Страница:
Уильям Хорнунг
Первое дело Раффлза
Мартовские иды
I
Часы показывали половину первого ночи, когда я вернулся в гостиницу «Олбани», как романтично называют поэты Старую Шотландию. Я словно рассчитывал найти здесь свое последнее прибежище. Меня подгоняли отчаяние и надежда. Место моего поражения ничуть не изменилось с тех пор, как я его оставил. Все те же карточные столы для баккара, разбросанные на них фишки для подсчета очков, пустые стаканы и переполненные окурками пепельницы. Кто-то открыл окно, чтобы хоть немного проветрить помещение, но вместо свежего воздуха в зал клубами врывался густой туман. Сам Раффлз успел переодеться, сменив фрак на один из своих излюбленных блейзеров[1]. Он и не собирался ложиться. Тем не менее он удивленно приподнял брови, заметив меня, как будто я позволил себе вытащить его из теплой постели.
– Ты что-то здесь забыл? – осведомился он, увидев меня на пороге.
– Нет, – отмахнулся я, нагло проходя мимо него в комнату. При этом я двигался настолько уверенно, что подобная дерзость изумила даже меня самого.
– Надеюсь, ты явился сюда не для того, чтобы отыграться? Дело в том, что в одиночку я не смогу тебе ничем помочь. Мне и самому весьма жаль, что тебе сегодня так фатально не везло, но все остальные игроки уже…
Мы стояли перед камином лицом к лицу, и я оборвал его монолог.
– Раффлз, – самым серьезным тоном начал я, – ты, конечно, удивлен моим появлением здесь в столь поздний час. Да еще если учесть, что в настоящее время мы недостаточно близки. Более того, сегодня я зашел в это заведение впервые. Но, как ты помнишь, я оказывал тебе кое-какие услуги еще в школе, когда дело доходило до списывания и шпаргалок, и ты тоже сегодня сразу вспомнил меня. Конечно, это не оправдывает мой визит, и тем не менее я осмелюсь задать тебе вопрос: можешь ли ты уделить мне пару минут и спокойно выслушать все, что я намерен сейчас тебе сказать?
Я был настолько взволнован, что поначалу с трудом подбирал слова, но спокойное выражение его лица прибавило мне храбрости, и я осмелел. И не ошибся в своем старом знакомом.
– Конечно, дорогой, – кивнул Раффлз. – И пару минут, и гораздо больше. Говори столько, сколько тебе потребуется. Вот, возьми сигарету, успокойся немного. Присядь.
С этими словами он протянул мне свой серебряный портсигар.
– Нет, курить не буду, – решительно отказался я и замотал головой в подтверждение своих слов. – И присаживаться тоже не стану, хотя за предложение благодарю. Я думаю, ты не станешь повторять своего приглашения после всего того, что сейчас услышишь от меня.
– Неужели? – Раффлз закурил сигарету, удивленно осматривая меня своими ясными голубыми глазами. – Почему ты так решил? Ты собираешься сообщить мне нечто ужасное? Ну, не надо меня расстраивать так вот сразу. Может быть, все не так уж безнадежно?
– Потому что я почти уверен, что ты немедленно укажешь мне на дверь, – с горечью в голосе произнес я. – И поступишь правильно! Но ни к чему мне сейчас ходить вокруг да около. Тебе прекрасно известно, например, что я только что спустил две сотни.
Раффлз кивнул.
– Но в кармане денег у меня не оказалось.
– Помню. Со мной тоже такое случалось.
– Хотя при этом у меня обнаружилась чековая книжка и я выписал каждому из выигравших у меня по чеку вот за этим самым столом. Верно?
– И что же в этом такого странного?
– Грош цена этим бумажкам. Это пустышки, Раффлз. Я уже давно превысил кредит в своем банке!
– Но это, надеюсь, временные трудности? Ты же можешь очень скоро все восполнить. А кредиторы пару дней подождут, ничего страшного не случится.
– Нет, я давным-давно потратил то, что когда-то имел.
– Но мне кто-то говорил, что ты человек преуспевающий. Вроде у тебя всегда водились денежки. Ведь от кого-то я должен был все это слышать. Да ты и внешне не производишь на меня удручающего впечатления.
– Да, верно. Так оно и было года три назад. Но деньги стали моим проклятьем. И вот теперь их у меня нет – ни единого пенса! Да, я был глупцом, такого глупца, как я, еще поискать нужно… Ну что, разве этого тебе недостаточно? Почему ты не торопишься вышвырнуть меня на улицу?
Раффлз ходил взад-вперед по залу с задумчивым видом.
– А твои родственники ничем не смогут тебе помочь? – наконец осведомился он.
– Слава богу, у меня нет родственников! – воскликнул я. – Я был единственным ребенком в семье. Я получил все, все и потратил. Мне еще повезло, что мои бедные родители успели отправиться на тот свет немного раньше, и им неведомо все то, что со мной произошло. А дальних своих родственников я даже не знаю. Но и к ним не стал бы обращаться с такой просьбой.
Я устало опустился в кресло и закрыл лицо руками. Раффлз продолжал мерить шагами комнату, мягко ступая по роскошному ковру, которому, впрочем, не уступал по цене и красоте ни один предмет этого богатого зала.
– Мне помнится, ты умел неплохо сочинять, у тебя это здорово получалось, – вспомнил он. – Если не ошибаюсь, ты даже умудрялся издавать какой-то журнал, прежде чем исчез из виду. И еще у меня остались воспоминания, как ты помогал мне писать сочинения. А литература нынче в моде, ты мог бы неплохо зарабатывать на этом поприще. Да любой мало-мальски талантливый парень сумел бы! Даже дурак.
Но я тоскливо помотал головой:
– Любой дурак не сумел бы списать моих долгов. Литературным трудом сейчас очень сложно заработать на кусок хлеба.
– Но ведь у тебя где-то есть квартира? То есть была?
– Да, на Маунт-стрит.
– Ну и что у тебя там с мебелью?
Я даже рассмеялся от отчаяния:
– Все давно описано и продано с молотка за те же проклятущие долги. С тех пор прошел уже не один месяц.
Вот тут Раффлз застыл на месте и бросил в мою сторону строгий взгляд. Теперь, кажется, он наконец меня понял. Потом он неопределенно пожал плечами и продолжил перемещаться по ковру, на этот раз по диагонали – из одного угла в другой и обратно. Прошло несколько минут, и ни один из нас за это время не проронил ни слова. Однако на его красивом неподвижном лице я успел прочитать свой смертный приговор. С каждой секундой я все больше корил себя за малодушие и собственную глупость. Зачем я вообще заявился сюда? С какой стати Раффлз должен был вникать в суть моего безнадежного положения? Только лишь из-за того, что я когда-то помогал ему в школе с уроками, я имел наглость надеяться на его помощь теперь?.. Только из-за того, что я был полностью разорен, а Раффлз мог позволить себе все лето играть в крикет, а в остальное время попросту бездельничать, я решил, как последний идиот, что он проявит неслыханную щедрость и поможет мне выкрутиться? Да-да, именно так. В глубине души именно на это я и рассчитывал. Несмотря на свой внешне скромный, даже смиренный вид, я надеялся на него. Но так мне и надо! Я не увидел ни капли милосердия ни в его холодном взгляде, ни в жестком изгибе тонких губ. Я сжал в руке свою шляпу и резко вскочил с кресла. Я был готов рвануть к двери, чтобы без лишних слов покинуть этот дом, но Раффлз преградил мне путь к отступлению.
– Куда же ты собрался? Ведь тебе больше не к кому обратиться. Ты же сам признался, если, конечно, говорил мне всю правду.
– А вот это уже мое личное дело, – гордо ответил я. – Но обещаю, что сюда больше не приду и ничего просить не стану.
– Тогда каким образом я смогу тебе помочь?
– А я и не просил о помощи.
– Тогда зачем ты вообще приходил сюда? Я перестаю тебя понимать.
– Действительно – зачем? – эхом отозвался я. – Прошу тебя, дай мне пройти.
– Нет. Сначала ты должен рассказать мне, куда направляешься и что намерен делать в дальнейшем.
– А разве это и так не понятно? Неужели так трудно догадаться?! – закричал я.
Несколько секунд мы стояли молча и буквально сверлили друг друга пронзительными взглядами.
– А у тебя духа на это хватит? – цинично заметил он и так нагло усмехнулся, что это стало последней каплей в переполненной чаше моего терпения.
– Сейчас увидишь, – ледяным тоном произнес я, одним движением выхватывая револьвер из кармана своего плаща. – Ну хоть теперь ты позволишь мне выйти или предпочитаешь, чтобы я совершил это прямо здесь? У тебя на глазах?
Дуло коснулось моего виска, и я положил палец на спусковой крючок. Я был взбешен до предела, я был разорен, опустошен и обесчещен и только что решил свести счеты с жизнью. Теперь меня удивляло лишь то, почему я не додумался до этого раньше, и довести дело до конца мне придется именно здесь и сейчас. Непередаваемое удовлетворение оттого, что я вовлекаю в свое самоуничтожение еще одного человека, немало тешило мой эгоизм. И если бы только на лице моего старого знакомого отразился страх… С ужасом сознаю, что в этом случае я, скорее всего, так и закончил бы свой земной путь. И при этом последним утешением для меня стало бы это испуганное выражение на его физиономии.
Но все вышло иначе. Я не заметил и тени страха в его взгляде, а лишь восторг и восхищение в предвкушении чего-то уж очень необычного. Все это и заставило меня выругаться и сунуть револьвер назад в карман плаща.
– Ах ты дьявол! – нахмурился я. – По-моему, ты только и ждал того момента, когда раздастся выстрел!
– Ты неправ, – вздрогнув, ответил Раффлз и запоздало побледнел. – По правде говоря, я почти что поверил тебе. Я подумал, что у тебя действительно хватит смелости сделать это, и никогда раньше у меня так дух не захватывало! Я и не подозревал, что в тебе таится такая сила, Зайчонок! Но нет, пусть меня теперь разорвут на куски, но я тебя никуда не отпущу! И ты больше так никогда не делай, потому что во второй раз я уж не буду вот так стоять молча, просто раскрыв рот от изумления. Мы должны придумать способ, как выкрутиться из создавшейся ситуации. Я же и понятия не имел, что ты разорен в пух и прах! Послушай, отдай-ка ты этот пистолет лучше мне…
Он по-дружески положил мне руку на плечо, а другой ловко извлек из моего кармана револьвер. Я был вынужден позволить ему избавить меня от оружия и при этом даже не пикнул. И это случилось не только потому, что Раффлз обладал удивительной, хотя и не видимой поначалу силой, сопротивляться которой было бесполезно. Он был самым властным человеком, которого мне только приходилось встречать на жизненном пути. Хотя, возможно, я уступил ему просто потому, что сейчас чувствовал себя намного слабее него. И вот теперь почти растаявшая надежда, которая привела меня в «Олбани», словно по волшебству, начала набирать силу, превращаясь в чувство спокойствия и даже безопасности. Значит, Раффлз поможет мне! Да-да, тот самый знаменитый и богатый Эй-Джей Раффлз будет моим настоящим другом! Он обязательно поддержит меня. Мне показалось, что судьба улыбнулась мне и весь мир перешел на мою сторону. Вот почему я, повинуясь какому-то таинственному импульсу, вдруг схватил его за руку и принялся трясти ее с невероятным рвением, сродни тому безумию, которое переполняло меня в течение целого вечера.
– Благослови тебя Господи! – кричал я как сумасшедший. – Прости меня за все. Я скажу тебе правду. Я же знал и верил в то, что ты обязательно поможешь мне справиться с нуждой, хотя прекрасно сознавал, что не имею никакого морального права даже просить тебя об этом. И все же ради наших школьных дней, ради доброй старой дружбы – ты ведь обязательно предоставишь мне такой шанс, верно? А если нет – я готов вышибить себе мозги одним выстрелом. Я действительно собирался это сделать и сделаю, если только ты передумаешь!
Тут я и в самом деле перепугался, что он передумает, несмотря на то что он отнесся ко мне с добротой и даже вспомнил мое школьное прозвище Зайчонок. Однако его слова показали мне, как же я ошибался.
– Как быстро ты делаешь выводы! Я сам доверху набит самыми разными пороками, Зайчонок, вот только пятиться назад или долго колебаться я не привык. Присаживайся, мой дорогой, и закури. Сигарета тебя немного успокоит, вот увидишь. Я настаиваю на этом. Не хочешь ли выпить пару глотков виски? Впрочем, сейчас тебе это совсем ни к чему. Я лучше угощу тебя прекрасным кофе, который варил как раз в тот момент, когда ты пожаловал ко мне в гости. А теперь я хочу, чтобы ты так же внимательно выслушал и меня. Ты хочешь получить от меня некий шанс. Что же ты имеешь в виду? Ты хочешь еще разок сыграть в карты, понадеявшись на удачу? Этот ход мне хорошо известен. Тебе почему-то кажется, что судьба обязательно улыбнется тебе. А если нет? И тогда тебе станет еще хуже. Нет, мой милый друг, ты и так увяз в этом болоте дальше некуда. Так ты решился полностью довериться мне или все-таки нет? Если ты мне доверяешь, то больше влезать в долги я тебе не позволю. Свой чек я предъявлять банку не буду. К сожалению, Зайчонок, кроме меня есть еще и другие игроки с твоими чеками. Но что еще хуже, Зайчик, на данный момент я нахожусь в таком же затруднительном финансовом положении, как и ты сам!
Теперь настала моя очередь смотреть на него вытаращенными от изумления глазами.
– Ты?! – заорал я. – В затруднительном положении? И что же, по-твоему, я должен в это поверить?
– А я сам разве отказался поверить тебе? – улыбнулся он. – Вспомни по своему опыту. Если некий джентльмен обладает меблированными комнатами, является членом какого-то клуба, возможно даже не одного, и, помимо всего прочего, немножечко играет в крикет – неужели этого достаточно, чтобы он имел солидный счет в достойном банке? Скажу тебе честно, дорогой мой, что я сейчас нахожусь в таком же затруднительном положении, что и ты. У меня ничего не осталось, кроме разве что смекалки, которой придется воспользоваться, чтобы как-то выкрутиться из сложившейся ситуации. Для меня было так же жизненно необходимо выиграть сегодня пару сотен, как и тебе. Считай, что сейчас мы с тобой два сапога пара, иначе и не скажешь, Зайчонок, а потому нам надо держаться поближе друг к другу. Мы должны быть вместе.
– Вместе! – Я даже подскочил в кресле от изумления. – Да я все, что угодно, готов сделать для тебя, Раффлз. Неужели ты и вправду предлагаешь мне свою дружбу и помощь? И ты не прогонишь меня? Тогда назови что-нибудь, все, что тебе только заблагорассудится, и я исполню это для тебя! Я был в отчаянии, когда переступил этот порог, и сейчас я пребываю в не меньшем отчаянии. И мне не важно, что я должен буду сделать, если только, разумеется, все не закончится скандалом.
И снова я увидел, как он вальяжно устроился в одном из роскошных кресел, которые стояли в большом игровом зале. Я внимательно смотрел на его спортивное тело, на бледные, чисто выбритые щеки, черные волнистые волосы, волевой подбородок и строгую линию рта. И опять я почувствовал этот неповторимый луч, исходящий из его холодных глаз, светящихся, как звезды в ночи. Их блеск проникал в мой мозг, словно просеивая мои мысли и постепенно добираясь до самого сердца.
– Интересно, насколько серьезно ты все это сейчас сказал! – наконец промолвил он. – Да в твоем нынешнем состоянии это и не удивительно. Но кто знает, сколько времени оно продлится и как мы сумеем его вернуть, когда оно пропадет? Правда, у меня тоже появляется надежда, когда я слышу подобные нотки в голосе взрослого человека. И вот что я сейчас вспомнил. В школе ты действительно был неплохим малым, настоящим чертенком. И делал для меня многое. Помнишь, Зайчонок? Подожди немного, возможно, я смогу помочь тебе. Я сделаю для тебя гораздо больше, чем когда-то ты для меня. Только не торопи меня, дай все хорошенько обдумать.
Раффлз поднялся со своего места, закурил очередную сигарету и снова принялся ходить по комнате взад-вперед. Только теперь он шагал степенно, неторопливо, иногда делая долгие паузы. Дважды он останавливался возле моего кресла, будто собираясь заговорить, но потом опять возобновлял свое, казалось, бесконечное путешествие по ковру. Затем подошел к окну, которое недавно закрыл, и одним движением руки распахнул его. Некоторое время Раффлз всматривался в густой туман, заполнивший двор «Олбани». Между тем большие каминные часы пробили один раз, а потом еще и половину часа, а между нами за это время так и не было произнесено ни единого слова.
Но я не просто смиренно сидел в кресле и ожидал решения своего благодетеля. Внезапно я понял, что меня в последние полчаса начало охватывать какое-то неуместное здесь спокойствие и уверенность в собственном будущем. Я перестал волноваться и теперь только следил за своим другом, его мощными плечами, на которые я сейчас перевалил все свои заботы. Шли минуты. Только сейчас я сумел хорошенько, во всех подробностях разглядеть комнату. Это был просторный зал квадратной формы с раздвижными дверями и мраморным камином. Все здесь было обставлено так, как это было принято в старые времена в Шотландии. Одним словом, некое количество легкой небрежности гармонично соседствовало и прекрасно уживалось с элементами роскоши. Что более всего поразило меня, так это отсутствие каких-либо предметов, свидетельствовавших о том, что здесь обитает большой любитель крикета. Не обнаружилось здесь коллекции старых, видавших виды бит, старого шкафа, заваленного литературой о крикете, ни соответствующих картин на стенах. Вместо этого я увидел неплохие репродукции «Любви и смерти» и «Блаженной девы» в пыльных рамках. Здесь должен бы обитать поэт, хотя бы в душе, но никак не известный спортсмен. Правда, Раффлз всегда считался большим эстетом. Некоторые из этих картин я видел и в его комнате, когда мы учились в школе. И собственноручно стирал с них пыль. Все это заставило меня снова задуматься о характере моего друга, многогранном и весьма необычном. И я вспомнил кое-что из нашего общего прошлого.
– Я почему-то вспомнил ту самую ночь, когда мы чуть было не спалились, – неожиданно начал он. – А чего это ты вдруг так встрепенулся?
– Да я сам только что об этом подумал.
– Что ж, тогда ты прекрасно играл свою роль маленького несчастного мальчика, Зайчонок. Ты мало разговаривал и ничего не боялся. Ты не задавал никаких вопросов и не рассказывал баек. Интересно, ты остался таким же и сейчас?
– Не знаю, – честно признался я, немного удивленный таким вопросом. – Я совершенно запутался в своих делах, и жизнь моя пошла кувырком. Я и сам себе больше не доверяю, что уж говорить о других. Можно ли на меня рассчитывать?.. Нет, не могу тебе сказать. Правда, уверяю тебя, что ни разу в своей жизни я никого не предал и не подвел. В этом я могу поклясться. Возможно, как раз из-за этого я и оказался в той дыре, в которой нахожусь и по сей момент.
– Точно! – кивнул Раффлз. Мой ответ как будто ему понравился и соответствовал его представлению обо мне, которое он уже успел составить за это время. – Именно таким я тебя и помню. И могу поспорить, что ничего внутри тебя не изменилось за эти десять лет. Мы просто не меняемся, Зайчонок, ни ты, ни я. Мы развиваемся, мы совершенствуемся. Но все же в душе по своей натуре, как я полагаю, ты остался точно таким же, как и в те ночи, когда спускал для меня веревку и я уверенно поднимался по ней, зная, что очень скоро перехвачу твою надежную ладонь и окажусь рядом с тобой. Тебя ведь ничего не могло остановить, если дело шло о дружбе, правда? Ты ведь готов был сделать для товарища буквально все, что угодно, так?
– Абсолютно все! – подтвердил я, готовый расплакаться от нахлынувших чувств.
– Ты не остановишься даже в том случае, если нам придется совершить преступление? – загадочно улыбнулся Раффлз.
Я запнулся, потому что услышал в его голосе совсем другие нотки. Теперь мне показалось, что он просто подтрунивает надо мной. Но он продолжал смотреть мне прямо в глаза, а я находился в таком состоянии, что мне было не до раздумий.
– Не остановлюсь, – торжественно провозгласил я. – Говори, что за преступление ты задумал, и знай: я буду с тобой до последней секунды.
Некоторое время он смотрел на меня с удивлением, потом в его взгляде промелькнуло сомнение. Затем он замотал головой, словно приказывая мне позабыть о своем нелепом предложении, и издал циничный смешок. Впрочем, это было для него характерно, и я мог бы ожидать такого исхода дела.
– А ты славный малый, Зайчонок. Отчаянная душа – иначе не скажешь! Сейчас только хотел застрелиться, а в следующую секунду готов пойти на любое преступление, которое я ему предложу. Вот это да! Да ты действительно согласен на любые условия, как я погляжу. Что ж, хорошо, что ты пришел именно ко мне, я ведь всегда слыл добропорядочным джентльменом. У меня хорошая репутация, я свято чту законы. Но… Так или иначе, сегодня ночью мы с тобой должны раздобыть денег. Всеми правдами и неправдами, но мы сделаем это.
– Сегодня ночью, Раффлз, я не ослышался?
– И чем раньше, тем лучше. После десяти утра завтрашнего дня будет уже слишком поздно. Если хоть один чек, подписанный тобой, попадет завтра в банк, вас ждут бесчестье и крах – и тебя, и твой банк вместе с тобой. Это понятно? Нет, дело нужно делать именно сегодня ночью, а завтра с утра обязательно заново открыть твой счет, причем положить на него такую значительную сумму, чтобы никто больше не сомневался в твоей платежеспособности. И, как мне кажется, я отлично представляю, где и как мы добудем для этого средства.
– В два часа ночи?
– Совершенно верно.
– Но как? Каким образом? Глухой ночью? Где мы возьмем деньги? Сейчас закрыты все банки, а приличные люди давно спят.
– У одного моего знакомого. Это здесь, неподалеку, на Бонд-стрит.
– Это, наверное, твой очень близкий и богатый друг, если он готов помочь тебе в столь поздний час.
– «Близкий» – не то слово. Но я очень хорошо знаю расположение комнат в его доме, и у меня даже есть собственный ключ.
– И ты собираешься разбудить его посреди ночи? Поднять с постели?
– Ну, если только он сейчас в постели.
– А мне обязательно нужно тебя сопровождать?
– Да. Это даже не обсуждается.
– Значит, я пойду с тобой. Но должен сразу предупредить тебя, Раффлз: почему-то мне эта затея не слишком нравится.
– Ты предпочитаешь альтернативу? – ухмыльнулся мой компаньон. – Забудь! – воскликнул он, словно извиняясь передо мной. – Я хорошо понимаю тебя, это серьезное испытание. Ни о чем не беспокойся. Вот что я скажу: тебе нужно выпить немного перед нашим походом. Буквально пару глотков, больше не потребуется. Вот виски, а вот сифон. И пока ты сам за собой поухаживаешь, я успею одеться.
Смею вас заверить, что я действовал, ощущая некоторую свободу, поскольку его план казался мне не самым ужасным при сложившихся обстоятельствах. Могу признаться, что, прежде чем мой стакан опустел, страхи мои значительно уменьшились. За это время Раффлз надел полупальто поверх блейзера, небрежно нахлобучил мягкую фетровую шляпу на копну своих волнистых волос и улыбнулся, когда я передал ему графин.
– Позже, мой друг, только когда мы вернемся, – ответил он на мое молчаливое предложение. – Сначала дело, потом развлечения. Кстати, ты обратил внимание на то, какой сегодня день? – заметил он, кивая на календарь, выполненный в старинном стиле. – Пятнадцатое марта.
Я выпил последний глоток из своего стакана, а он добавил:
– Мартовские иды[2], помнишь? Ну, Зайчонок, мальчик мой? Ты же никогда их не забудешь, верно?
Рассмеявшись, он швырнул совок угля в камин, после чего выключил газ, как экономный хозяин. И как только каминные часы пробили дважды, мы вышли из дома.
– Ты что-то здесь забыл? – осведомился он, увидев меня на пороге.
– Нет, – отмахнулся я, нагло проходя мимо него в комнату. При этом я двигался настолько уверенно, что подобная дерзость изумила даже меня самого.
– Надеюсь, ты явился сюда не для того, чтобы отыграться? Дело в том, что в одиночку я не смогу тебе ничем помочь. Мне и самому весьма жаль, что тебе сегодня так фатально не везло, но все остальные игроки уже…
Мы стояли перед камином лицом к лицу, и я оборвал его монолог.
– Раффлз, – самым серьезным тоном начал я, – ты, конечно, удивлен моим появлением здесь в столь поздний час. Да еще если учесть, что в настоящее время мы недостаточно близки. Более того, сегодня я зашел в это заведение впервые. Но, как ты помнишь, я оказывал тебе кое-какие услуги еще в школе, когда дело доходило до списывания и шпаргалок, и ты тоже сегодня сразу вспомнил меня. Конечно, это не оправдывает мой визит, и тем не менее я осмелюсь задать тебе вопрос: можешь ли ты уделить мне пару минут и спокойно выслушать все, что я намерен сейчас тебе сказать?
Я был настолько взволнован, что поначалу с трудом подбирал слова, но спокойное выражение его лица прибавило мне храбрости, и я осмелел. И не ошибся в своем старом знакомом.
– Конечно, дорогой, – кивнул Раффлз. – И пару минут, и гораздо больше. Говори столько, сколько тебе потребуется. Вот, возьми сигарету, успокойся немного. Присядь.
С этими словами он протянул мне свой серебряный портсигар.
– Нет, курить не буду, – решительно отказался я и замотал головой в подтверждение своих слов. – И присаживаться тоже не стану, хотя за предложение благодарю. Я думаю, ты не станешь повторять своего приглашения после всего того, что сейчас услышишь от меня.
– Неужели? – Раффлз закурил сигарету, удивленно осматривая меня своими ясными голубыми глазами. – Почему ты так решил? Ты собираешься сообщить мне нечто ужасное? Ну, не надо меня расстраивать так вот сразу. Может быть, все не так уж безнадежно?
– Потому что я почти уверен, что ты немедленно укажешь мне на дверь, – с горечью в голосе произнес я. – И поступишь правильно! Но ни к чему мне сейчас ходить вокруг да около. Тебе прекрасно известно, например, что я только что спустил две сотни.
Раффлз кивнул.
– Но в кармане денег у меня не оказалось.
– Помню. Со мной тоже такое случалось.
– Хотя при этом у меня обнаружилась чековая книжка и я выписал каждому из выигравших у меня по чеку вот за этим самым столом. Верно?
– И что же в этом такого странного?
– Грош цена этим бумажкам. Это пустышки, Раффлз. Я уже давно превысил кредит в своем банке!
– Но это, надеюсь, временные трудности? Ты же можешь очень скоро все восполнить. А кредиторы пару дней подождут, ничего страшного не случится.
– Нет, я давным-давно потратил то, что когда-то имел.
– Но мне кто-то говорил, что ты человек преуспевающий. Вроде у тебя всегда водились денежки. Ведь от кого-то я должен был все это слышать. Да ты и внешне не производишь на меня удручающего впечатления.
– Да, верно. Так оно и было года три назад. Но деньги стали моим проклятьем. И вот теперь их у меня нет – ни единого пенса! Да, я был глупцом, такого глупца, как я, еще поискать нужно… Ну что, разве этого тебе недостаточно? Почему ты не торопишься вышвырнуть меня на улицу?
Раффлз ходил взад-вперед по залу с задумчивым видом.
– А твои родственники ничем не смогут тебе помочь? – наконец осведомился он.
– Слава богу, у меня нет родственников! – воскликнул я. – Я был единственным ребенком в семье. Я получил все, все и потратил. Мне еще повезло, что мои бедные родители успели отправиться на тот свет немного раньше, и им неведомо все то, что со мной произошло. А дальних своих родственников я даже не знаю. Но и к ним не стал бы обращаться с такой просьбой.
Я устало опустился в кресло и закрыл лицо руками. Раффлз продолжал мерить шагами комнату, мягко ступая по роскошному ковру, которому, впрочем, не уступал по цене и красоте ни один предмет этого богатого зала.
– Мне помнится, ты умел неплохо сочинять, у тебя это здорово получалось, – вспомнил он. – Если не ошибаюсь, ты даже умудрялся издавать какой-то журнал, прежде чем исчез из виду. И еще у меня остались воспоминания, как ты помогал мне писать сочинения. А литература нынче в моде, ты мог бы неплохо зарабатывать на этом поприще. Да любой мало-мальски талантливый парень сумел бы! Даже дурак.
Но я тоскливо помотал головой:
– Любой дурак не сумел бы списать моих долгов. Литературным трудом сейчас очень сложно заработать на кусок хлеба.
– Но ведь у тебя где-то есть квартира? То есть была?
– Да, на Маунт-стрит.
– Ну и что у тебя там с мебелью?
Я даже рассмеялся от отчаяния:
– Все давно описано и продано с молотка за те же проклятущие долги. С тех пор прошел уже не один месяц.
Вот тут Раффлз застыл на месте и бросил в мою сторону строгий взгляд. Теперь, кажется, он наконец меня понял. Потом он неопределенно пожал плечами и продолжил перемещаться по ковру, на этот раз по диагонали – из одного угла в другой и обратно. Прошло несколько минут, и ни один из нас за это время не проронил ни слова. Однако на его красивом неподвижном лице я успел прочитать свой смертный приговор. С каждой секундой я все больше корил себя за малодушие и собственную глупость. Зачем я вообще заявился сюда? С какой стати Раффлз должен был вникать в суть моего безнадежного положения? Только лишь из-за того, что я когда-то помогал ему в школе с уроками, я имел наглость надеяться на его помощь теперь?.. Только из-за того, что я был полностью разорен, а Раффлз мог позволить себе все лето играть в крикет, а в остальное время попросту бездельничать, я решил, как последний идиот, что он проявит неслыханную щедрость и поможет мне выкрутиться? Да-да, именно так. В глубине души именно на это я и рассчитывал. Несмотря на свой внешне скромный, даже смиренный вид, я надеялся на него. Но так мне и надо! Я не увидел ни капли милосердия ни в его холодном взгляде, ни в жестком изгибе тонких губ. Я сжал в руке свою шляпу и резко вскочил с кресла. Я был готов рвануть к двери, чтобы без лишних слов покинуть этот дом, но Раффлз преградил мне путь к отступлению.
– Куда же ты собрался? Ведь тебе больше не к кому обратиться. Ты же сам признался, если, конечно, говорил мне всю правду.
– А вот это уже мое личное дело, – гордо ответил я. – Но обещаю, что сюда больше не приду и ничего просить не стану.
– Тогда каким образом я смогу тебе помочь?
– А я и не просил о помощи.
– Тогда зачем ты вообще приходил сюда? Я перестаю тебя понимать.
– Действительно – зачем? – эхом отозвался я. – Прошу тебя, дай мне пройти.
– Нет. Сначала ты должен рассказать мне, куда направляешься и что намерен делать в дальнейшем.
– А разве это и так не понятно? Неужели так трудно догадаться?! – закричал я.
Несколько секунд мы стояли молча и буквально сверлили друг друга пронзительными взглядами.
– А у тебя духа на это хватит? – цинично заметил он и так нагло усмехнулся, что это стало последней каплей в переполненной чаше моего терпения.
– Сейчас увидишь, – ледяным тоном произнес я, одним движением выхватывая револьвер из кармана своего плаща. – Ну хоть теперь ты позволишь мне выйти или предпочитаешь, чтобы я совершил это прямо здесь? У тебя на глазах?
Дуло коснулось моего виска, и я положил палец на спусковой крючок. Я был взбешен до предела, я был разорен, опустошен и обесчещен и только что решил свести счеты с жизнью. Теперь меня удивляло лишь то, почему я не додумался до этого раньше, и довести дело до конца мне придется именно здесь и сейчас. Непередаваемое удовлетворение оттого, что я вовлекаю в свое самоуничтожение еще одного человека, немало тешило мой эгоизм. И если бы только на лице моего старого знакомого отразился страх… С ужасом сознаю, что в этом случае я, скорее всего, так и закончил бы свой земной путь. И при этом последним утешением для меня стало бы это испуганное выражение на его физиономии.
Но все вышло иначе. Я не заметил и тени страха в его взгляде, а лишь восторг и восхищение в предвкушении чего-то уж очень необычного. Все это и заставило меня выругаться и сунуть револьвер назад в карман плаща.
– Ах ты дьявол! – нахмурился я. – По-моему, ты только и ждал того момента, когда раздастся выстрел!
– Ты неправ, – вздрогнув, ответил Раффлз и запоздало побледнел. – По правде говоря, я почти что поверил тебе. Я подумал, что у тебя действительно хватит смелости сделать это, и никогда раньше у меня так дух не захватывало! Я и не подозревал, что в тебе таится такая сила, Зайчонок! Но нет, пусть меня теперь разорвут на куски, но я тебя никуда не отпущу! И ты больше так никогда не делай, потому что во второй раз я уж не буду вот так стоять молча, просто раскрыв рот от изумления. Мы должны придумать способ, как выкрутиться из создавшейся ситуации. Я же и понятия не имел, что ты разорен в пух и прах! Послушай, отдай-ка ты этот пистолет лучше мне…
Он по-дружески положил мне руку на плечо, а другой ловко извлек из моего кармана револьвер. Я был вынужден позволить ему избавить меня от оружия и при этом даже не пикнул. И это случилось не только потому, что Раффлз обладал удивительной, хотя и не видимой поначалу силой, сопротивляться которой было бесполезно. Он был самым властным человеком, которого мне только приходилось встречать на жизненном пути. Хотя, возможно, я уступил ему просто потому, что сейчас чувствовал себя намного слабее него. И вот теперь почти растаявшая надежда, которая привела меня в «Олбани», словно по волшебству, начала набирать силу, превращаясь в чувство спокойствия и даже безопасности. Значит, Раффлз поможет мне! Да-да, тот самый знаменитый и богатый Эй-Джей Раффлз будет моим настоящим другом! Он обязательно поддержит меня. Мне показалось, что судьба улыбнулась мне и весь мир перешел на мою сторону. Вот почему я, повинуясь какому-то таинственному импульсу, вдруг схватил его за руку и принялся трясти ее с невероятным рвением, сродни тому безумию, которое переполняло меня в течение целого вечера.
– Благослови тебя Господи! – кричал я как сумасшедший. – Прости меня за все. Я скажу тебе правду. Я же знал и верил в то, что ты обязательно поможешь мне справиться с нуждой, хотя прекрасно сознавал, что не имею никакого морального права даже просить тебя об этом. И все же ради наших школьных дней, ради доброй старой дружбы – ты ведь обязательно предоставишь мне такой шанс, верно? А если нет – я готов вышибить себе мозги одним выстрелом. Я действительно собирался это сделать и сделаю, если только ты передумаешь!
Тут я и в самом деле перепугался, что он передумает, несмотря на то что он отнесся ко мне с добротой и даже вспомнил мое школьное прозвище Зайчонок. Однако его слова показали мне, как же я ошибался.
– Как быстро ты делаешь выводы! Я сам доверху набит самыми разными пороками, Зайчонок, вот только пятиться назад или долго колебаться я не привык. Присаживайся, мой дорогой, и закури. Сигарета тебя немного успокоит, вот увидишь. Я настаиваю на этом. Не хочешь ли выпить пару глотков виски? Впрочем, сейчас тебе это совсем ни к чему. Я лучше угощу тебя прекрасным кофе, который варил как раз в тот момент, когда ты пожаловал ко мне в гости. А теперь я хочу, чтобы ты так же внимательно выслушал и меня. Ты хочешь получить от меня некий шанс. Что же ты имеешь в виду? Ты хочешь еще разок сыграть в карты, понадеявшись на удачу? Этот ход мне хорошо известен. Тебе почему-то кажется, что судьба обязательно улыбнется тебе. А если нет? И тогда тебе станет еще хуже. Нет, мой милый друг, ты и так увяз в этом болоте дальше некуда. Так ты решился полностью довериться мне или все-таки нет? Если ты мне доверяешь, то больше влезать в долги я тебе не позволю. Свой чек я предъявлять банку не буду. К сожалению, Зайчонок, кроме меня есть еще и другие игроки с твоими чеками. Но что еще хуже, Зайчик, на данный момент я нахожусь в таком же затруднительном финансовом положении, как и ты сам!
Теперь настала моя очередь смотреть на него вытаращенными от изумления глазами.
– Ты?! – заорал я. – В затруднительном положении? И что же, по-твоему, я должен в это поверить?
– А я сам разве отказался поверить тебе? – улыбнулся он. – Вспомни по своему опыту. Если некий джентльмен обладает меблированными комнатами, является членом какого-то клуба, возможно даже не одного, и, помимо всего прочего, немножечко играет в крикет – неужели этого достаточно, чтобы он имел солидный счет в достойном банке? Скажу тебе честно, дорогой мой, что я сейчас нахожусь в таком же затруднительном положении, что и ты. У меня ничего не осталось, кроме разве что смекалки, которой придется воспользоваться, чтобы как-то выкрутиться из сложившейся ситуации. Для меня было так же жизненно необходимо выиграть сегодня пару сотен, как и тебе. Считай, что сейчас мы с тобой два сапога пара, иначе и не скажешь, Зайчонок, а потому нам надо держаться поближе друг к другу. Мы должны быть вместе.
– Вместе! – Я даже подскочил в кресле от изумления. – Да я все, что угодно, готов сделать для тебя, Раффлз. Неужели ты и вправду предлагаешь мне свою дружбу и помощь? И ты не прогонишь меня? Тогда назови что-нибудь, все, что тебе только заблагорассудится, и я исполню это для тебя! Я был в отчаянии, когда переступил этот порог, и сейчас я пребываю в не меньшем отчаянии. И мне не важно, что я должен буду сделать, если только, разумеется, все не закончится скандалом.
И снова я увидел, как он вальяжно устроился в одном из роскошных кресел, которые стояли в большом игровом зале. Я внимательно смотрел на его спортивное тело, на бледные, чисто выбритые щеки, черные волнистые волосы, волевой подбородок и строгую линию рта. И опять я почувствовал этот неповторимый луч, исходящий из его холодных глаз, светящихся, как звезды в ночи. Их блеск проникал в мой мозг, словно просеивая мои мысли и постепенно добираясь до самого сердца.
– Интересно, насколько серьезно ты все это сейчас сказал! – наконец промолвил он. – Да в твоем нынешнем состоянии это и не удивительно. Но кто знает, сколько времени оно продлится и как мы сумеем его вернуть, когда оно пропадет? Правда, у меня тоже появляется надежда, когда я слышу подобные нотки в голосе взрослого человека. И вот что я сейчас вспомнил. В школе ты действительно был неплохим малым, настоящим чертенком. И делал для меня многое. Помнишь, Зайчонок? Подожди немного, возможно, я смогу помочь тебе. Я сделаю для тебя гораздо больше, чем когда-то ты для меня. Только не торопи меня, дай все хорошенько обдумать.
Раффлз поднялся со своего места, закурил очередную сигарету и снова принялся ходить по комнате взад-вперед. Только теперь он шагал степенно, неторопливо, иногда делая долгие паузы. Дважды он останавливался возле моего кресла, будто собираясь заговорить, но потом опять возобновлял свое, казалось, бесконечное путешествие по ковру. Затем подошел к окну, которое недавно закрыл, и одним движением руки распахнул его. Некоторое время Раффлз всматривался в густой туман, заполнивший двор «Олбани». Между тем большие каминные часы пробили один раз, а потом еще и половину часа, а между нами за это время так и не было произнесено ни единого слова.
Но я не просто смиренно сидел в кресле и ожидал решения своего благодетеля. Внезапно я понял, что меня в последние полчаса начало охватывать какое-то неуместное здесь спокойствие и уверенность в собственном будущем. Я перестал волноваться и теперь только следил за своим другом, его мощными плечами, на которые я сейчас перевалил все свои заботы. Шли минуты. Только сейчас я сумел хорошенько, во всех подробностях разглядеть комнату. Это был просторный зал квадратной формы с раздвижными дверями и мраморным камином. Все здесь было обставлено так, как это было принято в старые времена в Шотландии. Одним словом, некое количество легкой небрежности гармонично соседствовало и прекрасно уживалось с элементами роскоши. Что более всего поразило меня, так это отсутствие каких-либо предметов, свидетельствовавших о том, что здесь обитает большой любитель крикета. Не обнаружилось здесь коллекции старых, видавших виды бит, старого шкафа, заваленного литературой о крикете, ни соответствующих картин на стенах. Вместо этого я увидел неплохие репродукции «Любви и смерти» и «Блаженной девы» в пыльных рамках. Здесь должен бы обитать поэт, хотя бы в душе, но никак не известный спортсмен. Правда, Раффлз всегда считался большим эстетом. Некоторые из этих картин я видел и в его комнате, когда мы учились в школе. И собственноручно стирал с них пыль. Все это заставило меня снова задуматься о характере моего друга, многогранном и весьма необычном. И я вспомнил кое-что из нашего общего прошлого.
* * *
Всем известно, как престиж школы зависит от ее команды по крикету, этих одиннадцати самых популярных мальчишек. В особенности, конечно, ценят самого капитана команды, которым и был в нашей школе Раффлз. Он просто обязан был быть безупречным молодым человеком, ведь на него равнялись все остальные. Тем не менее по классам ходил слушок, будто наш кумир, переодевшись бродягой и приклеив себе фальшивую бороду, любил скитаться по ночным улицам города. Хотя это вроде были одни лишь слухи, в которые никто не хотел верить. Только я один знал, что это истинная правда. Это я, после того как все в дортуаре заснут, осторожно спускал для него из окна толстый канат и ждал его возвращения, не позволяя себе прикорнуть даже на минутку. Я сидел у окна не смыкая глаз и ждал условного сигнала, чтобы дать ему возможность подняться наверх по той же самой веревке, сброшенной мной вниз в нужный момент. Только один раз он так увлекся, что вернулся в общежитие слишком поздно, а ведь это могло погубить его карьеру! Да и от меня зависело многое, ведь я мог выболтать нашу тайну кому угодно. Но ничего подобного не случилось. И я не забыл об этом, когда решился обратиться за помощью именно к этому человеку. Теперь я надеялся лишь на его снисходительность ко мне и еще на то, что он не забыл ничего из наших школьных похождений.– Я почему-то вспомнил ту самую ночь, когда мы чуть было не спалились, – неожиданно начал он. – А чего это ты вдруг так встрепенулся?
– Да я сам только что об этом подумал.
– Что ж, тогда ты прекрасно играл свою роль маленького несчастного мальчика, Зайчонок. Ты мало разговаривал и ничего не боялся. Ты не задавал никаких вопросов и не рассказывал баек. Интересно, ты остался таким же и сейчас?
– Не знаю, – честно признался я, немного удивленный таким вопросом. – Я совершенно запутался в своих делах, и жизнь моя пошла кувырком. Я и сам себе больше не доверяю, что уж говорить о других. Можно ли на меня рассчитывать?.. Нет, не могу тебе сказать. Правда, уверяю тебя, что ни разу в своей жизни я никого не предал и не подвел. В этом я могу поклясться. Возможно, как раз из-за этого я и оказался в той дыре, в которой нахожусь и по сей момент.
– Точно! – кивнул Раффлз. Мой ответ как будто ему понравился и соответствовал его представлению обо мне, которое он уже успел составить за это время. – Именно таким я тебя и помню. И могу поспорить, что ничего внутри тебя не изменилось за эти десять лет. Мы просто не меняемся, Зайчонок, ни ты, ни я. Мы развиваемся, мы совершенствуемся. Но все же в душе по своей натуре, как я полагаю, ты остался точно таким же, как и в те ночи, когда спускал для меня веревку и я уверенно поднимался по ней, зная, что очень скоро перехвачу твою надежную ладонь и окажусь рядом с тобой. Тебя ведь ничего не могло остановить, если дело шло о дружбе, правда? Ты ведь готов был сделать для товарища буквально все, что угодно, так?
– Абсолютно все! – подтвердил я, готовый расплакаться от нахлынувших чувств.
– Ты не остановишься даже в том случае, если нам придется совершить преступление? – загадочно улыбнулся Раффлз.
Я запнулся, потому что услышал в его голосе совсем другие нотки. Теперь мне показалось, что он просто подтрунивает надо мной. Но он продолжал смотреть мне прямо в глаза, а я находился в таком состоянии, что мне было не до раздумий.
– Не остановлюсь, – торжественно провозгласил я. – Говори, что за преступление ты задумал, и знай: я буду с тобой до последней секунды.
Некоторое время он смотрел на меня с удивлением, потом в его взгляде промелькнуло сомнение. Затем он замотал головой, словно приказывая мне позабыть о своем нелепом предложении, и издал циничный смешок. Впрочем, это было для него характерно, и я мог бы ожидать такого исхода дела.
– А ты славный малый, Зайчонок. Отчаянная душа – иначе не скажешь! Сейчас только хотел застрелиться, а в следующую секунду готов пойти на любое преступление, которое я ему предложу. Вот это да! Да ты действительно согласен на любые условия, как я погляжу. Что ж, хорошо, что ты пришел именно ко мне, я ведь всегда слыл добропорядочным джентльменом. У меня хорошая репутация, я свято чту законы. Но… Так или иначе, сегодня ночью мы с тобой должны раздобыть денег. Всеми правдами и неправдами, но мы сделаем это.
– Сегодня ночью, Раффлз, я не ослышался?
– И чем раньше, тем лучше. После десяти утра завтрашнего дня будет уже слишком поздно. Если хоть один чек, подписанный тобой, попадет завтра в банк, вас ждут бесчестье и крах – и тебя, и твой банк вместе с тобой. Это понятно? Нет, дело нужно делать именно сегодня ночью, а завтра с утра обязательно заново открыть твой счет, причем положить на него такую значительную сумму, чтобы никто больше не сомневался в твоей платежеспособности. И, как мне кажется, я отлично представляю, где и как мы добудем для этого средства.
– В два часа ночи?
– Совершенно верно.
– Но как? Каким образом? Глухой ночью? Где мы возьмем деньги? Сейчас закрыты все банки, а приличные люди давно спят.
– У одного моего знакомого. Это здесь, неподалеку, на Бонд-стрит.
– Это, наверное, твой очень близкий и богатый друг, если он готов помочь тебе в столь поздний час.
– «Близкий» – не то слово. Но я очень хорошо знаю расположение комнат в его доме, и у меня даже есть собственный ключ.
– И ты собираешься разбудить его посреди ночи? Поднять с постели?
– Ну, если только он сейчас в постели.
– А мне обязательно нужно тебя сопровождать?
– Да. Это даже не обсуждается.
– Значит, я пойду с тобой. Но должен сразу предупредить тебя, Раффлз: почему-то мне эта затея не слишком нравится.
– Ты предпочитаешь альтернативу? – ухмыльнулся мой компаньон. – Забудь! – воскликнул он, словно извиняясь передо мной. – Я хорошо понимаю тебя, это серьезное испытание. Ни о чем не беспокойся. Вот что я скажу: тебе нужно выпить немного перед нашим походом. Буквально пару глотков, больше не потребуется. Вот виски, а вот сифон. И пока ты сам за собой поухаживаешь, я успею одеться.
Смею вас заверить, что я действовал, ощущая некоторую свободу, поскольку его план казался мне не самым ужасным при сложившихся обстоятельствах. Могу признаться, что, прежде чем мой стакан опустел, страхи мои значительно уменьшились. За это время Раффлз надел полупальто поверх блейзера, небрежно нахлобучил мягкую фетровую шляпу на копну своих волнистых волос и улыбнулся, когда я передал ему графин.
– Позже, мой друг, только когда мы вернемся, – ответил он на мое молчаливое предложение. – Сначала дело, потом развлечения. Кстати, ты обратил внимание на то, какой сегодня день? – заметил он, кивая на календарь, выполненный в старинном стиле. – Пятнадцатое марта.
Я выпил последний глоток из своего стакана, а он добавил:
– Мартовские иды[2], помнишь? Ну, Зайчонок, мальчик мой? Ты же никогда их не забудешь, верно?
Рассмеявшись, он швырнул совок угля в камин, после чего выключил газ, как экономный хозяин. И как только каминные часы пробили дважды, мы вышли из дома.
II
Пикадилли представляла собой реку молочного тумана, обрамленную по «берегам» мутными фонарями и покрытую тонким слоем прилипающей к обуви жидкой грязи. На пустынной улице мы больше не встретили желающих прогуляться по ночному городу. Нас лишь подозрительно осмотрел дежурный констебль. Правда, он почти сразу же почтительно коснулся пальцами своего шлема, узнав моего спутника.
– Как видишь, полиции я знаком, – рассмеялся Раффлз, когда мы проходили мимо констебля. – Вот ведь бедолаги, им приходится бодрствовать даже в такую жуткую погоду! Туман может раздражать таких людей, как ты и я, Зайчонок, а вот для преступных элементов это просто благодать. Ну вот, впрочем, мы и пришли. Могу поклясться, что наш клиент уже давно спокойно спит в своей кроватке и видит десятый сон.
– Как видишь, полиции я знаком, – рассмеялся Раффлз, когда мы проходили мимо констебля. – Вот ведь бедолаги, им приходится бодрствовать даже в такую жуткую погоду! Туман может раздражать таких людей, как ты и я, Зайчонок, а вот для преступных элементов это просто благодать. Ну вот, впрочем, мы и пришли. Могу поклясться, что наш клиент уже давно спокойно спит в своей кроватке и видит десятый сон.