Уинстон Энн Мэри. Вторая жизнь

   Или что-нибудь еще. Если у нее то, что она подозревает, тогда единственным лекарем является время. Пройдет еще около восьми месяцев, пока она выздоровеет.
   Она поехала домой, как предложила Джилиан. Взобравшись на дубовую кровать, с облегчением вздохнула, испытывая истинное блаженство. В своем доме она не ночевала уже несколько дней. Бен отключил в нем воду и электричество и постепенно переносил к себе те вещи, которые она хотела оставить.
   Прежде чем заснуть, Марина выдвинула ящик ночного столика и вытащила маленький календарь. Это была первая вещь, которую она принесла сюда. Она знала наизусть, что он скажет, но все равно начала считать: у нее была задержка на шесть недель. Если быть точной — на сорок четыре дня.
   Если это произошло, то в конце ноября, до того как Бен стал предохраняться… около четырех недель назад. Может быть, пора купить комплект для анализа на беременность, чтобы знать наверняка, закончить эту агонию ожидания. И Бену тоже следует знать.
   Она застенчиво улыбнулась, предвкушая его возбуждение. Смешно, как изменились ее чувства за последние несколько недель. Заводить сейчас ребенка — не самое подходящее время.
   Но это уже не имеет значения. Она любит Бена, и появление ребенка, независимо от того, как это истолкуют окружающие, укрепит их отношения, как ничто другое. Она положила руку на живот, словно защищая его, и глаза ее закрылись. Ребенок…
   Что-то защекотало ей ухо. Она подняла руку, махнула по воздуху и наткнулась на что-то теплое и шершавое. Она открыла глаза и увидела, что ее рука на щеке Бена. Его крупное тело осторожно пристроилось на двух дюймах матраца. Подвинувшись, она дала ему побольше места.
   — Ты хорошо себя чувствуешь? — Его лицо выражало озабоченность. — Я звонил в магазин, чтобы поговорить с тобой, и Джилиан сказала, что ты поехала домой отдохнуть.
   — Со мной все в порядке. — Она не хотела подавать ему какие-либо надежды, боясь, что они могут оказаться напрасными. — Просто устала. Но сейчас мне уже лучше. Который час?
   Когда он сказал, что уже середина дня, она широко раскрыла глаза.
   — Вот это да! Я приехала домой около десяти. А зачем ты мне звонил?
   — Я подумал, может, выберем сегодня время и завернем рождественские подарки для Джен-ни, пока она у мамы. Тогда не придется заниматься этим в канун Рождества.
   — Неплохая мысль. Я уже отдохнула.
   — Ах так? — спросил он обольстительным голосом и наклонился к ее губам.
   — Да. — Она обвила руками его шею и стала тянуть к себе до тех пор, пока он не оказался на кровати, наполовину закрыв ее своим телом. Даже сквозь одеяло она чувствовала его силу и тепло. И ее тело смягчилось, преобразилось, готовясь к сладкому вторжению. — Хочу, чтобы сначала развернули меня.

Глава 9

   Вечером следующего дня Марина мыла посуду, пока Бен купал Дженни. Уложив малышку в кроватку и укрыв ее одеялом, Бен обнял Марину за плечи и повел в гостиную.
   — Через три дня Рождество. Может, поговорим о дате нашей свадьбы?
   На мгновенье она прислонилась головой к его плечу, испытывая удовольствие от его сильного тела.
   — Чем скорее, тем лучше.
   — В канун Нового года?
   Она остановилась и повернулась к нему лицом.
   — Что?
   — Тридцать первого числа. Наша свадьба. Она улыбнулась и покачала головой.
   — Конечно, это будет самое скромное торжество, придут только твоя мама и моя сестра. Но тебе не кажется, что мы немного спешим? Ведь осталось всего девять дней.
   — Ну и пусть. Что надо сделать?
   Она подумала обо всех поводах, которые могли бы отодвинуть их свадьбу. Но потом поняла, что большинство причин не выдерживают критики.
   — Немного цветов, ужин где-нибудь и фотограф. Ладно, я согласна, дел не так много. А пастор обвенчает нас в канун Нового года?
   — Я уже узнавал, — самодовольно ответил он. — Нас могут обвенчать через сорок восемь часов после моего заявления, и больше ничего не требуется.
   Она шагнула вперед и импульсивно обняла Бена.
   — Я с удовольствием выйду за тебя замуж в канун Нового года!
   — Вот и хорошо, что ты согласна. Завтра я займусь бумажными делами и позвоню пастору.
   — А я могу надеть свои старые кольца, если они подойдут мне.
   Бен улыбнулся и покачал головой:
   — Надо купить новые. Люди нас осудят, что ты наденешь кольца Кэрри.
   — Люди нас осудят в любом случае, — предсказала она, снова положив голову ему на плечо и обнимая его за шею. — Они будут порицать нас за неприличную спешку с венчанием.
   — Пусть катятся к черту! — Бен прижал ее к себе, чтобы их тела уютно соприкасались, затем приподнял се лицо и поцеловал, вложив в свой поцелуй все свое яростное желание. — Я не буду переносить срок ни на один день сверх того, что необходимо. Мы и так уже потеряли полгода, когда могли бы быть вместе.
   — Но мы получили второй шанс, — напомнила она, касаясь ладонями его спины и лаская упругие мускулы.
   — Слава Богу, — пробормотал Бен, и в словах этих явственно прозвучал их буквальный смысл. — Теперь, когда мы договорились о дате венчания, можно подумать и о том, как развязаться с магазином. Если Джилиан захочет купить твою долю, мы согласимся на ее условия. У тебя теперь снова все время будет занято семьей.
   Марина нахмурилась. Она не хотела заводить сейчас этот разговор, но у нее не оставалось выбора.
   — Бен, я думаю, что буду продолжать работать в магазине неполный рабочий день. У меня есть свои обязанности. Я нужна Джилиан.
   Тело Бена напряглось. Он опустил руки, обнимавшие ее, и в его голосе прозвучало обвинение:
   — Дженни и мне ты тоже нужна. У тебя масса обязанностей дома — на полный рабочий день.
   — Я думаю, надо нанять кого-нибудь, кто приходил бы убираться, — сказала она тихим голосом. — Тогда я могла бы вести дом и по-прежнему работать.
   Бен бросил на нее скептический взгляд.
   — Это нелепо. И в этом нет необходимости, ведь тебе не нужно работать. Я зарабатываю достаточно, и тебе не надо работать из-за того, что не хватает денег. — Он умоляюще протянул руки. — Я не понимаю, откуда у тебя эта тяга быть владелицей магазина? Раньше ты была вполне счастлива.
   — Неужели? — Она глотнула и ощутила, что горло будто наждачной бумагой оцарапано. — Бен, пожалуйста, попытайся понять. Дело не в тебе. Я могла бы никогда не работать, если бы осталась Кэрри Брэдфорд. Но я не осталась ею. И женщина, которой я стала, мне нравится. «Детский городок» бросает мне вызов. И мне хорошо оттого, что я могу ответить.
   Бен молчал, и у нее екнуло сердце.
   — Я люблю тебя, — отчаянно сказала она. — Чувства, которые я испытываю к тебе, не имеют ничего общего с моим желанием работать в магазине. Я надеюсь, что и твои чувства ко мне не основаны на желании иметь кроткую маленькую жену, запертую в твоем доме.
   Эти слова ранили Бена. Они напомнили ему о том, что говорила его мать только вчера. Чувство вины заставило его обороняться.
   — Конечно, нет. Просто я еще не привык к мысли, что моя жена хочет сделать карьеру.
   — Я знаю, ты можешь обеспечить свою семью. — Она сделала шаг к нему и положила руки ему на плечи. — Магазин — это то, что нужно здесь. — Ее рука страстным жестом коснулась груди. — Не для того, чтобы оплачивать счета, не для того, чтобы сбежать от детей или сохранить независимость от тебя, а просто потому, что мне нравится это дело. Ты понимаешь, что это значит?
   Ему понадобилась вся его выдержка, чтобы не отвернуться от нее. Ростки надежды, которые теплились в его сердце с тех пор, как она вернулась, завяли и умерли. Бен понял: что бы он ни сказал, это теперь уже не изменит ее решения. Даже если у них появится еще один ребенок, она не хочет сидеть дома. А он не хочет, чтобы их второй ребенок появился на свет при таких неблагоприятных обстоятельствах.
   Вслух же он сказал:
   — Нет, не понимаю. Я считаю, что быть моей женой и матерью моих детей — важная работа и что ты будешь целиком поглощена этой работой. — Его руки медленно поднялись, легли на ее запястья. Он боролся с собой, разрываясь между любовью и разочарованием. — Я буду честным, — вздохнул он. — Меня не прельщает перспектива иметь работающую жену. Из-за этого у нас наверняка будут ссоры по поводу воспитания детей, ведения хозяйства, приготовления еды, планирования отпусков… И я не могу себе представить, как мы будем управляться со вторым ребенком.
   Хорошо, что она не успела рассказать ему о своих подозрениях! Услышав нотку подавленности в голосе Бена, она инстинктивно бросилась утешать его — ведь жизнь его так круто изменилась!
   Она дотянулась до его руки, успокоившись уже оттого, что он не отдернул ее. Он должен понять, что они могут преодолеть все трудности. Что они уже пережили и победили самые страшные кошмары. Господи, имеет ли он хотя бы отдаленное представление о том, как я его люблю ?
   Большим пальцем она начала медленно гладить его покрытую волосами кожу. А когда поднесла его ладонь ко рту, открыто встретила его взгляд.
   — Мы выберемся. Я обещаю. — Отважившись, она начала слегка покусывать кожу у основания его большого пальца. Потом медленно провела языком по указательному пальцу до самого кончика, взяла его в рот и нежно пососала.
   Боль ушла из его глаз, подобно тени, бегущей от солнца; его веки опустились и отяжелели. Она слышала, как воздух врывается и вырывается из его легких, а возбуждающие волны нацелены на ее живот, где они накапливаются, точно тугой шар. В каждом ее движении трепетал опьяняющий вкус женской силы. Раньше она не была активной, и Бен всегда играл первую скрипку в любви.
   — Пошли в кровать, — прошептала она ему в ладонь.
   Переплетя свои пальцы с его, она повела Бена через коридор в затемненную спальню с дубовой кроватью, которую она так и не разрешила ему убрать. Когда они дошли до середины комнаты, она остановилась, покачала головой и отступила в сторону, когда он поднял руки, чтобы раздеть ее.
   — Подожди. Я сама.
   Он стоял, подобно статуе, и только пламя, прыгавшее в его глазах, предупреждало об огромном самообладании, которого требовала от него эта просьба. Она медленно отступила на шаг, затем еще на шаг, оставив туфли. Врожденная стеснительность вместе с чувством неуверенности и недовольства своим новым телом чуть не остановили ее. Но она отбросила это и стала искать успокоение в теплоте его взгляда. Зеленые горящие глаза сужались, а ноздри расширялись при каждом вдохе.
   Она расстегивала одну за другой маленькие перламутровые пуговички деловой блузки. Его взгляд был устремлен на щелочку, которая образовалась, когда она расстегнула всю блузку и полочки разошлись. Бен облизнул губы, его грудь поднималась и опускалась. Марина улыбнулась. Она встряхнула плечами, и блузка упала, обнажив кружевную комбинацию цвета слоновой кости, а под ней того же цвета бюстгальтер. За этим последовали юбка и колготки, оставив ее во французских трусиках, подобранных в тон ко всему остальному. Она мысленно поблагодарила первую Марину за ее изысканный вкус. Пока она шла несколько футов до Бена, его адамово яблоко прыгало, а кулаки сжались.
   — Дразнишь, — хрипло выдавил он. Она засмеялась.
   — Одеться? — Это был голос женщины, ставшей вдруг уверенной в своем очаровании.
   — Подойди, — потребовал он.
   Она приблизилась на один шаг, а после второго ее грудь оказалась прижатой к его груди, а живот — к его животу. Она дерзко просунула ладонь между ними; найдя молнию на его шерстяных брюках, потянула ее вниз, чувствуя, как пульсирующее доказательство его страсти толкается в руку. Улыбаясь и глядя ему в глаза, она нежно обхватила его плоть. Услышав резкий, мучительный стон, она отняла руку.
   — Продолжай. Продолжай! — Почти безумно он схватил ее руку и положил на прежнее место, накрыв своей ладонью и придав ей ритм движений, который был нужен ему.
   Она была взволнована его возбуждением больше, чем могла себе представить. Настойчивая пульсация внизу живота приводила ее в смущение. Ее соски стали упругими и набухли. Она сорвала с него рубашку, затем потерлась о его грудь, ощущая его волосы на своей груди, а он просунул ногу между ее ног. Она не противилась, с готовностью приняла его мускулистое бедро.
   Дыхание его стало прерывистым, голова откинулась назад, черты красивого лица исказились, когда он отдался во власть ее маленькой ладони.
   Другой рукой она расстегнула пуговицу на поясе брюк, и они полетели вниз, освободив из заключения его тело.
   Когда она погрузила руку в его плавки и взяла в ладонь горячую шелковистую плоть, он тяжело выдохнул и чертыхнулся, а когда она мягко отняла руку, стиснул зубы и резко втянул в себя воздух.
   — Да! — Это был стон, страстная мольба. Его руки обхватили ее за плечи, затем стали лихорадочно и бессмысленно водить вверх и вниз по спине. Нащупав кружево комбинации, он дергал ее вверх до тех пор, пока она не сморщилась в его руках и он не добрался до застежки бюстгальтера.
   Она помнила эти мгновения, когда эластик впивается в тело, натянутый его руками. Наконец она получила благословенную свободу, и он стал срывать с нее остатки одежды в сумасшедшей спешке, а чтобы снять крохотные трусики, встал на колени. Наконец она осталась совершенно нагая в своей великолепной красоте.
   Он не сразу поднялся с колен. И снова какой-то бесенок вселился в нее, и она стала двигать бедрами, приглашая его. Он сразу принял это приглашение: взял в руки ее ягодицы, не давая ей сдвинуться с места, и прижался ртом к нежным завиткам волос внизу живота.
   Горячее дыхание иссушало ее, она сжала руками его голову. Через мгновение она почувствовала дразнящее прикосновение его языка к пульсирующему холмику, спрятавшемуся за мягкими складками ее тела. Она вскрикивала, когда Бен прикасался к нему языком, сжимала колени, когда они готовы были уступить ему. Вскоре он стал действовать более настойчиво, и она была потрясена, когда почувствовала его зубы на самой чувствительной плоти.
   Она попыталась вырваться, инстинктивно защищаясь. Но он с глубоким гортанным смехом снова притянул ее к себе и дал полную свободу своему языку бить и грабить сладкое сокровище, которое он захватил. Она стонала и раскачивалась. Сознание отступало, существовал только он, только прикосновения его языка, его зубов и его рук. В животе рос сгусток энергии, набирал силу, черпая ее в диких требованиях, которые он предъявлял к ее телу.
   Было бы так легко уступить, целиком сдаться ему, чего он и добивался. Но она сопротивлялась, не желая подчиняться его власти. Хотела быть равным партнером в этой игре. Она схватила его за волосы и оттягивала его голову назад, пока он не застонал и не отпустил ее.
   И тут она опять увидела мощное, нацеленное на нее копье. Это зрелище разожгло в ней пламя. Она взяла его за плечи и стала отклонять назад до тех пор, пока он не подчинился и не растянулся перед ней во весь рост.
   Тогда она села на его верхом, с удовольствием любуясь им. Наклонившись, она крепко обхватила его ногами и потерлась о его упругое, гладкое, мужественное тело. Бен вздрогнул, его спина выгнулась дугой, и знак его пробудившегося желания вырвался на свободу и ударил ее. Он положил руки ей на бедра, и большие пальцы снова оказались на влажном, набухшем узелке нервов, который он ласкал минуту назад. Ее тело кричало и умоляло о том, что она может от него получить. И она не стала больше ждать. Поднявшись на колени, она изогнула бедра дугой, заманивая его в западню, и упала на него. Если бы она с таким самозабвением не отдавалась происходящему, то ее смутило бы, как легко ее тело приняло его.
   — Аххх… — Его веки были плотно сжаты; она чувствовала, как его плоть пульсирует в ней.
   Она снова поднялась, затем опустилась, чувствуя при каждом движении, как он сильным толчком пронзает ее, а затем отпускает. Теперь ее дыхание тоже стало неровным; она стонала, снова и снова поднимая и опуская свое тело, и увеличивала скорость до тех пор, пока они не превратились в единое безумное целое.
   Конец был совсем близко. Она почувствовала, что Бен внезапно ускорил движения. Посылаемые ей удары заставили ее сжиматься и расслабляться в такт его движениям — неудержимо, конвульсивно — до тех пор, пока оба не слились в последнем порыве наслаждения.
   Медленно, без сил она упала к нему на грудь и только тогда поняла, что они лежат на ковре посредине комнаты. Долго-долго они лежали так, слушая учащенный пульс друг друга.
   Наконец она приподнялась на руках и оперлась о его грудь, чтобы увидеть его глаза.
   В глубине их светилось изумление.
   — Где ты научилась быть такой тигрицей? Она пожала плечами.
   — Кажется, все было хорошо.
   — Конечно.
   Марина невольно поежилась:
   — Бррр. На полу холодно.
   — Пойдем на кровать. — Он нежно отодвинул ее, поднялся на ноги и протянул ей руку. Но когда она встала, Бен вдруг выругался.
   Она была поражена изменившимся выражением его лица — оно стало неприятным и злым. Каким бывало раньше.
   — Что случилось?
   — Опять мы забыли предохраниться. Она улыбнулась, надеясь подбодрить его:
   — Это не важно.
   — Для меня важно. Пока мы не договоримся о наших планах на будущее, это очень важно. — Он отпустил ее руку и повернулся к ванной. — Иди в кровать.
   Она стояла в растерянности, пока он не исчез за дверью ванной, затем медленно откинула одеяло и легла на кровать. В животе появилась холодная, неподвижная тяжесть. Это прозвучало, как его окончательное решение. Что бы он сказал, если б узнал о ребенке?
   Она смотрела в потолок невидящими глазами, чувствуя, как согревается в одеялах, точно в коконе. Минутой позже дверь ванной открылась и свет выключился. Бен прошагал через комнату, и ее обдало прохладным воздухом, когда он скользнул в постель.
   Марина протянула руку и положила ему на грудь. Кожа была прохладной, а когда он повернулся к ней и обхватил ее руками, она испытала такое облегчение, что беспокойство отступило.
   — Я люблю тебя, — прошептала она у него на груди.
   — Я тоже люблю тебя. — Он коснулся ее макушки легким, как шелест ветра, поцелуем. Его дыхание стало ритмичным и тело расслабилось. Она решила, что завтра обязательно купит комплект для анализа на беременность. Бен любит ее. Возможно, он расстроен ее желанием работать, но они решат эту проблему. Он будет очень рад, узнав о ребенке.
   23 декабря у всех короткий день, и Марина тоже планировала работать только до полудня. Каждый раз, глядя на часы, она обещала себе, что больше не будет на них смотреть.
   Несколько раз она ловила взгляды Джилиан, украдкой следящей за ней. Наконец Марина спросила:
   — Что случилось? Может, у меня рог на лбу вырос?
   — Просто я хочу узнать, как ты себя чувствуешь. Не обижайся. — Джил усердно работала метелкой из перьев, обметая пыль с модели детского поезда.
   Марина испугалась. А потом поняла, что сестру все еще беспокоит вчерашняя сонливость.
   — Я чувствую себя отлично. — Она знала, что глупо улыбается, но ничего не могла с собой поделать. Она была почти уверена, что беременна. Однако приподнятое настроение немного испортилось, когда она вспомнила злое лицо Бена прошлой ночью. Но она решительно выбросила это из головы. Он будет так доволен! Может, на этот раз у них родится сын, маленький мальчишка, которого он будет учить играть в бейсбол или в гольф…
   В ту минуту, когда стрелки часов показали час, она схватила пальто и сумочку.
   — До завтра.
   — Не опаздывай, — сказала Джил ей вслед. — У нас всегда много работы в канун Рождества.
   — Да, ты говорила. Не беспокойся. Я приду вовремя.
   По дороге домой она забежала в аптеку. Это заняло больше времени, чем она ожидала. Кто бы мог подумать, что существует так много тестов для определения беременности? Наконец она остановилась на том, который можно использовать немедленно, не дожидаясь утра, и заспешила к машине.
   Дома все три зверя радостно приветствовали ее. Сбросив пальто в прихожей, она потрепала каждого, удивившись, как легко Мейджер принял двух новичков в свой дом. Затем, последний раз погладив Клауда, пошла в спальню с драгоценным пакетиком.
   Ответ был готов очень быстро.
   Ребенок! Она и сама почти уже не сомневалась в этом, но чувства переполнили ее, когда она увидела доказательство своим предположениям. Слезы радости жгли глаза. Она спрыгнула с края кровати, на которой сидела, и закружилась по комнате, затем импульсивно схватила телефон.
   Секретарь Бена сразу соединила ее.
   — Бен Брэдфорд.
   Его низкий голос заставил ее улыбнуться, и у нее потеплело на сердце.
   — Привет, Бен Брэдфорд.
   — Привет. — Тон голоса был сердечный. — Я только что думал о тебе.
   — Да? А конкретнее? Можешь рассказать по телефону?
   Он отрывисто засмеялся:
   — Конечно, нет. — И помолчав, спросил:
   — Где ты сейчас?
   — Дома, — ответила она низким, обольстительным голосом.
   — Дженни все еще у мамы?
   — Ага. Мне кое-что надо сделать до того, как я ее заберу.
   — Моя помощь требуется? — Он улыбался, она поняла это по его голосу.
   — Вполне возможно. Ты можешь сейчас уехать?
   Послышался звук закрываемого ящика письменного стола.
   — День тянется бесконечно. В любом случае я уже собирался заканчивать. Жди меня через двадцать минут.
   — Смотри, чтобы тебя не оштрафовали за превышение скорости.
   Просто чудо, что его не оштрафовали, подумала она, когда полчаса спустя он входил в дверь. Она сидела в гостиной, репетируя, что будет говорить, и вскочила, когда он вошел в дом.
   — Привет.
   Он шутливо взглянул на нее, бросил пальто на стул.
   — Не притворяйся удивленной. Я четко помню, как ты меня искушала приехать домой.
   Она нервно хихикнула, не зная, как начать, хотя и ждала этого момента. Может быть, пусть вначале он сядет? И она первая села на кушетку.
   Бен двинулся по ковру к ней, глаза у него горели.
   — Не так часто дом остается в нашем распоряжении. Может быть, организуем вечеринку для двоих перед камином?
   Это звучало заманчиво. Но сначала она хотела рассказать ему, чтобы потом вместе отпраздновать.
   — Бен, сядь, пожалуйста. — Она похлопала по подушке кушетки, приглашая его сесть. Он остановился перед ней.
   — Может, сначала зажечь камин?
   — Нет! — Вскочив на ноги, она обвила руками его шею, а когда он прижал ее к себе, почувствовала мгновенную реакцию его тела. — У меня есть для тебя очень важная новость, — прошептала она ему на ухо.
   — Какая?
   — Угадай!
   Он слегка отодвинулся и внимательно посмотрел на выражение ее лица.
   — Никаких предположений. Но вижу, что именно это сделало тебя счастливой.
   Она ждала.
   Он медлил.
   Она наклонилась вперед и коснулась губами его губ.
   — Ты скоро снова будешь отцом.
   — Что?
   Она засмеялась:
   — Я сказала, что ты… — Но слова застряли у нее в горле, так как он поднялся, оторвал от себя ее руки и сделал шаг назад.
   — Ты беременна?
   — Да. — Страх душил ее, но она продолжала:
   — У меня была задержка, и я сделала домашний анализ на беременность, теперь я почти уверена. Это произошло в тот первый раз. — Пожалуйста, скажи, что ты хочешь этого ребенка. Господи, сделай так, чтобы он сказал мне, что хочет этого ребенка!
   Бен сжал руки, потом разжал, повернулся к большому окну и уставился на лужайку.
   — Боже! — только и вымолвил он. Она не должна заплакать. Она не заплачет. Гнев овладел ею, и она была рада этому, боясь, что страх и страдание победят, если она им уступит.
   — «Боже» — это все, что ты можешь сказать? Он обернулся, и она отступила на шаг, увидев ярость в его глазах.
   — А что я должен сказать, Марина? Трудно радоваться появлению второго ребенка, если у тебя нет времени даже для одного, который у нас уже есть. Дети требуют много заботы, не забывай. Кто будет растить детей, пока ты будешь работать в своем драгоценном магазине? — Горечь этих слов разрезала воздух между ними, как остро отточенное лезвие.
   — Я сокращу часы работы. Иногда я смогу брать детей с собой в магазин. — Она ненавидела себя за этот тон: как будто бы она просила. Но это была не сделка, условия которой надо оговаривать!
   — Конечно. У тебя найдется свободное время, чтобы изредка приготовить еду, иногда поехать куда-нибудь всей семьей, случайно вместе провести отпуск. Добрый старый Бен, он воспитает детей, так как у тебя нет времени…
   Ее рука поднялась прежде, чем она смогла об этом подумать. Она дала ему пощечину и закричала:
   — Прекрати это!
   Его молчание оказалось более ужасным, чем издевательские слова. Она протянула руку, чтобы извиниться, утешить, но он увернулся от ее прикосновения.
   — Уйди от меня. — В словах не было горячности, это была просьба, мольба уставшего человека. — Оставь меня в покое.
   Джилиан открыла дверь своей квартиры не сразу. За ее спиной стоял высокий молодой викинг, которого, кажется, взволновало внезапное вторжение.
   — Привет, Марина. О Господи! Что с тобой случилось? — Джил обняла стоявшую на пороге Марину.
   Она бесцельно несколько часов моталась на машине по городу; сидела в парке до тех пор, пока не стало невыносимо холодно. Она собиралась как ни в чем не бывало спросить, можно ли остаться у Джил, в свободной комнате. Но слова вдруг застряли в горле. Она села, несчастная и опухшая от слез, в гостиной, печально глядя на мерцающую огнями огромную рождественскую елку, пока ее сестра с бездушной поспешностью выпроваживала викинга. Затем Джилиан принесла воды и огромную коробку бумажных носовых платков.
   Джилиан выхватила один платок из коробки и промокнула Маринины слезы.