Страница:
В детскую? Возможно. Она на другом конце коридора, далеко от хора, но
придется идти к лестнице мимо воскресной школы для взрослых, а там открыта
дверь.
"Ночь ти-и-ха, свя-та-а-я ночь", - донеслось из храма, затем звук
оборвался, и Шерон услышала голос преподобной Фаррисон. Должно быть, та
опять разъясняла, как опасно впускать в церковь бездомных.
Шерон еще раз бросила взгляд на дверь каминной и пошла в комнату
воскресной школы для взрослых. Мириам расставляла на столе бумажные чашки.
Она подняла голову:
- Дозвонилась мужу?
Шерон кивнула. Мириам смотрела на нее выжидающе.
- Можно съесть печенье? - спросила Шерон, чтобы что-нибудь сказать.
- Возьми звездочку. Малыши больше любят Санта-Клаусов и рождественские
елки.
- Спасибо. - Схватив покрытую яркой желтой глазурью звездочку, Шерон
вышла и прикрыла за собой дверь.
- Не закрывай, - крикнула Мириам. - Я хочу услышать, когда кончится
репетиция.
Шерон открыла дверь наполовину (она боялась, что, если открыть меньше,
Мириам подойдет и распахнет ее настежь) и неторопливо пошла в каминную.
Хор пел последний куплет из "Ночь тиха". Осталось только "На радость
миру" и благословение. Открыта дверь или закрыта, надо увести молодых
людей сейчас. Шерон открыла дверь каминной.
Они стояли там, где она оставила их, среди складных стульев, и Шерон
точно знала, что они простояли так все время, пока ее не было.
Мужчина немного впереди женщины, так же, как на улице, около двери
церкви. Только это был не мужчина, а юноша, почти мальчик, с реденькой
бородкой, как у подростка. Женщина была еще моложе, малышка лет десяти...
Нет, очевидно, постарше: теперь, когда на них падал свет из полуоткрытой
двери воскресной школы для взрослых, стало заметно, что девочка беременна.
Шерон как-то вдруг словно еще раз увидела все: неуклюжую грузность
девочки и бородку почти мальчика; то, что они не стали садиться; то, что
именно свет из двери воскресной школы для взрослых открыл ей не замеченное
ранее. Она все еще соображала, скоро ли приедет фургон из приюта и как
провести их мимо преподобной Фаррисон, но каким-то уголком сознания
впитывала каждую мелочь, подтверждающую догадку, которая возникла, едва
она открыла им дверь.
- Что вы здесь делаете? - прошептала Шерон, и мальчик беспомощно
раскрыл ладони.
- Эркаш, - сказал он.
И все в том же уголке сознания у Шерон родился план. Она приложила
палец к губам. Жест, вероятно, был известен мальчику, потому что и он, и
девочка вдруг встревожились.
- Вам надо пойти со мной, - сказала Шерон.
Затем сознание будто отключилось. Они втроем почти бегом миновали
открытую дверь, вышли на лестницу, и Шерон даже не слышала громыхания
органа "На радость миру явился Господь", она только шептала: "Скорей.
Скорей!" - а дети не знали, как спускаться по лестнице; девочка
повернулась и стала сходить, пятясь и опираясь ладонями о верхние ступени,
мальчик помогал ей одолевать ступеньку за ступенькой, словно они
карабкались по скалам. Шерон стала торопить девочку, и та чуть не
споткнулась, но и это не привело Шерон в чувство.
Она шепнула: "Вот так!" - и пошла вниз по лестнице, держась рукой за
перила, но они не обращали на нее внимания и продолжали спускаться задом,
как дети, только начинающие ходить, и это длилось бесконечно долго; хор,
который Шерон не слышала, уже допел третий куплет, а они прошли всего
полпути, и все трое задыхались, и Шерон суетилась вокруг детей, точно это
могло заставить их поторопиться, и думала, как же ей удастся подняться с
ними по этой же лестнице, и надо позвонить в приют и отменить фургон, но
главное "Скорей, скорей" и "Как они сюда попали?". Шерон пришла в себя
только тогда, когда девочка кое-как спустилась в нижний коридор и все трое
подошли к детской; тогда она подумала: "Детская не может быть заперта,
пожалуйста, пусть она будет не заперта" - и она оказалась не заперта, и
Шерон ввела их внутрь, и закрыла дверь, и попыталась запереть ее, но замка
не было, и Шерон догадалась: "Вот почему она не была заперта" - и с тех
пор, как она открыла дверь каминной, это была первая ясная мысль.
Тяжело дыша, Шерон пристально смотрела на гостей: это они, их неумение
спускаться по лестнице только доказывало это, но Шерон не нуждалась в
доказательствах, едва лишь она увидела их, она уже знала, знала
несомненно.
У нее мелькнула мысль, уж не галлюцинация ли это; бывает ведь, что
добрым людям привидится на холодильнике лик Иисуса или Дева Мария, вся в
белом и голубом, окруженная розами. Но с их грубых коричневых одеяний
капал на ковер растаявший снег, ноги в бесполезных сандалиях покраснели от
холода, и оба - и мальчик, и девочка - были слишком напуганы.
Они выглядели совсем не так, как на картинках. Очень маленького роста,
волосы у мальчика грязные, лоснящиеся, лицо грубое, как у юного хулигана,
покрывало девочки напоминало мятое полотенце, и оно не свисало свободно, а
было обмотано вокруг шеи и завязано сзади узлом; и оба они были слишком
молоды, почти как дети, изображающие их наверху.
Испуганно озираясь, они разглядывали белую детскую кроватку,
кресло-качалку, свисающую с потолка лампу. Мальчик пошарил за поясом,
достал кожаный мешочек, протянул его Шерон.
- Как вы сюда попали? - в удивлении сказала Шерон. - Вы должны были
идти в Вифлеем.
Мальчик стал совать ей в руки мешочек, а когда Шерон не взяла его,
развязал кожаную тесемку, вытащил плохо отшлифованную монету и подал ей.
- Мне не нужна плата, - сказала Шерон, хотя говорить было глупо:
мальчик не мог понять ее. Тогда она оттолкнула монету и покачала головой.
Это, кажется, всем понятный жест. А какой жест означает приветствие? Шерон
улыбнулась и протянула руки.
- Добро пожаловать! - пробуя интонацией передать смысл слов, сказала
она. - Садитесь. Отдыхайте.
Они продолжали стоять. Шерон пододвинула кресло-качалку.
- Садитесь, пожалуйста.
Лицо Марии выражало страх, Шерон положила ладони на ручки кресла и
показала ей, как сесть. Иосиф сразу же опустился на колени, и Мария
неуклюже попыталась последовать его примеру.
- Нет, нет! - Шерон так быстро вскочила с кресла, что оно закачалось
как сумасшедшее. - Не становитесь на колени. Я никто. - Она в отчаянии
посмотрела на них. - Как вы сюда попали? Вы должны быть не здесь.
Иосиф встал.
- Эркаш, - сказал он и подошел к доске объявлений.
На доске были прикреплены цветные картинки из жизни Иисуса: Иисус
исцеляет хромого, Иисус во Храме, Иисус в Гефсиманском Саду.
Иосиф показал на картинку, изображающую Рождество Христово.
- Кумрах, - сказал Иосиф.
"Может, он узнал себя", - подумала Шерон, но он показывал на стоящего
рядом с яслями ослика.
- Эркаш, - сказал он. - Эркаш.
Это значит "осел"? Он спрашивает, куда Шерон дела осла или есть ли у
нее осел? На всех картинках, во всех вариантах этой истории Мария едет на
ослике, но Шерон подумала, что, должно быть, наше представление об этом,
так же, впрочем, как и обо всем остальном, не соответствует
действительности: у них совсем другие лица, другая одежда, а главное, они
юны и беззащитны.
- Кумрах эркаш, - сказал мальчик. - Кумрах эркаш. Ботт лом?
- Не знаю, - сказала Шерон. - Я не знаю, где Вифлеем.
"И что с вами делать?" - подумала она. Ее первым побуждением было
спрятать их в детской до окончания репетиции, до того, как все уйдут
домой. Она не допустит, чтобы преподобная Фаррисон их обнаружила.
Конечно, как только преподобная Фаррисон поймет, кто они, она... что
она сделает? Упадет на колени? Или вызовет фургон из ночлежки? "Уже вторая
пара за сегодняшний вечер", - закрыв дверь, сказала преподобная Фаррисон.
Шерон вдруг пришло в голову, что, возможно, преподобная Фаррисон выставила
именно их, и они, испуганные и растерянные, побродили вокруг автостоянки,
а потом опять постучали.
Шерон не позволит, чтобы преподобная Фаррисон их обнаружила, но той
вроде и незачем спускаться в детскую. Все дети наверху, и угощение
приготовлено в помещении воскресной школы для взрослых. Но что, если она
перед тем, как запереть церковь, проверяет все комнаты?
"Я возьму их домой", - решила Шерон. Там они будут в безопасности. Если
только удастся подняться по лестнице и покинуть автостоянку до конца
репетиции.
"Мы спускались сюда, и никто нас не видел", - подумала Шерон. Но даже
если получится, а это большой вопрос, и они не умрут от страха, когда
машина тронется с места и Шерон пристегнет ремни безопасности, дома будет
не лучше, чем в приюте.
Они заблудились из-за какого-то сбоя во времени и пространстве и
оказались возле церкви. Обратный путь, если он есть, а он наверняка есть,
ведь завтра вечером они должны прийти в Вифлеем, начинается отсюда.
Внезапно Шерон осенило, что, возможно, их не следовало впускать, так
как путь назад начинается у северного входа. "Но я не могла их не
впустить, - возразила она сама себе, - идет снег, а они почти босые".
А вдруг, если бы она их не впустила, они сошли бы с крыльца и вернулись
в свое время? Может, это еще осуществимо?
Шерон сказала:
- Подождите здесь, - и подняла руку, поясняя жестом свои слова, затем
вышла из детской в коридор и плотно прикрыла дверь.
Хор все еще пел "На радость миру". Очевидно, у них опять был перерыв.
Шерон бесшумно взбежала по лестнице и пронеслась мимо воскресной школы для
взрослых. Дверь была полуоткрыта, на столе стояли тарелки с печеньем.
Шерон открыла северный вход, секунду помешкала, будто ожидая увидеть песок
и верблюдов, и выглянула наружу. Дождь со снегом все еще шел, на машины
уже нанесло снега на несколько сантиметров.
Шерон поискала, чем бы подпереть дверь, чтобы она не захлопнулась,
пододвинула к ней кадку с пальмой и вышла на крыльцо. Было скользко, и
Шерон пришлось держаться за стену, чтобы не оступиться. Она медленно
подошла к краю крыльца и стала всматриваться в падающую крупу, с трепетом
надеясь увидеть что-то необычное, но что? Может быть, что дождь со снегом
прекратился, или что где-то тьма сгустилась еще больше, или, наоборот,
вдруг стала не так черна? Вдруг где-нибудь вспыхнет огонек?
Но ничего не было видно, и Шерон так же осторожно, как Мария и Иосиф
сходили с лестницы, спустилась с крыльца и обошла вокруг стоянки.
Нет. Если путь назад и пролегает здесь, он откроется не сейчас, а
достаточно постоять на этом месте еще немного, и она просто замерзнет.
Вернувшись в церковь, Шерон встала у порога, глядя на дверь, пытаясь
сообразить, что делать. "Мне необходима помощь", - думала она, сжимая
холодные руки. Надо кому-нибудь рассказать. Она пошла по коридору в храм.
Орган умолк.
- Мария и Иосиф, мне нужно с вами поговорить, - услышала Шерон голос
Розы. - Пастухи, оставьте посохи на скамье. Остальные могут идти в комнату
воскресной школы для взрослых, там приготовлено угощение. Хор, не уходите.
Придется повторить некоторые отрывки.
Послышался стук палок и страшный топот. Пастухи едва не сбили Шерон с
ног. Один из волхвов запутался в своем одеянии и чуть не упал, двое
ангелов в суматохе потеряли парчовые венчики.
Наконец Шерон пробилась сквозь эту толпу. Роза в боковом проходе
показывала Марии и Иосифу, как надо идти, хор собирал ноты. Ди нигде не
было.
Вирджиния спустилась в центральный проход, на ходу снимая балахон.
Шерон подошла к ней:
- Ты не знаешь, где Ди?
- Ушла домой. - Вирджиния протянула Шерон папку с нотами. - Ты оставила
папку на стуле. У Ди совсем сел голос, и я ей сказала: "Это глупо. Иди
домой и ложись".
- Вирджиния... - начала было Шерон.
- Ты можешь взять мой балахон? - спросила Вирджиния. - Мне нужно через
десять минут быть на ярмарке.
Шерон рассеянно кивнула. Вирджиния бросила балахон ей в руки и
поспешила к выходу. Шерон стала оглядывать хор, думая, кому еще она может
довериться.
Роза отпустила Марию и Иосифа, которые тут же убежали, и повернулась к
центральному проходу.
- Репетиция завтра вечером в 6:15, - сказала она. - В это время вы
должны быть здесь уже в балахонах, потому что в 6:40 у меня занятия с
духовым квартетом. Вопросы есть?
"Есть, - оглядываясь вокруг, мысленно ответила Шерон. - Кто мне
поможет?"
- Какой гимн мы поем? - поинтересовался тенор.
- "Adeste fideles", - сказала Роза. - Перед уходом давайте построимся,
чтобы каждый видел, кто его партнер.
Преподобный Уолл сидел на задней скамье и просматривал заметки к своей
проповеди. Шерон нерешительно прошла вдоль скамьи и подсела к нему.
- Преподобный Уолл! - Она запнулась, не зная, как начать. - Вы не
скажете, что значит слово "эркаш"? Мне кажется, это по-древнееврейски.
Оторвавшись от заметок, он пристально посмотрел на Шерон:
- По-арамейски. Это значит "потеряться".
Они потерялись. Вот что пытался сказать мальчик и у двери, и в
каминной, и внизу. "Мы потерялись".
- "Заблудиться", - продолжал преподобный Уолл. - "Попасть не туда".
"Попасть не туда", хорошенькое "не туда". Проскочить две тысячи лет,
океан и еще невесть сколько миль по суше.
- Когда Мария и Иосиф направились из Назарета в Вифлеем, как они шли? -
спросила Шерон, надеясь, что он скажет: "Почему вы задаете все эти
вопросы?" - и тогда она откроет ему, но он сказал:
- А! Вы не слушали мою проповедь. Мы ничего не знаем об этом
путешествии, кроме того, что они пришли в Вифлеем.
"Но такими темпами, как сегодня, они не придут", - подумала Шерон.
- Сдайте листы с гимном, - говорила тем временем Роза. - У меня всего
тридцать экземпляров, и я боюсь, что завтра вечером не хватит.
Шерон подняла голову. Хор начал расходиться.
- Во время этого путешествия они могли где-нибудь потеряться? -
торопливо спросила Шерон.
- "Эркаш" также означает "спрятанный", "скрытый от глаз", - ответил
преподобный Уолл. - Арамейский очень похож на древнееврейский. В
древнееврейском это слово...
- Преподобный Уолл! - В центральном проходе появилась преподобная
Фаррисон. - Мне нужно поговорить с вами о благословении.
- А! Вы хотите, чтобы я дал его сейчас? - Преподобный Уолл поднялся, не
выпуская из рук свои бумажки.
Шерон поспешно схватила папку с нотами и побежала вниз вслед за хором.
Хористам незачем было идти в детскую, но Шерон остановилась в коридоре
и начала перебирать ноты в папке, словно желая привести их в порядок. При
этом она судорожно размышляла, что же ей предпринять.
Может, если все отправятся в комнату хора, она прошмыгнет в детскую или
в одну из комнат воскресной школы и спрячется там до тех пор, пока все не
уйдут. Но, возможно, преподобная Фаррисон перед уходом проверяет все
комнаты. А возможно, и того хуже, запирает их.
Шерон могла бы сказать, что ей надо посидеть подольше и переписать
гимн, но она сомневалась, доверит ли ей преподобная Фаррисон ключи от
церкви, а Шерон не хотела привлекать к себе внимания, не хотела, чтобы
преподобная Фаррисон подумала: "А где Шерон Энглерт? Я не видела, как она
ушла". Пожалуй, можно спрятаться за алтарем или в цветочной, но это значит
оставить детскую без присмотра.
Нужно решать. Толпа редела, хористы отдавали Розе ноты и надевали
пальто. Нужно что-то делать. В любую минуту преподобная Фаррисон может
спуститься по лестнице и проверить детскую. Шерон все стояла, машинально
перебирая ноты, пока не увидела сходящую по лестнице преподобную Фаррисон
со связкой ключей.
Подобно Иосифу, Шерон, будто защищаясь, отступила назад, но преподобная
Фаррисон даже не заметила ее, она подошла к Розе и спросила:
- Вы можете вместо меня запереть двери? Мне надо в 9:30 быть в
лютеранской церкви и собрать пожертвования "Для малых сих".
- Я собиралась позаниматься с духовым квартетом... - недовольно сказала
Роза.
"Не дайте Розе увильнуть", - подумала Шерон.
- Убедитесь, что заперты все двери, особенно в зал общины, - подавая
Розе ключи, сказала преподобная Фаррисон.
- У меня есть свои, - сказала Роза. - Но...
- И проверьте автостоянку. Вокруг нее околачивались какие-то бездомные.
Спасибо.
Преподобная Фаррисон побежала наверх, а Шерон тут же подошла к Розе.
- Роза, - окликнула она.
Та протянула руку, собираясь взять ноты.
Шерон, порывшись в папке, подала их Розе.
- А можно... - Шерон старалась говорить как можно небрежнее. - Мне бы
нужно остаться и порепетировать. Я была бы рада запереть двери. Я могу
завезти вам домой ключи завтра утром.
- Ты не представляешь, как ты меня выручила, - обрадовалась Роза. Она
отдала Шерон пачку нот и достала из кошелька ключи. - Вот ключ от входной
двери, от северного входа, от восточного входа, от зала общины. - Роза
говорила так быстро, что Шерон не успевала разглядеть, какой ключ от какой
двери, но это уже не имело значения. Только бы все разошлись, а потом она
разберется.
- Этот от комнаты хора, - закончила Роза и отдала ключи Шерон. - Я тебе
очень благодарна. Духовой квартет не мог прийти на репетицию, у них
сегодня концерт, а мне на самом деле нужно порепетировать с ними входную
песнь. У них что-то не ладится.
"У меня тоже", - подумала Шерон.
Роза накинула пальто.
- А потом еще надо зайти к Мириам Берг, забрать младенца Иисуса. - Она
наполовину натянула рукав, но вдруг остановилась. - Может, ты хочешь,
чтобы я осталась и позанималась с тобой?
- Нет! - испугалась Шерон. - Нет, я сама. Я просто несколько раз пропою
все от начала до конца.
- Хорошо. Замечательно. Еще раз спасибо. - Роза похлопала себя по
карманам, потом взяла у Шерон связку ключей и сняла с нее ключ от машины.
- Ты не представляешь, как ты меня выручила, правда. - Роза быстро
побежала вверх по лестнице.
Появились, натягивая перчатки, две контральто.
- Знаешь, что мне предстоит дома? - спросила Джулия. - Установить елку.
Они подали свои ноты Шерон.
- Терпеть не могу Рождество, - сказала Карен. - Когда праздник
кончится, я буду как выжатый лимон.
Продолжая разговаривать, они тоже поспешили наверх, а Шерон отправилась
в комнату хора, чтобы убедиться, что там никого нет. Бросила ноты и
балахон Вирджинии на кресло, сняла свой балахон и поднялась по лестнице.
Мириам выходила из двери воскресной школы для взрослых с кувшином
шипучки в руках.
- Скорей, Элизабет, - крикнула она. - Нам нужно до закрытия успеть в
магазин. Она ухитрилась совершенно испортить свой венчик, - обратилась
Мириам к Шерон, - придется купить еще кусок парчи. Элизабет, все уже ушли.
Элизабет сдвинулась с места, в руке она держала печенье в форме
рождественской елки. Она остановилась на полпути, слизывая глазурь.
- Элизабет, - снова позвала Мириам. - Скорей.
Шерон открыла им входную дверь, и Мириам вышла, нагнув голову, стараясь
спрятать ее от снега. Элизабет плелась за ней, глядя вверх на густо
падающий снег.
Мириам помахала рукой.
- До завтра.
- Да, да, я буду здесь, - сказала Шерон и закрыла дверь.
"Я все еще буду здесь", - подумала она. А что, если они тоже? Что
тогда? Рождественского представления не будет и вообще ничего не будет? Ни
печенья, ни беготни по магазинам, ни "Барби на школьном балу"? Ни церкви?
Шерон смотрела сквозь витражное стекло, пока не увидела, как лилово
вспыхнули задние фары и автомобиль с Мириам и Элизабет выехал со стоянки,
тогда, перепробовав один за другим несколько ключей, она нашла нужный и
заперла дверь.
Быстро заглянув в храм и в ванные и убедившись, что там никого нет,
Шерон побежала вниз по лестнице в детскую, чтобы удостовериться, что Мария
и Иосиф еще там, что они не исчезли.
Они были там. Они сидели на полу рядом с креслом-качалкой и ели что-то
похожее на сушеные финики, разложенные на тряпице. Как только Шерон
просунула голову в дверь, Иосиф сделал движение, чтобы подняться, но Шерон
сделала ему знак сесть снова.
- Оставайтесь здесь, - мягко сказала она и сообразила, что
разговаривать шепотом нет необходимости. - Я вернусь через несколько
минут. Только запру двери.
Плотно закрыв дверь, она снова пошла наверх. Ей как-то не приходило в
голову, что Мария с Иосифом могут проголодаться, и она понятия не имела, к
какой пище они привыкли: может, они едят мацу? Или баранину? Ни того, ни
другого на кухне нет, но на прошлой неделе у дьяконов был
предрождественский ужин. Если повезет, в холодильнике, может, найдется
красный перец. Или даже лучше - сухое печенье.
Кухня была заперта. Шерон забыла, что Мириам говорила ей об этом, но
должен же один из ключей быть от этой двери. Дверь не поддавалась. Дважды
перепробовав все ключи, она вспомнила, что это ключи Розы, а не
преподобной Фаррисон. Тогда Шерон отправилась в зал общины и зажгла свет.
Здесь были тонны еды, рядом с одеялами и игрушками на столе высились целые
горы консервных банок. Не случайно преподобная Фаррисон говорила именно о
консервах.
Шипучку Мириам унесла домой, но печенье она, кажется, не взяла. "Может,
дети не все съели". Шерон пошла в комнату воскресной школы для взрослых.
На бумажной тарелке лежали только желтые звездочки. Мириам была права:
детям больше нравятся рождественские елки и Санта-Клаусы. На столе стояли
еще бумажные чашки. Шерон взяла тарелку с остатками печенья и чашки и
пошла вниз.
- Я принесла вам поесть, - сказала она и поставила тарелку на пол между
Марией и Иосифом.
Они не сводили с Шерон встревоженных глаз, Иосиф медленно поднимался на
ноги.
- Это еда, - поднимая руку ко рту и делая вид, что жует, сказала Шерон.
- Печенье.
Иосиф потянул Марию за руку, стараясь помочь ей встать, и они оба в
ужасе уставились на джинсы и свитер Шерон. Шерон вдруг поняла, что они,
наверное, не узнали ее без балахона. Хуже того, мантия хоть немного
напоминала их одежду, а такой костюм, конечно, напутал их.
- Я принесу вам попить, - поспешно сказала Шерон, показывая на бумажные
чашки, и вышла.
Сначала она побежала вниз, в комнату хора. Ее балахон валялся на ручке
кресла, там, где она его бросила, рядом с балахоном Вирджинии и нотами.
Шерон надела балахон, наполнила бумажные чашки водой из питьевого
фонтанчика и понесла их в детскую.
Мария и Иосиф стояли, однако, увидев Шерон в балахоне, они опять сели.
Шерон протянула Марии бумажную чашку, но та только со страхом посмотрела
на этот сосуд. Тогда Шерон подала чашку Иосифу. Он так крепко схватил ее,
что чашка смялась, и вода брызнула на ковер.
- Ничего, это не важно, - мысленно обзывая себя идиоткой, сказала
Шерон. - Я принесу вам настоящую чашку.
Она бросилась наверх, пытаясь вспомнить, где можно найти чашку.
Кофейные чашки - в кухне, стаканы тоже, в зале общины и в воскресной школе
для взрослых Шерон посуды не видела.
Внезапно она улыбнулась:
- Я принесу вам настоящую чашу. - Она пошла в комнату воскресной школы
для взрослых и взяла из витрины серебряный потир общины.
Еще там были серебряные тарелки. Шерон пожалела, что не догадалась
сделать это раньше.
Она заскочила в зал общины, взяла одеяло и понесла все это вниз.
Наполнив потир водой, она пошла в детскую и подала потир Марии. На этот
раз Мария без колебаний взяла чашу и сделала несколько больших глотков.
Шерон протянула Иосифу одеяло.
- Я оставлю вас одних, чтобы вы поели и отдохнули, - сказала Шерон и,
прикрыв дверь, вышла в коридор.
Сама она направилась в комнату хора, повесила балахон Вирджинии,
сложила ноты аккуратной стопкой на столе. Затем прошла в каминную, убрала
с прохода складные стулья и прислонила их к стене. Проверила восточный
выход и зал общины. Обе двери были заперты.
Шерон уже выключила свет, но вспомнила, что надо позвонить в приют, и
опять зажгла лампы. Прошел час. Вероятно, они приезжали и никого не нашли,
но на всякий случай лучше позвонить: вдруг фургон запаздывает?
Занято. Шерон дважды набрала номер, потом позвонила домой. В гостях
были родители Билла.
- Я вернусь поздно, - сказала Шерон. - Репетиция задерживается. - И
повесила трубку, мысленно подсчитывая, сколько раз за сегодняшний вечер ей
пришлось врать.
Ну что ж, если здесь все так делают? Иосиф делает вид, что младенец
его, волхвы возвращаются другим путем, чтобы не предать Ироду
божественного младенца, Святое Семейство прячется, а потом бежит в Египет,
и хозяин гостиницы посылает солдат Ирода по ложному следу.
А сейчас опять игра в прятки. Шерон вернулась вниз, легко, стараясь не
спугнуть Марию и Иосифа, приоткрыла дверь и стала наблюдать.
Они съели печенье. На пустой бумажной тарелке не осталось ни крошки.
Мария лежала, как ребенок, свернувшись калачиком, а Иосиф сидел спиной к
креслу и охранял ее.
"Бедные дети", - прижимаясь щекой к двери, подумала Шерон. Бедные дети.
Такие юные и так далеко от дома. Шерон стало интересно, о чем они думают.
Может, считают, что забрели в какое-то странное царство и попали во
дворец? "Дальше будет еще более странно, - подумала Шерон, - пастухи,
ангелы, волхвы, которые пришли с Востока и принесли шкатулки с
драгоценностями и флаконы с благовониями". А потом Кана. И Иерусалим. И
Голгофа.
А пока они нашли место для ночлега, крышу над головой, и немного еды, и
несколько минут покоя. "Тих и сладок твой сон". Шерон долго стояла,
прижавшись щекой к дверному косяку, и смотрела, как спит Мария и как
старается бодрствовать Иосиф.
Однако голова его стала клониться; пытаясь стряхнуть сон, он вскинул
голову и увидел Шерон. Тут же осторожно встал, стараясь не потревожить
Марию, и подошел к Шерон. На его лице было написано беспокойство.
- Эркаш кумрах, - повторил он. - Ботт лом?
- Я поищу дорогу, - ответила Шерон.
Она поднялась по лестнице, снова включила свет и пошла в зал общины. У
северного входа путь назад не начинается, но, возможно, раньше они стучали
в какую-нибудь другую дверь, а потом, когда никто не открыл, обошли
здание. Вход в зал общины - на северо-западе. Пробуя один ключ за другим,
Шерон отперла дверь и выглянула на улицу. Дождь со снегом хлестал все
сильнее. Снег уже засыпал следы шин на автостоянке.
придется идти к лестнице мимо воскресной школы для взрослых, а там открыта
дверь.
"Ночь ти-и-ха, свя-та-а-я ночь", - донеслось из храма, затем звук
оборвался, и Шерон услышала голос преподобной Фаррисон. Должно быть, та
опять разъясняла, как опасно впускать в церковь бездомных.
Шерон еще раз бросила взгляд на дверь каминной и пошла в комнату
воскресной школы для взрослых. Мириам расставляла на столе бумажные чашки.
Она подняла голову:
- Дозвонилась мужу?
Шерон кивнула. Мириам смотрела на нее выжидающе.
- Можно съесть печенье? - спросила Шерон, чтобы что-нибудь сказать.
- Возьми звездочку. Малыши больше любят Санта-Клаусов и рождественские
елки.
- Спасибо. - Схватив покрытую яркой желтой глазурью звездочку, Шерон
вышла и прикрыла за собой дверь.
- Не закрывай, - крикнула Мириам. - Я хочу услышать, когда кончится
репетиция.
Шерон открыла дверь наполовину (она боялась, что, если открыть меньше,
Мириам подойдет и распахнет ее настежь) и неторопливо пошла в каминную.
Хор пел последний куплет из "Ночь тиха". Осталось только "На радость
миру" и благословение. Открыта дверь или закрыта, надо увести молодых
людей сейчас. Шерон открыла дверь каминной.
Они стояли там, где она оставила их, среди складных стульев, и Шерон
точно знала, что они простояли так все время, пока ее не было.
Мужчина немного впереди женщины, так же, как на улице, около двери
церкви. Только это был не мужчина, а юноша, почти мальчик, с реденькой
бородкой, как у подростка. Женщина была еще моложе, малышка лет десяти...
Нет, очевидно, постарше: теперь, когда на них падал свет из полуоткрытой
двери воскресной школы для взрослых, стало заметно, что девочка беременна.
Шерон как-то вдруг словно еще раз увидела все: неуклюжую грузность
девочки и бородку почти мальчика; то, что они не стали садиться; то, что
именно свет из двери воскресной школы для взрослых открыл ей не замеченное
ранее. Она все еще соображала, скоро ли приедет фургон из приюта и как
провести их мимо преподобной Фаррисон, но каким-то уголком сознания
впитывала каждую мелочь, подтверждающую догадку, которая возникла, едва
она открыла им дверь.
- Что вы здесь делаете? - прошептала Шерон, и мальчик беспомощно
раскрыл ладони.
- Эркаш, - сказал он.
И все в том же уголке сознания у Шерон родился план. Она приложила
палец к губам. Жест, вероятно, был известен мальчику, потому что и он, и
девочка вдруг встревожились.
- Вам надо пойти со мной, - сказала Шерон.
Затем сознание будто отключилось. Они втроем почти бегом миновали
открытую дверь, вышли на лестницу, и Шерон даже не слышала громыхания
органа "На радость миру явился Господь", она только шептала: "Скорей.
Скорей!" - а дети не знали, как спускаться по лестнице; девочка
повернулась и стала сходить, пятясь и опираясь ладонями о верхние ступени,
мальчик помогал ей одолевать ступеньку за ступенькой, словно они
карабкались по скалам. Шерон стала торопить девочку, и та чуть не
споткнулась, но и это не привело Шерон в чувство.
Она шепнула: "Вот так!" - и пошла вниз по лестнице, держась рукой за
перила, но они не обращали на нее внимания и продолжали спускаться задом,
как дети, только начинающие ходить, и это длилось бесконечно долго; хор,
который Шерон не слышала, уже допел третий куплет, а они прошли всего
полпути, и все трое задыхались, и Шерон суетилась вокруг детей, точно это
могло заставить их поторопиться, и думала, как же ей удастся подняться с
ними по этой же лестнице, и надо позвонить в приют и отменить фургон, но
главное "Скорей, скорей" и "Как они сюда попали?". Шерон пришла в себя
только тогда, когда девочка кое-как спустилась в нижний коридор и все трое
подошли к детской; тогда она подумала: "Детская не может быть заперта,
пожалуйста, пусть она будет не заперта" - и она оказалась не заперта, и
Шерон ввела их внутрь, и закрыла дверь, и попыталась запереть ее, но замка
не было, и Шерон догадалась: "Вот почему она не была заперта" - и с тех
пор, как она открыла дверь каминной, это была первая ясная мысль.
Тяжело дыша, Шерон пристально смотрела на гостей: это они, их неумение
спускаться по лестнице только доказывало это, но Шерон не нуждалась в
доказательствах, едва лишь она увидела их, она уже знала, знала
несомненно.
У нее мелькнула мысль, уж не галлюцинация ли это; бывает ведь, что
добрым людям привидится на холодильнике лик Иисуса или Дева Мария, вся в
белом и голубом, окруженная розами. Но с их грубых коричневых одеяний
капал на ковер растаявший снег, ноги в бесполезных сандалиях покраснели от
холода, и оба - и мальчик, и девочка - были слишком напуганы.
Они выглядели совсем не так, как на картинках. Очень маленького роста,
волосы у мальчика грязные, лоснящиеся, лицо грубое, как у юного хулигана,
покрывало девочки напоминало мятое полотенце, и оно не свисало свободно, а
было обмотано вокруг шеи и завязано сзади узлом; и оба они были слишком
молоды, почти как дети, изображающие их наверху.
Испуганно озираясь, они разглядывали белую детскую кроватку,
кресло-качалку, свисающую с потолка лампу. Мальчик пошарил за поясом,
достал кожаный мешочек, протянул его Шерон.
- Как вы сюда попали? - в удивлении сказала Шерон. - Вы должны были
идти в Вифлеем.
Мальчик стал совать ей в руки мешочек, а когда Шерон не взяла его,
развязал кожаную тесемку, вытащил плохо отшлифованную монету и подал ей.
- Мне не нужна плата, - сказала Шерон, хотя говорить было глупо:
мальчик не мог понять ее. Тогда она оттолкнула монету и покачала головой.
Это, кажется, всем понятный жест. А какой жест означает приветствие? Шерон
улыбнулась и протянула руки.
- Добро пожаловать! - пробуя интонацией передать смысл слов, сказала
она. - Садитесь. Отдыхайте.
Они продолжали стоять. Шерон пододвинула кресло-качалку.
- Садитесь, пожалуйста.
Лицо Марии выражало страх, Шерон положила ладони на ручки кресла и
показала ей, как сесть. Иосиф сразу же опустился на колени, и Мария
неуклюже попыталась последовать его примеру.
- Нет, нет! - Шерон так быстро вскочила с кресла, что оно закачалось
как сумасшедшее. - Не становитесь на колени. Я никто. - Она в отчаянии
посмотрела на них. - Как вы сюда попали? Вы должны быть не здесь.
Иосиф встал.
- Эркаш, - сказал он и подошел к доске объявлений.
На доске были прикреплены цветные картинки из жизни Иисуса: Иисус
исцеляет хромого, Иисус во Храме, Иисус в Гефсиманском Саду.
Иосиф показал на картинку, изображающую Рождество Христово.
- Кумрах, - сказал Иосиф.
"Может, он узнал себя", - подумала Шерон, но он показывал на стоящего
рядом с яслями ослика.
- Эркаш, - сказал он. - Эркаш.
Это значит "осел"? Он спрашивает, куда Шерон дела осла или есть ли у
нее осел? На всех картинках, во всех вариантах этой истории Мария едет на
ослике, но Шерон подумала, что, должно быть, наше представление об этом,
так же, впрочем, как и обо всем остальном, не соответствует
действительности: у них совсем другие лица, другая одежда, а главное, они
юны и беззащитны.
- Кумрах эркаш, - сказал мальчик. - Кумрах эркаш. Ботт лом?
- Не знаю, - сказала Шерон. - Я не знаю, где Вифлеем.
"И что с вами делать?" - подумала она. Ее первым побуждением было
спрятать их в детской до окончания репетиции, до того, как все уйдут
домой. Она не допустит, чтобы преподобная Фаррисон их обнаружила.
Конечно, как только преподобная Фаррисон поймет, кто они, она... что
она сделает? Упадет на колени? Или вызовет фургон из ночлежки? "Уже вторая
пара за сегодняшний вечер", - закрыв дверь, сказала преподобная Фаррисон.
Шерон вдруг пришло в голову, что, возможно, преподобная Фаррисон выставила
именно их, и они, испуганные и растерянные, побродили вокруг автостоянки,
а потом опять постучали.
Шерон не позволит, чтобы преподобная Фаррисон их обнаружила, но той
вроде и незачем спускаться в детскую. Все дети наверху, и угощение
приготовлено в помещении воскресной школы для взрослых. Но что, если она
перед тем, как запереть церковь, проверяет все комнаты?
"Я возьму их домой", - решила Шерон. Там они будут в безопасности. Если
только удастся подняться по лестнице и покинуть автостоянку до конца
репетиции.
"Мы спускались сюда, и никто нас не видел", - подумала Шерон. Но даже
если получится, а это большой вопрос, и они не умрут от страха, когда
машина тронется с места и Шерон пристегнет ремни безопасности, дома будет
не лучше, чем в приюте.
Они заблудились из-за какого-то сбоя во времени и пространстве и
оказались возле церкви. Обратный путь, если он есть, а он наверняка есть,
ведь завтра вечером они должны прийти в Вифлеем, начинается отсюда.
Внезапно Шерон осенило, что, возможно, их не следовало впускать, так
как путь назад начинается у северного входа. "Но я не могла их не
впустить, - возразила она сама себе, - идет снег, а они почти босые".
А вдруг, если бы она их не впустила, они сошли бы с крыльца и вернулись
в свое время? Может, это еще осуществимо?
Шерон сказала:
- Подождите здесь, - и подняла руку, поясняя жестом свои слова, затем
вышла из детской в коридор и плотно прикрыла дверь.
Хор все еще пел "На радость миру". Очевидно, у них опять был перерыв.
Шерон бесшумно взбежала по лестнице и пронеслась мимо воскресной школы для
взрослых. Дверь была полуоткрыта, на столе стояли тарелки с печеньем.
Шерон открыла северный вход, секунду помешкала, будто ожидая увидеть песок
и верблюдов, и выглянула наружу. Дождь со снегом все еще шел, на машины
уже нанесло снега на несколько сантиметров.
Шерон поискала, чем бы подпереть дверь, чтобы она не захлопнулась,
пододвинула к ней кадку с пальмой и вышла на крыльцо. Было скользко, и
Шерон пришлось держаться за стену, чтобы не оступиться. Она медленно
подошла к краю крыльца и стала всматриваться в падающую крупу, с трепетом
надеясь увидеть что-то необычное, но что? Может быть, что дождь со снегом
прекратился, или что где-то тьма сгустилась еще больше, или, наоборот,
вдруг стала не так черна? Вдруг где-нибудь вспыхнет огонек?
Но ничего не было видно, и Шерон так же осторожно, как Мария и Иосиф
сходили с лестницы, спустилась с крыльца и обошла вокруг стоянки.
Нет. Если путь назад и пролегает здесь, он откроется не сейчас, а
достаточно постоять на этом месте еще немного, и она просто замерзнет.
Вернувшись в церковь, Шерон встала у порога, глядя на дверь, пытаясь
сообразить, что делать. "Мне необходима помощь", - думала она, сжимая
холодные руки. Надо кому-нибудь рассказать. Она пошла по коридору в храм.
Орган умолк.
- Мария и Иосиф, мне нужно с вами поговорить, - услышала Шерон голос
Розы. - Пастухи, оставьте посохи на скамье. Остальные могут идти в комнату
воскресной школы для взрослых, там приготовлено угощение. Хор, не уходите.
Придется повторить некоторые отрывки.
Послышался стук палок и страшный топот. Пастухи едва не сбили Шерон с
ног. Один из волхвов запутался в своем одеянии и чуть не упал, двое
ангелов в суматохе потеряли парчовые венчики.
Наконец Шерон пробилась сквозь эту толпу. Роза в боковом проходе
показывала Марии и Иосифу, как надо идти, хор собирал ноты. Ди нигде не
было.
Вирджиния спустилась в центральный проход, на ходу снимая балахон.
Шерон подошла к ней:
- Ты не знаешь, где Ди?
- Ушла домой. - Вирджиния протянула Шерон папку с нотами. - Ты оставила
папку на стуле. У Ди совсем сел голос, и я ей сказала: "Это глупо. Иди
домой и ложись".
- Вирджиния... - начала было Шерон.
- Ты можешь взять мой балахон? - спросила Вирджиния. - Мне нужно через
десять минут быть на ярмарке.
Шерон рассеянно кивнула. Вирджиния бросила балахон ей в руки и
поспешила к выходу. Шерон стала оглядывать хор, думая, кому еще она может
довериться.
Роза отпустила Марию и Иосифа, которые тут же убежали, и повернулась к
центральному проходу.
- Репетиция завтра вечером в 6:15, - сказала она. - В это время вы
должны быть здесь уже в балахонах, потому что в 6:40 у меня занятия с
духовым квартетом. Вопросы есть?
"Есть, - оглядываясь вокруг, мысленно ответила Шерон. - Кто мне
поможет?"
- Какой гимн мы поем? - поинтересовался тенор.
- "Adeste fideles", - сказала Роза. - Перед уходом давайте построимся,
чтобы каждый видел, кто его партнер.
Преподобный Уолл сидел на задней скамье и просматривал заметки к своей
проповеди. Шерон нерешительно прошла вдоль скамьи и подсела к нему.
- Преподобный Уолл! - Она запнулась, не зная, как начать. - Вы не
скажете, что значит слово "эркаш"? Мне кажется, это по-древнееврейски.
Оторвавшись от заметок, он пристально посмотрел на Шерон:
- По-арамейски. Это значит "потеряться".
Они потерялись. Вот что пытался сказать мальчик и у двери, и в
каминной, и внизу. "Мы потерялись".
- "Заблудиться", - продолжал преподобный Уолл. - "Попасть не туда".
"Попасть не туда", хорошенькое "не туда". Проскочить две тысячи лет,
океан и еще невесть сколько миль по суше.
- Когда Мария и Иосиф направились из Назарета в Вифлеем, как они шли? -
спросила Шерон, надеясь, что он скажет: "Почему вы задаете все эти
вопросы?" - и тогда она откроет ему, но он сказал:
- А! Вы не слушали мою проповедь. Мы ничего не знаем об этом
путешествии, кроме того, что они пришли в Вифлеем.
"Но такими темпами, как сегодня, они не придут", - подумала Шерон.
- Сдайте листы с гимном, - говорила тем временем Роза. - У меня всего
тридцать экземпляров, и я боюсь, что завтра вечером не хватит.
Шерон подняла голову. Хор начал расходиться.
- Во время этого путешествия они могли где-нибудь потеряться? -
торопливо спросила Шерон.
- "Эркаш" также означает "спрятанный", "скрытый от глаз", - ответил
преподобный Уолл. - Арамейский очень похож на древнееврейский. В
древнееврейском это слово...
- Преподобный Уолл! - В центральном проходе появилась преподобная
Фаррисон. - Мне нужно поговорить с вами о благословении.
- А! Вы хотите, чтобы я дал его сейчас? - Преподобный Уолл поднялся, не
выпуская из рук свои бумажки.
Шерон поспешно схватила папку с нотами и побежала вниз вслед за хором.
Хористам незачем было идти в детскую, но Шерон остановилась в коридоре
и начала перебирать ноты в папке, словно желая привести их в порядок. При
этом она судорожно размышляла, что же ей предпринять.
Может, если все отправятся в комнату хора, она прошмыгнет в детскую или
в одну из комнат воскресной школы и спрячется там до тех пор, пока все не
уйдут. Но, возможно, преподобная Фаррисон перед уходом проверяет все
комнаты. А возможно, и того хуже, запирает их.
Шерон могла бы сказать, что ей надо посидеть подольше и переписать
гимн, но она сомневалась, доверит ли ей преподобная Фаррисон ключи от
церкви, а Шерон не хотела привлекать к себе внимания, не хотела, чтобы
преподобная Фаррисон подумала: "А где Шерон Энглерт? Я не видела, как она
ушла". Пожалуй, можно спрятаться за алтарем или в цветочной, но это значит
оставить детскую без присмотра.
Нужно решать. Толпа редела, хористы отдавали Розе ноты и надевали
пальто. Нужно что-то делать. В любую минуту преподобная Фаррисон может
спуститься по лестнице и проверить детскую. Шерон все стояла, машинально
перебирая ноты, пока не увидела сходящую по лестнице преподобную Фаррисон
со связкой ключей.
Подобно Иосифу, Шерон, будто защищаясь, отступила назад, но преподобная
Фаррисон даже не заметила ее, она подошла к Розе и спросила:
- Вы можете вместо меня запереть двери? Мне надо в 9:30 быть в
лютеранской церкви и собрать пожертвования "Для малых сих".
- Я собиралась позаниматься с духовым квартетом... - недовольно сказала
Роза.
"Не дайте Розе увильнуть", - подумала Шерон.
- Убедитесь, что заперты все двери, особенно в зал общины, - подавая
Розе ключи, сказала преподобная Фаррисон.
- У меня есть свои, - сказала Роза. - Но...
- И проверьте автостоянку. Вокруг нее околачивались какие-то бездомные.
Спасибо.
Преподобная Фаррисон побежала наверх, а Шерон тут же подошла к Розе.
- Роза, - окликнула она.
Та протянула руку, собираясь взять ноты.
Шерон, порывшись в папке, подала их Розе.
- А можно... - Шерон старалась говорить как можно небрежнее. - Мне бы
нужно остаться и порепетировать. Я была бы рада запереть двери. Я могу
завезти вам домой ключи завтра утром.
- Ты не представляешь, как ты меня выручила, - обрадовалась Роза. Она
отдала Шерон пачку нот и достала из кошелька ключи. - Вот ключ от входной
двери, от северного входа, от восточного входа, от зала общины. - Роза
говорила так быстро, что Шерон не успевала разглядеть, какой ключ от какой
двери, но это уже не имело значения. Только бы все разошлись, а потом она
разберется.
- Этот от комнаты хора, - закончила Роза и отдала ключи Шерон. - Я тебе
очень благодарна. Духовой квартет не мог прийти на репетицию, у них
сегодня концерт, а мне на самом деле нужно порепетировать с ними входную
песнь. У них что-то не ладится.
"У меня тоже", - подумала Шерон.
Роза накинула пальто.
- А потом еще надо зайти к Мириам Берг, забрать младенца Иисуса. - Она
наполовину натянула рукав, но вдруг остановилась. - Может, ты хочешь,
чтобы я осталась и позанималась с тобой?
- Нет! - испугалась Шерон. - Нет, я сама. Я просто несколько раз пропою
все от начала до конца.
- Хорошо. Замечательно. Еще раз спасибо. - Роза похлопала себя по
карманам, потом взяла у Шерон связку ключей и сняла с нее ключ от машины.
- Ты не представляешь, как ты меня выручила, правда. - Роза быстро
побежала вверх по лестнице.
Появились, натягивая перчатки, две контральто.
- Знаешь, что мне предстоит дома? - спросила Джулия. - Установить елку.
Они подали свои ноты Шерон.
- Терпеть не могу Рождество, - сказала Карен. - Когда праздник
кончится, я буду как выжатый лимон.
Продолжая разговаривать, они тоже поспешили наверх, а Шерон отправилась
в комнату хора, чтобы убедиться, что там никого нет. Бросила ноты и
балахон Вирджинии на кресло, сняла свой балахон и поднялась по лестнице.
Мириам выходила из двери воскресной школы для взрослых с кувшином
шипучки в руках.
- Скорей, Элизабет, - крикнула она. - Нам нужно до закрытия успеть в
магазин. Она ухитрилась совершенно испортить свой венчик, - обратилась
Мириам к Шерон, - придется купить еще кусок парчи. Элизабет, все уже ушли.
Элизабет сдвинулась с места, в руке она держала печенье в форме
рождественской елки. Она остановилась на полпути, слизывая глазурь.
- Элизабет, - снова позвала Мириам. - Скорей.
Шерон открыла им входную дверь, и Мириам вышла, нагнув голову, стараясь
спрятать ее от снега. Элизабет плелась за ней, глядя вверх на густо
падающий снег.
Мириам помахала рукой.
- До завтра.
- Да, да, я буду здесь, - сказала Шерон и закрыла дверь.
"Я все еще буду здесь", - подумала она. А что, если они тоже? Что
тогда? Рождественского представления не будет и вообще ничего не будет? Ни
печенья, ни беготни по магазинам, ни "Барби на школьном балу"? Ни церкви?
Шерон смотрела сквозь витражное стекло, пока не увидела, как лилово
вспыхнули задние фары и автомобиль с Мириам и Элизабет выехал со стоянки,
тогда, перепробовав один за другим несколько ключей, она нашла нужный и
заперла дверь.
Быстро заглянув в храм и в ванные и убедившись, что там никого нет,
Шерон побежала вниз по лестнице в детскую, чтобы удостовериться, что Мария
и Иосиф еще там, что они не исчезли.
Они были там. Они сидели на полу рядом с креслом-качалкой и ели что-то
похожее на сушеные финики, разложенные на тряпице. Как только Шерон
просунула голову в дверь, Иосиф сделал движение, чтобы подняться, но Шерон
сделала ему знак сесть снова.
- Оставайтесь здесь, - мягко сказала она и сообразила, что
разговаривать шепотом нет необходимости. - Я вернусь через несколько
минут. Только запру двери.
Плотно закрыв дверь, она снова пошла наверх. Ей как-то не приходило в
голову, что Мария с Иосифом могут проголодаться, и она понятия не имела, к
какой пище они привыкли: может, они едят мацу? Или баранину? Ни того, ни
другого на кухне нет, но на прошлой неделе у дьяконов был
предрождественский ужин. Если повезет, в холодильнике, может, найдется
красный перец. Или даже лучше - сухое печенье.
Кухня была заперта. Шерон забыла, что Мириам говорила ей об этом, но
должен же один из ключей быть от этой двери. Дверь не поддавалась. Дважды
перепробовав все ключи, она вспомнила, что это ключи Розы, а не
преподобной Фаррисон. Тогда Шерон отправилась в зал общины и зажгла свет.
Здесь были тонны еды, рядом с одеялами и игрушками на столе высились целые
горы консервных банок. Не случайно преподобная Фаррисон говорила именно о
консервах.
Шипучку Мириам унесла домой, но печенье она, кажется, не взяла. "Может,
дети не все съели". Шерон пошла в комнату воскресной школы для взрослых.
На бумажной тарелке лежали только желтые звездочки. Мириам была права:
детям больше нравятся рождественские елки и Санта-Клаусы. На столе стояли
еще бумажные чашки. Шерон взяла тарелку с остатками печенья и чашки и
пошла вниз.
- Я принесла вам поесть, - сказала она и поставила тарелку на пол между
Марией и Иосифом.
Они не сводили с Шерон встревоженных глаз, Иосиф медленно поднимался на
ноги.
- Это еда, - поднимая руку ко рту и делая вид, что жует, сказала Шерон.
- Печенье.
Иосиф потянул Марию за руку, стараясь помочь ей встать, и они оба в
ужасе уставились на джинсы и свитер Шерон. Шерон вдруг поняла, что они,
наверное, не узнали ее без балахона. Хуже того, мантия хоть немного
напоминала их одежду, а такой костюм, конечно, напутал их.
- Я принесу вам попить, - поспешно сказала Шерон, показывая на бумажные
чашки, и вышла.
Сначала она побежала вниз, в комнату хора. Ее балахон валялся на ручке
кресла, там, где она его бросила, рядом с балахоном Вирджинии и нотами.
Шерон надела балахон, наполнила бумажные чашки водой из питьевого
фонтанчика и понесла их в детскую.
Мария и Иосиф стояли, однако, увидев Шерон в балахоне, они опять сели.
Шерон протянула Марии бумажную чашку, но та только со страхом посмотрела
на этот сосуд. Тогда Шерон подала чашку Иосифу. Он так крепко схватил ее,
что чашка смялась, и вода брызнула на ковер.
- Ничего, это не важно, - мысленно обзывая себя идиоткой, сказала
Шерон. - Я принесу вам настоящую чашку.
Она бросилась наверх, пытаясь вспомнить, где можно найти чашку.
Кофейные чашки - в кухне, стаканы тоже, в зале общины и в воскресной школе
для взрослых Шерон посуды не видела.
Внезапно она улыбнулась:
- Я принесу вам настоящую чашу. - Она пошла в комнату воскресной школы
для взрослых и взяла из витрины серебряный потир общины.
Еще там были серебряные тарелки. Шерон пожалела, что не догадалась
сделать это раньше.
Она заскочила в зал общины, взяла одеяло и понесла все это вниз.
Наполнив потир водой, она пошла в детскую и подала потир Марии. На этот
раз Мария без колебаний взяла чашу и сделала несколько больших глотков.
Шерон протянула Иосифу одеяло.
- Я оставлю вас одних, чтобы вы поели и отдохнули, - сказала Шерон и,
прикрыв дверь, вышла в коридор.
Сама она направилась в комнату хора, повесила балахон Вирджинии,
сложила ноты аккуратной стопкой на столе. Затем прошла в каминную, убрала
с прохода складные стулья и прислонила их к стене. Проверила восточный
выход и зал общины. Обе двери были заперты.
Шерон уже выключила свет, но вспомнила, что надо позвонить в приют, и
опять зажгла лампы. Прошел час. Вероятно, они приезжали и никого не нашли,
но на всякий случай лучше позвонить: вдруг фургон запаздывает?
Занято. Шерон дважды набрала номер, потом позвонила домой. В гостях
были родители Билла.
- Я вернусь поздно, - сказала Шерон. - Репетиция задерживается. - И
повесила трубку, мысленно подсчитывая, сколько раз за сегодняшний вечер ей
пришлось врать.
Ну что ж, если здесь все так делают? Иосиф делает вид, что младенец
его, волхвы возвращаются другим путем, чтобы не предать Ироду
божественного младенца, Святое Семейство прячется, а потом бежит в Египет,
и хозяин гостиницы посылает солдат Ирода по ложному следу.
А сейчас опять игра в прятки. Шерон вернулась вниз, легко, стараясь не
спугнуть Марию и Иосифа, приоткрыла дверь и стала наблюдать.
Они съели печенье. На пустой бумажной тарелке не осталось ни крошки.
Мария лежала, как ребенок, свернувшись калачиком, а Иосиф сидел спиной к
креслу и охранял ее.
"Бедные дети", - прижимаясь щекой к двери, подумала Шерон. Бедные дети.
Такие юные и так далеко от дома. Шерон стало интересно, о чем они думают.
Может, считают, что забрели в какое-то странное царство и попали во
дворец? "Дальше будет еще более странно, - подумала Шерон, - пастухи,
ангелы, волхвы, которые пришли с Востока и принесли шкатулки с
драгоценностями и флаконы с благовониями". А потом Кана. И Иерусалим. И
Голгофа.
А пока они нашли место для ночлега, крышу над головой, и немного еды, и
несколько минут покоя. "Тих и сладок твой сон". Шерон долго стояла,
прижавшись щекой к дверному косяку, и смотрела, как спит Мария и как
старается бодрствовать Иосиф.
Однако голова его стала клониться; пытаясь стряхнуть сон, он вскинул
голову и увидел Шерон. Тут же осторожно встал, стараясь не потревожить
Марию, и подошел к Шерон. На его лице было написано беспокойство.
- Эркаш кумрах, - повторил он. - Ботт лом?
- Я поищу дорогу, - ответила Шерон.
Она поднялась по лестнице, снова включила свет и пошла в зал общины. У
северного входа путь назад не начинается, но, возможно, раньше они стучали
в какую-нибудь другую дверь, а потом, когда никто не открыл, обошли
здание. Вход в зал общины - на северо-западе. Пробуя один ключ за другим,
Шерон отперла дверь и выглянула на улицу. Дождь со снегом хлестал все
сильнее. Снег уже засыпал следы шин на автостоянке.