А затем несколько секунд его сотрясал поток необузданной первозданной силы - силы колоссальной, ошеломляющей, поднимающейся из пучин сознания. Ей сопутствовало озарение - такое, что тянуло громко, с надрывом расхохотался, зайтись хохотом. Все - башня, Стигмастер, старец, те же пауки - показались одной большой наивной шуткой.
Шуткой был и он сам, Найл, поскольку дошло: он - маска, оболочка, в сущности, просто фантом, абсурд, на самом деле его, оказывается, не существует.
Затем свет стал таять, и ощущение неизреченной силы убавилось до чувства просто удовольствия, словно мощная волна, откатившись, опустила его на берег.
Вместе с тем, наступившее просветление никуда не исчезло. Теперь было ясно: средоточием мощи является он сам, его внутренняя сущность.
Прекратилось покалывание в прилегающих к коже подушечках. Помещение словно преобразилось.
Он взирал на него так, будто сам все тут создал. Ничто здесь не казалось уже ни странным, ни диковинным.
Несколько секунд Найл лежал неподвижно, вслушиваясь в угасающее эхо звука, вынесшее его за пределы самого себя. Затем, глубоко вздохнув, сдвинул с головы устройство и поместил на стол.
В теле - томная усталость, но сам он был абсолютно спокоен.
Старца нигде не было видно, но голос внутри грудной клетки изрек: "Теперь тебе все ясно".
Отказываться не было смысла. Найл впервые отчетливо понял, что голос этот принадлежит машине, запрограммированной отвечать на его собственные вопросы.
Он и сам уже начал об этом догадываться, но машина предпочитала выступать в человечьем обличье, и ему хотелось верить в эту наружность.
Теперь же стало ясно, какова правда.
Захотелось прилечь и осмыслить все, что сейчас было ему преподано.
Основным, главенствующим фактором была сила. И просто, и очевидно, и вместе с тем вызывало растерянность.
Источник силы находится внутри. К ней прибегают всякий раз, когда требуется шевельнуть рукой или смежить веки. Одновременно, ее хватает на то, чтобы изменить Вселенную.
Почему людям так мало известно об этом внутреннем источнике силы? Почему они ее почти не используют?
Теперь ответ был ясен.
Прежде чем воспользоваться, ее надо вызволить... а чтобы проникнуть в такую бездну, человеку необходимо углубиться в себя и сузить сознание до точки.
Таким же образом он погружается в сон, отрешается от физического мира и постепенно теряется в глубинах сознания. Получается, человек осознает эту силу редко, потому что сон, как правило, одолевает его прежде, чем удается ее достичь...
Найл насупил брови, сплачивая всю свою энергию в едином сосредоточенном усилии, и вскоре ощутил мгновенный напряженный проблеск силы.
Неважно, что это было лишь слабое подобие испытанного им несколько минут назад. Главное, у него получалось его вызывать (пусть смутно) напряжением воли.
Теперь понятно, почему те же смертоносцы не уходят в своем развитии дальше определенной черты.
Миллионы и миллионы лет своей эволюции они оставались пассивны. Это дало им возможность уяснить один важный секрет (кстати, неизвестный людям), что сила воли имеет физическую природу.
Человек никогда над этим не задумывался, постоянно размениваясь на работу руками и головой, которым отводил роль безропотных исполнителей волевых решений.
Затащив в тенета муху силой воли, паук понял, что никакие физические придатки для того не нужны. И разросшись до гигантских размеров, он "отрастил" себе и соответствующую силу воли.
Однако и это был шаг в неверном направлении.
Пауки стали использовать свою силу воли так, как люди используют силу мышц - для удовлетворения сиюминутных телесных потребностей.
Они распыляли ее наружу, на других существ.
А поскольку им никогда не приходилось использовать свой мозг активно, они упустили спросить себя, что является источником этой силы.
Поэтому им осталась совершенно неведомой та колоссальная мощь, что кроется в них самих.
Вот почему людям суждено их превзойти. Вот почему смертоносны догадываются, что в конечном итоге придется уступить. Вот отчего Смертоносец-Повелитель боится людей.
Найл подошел к прозрачной стене, выходящей на север.
На том конце окружающей башню лужайки проспект разветвлялся я тянулся примерно на полмили по прямой. Между полуразвалившимися зданиями вдали проглядывала река.
В конце длинного проспекта, судя по всему, должен быть мост.
- У тебя есть план паучьего города? - спросил Найл.
Стены комнаты моментально утратили прозрачность, и комната погрузилась в темноту. На стене словно каким-то лучом высветилась огромная карта, на которой здания были изображены так, будто их снимали строго по вертикали с воздуха.
Теперь было видно, что город имеет форму круга.
С севера на юг его рассекает проспект, а с юго-запада опоясывает река.
Женские кварталы располагались в юго-западном секторе, а разделяющая центральная стена выходила далеко за южную оконечность города.
Гораздо больших размеров был полукруг к северу от реки.
Он был помечен надписью "Квартал рабов", а нерезкие очертания показывали, что многие здания лежат в руинах.
Здесь, как и в южном секторе, по центру находилась своя большая площадь, в середине которой возвышалось окаймленное лужайкой здание с куполом.
- Это что? - спросил Найл.
- Когда-то административный центр города, зал собраний. Теперь здесь прядут шелк.
- Для шаров паукам?
- Да, и не только.
- Шары делают здесь?
- Нет. Шелк отвозят в город жуков-бомбардиров, в пяти милях к югу.
- А почему не здесь?
- Потому что слуги пауков не такие искусные умельцы. Шар сделать не так-то просто, а у жуков слуги умнее и искуснее.
- Если пауки боятся людей, то почему они тогда позволяют, чтобы у жуков были разумные слуги?
- Им просто некуда деваться. На жуков не действует паучий яд, а если их рассердить, они могут дать достойный отпор.
- А зачем жукам сообразительные слуги?
- Потому что жуки, в отличие от пауков, восхищаются человеческими достижениями. Еще их приводит в восторг человеческое умение разрушать. Получили, стало быть, эволюционное наследие. Жуки извечно защищались своими выхлопами, так что, по их разумению, во взрыве - красота. Основная работа у тех слуг - устраивать фейерверки, да помощнее. А для этого требуется очень даже смекалистая голова.
- Жуки, наверно, доставляют паукам много хлопот?
- Да, было такое время, пока те и другие не пришли к соглашению. Теперь у них налажена система обмена рабами. Сообразительные слуги жуков меняются на привлекательных женщин паучьего города.
- А самих слуг жуков это не задевает - видеть, как собратьев отдают в рабство?
- Нет. Им нравится, что у них появляются красивые женщины. Кроме того, слуги жуков считают это завидной участью: их же используют для производства потомства.
Найл долгое время изучал план.
- Где бы мне было надежнее всего спрятаться?
- Где угодно в квартале рабов. Там никто не спросит, откуда ты.
- А там что, нет пауков?
- Полным-полно. Но они почти не отличают людей друг от друга. Надо лишь соблюдать разумную осторожность.
Внезапно Найл почувствовал смятение. В башне было уютно, совершенно безопасно. А теперь бередила тоска: безмятежности и уюту пришел конец, вновь предстоит ввергнуться в пучину неведомых опасностей. Даже светоч полученного за эти два дня знания несколько потускнел. На секунду душу замутила тоска, сродни отчаянью.
Стигмастер, похоже, не придал никакого значения переживаниям Найла.
- Прежде чем отправишься, - произнес голос, - надо бы в деталях запомнить план города.
- На это уйдет много времени. - Найл пытался скрыть нарождающуюся усталость.
- Не так много, как кажется. Загляни в шкафчик возле Стигмастера.
Найл открыл дверцу небольшого металлического шкафчика и неожиданно обнаружил напротив свое лицо.
На задней стенке шкафчика висело зеркало. Посмотрев себе прямо в глаза, Найл заметил во взгляде тоску и неуверенность.
Над зеркалом, на аккуратном золоченом крючке висела тоненькая золотая цепочка, а на ней маленький зеркальный диск с ноготь величиной.
- Возьми это и повесь на шею, - велел голос. - Этот медальон ментальный рефлектор, отражатель мысли.
Найл снял медальон с крючка и дотошно рассмотрел.
Диск был чуть выпуклый, темно-золотистого цвета. При более внимательном взгляде стало заметно, что это не круг, а, скорее, овал с округлыми краями. Поверхность у зеркала была какой-то матовой; искаженное, с золотистым налетом лицо Найла отражалось, точно сквозь облачко тумана.
Когда он вешал медальон на шею, голос заметил:
- Нет, не так, надо обратной стороной. Найл надел медальон как надо. Выпуклая поверхность плотно уместилась в ложбинку на груди повыше солнечного сплетения. Тут Найла неожиданно качнуло, даже сердце замерло на секунду.
Глаза еще раз повстречались с отражением - неуверенности в глазах больше не было. Голос:
- Отражатель мысли довела до совершенства одна древняя цивилизация, ацтеки; их жрецы использовали его во время медитаций перед человеческим жертвоприношением. Эта тайна повторно была открыта исследователями-парапсихологами в конце двадцатого века. Зеркало способно координировать мыслительные вибрации мозга, сердца и солнечного сплетения. Теперь постарайся запомнить план города.
Найл внимательно вгляделся в план. Удивительно, охватить его весь целиком оказалось почему-то вполне по силам.
Зеркальный медальон на груди словно умножал, усиливал сосредоточенность.
Еще пять минут назад план казался чрезмерно запутанным и сложным; теперь мозг впитывал его с внезапной жадностью, как желудок еду.
Минуты не прошло, как Найл уже затвердил его наизусть.
- Что такое крепость? - осведомился он.
- Здесь располагаются главные казармы города. Казармы - помещения, где живет воинский контингент.
- А арсенал что такое?
- Место, где складывают оружие. Найл указал на план.
- Мост охраняется?
- Да. На прошлой неделе там поймали одну из служительниц - пыталась пробраться в детскую, чтобы повидать своего младенца. Теперь подступы с обеих сторон охраняются бойцовыми пауками.
- Что сделали со служительницей?
- Принародно казнили и съели.
- Есть еще где-нибудь место, где можно переправиться через реку?
- Как ни выгадывай, а лучше моста места нет. Здесь у реки наименьшая глубина.
- Когда удобнее всего попытаться это сделать?
- Лучше на рассвете, когда меняется стража.
Найл опять изучающе вгляделся в план. Нечего и думать о том, чтобы подобраться к мосту по главному проспекту - равносильно самоубийству.
А вот вдоль набережной на расстоянии примерно полумили друг от друга к реке спускались ступени каменных лестниц.
Если бы как-нибудь проникнуть к реке возле разделяющей город стены, можно было бы пройти к мосту по кромке берега.
- Где можно укрыться в квартале рабов?
- Многие здания уже не имеют верхних этажей. Обычно там пауки не распускают тенета. Вот в таком месте будет тебе всего безопаснее.
Неожиданно у Найла заломило в висках. Он помассировал себе виски и лоб, ломота унялась.
- Это из-за медальона. Ты к нему еще не привык, поэтому если внимание не уравновешенно, то возникают головные боли. В таких случаях всегда поворачивай его тыльной стороной.
Найл повернул медальон зеркальцем наружу. Едва это сделал, как напряжение исчезло, сменившись непривычной опустошенностью. В голове гулко шумело. Найл лег на кушетку и закрыл глаза. Тело начала окутывать приятная дремота.
- Не советую засыпать сейчас, - заметил голос. - СмертоносецПовелитель только что послал к Каззаку нарочного - привести тебя к нему. Когда управитель признается, что ты исчез, все пауки в городе поднимутся на розыски.
Найл (куда усталость девалась!) моментально сел.
В кровь опять просочился едкий страх; не сразу и уймешь.
Совладав с голосом, Найл спросил:
- Что будет Каззаку?
- Ничего. Смертоносец-Повелитель - реалист, он ничего ему не сделает. Но уходить тебе надо немедленно.
- Иду. - Внутренне сосредоточась, он подавил-таки страх. Окрепла решительность. - Я смогу поддерживать с тобой связь?
- Да. Через раздвижную антенну. Она настроена на ментальную цепь Стигмастера. Но пользуйся ей по возможности реже. Многие пауки способны улавливать ее импульсы, поэтому, пуская се в ход, ты всякий раз рискуешь быть обнаруженным.
Возле белого столпа неожиданно возник старец.
- Прежде чем отправиться, надо подкрепиться. Ночь впереди долгая.
- Есть я сейчас не хочу. - Аппетит у Найла пропал.
- Тогда возьми еду с собой. Ты также должен переодеться в одежду раба. Пойдем со мной. Времени уже в обрез.
Найл ступил в столп. На этот раз порхающая легкость при спуске была неприятной, от нее лишь явственнее чувствовалась нервная взвинченность.
Они оказались в помещении с плавно изогнутыми белыми стенами.
На одном из табуретов (это его Найл принял тогда за поросший водорослями прибрежный камень) лежала раздвижная трубка и посконная грязно-серая рубаха раба.
Натянув ее поверх одежды, Найл брезгливо сморщился: от дерюги несло застоявшимся потом.
В отличие от его одежд, рубаха раба имела карманы, причем в каждом из них чтото лежало. Найл сунул руки в оба. В одном оказалась небольшая деревянная коробочка, в другом - легонький цилиндрик, сантиметров десяти в длину и пару сантиметров в диаметре. Под слоем ваты в коробочке лежало несколько крохотных коричневых таблеток.
- Это пищевые таблетки, - пояснил старец, - из тех, что использовались для жизнеобеспечения космонавтов во время длительных экспедиций.
- А это?
- Легкий костюм, тоже для использования в космосе. Нажми с торца.
Утопив конец цилиндрика большим пальцем, Найл увидел, как тот, удлинившись против прежнего вдвое, начинает быстро разворачиваться.
Постепенно стал угадываться мешковатый комбинезон металлического цвета; размер такой, что запросто вместит двоих Найлов.
- А надо ли? - с сомнением спросил Найл.
- Возьми, потом спасибо скажешь. Когда надавишь на кнопку, он опять свернется.
Найл с веселым любопытством наблюдал, как костюм снова превращается в аккуратную серую трубочку, дивясь тому, что делается это совершенно бесшумно, даже, вопреки ожиданию, без шороха.
- А теперь иди, иначе все эти приготовления - пустой звук.
Старец исчез. Найлу было не по себе от такой поспешности, но это лишь яснее свидетельствовало о неотложности дела.
Едва подняв металлическую трубку, он ощутил в пальцах покалывание.
Вытянул руку и коснулся трубкой стены. Слабость в ногах, внезапное головокружение. Шаг вперед, и он снова будто сорвался в водопад.
Невыносимо замутило... Но мгновение спустя сознание опять прояснилось. Найл стоял на лужайке перед башней.
От хлесткого порыва холодного ветра в голове прояснилось.
Мгла была почти непроницаемой, но вот из-за стремглав несущихся туч проглянула луна. Ничего, все нормально, вот уже и полегчало.
Трава под ногами была сырой и скользкой, очевидно, прошел затяжной дождь. Найл двинулся вперед как можно осторожнее, чтобы не поскользнуться.
Он опирался на металлическую антенну, как на посох.
Через минуту-другую под ногами ощутилось мокрое покрытие. В тучах снова наметилась прогалина, и луна скудно осветила идущий на север, к мосту, проспект.
Найл повернул налево и тронулся в направлении женского квартала.
Когда он огибал дальнюю оконечность площади, ветер стоял такой, что приходилось идти, нагнув голову, превозмогая встречный напор.
Но, когда он выбрал подветренную сторону, двигаться стало полегче. Судя по карте, эта часть города была пустой - своего рода нейтральная территория между южной частью и кварталом рабов.
Хоронясь от ветра, от которого клацали зубы, Найл приостановился в проеме подъезда и выждал, пока появится луна. Дождавшись, он оглядел площадь.
Сердце опасливо сжалось. В призрачном свете башня белела, словно залитая изнутри собственным светом.
Вокруг основания различалось грузное шевеление приземистых тварей, ясно распознаваемое на светлом фоне башни.
На секунду подумалось, что это тени от облаков, но вот луна, выплыв в свободную от них темно-синюю прогалину, засияла ярче, и тогда стало ясно, что это живые существа.
Одновременно с тем, как свет померк, стало казаться, будто тени ползут по траве в его сторону.
Первой мыслью, еще полуосознанной, было стремление бежать, но Найл тотчас же понял, что это будет ошибкой. Самоконтроль тут же сработал на то, что он вообще перестанет владеть собой.
Следующим порывом было укрыться в ближайшем здании. Но он отверг и это: рано или поздно каждое здание в городе будет прочесано. Пауки обладают бесконечным терпением и действуют с неторопливой дотошностью. Укрытие вскоре превратится в западню.
Самым правильным будет не сбавлять хода, в надежде на то, что мгла и ветер замедлят облаву.
Найл двинулся на запад, в сторону женского квартала, с каждым перекрестком сворачивая на север, чтобы еще приблизиться к реке.
В этих узких рукотворных каньонах темень стояла такая, что приходилось пробираться подобно слепому, выставив перед собой трубкупосох, а другой рукой хвататься за уличные ограждения и стены.
Тротуары были неровные, все в выщербинах.
На одном из углов (именно углов, поскольку ветер задувал разом с двух сторон) Найл запнулся о поребрик и угодил ногой в нишу водостока.
Посох со звоном вылетел из рук. Упав на четвереньки, Найл принялся лихорадочно шарить повсюду вокруг, борясь с нарастающим страхом.
Мысль, что трубка утеряна, наполняла мозг отчаянием.
Тут вспомнилось о зеркальном медальоне. Найл залез себе под рубаху и повернул его нужной стороной к груди, сам сел в стенающей темноте.
Сосредоточился. На секунду где-то в затылке остро кольнуло, а затем тело наполнилось ровной силой и спокойной уверенностью. Он поднялся и, растопырив пальцы невысоко над землей, пошел - медленно-премедленно. Покалывание в кончиках пальцев правой руки дало знать, где искать пропажу.
Теперь, в сравнительно спокойном состоянии, он мог уловить некое подобие сигнала, исходящее от металлического прута. Через секунду удалось отыскать, где именно в нише водостока он лежит.
Медальон Найл снова отвернул от груди, чувствуя, как такая сосредоточенность высасывает его энергию.
Когда луна выявилась снова, Найл обнаружил, что до широкого проспекта уже рукой подать.
План он помнил хорошо: река должна находиться в двух кварталах к северу. Задержавшись в подъезде, он внимательно оглядел проспект - не видно ли там движущихся теней. Похоже, никого...
Сверху тяжело полоскались на ветру большие тенета, но паук в такой ветер наверняка забился, съежившись, куда-нибудь подальше, в щель.
Найл заспешил вверх по проспекту.
Глаза постепенно свыклись с темнотой, и он мог двигаться проворнее.
Лицо и голые руки немели от стылого ветра. Но это даже хорошо, что холод: паукам он не приятнее, чем ему.
До реки оставался еще целый квартал, когда Найл остановился немного передохнуть на углу улицы.
Сверху луну затянуло огромной тучей, минут десять пройдет, не меньше, прежде чем она схлынет.
Не надо бы выходить на набережную в полной темноте, если пауки охраняют мост, то, вероятно, могут нести дозор и вдоль реки.
Он сидел на тротуаре, прислонясь спиной к ограждению подвала. Чтото сзади скрипнуло: оказалось, он прислонился к двери. Мысль о том, что можно укрыться от ветра, пусть хоть на несколько минут, показалась соблазнительной.
Найл открыл дверь, и та отозвалась протяжным пением проржавевших шарниров. Елозя на коленях, юноша нащупал истертые каменные ступени, скользкие от дождя. Он стал осмотрительно спускаться, пока не достиг подобия подвала, расположенного ниже уровня улицы.
Стоял неприятный запах, как от гниющей растительности, но ветра, по крайней мере, не чувствовалось.
Теперь, когда острый холод не обдавал кожу, ощутилась даже некая видимость тепла. Найл, дрожа, сидел, сцепив руки на коленях, а сам удивлялся, с чего это запах гнилых овощей все усиливается.
Что-то вкрадчиво коснулось руки; юноша опасливо вздрогнул.
Первым делом мелькнуло, что сейчас в неприкрытую кожу вопьются готовые впрыснуть яд паучьи клыки; Найл буквально окаменел. Однако нет; что-то размякше-нежное украдкой подбиралось к плечу и одновременно обволакивало левую голень.
Найл вскочил на ноги уже тогда, когда что-то холодное и скользкое смыкалось вокруг лодыжки; от омерзительного смрада перехватило дыхание.
Рывком высвободив ногу, Найл почувствовал, как это же самое пакостное, скользкое - пробирается вверх по руке.
Попытался отшатнуться - но оно сомкнулось вокруг предплечья, притягивая к ограждению.
Несмотря на страх и тошнотворный смрад, утешало хотя бы то, что это не паук.
Эти холодные, влажные щупальца продвигались медленно, но верно; вот одно уже проникло между ног и обвивалось вокруг правого колена.
Когда наклонился, рука влезла во что-то холодное, рыхлое и осклизлое, сжал - словно слякоть засочилась меж пальцев. Какой-нибудь хладнокровный червь, не иначе.
Еще один червеобразный отросток попытался вытянуть из правой руки металлическую трубку.
Найл, стиснув ее в ладони, ударил между столбиками ограждения, врезался во что-то мягкое.
Он ударил со всей силы еще, и еще, и всякий раз удар приходился в точку. Однако, несмотря ни на что, щупальца продолжали ползти, обвивая тело с дремотно-неспешной целеустремленностью.
Когда это - холодное - коснулось лица, отвращение превратилось в пламенеющий гнев.
Найл снова схватился за конец трубки и во всего размаха ударил ею между столбиками ограждения.
Мозг словно оплавила вспышка слепой ярости.
Чувствовалось, как сила эта, накаляясь, течет через мышцы руки и отдает в трубку.
Стиснув зубы, Найл схватился сильнее и опять почувствовал, что будто разряд сбегает по руке вниз.
Хватка щупалец внезапно ослабла.
Найл тяжело откинулся спиной на стену, затем, отпихнувшись плечами, кое-как поднялся по ступеням и выбрался на улицу. Давясь и сдерживая судорожные позывы к рвоте, он шаткой поступью побрел через дорогу, затем, чуть придя в себя, побежал.
Лицо освежал холодный ветер, желанный, словно ласка.
Когда пробежал с десяток шагов, самообладание восстановилось.
Найл укрылся в подъезде и там стоял с закрытыми глазами, унимая колотящееся сердце. Кожа в местах, где приживлялись к телу присоски, горела.
В конце концов, чтобы как-то вновь сосредоточиться, он опять повернул медальон на груди.
Вновь, как тогда, остро кольнуло, и следом возникло отрадное чувство владения собственным умом и телом.
Если пауки подступают к реке, время тратить нельзя.
Осторожно подобравшись к набережной, молодой человек дождался, пока появится луна. Когда она вышла из-за туч, оказалось, что арка моста находится удивительно близко, а на ведущей к нему дороге ни души.
Выждав, когда луна скроется за очередной тучей, Найл пересек дорогу. Параллельно набережной тянулась невысокая, высотой метра два, каменная стена.
Он ощупью тронулся вдоль нее, пока не дошел до проема.
Раздвижная трубка, служившая сейчас ему, как посох слепому, выявила неброскую нишу, от которой вниз спускалась лестница.
Найл присел на корточках за стеной, покуда процедившийся на волю лунный свет не озарил ступени (к счастью, никто их не сторожил), и спустился по лестнице к идущей вдоль реки тропке.
Тут стало ясно: надо спешить. Если мост охраняется, внезапный высвет луны тотчас его выдаст.
Найл заспешил вперед и шел не останавливаясь, пока в небесной прогалине не появилась луна.
Тогда он остановился и прижался к стене.
Едва лишь темнота возвратилась, двинулся дальше.
Пробираясь таким образом, к мосту он приблизился через полчаса с небольшим. Не дойдя шагов двадцати, Найл укрылся за удобным выступом колонны-опоры и выждал, пока достаточно долгий промежуток света не позволит разглядеть все как следует.
Пауков-стражников нигде не было видно, но по обе стороны моста виднелись квадратные будки, которые вполне могли служить караульными помещениями.
Собравшись было с духом оставить укрытие, он вдруг замер, повинуясь какому-то инстинкту.
Долго дожидался, пока высветит. Вот снова появились на воде серебристые блики, осветился четырехугольник ближней будки. Стало видно квадратное окошко, выходящее как раз в его сторону.
А приглядевшись, Найл различил, как в окне что-то шевельнулось. Через секунду там уже ничего не было.
Но Найл уяснил то, что хотел: у паучьей стражи хороший обзор. Видно и реку, и проспект, ведущий к Белой башне.
Ветер с реки был таким холодным, что уже занемели и руки, и ноги. Еще посидеть вот так без движения, так уж, наверное, и с места не сдвинуться.
Потому, когда луну затенила туча покрупнее, Найл сломя голову бросился бежать, пока не очутился под сенью моста. Там, укрывшись в темноте, он, наконец, смог сесть и прислониться к стене, утонув спиной в неглубокой нише (хоть какое-то укрытие от ветра) и подтянув колени к груди в попытке удержать остаток тепла.
Теперь, наконец, можно было сдвинуть металлическую трубку и запихать ее в карман серой дерюжной рубахи.
Сунув в карман руку, Найл ощутил там цилиндрик, содержащий мешковатую металлическую одежду, и с теплой благодарностью подумал о Стигмастере. Какая ни есть, а все защита от ветра. Осторожным движением он извлек цилиндрик и утопил его торец большим пальцем.
Шуткой был и он сам, Найл, поскольку дошло: он - маска, оболочка, в сущности, просто фантом, абсурд, на самом деле его, оказывается, не существует.
Затем свет стал таять, и ощущение неизреченной силы убавилось до чувства просто удовольствия, словно мощная волна, откатившись, опустила его на берег.
Вместе с тем, наступившее просветление никуда не исчезло. Теперь было ясно: средоточием мощи является он сам, его внутренняя сущность.
Прекратилось покалывание в прилегающих к коже подушечках. Помещение словно преобразилось.
Он взирал на него так, будто сам все тут создал. Ничто здесь не казалось уже ни странным, ни диковинным.
Несколько секунд Найл лежал неподвижно, вслушиваясь в угасающее эхо звука, вынесшее его за пределы самого себя. Затем, глубоко вздохнув, сдвинул с головы устройство и поместил на стол.
В теле - томная усталость, но сам он был абсолютно спокоен.
Старца нигде не было видно, но голос внутри грудной клетки изрек: "Теперь тебе все ясно".
Отказываться не было смысла. Найл впервые отчетливо понял, что голос этот принадлежит машине, запрограммированной отвечать на его собственные вопросы.
Он и сам уже начал об этом догадываться, но машина предпочитала выступать в человечьем обличье, и ему хотелось верить в эту наружность.
Теперь же стало ясно, какова правда.
Захотелось прилечь и осмыслить все, что сейчас было ему преподано.
Основным, главенствующим фактором была сила. И просто, и очевидно, и вместе с тем вызывало растерянность.
Источник силы находится внутри. К ней прибегают всякий раз, когда требуется шевельнуть рукой или смежить веки. Одновременно, ее хватает на то, чтобы изменить Вселенную.
Почему людям так мало известно об этом внутреннем источнике силы? Почему они ее почти не используют?
Теперь ответ был ясен.
Прежде чем воспользоваться, ее надо вызволить... а чтобы проникнуть в такую бездну, человеку необходимо углубиться в себя и сузить сознание до точки.
Таким же образом он погружается в сон, отрешается от физического мира и постепенно теряется в глубинах сознания. Получается, человек осознает эту силу редко, потому что сон, как правило, одолевает его прежде, чем удается ее достичь...
Найл насупил брови, сплачивая всю свою энергию в едином сосредоточенном усилии, и вскоре ощутил мгновенный напряженный проблеск силы.
Неважно, что это было лишь слабое подобие испытанного им несколько минут назад. Главное, у него получалось его вызывать (пусть смутно) напряжением воли.
Теперь понятно, почему те же смертоносцы не уходят в своем развитии дальше определенной черты.
Миллионы и миллионы лет своей эволюции они оставались пассивны. Это дало им возможность уяснить один важный секрет (кстати, неизвестный людям), что сила воли имеет физическую природу.
Человек никогда над этим не задумывался, постоянно размениваясь на работу руками и головой, которым отводил роль безропотных исполнителей волевых решений.
Затащив в тенета муху силой воли, паук понял, что никакие физические придатки для того не нужны. И разросшись до гигантских размеров, он "отрастил" себе и соответствующую силу воли.
Однако и это был шаг в неверном направлении.
Пауки стали использовать свою силу воли так, как люди используют силу мышц - для удовлетворения сиюминутных телесных потребностей.
Они распыляли ее наружу, на других существ.
А поскольку им никогда не приходилось использовать свой мозг активно, они упустили спросить себя, что является источником этой силы.
Поэтому им осталась совершенно неведомой та колоссальная мощь, что кроется в них самих.
Вот почему людям суждено их превзойти. Вот почему смертоносны догадываются, что в конечном итоге придется уступить. Вот отчего Смертоносец-Повелитель боится людей.
Найл подошел к прозрачной стене, выходящей на север.
На том конце окружающей башню лужайки проспект разветвлялся я тянулся примерно на полмили по прямой. Между полуразвалившимися зданиями вдали проглядывала река.
В конце длинного проспекта, судя по всему, должен быть мост.
- У тебя есть план паучьего города? - спросил Найл.
Стены комнаты моментально утратили прозрачность, и комната погрузилась в темноту. На стене словно каким-то лучом высветилась огромная карта, на которой здания были изображены так, будто их снимали строго по вертикали с воздуха.
Теперь было видно, что город имеет форму круга.
С севера на юг его рассекает проспект, а с юго-запада опоясывает река.
Женские кварталы располагались в юго-западном секторе, а разделяющая центральная стена выходила далеко за южную оконечность города.
Гораздо больших размеров был полукруг к северу от реки.
Он был помечен надписью "Квартал рабов", а нерезкие очертания показывали, что многие здания лежат в руинах.
Здесь, как и в южном секторе, по центру находилась своя большая площадь, в середине которой возвышалось окаймленное лужайкой здание с куполом.
- Это что? - спросил Найл.
- Когда-то административный центр города, зал собраний. Теперь здесь прядут шелк.
- Для шаров паукам?
- Да, и не только.
- Шары делают здесь?
- Нет. Шелк отвозят в город жуков-бомбардиров, в пяти милях к югу.
- А почему не здесь?
- Потому что слуги пауков не такие искусные умельцы. Шар сделать не так-то просто, а у жуков слуги умнее и искуснее.
- Если пауки боятся людей, то почему они тогда позволяют, чтобы у жуков были разумные слуги?
- Им просто некуда деваться. На жуков не действует паучий яд, а если их рассердить, они могут дать достойный отпор.
- А зачем жукам сообразительные слуги?
- Потому что жуки, в отличие от пауков, восхищаются человеческими достижениями. Еще их приводит в восторг человеческое умение разрушать. Получили, стало быть, эволюционное наследие. Жуки извечно защищались своими выхлопами, так что, по их разумению, во взрыве - красота. Основная работа у тех слуг - устраивать фейерверки, да помощнее. А для этого требуется очень даже смекалистая голова.
- Жуки, наверно, доставляют паукам много хлопот?
- Да, было такое время, пока те и другие не пришли к соглашению. Теперь у них налажена система обмена рабами. Сообразительные слуги жуков меняются на привлекательных женщин паучьего города.
- А самих слуг жуков это не задевает - видеть, как собратьев отдают в рабство?
- Нет. Им нравится, что у них появляются красивые женщины. Кроме того, слуги жуков считают это завидной участью: их же используют для производства потомства.
Найл долгое время изучал план.
- Где бы мне было надежнее всего спрятаться?
- Где угодно в квартале рабов. Там никто не спросит, откуда ты.
- А там что, нет пауков?
- Полным-полно. Но они почти не отличают людей друг от друга. Надо лишь соблюдать разумную осторожность.
Внезапно Найл почувствовал смятение. В башне было уютно, совершенно безопасно. А теперь бередила тоска: безмятежности и уюту пришел конец, вновь предстоит ввергнуться в пучину неведомых опасностей. Даже светоч полученного за эти два дня знания несколько потускнел. На секунду душу замутила тоска, сродни отчаянью.
Стигмастер, похоже, не придал никакого значения переживаниям Найла.
- Прежде чем отправишься, - произнес голос, - надо бы в деталях запомнить план города.
- На это уйдет много времени. - Найл пытался скрыть нарождающуюся усталость.
- Не так много, как кажется. Загляни в шкафчик возле Стигмастера.
Найл открыл дверцу небольшого металлического шкафчика и неожиданно обнаружил напротив свое лицо.
На задней стенке шкафчика висело зеркало. Посмотрев себе прямо в глаза, Найл заметил во взгляде тоску и неуверенность.
Над зеркалом, на аккуратном золоченом крючке висела тоненькая золотая цепочка, а на ней маленький зеркальный диск с ноготь величиной.
- Возьми это и повесь на шею, - велел голос. - Этот медальон ментальный рефлектор, отражатель мысли.
Найл снял медальон с крючка и дотошно рассмотрел.
Диск был чуть выпуклый, темно-золотистого цвета. При более внимательном взгляде стало заметно, что это не круг, а, скорее, овал с округлыми краями. Поверхность у зеркала была какой-то матовой; искаженное, с золотистым налетом лицо Найла отражалось, точно сквозь облачко тумана.
Когда он вешал медальон на шею, голос заметил:
- Нет, не так, надо обратной стороной. Найл надел медальон как надо. Выпуклая поверхность плотно уместилась в ложбинку на груди повыше солнечного сплетения. Тут Найла неожиданно качнуло, даже сердце замерло на секунду.
Глаза еще раз повстречались с отражением - неуверенности в глазах больше не было. Голос:
- Отражатель мысли довела до совершенства одна древняя цивилизация, ацтеки; их жрецы использовали его во время медитаций перед человеческим жертвоприношением. Эта тайна повторно была открыта исследователями-парапсихологами в конце двадцатого века. Зеркало способно координировать мыслительные вибрации мозга, сердца и солнечного сплетения. Теперь постарайся запомнить план города.
Найл внимательно вгляделся в план. Удивительно, охватить его весь целиком оказалось почему-то вполне по силам.
Зеркальный медальон на груди словно умножал, усиливал сосредоточенность.
Еще пять минут назад план казался чрезмерно запутанным и сложным; теперь мозг впитывал его с внезапной жадностью, как желудок еду.
Минуты не прошло, как Найл уже затвердил его наизусть.
- Что такое крепость? - осведомился он.
- Здесь располагаются главные казармы города. Казармы - помещения, где живет воинский контингент.
- А арсенал что такое?
- Место, где складывают оружие. Найл указал на план.
- Мост охраняется?
- Да. На прошлой неделе там поймали одну из служительниц - пыталась пробраться в детскую, чтобы повидать своего младенца. Теперь подступы с обеих сторон охраняются бойцовыми пауками.
- Что сделали со служительницей?
- Принародно казнили и съели.
- Есть еще где-нибудь место, где можно переправиться через реку?
- Как ни выгадывай, а лучше моста места нет. Здесь у реки наименьшая глубина.
- Когда удобнее всего попытаться это сделать?
- Лучше на рассвете, когда меняется стража.
Найл опять изучающе вгляделся в план. Нечего и думать о том, чтобы подобраться к мосту по главному проспекту - равносильно самоубийству.
А вот вдоль набережной на расстоянии примерно полумили друг от друга к реке спускались ступени каменных лестниц.
Если бы как-нибудь проникнуть к реке возле разделяющей город стены, можно было бы пройти к мосту по кромке берега.
- Где можно укрыться в квартале рабов?
- Многие здания уже не имеют верхних этажей. Обычно там пауки не распускают тенета. Вот в таком месте будет тебе всего безопаснее.
Неожиданно у Найла заломило в висках. Он помассировал себе виски и лоб, ломота унялась.
- Это из-за медальона. Ты к нему еще не привык, поэтому если внимание не уравновешенно, то возникают головные боли. В таких случаях всегда поворачивай его тыльной стороной.
Найл повернул медальон зеркальцем наружу. Едва это сделал, как напряжение исчезло, сменившись непривычной опустошенностью. В голове гулко шумело. Найл лег на кушетку и закрыл глаза. Тело начала окутывать приятная дремота.
- Не советую засыпать сейчас, - заметил голос. - СмертоносецПовелитель только что послал к Каззаку нарочного - привести тебя к нему. Когда управитель признается, что ты исчез, все пауки в городе поднимутся на розыски.
Найл (куда усталость девалась!) моментально сел.
В кровь опять просочился едкий страх; не сразу и уймешь.
Совладав с голосом, Найл спросил:
- Что будет Каззаку?
- Ничего. Смертоносец-Повелитель - реалист, он ничего ему не сделает. Но уходить тебе надо немедленно.
- Иду. - Внутренне сосредоточась, он подавил-таки страх. Окрепла решительность. - Я смогу поддерживать с тобой связь?
- Да. Через раздвижную антенну. Она настроена на ментальную цепь Стигмастера. Но пользуйся ей по возможности реже. Многие пауки способны улавливать ее импульсы, поэтому, пуская се в ход, ты всякий раз рискуешь быть обнаруженным.
Возле белого столпа неожиданно возник старец.
- Прежде чем отправиться, надо подкрепиться. Ночь впереди долгая.
- Есть я сейчас не хочу. - Аппетит у Найла пропал.
- Тогда возьми еду с собой. Ты также должен переодеться в одежду раба. Пойдем со мной. Времени уже в обрез.
Найл ступил в столп. На этот раз порхающая легкость при спуске была неприятной, от нее лишь явственнее чувствовалась нервная взвинченность.
Они оказались в помещении с плавно изогнутыми белыми стенами.
На одном из табуретов (это его Найл принял тогда за поросший водорослями прибрежный камень) лежала раздвижная трубка и посконная грязно-серая рубаха раба.
Натянув ее поверх одежды, Найл брезгливо сморщился: от дерюги несло застоявшимся потом.
В отличие от его одежд, рубаха раба имела карманы, причем в каждом из них чтото лежало. Найл сунул руки в оба. В одном оказалась небольшая деревянная коробочка, в другом - легонький цилиндрик, сантиметров десяти в длину и пару сантиметров в диаметре. Под слоем ваты в коробочке лежало несколько крохотных коричневых таблеток.
- Это пищевые таблетки, - пояснил старец, - из тех, что использовались для жизнеобеспечения космонавтов во время длительных экспедиций.
- А это?
- Легкий костюм, тоже для использования в космосе. Нажми с торца.
Утопив конец цилиндрика большим пальцем, Найл увидел, как тот, удлинившись против прежнего вдвое, начинает быстро разворачиваться.
Постепенно стал угадываться мешковатый комбинезон металлического цвета; размер такой, что запросто вместит двоих Найлов.
- А надо ли? - с сомнением спросил Найл.
- Возьми, потом спасибо скажешь. Когда надавишь на кнопку, он опять свернется.
Найл с веселым любопытством наблюдал, как костюм снова превращается в аккуратную серую трубочку, дивясь тому, что делается это совершенно бесшумно, даже, вопреки ожиданию, без шороха.
- А теперь иди, иначе все эти приготовления - пустой звук.
Старец исчез. Найлу было не по себе от такой поспешности, но это лишь яснее свидетельствовало о неотложности дела.
Едва подняв металлическую трубку, он ощутил в пальцах покалывание.
Вытянул руку и коснулся трубкой стены. Слабость в ногах, внезапное головокружение. Шаг вперед, и он снова будто сорвался в водопад.
Невыносимо замутило... Но мгновение спустя сознание опять прояснилось. Найл стоял на лужайке перед башней.
От хлесткого порыва холодного ветра в голове прояснилось.
Мгла была почти непроницаемой, но вот из-за стремглав несущихся туч проглянула луна. Ничего, все нормально, вот уже и полегчало.
Трава под ногами была сырой и скользкой, очевидно, прошел затяжной дождь. Найл двинулся вперед как можно осторожнее, чтобы не поскользнуться.
Он опирался на металлическую антенну, как на посох.
Через минуту-другую под ногами ощутилось мокрое покрытие. В тучах снова наметилась прогалина, и луна скудно осветила идущий на север, к мосту, проспект.
Найл повернул налево и тронулся в направлении женского квартала.
Когда он огибал дальнюю оконечность площади, ветер стоял такой, что приходилось идти, нагнув голову, превозмогая встречный напор.
Но, когда он выбрал подветренную сторону, двигаться стало полегче. Судя по карте, эта часть города была пустой - своего рода нейтральная территория между южной частью и кварталом рабов.
Хоронясь от ветра, от которого клацали зубы, Найл приостановился в проеме подъезда и выждал, пока появится луна. Дождавшись, он оглядел площадь.
Сердце опасливо сжалось. В призрачном свете башня белела, словно залитая изнутри собственным светом.
Вокруг основания различалось грузное шевеление приземистых тварей, ясно распознаваемое на светлом фоне башни.
На секунду подумалось, что это тени от облаков, но вот луна, выплыв в свободную от них темно-синюю прогалину, засияла ярче, и тогда стало ясно, что это живые существа.
Одновременно с тем, как свет померк, стало казаться, будто тени ползут по траве в его сторону.
Первой мыслью, еще полуосознанной, было стремление бежать, но Найл тотчас же понял, что это будет ошибкой. Самоконтроль тут же сработал на то, что он вообще перестанет владеть собой.
Следующим порывом было укрыться в ближайшем здании. Но он отверг и это: рано или поздно каждое здание в городе будет прочесано. Пауки обладают бесконечным терпением и действуют с неторопливой дотошностью. Укрытие вскоре превратится в западню.
Самым правильным будет не сбавлять хода, в надежде на то, что мгла и ветер замедлят облаву.
Найл двинулся на запад, в сторону женского квартала, с каждым перекрестком сворачивая на север, чтобы еще приблизиться к реке.
В этих узких рукотворных каньонах темень стояла такая, что приходилось пробираться подобно слепому, выставив перед собой трубкупосох, а другой рукой хвататься за уличные ограждения и стены.
Тротуары были неровные, все в выщербинах.
На одном из углов (именно углов, поскольку ветер задувал разом с двух сторон) Найл запнулся о поребрик и угодил ногой в нишу водостока.
Посох со звоном вылетел из рук. Упав на четвереньки, Найл принялся лихорадочно шарить повсюду вокруг, борясь с нарастающим страхом.
Мысль, что трубка утеряна, наполняла мозг отчаянием.
Тут вспомнилось о зеркальном медальоне. Найл залез себе под рубаху и повернул его нужной стороной к груди, сам сел в стенающей темноте.
Сосредоточился. На секунду где-то в затылке остро кольнуло, а затем тело наполнилось ровной силой и спокойной уверенностью. Он поднялся и, растопырив пальцы невысоко над землей, пошел - медленно-премедленно. Покалывание в кончиках пальцев правой руки дало знать, где искать пропажу.
Теперь, в сравнительно спокойном состоянии, он мог уловить некое подобие сигнала, исходящее от металлического прута. Через секунду удалось отыскать, где именно в нише водостока он лежит.
Медальон Найл снова отвернул от груди, чувствуя, как такая сосредоточенность высасывает его энергию.
Когда луна выявилась снова, Найл обнаружил, что до широкого проспекта уже рукой подать.
План он помнил хорошо: река должна находиться в двух кварталах к северу. Задержавшись в подъезде, он внимательно оглядел проспект - не видно ли там движущихся теней. Похоже, никого...
Сверху тяжело полоскались на ветру большие тенета, но паук в такой ветер наверняка забился, съежившись, куда-нибудь подальше, в щель.
Найл заспешил вверх по проспекту.
Глаза постепенно свыклись с темнотой, и он мог двигаться проворнее.
Лицо и голые руки немели от стылого ветра. Но это даже хорошо, что холод: паукам он не приятнее, чем ему.
До реки оставался еще целый квартал, когда Найл остановился немного передохнуть на углу улицы.
Сверху луну затянуло огромной тучей, минут десять пройдет, не меньше, прежде чем она схлынет.
Не надо бы выходить на набережную в полной темноте, если пауки охраняют мост, то, вероятно, могут нести дозор и вдоль реки.
Он сидел на тротуаре, прислонясь спиной к ограждению подвала. Чтото сзади скрипнуло: оказалось, он прислонился к двери. Мысль о том, что можно укрыться от ветра, пусть хоть на несколько минут, показалась соблазнительной.
Найл открыл дверь, и та отозвалась протяжным пением проржавевших шарниров. Елозя на коленях, юноша нащупал истертые каменные ступени, скользкие от дождя. Он стал осмотрительно спускаться, пока не достиг подобия подвала, расположенного ниже уровня улицы.
Стоял неприятный запах, как от гниющей растительности, но ветра, по крайней мере, не чувствовалось.
Теперь, когда острый холод не обдавал кожу, ощутилась даже некая видимость тепла. Найл, дрожа, сидел, сцепив руки на коленях, а сам удивлялся, с чего это запах гнилых овощей все усиливается.
Что-то вкрадчиво коснулось руки; юноша опасливо вздрогнул.
Первым делом мелькнуло, что сейчас в неприкрытую кожу вопьются готовые впрыснуть яд паучьи клыки; Найл буквально окаменел. Однако нет; что-то размякше-нежное украдкой подбиралось к плечу и одновременно обволакивало левую голень.
Найл вскочил на ноги уже тогда, когда что-то холодное и скользкое смыкалось вокруг лодыжки; от омерзительного смрада перехватило дыхание.
Рывком высвободив ногу, Найл почувствовал, как это же самое пакостное, скользкое - пробирается вверх по руке.
Попытался отшатнуться - но оно сомкнулось вокруг предплечья, притягивая к ограждению.
Несмотря на страх и тошнотворный смрад, утешало хотя бы то, что это не паук.
Эти холодные, влажные щупальца продвигались медленно, но верно; вот одно уже проникло между ног и обвивалось вокруг правого колена.
Когда наклонился, рука влезла во что-то холодное, рыхлое и осклизлое, сжал - словно слякоть засочилась меж пальцев. Какой-нибудь хладнокровный червь, не иначе.
Еще один червеобразный отросток попытался вытянуть из правой руки металлическую трубку.
Найл, стиснув ее в ладони, ударил между столбиками ограждения, врезался во что-то мягкое.
Он ударил со всей силы еще, и еще, и всякий раз удар приходился в точку. Однако, несмотря ни на что, щупальца продолжали ползти, обвивая тело с дремотно-неспешной целеустремленностью.
Когда это - холодное - коснулось лица, отвращение превратилось в пламенеющий гнев.
Найл снова схватился за конец трубки и во всего размаха ударил ею между столбиками ограждения.
Мозг словно оплавила вспышка слепой ярости.
Чувствовалось, как сила эта, накаляясь, течет через мышцы руки и отдает в трубку.
Стиснув зубы, Найл схватился сильнее и опять почувствовал, что будто разряд сбегает по руке вниз.
Хватка щупалец внезапно ослабла.
Найл тяжело откинулся спиной на стену, затем, отпихнувшись плечами, кое-как поднялся по ступеням и выбрался на улицу. Давясь и сдерживая судорожные позывы к рвоте, он шаткой поступью побрел через дорогу, затем, чуть придя в себя, побежал.
Лицо освежал холодный ветер, желанный, словно ласка.
Когда пробежал с десяток шагов, самообладание восстановилось.
Найл укрылся в подъезде и там стоял с закрытыми глазами, унимая колотящееся сердце. Кожа в местах, где приживлялись к телу присоски, горела.
В конце концов, чтобы как-то вновь сосредоточиться, он опять повернул медальон на груди.
Вновь, как тогда, остро кольнуло, и следом возникло отрадное чувство владения собственным умом и телом.
Если пауки подступают к реке, время тратить нельзя.
Осторожно подобравшись к набережной, молодой человек дождался, пока появится луна. Когда она вышла из-за туч, оказалось, что арка моста находится удивительно близко, а на ведущей к нему дороге ни души.
Выждав, когда луна скроется за очередной тучей, Найл пересек дорогу. Параллельно набережной тянулась невысокая, высотой метра два, каменная стена.
Он ощупью тронулся вдоль нее, пока не дошел до проема.
Раздвижная трубка, служившая сейчас ему, как посох слепому, выявила неброскую нишу, от которой вниз спускалась лестница.
Найл присел на корточках за стеной, покуда процедившийся на волю лунный свет не озарил ступени (к счастью, никто их не сторожил), и спустился по лестнице к идущей вдоль реки тропке.
Тут стало ясно: надо спешить. Если мост охраняется, внезапный высвет луны тотчас его выдаст.
Найл заспешил вперед и шел не останавливаясь, пока в небесной прогалине не появилась луна.
Тогда он остановился и прижался к стене.
Едва лишь темнота возвратилась, двинулся дальше.
Пробираясь таким образом, к мосту он приблизился через полчаса с небольшим. Не дойдя шагов двадцати, Найл укрылся за удобным выступом колонны-опоры и выждал, пока достаточно долгий промежуток света не позволит разглядеть все как следует.
Пауков-стражников нигде не было видно, но по обе стороны моста виднелись квадратные будки, которые вполне могли служить караульными помещениями.
Собравшись было с духом оставить укрытие, он вдруг замер, повинуясь какому-то инстинкту.
Долго дожидался, пока высветит. Вот снова появились на воде серебристые блики, осветился четырехугольник ближней будки. Стало видно квадратное окошко, выходящее как раз в его сторону.
А приглядевшись, Найл различил, как в окне что-то шевельнулось. Через секунду там уже ничего не было.
Но Найл уяснил то, что хотел: у паучьей стражи хороший обзор. Видно и реку, и проспект, ведущий к Белой башне.
Ветер с реки был таким холодным, что уже занемели и руки, и ноги. Еще посидеть вот так без движения, так уж, наверное, и с места не сдвинуться.
Потому, когда луну затенила туча покрупнее, Найл сломя голову бросился бежать, пока не очутился под сенью моста. Там, укрывшись в темноте, он, наконец, смог сесть и прислониться к стене, утонув спиной в неглубокой нише (хоть какое-то укрытие от ветра) и подтянув колени к груди в попытке удержать остаток тепла.
Теперь, наконец, можно было сдвинуть металлическую трубку и запихать ее в карман серой дерюжной рубахи.
Сунув в карман руку, Найл ощутил там цилиндрик, содержащий мешковатую металлическую одежду, и с теплой благодарностью подумал о Стигмастере. Какая ни есть, а все защита от ветра. Осторожным движением он извлек цилиндрик и утопил его торец большим пальцем.