Страница:
– Конечно.
– Мебель везут из Лондона. Значит, только на той дороге и можно помешать перевозчикам.
– Послушай, старик!
– Что?
– Я остановлю фургон, а вечером приду к тебе. И решим наконец раз и навсегда, что будем делать с Дверями времени.
– Хорошо. Сегодня вечером.
– И последнее. Вчера в Венеции я побывал у Зафона.
Нестор помолчал, потом еле слышно спросил:
– И что?
– Он жив, постарел, похудел, как никогда. И сразу узнал меня.
– Даже с повязкой на глазу.
– Когда Улисс возвращается домой переодетый иностранцем, старый пёс Арго узнаёт его.
– Ты хочешь сказать, что только старики узнают друг друга?
– Я хочу сказать, что нужна интуиция, чтобы понимать, как на самом деле обстоят дела.
Глава 4
Директор школы шумно выдохнул, словно хотел привести в движение воздух, который ещё оставался в кабинете.
Старый, обшарпанный вентилятор стоял на самом углу огромного книжного шкафа и походил на какое – то плотоядное растение, готовое схватить свою добычу. В лучах солнца, падавших на пол и рисовавших на нём тигровый узор, роились бесчисленные пылинки.
Джейсон и Джулия сидели перед директорским столом, выпрямив спину, аккуратно сложив руки на коленях и глядя на носки своих туфель. И старались не шелохнуться, потому что шаткие стулья под ними скрипели при малейшем движении.
Директор школы постукивал по столу тупым концом чёрного, заострённого, как булавка, карандаша.
– Итак, младшая госпожа Кавенант, могла бы ты ещё раз повторить мне свою версию событий?
Перепуганная Джулия не решалась поднять на него глаза.
– Мне очень жаль, господин директор, – произнесла она еле слышно.
– Тогда это сделаю за тебя я. Выходит, ты сказала госпоже Стелле, что твой брат остался дома, чтобы ухаживать за вашей мамой, которая лежит с загипсованной ногой.
Джейсон повернулся к сестре:
– Конечно, ты тоже…
Карандаш директора школы лёг на белый лист бумаги.
– Интересненькая история, не так ли? Потому что в это же время младший господин Кавенант пытался сломать себе ногу, прыгая из окна туалета на задний двор кондитерской «Лакомка».
Теперь Джулия обернулась к брату и проговорила:
– А ты, наоборот…
Рука директора легла на телефон.
– Мне очень хочется поговорить с госпожой Кавенант, чтобы узнать, как она себя чувствует…
– Прошу вас, не надо! – взмолилась Джулия, ужаснувшись от одной только мысли, которая пришла в голову директору. – Я сказала неправду!
Рука директора не шелохнулась.
– Есть другие объяснения?
Джейсон глубоко вздохнул и произнёс:
– Знаете, господин директор, мне очень жаль, но это я виноват.
Директор медленно поднялся из – за стола и прошёлся по кабинету.
– Ах вот как? Мне, значит, следует приготовиться к впечатляющему признанию? Услышать правду?
Джейсон пожал плечами:
– Дело ваше. Я хотел забрать велосипед до начала уроков.
– У маяка? А что там делает твой велосипед?
– Он вовсе не мой, а дочери господина Боуэна, который одолжил его мне, когда мой разбился о калитку. Но так или иначе, сейчас он у маяка, потому что я оставил его там, когда поехал в двуколке с Минаксо в Черепаховый парк. Там мы должны были с помощью бочонка смолы поймать двух воров, которые вынесли много вещей из виллы «Арго».
Директор лишь поднял бровь.
– И тебе это удалось?
– К счастью, да, – улыбнулся Джейсон.
– И твои родители, естественно, об этом не знают.
– О нет, – сказал Джейсон. – Они думают, что мы отправились чистить подвал господина Боэуна…
И только тут он заметил, что Джулия смотрит на него огромными глазами.
– Скажи – ка мне, – произнёс директор, возвращаясь к столу, – тебе не кажется, что ты несколько преувеличиваешь, придумывая всё это?
– Нет, нисколько, – заверил Джейсон. – Вы попросили рассказать правду, не так ли? Ну, так это и есть правда.
– Мальчик… – Директор вздохнул и нацелил на него остро отточенный карандаш. – Не знаю, как работают подобные вещи в Лондоне, но в Килморской бухте таким, как ты, лучше было бы не смеяться над такими, как я.
– Но я не смеюсь над вами! Я действительно пошёл к маяку, но по дороге заглянул в кондитерскую «Лакомка», чтобы купить булочки. Для нас с сестрой.
– А потом?
– А потом там появился мой отец. И я не хотел, чтобы он увидел меня… И потому решил… выбраться из туалета через окно.
– А почему ты не хотел, чтобы он увидел тебя?
– Потому что он думал, будто я в школе, – совсем тихо проговорил Джейсон.
Директор сначала развёл руками, а потом сердито взмахнул.
– Значит, что у нас получается: девочка врёт своей учительнице, её брат – близнец притворяется, будто идёт в школу, а потом заглядывает в кондитерскую, прежде чем отправиться бездельничать к маяку.
– Я не собирался бездельничать!
– Выложите всё из своих карманов, – приказным тоном сказал директор. – Если не хотите, чтобы я позвонил вашим родителям…
Джейсон и Джулия неохотно сунули руки в карманы и выложили на стол целую кучу разных вещей – жевательные резинки, монеты, какую – то обгоревшую фотографию, огрызки карандашей, четыре старых ключа и редкую египетскую драгоценность.
– Это талисман, мне подарила его на удачу одна моя подруга, – объяснил Джейсон, заметив удивление директора.
– Очень хорошо, – решил тот. – Всё это останется у меня. – И смахнул всё в коробку.
– Но это несправедливо! – воскликнул Джейсон. – Оставьте нам хотя бы ключи от дома!
Директор взял ключи.
– Эти?
Джулия кивнула.
Директор приподнял трубку.
– Звонок вашей маме – и тотчас верну.
Видя, что брат и сестра молчат, он закрыл коробку.
– Немедленно в класс. И никаких отговорок.
Глава 5
Внезапно проснувшись и обнаружив, что лежит на диване в совершенно тёмной комнате, Манфред перепугался.
– Лошадь! – завопил он, обливаясь потом и чувствуя, как пылает лоб, потом огляделся, но так ничего и не увидел в темноте.
Он приподнялся на локте, ощупал руки, ноги и обнаружил на себе незнакомую шёлковую пижаму.
– Что происходит? Где я?
– Всё в порядке. У тебя жар. Высокая температура.
– Обливия, это ты?
Но рядом сидела не Обливия, и голос звучал куда мягче, чем у неё, а руки без фиолетовых ногтей оказались ласковее.
Манфред хотел было ответить, но не смог. Потом ощутил на лбу влажную и холодную ткань и покачнулся под её тяжестью.
– Вот так… – произнёс голос. – Постараемся снизить эту высокую температуру.
У Манфреда не хватало сил сопротивляться. Влажная ткань словно обняла его голову и опустила на мягкий подголовник дивана.
– Я… я упал… – пробормотал Манфред, словно оправдываясь.
– Ну, ясно же, что упал, – услышал он голос сирены. – Но, к счастью, выбрался на берег.
– Дважды, – проговорил Манфред и вроде бы уснул.
Гвендалин поднялась и заботливо, подобно сестре милосердия, оглядела человека, лежащего на диване в её доме.
Без ужасного рабочего комбинезона, со спокойным выражением лица, с бородой, как у повстанца, и с загадочным шрамом на шее, он показался ей более привлекательным.
И теперь она вспомнила, где видела его. В доме госпожи Обливии Ньютон, что за пределами Килморской бухты. А потом встретила и в гостинице, где обменялась с ним несколькими словами.
«Интересный мужчина», – подумала Гвендалин.
Конечно, не из тех, кто может понравиться её родителям. Чувствуется, что немало пережил. Этот таинственный, явившийся из моря человек определённо способен воспламенять такие сердца, как у неё, сердца, которые любят приключения.
– Ну как, Шрам, получше тебе? – спросила парикмахерша, пригладив волосы Манфреда и разбудив его. – Придётся полежать здесь ещё некоторое время, потому что госпожи Обливии нет дома. Не знаешь, где отыскать её?
– Нет, Обливия… Уехала… Уехала!
– Куда?
– В Венецию… – с трудом прошептал Манфред, которого мучил жар.
– Уехала в Венецию?
– Лев над дверью… Зеркала… зеркала…
– Тебе нужно зеркало? Несколько зеркал?
– Тысяча семьсот…
Гвендалин усмехнулась:
– Нет, мне не столько лет, Шрам.
Манфред продолжал бредить:
– Тысяча семьсот… И пока я ждал… мой мотоцикл… зеркала… прокололи… Проклятые мальчишки… После Египта… с картой…
Гвендалин послушала его некоторое время, потом, видя, что понять ничего не может, ушла в кухню и позвонила домой Обливии Ньютон, оставив бог знает какое по счёту сообщение.
Потом набрала телефон матери.
– Ты и представить себе не можешь, что со мной приключилось. В самом деле не можешь. Да! Как ты догадалась? Это мужчина, да. Что значит наконец – то? Но это не так, как тебе кажется. Нет! Нельзя прийти и посмотреть на него. Он спит. Более того – бредит. У него очень высокая температура. Говорит, что из – за какой – то лошади упал со скалы. Может, проспорил все деньги. Так или иначе, доплыл до берега… И я нашла его. Конечно! Загадочно и чудесно! Что говоришь? Нет, разумеется, я не пустила его в дом грязным. Конечно, он был облеплен водорослями. И я одела его в пижаму Альфонса. Будет знать, как бросать меня накануне дня рождения. Она прекрасно подошла ему. Как будто для него покупала. Вот видишь! Думаю, это знак судьбы. Нет, не знаю. Пока что называю его Шрам.
В соседней комнате Манфред что – то громко го ворил.
– Слышишь? Это он. Бредит. Я уже сказала тебе. Конечно. Я положила лёд… Он не помогает, и Шрам продолжает говорить про львов, про мотоцикл, Венецию… Наверное, он путешественник.
Гвендалин прикрыла трубку рукой. Манфред заговорил ещё громче.
– Извини, мама, я прервусь на минутку. Теперь он сердится на какого – то садовника и каких – то мальчишек. Позвоню тебе потом. Пока.
Гвендалин вернулась в гостиную посмотреть, как дела. Манфред метался на диване, сжимая одеяло, которым Гвендалин накрыла его.
– Дверь времени… на вилле, на вилле! Надо найти дверь! Но там ребята… дети… Нужно остановить этих проклятых мальчишек… Нужно остановить их!
Внезапно Гвендалин насторожилась.
– Тебе не кажется, что это уже слишком, Шрам?
– Остановить, закрыть, прекратить! – продолжал он. – Закрыть Дверь времени! Домой! Все домой!
Тут зазвонил телефон, парикмахерша поспешила снять трубку и произнесла:
– Гвендалин Мейноф, самые модные причёски. Мне очень жаль, но сегодня салон закрыт. Только стрижка на дому. Буду здесь ещё несколько секунд… – Она вдруг замолчала, а потом с упрёком проговорила: – Мама, но я же просила тебя не звонить по служебном номеру! Он говорит о мальчишках, которые заблокировали Дверь времени. Да. Ах, ну кому ты это говоришь! Учитывая, сколько всего нужно сделать, мне тоже не помешала бы Дверь времени!
Глава 6
Слабый рассвет окрасил розоватым цветом глициний густой туман над лагуной. Прекрасные здания и мосты Венеции постепенно выплывали из ночной темноты.
Яркий утренний луч осветил две фигуры у старинной двери и словно остановил их.
– Ты не поняла, Обливия… – произнёс Питер, кладя руку на дверь, как бы останавливая женщину, которая хотела открыть её. – Только один из нас может вернуться назад…
– Почему? – рассердилась Обливия. Она прекрасно знала, что если кто – то уходит в Дверь времени, то может и вернуться назад. – Ты ведь прибыл в Венецию через эту дверь. И не вернулся. Значит…Питер Дедалус отступил.
– Напомню тебе важную деталь, – сказал он. – Ты смогла открыть дверь в Доме с зеркалами. Открывать двери может только тот, кто проходил в них и возвращался.
– Но ты же не возвращался отсюда… – догадалась Обливия. – И это значит…
– Что какой – то венецианец прошёл в эту дверь вместо меня.
Обливия усмехнулась:
– Ты хочешь сказать… что в Килморской бухте находится венецианец, живший в восемнадцатом веке?
Питер тоже усмехнулся:
– Ну, если так рассуждать, то их там двое.
– Не понимаю.
– Жена Улисса Мура, Пенелопа, родилась тут. Венецианка, жившая в восемнадцатом веке.
– И это означает, что… – заговорила Обливия, пытаясь сообразить, что же это означает.
– Что кто – то согласился остаться вместо неё в Венеции, – объяснил Питер.
– И ты знаешь, кто это?
– Нет, – ответил часовщик. Потом порылся в кармане под плащом, достал венецианскую монету и покрутил её перед лицом Обливии. На золотом цехине была отчеканена дата: 1751.
– Давай бросим жребий, – предложил он.
– Ты же знаешь, я обожаю спорить!
– Но сначала хочу угостить тебя кофе.
Словно застывший во времени, необыкновенной красоты город уже проснулся.
Хозяева кафе выставили на тротуары столики для посетителей, торговцы тканями развернули на прилавках свои товары. Из лодок выгружали корзины с овощами и фруктами для утреннего рынка, а продавцы метёлок уже ходили по домам, предлагая свой товар.
Обливия и Питер сели за столик на канале Дружбы и заказали чёрный кофе. Когда его подали, обхватили чашки ладонями, чтобы согреться. Оба были в длинных грязных плащах, из – под которых, виднелась, однако, весьма различная одежда: фланелевые, выпачканные в саже брюки на Питере и чёрная кожаная куртка мотоциклиста на Обливии.
– К чему весь это спектакль, Питер? – снова спросила Обливия, допив кофе. Её длинные фиолетовые ногти коснулись стола, словно какие – то загадочные насекомые. – И самое главное, почему ты дождался меня?
Питер не ответил. Он вставлял линзу в оправу. При пожаре в его мастерской накануне вечером он потерял очки.
Обливия Ньютон подождала, пока тонкие пальцы Питера закончат работу, и посмотрела ему прямо в глаза.
– Я не ждал тебя, – ответил Питер. – Просто так получилось, что мы пришли сюда одновременно.
– Но ты ведь мог открыть Дверь времени и навсегда оставить меня здесь, – продолжала Обливия. – Мог поспешить к своим друзьям и предупредить их об опасности, сказать им: «Обливия знает про Первый ключ. Я открыл ей и этот, последний секрет! Я сказал ей, что Блэк Вулкан унёс с собой все ключи!» Ты ведь мог сделать это, не так ли?
Питер Дедалус согласился:
– Да, наверное мог.
– Но?..
Часовщик вздохнул:
– Но не стал…
– Бросим жребий! – резко прервала его Обливия.
Питер глубоко вздохнул.
– Хочешь вернуться в Килморскую бухту, чтобы отправиться на поиски Первого ключа и всех других, которые Блэк Вулкан спрятал в надёжном месте?
– Совершенно верно.
– Только не сможешь сделать этого.
– Почему же?
– Блэк Вулкан не так глуп, чтобы прятать ключи в Килморской бухте. Именно потому, что существуют такие люди, как ты, он и унёс их подальше оттуда. Очень далеко. Я уже говорил тебе, что он сделал – ушёл в одну из Дверей времени в городе и… остался по ту сторону.
Обливия закусила губу:
– Значит, дверь, которую он открыл…
– Вот именно: закрыта. И будет закрыта до тех пор, пока кто – то не воспользуется ею и не вернётся оттуда.
– У меня мало времени, Питер, я спешу. Бросим жребий!
– Есть только один способ последовать за Блэком Вулканом.
– И ты его знаешь?
– Знаю.
– И скажешь мне?
– Может быть, – ответил Питер. Потом указал на монету и медленно прибавил: – С другой стороны, я тоже хочу вернуться в Килморскую бухту. И только одного я не знаю…
– Кто вернулся туда вместо тебя, – угадала Обливия. – И кто вынудил тебя остаться здесь.
– Вот именно. Скажем так: у каждого из нас свои весомые причины вернуться, но у нас только один билет на двоих.
– И что же?
– А то, что нужно бросить жребий, эту монету. Орёл или решка. С первого раза. Кто выиграет, тот и возвращается.
Обливия взглянула на сверкающую монету, лежащую на столе.
– Если соглашусь, скажешь, как найти Блэка?
– Скажу.
– А если не соглашусь?
– Ты можешь вернуться в Килморскую бухту, но никак не сможешь найти Блэка.
Обливия взяла монету, взвесила её на ладони и подхватила фиолетовыми ногтями. Вздохнула и спросила:
– Если выиграю, тебе – то какой прок от этого?
– Освобожусь от секрета, который нужно хранить. И смогу вернуться домой.
Обливия покатила монету по столу, подождала, пока остановилась, и сказала:
– Согласна.
Питер поднялся, поправил очки на носу и требовательно произнёс:
– В таком случае идём со мной.
– Куда?
– В мою механическую гондолу.
Глава 7
Как только в полдень прозвенел звонок, школьники с радостными криками выбежали из классов и стали спускаться по широкой лестнице, слегка замедляя движение лишь возле сухопарой фигуры директора, который неподвижно, словно статуя, стоял у двери своего кабинета.
Джейсон, Джулия и Рик, однако, не спешили вырваться на свободу, а молча остановились возле директора. Он же сделал вид, будто не замечает их. Когда школа опустела, он обратился к Баннеру:
– А тебе что здесь нужно, Баннер?
– Он с нами, – пояснил Джейсон.
– Вот как!
– Да. Он влюблён в мою сестру.
Рик и Джулия так быстро пнули его по лодыжке, что директор даже не заметил.
– Будь осторожен, младший Баннер, ведь госпожа Кавенант младшая наказана, – произнёс он очень строго.
Рик покраснел от смущения.
Джулия зарделась ещё больше и, даже не взглянув на брата, потиравшего больное место, спросила:
– А теперь вернёте нам ключи от дома, господин директор?
Директор посмотрел на ребят с явным неудовольствием. Тут лёгкий ритмичный стук сообщил ему, что по лестнице спускается на своих каблучках – шпильках госпожа Стелла, и он решил ещё помучить ребят.
– Нужно спросить у госпожи Стеллы! – ответил он.
– Ну вот ещё! – в сердцах сказал Джейсон, садясь на ступеньку.
Все молчали, ожидая учительницу, и она приятно удивилась неожиданной встрече.
– Госпожа Стелла, – обратился к ней директор, – мне хотелось бы знать, хорошо ли вели себя сегодня близнецы Кавенант.
Учительница широко улыбнулась и ответила, что они не только примерно вели себя, но ещё и замечательно комментировали разные стихотворения, которые читали сегодня в классе.
Директору ничего не оставалось, как любезно попрощаться с ней.
– А теперь вернёте нам ключи от дома? – снова спросила Джулия.
Директор молча вывел ребят на улицу, где увидел машину господина Кавенанта, ожидавшего детей на другой стороне площади. Директор встал так, чтобы тот заметил его, сделал ребятам ещё один строгий выговор и заключил:
– Имейте в виду, если ещё хоть раз кто – нибудь из вас попадётся мне…
– Вот ещё! – возмутился Рик. – А я – то здесь при чём?
– При том, Баннер, при том! – многозначительно произнёс директор. – Иначе ты не задержался бы вместе с ними. Так вот, если ещё хоть раз кто – нибудь из вас попадётся мне и начнёт сочинять разные истории, из – за которых будто бы пропустил урок, имейте в виду: никакие маяки, велосипеды и кондитерские вам не помогут! И уж тогда вы точно запомните моё наказание навсегда!
Он подождал, пока до ребят дойдёт как следует его грозное обещание, и властно прибавил:
– И оставляю за собой право изучить содержимое коробки с вашими вещами… Поэтому возвращаю сейчас только ключи от дома, – он протянул Джулии четыре ключа от Двери времени, – и вот эту мятую жевательную резинку.
Джейсон с неудовольствием посмотрел на неё:
– А фотография? А мой египетский медальон?
– Завтра утром, перед началом занятий, – ответил директор и круто повернулся на каблуках. – И очень советую не опаздывать!
– Я думал, уж никогда не придёте, – вздохнул господин Кавенант, когда ребята подошли к машине.
– Папа, помнишь Рика? – Джулия кивнула на мальчика.
– Ну, при дневном свете, без сажи и водорослей в волосах его, конечно, трудно узнать… – с улыбкой сказал он. – Так или иначе, привет, Рик! – потом посмотрел на сына и, заметив, что тот явно чем – то расстроен, поинтересовался: – Что – нибудь случилось?
– В общем – то, да, – ответила за брата Джулия. – Нам задали очень много уроков. Можно Рик будет готовить их сегодня вместе с нами?
– Конечно, – улыбнулся господин Кавенант и указал на Солёный утёс. – Но, наверное, следовало бы спросить и маму. – Он взглянул на Рика. – Созвонитесь после обеда?
– Конечно, позвоню. До свидания, господин Кавенант, – ответил Рик, прошёл к своему велосипеду и обратился к Джулии: – Я позвоню тебе.
– Нет, я сама тебе позвоню, – ответила девочка.
– Уже просто скучно делается, – проворчал Джейсон, садясь в машину и застёгивая ремень безопасности.
Рик так легко и весело крутил педали, что пролетел мимо церкви, будто чайка. Утро казалось ему фантастически прекрасным, а после обеда ожидалось ещё столько интересного.
Он помахал отцу Фениксу, разговаривавшему с кем – то в тени колокольни, и направился в сторону моря, туда, где рыбаки разбирали рыбные прилавки.
Впереди на Солёном утёсе возвышалась вилла «Арго». Увидев на серпантине машину господина Кавенанта, Рик остановился, спустив ногу с педали, и проследил, как машина исчезает то за одним поворотом, то за другим.
– Я сама тебе позвоню, – прошептал он, когда машина окончательно скрылась в зелени парка, улыбнулся, быстро развернул велосипед и направился домой.
– Что это значит? – удивилась мама Рика, когда через несколько минут он появился в дверях. Она никак не могла понять, почему Рик вернулся домой с этой подарочной коробкой в блестящей жёлтой бумаге, перевязанной зелёной шёлковой лентой с большим бантом и пшеничным колоском.
– Так открой же!
– Это мне?
– Да, мама, тебе. И мне тоже немножко, наверное.
Мама Рика положила коробку на стол и опустилась рядом, по – прежнему не догадываясь, что это значит. За спиной у неё булькал на плите картофельный суп.
– Послушай, ты что, с ума сошёл?
– Может быть, – улыбнулся Рик. – Открой! Не бойся!
От пакета исходил чудесный запах. Госпожа Баннер сняла передник. Она только что вернулась с работы. Раз в неделю она делала уборку в доме Конноров и сейчас очень устала.
– А что празднуем? – поинтересовалась она, развязывая шёлковую зелёную ленту.
– Прекрасный день! – ответил Рик.
Лента соскользнула на пол, с лёгким шорохом развернулась упаковочная бумага, и госпожа Баннер увидела дюжину крупных пирожных – суфле в сахарной пудре.
– Рик! Но это же наши… – невольно воскликнула она и, разволновавшись, замолчала.
– Да, – кивнул Рик. – Наши любимые пирожные. Мои, твои и… папины.
И на него нахлынули воспоминания.
По воскресеньям, после утренней службы в церкви, пока мама разговаривала со знакомыми, а Рик гонялся за чайками, слетавшимися на площадь, его отец всегда заходил в кондитерскую «Лакомка» за этими пирожными.
Иногда и Рик заходил туда вместе с отцом и тоже выбирал пирожные, чаще всего свои любимые – розовые, и только два зелёных, они были, что и говорить, слишком кислые, но нравились отцу.
А потом пирожных в доме Баннеров больше не видели, как не видели с тех пор и отца. Он остался в море, а пирожные – на витрине кондитерской «Лакомка», где мама никогда не бывала.
– Давай, – сказал Рик, решивший именно сегодня возобновить традицию, хотя день был не воскресный и в церкви они не были. – Выбери!
Глаза матери увлажнились. Она покачала головой:
– Нет, выбери сначала ты.
Рик взял зелёное пирожное, которое так нравилось отцу.
Откусил с некоторым опасением, что покажется слишком кислым, но оно оказалось очень вкусным.
Рик улыбнулся. Ему понравилось зелёное пирожное.
Он повзрослел.
Глава 8
Леонардо Минаксо опустил телефонную трубку. Потом уложил на место морские щ/ JL карты. Они заполняли все полки в этой комнате на самом верху маяка.
На одной из карт, испещрённой множеством различных пометок, лежала та самая книга – путеводитель по Килморской бухте «Любопытный путешественник», которую Леонардо забрал накануне у Калипсо специально для того, чтобы она не попала в руки ребятам.
Смотритель маяка запер дверь и стал спускаться по винтовой лестнице, насчитывавшей тысячу ступенек до земли. Лестница спускалась по внутренней стене без ограждения, и двигаться по ней было небезопасно.
За многие годы Леонардо развесил тут на стенах скелеты самых крупных рыб, какие доводилось вылавливать. Среди них – челюсть акулы из Чёрного моря, три острозубые акульи пасти из Тихого океана, клыки арктических моржей и длинный рог африканского единорога.
Леонардо взглянул на море, где сильный западный ветер поднимал высокие, крутые волны, и прошёл в хлев к Ариадне.
– Твой час настал, – обратился он к лошади, ласково похлопав её по шее. – Сегодня тоже отправляемся в путь.
Он быстро оседлал её и вывел наружу. Продумал, всё ли запер, не забыл ли нож, и легко, как опытный наездник, вскочил в седло.
– Вперёд! – приказал он Ариадне. – В лес, малышка!
Лошадь пошла рысцой вдоль дороги, а потом пустилась галопом.
– Мебель везут из Лондона. Значит, только на той дороге и можно помешать перевозчикам.
– Послушай, старик!
– Что?
– Я остановлю фургон, а вечером приду к тебе. И решим наконец раз и навсегда, что будем делать с Дверями времени.
– Хорошо. Сегодня вечером.
– И последнее. Вчера в Венеции я побывал у Зафона.
Нестор помолчал, потом еле слышно спросил:
– И что?
– Он жив, постарел, похудел, как никогда. И сразу узнал меня.
– Даже с повязкой на глазу.
– Когда Улисс возвращается домой переодетый иностранцем, старый пёс Арго узнаёт его.
– Ты хочешь сказать, что только старики узнают друг друга?
– Я хочу сказать, что нужна интуиция, чтобы понимать, как на самом деле обстоят дела.
Глава 4
Но это несправедливо!
Старый, обшарпанный вентилятор стоял на самом углу огромного книжного шкафа и походил на какое – то плотоядное растение, готовое схватить свою добычу. В лучах солнца, падавших на пол и рисовавших на нём тигровый узор, роились бесчисленные пылинки.
Джейсон и Джулия сидели перед директорским столом, выпрямив спину, аккуратно сложив руки на коленях и глядя на носки своих туфель. И старались не шелохнуться, потому что шаткие стулья под ними скрипели при малейшем движении.
Директор школы постукивал по столу тупым концом чёрного, заострённого, как булавка, карандаша.
– Итак, младшая госпожа Кавенант, могла бы ты ещё раз повторить мне свою версию событий?
Перепуганная Джулия не решалась поднять на него глаза.
– Мне очень жаль, господин директор, – произнесла она еле слышно.
– Тогда это сделаю за тебя я. Выходит, ты сказала госпоже Стелле, что твой брат остался дома, чтобы ухаживать за вашей мамой, которая лежит с загипсованной ногой.
Джейсон повернулся к сестре:
– Конечно, ты тоже…
Карандаш директора школы лёг на белый лист бумаги.
– Интересненькая история, не так ли? Потому что в это же время младший господин Кавенант пытался сломать себе ногу, прыгая из окна туалета на задний двор кондитерской «Лакомка».
Теперь Джулия обернулась к брату и проговорила:
– А ты, наоборот…
Рука директора легла на телефон.
– Мне очень хочется поговорить с госпожой Кавенант, чтобы узнать, как она себя чувствует…
– Прошу вас, не надо! – взмолилась Джулия, ужаснувшись от одной только мысли, которая пришла в голову директору. – Я сказала неправду!
Рука директора не шелохнулась.
– Есть другие объяснения?
Джейсон глубоко вздохнул и произнёс:
– Знаете, господин директор, мне очень жаль, но это я виноват.
Директор медленно поднялся из – за стола и прошёлся по кабинету.
– Ах вот как? Мне, значит, следует приготовиться к впечатляющему признанию? Услышать правду?
Джейсон пожал плечами:
– Дело ваше. Я хотел забрать велосипед до начала уроков.
– У маяка? А что там делает твой велосипед?
– Он вовсе не мой, а дочери господина Боуэна, который одолжил его мне, когда мой разбился о калитку. Но так или иначе, сейчас он у маяка, потому что я оставил его там, когда поехал в двуколке с Минаксо в Черепаховый парк. Там мы должны были с помощью бочонка смолы поймать двух воров, которые вынесли много вещей из виллы «Арго».
Директор лишь поднял бровь.
– И тебе это удалось?
– К счастью, да, – улыбнулся Джейсон.
– И твои родители, естественно, об этом не знают.
– О нет, – сказал Джейсон. – Они думают, что мы отправились чистить подвал господина Боэуна…
И только тут он заметил, что Джулия смотрит на него огромными глазами.
– Скажи – ка мне, – произнёс директор, возвращаясь к столу, – тебе не кажется, что ты несколько преувеличиваешь, придумывая всё это?
– Нет, нисколько, – заверил Джейсон. – Вы попросили рассказать правду, не так ли? Ну, так это и есть правда.
– Мальчик… – Директор вздохнул и нацелил на него остро отточенный карандаш. – Не знаю, как работают подобные вещи в Лондоне, но в Килморской бухте таким, как ты, лучше было бы не смеяться над такими, как я.
– Но я не смеюсь над вами! Я действительно пошёл к маяку, но по дороге заглянул в кондитерскую «Лакомка», чтобы купить булочки. Для нас с сестрой.
– А потом?
– А потом там появился мой отец. И я не хотел, чтобы он увидел меня… И потому решил… выбраться из туалета через окно.
– А почему ты не хотел, чтобы он увидел тебя?
– Потому что он думал, будто я в школе, – совсем тихо проговорил Джейсон.
Директор сначала развёл руками, а потом сердито взмахнул.
– Значит, что у нас получается: девочка врёт своей учительнице, её брат – близнец притворяется, будто идёт в школу, а потом заглядывает в кондитерскую, прежде чем отправиться бездельничать к маяку.
– Я не собирался бездельничать!
– Выложите всё из своих карманов, – приказным тоном сказал директор. – Если не хотите, чтобы я позвонил вашим родителям…
Джейсон и Джулия неохотно сунули руки в карманы и выложили на стол целую кучу разных вещей – жевательные резинки, монеты, какую – то обгоревшую фотографию, огрызки карандашей, четыре старых ключа и редкую египетскую драгоценность.
– Это талисман, мне подарила его на удачу одна моя подруга, – объяснил Джейсон, заметив удивление директора.
– Очень хорошо, – решил тот. – Всё это останется у меня. – И смахнул всё в коробку.
– Но это несправедливо! – воскликнул Джейсон. – Оставьте нам хотя бы ключи от дома!
Директор взял ключи.
– Эти?
Джулия кивнула.
Директор приподнял трубку.
– Звонок вашей маме – и тотчас верну.
Видя, что брат и сестра молчат, он закрыл коробку.
– Немедленно в класс. И никаких отговорок.
Глава 5
Сегодня салон закрыт
– Лошадь! – завопил он, обливаясь потом и чувствуя, как пылает лоб, потом огляделся, но так ничего и не увидел в темноте.
Он приподнялся на локте, ощупал руки, ноги и обнаружил на себе незнакомую шёлковую пижаму.
– Что происходит? Где я?
– Всё в порядке. У тебя жар. Высокая температура.
– Обливия, это ты?
Но рядом сидела не Обливия, и голос звучал куда мягче, чем у неё, а руки без фиолетовых ногтей оказались ласковее.
Манфред хотел было ответить, но не смог. Потом ощутил на лбу влажную и холодную ткань и покачнулся под её тяжестью.
– Вот так… – произнёс голос. – Постараемся снизить эту высокую температуру.
У Манфреда не хватало сил сопротивляться. Влажная ткань словно обняла его голову и опустила на мягкий подголовник дивана.
– Я… я упал… – пробормотал Манфред, словно оправдываясь.
– Ну, ясно же, что упал, – услышал он голос сирены. – Но, к счастью, выбрался на берег.
– Дважды, – проговорил Манфред и вроде бы уснул.
Гвендалин поднялась и заботливо, подобно сестре милосердия, оглядела человека, лежащего на диване в её доме.
Без ужасного рабочего комбинезона, со спокойным выражением лица, с бородой, как у повстанца, и с загадочным шрамом на шее, он показался ей более привлекательным.
И теперь она вспомнила, где видела его. В доме госпожи Обливии Ньютон, что за пределами Килморской бухты. А потом встретила и в гостинице, где обменялась с ним несколькими словами.
«Интересный мужчина», – подумала Гвендалин.
Конечно, не из тех, кто может понравиться её родителям. Чувствуется, что немало пережил. Этот таинственный, явившийся из моря человек определённо способен воспламенять такие сердца, как у неё, сердца, которые любят приключения.
– Ну как, Шрам, получше тебе? – спросила парикмахерша, пригладив волосы Манфреда и разбудив его. – Придётся полежать здесь ещё некоторое время, потому что госпожи Обливии нет дома. Не знаешь, где отыскать её?
– Нет, Обливия… Уехала… Уехала!
– Куда?
– В Венецию… – с трудом прошептал Манфред, которого мучил жар.
– Уехала в Венецию?
– Лев над дверью… Зеркала… зеркала…
– Тебе нужно зеркало? Несколько зеркал?
– Тысяча семьсот…
Гвендалин усмехнулась:
– Нет, мне не столько лет, Шрам.
Манфред продолжал бредить:
– Тысяча семьсот… И пока я ждал… мой мотоцикл… зеркала… прокололи… Проклятые мальчишки… После Египта… с картой…
Гвендалин послушала его некоторое время, потом, видя, что понять ничего не может, ушла в кухню и позвонила домой Обливии Ньютон, оставив бог знает какое по счёту сообщение.
Потом набрала телефон матери.
– Ты и представить себе не можешь, что со мной приключилось. В самом деле не можешь. Да! Как ты догадалась? Это мужчина, да. Что значит наконец – то? Но это не так, как тебе кажется. Нет! Нельзя прийти и посмотреть на него. Он спит. Более того – бредит. У него очень высокая температура. Говорит, что из – за какой – то лошади упал со скалы. Может, проспорил все деньги. Так или иначе, доплыл до берега… И я нашла его. Конечно! Загадочно и чудесно! Что говоришь? Нет, разумеется, я не пустила его в дом грязным. Конечно, он был облеплен водорослями. И я одела его в пижаму Альфонса. Будет знать, как бросать меня накануне дня рождения. Она прекрасно подошла ему. Как будто для него покупала. Вот видишь! Думаю, это знак судьбы. Нет, не знаю. Пока что называю его Шрам.
В соседней комнате Манфред что – то громко го ворил.
– Слышишь? Это он. Бредит. Я уже сказала тебе. Конечно. Я положила лёд… Он не помогает, и Шрам продолжает говорить про львов, про мотоцикл, Венецию… Наверное, он путешественник.
Гвендалин прикрыла трубку рукой. Манфред заговорил ещё громче.
– Извини, мама, я прервусь на минутку. Теперь он сердится на какого – то садовника и каких – то мальчишек. Позвоню тебе потом. Пока.
Гвендалин вернулась в гостиную посмотреть, как дела. Манфред метался на диване, сжимая одеяло, которым Гвендалин накрыла его.
– Дверь времени… на вилле, на вилле! Надо найти дверь! Но там ребята… дети… Нужно остановить этих проклятых мальчишек… Нужно остановить их!
Внезапно Гвендалин насторожилась.
– Тебе не кажется, что это уже слишком, Шрам?
– Остановить, закрыть, прекратить! – продолжал он. – Закрыть Дверь времени! Домой! Все домой!
Тут зазвонил телефон, парикмахерша поспешила снять трубку и произнесла:
– Гвендалин Мейноф, самые модные причёски. Мне очень жаль, но сегодня салон закрыт. Только стрижка на дому. Буду здесь ещё несколько секунд… – Она вдруг замолчала, а потом с упрёком проговорила: – Мама, но я же просила тебя не звонить по служебном номеру! Он говорит о мальчишках, которые заблокировали Дверь времени. Да. Ах, ну кому ты это говоришь! Учитывая, сколько всего нужно сделать, мне тоже не помешала бы Дверь времени!
Глава 6
В Венеции
Яркий утренний луч осветил две фигуры у старинной двери и словно остановил их.
– Ты не поняла, Обливия… – произнёс Питер, кладя руку на дверь, как бы останавливая женщину, которая хотела открыть её. – Только один из нас может вернуться назад…
– Почему? – рассердилась Обливия. Она прекрасно знала, что если кто – то уходит в Дверь времени, то может и вернуться назад. – Ты ведь прибыл в Венецию через эту дверь. И не вернулся. Значит…Питер Дедалус отступил.
– Напомню тебе важную деталь, – сказал он. – Ты смогла открыть дверь в Доме с зеркалами. Открывать двери может только тот, кто проходил в них и возвращался.
– Но ты же не возвращался отсюда… – догадалась Обливия. – И это значит…
– Что какой – то венецианец прошёл в эту дверь вместо меня.
Обливия усмехнулась:
– Ты хочешь сказать… что в Килморской бухте находится венецианец, живший в восемнадцатом веке?
Питер тоже усмехнулся:
– Ну, если так рассуждать, то их там двое.
– Не понимаю.
– Жена Улисса Мура, Пенелопа, родилась тут. Венецианка, жившая в восемнадцатом веке.
– И это означает, что… – заговорила Обливия, пытаясь сообразить, что же это означает.
– Что кто – то согласился остаться вместо неё в Венеции, – объяснил Питер.
– И ты знаешь, кто это?
– Нет, – ответил часовщик. Потом порылся в кармане под плащом, достал венецианскую монету и покрутил её перед лицом Обливии. На золотом цехине была отчеканена дата: 1751.
– Давай бросим жребий, – предложил он.
– Ты же знаешь, я обожаю спорить!
– Но сначала хочу угостить тебя кофе.
Словно застывший во времени, необыкновенной красоты город уже проснулся.
Хозяева кафе выставили на тротуары столики для посетителей, торговцы тканями развернули на прилавках свои товары. Из лодок выгружали корзины с овощами и фруктами для утреннего рынка, а продавцы метёлок уже ходили по домам, предлагая свой товар.
Обливия и Питер сели за столик на канале Дружбы и заказали чёрный кофе. Когда его подали, обхватили чашки ладонями, чтобы согреться. Оба были в длинных грязных плащах, из – под которых, виднелась, однако, весьма различная одежда: фланелевые, выпачканные в саже брюки на Питере и чёрная кожаная куртка мотоциклиста на Обливии.
– К чему весь это спектакль, Питер? – снова спросила Обливия, допив кофе. Её длинные фиолетовые ногти коснулись стола, словно какие – то загадочные насекомые. – И самое главное, почему ты дождался меня?
Питер не ответил. Он вставлял линзу в оправу. При пожаре в его мастерской накануне вечером он потерял очки.
Обливия Ньютон подождала, пока тонкие пальцы Питера закончат работу, и посмотрела ему прямо в глаза.
– Я не ждал тебя, – ответил Питер. – Просто так получилось, что мы пришли сюда одновременно.
– Но ты ведь мог открыть Дверь времени и навсегда оставить меня здесь, – продолжала Обливия. – Мог поспешить к своим друзьям и предупредить их об опасности, сказать им: «Обливия знает про Первый ключ. Я открыл ей и этот, последний секрет! Я сказал ей, что Блэк Вулкан унёс с собой все ключи!» Ты ведь мог сделать это, не так ли?
Питер Дедалус согласился:
– Да, наверное мог.
– Но?..
Часовщик вздохнул:
– Но не стал…
– Бросим жребий! – резко прервала его Обливия.
Питер глубоко вздохнул.
– Хочешь вернуться в Килморскую бухту, чтобы отправиться на поиски Первого ключа и всех других, которые Блэк Вулкан спрятал в надёжном месте?
– Совершенно верно.
– Только не сможешь сделать этого.
– Почему же?
– Блэк Вулкан не так глуп, чтобы прятать ключи в Килморской бухте. Именно потому, что существуют такие люди, как ты, он и унёс их подальше оттуда. Очень далеко. Я уже говорил тебе, что он сделал – ушёл в одну из Дверей времени в городе и… остался по ту сторону.
Обливия закусила губу:
– Значит, дверь, которую он открыл…
– Вот именно: закрыта. И будет закрыта до тех пор, пока кто – то не воспользуется ею и не вернётся оттуда.
– У меня мало времени, Питер, я спешу. Бросим жребий!
– Есть только один способ последовать за Блэком Вулканом.
– И ты его знаешь?
– Знаю.
– И скажешь мне?
– Может быть, – ответил Питер. Потом указал на монету и медленно прибавил: – С другой стороны, я тоже хочу вернуться в Килморскую бухту. И только одного я не знаю…
– Кто вернулся туда вместо тебя, – угадала Обливия. – И кто вынудил тебя остаться здесь.
– Вот именно. Скажем так: у каждого из нас свои весомые причины вернуться, но у нас только один билет на двоих.
– И что же?
– А то, что нужно бросить жребий, эту монету. Орёл или решка. С первого раза. Кто выиграет, тот и возвращается.
Обливия взглянула на сверкающую монету, лежащую на столе.
– Если соглашусь, скажешь, как найти Блэка?
– Скажу.
– А если не соглашусь?
– Ты можешь вернуться в Килморскую бухту, но никак не сможешь найти Блэка.
Обливия взяла монету, взвесила её на ладони и подхватила фиолетовыми ногтями. Вздохнула и спросила:
– Если выиграю, тебе – то какой прок от этого?
– Освобожусь от секрета, который нужно хранить. И смогу вернуться домой.
Обливия покатила монету по столу, подождала, пока остановилась, и сказала:
– Согласна.
Питер поднялся, поправил очки на носу и требовательно произнёс:
– В таком случае идём со мной.
– Куда?
– В мою механическую гондолу.
Глава 7
Любимые пирожные
Джейсон, Джулия и Рик, однако, не спешили вырваться на свободу, а молча остановились возле директора. Он же сделал вид, будто не замечает их. Когда школа опустела, он обратился к Баннеру:
– А тебе что здесь нужно, Баннер?
– Он с нами, – пояснил Джейсон.
– Вот как!
– Да. Он влюблён в мою сестру.
Рик и Джулия так быстро пнули его по лодыжке, что директор даже не заметил.
– Будь осторожен, младший Баннер, ведь госпожа Кавенант младшая наказана, – произнёс он очень строго.
Рик покраснел от смущения.
Джулия зарделась ещё больше и, даже не взглянув на брата, потиравшего больное место, спросила:
– А теперь вернёте нам ключи от дома, господин директор?
Директор посмотрел на ребят с явным неудовольствием. Тут лёгкий ритмичный стук сообщил ему, что по лестнице спускается на своих каблучках – шпильках госпожа Стелла, и он решил ещё помучить ребят.
– Нужно спросить у госпожи Стеллы! – ответил он.
– Ну вот ещё! – в сердцах сказал Джейсон, садясь на ступеньку.
Все молчали, ожидая учительницу, и она приятно удивилась неожиданной встрече.
– Госпожа Стелла, – обратился к ней директор, – мне хотелось бы знать, хорошо ли вели себя сегодня близнецы Кавенант.
Учительница широко улыбнулась и ответила, что они не только примерно вели себя, но ещё и замечательно комментировали разные стихотворения, которые читали сегодня в классе.
Директору ничего не оставалось, как любезно попрощаться с ней.
– А теперь вернёте нам ключи от дома? – снова спросила Джулия.
Директор молча вывел ребят на улицу, где увидел машину господина Кавенанта, ожидавшего детей на другой стороне площади. Директор встал так, чтобы тот заметил его, сделал ребятам ещё один строгий выговор и заключил:
– Имейте в виду, если ещё хоть раз кто – нибудь из вас попадётся мне…
– Вот ещё! – возмутился Рик. – А я – то здесь при чём?
– При том, Баннер, при том! – многозначительно произнёс директор. – Иначе ты не задержался бы вместе с ними. Так вот, если ещё хоть раз кто – нибудь из вас попадётся мне и начнёт сочинять разные истории, из – за которых будто бы пропустил урок, имейте в виду: никакие маяки, велосипеды и кондитерские вам не помогут! И уж тогда вы точно запомните моё наказание навсегда!
Он подождал, пока до ребят дойдёт как следует его грозное обещание, и властно прибавил:
– И оставляю за собой право изучить содержимое коробки с вашими вещами… Поэтому возвращаю сейчас только ключи от дома, – он протянул Джулии четыре ключа от Двери времени, – и вот эту мятую жевательную резинку.
Джейсон с неудовольствием посмотрел на неё:
– А фотография? А мой египетский медальон?
– Завтра утром, перед началом занятий, – ответил директор и круто повернулся на каблуках. – И очень советую не опаздывать!
– Я думал, уж никогда не придёте, – вздохнул господин Кавенант, когда ребята подошли к машине.
– Папа, помнишь Рика? – Джулия кивнула на мальчика.
– Ну, при дневном свете, без сажи и водорослей в волосах его, конечно, трудно узнать… – с улыбкой сказал он. – Так или иначе, привет, Рик! – потом посмотрел на сына и, заметив, что тот явно чем – то расстроен, поинтересовался: – Что – нибудь случилось?
– В общем – то, да, – ответила за брата Джулия. – Нам задали очень много уроков. Можно Рик будет готовить их сегодня вместе с нами?
– Конечно, – улыбнулся господин Кавенант и указал на Солёный утёс. – Но, наверное, следовало бы спросить и маму. – Он взглянул на Рика. – Созвонитесь после обеда?
– Конечно, позвоню. До свидания, господин Кавенант, – ответил Рик, прошёл к своему велосипеду и обратился к Джулии: – Я позвоню тебе.
– Нет, я сама тебе позвоню, – ответила девочка.
– Уже просто скучно делается, – проворчал Джейсон, садясь в машину и застёгивая ремень безопасности.
Рик так легко и весело крутил педали, что пролетел мимо церкви, будто чайка. Утро казалось ему фантастически прекрасным, а после обеда ожидалось ещё столько интересного.
Он помахал отцу Фениксу, разговаривавшему с кем – то в тени колокольни, и направился в сторону моря, туда, где рыбаки разбирали рыбные прилавки.
Впереди на Солёном утёсе возвышалась вилла «Арго». Увидев на серпантине машину господина Кавенанта, Рик остановился, спустив ногу с педали, и проследил, как машина исчезает то за одним поворотом, то за другим.
– Я сама тебе позвоню, – прошептал он, когда машина окончательно скрылась в зелени парка, улыбнулся, быстро развернул велосипед и направился домой.
– Что это значит? – удивилась мама Рика, когда через несколько минут он появился в дверях. Она никак не могла понять, почему Рик вернулся домой с этой подарочной коробкой в блестящей жёлтой бумаге, перевязанной зелёной шёлковой лентой с большим бантом и пшеничным колоском.
– Так открой же!
– Это мне?
– Да, мама, тебе. И мне тоже немножко, наверное.
Мама Рика положила коробку на стол и опустилась рядом, по – прежнему не догадываясь, что это значит. За спиной у неё булькал на плите картофельный суп.
– Послушай, ты что, с ума сошёл?
– Может быть, – улыбнулся Рик. – Открой! Не бойся!
От пакета исходил чудесный запах. Госпожа Баннер сняла передник. Она только что вернулась с работы. Раз в неделю она делала уборку в доме Конноров и сейчас очень устала.
– А что празднуем? – поинтересовалась она, развязывая шёлковую зелёную ленту.
– Прекрасный день! – ответил Рик.
Лента соскользнула на пол, с лёгким шорохом развернулась упаковочная бумага, и госпожа Баннер увидела дюжину крупных пирожных – суфле в сахарной пудре.
– Рик! Но это же наши… – невольно воскликнула она и, разволновавшись, замолчала.
– Да, – кивнул Рик. – Наши любимые пирожные. Мои, твои и… папины.
И на него нахлынули воспоминания.
По воскресеньям, после утренней службы в церкви, пока мама разговаривала со знакомыми, а Рик гонялся за чайками, слетавшимися на площадь, его отец всегда заходил в кондитерскую «Лакомка» за этими пирожными.
Иногда и Рик заходил туда вместе с отцом и тоже выбирал пирожные, чаще всего свои любимые – розовые, и только два зелёных, они были, что и говорить, слишком кислые, но нравились отцу.
А потом пирожных в доме Баннеров больше не видели, как не видели с тех пор и отца. Он остался в море, а пирожные – на витрине кондитерской «Лакомка», где мама никогда не бывала.
– Давай, – сказал Рик, решивший именно сегодня возобновить традицию, хотя день был не воскресный и в церкви они не были. – Выбери!
Глаза матери увлажнились. Она покачала головой:
– Нет, выбери сначала ты.
Рик взял зелёное пирожное, которое так нравилось отцу.
Откусил с некоторым опасением, что покажется слишком кислым, но оно оказалось очень вкусным.
Рик улыбнулся. Ему понравилось зелёное пирожное.
Он повзрослел.
Глава 8
Ключ зажигания под педалью газа
На одной из карт, испещрённой множеством различных пометок, лежала та самая книга – путеводитель по Килморской бухте «Любопытный путешественник», которую Леонардо забрал накануне у Калипсо специально для того, чтобы она не попала в руки ребятам.
Смотритель маяка запер дверь и стал спускаться по винтовой лестнице, насчитывавшей тысячу ступенек до земли. Лестница спускалась по внутренней стене без ограждения, и двигаться по ней было небезопасно.
За многие годы Леонардо развесил тут на стенах скелеты самых крупных рыб, какие доводилось вылавливать. Среди них – челюсть акулы из Чёрного моря, три острозубые акульи пасти из Тихого океана, клыки арктических моржей и длинный рог африканского единорога.
Леонардо взглянул на море, где сильный западный ветер поднимал высокие, крутые волны, и прошёл в хлев к Ариадне.
– Твой час настал, – обратился он к лошади, ласково похлопав её по шее. – Сегодня тоже отправляемся в путь.
Он быстро оседлал её и вывел наружу. Продумал, всё ли запер, не забыл ли нож, и легко, как опытный наездник, вскочил в седло.
– Вперёд! – приказал он Ариадне. – В лес, малышка!
Лошадь пошла рысцой вдоль дороги, а потом пустилась галопом.