, что оно довольно плоское, как будто образовано в давние века расплавленной массой, спокойно застывшей впоследствии.
В воздухе возникло какое-то движение – бледный крылатый силуэт. От изумления я заморгала, недоверчиво тряхнула головой и беспокойно фыркнула. Альбинос учился летать!
Эти маленькие, слабые на вид крылья каким-то образом распростерлись настолько удачно, что давали возможность белому змеенышу плавно опускаться, закладывать виражи, удерживать крен и даже подниматься. Я видела, как он описывает изящную спираль и с каждым аккуратно очерченным витком поднимается все выше и выше. Ясно, что этот полет далеко не первый для него. Интересно, сколько раз он ускользал сюда для того, чтобы попрактиковаться?!
Альбинос, поднявшись гораздо выше, чем находился выход расщелины, внезапно сложил крылья и бесстрашно понесся вниз. Словно брошенное копье, он пролетел мимо меня и продолжал падать, пока не превратился в едва заметное светлое пятнышко.
И в тот момент я заметила, что в пещере есть кто-то еще. Неясное движение привлекло мое внимание, а затем с невидимого для меня выступа в пещеру спустилась еще одна тень. Размах широких крыльев был гораздо больше, чем у меня, и я поняла, что здесь находится еще один, неизвестный мне дракон. Я оцепенела от страха. Огромный ящер намного превосходил меня размерами, а его цвет в розоватом полумраке пещеры невозможно было определить.
Белый явно заметил опасность, поскольку сделал резкий разворот и приземлился на одном из выступов большой пещеры, а потом стал что было сил карабкаться наверх. Большой дракон попытался его перехватить, но не учел скорости детеныша. Яростный рев потряс стены пещеры, а из разверстой пасти вырвалось огненное облако. Шар маслянистого пламени шипел, дымил и потрескивал в воздухе на расстоянии распахнутых крыльев от хвоста Альбиноса.
Значит, это красный. Меня перекосило от ненависти. Красные драконы известны своей мощью, свирепостью, жестокостью и стойким презрением к своим сородичам других видов. А еще они не прочь полакомиться их молодыми отпрысками. Несмотря на первый мимолетный успех, моему бледному детенышу, похоже, грозила именно такая участь.
Надо отдать должное Альбиносу – он не сдавался. Детеныш подпрыгнул и нашел в себе силы так неистово размахивать крыльями, что стал подниматься. Красный по инерции все еще летел вниз. Прищурившись, я смотрела на эту ненавистную фигуру, вдыхала запах обожженного его смертельно опасным дыханием камня. Это был огромный самец, и я не сомневалась, что он не только в один присест может проглотить моего отпрыска, но и с таким же успехом сломать мне хребет или разнести череп.
Только тогда я поняла намерения Альбиноса. Паршивец летел прямо ко мне! Конечно, он просто пытался убежать и направлялся к выходу из пещеры, но он же вел красного на меня! Тихо зашипев, я убралась в туннель и стала осторожно пятиться вверх по склону, чтобы исчезнуть из поля зрения тех, кто летал в большой пещере.
Весьма скоро до меня донеслось царапанье маленьких коготков по кромке обрыва. Альбинос добрался до расщелины и карабкался на ровную поверхность. Испуг явно придал ему сил, поскольку он сумел выбраться.
Сбоку от меня имелся небольшой грот, примыкавший к туннелю. Не раздумывая, я проскользнула внутрь и свернулась клубком, мордой к проходу. Другого шанса не было – если красный заметит меня здесь, я обречена. Задержав воздух в легких, замерев, словно изваяние, я немного прикрыла глаза, но продолжала пристально наблюдать за туннелем.
Вскоре белый пробежал мимо, и его бледное тело мелькнуло, словно вспышка света. Ослепленный собственным страхом, он даже не заметил моего присутствия. А затем послышалась тяжелая поступь красного; его могучие когти яростно впивались в камень и расшвыривали попадавшиеся булыжники. Он быстро продвигался по проходу, с каждым шагом приближаясь к убегающему детенышу. Сначала в поле зрения попала громадная клиновидная голова с дрожащими усами и клубами дыма, вырывающимися из больших вывернутых ноздрей, затем появились передние лапы с напряженными мускулами и когтями вдвое длиннее моих.
Моя реакция была инстинктивной и мгновенной. Заряд кислоты вылетел из пасти точно направленной струей. Он попал красному в основание шеи и прочертил дымящуюся полосу по пурпурно-красной шкуре, а часть едкой жидкости от резкого рывка вперед стекла на чувствительную перепонку свернутого крыла, прожгла кожистую пленку и чешую, прикрывавшую огромный выпуклый бок.