Уильямсон Джек. Империя магии

   Щит этруска был весьма тяжелым, а Тесей еще мог заставить себя двигаться достаточно быстро, чтобы не попасть в пределы досягаемости острого меча. Для начала надо измотать этруска.
   Противник бегал за ним по пятам, обливаясь потом, тяжело дыша и проклиная норманна. Солнце ярко играло на бронзе шлема и меча. Тесей перебежал через темную кровавую лужу, пересек ее снова и снова — наемник старался не наступить в нее. Но вот он слегка оступился на скользкой крови, и Тесей, улучив момент, остановился, пригнулся и схватил великана за щиколотку, дернув ее вверх. Этруск с грохотом упал на спину, накрыв себя щитом. Пятка ахейца, наступившая на черный локоть, заставила этруска выпустить меч. Пират схватил оружие и высоко поднял его над головой.
   Но он не успел ударить.
   Минос внезапно поднялся на ноги. Его румяное лицо и маленькие голубые глаза выражали полную удовлетворенность. Царь поднял круглую розовую ладонь, призывая обратить на себя внимание. Ослепительная голубая молния сверкнула из его пальцев, раздался жуткий грохот. Тесей почувствовал запах горящей кожи и плоти — этруск был мертв.

Глава одиннадцатая

   Тесей устало стоял и смотрел в смеющиеся глаза Миноса, горячий песок жег ступни. Беззаботная, доброжелательная улыбка хозяина Кносса казалась жизнерадостной маской в сравнении с изможденным лицом пирата. Ахеец с удивлением заметил, как Минос подмигнул ему, прежде чем сесть на место.
   Несмотря на жаркие лучи солнца, Тесей похолодел. Это подмигивание говорит, что Минос действительно бог, это он повелевал молнией, поразившей противника Гота. Как же тогда хоть кто-либо сможет противостоять ему в последней схватке, схватке с богами? Может, подмигивание было своеобразным предупреждением?
   Тесей слабо надеялся, что народ и священники будут настаивать на честной игре, но благоговейный шепот, прошедший по рядам зрителей после неожиданно возникшей молнии, лишь доказал полную власть Миноса. Помощи ждать неоткуда.
   Вероятно, очень и очень немногим претендентам удавалось так приблизиться к трону повелителя Кносса. Зрители сидели почти не дыша, вытянувшись вперед, с побелевшими лицами и широко раскрытыми глазами. Даже голос герольда звучал неуверенно:
   — Гот-норманн преодолел шесть ступеней к трону Миноса, победив шестерых посланных Сатаной противников. Пусть же он испытает судьбу с помощью Кибелы, дочери Сатаны и Матери Человечества, чьим воплощением на земле является светловолосая Ариадна.
   Тесей, слегка смущенный, прошел в центр арены к черно-белой линии возле сакрального топора Миноса. Полуослепший от ярких солнечных лучей и блеска белого песка пират молча смотрел на Ариадну, ожидая нового испытания. Зазвучал серебряный горн.
   Зеленоглазая принцесса лениво поднялась со своего места в белой ложе, откинула голову назад, убирая мешающие волосы, и с неподражаемой грацией вышла на длинное узкое возвышение перед ложами. Солнце делало ее тело похожим на мраморную статую, одетую в роскошные, зеленые с золотом одежды.
   Белый голубь сильнее вцепился в ее белое плечо, стараясь удержаться во время движения. Ее пояс был выполнен в форме серебряного змея, обернувшегося вокруг тонкой талии. Тесею даже показалось, что пояс шевелится, словно змея была живой. Он решил, что это солнце сыграло с ним злую шутку.
   Толстый краснолицый священник подал Ариадне длинный белый лук, другой принес полный колчан стрел. С немалой силой и ловкостью (что удивило Тесея) принцесса натянула тетиву, проверяя ее прочность, и отпустила — тетива слабо зазвенела. Придирчиво выбирая, дочь Миноса извлекла из колчана длинную стрелу с зеленым оперением, приложила к тетиве и некоторое время смотрела на пирата. Неожиданно над ареной раздался ее звенящий голос:
   — Норманн, я рада, что ты дожил до состязания с богами: у Кибелы есть личные счеты с тобой.
   Жар солнца был нестерпимым, песок обжигал кожу на ногах, силы были на исходе, но Тесей все же ответил:
   — А у меня есть урок для Кибелы. Мать Человечества должна не убивать, а любить.
   Кровь прилила к белоснежному лицу Ариадны. Она гневно откинула волосы назад, медленно, с особым упорством натянула тетиву, вложила стрелу и произнесла:
   — Даже Кибела может лишить жизни!
   В этот опасный момент нечто заставило Тесея отвести взгляд от прекрасного даже в гневе лица Ариадны. Что-то наверху, на самом верхнем ярусе лож словно магнит привлекало к себе глаза пирата. Там виднелось знакомое смуглое лицо — лицо Сниша.
   Маленький вавилонянин через силу улыбался, хотя был бледен и явно напуган. Его руки поднялись в странном стремительном взмахе, словно он хотел отвести стрелу принцессы. Сможет ли он помочь?
   Тесей вновь повернулся к Ариадне. Солнце играло лучами на серебряном поясе, обвившем ее тонкую талию. Голубь раскрыл ослепительно белые крылья, и раздался звонкий свист пущенной стрелы.
   Тесей собирался наклониться так, чтобы древко пролетело над ним, но не мог пошевелиться!
   Его уставшее тело словно окаменело на странной черно-белой линии перед священным топором Миноса, как будто невидимые оковы мешали ему сдвинуться с места. Вот она — встреча с магией богов!
   Но ахеец не чувствовал страха, напротив, он приготовился с достоинством принять смерть, думая лишь о несправедливости такого конца. Высоко держа голову, пират наблюдал за летящей ему прямо в лицо стрелой. Чернокнижники смогли покорить его тело, но не душу.
   Стрела пролетела возле самого уха ахейца, даже не задев его!
   Освободившись от невидимых оков, Тесей едва не опустился на песок. Дрожь и слабость в коленях вызывали желание упасть на землю и забыться. Прикрыв глаза рукой, он обратил взор в сторону царских лож, откуда раздавался изумленный шепот.
   Это невероятно! Пират мог бы поклясться, что стрела летела ему прямо в правый глаз. Умение Ариадны обращаться с оружием не вызывало никаких сомнений — она была отличным стрелком. Нельзя было и заподозрить, что она промахнулась намеренно.
   Вся краска сошла с лица принцессы, она была одновременно изумлена и ошарашена. Зеленые глаза потемнели от гнева, стали опасными. Она стремительно повернулась к священникам в поисках второй стрелы.
   Мягкий, женоподобный голос Миноса остановил ее:
   — Остановись, дочь моя! Сатана отвел от него твою стрелу, он преодолел седьмую ступень к моему трону. Так дадим же ему возможность преодолеть еще одну, — маленькие глазки повелителя Кносса весело блеснули.
   Ямочки на его лице стали глубже, пухлые розовые ручки сделали жест в сторону герольдов и священников. Чрезвычайно удивленный и ожидая всяких подвохов со стороны этого маленького веселого человечка, Тесей снова посмотрел на верхний ярус лож и увидел Сниша.
   Желтые глазки волшебника пристально наблюдали за ним, вдруг (нет, ему не показалось) Сниш подмигнул! Он отвел стрелу принцессы от ахейца, или это случайность? Тесей быстро отвернулся, опасаясь выдать своего сообщника.
   Снова раздался звук горна, герольд сказал:
   — Теперь дадим норманну возможность испытать волю Сатаны в состязании с Миносом, его сыном и наместником на земле.
   Невидимые оковы вновь не позволяли пирату пошевелиться, и он стоял, недвижимый, возле священного топора хозяина Крита. Он уже ни на что не надеялся, просто ждал, что же будет дальше.
   Минос поднялся на ноги и покинул черную ложу. Он направлялся к возвышению, на котором до этого стояла Ариадна. Несмотря на полноту, двигался он довольно быстро и ловко, почти подпрыгивая на ходу.
   Минос скинул белые одежды и остался лишь в набедренной повязке, его безволосое тело выглядело розовым и крепким. Царь явно был в хорошей форме, ибо ничто не выдавало его тысячелетний возраст. Полные губы растянулись в доброжелательной улыбке, а маленькие голубые глазки весело поглядывали на Тесея. Минос мог бы сойти за жреца какого-нибудь мелкого божества (виноделия или песен), дающего благословение начинающемуся карнавалу.
   — Так ты хочешь занять мой трон, норманн? Ну что ж, пусть Сатана сделает выбор! — легкий смешок выдавал уверенность Миноса в победе.
   Священник в черных одеждах встал перед царем на колени и, низко склонив голову, преподнес ему нечто длинное, изогнутое и черное. Вещь была выполнена из черного дерева, Тесей даже мог разглядеть на одной стороне вырезанные надписи, другая же была абсолютно гладкой. Вещь сверкала на солнце подобно стеклу, это был бумеранг.
   Минос принял бумеранг из рук священника уверенным и тренированным жестом. Розовое лицо царя выражало поистине детский восторг, голубые глаза мягко блестели. Несмотря на сдержанность его движений и улыбку, Тесей подумал, что это состязание будет поопаснее предыдущих.
   Минос почти с нежностью произнес:
   — О Сатана, сделай же свой выбор!
   Сильным и уверенным жестом полной розовой руки он запустил бумеранг. Неспособный сдвинуться с места. Тесей неподвижно стоял возле эмблемы двойного топора, высоко подняв голову и приготовившись встретить смерть с открытыми глазами.
   Сердце пирата стучало в груди, он видел, что оружие летело к его голове. Прямо к ней. Оно должно было попасть в цель. С пронзительным свистом бумеранг пролетел мимо, даже не задев ахейца. Еще один невероятный промах!
   Но бумеранги возвращаются.
   Тесей все еще не мог пошевелить головой, но видел движение страшного оружия, наблюдая за лицами тысяч зрителей. Вот снова послышался резкий свист возвращающегося бумеранга.
   И снова промах! Бумеранг упал на землю, подняв облако пыли, и замер, словно живое существо после тяжелой охоты. Тесей взглянул в лицо Миноса — на нем была все та же добродушная улыбка. Царь подождал, пока раб вновь накинул одежду ему на плечи, и спокойно вернулся в черную ложу.
   Герольд прокричал:
   — Гот-норманн взошел на восьмую ступень к трону. Через самого Миноса Сатана выразил ему свое благоволение. Осталось последнее, девятое состязание. Воля Сатаны станет известна через поединок с чернокнижником Дедалом, жрецом, рукой и голосом Сатаны.
   Сердце Тесея готово было выпрыгнуть из груди. Блестящий белый песок поплыл пред глазами и казался пламенем огромного костра, пожирающим ноги. Тесей не чувствовал своего тела, словно оно стало посторонней вещью, не имеющей к нему никакого отношения. Даже летающие насекомые, липнувшие к кровоточащим ранам, уже не вызывали раздражения.
   Сквозь туман в голове пират пытался вспомнить, что происходит. Он так надеялся, что удастся избежать этого последнего испытания! Но вот оно — ахеец увидел самого великого Дедала.
   Чернокнижник покинул свою ложу и скинул черные одежды. Если Минос выглядел на удивление молодым, то Дедал, напротив, был очень стар и в то же время необыкновенно силен. Тело его, темное, покрытое густыми волосами, напоминал собой ствол древнего дерева, иссохший, сморщенный, с глубокими шрамами. Лицо чернокнижника хранило следы многовекового существования, никто точно не знал, сколько ему лет. Кожа напоминала потемневший воск, щеки ввалились, и черты лица выглядели заостренными. Глаза глубоко запали, под ними залегли темные круги, но взгляд поражал необыкновенной силой и надменностью. Длинные темные ногти на пальцах вцепились в волнистую бороду. Пока горнисты продолжали трубить, священники в черных одеждах принесли волшебнику кожаную пращу и небольшой, но тяжелый медный шарик. Внимательно осмотрев шарик своими горящими глазами, Дедал что-то прошептал над ним, потер и вложил в пращу.
   Волшебник принялся стремительно вращать пращу над головой, упругие мускулы на его руке резко выделялись, оружие двигалось все быстрее и быстрее. Он напомнил Тесею древний кряжистый дуб, раскачивающийся от порывов урагана. Вот уже праща достигла необыкновенной скорости, кожаные ремни натянулись, затем упали — раздался свист.
   Тесей снова почувствовал невидимые оковы, мешающие ему пошевелиться. Но теперь он уже не придавал им большого значения, ибо ни один человек не в силах уклониться от такого удара.
   Но шарик пролетел мимо, не причинив пирату никакого вреда!
   Незримые цепи внезапно ослабли, Тесей упал на колени, на плывущий перед глазами раскаленный песок и услышал, как заревела толпа, за мгновение до этого боявшаяся даже дышать. Пират заметил зловещую ухмылку, промелькнувшую на лице Дедала, увидел, как тот стремительно вернулся в черную ложу.
   Зазвучал горн, и герольд вышел вперед. Кровь отхлынула от его лица, и испарина выступила на лбу. Он трижды пытался начать, и трижды дар речи изменял ему. Наконец, откашлявшись, герольд произнес:
   — Гот-норманн преодолел девять ступеней к трону Миноса. Через три состязания — с быками, воинами и богами — Сатана выказал ему свое покровительство. Все испытания пройдены, Гот-норманн избран, чтобы занять трон!
   Несмотря на ослабевший голос герольда, каждое его слово было слышно даже на самых верхних рядах зрителей, ибо гробовая тишина стояла в амфитеатре. Поднимаясь с колен, Тесей посмотрел в улыбающееся полнощекое лицо Миноса, и сердце его трепетало, опасаясь второй вспышки молнии.
   Но розовое детское лицо царя вновь растянулось в улыбке, голубые глазки весело прищурились, и лукавство чувствовалось в его шелковом голосе:
   — Поднимись же, норманн, и займи свой трон!
   Розовая рука сделала указующий жест, и Тесей проследил за ее движением до конца арены. Каждый мускул на теле пирата задрожал: навстречу ему из открывшихся ворот двигался бронзовый гигант Талос.

Глава двенадцатая

   Тесей с трудом держался на ногах возле черно-белой линии у священного топора Миноса, мелкая дрожь прошла по спине от предчувствия новой, неожиданной опасности. Что ж, с бронзовым гигантом ему не справиться ни за что на свете. Значит, это конец.
   Пират ждал, слушая скрип песчинок под ногами Талоса. Двенадцатифутовый металлический великан подошел к нему, опустил вниз огненные глаза, в которых ахеец прочитал лишь насмешку, и произнес:
   — А я помню тебя, Гот-норманн. Я говорил с тобой однажды ночью, когда ты высадился на берег с разбившейся галеры капитана Отважного. Я не забыл этого, ведь я вовсе не глуп! — послышался глухой вибрирующий звук — Талос засмеялся.
   Тесей понимал, что тот обман дорого обойдется ему, но продолжал ждать, стараясь лишь не упасть. Что бы ни сделал Талос, в любом случае это будет стоить ахейцу жизни. Затихшая, перепуганная толпа совсем не походила на народ, приветствующий нового правителя. Конечно же, глупо было ожидать, что Минос добровольно уступит трон.
   В поисках последней спасительной соломинки Тесей скользнул глазами над черной ложей, где прятался Сниш, но маленький волшебник исчез. Если он и приложил руку, чтобы помочь пирату в состязаниях, то это было единственное, что он мог сделать. Скрывая страх, ахеец дерзко посмотрел в пламенные глаза Талоса:
   — Ну и что же ты хочешь?
   Слова гиганта походили на удары в огромный медный гонг:
   — Хозяин, тебе предстоит стать новым Миносом, я же стану твоим рабом. Я здесь, чтобы служить тебе.
   — Тогда покажи мне путь к трону, который я завоевал, — прошептал изумленный пират.
   — Не так скоро, хозяин, — громыхнул великан.
   Гробовая тишина все еще стояла над ареной, и лишь со стороны Миноса, Ариадны и Дедала раздавался легкий шепот. Все трое стояли на том самом помосте, где мерились силами с Тесеем, и говорили на тайном жреческом языке. Наконец Минос подозвал герольда и что-то сказал ему.
   Прозвучал сигнал горна, и герольд хрипло выкрикнул:
   — Пусть Гота-норманна проведут в Кносский дворец. Там он примет ванну и отдохнет от сегодняшней битвы. На рассвете его проводят в священный зал обоюдоострого топора, где он и получит все, что завоевал сегодня. Он, одетый в облачение Миноса, займет место среди богов. Кибела станет его супругой, и он получит двойной топор войны и мира — знак Сатаны.
   Тесей слегка дотронулся до бедра Талоса и обратился к нему:
   — Скажи им, что я согласен.
   Громовой голос разнесся над ареной, оповещая всех о согласии Гота.
   Талос направился к воротам, и Тесей последовал за ним. Он прилагал героические усилия, чтобы идти прямо и высоко держать свою светловолосую голову. Он все равно уйдет победителем магии Миноса, даже если ему и придется умереть от какого-нибудь заклятья чернокнижников или вероломно пущенной к спину молнии.
   Когда он уже подходил к открытым воротам, толпа наконец обрела дар речи и арена заполнилась самыми разнообразными выкриками и восклицаниями. Слышался и восторг, и испуг, но чувствовалось, что никто не ожидал такого исхода состязаний.
   Огромный портал открылся перед Тесеем в конце арены. Пират проследовал внутрь и уже на выходе оглянулся. Зрители поднимались, отовсюду доносились возгласы изумления. Минос, Ариадна и Дедал покинули арену.
   Тесей следовал за бронзовым гигантом по улицам Экороса в сторону Кносского дворца. Они шли через богатые кварталы, сильно отличавшиеся от того, в котором Тесей встретил Ариадну.
   Мощенные булыжником дороги были чисто выметены, нигде не виднелись открытые сточные канавы, не визжали стайки оборванных ребятишек. Высокие каменные стены отделяли виллы от дороги, и лишь кроны деревьев выглядывали из-за них.
   Несомненно, слух об исходе игр уже достиг города — улицы были пустынны. Лишь несколько человек повстречались Тесею на пути, да и те лежали ничком, опустив глаза в землю. Гробовая тишина висела над городом. Вдруг из небольшой кучки лохмотьев послышался тонкий женский голос:
   — О, новый Минос! Помогай своим людям, когда они в нужде. Одевай их, когда они страдают от холода. Корми их, когда они голодны. Помни, что ты тоже был человеком когда-то, и избавь людей от деспотии своего могущества!
   Даже когда Тесей и Талос достигли ступеней огромного Кносского дворца, никто не вышел им навстречу. Пират слышал лишь тихий шепот и удаляющиеся шаги. Несколько раз темные фигуры проскользнули мимо них куда-то вниз по лестнице.
   Несмотря на всю свою усталость, ахеец чувствовал благоговение перед величием и роскошью дворца. Нагромождение комнат, двориков, коридоров, лестниц и световых проемов сбивали с толку. Повсюду его окружали великолепные гобелены, бесподобные фрески, кувшины из пурпурного гипса — богатства, которые пробудили в нем пиратский дух капитана Отважного.
   — Вот это место стоило бы ограбить! — в восхищении прошептал он.
   Грохот шагов Талоса зловеще разносился по пустынным комнатам. Он вел Тесея через длинные коридоры, мощеные внутренние дворики, вниз по широкой лестнице, ведущей к реке.
   Усталость почти покинула ахейца, и он не переставал удивляться всему, что встречалось на пути. Кносский дворец принадлежал ему! Он победил в честном бою, и завтра после традиционного ритуала все перейдет в его владение, если, конечно, чернокнижники не задумали никакого обмана.
   Но Тесей не собирался долго владеть Кноссом, он завоевал дворец не для себя, а для народа Крита, родной Аттики, всего мира. Следующим шагом станет уничтожение чернокнижников и жрецов, а самое главное — власти Сатаны над людьми.
   А потом он покинет Крит: жажда странствий не даст ахейцу надолго задерживаться на одном месте. Он еще не был в Египте, не видел его древностей, оставались неизведанными и таинственные земли на востоке, а за ними лежали еще какие-нибудь дальние страны.
   Талос остановился возле двери.
   — Здесь находятся твои покои, хозяин. Рабы приготовили для тебя ванну, они сделают все, что ты прикажешь. Отдыхай до заката солнца, а я останусь на страже.
   И гигант замер. Абсолютно неподвижный, он походил на огромную статую, и лишь глаза выдавали в нем живое существо.
   Тесей медленно прошел мимо и оказался в богатых апартаментах, озаренных необычными белыми светильниками. На стенах — прекрасно выполненные сцены борьбы юношей и девушек с быками. Прохладные комнаты были украшены в соответствии с критской модой: висели роскошные ковры, стояли низкие канапе.
   Рабы указали Тесею ванную комнату с огромным бронзовым бассейном. Как же приятно было смыть с себя весь пот и грязь темницы и сегодняшних состязаний! Теплая мыльная вода ласкала кожу, и даже ее соприкосновение с ранами не вызывало сильного жжения. На пирата внезапно навалилась сонливость. Некоторое время он наблюдал за необычным устройством, подающим воду, но постепенно сон сморил обессилевшего ахейца. Он едва вытерся мягким благоухающим полотенцем и почти упал на канапе.
   Тесей проснулся от звука шагов — на город уже опустились сумерки, и раб принес в комнату критскую глиняную лампу. Каждый мускул на теле пирата болел, раны на груди и бедре припухли и словно горели, желудок сводило от голода, но никакой еды ему не предложили. Вместо этого раздался громыхающий голос Талоса:
   — Идем же, норманн, боги ожидают тебя в священном зале.
   Так и оставаясь обнаженным, Тесей последовал за бронзовым гигантом по тем же многочисленным комнатам, дворикам, коридорам, что сотни лет пристраивались к первоначальным царским апартаментам. Он обратил внимание на рабов, падавших на колени при его приближении, и обратился к Талосу:
   — Вели им следовать за мной.
   — Это запрещено. Только царская семья, высшая знать и чернокнижники имеют право входить в священный зал двойного топора, — ответил гигант.
   — Отныне все будет иначе. Я завоевал трон Миноса для критского народа и хочу, чтобы они присутствовали на церемонии. Пусть следуют за нами.
   Талос оглянулся, лицо его выражало удивление и нерешительность.
   — Миносу это не понравится.
   — Но теперь Минос — это я, и я устанавливаю здесь законы.
   Еще сомневаясь, Талос все же передал перепуганным рабам желание Гота, и пират мог слышать за собой их легкие шаги.
   Наконец все они вошли в торжественный священный зал. Его квадратные колонны были украшены резными изображениями двойного топора. Необычных цветов светильники, выполненные в форме голов быка, поблескивали на расставленных повсюду треногах. Черный алтарь накрыли белой праздничной тканью, поверх которой покоился старинный полированный топор из черного обсидиана. Одетые во все черное священники стояли возле алтаря на коленях. Перед ними в черно-белых одеждах стояли Минос и Дедал.
   Талос остановился возле них и прогремел:
   — Пришел Гот-норманн, избранник Сатаны, чтобы занять свой трон. Он готов.
   Стоя позади гиганта и стыдясь своей наготы, Тесей всматривался в лицо Миноса. Царь все так же улыбался, и его маленькие глазки, казалось, опять с откровенным весельем подмигнули пирату при мерцающем свете огней. Заметив позади Гота рабов, царь слегка раздраженным голосом произнес:
   — Выставить их вон!
   Тесей протестующим жестом поднял руку.
   — Остановитесь! Я приказал им следовать за мной, ибо я завоевал трон ради народа Крита и им предстоит стать новыми правителями. Трон принадлежит им, и я предупреждаю вас, что правление чернокнижников и Сатаны подошло к концу!
   Минос и Дедал переглянулись. Морщинистое темное лицо Дедала ничего не выражало, но Тесею показалось, что в его черных ввалившихся глазах промелькнуло злорадство. Но Минос не переставал улыбаться.
   — Пусть они останутся и увидят своего бога! — произнес он.
   Коленопреклоненные священники начали медленную, заунывную песню на тайном жреческом языке. Их голоса перекрыл надтреснутый голос Дедала, произнесший:
   — Выйди вперед, Гот-норманн. Получи одежды Миноса, свою божественную супругу и двойной топор Сатаны. Займи место среди богов.
   Тесей приблизился к алтарю, пытаясь не выдать волнения. По сигналу Дедала он преклонил колени. Напевая на жреческом языке, чернокнижник снял белую накидку с плеч Миноса и накинул ее на пирата. Священники внезапно смолкли. Поднимаясь на ноги, ахеец почувствовал молчаливое ожидание окружающих, устремивших глаза к темной двери позади алтаря.
   Он тоже посмотрел туда и увидел входящую Ариадну. Она несла серебряную лампу, волшебным огнем ярко освещающую ее гордое лицо, волосы и зеленые с золотом одежды. Белый голубь неподвижно сидел на ее плече. Принцесса подошла к алтарю и грациозно приблизилась к Тесею.
   Пират посмотрел ей в лицо — оно было белее снега и словно высечено изо льда. Потемневшие зеленые глаза с явной враждебностью смотрели на пирата. Дедал произнес загробным голосом:
   — Через Ариадну, которая есть ее сосуд, дочь Миноса и жрица Змея, Мать Человечества Кибела берет Гота-норманна в мужья и приветствует его среди богов!
   Ариадна стояла возле Тесея, гордо распрямив плечи. Темные пальцы Дедала сняли с нее верхнюю зеленую накидку, и она осталась в платье цвета морской волны, которое необыкновенно подчеркивало все достоинства ее великолепного тела.
   Глухой, хриплый голос Дедала продолжал:
   — Берешь ли ты, Ариадна, сосуд Кибелы, этого нового бога в мужья?
   Белый голубь на плече принцессы захлопал крыльями, а змей на талии зашевелился. Бусинки его глаз дьявольски блеснули. Бархатный голос Ариадны холодно ответил:
   — Да, беру.
   Тесей молча наблюдал, как смертельная бледность разливалась по лицу красавицы. Он немного расслабился и в душе посмеивался над ее беспомощностью. Все шло на удивление хорошо. Но тут скрипучий голос Дедала сказал: