Стойка на голове (ширшасана)
 
   Перевернутые позы могут вызвать волнение у практикующих одним своим названием. Внезапно новички обнаружили, что их мир перевернулся с ног на голову; сердце застучало. Однако стоило им обрести уверенность и некоторый навык, и позы вдруг, как ни странно, стали оказывать расслабляющее или, в другой раз, приятно будоражащее действие. В йоге принято считать, что перевернутые позы нейтрализуют воздействие силы притяжения на организм, улучшают кровообращение и насыщают питательными веществами основные органы, включая мозг, оказывая мощное обновляющее действие.
   Гун и его помощники обнаружили, что эти позы хоть и сложны, но тем не менее дают не слишком большую нагрузку на сердце. Традиционно кровяное давление измеряется в миллиметрах ртутного столба; стандартный показатель для взрослого человека, находящегося в состоянии покоя, в дневное время – около 120 мм. Гун обнаружил, что при выполнении стойки на голове средний показатель был равен 125 мм; после 2 минут выполнения он поднимался до 140 мм, а по истечении 4 минут опускался до 130 мм. Гун сделал вывод, что такое небольшое повышение давления ставит йогу в выгодное положение в сравнении, к примеру, с забегом на 100 ярдов, когда давление подскакивает до 210 мм ртутного столба.
   Он писал, что перевернутые позы выполняют свою функцию по «обеспечению притока крови» к участкам тела с недостаточным кровообращением, хотя и вызывают «сравнительно небольшой скачок» кровяного давления. При этом также тренируются и мышцы, несмотря на незначительные физические усилия. «У нас достаточно фактов, – заявлял Гун, – чтобы доказать, что эти позы являются непревзойденной тренировкой даже для силачей!»
   На протяжении всей своей жизни Гун питал склонность к преувеличениям. Ведь он отчасти работал на публику. Надев внушающий доверие белый халат, Гун изо всех сил старался не только продвинуть научные доказательства, но и повысить репутацию йоги. Он стремился утвердить идею о том, что польза йоги научно подтверждена, и тем самым привнести в древнюю практику надежность и прогрессивность науки. Больше всего ему хотелось сделать йогу респектабельной дисциплиной.
   Однако исследования Гуна также отличала и глубина. Несмотря на свои политические амбиции и отсутствие научного образования, в лабораторной работе он раз за разом демонстрировал любовь к скрупулезности. Ему даже удалось опровергнуть один из основных постулатов йоги.
   Пытаясь казаться научно подкованными, йоги того времени (и нашего, кстати) заявляли, что практика быстрого дыхания вызывает омолаживающее действие, так как насыщает легкие и кровоток кислородом, освежая тело, ум и дух. По их словам, ученики, практикующие интенсивное йоговское дыхание, буквально ощущали покалывание и вибрации во всем теле от притока живительного кислорода. Гун провел ряд новаторских измерений и заявил, что это не так. Он выяснил, что быстрое дыхание практически не изменяет количество кислорода, поглощаемое кровью, а эффект подобной интенсивной практики объясняется тем, что ученики выдыхают огромное количество углекислого газа.
   «Идея о том, что при выполнении пранаям человек усваивает больше кислорода, – миф», – писал Гун, используя йоговский термин, обозначающий дыхательную практику. Открытие Гуна противоречило общепринятому мнению той эпохи, но он упрямо твердил о своей находке, которая, как выяснилось, имела научное подтверждение.
   Пытаясь собрать средства на исследования, Гун применил ловкий ход и разослал экземпляры «Йога Мимансы» индийским махараджам. Эти богачи стояли во главе княжеств, неподвластных британскому правлению. Многие из них покровительствовали индийскому исскуству и культуре и участвовали в движении за обновление Индии, а некоторые живо интересовались йогой.
   Влияние Гуна быстро росло, и вскоре он стал героем националистически настроенной интеллигенции. В 1927 году, спустя всего три года после основания ашрама, бывший безработный школьный учитель уже консультировал Ганди – пожалуй, самого знаменитого индуса после Будды и наиболее известного лидера движения за независимость Индии.
   У пандита были проблемы со здоровьем. Ганди страдал продолжительными приступами недомогания и усталости, усугубляемыми его длительными голодовками и приверженностью народным методам лечения (западную медицину он презирал). Он жаловался на повышенное давление. Гун посоветовал ему выполнять успокаивающую стойку на плечах. «В вашем случае, – писал он в одном из писем, – поза точно должна помочь». Гун отметил, что в результате практики этой перевернутой позы его собственное давление нормализовалось и всегда оставалось постоянным – 120 мм ртутного столба.
   Гун, как правило, рекомендовал выполнять определенные позы для решения конкретных проблем со здоровьем, создав подход, который в дальнейшем переняли многие преподаватели йоги. Продвигал он и прочие новшества. Вскоре после основания ашрама Гун ввел инструктаж в группах, вдохновившись примером учителей боевых искусств. Кроме того, уроки были бесплатными.
   Еще одной инновацией было присутствие в классе женщин. Сначала в ашрам принимали только мужчин. Но вскоре политика изменилась. В 1926 году Гун заявил, что его обновленная йога «особенно хорошо подходит для женщин». В этом он проявил большую дальновидность, с учетом той популярности, которую йога в итоге завоевала у женского пола.
   Можно без преувеличения сказать, что Гун совершил переворот в йоге. Тем не менее на Западе о нем почти ничего неизвестно – имя Гуна знают лишь несколько исследователей. По словам Джозефа С. Олтера, специалиста по медицинской антропологии из Питсбургского университета и автора книги «Йога в современной Индии», «нет человека, который оказал бы на современную практику йоги более значительное влияние».
 
   Из всех многочисленных почитателей Гуна наиболее дальновидными оказались представители клана Водейяр из Майсора – города и штата Южной Индии, богатого шелками и благовониями, кофе и сандалом. Эти мирные правители царствовали на территории размером примерно с Шотландию. Майсор был одним из самых прогрессивных индийских княжеств, и, по свидетельствам историков, правящая семья сыграла важную роль в национальном движении, в том числе в популяризации йоги как элемента индийского национального самосознания.
   Подобно Гуну в его ашраме, принцы Майсора покровительствовали той вариации древней дисциплины, которая далеко ушла от мира тантры и эротизма. В ней не было ничего мистического. В течение нескольких десятилетий члены правящего клана практиковали эклектичный стиль йоги, объединявший элементы индийских боевых искусств и традиционной борьбы с западной гимнастикой и обычными упражнениями, в том числе теми, которым индусы научились у британцев. Целью этой практики была популяризация боевых искусств, укрепление мышц и оздоровление организма.
   В 1933 году, через 10 лет после того, как Гун основал ашрам, администрация Майсорского дворца наняла нового учителя йоги. Он был невысокого роста, отличался вспыльчивым нравом и глубокой эрудицией, и звали его Тирумалай Кришнамачарья. С ранних лет он посвятил себя изучению санскрита, индийской медицины и прочих классических дисциплин, обретших второе дыхание в эпоху возрождения индийской национальной идеи. Кришнамачарья разработал свой стиль йоги, а толчком к этому послужило увлечение принцев гимнастикой.
   Позы выполнялись в особой последовательности, плавно перетекая одна в другую, и были соединены с глубоким дыханием. Обо всем этом, возможно, никто никогда бы и не узнал, если бы у Кришнамачарьи (1888–1989) не появилось несколько одаренных учеников, благодаря которым он стал самой влиятельной фигурой в истории современной хатха-йоги. Его идея объединять позы в связки привела к возникновению последовательности «приветствие солнцу», а в дальнейшем к появлению других «текучих» последовательностей и стилей, включая аштангу и виньясу, пауэр-йогу и вини-йогу.
   Администрация Майсорского дворца не раз отправляла Кришнамачарью в туры по Индии с целью популяризации йоги – люди, посещавшие эти занятия, в открытую заявляли о его «пропагандистской деятельности». В 1934 году махараджа попросил Кришнамачарью поехать в ашрам Гуна, на север, и изучить его методы. Кришнамачарья отправился туда на поезде.
   В следующем году придворный гуру развил тему терапевтического эффекта йоги в своей книге «Йога Макаранда» («Мед йоги»), которую издал махараджа. В ней Кришнамачарья вслед за Гуном расхваливал применение йоги в терапевтических целях и делал это еще более настойчиво. К примеру, он указывал на пользу от выполнения уттхиты паршваконасаны – разновидности позы треугольника, известной в современной терминологии как «поза вытянутого бокового угла». При выполнении этой асаны практикующий наклоняется вбок, сгибает одну ногу, другую оставив абсолютно прямой, и поднимает руку над головой, другой рукой касаясь пола. В результате «излечиваются боли в животе, мочеполовые инфекции, лихорадочные состояния и прочие болезни», утверждал Кришнамачарья, совершенно не утруждая себя объяснениями, почему это так.
   Поза вытянутого бокового угла (уттхита паршваконасана)
 
   Одному из учеников упрямого и властного Кришнамачарьи было суждено сыграть ключевую роль в популяризации хатха-йоги во всем мире. Речь идет о его свояке Б. К. С. Айенгаре (р. 1918). Молодой Айенгар с детства отличался слабым здоровьем, и первые его уроки в Майсоре прошли не очень удачно. Кришнамачарья вскоре потерял интерес к своему новому ученику. Но Айенгар был упорен и в конце концов поправил свое здоровье. Как и учитель, он заинтересовался способностью йоги восстанавливать здоровье. Он начал ездить по Индии с Кришнамачарьей, демонстрируя свои новые умения и без труда скручиваясь в узлы.
   Именно тогда восемнадцатилетний Айенгар обратился к медицинским знаниям. Это помогло ему увязать свой подход к йоге с современными представлениями о теле человека. В принципе, его методы были близки методам Гуна.
   Более глубокое погружение в мир йоги для Айенгара началось в 1936 году, когда хирург по имени В. Б. Гокхале, пораженный демонстрацией асан в исполнении юноши, помог тому переехать в крупный город Пуну, где Айенгар и живет до сих пор. Гокхале стал его другом, покровителем и образованным проводником в области анатомии человека.
   Поза треугольника (триконасана)
 
   Обширные познания о человеческом теле – о строении скелета, мышечной системы – позволили Айенгару еще больше отточить выполнение асан. Хорошим примером является поза треугольника. Айенгар скорректировал позу, устранив небольшие огрехи в положении тела, ограничивавшие спектр движения. Эту позу для начинающих, известную в оригинале как триконасану, выполняли из положения стоя, широко расставив руки и ноги и нагнувшись вбок; одна рука при этом тянулась к полу, другая – к потолку. Затем необходимо было проделать то же самое, но только нагнувшись в другую сторону. Основной проблемой было то, что при наклоне головка бедренной кости – место прикрепления большой ягодичной мышцы – препятствовала дальнейшему движению тела. Однако нашлось простое решение: если ученик поворачивал стопу на 90 градусов, чтобы пальцы ноги смотрели вбок, то и вся нога вращалась вслед за стопой, а головка бедренной кости разворачивалась назад, и таз, а вслед за ним и туловище могли свободно опуститься в наклон. В результате удавалось глубже наклониться и лучше вытянуть мышцы.
   Используя такие хитрости, Айенгар стал мастером выравнивания. Умение найти точное положение тела в позах стало его коньком. Он многое узнал о том, что в йоге разумно, что чересчур амбициозно, а что рискованно.
   Гун, ставший председателем Совета по физической культуре Бомбейского региона, увидел публичное выступление Айенгара в 1945 году. История умалчивает о том, встретились ли лично эти два первопроходца, стремившихся увязать хатха-йогу с современной наукой. Однако известно, что Гун добился получения гранта для института, где выступал Айенгар.
* * *
   В 1947 году Индия отвоевала независимость, и власть имущие потеряли интерес к йоге как способу развить национальную гордость. Спонсорство закончилось или значительно сократилось. В горах к югу от Бомбея сотрудникам ашрама Гуна пришлось затянуть пояса; будущее виделось неопределенным.
   И именно в это время, когда резко уменьшилась поддержка со стороны «своих», йога начала свое шествие по всему миру. «Экспорт» йоги начался усилиями одаренного практикующего, который учился у Гуна и у Кришнамачарьи. Как и Айенгар, этот неофит пришел в йогу, чтобы поправить здоровье, и впоследствии стал всячески расхваливать лечебный эффект этой практики. Удивительным же было то, что этим полным энтузиазма популяризатором йоги являлась женщина. Взяв за основу слова Гуна о том, что йога «особенно хорошо подходит для женщин», она стала во главе целой армии практикующих йогинь.
   Дочь шведского банкира и русской аристократки, Евгения Петерсон (1899–2002) была восходящей звездой индийского кинематографа, выступавшей под сценическим псевдонимом Индра Деви, когда ей диагностировали серьезное сердечное заболевание. Она познакомилась с Гуном и прошла обучение в его ашраме, который сравнивала со здравницей. Деви, посещавшая занятия вместе с другими женщинами, переживала из-за недостаточной гибкости своего тела. Женщина-инструктор посоветовала ей набраться терпения.
   Затем начинающая йогиня захотела учиться у Кришнамачарьи. Но тот ей отказал. «Он сказал, что не принимает в ученики женщин», – вспоминала потом Деви. Она проявила настойчивость, и в конце концов гуру уступил.
   Деви оказалась хорошей ученицей. В 1947 году она переехала в Голливуд и начала преподавать йогу знаменитостям: Глории Свенсон, Грете Гарбо и Мэрилин Монро. Она стала первым «звездным инструктором».
   Свои познания она изложила в книге 1953 года «Вечная молодость, вечное здоровье». Книга стала первым бестселлером хатха-йоги; кроме того, именно на ее страницах йога впервые предстала перед широкой публикой как система оздоровления. Она переиздавалась 16 раз и никогда не задерживалась на полках. Книга была рассчитана в первую очередь на женщин, написана в тоне задушевной беседы и полна рекомендаций по поддержанию хорошей физической формы.
 
   Популярность йоги росла, а научное сообщество тем временем снова углубилось в изучение темы, которая так и не перестала быть актуальной, – йоговские «чудеса». Несмотря на ряд разоблачений, смелые утверждения индийских гуру с каждым днем звучали все громче.
   Одним из таких гуру был Йогананда, харизматичный свами, имя которого означало «блаженство посредством единения с божественным». В своей книге «Автобиография йога» он поведал о личных встречах с йоговскими «суперменами», которые умели летать, менять погоду, читать мысли, проходить сквозь стены, материализовать драгоценные камни из воздуха и – что немаловажно для медитирующих в чаще леса – делать так, чтобы тучи комаров исчезли. Все это напоминало оживших джиннов из сказки про Аладдина. Книга Йогананды была переведена на несколько десятков языков; она восхитила и вдохновила целое поколение искателей.
   «Тот, кто научится сознательно контролировать биение сердца, сумеет победить смерть», – писал он, повторяя сказанное в «Хатха-йога Прадипике». В своем курсе для суперпродвинутых йогов Йогананда раскрыл «тайну», которая на самом деле таковой не являлась: «Йоги умеют останавливать сердцебиение и дыхание, но при этом не умирают, так как в их теле остается космическая энергия».
   И вот в гуще этой феерии сверхъестественного вдруг случилось беспрецедентное событие – в мире разоблачений йоги появился перебежчик, «двойной агент», знавший секреты этой дисциплины, ее знаменитостей, а главное, ее уязвимые места.
   Басу Кумар Багчи (1895–1977) вырос в Бенгалии, как и Н. Ч. Пол, и был близким другом Йогананды. Они вместе учились в колледже, вместе приняли монашеский обет, основали школу, потом переехали в Америку, где проповедовали и издавали религиозные трактаты. Багчи был второй скрипкой в перспективном предприятии, основанном Йоганандой в Лос-Анджелесе. Содружество Самореализации Йогананды в итоге завладело огромным количеством недвижимости на побережье, включая участок живописного калифорнийского берега площадью более 12 акров.
   Но двое друзей впоследствии поссорились – якобы из-за того, что Йогананда нарушил обет целомудрия с почитательницами женского пола. Багчи же добровольно снял монашеский обет и получил докторскую степень по психологии. Проработав некоторое время в Гарварде, он занял пост в Мичиганском университете и стал первопроходцем в сфере расшифровки мозговых волн с целью диагностики и лечения заболеваний, в том числе опухолей мозга и эпилепсии. В этот период Багчи почти ничего не писал о йоге. Йога была его прошлым, не будущим.
   А потом Йогананда умер. Это произошло в 1952 году, во время выступления знаменитого свами в лос-анджелесском отеле «Билтмор». С Йоганандой случился сердечный приступ, он упал, и сообщение о его смерти попало на первую страницу «Лос-Анджелес Таймс». После кончины йога в возрасте 59 лет Содружество Самореализации пустилось во все тяжкие. Йогананду объявили почившим святым. Началась идеализация. Содружество напечатало портреты покойного йога, буквально лучившегося неземным светом.
   И Багчи решил копнуть глубже. Так началось десятилетнее исследование самого впечатляющего из йоговских чудес – умения останавливать сердце.
   Багчи привлек коллег, заручился финансовой поддержкой Фонда Рокфеллера, купил лучшее оборудование, съездил в Индию, посетил ашрам Гуна и изучил самых опытных практикующих йогов в мире. Его радости не было предела, когда ему наконец удалось найти даже Кришнамачарью, «гуру современных гуру», основавших самые популярные школы современной йоги. Знаменитый учитель был живым доказательством того, что йоговские чудеса существуют. Чтобы привлечь сторонников, Кришнамачарья начал демонстрировать умения, которые его приверженцы называли сиддхами: на время прекращал сердцебиение, останавливал машины одними руками, поднимал зубами тяжелые предметы.
   Когда к нему впервые обратились с просьбой продемонстрировать сиддхи, он запротестовал. Ему было 67 лет, он был слишком стар. Но наконец он согласился. Багчи подсоединил электроды, почтенный гуру закрыл глаза и сконцентрировался. Бип, бип, бип – заплясали самописцы, улавливая еле заметное сердцебиение, как бы Кришнамачарья ни старался. Да, безусловно, биение сердца замедлилось. Но даже мимолетного взгляда на бумагу было достаточно, чтобы понять: оно бьется, пусть медленно и недостаточно четко, чтобы это можно было расслышать стетоскопом. Ошибки быть не могло – бип, бип, бип.
   В 1961 году Багчи и его коллеги опубликовали отчет о своем открытии в журнале «Кровообращение» – престижном альманахе Американской ассоциации кардиологов. «Мы часто слышали сообщения о том, что некоторые йоги способны останавливать сердце, – вспоминал позднее Багчи. – Все, даже врачи, верили в этот миф. Мы же узнали истину».
 
   Вскоре к исследованию подключился еще один инсайдер. Этот не был перебежчиком, скорее его можно было назвать одним из самых авторитетных людей в мире йоги.
   Джаганнатху Гуну на тот момент было почти 80 лет; его побелевшие волосы волнами спадали на плечи. Исследования сердцебиения привлекли его внимание. Ведь в них участвовали и его коллеги. Багчи прожил в ашраме Гуна дольше кого-либо из индийских учеников – более пяти недель. Тот постулат, который западные ученые приехали изучить – а как выяснилось, и опровергнуть, – был не просто какой-то мелочью, а основополагающей идеей йоги. Все это ставило сотрудников научного ашрама в неловкое положение.
   Менее серьезный исследователь взялся бы отрицать находку ученых или искать в их измерениях изъян. Но только не Гун. Не мятежник-националист, поклявшийся не делать ни одного заявления, «не имея научных доказательств», Гун созвал своих коллег и, к чести своей, сделал это не для галочки и не для самооправдания, а с искренними намерениями. Как будто на закате лет его снова переполнила решимость укрепить репутацию своего заведения. И пока Багчи и его команда занимались исследованиями сердца, Гун взялся за куда более сложную проблему.
   Как показал пример Пенджаб Йоги, самой впечатляющей публичной демонстрацией сверхъестественных способностей гуру и адептов йоги было живое захоронение.
   Гун заставил своих коллег соорудить «самадхи-яму» – точь-в-точь такую, как земляные «берлоги» йогов-чудотворцев. Однако яму нужно было устроить таким образом, чтобы минимизировать внешние воздействия и полностью исключить жульничество. В отличие от ям йогических «супергероев», эту вырыли не в поле, не в саду, а в подвале лаборатории, где доступ воздуха было легче контролировать и ограничивать. Это была яма шести футов в длину, четырех в ширину и четырех в глубину с полом из гипса и кирпичными стенами, покрытыми толстым слоем краски. Дверь запечатали, сделав яму герметичной. В результате этих предосторожностей получился отсек, полностью отгороженный от внешнего мира, – первый в своем роде. Свежий воздух не мог проникать внутрь, а выдыхаемый – выходить наружу.
   Для участия в эксперименте сотрудники ашрама пригласили добровольцев из своих рядов, и не только. Самым одаренным оказался бродячий циркач атлетического сложения, выполнявший йогические трюки на деревенских ярмарках. Он хвастался, что пробыл под землей около месяца. Звали его Рамандана Йоги, он носил браслеты и плавки тигровой расцветки.
   В 1962 году он дважды отважился на эксперимент с захоронением. В первый раз ему удалось выдержать срок, который был весьма далек от 40 дней и 40 ночей. И даже от месяца и недели. Рамандана Йоги пробыл в яме ровно 11 часов. Вторая попытка была чуть успешнее. Он продержался 18 часов, после чего, задыхаясь, потребовал, чтобы его выпустили.
   В общей сложности ученые запирали добровольцев в яме 11 раз. Прежде подобные эксперименты не проводились ни разу. Результаты противоречили всем россказням о йоговских чудесах, которыми потчевали народ в течение многих столетий.
 
   В наше время ашрам выглядит слегка обветшалым – со стен отваливается штукатурка, все заросло густой растительностью. Но яма словно застыла во времени – краска такая же яркая, стены и пол чистые. Она готова принять новых добровольцев, если такие появятся. Отчасти музей, отчасти приглашение принять вызов.
   «Мы готовы провести новый эксперимент», – заявил Макранд Гор, старший исследователь ашрама, показывая мне яму. Крошечная берлога, хорошо освещенная и выкрашенная яркой краской, действительно, казалось, готова была принять нового волонтера. С потолка свисали пучки проводов, словно поджидая очередного йога со сверхъестественными способностями.
   К экскурсии присоединился начальник Гора Т. К. Бера, невысокий и крепкий мужчина. По его словам, сотрудники ашрама уже несколько десятилетий пытались найти подтверждение тому, что сиддхи существуют, но, увы, не обнаружили ни одного, как ни старались.
   «Люди говорят, что йога – это черная магия, – заметил Бера. – Но мы пока сделали лишь одно открытие: йоги способны существовать в условиях сильно замедленного метаболизма. Это все, что мы обнаружили. И это не магия».
   Мир «популярной йоги» никак не прокомментировал эксперимент с демистификацией живых захоронений, однако продолжил избавляться от старых ассоциаций с магией и эротизмом. Эта тенденция достигла пика с приходом Айенгара.
   Его «Прояснение йоги» (1965) вскоре стало прикладной библией хатха-йоги. Книга разошлась по всему миру тиражом более миллиона экземпляров, подтвердив экспортный потенциал йоговской практики. В предисловии Айенгар насмехался над доверчивыми простаками, которые спрашивали его, может ли он «пить кислоту, жевать стекло, проходить сквозь огонь, становиться невидимым и выполнять прочие магические трюки». Свою цель он обрисовывал совсем другой: представить йогу «в свете современной эпохи».
   Айенгар не упоминал ни слова о Гуне, Багчи, провальном эксперименте с участием своего гуру Кришнамачарьи или обучении у своего научного руководителя Гокхале. Он просто снабдил свою книгу более точными указаниями, чем кто-либо до него.
   Для каждой позы он отмечал ряд лечебно-профилактических эффектов, часто используя для этого медицинские термины. Возьмем, к примеру, позу саранчи, или шалабхасану. При выполнении этой позы практикующий лежит на животе и поднимает голову, грудь и ноги как можно выше. Айенгар утверждал, что эта асана «облегчает боли в крестцовом и поясничном отделе позвоночника», благотворно воздействует на «мочевой пузырь и предстательную железу».
   Также он нахваливал достоинства стойки на голове. По его словам, при переворачивании тела «обеспечивается приток здоровой, чистой крови к клеткам мозга», «снабжаются кровью гипофиз и шишковидная железа». При этом Айенгар не упоминал о научных исследованиях или клинических испытаниях, подтверждающих его слова, не отмечал возможность эффекта плацебо. Он просто сыпал медицинскими терминами, отчего его книга начинала казаться авторитетной с научной точки зрения, при этом о досадной необходимости привести доказательства он просто «забыл». Это действительно было «прояснение йоги», только вот откуда лился этот свет – так и осталось непонятно.