Уилл Генри. Самый высокий индеец в Толтепеке

   Высокий возница пожал плечами.
   — Просто, я полагаю, ты стоишь того же обхождения, что я оказываю любому, за встречу с которым мне платят.
   В том, как он произнес слово «платят», прозвучало нечто, затронувшее темный мозг Чиво. Он заколебался — в отличие от двух других солдат. Полагая себя надежно защищенными спинами своих товарищей, они чуть вышли из-за основной массы ради выстрела в рослого «американо». Однако в тот миг, как они показались из укрытия, из-за спины полковника Ортеги вспыхнуло пламя — раз и другой — и двое солдат замертво упали под треск слившихся воедино револьверных выстрелов.
   — Шонто, — сказал, обращаясь к Чиво, возница дилижанса, вновь уперев дымящееся дуло револьвера в спину Ортеги. — По ту сторону реки меня зовут Шонто!
   — Иисус-Мария! — выдохнул Чиво, безнадежно бросая винтовку в пыль дороги. — Карлос Шонто? Пор Диос, пистолеро¹⁴, что же ты не сказал сразу?
   — Я и сказал — только что, — кивнул Чарли Шонто. — А теперь говори ты, да живо!
   Чиво пожал плечами, всем видом выражая отречение.
   — За что остается умирать? — вопросил он. — У тебя в дилижансе нет Эль Индио. Ты надул нас со своей куклой. Где-то, конечно, Эль Пресиденте, несомненно, скачет в ночи. Но его нет в дилижансе на Толтепек — его схватит какой-нибудь другой наш заслон. Для нас заботы этого дня окончены. Командуй…
   Шонто приказал всем солдатам побросать ружья и патронные ленты. Все ножи, револьверы, топоры полетели в общую кучу. Весь этот арсенал был затем помещен в дилижанс, вместе с полковником Фульгенсио Ортегой, связанным по рукам и ногам своими же верными помощниками. Работа шла под опытным руководством Чиво; дух «руралес» теперь был совершенно сломлен. Вместе с надеждой изловить Эль Индио пропала и их тяга к геройству. Как всякие солдаты, сами по себе они не представляли большой опасности. Лишенные предводителя, это были всего лишь угрюмые псы, грызущиеся между собой. Шонто рассчитывал на это. И рассчитал исключительно точно.
   Однако, как во всяком риске, здесь содержалась некая доля неожиданности, доля, которую нельзя назвать иначе, как «удачей».
   Удача Чарли Шонто оставила его вместе с командой. которую он отдал шрамолицему Чиво.
   — Ладно, лейтенант, — сказал он. — Полезай наверх. Теперь ты будешь кочеро. Я поеду рядом, с дробовиком. — Sabe usted la escopeta?¹⁵
   С этим вопросом он потянулся за двуствольным «паркером», лежавшим поперек кабины возницы, и Чиво поспешно кивнул. Он хорошо знал, что такое дробовик. На близком расстоянии с дробовиком никто не спорит — упаси боже. Но Шонто допустил грубую ошибку гораздо раньше. Тогда, когда заронил в голову головореза-лейтенанта мысль занять в Камарго место Ортеги. До сих пор Шонто рассчитал все точно. Чего осторожный стрелок не предвидел, так это того, что пока он, Шонто, не упомянул об этом, Чиво никогда не задумывался всерьез о реальной возможности обойти чином своего полковника. Столь грандиозные планы никогда не посещали его несложный ум. Правда, если б у него были такие намерения, он в один миг пристрелил бы Ортегу.
   Теперь такая перспектива забрезжила в его голове.
   — Как скажете, хефе, — ответил он Шонто, выдавив ухмылку, в которой тот с трудом мог заметить намек на миролюбие.
   — Глядите — вот я с радостью поднимаюсь на место. Беру вожжи и готов ехать, куда прикажете. Ну, двинулись!
   Шонто стал подниматься вслед за ним. На какой-то миг обе его руки оказались заняты. И именно в этот момент сапог лейтенанта Чиво ударил его в лицо. Шонто тяжело рухнул навзничь. Дробовик остался у него в руке, но теперь был бесполезен. Высоко над ним, Чиво криком послал лошадей. Дилижанс рванулся вперед. Шонто вскочил на ноги как раз вовремя, чтоб ухватиться сзади за багажные стропы. Он поймал одну, ухватился, его протащило за дилижансом футов пятьдесят. Дробовик он все еще держал в правой руке.
   Воодушевленные его беспомощностью, солдаты ринулись к Шонто. По пути они хватали дубины и обломки камней. В ответ на их вопли Чиво замедлил ход дилижанса, чтобы дать им возможность покончить с «американо». Шонто все еще держался за багажную лямку. Когда солдаты с рычанием настигли его, он поднял дробовик и разрядил его одной рукой прямо им в лица. Оба ствола выпалили почти одновременно. Нападавшие с воплями откатились назад, трое заметались и рухнули, смертельно раненные; еще двое, обхватив разорванные лица, выли от мучительной боли.
   Сидя на козлах, Чиво обернулся как раз вовремя, чтобы увидеть, как Шонто подтянулся вверх с тыла «конкорда». Теперь у него не было оружия, но не было его и у лейтенанта. Чиво понял, что у него остался только один выход, и воспользовался им: он прыгнул вбок, скатившись на землю, прочь от мчащихся колес, в то время как неистовая упряжка понесла с места в карьер, едва он бросил вожжи. Шонто, опасно раскачиваясь, смог добраться до козел и упасть прямо между мчащимися лошадьми, чтобы вновь ухватить вожжи.
   Теперь счастье вернулось к нему. Он сумел разобрать упряжь и возвратиться на козлы, держа дилижанс под контролем, по-прежнему двигаясь вперед по тракту на Толтепек. Но теперь он знал, что волчья стая позади него вновь обрела предводителя. Он догадывался, что Чиво немного понадобится времени, чтобы посадить оставшихся в строю на коней и пуститься в погоню.
   — Эгей! Эгей! — погонял он уже храпящих лошадей. — Полегче! Вся ваша ночная работа только впереди!
   Когда, после безумной гонки от Рио, Шонто натянул поводья тяжко дышащих коней и окликнул кустарник. Чамако Диас и Эль Пресиденте уже полчаса ждали его именно там, где он Назначил им встречу на пути в Толтепек. Индейский мальчик провел своего подопечного возле шныряющих повсюду в ночи солдат полковника Ортеги, он сделал это четырьмя милями ниже по реке. Тайная древняя спасительная тропа апачей, которой они уходили из Техаса, по которой прошли теперь и они вдвоем до места встречи с Чарли Шонто, лежала позади них, по-прежнему никому не ведомая. И Шонто не стал спрашивать Чамако о ее местонахождении, а мальчик не сказал ему. Даже сейчас он оставался индейцем, а Чарли Шонто был белым.
   Тут же, быстро, приступили к последней части плана. Четверку лошадей выпрягли из дилижанса. Из саквояжа достали четыре седла и сбруи и оседлали коней. Полковника Ортегу вынули из дилижанса и положили через седло одной из лошадей, словно куль с мукой. Шонто привязал его руки к ногам под брюхом лошади, про себя надеясь, что веревки не выдержат. Там, где натоптанная колея дороги поворачивала от места встречи, над равниной Чихуахуа на восемьдесят футов поднимался утес. С него Шонто и оба его индейских друга сбросили весь арсенал «конкорда». Времени, чтобы пристроить его к делу, не было. Оседлав коней, отряд выступил в путь, прочь от дороги; Чамако — направляющим, Шонто замыкал шествие вместе с лошадью, на которую был уложен Палач из Камарго. Козья тропа, по которой вел их маленький индейский мальчик, исчезала в пустынных зарослях, тянувшихся на револьверный выстрел от трактовой дороги. Куда ведет эта тропа, Шонто знал не больше, чем Ортега или Эль Пресиденте. В любом случае, выбора не оставалось. Позади себя от дороги вдоль реки они слышали теперь громкую мексиканскую речь, дружный топот конских копыт. Остановившись, чтобы прислушаться, все они расслышали высокий, лающий голос лейтенанта Чиво. Обнаружив брошенный дилижанс и прикидывая путь беглецов, он разразился целой козлиной бородой грязной ругани и проклятий. Из пронзительного «блеянья» Чиво они поняли, что К нему присоединился другой патруль Ортеги, видимо, встреченный по дороге. Эти новые солдаты, сколько б их ни было, конечно были вооружены, и явно находились под командой бравого лейтенанта. Все могло бы еще кончиться хорошо — без сомнения, так оно и было бы, если учесть густоту зарослей и черноту их тени. Да только в спешке, из-за непредусмотрительности того варианта, при котором Чиво добудет оружие по дороге, Шонто не удосужился сделать то, что в другом случае непременно сделал бы: заткнуть кляпом рот полковнику.
   Теперь пришлось вспомнить об этом — когда зычный крик Ортеги разнесся эхом вниз по склону, на который они взбирались.
   — Аки, аки, мучачос! Сюда, сюда, ребята! Я здесь! Я здесь…
   Голова его свисала с того бока лошади, что был со стороны Шонто. Крик о помощи был оборван каблуком сапога, которым были выбиты четыре передних зуба, а вместе с ними — и сознание их владельца. Но, независимо от этого, ставки в игре неизмеримо подскочили.
   — Чамако, — сказал Шонто, — у нас остается один шанс — разделиться.
   — Ни за что, патрон.
   — Послушай, малыш, — голос Шонто стал суровым. — Делай так, как я велю. Я хозяин этого представления.
   — Нет, не ты, мой друг американо. — Возражение последовало не от мальчика, а от невысокого человека в черном. — Это мне следует указывать, как поступить. И я принимаю решение: остаемся вместе. Ты не среди испанцев, друг мой. Ты не среди предателей, именующих себя мексиканцами. Ты среди индейцев. Веди, малыш!
   Шонто понял, что бессилен. Он понял также, что теперь все они беспомощны. Что остались всего лишь минуты, прежде чем «руралес» доберутся до них, даже в кустарнике. Они были уже так близко, что слух улавливал топот лошадей, продирающихся сквозь кусты. Ружейная стрельба могла теперь начаться с минуты на минуту, а пули, пущенные на шум производимый ими, скоро найдут каждая свою мишень. Иного возможного исхода не предвиделось.
   Но Чамако Диас не был подавлен такой перспективой.
   Ведь его поддерживал сам Пресиденте, и он собственными ушами слышал, как тот сказал: «Мы — индейцы». Чего нельзя было сделать на службе такого человека?
   — Патрон, — позвал он Шонто, и голосок его от возбуждения зазвучал выше тоном. — Путь к спасению есть. Следуйте за мною, и не тревожьтесь о шуме. Знаете, ведь эти рейнджеры с вашей техасской стороны Рио не всегда соблюдали границу!
   Их лошади поднимались теперь по склону, и в подтверждение опасений Шонто герильясы начали палить вслепую, на звук их голосов. Пули, свистя, запели вокруг. Но слова мальчика заинтриговали Шонто.
   — Что-что? — переспросил он.
   — Рейнджеры, — отвечал тот и рассмеялся впервые за все время, что Шонто его знал. — Много раз, преследуя апачей, они переходили границу, патрон. И тогда апачам приходилось на этой стороне «терять» их по-другому. Я знаю как, патрон. Скачите быстрее и велите лошадям прыгать, когда я скажу.
   Шонто хотелось бы поточней расспросить об этом деле с «прыганием», но герильясы были уже слишком близко. Все, что ему оставалось — это пригнуться пониже в седле да понадеяться, что предназначенная ему пуля пролетит мимо. Она и пролетела. Беглецы добрались до «прыгательного» места Чамако невредимыми. Само это место представляло собой яму, вырытую вручную столетия назад, на самой тропе, где ни один всадник, не зная, что ожидает его за крутым поворотом, внизу отвесного спуска, не мог бы вовремя заставить коня перескочить яму. Инерция животного, спускающегося по скошенному воронкой спуску, должна была сбросить его вместе со всадником в «ловушку для рейнджеров». Именно таким образом она и сработала в этот раз. Все лошади отряда Чамако, включая и вьючную с бездыханным телом Ортеги, перенеслись через яму на тропе, по-оленьи перемахнув ее, поскольку были подготовлены к тому их всадниками. Но кони герильясов, сгрудившиеся в кучу, в ярости храпя, понукаемые своими неистовыми всадниками, чуя ноздрями запах убийства, были так скучены, что не могли разглядеть и перенести хозяев через разверстую бездну. Вниз, в призывную тьму рукотворной расселины рухнула, крича и брыкаясь, первая дюжина коней и солдат. Вторая дюжина скучилась на тропе сверху, не последовав в пропасть за остальными. Но они, казалось, утратили жажду крови Эль Пресиденте и интерес к повышению лейтенанта Чиво на должность Палача из Камарго.
   Относительно самого Чиво — Шонто так и не узнал, находился ли тот в числе первых или вторых. Просто хриплый лающий голос бородатого лейтенанта смолк.
   — Бога ради, Чамако, — обратился он к индейскому мальчику, ощутив первый миг мертвой тишины, последовавшей за раздосадованными криками сверху, — что там, в этой яме апачей?
   — Тигровые зубы, — отвечал подросток. — Острия их обожжены до прочности железа, а основания вбиты в трещины матери-скалы.
   — Господи боже, — выдохнул Шонто, — яма с кольями!
   — Звериной стае — погибель звериной стаи, — оахакский¹⁶ акцент Эль Пресиденте звучал печально. — Продолжим путь, чтобы успеть на этот поезд в Толтепеке. Так много работы ждет нас в Мексике! Люди взывают ко мне, а времени так мало, так мало, чтобы им ответить!
   Шонто промолчал, понимая, что этот миг принадлежит не ему. Чамако оценил его такт.
   — Си, Пресиденте, — тихо сказал он. — Прошу вас следовать за вашим покорным слугой.
   Тут же невысокий человек в черном пришпорил коня, поравнявшись с лошадью индейского мальчика из Чихуахуа.
   — Никому ты не покорный слуга, — сказал он строго. — Помни об этом всегда. Ты — гражданин Мексики. Свободный человек, никому не подвластный, Если ты веришь в какого-либо Бога, можешь благодарить его за это. Если в человека, благодари человека.
   — Си, Пресиденте, я благодарю вас и Бога.
   — В такой последовательности, да, малыш? — след добродушного удивления промелькнул в смуглых чертах индейца. — Но ты ошибаешься насчет человека, мучачо¹⁷. Это другого Пресиденте я велю тебе поминать. Смотри, не забудь его имя, гражданин. Запечатлей его в своем уме, если ты истинный мексиканец: ему ты обязан жизнью. Авраам Линкольн…
   С этой минуты все пошло уже легче. За несколько минут до полуночи Шонто въехал в Толтепек вместе со своими подопечными. Через четверть часа «Объект № 13» прибыл к ожидающему поезду. Пар уже развели, рассвет близился и прощание было коротким. Эль Пресиденте, окруженный преданной охраной, был буквально отнят у Шонто и Чамако. Так же как и бывший Палач из Камарго. В последнюю секунду Эль Пресиденте, казалось, пытался поймать взглядом высокого американца и хрупкого индейского мальчика верхом на лошадях, при свете огней, из окна вагона. Шонто и Чамако почудилось, будто он помахал им рукой, и они помахали в ответ, каждый думая о своем. Если техасский наемный стрелок и увидел блеск слез, струившихся по смуглым щекам Чамако Диаса; он ничего не сказал об этом — ни тогда, ни потом. Каждому человеку позволено прощаться по-своему.
   Когда поезд выехал из Толтепека, и даже еще до того, как его дым потянулся следом в ночи Чихуахуа, Чарли Шонто был уверен, что заранее знает конец этой истории. Его большая рука протянулась во тьме, тронув колено спутника.
   — Пора, Чамако, — сказал он. — Нам лучше показать пятки. Отсюда до реки сорок девять миль.
   Мальчик покорно кивнул, ничего не ответив. Они повернули коней и тронули их резвой рысью.
   Пока они ехали, дубленые черты лица Шонто смягчались. Он следил за гордой осанкой тонкой фигурки, скакавшей рядом. Шонто, конечно, понял, что низкорослый индеец в плохо сидящем черном костюме был Бенито Хуарес, освободитель Мексики, Авраам Линкольн своего народа. Но эта сторона происшедшего не произвела чрезвычайного впечатления на рослого стрелка. Ибо для Чарли Шонто самым высоким индейцем, какого он видел в ту ночь, навсегда остался маленький мальчик из Чихуахуа, едва достававший ему до пояса с револьвером.
   Шонто подозревал, что история не сохранит следов о том секретном эпизоде, когда Хуарес был доставлен в вашингтонский Капитолий, Округ Колумбия. И наверняка она не сохранит никаких сведений о том, каким необычным образом легендарный Эль Индио был благополучно доставлен обратно, на родину.
   Но Чарли Шонто и «Техасской Экспресс» было хорошо известно, как это было проделано, — да и самому высокому индейцу в Толтепеке тоже!
   Подумав об этом, Чарли Шонто. как-то приободрился. И когда тени толтепекских холмов сомкнулись позади них, он распрямился, и выглядел таким же прямым в своем седле, как и Чамако Диас.
   Но, конечно, не таким высоким.