Уилсон Жаклин. Секреты

   Я не могла заснуть целую вечность, а когда все-таки уснула, опять увидела сон, еще страшнее, чем с Терри. Мне приснилась Нэнни. Совсем как в жизни. Она крепко меня обнимала. Я слышала запах ее пудры и духов, а ее длинные волосы щекотали мне шею, когда она поцеловала меня на прощанье. Потом она посадила меня в поезд, и дверь с лязгом захлопнулась. Я никак не могла открыть окно, чтобы еще раз обнять мою Нэн. Ее губы шевелились, она старательно выговаривала: «Я люблю тебя» — и махала рукой, а по ее щекам катились слезы. Пэтси стояла на платформе, прижавшись к Нэн, и тоже махала мне. Я видела Вилли и Лоретту с Бритни, и даже мою маму, но поезд шел все быстрее, и их лица как бы размывались. Но Индия продолжала бежать по платформе и все махала, махала мне, щеки ее стали совсем пунцовыми, а волосы разметались бронзовой шапкой. Но она отставала. Любой отстал бы. Поезд все набирал скорость. Потом мы вдруг оказались в туннеле, стало темно, в кромешной тьме уже ничего не было видно, а поезд все шел и шел, и я поняла вдруг, что это навсегда.

Глава 18
Индия

   Дорогая Китти,
   я поставила будильник на пять часов, так что успела вернуться в свою комнату задолго до того, как все проснулись. Дарлинг спала. Думаю, ей опять снилось что-то плохое, потому что она то и дело вздрагивала и стонала. Я ласково погладила ее плечи, и тогда она вздохнула и перевернулась на живот.
   — Вот так, Дарлинг. И больше никаких дурных снов, — прошептала я и осторожно стала спускаться по чердачной лесенке.
   Мне захотелось пить, и я крадучись сошла вниз, на кухню налить себе стакан молока. В темной кухне кто-то сидел! Я взвизгнула.
   — Тихо, тихо, Индия! Т-сс! Это я.
   — Папа? Что ты здесь делаешь? И почему сидишь в темноте?
   Я включила свет. Папа моргая смотрел на меня, его лицо было искажено. Глаза красные, волосы всклокочены, пижамная куртка расстегнута. И от него ужасно пахло вином и блевотиной.
   — Выключи свет, ради бога, — сказал папа.
   — Тебе лучше бы лечь в постель, папа. Ты ужасно выглядишь.
   — Я чувствую себя дьявольски ужасно, — сказал папа. — И не могу спать.
   Я на ощупь подошла к холодильнику и нашарила рукой бутылку с молоком.
   — Хочешь стакан молока, папа?
   — Ни за что, — ответил папа. — Послушай, Индия, это ты только что кричала? Мне показалось, я что-то такое слышал…
   — Нет, папа, — сказала я как можно беззаботнее.
   — А… ну, наверно, какой-нибудь кот орал. — Папа помолчал. — Кажется, за ужином я вел себя как свинья, а? — проговорил он в темноту.
   — Тебе было нехорошо, — сказала я ласково.
   Папа вздохнул:
   — Да уж, лучше не скажешь.
   Его голос звучал глухо. У меня заколотилось сердце. Кажется, он плакал.
   — Папа? — Я ощупью приблизилась к нему.
   — Ох, Индия, я попал в настоящую мышеловку, — сказал папа. — Скоро все выйдет наружу. Я не знаю, что делать.
   — Ты рассказал маме?
   — Конечно, нет!
   — Ты обсудил все с Вандой?
   — Что-что? Нет, этой глупой девчонке пора собирать вещички и катить в свою Австралию.
   У меня молоко застряло в горле. Как он может быть таким бессердечным?
   — По-моему, ты ненавидишь бедняжку Ванду. Ты просто использовал ее.
   — Ради бога, Индия, ты не знаешь, о чем говоришь!
   — Что ж, я больше ни о чем не хочу с тобой говорить, — сказала я и оставила его одного, в темноте.
   Я вернулась в свою постель, но заснуть не могла. Спустившись опять в кухню к завтраку, я с облегчением узнала, что отец уже уехал на службу. Мамы тоже не было. Мы остались с Вандой вдвоем. Включили портативный телевизор и стали слушать новости. Третье сообщение было о Дарлинг — «девочке из района Латимер, которую все еще не нашли. Мужчина тридцати трех лет, по-видимому ее сосед, в настоящее время помогает полиции, отвечая на вопросы».
   — Боже мой, какой ужас, и так близко… — сказала Ванда. — Бедная девочка. Я думаю, ее никогда не найдут.
   — Не говори так, словно она умерла!
   — Так ведь ясно же, полиция считает, что этот парень убил ее, иначе они его не арестовали бы.
   — Он не арестован! Он просто помогает полиции. Я уверена, скоро они отпустят его домой.
   Перед моими глазами все еще стоял дурачок Майкл, качал головой и высовывал язык. Мне было не по себе из-за него. Я понимала: Дарлинг права. Мы должны что-то сделать, как-нибудь помочь ему.
   В школе только об этом и говорили, когда Ванда высадила меня из машины.
   — Ну что, Индия, ты довольна? — сказала Алиса, уперев руки в бедра. — Только на днях ты всех нас обличала, рассказывала, какие прекрасные и добрые люди живут в Латимере — и вот пожалуйте, в новостях сообщают о прекрасном и добром насильнике и убийце.
   — Насильник? Убийца? О чем это вы? Ведь нет никаких доказательств того, что совершено преступление. Единственное настоящее преступление в том, что все моментально готовы делать самые глупые выводы.
   Я выпалила все это так яростно, что Алиса попятилась.
   — Не нужно так горячиться, Индия, — сказала Мария, обняв рукой Алису.
   Я посмотрела на них презрительно, удивляясь, как я могла еще совсем недавно вертеться вокруг них, умирая от желания быть их подругой.
   Я пишу это на уроке английского. Предполагалось, что каждая из нас сочинит какой-нибудь дурацкий рассказ о секретах. Но у меня куда более волнующие секретные планы! Я с таким нетерпением жду нынешнего вечера! Сегодня я устрою для Дарлинг настоящий праздник. Стащу из морозилки коробку с мороженым, а может, и шоколадный торт тоже, возьму свою жестяную коробочку с бисером и цветные нитки, и мы сплетем друг для друга браслеты дружбы.
   Еще у меня был для Дарлинг настоящий подарок. Я решила отдать ей прекрасный итальянский блокнот с обложкой под мрамор, который мама привезла мне из Милана. Раньше я думала, что он будет продолжением моего дневника, когда закончится эта тетрадь, но теперь мне захотелось отдать его Дарлинг — для ее дневника.
   Этот свой дневник я тоже заберу на чердак и поделюсь им с ней. Может быть, я напишу какой-нибудь маленький кусочек в ее дневнике, а она напишет что-то в моем. Мы будем делиться всем-всем…
 
   Все кончено. Все кончено. Все…
   Я как раз записывала в своем дневнике эти мои заветные тайные мысли, когда в класс вошла миссис Хэджс, секретарь директорши, и стала что-то шептать миссис Гибс. Потом обе как-то странно посмотрели на меня.
   — Индия, пройди, пожалуйста, с миссис Хэджс в кабинет миссис Блендфорд, — сказала миссис Гибс.
   Я захлопнула дневник и быстро сунула его в рюкзачок, совершенно не понимая, зачем мне идти к миссис Блендфорд. Она наш директор. К ней посылают только тогда, когда ты совершил какое-нибудь серьезное нарушение. Поэтому сейчас на меня уставились уже все.
   Я вскинула на плечо рюкзачок и вместе с миссис Хэджс вышла из класса.
   — А что случилось? — спросила я.
   — Я не знаю толком, милая, — сказала миссис Хэджс. — В школу явилась некая леди и спросила, есть ли у нас ученица по имени Индия. Ей нужно поговорить с тобой.
   Я испугалась, что с мамой или папой случилось что-то ужасное. Может быть, это мне наказание за ту мою фразу в дневнике, что я хотела бы быть сиротой. Какой горькой и страшной представилась мне сейчас эта мысль!
   Постучав в дверь миссис Блендфорд, я вошла.
   И увидела Нэн, бабушку Дарлинг! На ней был красивый черный костюм с розовым джемпером, но на лице никакой косметики, а волосы гладко зачесаны назад и стянуты пушистым хвостом. Ее лицо тоже казалось каким-то стянутым.
   Миссис Блендфорд наклонилась вперед, поставив локти на стол: кисти рук, не касаясь друг друга пальцами, висели вроде маленькой арки.
   — Ну-ну, Индия, подойди и сядь.
   Я сделала, как она велела, тревожно глядя на Нэн.
   — Где моя Дарлинг? — без обиняков спросила Нэн.
   — Итак, миссис… — вмешалась миссис Блендфорд.
   — Я вам сказала: меня зовут Рита Митчелл, я бабушка Дарлинг.
   — И вы знаете Индию?
   Нэн нетерпеливо вздохнула.
   — Да, я же сказала. — Она перевела взгляд на меня. — Индия?
   — Здравствуйте, Нэн, — пробормотала я слабым голосом.
   — И ты знаешь также Дарлинг, внучку этой леди?
   —Да.
   Пальцы миссис Блендфорд кончиками легонько постучали друг о друга: тук, тук, тук.
   — Тебе известно, где сейчас находится Дарлинг, Индия? — спросила миссис Блендфорд.
   Я не знала, что делать, что сказать. Все ведь так сложно…
   — С Дарлинг все в порядке, Нэн, я клянусь вам, — выговорила я.
   — Но тогда где же она? — воскликнула Нэн. — Она у тебя? Я знаю, ты живешь в Паркфилде, но где, на какой улице? Я исходила там все вдоль и поперек, высматривая тебя. Скорее, Индия, скажи мне свой адрес.
   В горле у меня стоял ком. Я знала, как отчаянно хочет Дарлинг быть с Нэн, но если она к Нэн вернется прямо сейчас, то может попасть в лапы Терри. Мне хотелось, чтобы она по-прежнему пряталась в тайном убежище. И я бы ее устерегла. А что может сделать Нэн, как защитит ее от Терри?
   — Простите, но я не могу этого сказать, — почти прошептала я.
   — О! Ради всего святого! — воскликнула Нэн, вскочив на ноги, и схватила меня за плечи.
   — Миссис Митчелл, прошу вас! Сядьте! Оставьте Индию в покое! — сказала миссис Блендфорд.
   Нэн даже внимания не обратила на директрису. Ее пальцы впились мне в плечи.
   — Ну же, Индия, говори! Она действительно у тебя? Послушай, это слишком затянулось. Беднягу Майкла схватили и посадили под замок, прежде чем мы узнали, на каком мы свете, и мы с тобой обе знаем, что он-то никакого отношения ко всему этому не имеет.
   — Миссис Митчелл, я буду вынуждена попросить удалить вас, если вы не в состоянии контролировать себя. — Миссис Блендфорд обогнула свой письменный стол и попыталась потянуть Нэн к выходу. Только ничего у нее не вышло.
   — Я не могу контролировать себя! Несколько дней от моей внучки ни слуху ни духу — а ведь у нее астма, ты этого не знаешь, Индия? — И она сильно тряхнула меня.
   — Я пыталась купить ей вентолин, но мне не захотели продать его. Но все в порядке, я умею успокоить ее, когда у нее приступ.
   — При том, что ты такая умница, ты иногда невероятно глупая, — сказала Нэн. Она отпустила мои плечи так резко, что голова у меня мотнулась назад. — А если бы тебе не удалось успокоить ее? Приступ астмы — это тебе не детские капризы, когда ребенок закатывается плачем. Это очень опасно. Опасно для жизни.
   — Хорошо, дайте мне ее ингалятор, — взмолилась я.
   — Так, значит, Индия, ты в самом деле знаешь, где находится пропавшая девочка? — сказала миссис Бленфорд и вздохнула. — Полагаю, нам следует позвонить в полицию.
   — Нет! Пожалуйста, не надо. Я не знаю, не знаю, — в отчаянии твердила я.
   — Нет, ты знаешь — и если что-нибудь случится с Дарлинг, это будет целиком твоя вина! — почти прошипела Нэн.
   — Довольно! — сказала миссис Блендфорд. — Сядьте, миссис Митчелл. Индия, я позвонила твоей маме. Я подожду, пока она не приедет, но потом, полагаю, я должна позвонить в полицию. Все это очень серьезно.
   — Вы позвонили моей маме?! — ахнула я, и у меня брызнули слезы.
   — Не плачь, Индия. Я не хотела быть с тобой такой суровой. Но я должна найти Дарлинг, — сказала Нэн.
   Она притянула меня и посадила к себе на колени. Я обхватила ее шею руками и, рыдая, припала к ее розовому свитеру.
   — Ну-ну, успокойся. Не плачь так, деточка. Я виновата. Я неправильно сказала, что это твоя вина. Это моя вина. Я никогда не говорила детям, чтобы они не пропадали на целый день. А это было глупо. Я поступила глупо. Повела себя неправильно. Просто с самой субботы я, можно сказать, даже и не спала. Я чуть с ума не сошла от тревоги за мою Дарлинг.
   Она прижимала меня к себе и качала на коленях, пока я выплакивала свои слезы. Миссис Блендфорд смотрела на нас с крайним беспокойством, словно ее кабинет заполнили дикие звери.
   И вдруг я услышала за дверью голос моей мамы.
   — Да о чем вы, ради всего святого? — говорила она, обращаясь, по-видимому, к миссис Хэджс. — Это же смешно. Моя дочь не знает девочку, которая пропала! Она вообще не знает никого из района Латимер.
   Мама, едва стукнув в дверь, ворвалась в кабинет миссис Блендфорд; сдвинутые на темя рабочие очки напоминали Алисин бант, на груди болтался перекинутый через шею сантиметр.
   — Ради бога, миссис Блендфорд… — с ходу заговорила она.
   И тут увидела меня, на коленях у Нэн.
   — Индия! Встань сейчас же! Что ты делаешь?! — На ее щеках пылали два красных пятна, как будто она получила с обеих сторон по пощечине.
   — Войдите и присядьте, миссис Аптон, — сказала миссис Блендфорд, стараясь взять происходящее под контроль.
   Мама осталась стоять. Она протянула ко мне руку:
   — Индия, подойди!
   Пришлось сойти с колен Нэн. Она легонько погладила меня, я ее тоже.
   — Ну-ну, а теперь ступай к своей маме. — Нэн кивнула моей маме. — Добрый день. Я Рита Митчелл, бабушка Дарлинг. Моя Дарлинг и ваша Индия подружки.
   — Простите? — сказала мама, дернув меня к себе. И нескладно обхватила меня рукой. Я чувствовала, что она вся трясется от ярости. — Прежде всего вытри нос, Индия, — сказала она, поглядев на меня. — А теперь скажи, ты действительно знаешь внучку этой леди?
   — Она моя лучшая подруга, — ответила я, шмыгнув носом и взяв у мамы бумажный носовой платок.
   — Но откуда ты ее знаешь? Ведь она учится не в этой школе, я полагаю?
   Миссис Блендфорд выглядела шокированной.
   — О нет, — сказала она.
   — Я с удовольствием отдала бы мою Дарлинг сюда, если б могла, — сказала Нэн. — Она очень умная девочка.
   — Как ты с ней познакомилась, Индия? — спросила мама.
   — Я… я возвращалась домой из школы мимо их домов.
   — Ванда отвозила тебя через Латимер?
   — Ванды со мной не было. — Я чувствовала себя ужасно. Мне не хотелось навлекать неприятности еще и на Ванду.
   — Ты шла пешком через Латимер одна?! — воскликнула мама.
   — Да. И встретила Дарлинг.
   — Она зашла к нам на чай, милочка, — строго сказала Нэн, возмущенная маминым тоном. — А потом еще раз приходила в субботу. В тот самый день, когда Дарлинг в первый раз ушла… и не вернулась.
   — Тогда я не знала, где она была, клянусь вам, — сказала я.
   — Но теперь ты знаешь. Ты была такой хорошей — сама признала это, — сказала Нэн. — Она ведь там, у вас, Индия?
   — Разумеется, вашей внучки нет в моем доме, — твердо заявила мама. — За кого вы нас принимаете? Наша семья не стала бы укрывать у себя сбежавшего ребенка. Это какая-то кошмарная ошибка — так ведь, Индия?
   И мне пришлось в ответ отрицательно покачать головой. Я не хотела предавать Дарлинг, но не хотела также, чтобы у нее опять случился приступ астмы, когда она совсем одна. Я раньше не осознавала, что эти приступы могут быть опасны для жизни. Нэн права. Я была невероятно глупа.
   — Она в самом деле у нас дома, мама, — сказала я.
   — Что-о?!
   — Все это время она там… но я заботилась о ней, Нэн, честное слово, я заботилась…
   — Что ты городишь, Индия? — сказала мама. — У нас в доме никаких детей не было.
   — Ни ты, ни папа, ни Ванда ничего не заметили. Она скрывалась наверху в секретном убежище, как Анна Франк.
   — И сейчас она там? — спросила мама.
   Нэн тотчас вскочила на ноги.
   — Поедем же к ней!!
   И мы отправились — мама, Нэн и я. Миссис Бендфорд разрешила мне уйти. Она не позвонила в полицию. Очевидно, не хотела, чтобы ее школа попала в заголовки газет.
   — А ты, мама… ты собираешься позвонить в полицию? — спросила я, когда она везла нас домой.
   — Думаю, мне следует это сделать, — ответила мама, совершенно растерянная. — Не знаю. Я не могу собраться с мыслями. Скажи, Индия, ты в самом деле… это не одна из твоих заумных фантазий? Как она может быть на чердаке?
   — Она там с субботы, — сказала Нэн.
   — Все так и есть. Она хорошо питалась, я давала ей всякие вещи, чтобы занять ее, и сама проводила с ней все время, сколько могла. Сегодня я осталась с ней на всю ночь, чтобы она не чувствовала себя так одиноко.
   — Ты спала на чердаке?! — воскликнула мама. — Этого не может быть. Я заглядывала к тебе, когда шла спать, ведь так? Или папа? Или Ванда? Что за игры затеяла Ванда? Ее долг — присматривать за тобой!
   Ванда ужасно испугалась, когда мы влетели в дом. Мама, Нэн и я. Она ошеломленно смотрела на нас троих.
   — О боже мой, что случилось? С Ричардом? Он заболел? — Ее колотило.
   Мама была так поглощена всей историей с Дарлинг, что, кажется, вовсе не сочла странным, как встревожилась Ванда за папу.
   — Это Индия заболела, вот кто. У нее с головой не в порядке. Ты знала что-нибудь о новой ее подруге?
   — О, да. Я радовалась, что у нее появилась такая чудесная подружка, — сказала Ванда. — Вы о Тиффани?
   — Я о Дарлинг! И ты разрешала ей играть в Латимере?
   — Послушайте, — прервала их Нэн, — отложите ваши перепалки. Где Дарлинг?
   И она бегом бросилась вверх по лестнице. Я бежала следом, за нами мама и Ванда. Нэн со своими сильными ногами танцовщицы добралась до чердака, намного нас обогнав. Взлетев по чердачной лестнице, она отбросила крышку люка.
   — Дарлинг? Дарлинг, ты здесь?
   Я услышала задохнувшийся вскрик Дарлинг:
   — Нэн! О, Нэнни!
   Когда я взобралась тоже, Нэн на коленях стояла на полу, обеими руками обхватив Дарлинг. Дарлинг крепко прижалась к ней и рыдала взахлеб.
   — Не надо плакать, Дарлинг, — шепнула я.
   Она меня не слышала. Казалось, они, Дарлинг и Нэн, были одни в маленьком стеклянном домике, запретном для всех нас, а вокруг них кружились сверкающие золотые и серебряные звезды.
   Мои глаза были полны слез.
   Мама также поднялась на чердак и растерянно бродила взад-вперед, словно обнаружила себя внезапно на какой-то другой планете. Она рассматривала рисунки на стенах, кровать Дарлинг, поднос и ведро. Потом оглядела Дарлинг. Вдруг ее взгляд приобрел сосредоточенность.
   — Ты одеваешься от Мойи Антон?
   Ванда показалась в люке, но осталась стоять на лестнице, так что из люка высовывалась только ее голова, комично вертевшаяся из стороны в сторону.
   — Собирайся, Дарлинг. Нам пора домой, — сказала Нэн.
   — Но ей нельзя ехать домой с вами! — крикнула я. — Тогда ей придется вернуться к ее маме, и там будет Терри. Ведь я потому и прятала ее. Она должна остаться в убежище, вы это понимаете?
   — Индия! Не смей разговаривать таким тоном с миссис Митчелл! — сказала мама.
   Однако Нэн и внимания не обратила на мой тон.
   — Она не может остаться здесь навсегда, деточка. Ты хотела сделать все как можно лучше, я знаю, но ты не все продумала наперед. Ты увлеклась. Нельзя никого прятать до бесконечности.
   — Анна Франк оставалась в убежище долго…
   — ox, эта твоя Анна Франк, — сказала мама. — Боже мой, Индия, пора тебе повзрослеть.
   — Я не хочу взрослеть! — крикнула я сквозь слезы. — Что хорошего во взрослых? Посмотри на себя! Ты же вся — сплошная ложь, обман и претензии…
   — Хватит, Индия, — сказала мама. — Незачем впадать в истерику. Право, мне трудно поверить… Ты просто не могла все это время прятать здесь Дарлинг. Мы бы заметили.
   — Ты вообще ничего не замечаешь. Ты заботишься только о своих дурацких «моделях Мойи Аптон». Обо мне ты ни вот столечко не заботишься. И о папе тоже. Ты вообще понятия не имеешь о том, что происходит! — кричала я, бегая по чердаку.
   — Прекрати сейчас же эту непристойную сцену, Индия, — сказала мама. — И смотри под ноги. Не думаю, что эти доски выдержат, если ты будешь и дальше носиться здесь, будто слон.
   — Все правильно! Тебе ведь непременно нужно унизить меня, правда? И ты относишься так ко всем — даже к папе! Что ж удивительного, если он больше тянется к Ванде, чем к тебе! Она носит его ребенка — вот еще одна вещь, которую ты не заметила.
   Ванда охнула. Мама посмотрела на нее, плотно сжав губы. Однако она полностью контролировала себя.
   — Ты сейчас просто смешна, Индия. Ступай вниз. Мы все спустимся вниз, немножко успокоимся и выпьем по чашечке чаю. Ванда, будь добра, поставь чайник и принеси какой-нибудь сок для девочек.
   Ванда скатилась по лестнице вниз. Мама последовала за ней с высоко поднятой головой.
   — Вот это да! Ты и правда все ей сказала! — прошептала мне Дарлинг, вытирая глаза.
   — Это потому, что все мы слишком взвинчены, — сказала Нэн, потрепав меня по плечу. — Твоя мама поймет.
   — Только не она, — сказала я и заплакала. Лучше бы я ничего этого не говорила. Не знаю, что теперь будет делать бедная Ванда. Или папа.
   — Э-эй, это я плакса-маракса, — сказала Дарлинг. — Не плачь, Индия, а то и я заплачу.
   — Да ты понимаешь, ведь все кончено, я этого не вынесу. Я больше никогда тебя не увижу!
   Дарлинг оставила Нэн, подошла ко мне и, обхватив обеими руками, посмотрела мне прямо в глаза.
   — Нет. Мы конечно же будем видеться. Ведь мы лучшие подруги, навсегда, навсегда.
   Я обняла ее:
   — Но тебе все-таки придется переехать к своей маме и к Терри.
   — Нет, не придется, — сказала Нэн решительно. — Подожди, вот увидишь. Верь мне, Индия.
   В том-то и вся беда. Ведь я знала: взрослым верить нельзя, даже таким добрым и правдивым, как Нэн.
   Мы спустились в гостиную и сели за красный лакированный стол, накрытый для легкого изысканного чаепития. Мама сидела в своем кресле кремового цвета, спрашивала, кто желает молока, кто пьет с сахаром, с геометрической точностью раскладывала разные бисквиты на большом блюде черного стекла. Ванда с испуганным видом застыла на пороге, руками прикрывая живот, словно защищая его.
   Нэн и Дарлинг сидели на софе рядом. Нэн то и дело протягивала руку и касалась Дарлинг, как будто хотела убедиться, что она жива-здорова. Дарлинг сидела очень прямо, ее шрам виднелся из-под челки, глаза за очками сильно блестели. Она откусила бисквит, и на ее футболку посыпались крошки. Она поймала взгляд моей мамы.
   — Простите, пожалуйста, — сказала Дарлинг, смахивая крошки. — Это ваша футболка.
   — Мы все выстираем и тотчас пришлем обратно, — сказала Нэн.
   — Нет, нет, прошу вас! Оставь их себе, Дарлинг. Они сидят на тебе чудесно, — сказала мама. Она все рассматривала Дарлинг, склонив голову набок. Потом вздохнула. — Думаю, мне следует сейчас позвонить в полицию.
   Нэн наклонилась к ней.
   — Мне кажется, вам не стоит впутываться в эту историю. Они начнут задавать всякие неловкие вопросы. С них станется, еще подумают, что вы или ваш муж как-то к этому причастны. Вы же сами сказали: вас могут обвинить в укрывательстве.
   — Но это смешно, — сказала мама.
   — Так ли? — возразила Нэн. — Ведь многим людям может показаться странным, что в вашем доме четыре дня жила незнакомая девочка, а вы ничего об этом не знали. Им трудно будет в это поверить.
   Маму передернуло.
   — А еще бы лучше, — продолжала Нэн, — если бы и Индию можно было отстранить от всего этого.
   — Нет, я не согласна! Я хочу говорить с полицией. И ничуть не возражаю, если меня обвинят в укрывательстве.
   Я все это увидела как наяву: пылкую речь, которую я произношу прямо в камеру, когда полиция будет уводить меня; мои беседы с социальными работниками и психиатрами; мое пребывание в Центре малолетних преступников; мои тайно переправляемые письма для Дарлинг. А потом — наша радостная встреча, вспышки фотокамер, когда мы обнимаемся с ней за оградой Центра; моя история печатается в газетах из номера в номер; моя книга «Секретное убежище» кипами громоздится в магазинах Уотерстоуна и Смита. Я стану автором бестселлера, еще не достигнув совершеннолетия!..
   — Успокойся, Индия. Сегодня ты уже высказалась более чем достаточно, — сказала мама. Она посмотрела на Нэн. — Конечно, я была бы счастлива, если бы можно было избавить от этого Индию… но полиция, разумеется, будет задавать вопросы Дарлинг.
   — Я просто скажу, что пряталась, где придется, — воскликнула Дарлинг. И посмотрела маме прямо в глаза. — Я ни слова не скажу про Индию… но только вы пообещайте мне кое-что, миссис Аптон.
   Кажется, маму это позабавило.
   — Пообещать? И что же? Тебе хотелось бы иметь еще какие-нибудь вещицы от Мойи Аптон?
   Дарлинг посмотрела на маму как-то с жалостью.
   — Нет! Обещайте мне, что мы с Индией сможем видеться и остаться друзьями.
   — Ну конечно, конечно, — сказала мама. Но разве я могу ей верить?!
   Дарлинг и Нэн распрощались и отправились в свой Латимер. Мама предложила отвезти их, но Нэн сказала, что им хотелось бы пройтись и переговорить обо всем.
   Мама, Ванда и я остались втроем. Одни.
   — Я не знаю, что мне делать с тобой, Индия, — сказала мама слабым голосом. — Не думаю, что в состоянии говорить об этом сейчас. Мне нужно время, я должна подумать. Ванда, ты могла бы отвезти Индию в школу?
   Ванда так и подскочила, больше всего ей хотелось отсрочить неминуемую очную ставку.
   — Пошли, Индия, — сказала она. Потом выглянула в окно гостиной и окаменела. Молча, кончиком длинного ногтя, указала наружу.
   — О нет! — простонала мама. — Как они узнали?
   Но полиция прикатила не из-за Дарлинг. Из задней двери полицейской машины показался папа. Один из полицейских держал его за локоть. Ванда охнула. Мама тяжело вздохнула.
   — Господи, а это еще что такое?
   Папа вошел в дом вместе с полицейскими. У него было красное лицо, и он, ни на кого не взглянув, уставился на черный ковер.
   — Папа! Что случилось? — прошептала я.
   Мама стояла, скрестив руки на груди. Она смотрела на полицейских.