Страница:
– Если ты сомневаешься, не веришь мне на слово, – паясничал он, глядя на Лайэл с вожделением, – я могу это доказать тебе делом.
– Нет, спасибо, – ответила Лайэл тоном, не допускающим вольностей при обсуждении этой деликатной темы. – Прояви свои возможности хотя бы в этом, – кивнула она в сторону корзинки, которая никак не запиралась.
С трудом сохраняя спокойствие в голосе, Лайэл рассказала Джордану, как все было, и добавила:
– Как видишь, в том, что он тебе писал, есть малюсенькая доля правды.
Джордан молчал. Было видно, что он ей поверил. Почему? Может быть, и сам понимал, что Поль просто приврал?
Лайэл от всего этого устала. Откинув рукой назад волосы, она задумчиво спросила:
– Не понимаю одного – зачем ему нужно было обо всем этом тебе сообщать.
Орудуя яростно каминными щипцами, разбивая угли так, что летели искры, он, подбросив еще дров, немедленно отозвался:
– А вот я понимаю. Ему было семнадцать, когда он влюбился. Все было нормально, пока он не привел свою девочку к нам. Я только взглянул на нее, как он сразу же решил, что она предпочла меня… К несчастью, такое случалось с ним частенько.
Бедный Поль! Где уж ему тягаться с Джорданом. Она-то уж знала, какой притягательной силой он обладает. Каким зеленым юнцом выглядел Поль рядом со своим искушенным молочным братом…
Джордан продолжал:
– Но ни разу в жизни он не переживал так, как после знакомства с тобой. Исписывал десятки страниц, рассказывая в письмах, какая ты красивая. Пел тебе дифирамбы. Теперь-то я понимаю, зачем он это делал. Он хотел, чтобы я подумал, что вы близки, что за свою любовь к тебе он получает твою любовь взамен. – Вдруг Джордан резко повернулся и взглянул на Лайэл так, что она отшатнулась. В его глазах полыхала яростная злоба. – Но ты-то ему ничего взамен не давала. Ну хотя бы за его деньги.
– Он мне никаких денег не давал никогда, – ответила Лайэл. Слегка повысив голос, добавила: – И я никогда не брала денег ни у кого, потому что я не продаюсь.
– Продаешься! Если цена достаточно высока – прекрасно продаешься! Похоже, что Поль не смог себе позволить такую дорогу покупку.
– Денег он мне никогда не давал, – продолжала она повторять.
– Не рассказывай мне сказки. Я знаю, сколько у него было денег. Я посылал ему чеки. Вспомни.
– Я его денег не брала. Я не могла себе такое позволить.
– Тогда что же ты брала? Наряды, драгоценности, меха?
– Он дарил мне кое-что. Я не хотела, чтобы он делал мне подарки, но он меня не слушал.
– Если бы ты на самом деле этого не хотела, то уж смогла бы его удержать.
Что же, похоже, он прав! В начале их знакомства он так трогательно, так по-детски радовался, когда дарил ей что-нибудь, что, если бы она отказалась хоть раз, она бы просто его незаслуженно обидела. Когда как-то она попыталась прекратить эти подношения, у него был такой жалкий вид, что сердце ее дрогнуло и она проявила слабость. Джордана все равно убедить не удастся в том, что это было так, именно так.
– Что молчишь? Разубеди меня, – сказал он, читая ее мысли.
И она попыталась его разубедить, слабо надеясь, но от всей души желая покончить с этим кошмаром. И еще не закончив последней фразы, она уже знала, что все тщетно.
– Поверь мне, – говорила она, – все, что я говорю, правда, тем более что его подарки не были бриллиантами!
Сказала она это, как бы желая усилить свою защиту, и, как только произнесла последние слова, сразу же поняла, какую ошибку допустила.
– Ах вот как?! – взорвался Джордан. – Не хочешь ли ты сказать, что он дарил тебе пустячки, бижутерию?
– Да, так это и было.
– Ну тогда покажи мне его подарки.
– Я не могу этого сделать, – прошептала Лайэл и покраснела.
– Почему?
– Потому что… потому что я…
– Ты продала их, – закончил он за нее фразу. И мягким голосом бросил ей в лицо: – Ты просто сучка. Что стоит взгляд твоих наивных будто бы глаз, – говоря это, он хрустел пальцами, будто сдерживая в себе желание взять и сжать ее хрупкое горло.
Лайэл с трудом сглотнула.
– Я не собиралась их продавать, но обстоятельства так сложились… Я еле сводила концы с концами… Мне нужно было… Я должна была немедленно уплатить аванс за три месяца за квартиру, которую подыскала для дедушки.
– Ладно, допустим. А куда же ты потратила то, что осталось от уплаты аванса? На тряпки? А может быть, отложила на черный день?
Лайэл покачала головой.
– Денег совсем не осталось. Джордан наклонился к ней.
– Когда уж тебе совсем станет невмоготу, ты мне скажешь правду.
Голос его звучал вкрадчиво, но чувствовалась плохо скрытая угроза. Сердце Лайэл забилось при виде злобной ненависти, которая полыхала в его глазах, но она нашла в себе силы сказать;
– Но это же и есть правда. Другой правды нет.
И замолчала. А он повернулся и вышел из комнаты с таким видом, словно, останься он cute на минуту, непременно бы ее задушил. Лайэл содрогнулась. Вокруг ни души. И поздно уже. Если он до нее дотронется, она просто не вынесет этого.
Опять паника? Он и вчера-то не дотронулся бы до нее. То, что случилось ночью, это всего лишь брачные доказательства, брачная процедура, так сказать. А уж теперь-то в нем столько ненависти и презрения к ней. Так что вряд ли он будет заниматься с ней любовью. Хорошенький эвфемизм! Она поёжилась. Нужно чем-то заняться. Наедине со своими мыслями действительно можно сойти с ума.
Лайэл подошла к окну. Снег, белый снег… Задернула шторы. Зажгла торшер. Вошел Джордан с охапкой сухих дров. Значит, ходил на кухню.
– Я пойду приму душ, а затем приготовлю ужин, – сказала она, обращаясь к его спине. Он не ответил.
Она хотела поставить чемодан на кровать, как вдруг у нее из рук взяли чемодан и без труда подняли его с пола. Нужно поблагодарить! Но благодарить уже было некого.
Юбка помялась, пока она спала. Достала платье в серо-голубую клетку. Белая ночная рубашка и такой же ажурный халат-неглиже, пара изящных шлепанцев ручной работы – на стул, рядом с кроватью. Бог с ними, с условностями! Славные шлепанцы подарила Митч на свадьбу. Она тогда так прямо и сказала:
– Ну что можно подарить женщине, у которой вот-вот будет все на свете?
Горячий душ укрепил Лайэл физически и морально. Она гладко причесала волосы, собрав их в пучок, оделась. Пошла в спальню – нужно было убрать чемодан с кровати.
Сначала она решила достать только самое необходимое, но потом передумала. Джордан может что-либо заподозрить, а если ей придется выбираться отсюда, тяжелый чемодан все равно с собой не возьмешь.
Свои вещи он уже развесил в шкафу. Прихватил что ни попадя, а все равно видно, что все дорогое. Она тоже стала развешивать свои тщательно отобранные продуманные туалеты. Конечно, они недорогие. Ширпотреб! Вот пусть посмотрит, на какие «тряпки» она будто бы тратила деньги Поля. Всего-то и был у нее один дорогой костюм, сиреневый – она его купила к свадьбе. И шелковая блузка к нему. И то дедушка заплатил.
Джордан, правда, открыл на ее имя счет в банке. Но она решила не тратить ни пенни оттуда, пока они не станут мужем и женой.
В последний свой приезд во Френчем дедушка, когда они остались одни, сказал:
– Я кое-что откладывал и хочу, чтобы теперь ты взяла эти деньги. У тебя должны быть твои собственные деньги, – уговаривал он внучку, когда она отказывалась их взять. – Может быть, нужно будет купить что-то из одежды и свадебный подарок для Джордана.
Она долго решала, что купить Джордану в подарок. Это должна быть такая вещь, глядя на которую он сразу бы понял, что она его любит, как никого на свете.
И как-то, еще не уволившись с работы, она заглянула на аукцион, который устраивала ее фирма. Распродавался антиквариат. И она сразу же увидела то, что отвечало ее требованиям.
– Очень красивая вещица, – сказала она дедушке. – Я куплю ее непременно, если у меня хватит денег.
Покупка оставила ее без гроша за душой. Но зато она купила то самое «снежное» пресс-папье, высотой около восьми сантиметров вместе с черного цвета подставкой. Ну просто прелесть! Внутри, за стеклом, крохотный домик. Дверка с заклепками, из трубы идет дымок… Лайэл раскачивала пресс-папье – каждый раз начиналась «снежная вьюга». Снежинки кружились вокруг домика, почти заметали его, и чудесным образом в окошечках загорелся свет. Осторожно упаковав подарок в бумагу тусклого золота, она положила его в чемодан.
И вот она смотрит на этот сверток, а слезы льются из глаз. Вот уж он бы посмеялся! Сидит и слезы льет. Она встала, хотела спрятать подарок в одном из многочисленных ящичков и вздрогнула, услышав голос Джордана:
– Ну, закончила разборку?
Лайэл обернулась, спрятав руки за спину, как провинившийся ребенок. Он подошел, взял пустой чемодан и забросил его на верхнюю полку, где лежал и его чемодан, с усмешкой спросил:
– Уж не нож ли ты хочешь всадить мне в спину?
– Я… я не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Я подумал, не нож ли ты прячешь за спиной.
Лайэл не ответила.
– Ну что там у тебя? Она упрямо молчала.
– Секреты, Лайэл? Между мужем и женой секретов быть не должно.
Издевается и этим наслаждается! Он не успокоится, пока не узнает, что там у нее.
– Это мой тебе свадебный подарок, – призналась Лайэл. И твердо сказала: – Но теперь, когда… теперь уже отпала необходимость в этом подарке.
Прижимая сверток к груди, она вернулась в гостиную.
– Но мне бы хотелось все же его получить. Интересно узнать, что ты выбрала в качестве подарка для меня.
На лице его была откровенная циничная ухмылка. Лайэл протянула сверток. Взял, разорвал упаковку. Внезапно выражение лица его изменилось. Видно было, что он поражен. Однако в следующее мгновение сказал:
– Но как это умно с твоей стороны. Ты даже хитрее, чем я предполагал. Так! Ну и где же ты взяла деньги, чтобы купить эту антикварную вещь?
– Из твоих денег я не потратила ни пенса.
– Вот как? Ну и на чьи же деньги ты это купила?
Лайэл показалось, как будто что-то оборвалось внутри. Вроде как бы все сразу онемело. Во всяком случае, боль сразу исчезла.
– Пойду приготовлю что-нибудь на ужин, – произнесла она голосом, лишенным всяческих эмоций, и пошла на кухню.
Она приготовила изысканную еду, между делом накрыла на стол, поставила два подсвечника. Вставила и зажгла нарядные свечи, которые нашла в шкафу.
Когда все было почти готово, появился Джордан. Спросил:
– Что-нибудь выпьешь?
Лайэл захлопнула духовку. Обернулась – лицо порозовевшее от жара – ответила:
– Да, пожалуйста. Если есть, то сухой херес.
Пока она снимала передник и подавала первое блюдо, Джордан принес бутылку охлажденного «шабли» и разлил вино в рюмки. Он галантно усадил Лайэл за стол, затем сел сам и, глядя на горящие свечи, заметил:
– Трогательное дополнение к медовому месяцу.
Без яда не обходится! Лайэл с невозмутимым видом разложила на тарелки куски рыбного филе в сметанном соусе. Он с аппетитом ел и нахваливал. И камбалу по-веронски, и котлеты по-киевски. А она сидела, наклонив голову. Есть не хотелось. Маленькими глотками отпивала вино из рюмки и делала вид, что ест. Меренги с размороженной малиной и взбитыми славками удались на славу. С трудом проглотила кусочек. Вино она пила на пустой фактически желудок и скоро почувствовала легкое головокружение. Попросила Джордана еще налить ей вина.
Когда она встала из-за стола, чтобы убрать тарелки после ужина, он сказал:
– Посиди. Я займусь этим. А потом сварю кофе.
Нельзя сказать, что походка у нее была твердая, но она добралась до дивана, села, откинулась на спинку и закрыла глаза. Она слышала, как подошел Джордан, со стуком поставил поднос на столик. Открыла глаза. Джордан сидел напротив. Подал ей чашку с кофе. Выпитое вино прибавило ей смелости, и она сказала:
– Ты бы лучше этого не делал, а то рискуешь превратиться в хорошего мужа.
– А я и собираюсь стать идеальным мужем. По крайней мере, в глазах общества. А впрочем, совсем не идеальный, – до сих пор не вручил тебе мой свадебный подарок.
Он вышел и вернулся почти тут же. В руках была черная коробочка, которую он положил ей на колени. Она не пошевелилась.
– Открой коробку, Лайэл. Она покачала головой.
– Меня не интересует, что там. Мне ничего не нужно.
– А я считаю, что ты передумаешь, когда увидишь подарок, – сказал Джордан, взял коробочку и открыл ее.
На белом шелке сверкало изумительной работы колье – виноградная лоза с листьями и гроздьями изумрудных плодов. Лайэл взглянула, но ничего не сказала.
– «Изумруд под цвет твоих глаз» – это самое романтичное, что следовало бы сказать. Но, зная твой утилитарный подход к вещам, могу сказать, что это стоит годового жалованья некоторых.
Реакция последовала немедленно: она захлопнула коробку и швырнула ее ему.
– Мне это не нужно, – звенел ее голос, – мне от тебя ничего не нужно. Если ты такого обо мне мнения, для чего ты это покупал?
– Не дури, – произнес он, – людям же будет интересно узнать, что я подарил своей невесте. И что подумает твой дедушка, если тебе нечего будет ему показать.
– Я его носить не буду, – заявила она весьма категорично.
– Ну почему же! Будешь, – его голос стал твердым, – ты будешь носить это колье, чтобы сделать мне приятное. Я даже заказал такой же браслет и серьги. У моей жены должно быть все, что можно купить. Женщины будут тебе завидовать.
– Завидовать мне? Смешно, – заметила Лайэл с горькой усмешкой, – не трать деньги, а лучше копи их. Ты не можешь купить мне то, что я хочу иметь.
– А как же благополучие твоего дедушки?
– Я не из-за этого выходила за тебя замуж.
– Я, был момент, даже поверил в это, – произнес Джордан вкрадчивым голосом.
– Ты можешь этому верить. Это правда.
– Ну и почему же ты пошла за меня? Хотелось бы услышать твою версию.
– Я была полная дура и воображала, что люблю тебя.
Он рассмеялся.
– Ты, должно быть, считаешь, что и я дурак и поверю этому. Такие, как ты, не способны любить. Конечно, пока не появится счет в банке… И тем не менее сейчас, когда ты перестала притворяться, мой счет открыт для тебя – ты можешь позволить себе все прелести жизни. Ради этого ты, собственно, и вышла за меня замуж.
– Да ничего подобного! Господи, Джордан, я знаю, что ты ненавидишь меня, но нельзя же так относиться друг к другу, – сказала Лайэл с тоской в голосе.
– Но именно так я буду вести себя и дальше, моя дорогая Лайэл! Вспомни Поля. Ты в течение многих месяцев обрекала его на адскую жизнь. Нет уж, так легко ты не отделаешься!
Джордан наклонился к ней, схватил ее за запястье, подтащил к себе и усадил на колени. Сердце Лайэл забилось. Она сидела, окаменев от страха, не в силах произнести ни слова. Он медленно расстегивал пуговицы на ее платье, наблюдая за ней сквозь прищур глаз. Спазмы перехватили горло. Когда же его рука проскользнула в лифчик и остановилась в ложбинке, она вздрогнула телом.
– Тебе не нравится, что я до тебя дотрагиваюсь? – спросил он, усмехнувшись.
– Я чувствую отвращение, – прошептала она.
– Ах вот как, – сказал он вкрадчивым голосом.
Что же она наделала! Нужно было потерпеть. Она сама вложила ему в руки оружие, которое он теперь использует против нее же. Но поправить уже ничего было нельзя.
– Тогда ты сама разденешься или помочь?
– Что ты сказал? – выдохнула она.
– Раздевайся сама, а не то я помогу. Лайэл окаменела. Внутри же у нее все кипело и клокотало. Пусть он катится ко всем чертям! Да, но он же сильнее ее. И если только она станет сопротивляться, то он, конечно, справится с ней. Он только этого и ждет, чтобы насладиться победой.
Встала, сняла платье, сняла нижнюю юбку.
– Красивое у тебя белье. Но я бы предпочел, чтобы ты и его сняла.
Господи, но что же это такое? Ведь он ждет, чтобы она умоляла его отказаться от бредовой идеи. Он хочет унизить ее. Но если она будет взывать к его снисхождению, это еще больше унизит ее.
Сняла все и гордо выпрямилась. Щеки пылали, руки ледяные, Лайэл стояла и смотрела ему в лицо.
На мгновение ей показалось, что в его глазах промелькнуло что-то похожее на уважение к ней. Зрачки глаз его потемнели, и он сказал хриплым голосом:
– Твое тело прекрасно, как и твое лицо. Если бы и твое внутреннее содержание было бы столь прекрасно, то ты была бы той самой женщиной, о которой мужчина может только мечтать… – Он резко себя оборвал и докончил уже с иронической усмешкой: – Но и я, и мы, мы оба знаем, что это утопия.
Он встал и приблизился к ней. Вытащил шпильки. Шелковистые волосы волнами рассыпались по плечам. Неожиданно легко подхватил ее на руки и понес на кровать. Сел рядом и долго смотрел на нее. Потом, улыбаясь, медленно заскользил руками по ее телу.
Внутри все сжалось в тугой комок. Усилием воли она подавила свой бессловесный протест и лежала не шелохнувшись.
– Что же ты не сопротивляешься? – спросил он.
– Ты хочешь, чтобы я сопротивлялась? Тебе нужен повод, чтобы причинить мне боль.
– Вот тут ты ошибаешься. Я не ищу поводов. У меня их предостаточно. Никакой боли я тебе причинять не собираюсь. По крайней мере, сегодня. Я хочу просто кое в чем убедиться. А для этого необходимо провести один эксперимент.
– Эксперимент, – повторила Лайэл, дрожа всем телом. – Какой эксперимент?
Джордан улыбнулся и явно не спешил с ответом.
– Допустим, ты принимала подношения от своих кавалеров, ничего не отдавая им взамен. Но, согласись, что если красивая двадцатидвухлетняя женщина умудрилась сохранить девственность в наш век свободных нравов, то это наводит на размышления. Такое возможно – если она фригидна, – говорил он с улыбкой, дотрагиваясь до ее груди, бедер, живота.
Указательным пальцем он провел по контуру ее губ.
– Такой чувственный рот, такая реакция на мои объятия! На фригидность не похоже. Хотя иногда можно и ошибиться. Прошлую ночь можно считать чистым экспериментом. Правда, с некоторой натяжкой. Ты конечно же понимала, что должна доставить удовольствие своему партнеру. Так что, возможно, твоя чувственная страсть была только игрой.
Она вздрогнула так, будто до ее тела дотронулись оголенным проводом, а он продолжал:
– Но сегодня тебе уже незачем притворяться. Лайэл похолодела, руки и ноги онемели. Он, положив ладони рядом с ее лицом и прижав пряди волос к подушке, наклонился над ней. Бледная, белее наволочки, она смотрела на него в упор округлившимися глазами.
– Какие у тебя большие глаза!
И вдруг она стала неистово биться. Задыхаясь и извиваясь, отталкивать от себя его ухмыляющуюся физиономию.
Он взял ее за запястья и, удерживая ее без особого усилия, подчинил себе. Она в конце концов перестала вырываться. Затихла и лежала обессиленная. Сердце колотилось, она тяжело дышала. Он перестал ее держать и начал раздеваться.
Она смотрела на него, но страха уже не было. У природы, когда она творила этого мужчину, был широкий и изумительный замысел: атлетически сложенный мускулистый торс, полная гармония между сильным телом и красотой лица располагали в его пользу.
Лайэл не понимала, что с ней, – какое-то странное чувство, похожее на голод, заполнило ее всю. Внутри все сжалось: она почувствовала тупую боль в самом низу живота. Она словно желала чего-то… и, когда Джордан лег рядом с ней, она подумала, что вот он рядом и больше ничего не нужно, и думать больше ни о чем не хотелось.
Она внутренне приготовилась к проявлению грубой силы и не ждала ни нежности, ни тихих сладко-обольстительных ласк.
Он осторожно разжимал ее крепко сжатые кулачки, целовал по очереди пальцы, ловил губами ее губы.
Нет, она не будет отвечать на его ласки. Он от нее этого не дождется! Будет холодной и неприступной.
Он рассмеялся, как будто прочитал ее мысли. Страстно поцеловал ее, пытаясь языком разжать ее упрямо сжатые губы. Она сопротивлялась, крепко стиснув и зубы. А он уже целовал ее шею, покрывал поцелуями грудь. Соски ощутили тепло его рта.
Дыхание перехватило. Острое, ни с чем несравнимое ощущение испытывала она. Его руки ласкали ее тело. Сладостная пытка… Тело ее выгнулось, и она попыталась выскользнуть из его объятий. Он не смеет даже дотрагиваться до нее! Джордану пришлось прибегнуть к простому приему – под тяжестью его тела она тут же прекратила метаться по постели. А руки его, пальцы ни на секунду не переставали страстно, откровенно и бесстыдно знакомиться с ее плотью.
Ему удалось наконец поцелуем без труда разжать ее губы, и его язык проник внутрь, не встретив никакого сопротивления. Он приподнялся и посмотрел на нее: ему удалось разжечь сладострастный огонь, и она уже была охвачена пламенем. Он, стараясь проникнуть как можно глубже, медленно входил в нее и выходил. Наконец она, издавая какие-то бессвязные вскрикивания, приникла к нему, впиваясь ногтями в его спину. Он ждал… И только тогда, когда он почувствовал, что ее плоть отвечает его желанию, только тогда он довел этот страстный бой до победного конца.
Тело ее трепетало в сладостной истоме, а разум постепенно возвращал к действительности.
С трудом приоткрыв глаза, она увидела, что Джордан, приподнявшись на локте, наблюдает за ней.
– Итак, под ледяным покровом бушует пламя, способное разогреть мужчину, если, конечно, он не глубокий старец. О фригидности не может быть и речи, – говорил он, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче.
Чувствуя себя униженной, она поспешно отвернулась, чтобы не видеть его сверкающих глаз. Она же все это время обманывала себя! Он ненавидел и презирал ее. А желание? Что ж, так тоже бывает.
Она вспомнила, как одна из ее коллег, молодая разведенная особа как-то сказала: «Я чувствую себя особенно одиноко по ночам. Спать со мной многие бы хотели. Но все дело в том, что я-то с ними спать не хочу. Без любви физическая близость невыносима!» Тогда Лайэл подумала, что это несколько преувеличено. Теперь же она понимала, как права ее знакомая.
Господи, что же делать? А если она забеременеет? Однажды она спросила, хочет ли он иметь детей? Конечно, со временем он бы хотел обзавестись семьей… Так уклончиво ответил, что и не поймешь. Если бы он любил ее, какое это было бы счастье иметь от него ребенка. Но этот брак – жестокая насмешка!
А Джордану-то и подавно этого не нужно. Он конечно же думал, что она неразборчива в связях и, значит, принимает все время противозачаточные таблетки. Ну, допустим, он так плохо о ней не думал, но уж наверняка решил, что она примет меры предосторожности. Однако события развивались так стремительно, что она и к доктору не обратилась. Наивная дурочка… Решила, что Джордан и об этом позаботится.
Она так много ждала… И ничего не сбылось. Ничего…
Сна не было. И слез не было… Джордан спал, отвернувшись от нее, а она все лежала и думала. Вспомнились те страшные дни, когда погибла бабушка. Трагическая участь постигла Поля. Она была тогда безутешна, но такого горя и отчаяния, как теперь, не ощущала. Серые утренние сумерки забрезжили сквозь шторы, когда она погрузилась в сон.
Просыпалась Лайэл медленно, как бы нехотя. Но вдруг вспомнила, где она и что с ней, и сразу – сна как не бывало. Конечно же Джордана рядом не было. И, хотя в камине пылал огонь, все говорило о том, что его и в доме нет.
Она была какая-то вялая: с трудом приняла душ, еле-еле, как дряхлая старуха, одевалась. С трудом застегнула серую шерстяную юбку, натянула ярко-вишневый джемпер. Механически взглянула на себя в зеркало. Лайэл была до странности спокойна, скорее даже в каком-то оцепенении. Вот только мысль о том, что она должна отсюда вырваться, не давала покою и жгла огнем. Подошла к окну. «Ягуар» на месте. В сугроб-ном плену.
А день был такой чудесный, какие зимой редко выпадают. Солнце ласково светило с небес потрясающей голубизны. Солнечные лучи то золотили снег на ветвях елей, то яркими сполохами играли на ледяной кромке у края озера. Сосульки сверкали, радуясь солнышку, и плакали от счастья золотыми слезами.
И так ей захотелось туда – дышать вкусным морозным воздухом, ощутить кожей ласковые солнечные лучи. Она уже хотела отбросить щеколду, как услышала – хлопнула дверь. Это Джордан. Потом он обивал с обуви налипший снег. Вошел с охапкой дров. Видно, запас на кухне кончился.
– Ланч уже готов?
Голос вроде никакой – и не дружеский, и не вражеский. Лайэл взглянул на кухонные часы – почти час дня.
– Через десять минут будет готов, – ответила она.
Пока в кастрюле разогревался густой ароматный суп, она приготовила сандвичи с сыром и накрыла на стол.
Джордан поглощал еду с завидным аппетитом, но вдруг перестал есть и спросил:
– Почему ты ничего не ешь?
– Мне не хочется, – ответила Лайэл. Он нахмурился.
– Ведь, по существу, ты ничего не ела, с тех пор как мы здесь.
– У меня нет аппетита. Наверное, потому, что я давно не была на свежем воздухе.
Конечно же не потому она не ест, что все время в помещении. Но как кстати эта его забота!
– Ты должна что-нибудь съесть.
Он взял глубокую тарелку, налил супу и поставил перед ней. Она смотрела в тарелку и ничего не говорила. В молчании он почувствовал протест и бодрым голосом сказал:
– Давай ешь. Ешь, как хорошая девочка! Какое внимание! Это ее приободрило.
– Джордан, пожалуйста, может быть, мы погуляем? Сегодня такой хороший день.
Он взглянул на нее – глаза умоляли, пальцы рук инстинктивно сплелись в жесте, выражающем просьбу, – и ответил:
– Вот доешь, и пойдем погуляем. Только придется идти в снегу по узкой тропинке.
– Нет, спасибо, – ответила Лайэл тоном, не допускающим вольностей при обсуждении этой деликатной темы. – Прояви свои возможности хотя бы в этом, – кивнула она в сторону корзинки, которая никак не запиралась.
С трудом сохраняя спокойствие в голосе, Лайэл рассказала Джордану, как все было, и добавила:
– Как видишь, в том, что он тебе писал, есть малюсенькая доля правды.
Джордан молчал. Было видно, что он ей поверил. Почему? Может быть, и сам понимал, что Поль просто приврал?
Лайэл от всего этого устала. Откинув рукой назад волосы, она задумчиво спросила:
– Не понимаю одного – зачем ему нужно было обо всем этом тебе сообщать.
Орудуя яростно каминными щипцами, разбивая угли так, что летели искры, он, подбросив еще дров, немедленно отозвался:
– А вот я понимаю. Ему было семнадцать, когда он влюбился. Все было нормально, пока он не привел свою девочку к нам. Я только взглянул на нее, как он сразу же решил, что она предпочла меня… К несчастью, такое случалось с ним частенько.
Бедный Поль! Где уж ему тягаться с Джорданом. Она-то уж знала, какой притягательной силой он обладает. Каким зеленым юнцом выглядел Поль рядом со своим искушенным молочным братом…
Джордан продолжал:
– Но ни разу в жизни он не переживал так, как после знакомства с тобой. Исписывал десятки страниц, рассказывая в письмах, какая ты красивая. Пел тебе дифирамбы. Теперь-то я понимаю, зачем он это делал. Он хотел, чтобы я подумал, что вы близки, что за свою любовь к тебе он получает твою любовь взамен. – Вдруг Джордан резко повернулся и взглянул на Лайэл так, что она отшатнулась. В его глазах полыхала яростная злоба. – Но ты-то ему ничего взамен не давала. Ну хотя бы за его деньги.
– Он мне никаких денег не давал никогда, – ответила Лайэл. Слегка повысив голос, добавила: – И я никогда не брала денег ни у кого, потому что я не продаюсь.
– Продаешься! Если цена достаточно высока – прекрасно продаешься! Похоже, что Поль не смог себе позволить такую дорогу покупку.
– Денег он мне никогда не давал, – продолжала она повторять.
– Не рассказывай мне сказки. Я знаю, сколько у него было денег. Я посылал ему чеки. Вспомни.
– Я его денег не брала. Я не могла себе такое позволить.
– Тогда что же ты брала? Наряды, драгоценности, меха?
– Он дарил мне кое-что. Я не хотела, чтобы он делал мне подарки, но он меня не слушал.
– Если бы ты на самом деле этого не хотела, то уж смогла бы его удержать.
Что же, похоже, он прав! В начале их знакомства он так трогательно, так по-детски радовался, когда дарил ей что-нибудь, что, если бы она отказалась хоть раз, она бы просто его незаслуженно обидела. Когда как-то она попыталась прекратить эти подношения, у него был такой жалкий вид, что сердце ее дрогнуло и она проявила слабость. Джордана все равно убедить не удастся в том, что это было так, именно так.
– Что молчишь? Разубеди меня, – сказал он, читая ее мысли.
И она попыталась его разубедить, слабо надеясь, но от всей души желая покончить с этим кошмаром. И еще не закончив последней фразы, она уже знала, что все тщетно.
– Поверь мне, – говорила она, – все, что я говорю, правда, тем более что его подарки не были бриллиантами!
Сказала она это, как бы желая усилить свою защиту, и, как только произнесла последние слова, сразу же поняла, какую ошибку допустила.
– Ах вот как?! – взорвался Джордан. – Не хочешь ли ты сказать, что он дарил тебе пустячки, бижутерию?
– Да, так это и было.
– Ну тогда покажи мне его подарки.
– Я не могу этого сделать, – прошептала Лайэл и покраснела.
– Почему?
– Потому что… потому что я…
– Ты продала их, – закончил он за нее фразу. И мягким голосом бросил ей в лицо: – Ты просто сучка. Что стоит взгляд твоих наивных будто бы глаз, – говоря это, он хрустел пальцами, будто сдерживая в себе желание взять и сжать ее хрупкое горло.
Лайэл с трудом сглотнула.
– Я не собиралась их продавать, но обстоятельства так сложились… Я еле сводила концы с концами… Мне нужно было… Я должна была немедленно уплатить аванс за три месяца за квартиру, которую подыскала для дедушки.
– Ладно, допустим. А куда же ты потратила то, что осталось от уплаты аванса? На тряпки? А может быть, отложила на черный день?
Лайэл покачала головой.
– Денег совсем не осталось. Джордан наклонился к ней.
– Когда уж тебе совсем станет невмоготу, ты мне скажешь правду.
Голос его звучал вкрадчиво, но чувствовалась плохо скрытая угроза. Сердце Лайэл забилось при виде злобной ненависти, которая полыхала в его глазах, но она нашла в себе силы сказать;
– Но это же и есть правда. Другой правды нет.
И замолчала. А он повернулся и вышел из комнаты с таким видом, словно, останься он cute на минуту, непременно бы ее задушил. Лайэл содрогнулась. Вокруг ни души. И поздно уже. Если он до нее дотронется, она просто не вынесет этого.
Опять паника? Он и вчера-то не дотронулся бы до нее. То, что случилось ночью, это всего лишь брачные доказательства, брачная процедура, так сказать. А уж теперь-то в нем столько ненависти и презрения к ней. Так что вряд ли он будет заниматься с ней любовью. Хорошенький эвфемизм! Она поёжилась. Нужно чем-то заняться. Наедине со своими мыслями действительно можно сойти с ума.
Лайэл подошла к окну. Снег, белый снег… Задернула шторы. Зажгла торшер. Вошел Джордан с охапкой сухих дров. Значит, ходил на кухню.
– Я пойду приму душ, а затем приготовлю ужин, – сказала она, обращаясь к его спине. Он не ответил.
Она хотела поставить чемодан на кровать, как вдруг у нее из рук взяли чемодан и без труда подняли его с пола. Нужно поблагодарить! Но благодарить уже было некого.
Юбка помялась, пока она спала. Достала платье в серо-голубую клетку. Белая ночная рубашка и такой же ажурный халат-неглиже, пара изящных шлепанцев ручной работы – на стул, рядом с кроватью. Бог с ними, с условностями! Славные шлепанцы подарила Митч на свадьбу. Она тогда так прямо и сказала:
– Ну что можно подарить женщине, у которой вот-вот будет все на свете?
Горячий душ укрепил Лайэл физически и морально. Она гладко причесала волосы, собрав их в пучок, оделась. Пошла в спальню – нужно было убрать чемодан с кровати.
Сначала она решила достать только самое необходимое, но потом передумала. Джордан может что-либо заподозрить, а если ей придется выбираться отсюда, тяжелый чемодан все равно с собой не возьмешь.
Свои вещи он уже развесил в шкафу. Прихватил что ни попадя, а все равно видно, что все дорогое. Она тоже стала развешивать свои тщательно отобранные продуманные туалеты. Конечно, они недорогие. Ширпотреб! Вот пусть посмотрит, на какие «тряпки» она будто бы тратила деньги Поля. Всего-то и был у нее один дорогой костюм, сиреневый – она его купила к свадьбе. И шелковая блузка к нему. И то дедушка заплатил.
Джордан, правда, открыл на ее имя счет в банке. Но она решила не тратить ни пенни оттуда, пока они не станут мужем и женой.
В последний свой приезд во Френчем дедушка, когда они остались одни, сказал:
– Я кое-что откладывал и хочу, чтобы теперь ты взяла эти деньги. У тебя должны быть твои собственные деньги, – уговаривал он внучку, когда она отказывалась их взять. – Может быть, нужно будет купить что-то из одежды и свадебный подарок для Джордана.
Она долго решала, что купить Джордану в подарок. Это должна быть такая вещь, глядя на которую он сразу бы понял, что она его любит, как никого на свете.
И как-то, еще не уволившись с работы, она заглянула на аукцион, который устраивала ее фирма. Распродавался антиквариат. И она сразу же увидела то, что отвечало ее требованиям.
– Очень красивая вещица, – сказала она дедушке. – Я куплю ее непременно, если у меня хватит денег.
Покупка оставила ее без гроша за душой. Но зато она купила то самое «снежное» пресс-папье, высотой около восьми сантиметров вместе с черного цвета подставкой. Ну просто прелесть! Внутри, за стеклом, крохотный домик. Дверка с заклепками, из трубы идет дымок… Лайэл раскачивала пресс-папье – каждый раз начиналась «снежная вьюга». Снежинки кружились вокруг домика, почти заметали его, и чудесным образом в окошечках загорелся свет. Осторожно упаковав подарок в бумагу тусклого золота, она положила его в чемодан.
И вот она смотрит на этот сверток, а слезы льются из глаз. Вот уж он бы посмеялся! Сидит и слезы льет. Она встала, хотела спрятать подарок в одном из многочисленных ящичков и вздрогнула, услышав голос Джордана:
– Ну, закончила разборку?
Лайэл обернулась, спрятав руки за спину, как провинившийся ребенок. Он подошел, взял пустой чемодан и забросил его на верхнюю полку, где лежал и его чемодан, с усмешкой спросил:
– Уж не нож ли ты хочешь всадить мне в спину?
– Я… я не понимаю, что ты имеешь в виду.
– Я подумал, не нож ли ты прячешь за спиной.
Лайэл не ответила.
– Ну что там у тебя? Она упрямо молчала.
– Секреты, Лайэл? Между мужем и женой секретов быть не должно.
Издевается и этим наслаждается! Он не успокоится, пока не узнает, что там у нее.
– Это мой тебе свадебный подарок, – призналась Лайэл. И твердо сказала: – Но теперь, когда… теперь уже отпала необходимость в этом подарке.
Прижимая сверток к груди, она вернулась в гостиную.
– Но мне бы хотелось все же его получить. Интересно узнать, что ты выбрала в качестве подарка для меня.
На лице его была откровенная циничная ухмылка. Лайэл протянула сверток. Взял, разорвал упаковку. Внезапно выражение лица его изменилось. Видно было, что он поражен. Однако в следующее мгновение сказал:
– Но как это умно с твоей стороны. Ты даже хитрее, чем я предполагал. Так! Ну и где же ты взяла деньги, чтобы купить эту антикварную вещь?
– Из твоих денег я не потратила ни пенса.
– Вот как? Ну и на чьи же деньги ты это купила?
Лайэл показалось, как будто что-то оборвалось внутри. Вроде как бы все сразу онемело. Во всяком случае, боль сразу исчезла.
– Пойду приготовлю что-нибудь на ужин, – произнесла она голосом, лишенным всяческих эмоций, и пошла на кухню.
Она приготовила изысканную еду, между делом накрыла на стол, поставила два подсвечника. Вставила и зажгла нарядные свечи, которые нашла в шкафу.
Когда все было почти готово, появился Джордан. Спросил:
– Что-нибудь выпьешь?
Лайэл захлопнула духовку. Обернулась – лицо порозовевшее от жара – ответила:
– Да, пожалуйста. Если есть, то сухой херес.
Пока она снимала передник и подавала первое блюдо, Джордан принес бутылку охлажденного «шабли» и разлил вино в рюмки. Он галантно усадил Лайэл за стол, затем сел сам и, глядя на горящие свечи, заметил:
– Трогательное дополнение к медовому месяцу.
Без яда не обходится! Лайэл с невозмутимым видом разложила на тарелки куски рыбного филе в сметанном соусе. Он с аппетитом ел и нахваливал. И камбалу по-веронски, и котлеты по-киевски. А она сидела, наклонив голову. Есть не хотелось. Маленькими глотками отпивала вино из рюмки и делала вид, что ест. Меренги с размороженной малиной и взбитыми славками удались на славу. С трудом проглотила кусочек. Вино она пила на пустой фактически желудок и скоро почувствовала легкое головокружение. Попросила Джордана еще налить ей вина.
Когда она встала из-за стола, чтобы убрать тарелки после ужина, он сказал:
– Посиди. Я займусь этим. А потом сварю кофе.
Нельзя сказать, что походка у нее была твердая, но она добралась до дивана, села, откинулась на спинку и закрыла глаза. Она слышала, как подошел Джордан, со стуком поставил поднос на столик. Открыла глаза. Джордан сидел напротив. Подал ей чашку с кофе. Выпитое вино прибавило ей смелости, и она сказала:
– Ты бы лучше этого не делал, а то рискуешь превратиться в хорошего мужа.
– А я и собираюсь стать идеальным мужем. По крайней мере, в глазах общества. А впрочем, совсем не идеальный, – до сих пор не вручил тебе мой свадебный подарок.
Он вышел и вернулся почти тут же. В руках была черная коробочка, которую он положил ей на колени. Она не пошевелилась.
– Открой коробку, Лайэл. Она покачала головой.
– Меня не интересует, что там. Мне ничего не нужно.
– А я считаю, что ты передумаешь, когда увидишь подарок, – сказал Джордан, взял коробочку и открыл ее.
На белом шелке сверкало изумительной работы колье – виноградная лоза с листьями и гроздьями изумрудных плодов. Лайэл взглянула, но ничего не сказала.
– «Изумруд под цвет твоих глаз» – это самое романтичное, что следовало бы сказать. Но, зная твой утилитарный подход к вещам, могу сказать, что это стоит годового жалованья некоторых.
Реакция последовала немедленно: она захлопнула коробку и швырнула ее ему.
– Мне это не нужно, – звенел ее голос, – мне от тебя ничего не нужно. Если ты такого обо мне мнения, для чего ты это покупал?
– Не дури, – произнес он, – людям же будет интересно узнать, что я подарил своей невесте. И что подумает твой дедушка, если тебе нечего будет ему показать.
– Я его носить не буду, – заявила она весьма категорично.
– Ну почему же! Будешь, – его голос стал твердым, – ты будешь носить это колье, чтобы сделать мне приятное. Я даже заказал такой же браслет и серьги. У моей жены должно быть все, что можно купить. Женщины будут тебе завидовать.
– Завидовать мне? Смешно, – заметила Лайэл с горькой усмешкой, – не трать деньги, а лучше копи их. Ты не можешь купить мне то, что я хочу иметь.
– А как же благополучие твоего дедушки?
– Я не из-за этого выходила за тебя замуж.
– Я, был момент, даже поверил в это, – произнес Джордан вкрадчивым голосом.
– Ты можешь этому верить. Это правда.
– Ну и почему же ты пошла за меня? Хотелось бы услышать твою версию.
– Я была полная дура и воображала, что люблю тебя.
Он рассмеялся.
– Ты, должно быть, считаешь, что и я дурак и поверю этому. Такие, как ты, не способны любить. Конечно, пока не появится счет в банке… И тем не менее сейчас, когда ты перестала притворяться, мой счет открыт для тебя – ты можешь позволить себе все прелести жизни. Ради этого ты, собственно, и вышла за меня замуж.
– Да ничего подобного! Господи, Джордан, я знаю, что ты ненавидишь меня, но нельзя же так относиться друг к другу, – сказала Лайэл с тоской в голосе.
– Но именно так я буду вести себя и дальше, моя дорогая Лайэл! Вспомни Поля. Ты в течение многих месяцев обрекала его на адскую жизнь. Нет уж, так легко ты не отделаешься!
Джордан наклонился к ней, схватил ее за запястье, подтащил к себе и усадил на колени. Сердце Лайэл забилось. Она сидела, окаменев от страха, не в силах произнести ни слова. Он медленно расстегивал пуговицы на ее платье, наблюдая за ней сквозь прищур глаз. Спазмы перехватили горло. Когда же его рука проскользнула в лифчик и остановилась в ложбинке, она вздрогнула телом.
– Тебе не нравится, что я до тебя дотрагиваюсь? – спросил он, усмехнувшись.
– Я чувствую отвращение, – прошептала она.
– Ах вот как, – сказал он вкрадчивым голосом.
Что же она наделала! Нужно было потерпеть. Она сама вложила ему в руки оружие, которое он теперь использует против нее же. Но поправить уже ничего было нельзя.
– Тогда ты сама разденешься или помочь?
– Что ты сказал? – выдохнула она.
– Раздевайся сама, а не то я помогу. Лайэл окаменела. Внутри же у нее все кипело и клокотало. Пусть он катится ко всем чертям! Да, но он же сильнее ее. И если только она станет сопротивляться, то он, конечно, справится с ней. Он только этого и ждет, чтобы насладиться победой.
Встала, сняла платье, сняла нижнюю юбку.
– Красивое у тебя белье. Но я бы предпочел, чтобы ты и его сняла.
Господи, но что же это такое? Ведь он ждет, чтобы она умоляла его отказаться от бредовой идеи. Он хочет унизить ее. Но если она будет взывать к его снисхождению, это еще больше унизит ее.
Сняла все и гордо выпрямилась. Щеки пылали, руки ледяные, Лайэл стояла и смотрела ему в лицо.
На мгновение ей показалось, что в его глазах промелькнуло что-то похожее на уважение к ней. Зрачки глаз его потемнели, и он сказал хриплым голосом:
– Твое тело прекрасно, как и твое лицо. Если бы и твое внутреннее содержание было бы столь прекрасно, то ты была бы той самой женщиной, о которой мужчина может только мечтать… – Он резко себя оборвал и докончил уже с иронической усмешкой: – Но и я, и мы, мы оба знаем, что это утопия.
Он встал и приблизился к ней. Вытащил шпильки. Шелковистые волосы волнами рассыпались по плечам. Неожиданно легко подхватил ее на руки и понес на кровать. Сел рядом и долго смотрел на нее. Потом, улыбаясь, медленно заскользил руками по ее телу.
Внутри все сжалось в тугой комок. Усилием воли она подавила свой бессловесный протест и лежала не шелохнувшись.
– Что же ты не сопротивляешься? – спросил он.
– Ты хочешь, чтобы я сопротивлялась? Тебе нужен повод, чтобы причинить мне боль.
– Вот тут ты ошибаешься. Я не ищу поводов. У меня их предостаточно. Никакой боли я тебе причинять не собираюсь. По крайней мере, сегодня. Я хочу просто кое в чем убедиться. А для этого необходимо провести один эксперимент.
– Эксперимент, – повторила Лайэл, дрожа всем телом. – Какой эксперимент?
Джордан улыбнулся и явно не спешил с ответом.
– Допустим, ты принимала подношения от своих кавалеров, ничего не отдавая им взамен. Но, согласись, что если красивая двадцатидвухлетняя женщина умудрилась сохранить девственность в наш век свободных нравов, то это наводит на размышления. Такое возможно – если она фригидна, – говорил он с улыбкой, дотрагиваясь до ее груди, бедер, живота.
Указательным пальцем он провел по контуру ее губ.
– Такой чувственный рот, такая реакция на мои объятия! На фригидность не похоже. Хотя иногда можно и ошибиться. Прошлую ночь можно считать чистым экспериментом. Правда, с некоторой натяжкой. Ты конечно же понимала, что должна доставить удовольствие своему партнеру. Так что, возможно, твоя чувственная страсть была только игрой.
Она вздрогнула так, будто до ее тела дотронулись оголенным проводом, а он продолжал:
– Но сегодня тебе уже незачем притворяться. Лайэл похолодела, руки и ноги онемели. Он, положив ладони рядом с ее лицом и прижав пряди волос к подушке, наклонился над ней. Бледная, белее наволочки, она смотрела на него в упор округлившимися глазами.
– Какие у тебя большие глаза!
И вдруг она стала неистово биться. Задыхаясь и извиваясь, отталкивать от себя его ухмыляющуюся физиономию.
Он взял ее за запястья и, удерживая ее без особого усилия, подчинил себе. Она в конце концов перестала вырываться. Затихла и лежала обессиленная. Сердце колотилось, она тяжело дышала. Он перестал ее держать и начал раздеваться.
Она смотрела на него, но страха уже не было. У природы, когда она творила этого мужчину, был широкий и изумительный замысел: атлетически сложенный мускулистый торс, полная гармония между сильным телом и красотой лица располагали в его пользу.
Лайэл не понимала, что с ней, – какое-то странное чувство, похожее на голод, заполнило ее всю. Внутри все сжалось: она почувствовала тупую боль в самом низу живота. Она словно желала чего-то… и, когда Джордан лег рядом с ней, она подумала, что вот он рядом и больше ничего не нужно, и думать больше ни о чем не хотелось.
Она внутренне приготовилась к проявлению грубой силы и не ждала ни нежности, ни тихих сладко-обольстительных ласк.
Он осторожно разжимал ее крепко сжатые кулачки, целовал по очереди пальцы, ловил губами ее губы.
Нет, она не будет отвечать на его ласки. Он от нее этого не дождется! Будет холодной и неприступной.
Он рассмеялся, как будто прочитал ее мысли. Страстно поцеловал ее, пытаясь языком разжать ее упрямо сжатые губы. Она сопротивлялась, крепко стиснув и зубы. А он уже целовал ее шею, покрывал поцелуями грудь. Соски ощутили тепло его рта.
Дыхание перехватило. Острое, ни с чем несравнимое ощущение испытывала она. Его руки ласкали ее тело. Сладостная пытка… Тело ее выгнулось, и она попыталась выскользнуть из его объятий. Он не смеет даже дотрагиваться до нее! Джордану пришлось прибегнуть к простому приему – под тяжестью его тела она тут же прекратила метаться по постели. А руки его, пальцы ни на секунду не переставали страстно, откровенно и бесстыдно знакомиться с ее плотью.
Ему удалось наконец поцелуем без труда разжать ее губы, и его язык проник внутрь, не встретив никакого сопротивления. Он приподнялся и посмотрел на нее: ему удалось разжечь сладострастный огонь, и она уже была охвачена пламенем. Он, стараясь проникнуть как можно глубже, медленно входил в нее и выходил. Наконец она, издавая какие-то бессвязные вскрикивания, приникла к нему, впиваясь ногтями в его спину. Он ждал… И только тогда, когда он почувствовал, что ее плоть отвечает его желанию, только тогда он довел этот страстный бой до победного конца.
Тело ее трепетало в сладостной истоме, а разум постепенно возвращал к действительности.
С трудом приоткрыв глаза, она увидела, что Джордан, приподнявшись на локте, наблюдает за ней.
– Итак, под ледяным покровом бушует пламя, способное разогреть мужчину, если, конечно, он не глубокий старец. О фригидности не может быть и речи, – говорил он, стараясь, чтобы голос звучал как можно мягче.
Чувствуя себя униженной, она поспешно отвернулась, чтобы не видеть его сверкающих глаз. Она же все это время обманывала себя! Он ненавидел и презирал ее. А желание? Что ж, так тоже бывает.
Она вспомнила, как одна из ее коллег, молодая разведенная особа как-то сказала: «Я чувствую себя особенно одиноко по ночам. Спать со мной многие бы хотели. Но все дело в том, что я-то с ними спать не хочу. Без любви физическая близость невыносима!» Тогда Лайэл подумала, что это несколько преувеличено. Теперь же она понимала, как права ее знакомая.
Господи, что же делать? А если она забеременеет? Однажды она спросила, хочет ли он иметь детей? Конечно, со временем он бы хотел обзавестись семьей… Так уклончиво ответил, что и не поймешь. Если бы он любил ее, какое это было бы счастье иметь от него ребенка. Но этот брак – жестокая насмешка!
А Джордану-то и подавно этого не нужно. Он конечно же думал, что она неразборчива в связях и, значит, принимает все время противозачаточные таблетки. Ну, допустим, он так плохо о ней не думал, но уж наверняка решил, что она примет меры предосторожности. Однако события развивались так стремительно, что она и к доктору не обратилась. Наивная дурочка… Решила, что Джордан и об этом позаботится.
Она так много ждала… И ничего не сбылось. Ничего…
Сна не было. И слез не было… Джордан спал, отвернувшись от нее, а она все лежала и думала. Вспомнились те страшные дни, когда погибла бабушка. Трагическая участь постигла Поля. Она была тогда безутешна, но такого горя и отчаяния, как теперь, не ощущала. Серые утренние сумерки забрезжили сквозь шторы, когда она погрузилась в сон.
Просыпалась Лайэл медленно, как бы нехотя. Но вдруг вспомнила, где она и что с ней, и сразу – сна как не бывало. Конечно же Джордана рядом не было. И, хотя в камине пылал огонь, все говорило о том, что его и в доме нет.
Она была какая-то вялая: с трудом приняла душ, еле-еле, как дряхлая старуха, одевалась. С трудом застегнула серую шерстяную юбку, натянула ярко-вишневый джемпер. Механически взглянула на себя в зеркало. Лайэл была до странности спокойна, скорее даже в каком-то оцепенении. Вот только мысль о том, что она должна отсюда вырваться, не давала покою и жгла огнем. Подошла к окну. «Ягуар» на месте. В сугроб-ном плену.
А день был такой чудесный, какие зимой редко выпадают. Солнце ласково светило с небес потрясающей голубизны. Солнечные лучи то золотили снег на ветвях елей, то яркими сполохами играли на ледяной кромке у края озера. Сосульки сверкали, радуясь солнышку, и плакали от счастья золотыми слезами.
И так ей захотелось туда – дышать вкусным морозным воздухом, ощутить кожей ласковые солнечные лучи. Она уже хотела отбросить щеколду, как услышала – хлопнула дверь. Это Джордан. Потом он обивал с обуви налипший снег. Вошел с охапкой дров. Видно, запас на кухне кончился.
– Ланч уже готов?
Голос вроде никакой – и не дружеский, и не вражеский. Лайэл взглянул на кухонные часы – почти час дня.
– Через десять минут будет готов, – ответила она.
Пока в кастрюле разогревался густой ароматный суп, она приготовила сандвичи с сыром и накрыла на стол.
Джордан поглощал еду с завидным аппетитом, но вдруг перестал есть и спросил:
– Почему ты ничего не ешь?
– Мне не хочется, – ответила Лайэл. Он нахмурился.
– Ведь, по существу, ты ничего не ела, с тех пор как мы здесь.
– У меня нет аппетита. Наверное, потому, что я давно не была на свежем воздухе.
Конечно же не потому она не ест, что все время в помещении. Но как кстати эта его забота!
– Ты должна что-нибудь съесть.
Он взял глубокую тарелку, налил супу и поставил перед ней. Она смотрела в тарелку и ничего не говорила. В молчании он почувствовал протест и бодрым голосом сказал:
– Давай ешь. Ешь, как хорошая девочка! Какое внимание! Это ее приободрило.
– Джордан, пожалуйста, может быть, мы погуляем? Сегодня такой хороший день.
Он взглянул на нее – глаза умоляли, пальцы рук инстинктивно сплелись в жесте, выражающем просьбу, – и ответил:
– Вот доешь, и пойдем погуляем. Только придется идти в снегу по узкой тропинке.