— Совершенно невозможно, — сказал он вполголоса, разговаривая сам с собой, и пожал плечами при этой мысли. Он подошел к двери и позвал Линг-Чу. Китаец сейчас же молча вошел.
— Слушай, человек с белым лицом мертв. Линг-Чу спокойно посмотрел на своего господина.
— Все люди умирают один раз, — сказал он спокойным голосом. — Этот человек умер скоро, это лучше, чем умирать долго.
Тарлинг пытливо посмотрел на него. — Откуда ты знаешь, что он умер скоро?
— Об этих вещах говорят, — без малейшей запинки ответил Линг-Чу.
— Но ведь люди здесь не говорят по-китайски, — возразил Тарлинг, — а ты не говоришь по-английски.
— Я немного понимаю, господин, — ответил Линг-Чу,
— и я слышал, как люди на улице говорили об этом.
— Линг-Чу, — сказал Тарлинг после некоторой паузы,
— этот человек приехал в Шанхай, когда мы там были, и тогда произошел большой скандал. Однажды он был вышвырнут из чайного домика Линг-Фу, где он курил опиум. Из-за него вышло тогда еще одно волнение, — ты помнишь об этом?
Китаец посмотрел ему прямо в глаза.
— Я забыл об этом. Человек с белым лицом был дурной человек, и я рад тому, что он умер.
— Гм, — сказал Тарлинг и коротким кивком головы отпустил китайца.
Этот китаец был самым хитрым из всех его ищеек. Ему достаточно было указать след, и он неуклонно следовал по пятам каждого преступника, при этом он был одним из самых преданных и верных слуг Тарлинга. Но еще никогда сыщику не удалось настолько понять мысли Линг-Чу, чтобы быть в состоянии приподнять покрывало, которым китайцы окутывают свои собственные чувства и мысли. Даже китайские преступники удивлялись способностям Линг-Чу, и многим, по дороге на плаху, все еще не было ясно, как это Линг-Чу удалось раскрыть их преступления.
Тарлинг снова подошел к столу и взял газету в руки, но едва он начал читать, как раздался телефонный звонок. Он снял трубку и к своему великому изумлению услышал голос Кресвеля, главного полицейского инспектора, по совету которого он приехал в Англию.
— Не откажете в любезности немедленно заглянуть ко мне в дирекцию, я хотел бы поговорить с вами об этом убийстве.
— Через несколько минут я буду у вас, — ответил Тарлинг.
Когда он спустя несколько минут вошел в Скотлэнд-Ярд, его тотчас же провели в бюро Кресвеля. Седовласый джентльмен поднялся и с довольной улыбкой пошел ему навстречу.
— Я распоряжусь доверить вам раскрытие этого дела. Тарлинг, — сказал он.
— С этим убийством связаны разные побочные обстоятельства, с которыми здешняя полиция справиться не может, и, в конце концов, ничего необыкновенного нет в том, что Скотлэнд-Ярд привлекает помощника со стороны, в особенности, если дело идет о преступлении, подобном этому. — Он открыл довольно тонкую папку. — Здесь находятся все служебные отчеты, которые вы можете прочесть. У Торитона Лайна были, выражаясь мягко, немного эксцентричные наклонности. У него были разные подозрительные знакомства, в том числе с одним типичным преступником, который только на днях был выпущен из тюрьмы,
— Это очень интересно, — ответил Тарлинг. подняв брови. — Что он имел общего с этим человеком? Кресвель пожал плечами.
— По моему мнению, он хотел только хвастать этим знакомством. Ему приятно было, когда об этом необыкновенном случае говорили. Это давало ему право на особенный интерес со стороны своих друзей.
— Кто этот преступник?
— Сэм Стэй, — вор и громила, гораздо более опасный тип, чем это предполагают полицейские власти.
— Вы думаете, что он…— начал Тарлинг,..
— Мы спокойно можем вычеркнуть его из списка людей, находящихся в подозрении, что они совершили это убийство. Сэм Стэй, правда, имел очень мало положительных качеств, но, без сомнения, он был очень предан Лайну. Когда сыщик, наводивший первые справки, пошел в Ламбет допрашивать его, то он нашел его растянувшимся на кровати и рядом с ним газету с отчетом об убийстве.
Он был вне себя от горя и с дикими проклятиями вопил, что найдет убийцу. Вы тоже можете разыскать его, но, полагаю, что едва ли вы много от него узнаете: он настолько возбужден, что говорит совершенно бессвязно.
Лайн в его глазах был нечто большее, чем обыкновенный человек, и я могу себе представить, что единственным благородным побуждением во всей его жизни была привязанность к этому человеку, который был так хорош с ним. Можно оставить в стороне вопрос, является ли это правильным и рекомендуемым способом заботливости о других людях. Я хочу только сообщить вам несколько фактов, которые не получили публичной огласки. Кресвель откинулся на спинку сиденья.
— Вы должно быть знаете, что грудь Лайна была обмотана шелковой ночной рубашкой? — Тарлинг кивнул головой.
— Но там же нашли два скомканных платка, которыми, по-видимому, пытались приостановить кровотечение. Судя по величине, это были дамские платочки. Значит, мы должны предположить, что в дело замешана женщина.
Тарлинг снова задумчиво кивнул головой.
— Еще один примечательный факт. который, по счастью, ускользнул от внимания тех. которые первые нашли тело и дали первые сведения газетным репортерам. Хотя он был вполне одет, его ноги были обуты в толстые войлочные туфли. Мы установили, что он велел их доставить себе из магазина вчера вечером, и один из служащих принес ему туфли на дом. Ботинки Лайна были найдены в автомобиле, который стоял в некотором расстоянии от тела. В-четвертых, желаю сообщить вам, — и это главная причина, в силу которой я привлек вас к раскрытию данного случая, « что сюртук и жилет, забрызганные кровью, были найдены в его автомобиле. В правом жилетном кармане нашли вот это, — Кресвель медленно и с ударением произнес последние слова и, вынув из выдвижного ящика маленький квадратный кусок бумаги, передал ее сыщику.
Тарлинг взял бумажку в руки и с изумлением посмотрел на нее. Толстыми черными штрихами на ней стояли четыре китайские буквы. «Тцу Чао Фан Нао» — 0н сам себе этим обязан».
— Слушай, человек с белым лицом мертв. Линг-Чу спокойно посмотрел на своего господина.
— Все люди умирают один раз, — сказал он спокойным голосом. — Этот человек умер скоро, это лучше, чем умирать долго.
Тарлинг пытливо посмотрел на него. — Откуда ты знаешь, что он умер скоро?
— Об этих вещах говорят, — без малейшей запинки ответил Линг-Чу.
— Но ведь люди здесь не говорят по-китайски, — возразил Тарлинг, — а ты не говоришь по-английски.
— Я немного понимаю, господин, — ответил Линг-Чу,
— и я слышал, как люди на улице говорили об этом.
— Линг-Чу, — сказал Тарлинг после некоторой паузы,
— этот человек приехал в Шанхай, когда мы там были, и тогда произошел большой скандал. Однажды он был вышвырнут из чайного домика Линг-Фу, где он курил опиум. Из-за него вышло тогда еще одно волнение, — ты помнишь об этом?
Китаец посмотрел ему прямо в глаза.
— Я забыл об этом. Человек с белым лицом был дурной человек, и я рад тому, что он умер.
— Гм, — сказал Тарлинг и коротким кивком головы отпустил китайца.
Этот китаец был самым хитрым из всех его ищеек. Ему достаточно было указать след, и он неуклонно следовал по пятам каждого преступника, при этом он был одним из самых преданных и верных слуг Тарлинга. Но еще никогда сыщику не удалось настолько понять мысли Линг-Чу, чтобы быть в состоянии приподнять покрывало, которым китайцы окутывают свои собственные чувства и мысли. Даже китайские преступники удивлялись способностям Линг-Чу, и многим, по дороге на плаху, все еще не было ясно, как это Линг-Чу удалось раскрыть их преступления.
Тарлинг снова подошел к столу и взял газету в руки, но едва он начал читать, как раздался телефонный звонок. Он снял трубку и к своему великому изумлению услышал голос Кресвеля, главного полицейского инспектора, по совету которого он приехал в Англию.
— Не откажете в любезности немедленно заглянуть ко мне в дирекцию, я хотел бы поговорить с вами об этом убийстве.
— Через несколько минут я буду у вас, — ответил Тарлинг.
Когда он спустя несколько минут вошел в Скотлэнд-Ярд, его тотчас же провели в бюро Кресвеля. Седовласый джентльмен поднялся и с довольной улыбкой пошел ему навстречу.
— Я распоряжусь доверить вам раскрытие этого дела. Тарлинг, — сказал он.
— С этим убийством связаны разные побочные обстоятельства, с которыми здешняя полиция справиться не может, и, в конце концов, ничего необыкновенного нет в том, что Скотлэнд-Ярд привлекает помощника со стороны, в особенности, если дело идет о преступлении, подобном этому. — Он открыл довольно тонкую папку. — Здесь находятся все служебные отчеты, которые вы можете прочесть. У Торитона Лайна были, выражаясь мягко, немного эксцентричные наклонности. У него были разные подозрительные знакомства, в том числе с одним типичным преступником, который только на днях был выпущен из тюрьмы,
— Это очень интересно, — ответил Тарлинг. подняв брови. — Что он имел общего с этим человеком? Кресвель пожал плечами.
— По моему мнению, он хотел только хвастать этим знакомством. Ему приятно было, когда об этом необыкновенном случае говорили. Это давало ему право на особенный интерес со стороны своих друзей.
— Кто этот преступник?
— Сэм Стэй, — вор и громила, гораздо более опасный тип, чем это предполагают полицейские власти.
— Вы думаете, что он…— начал Тарлинг,..
— Мы спокойно можем вычеркнуть его из списка людей, находящихся в подозрении, что они совершили это убийство. Сэм Стэй, правда, имел очень мало положительных качеств, но, без сомнения, он был очень предан Лайну. Когда сыщик, наводивший первые справки, пошел в Ламбет допрашивать его, то он нашел его растянувшимся на кровати и рядом с ним газету с отчетом об убийстве.
Он был вне себя от горя и с дикими проклятиями вопил, что найдет убийцу. Вы тоже можете разыскать его, но, полагаю, что едва ли вы много от него узнаете: он настолько возбужден, что говорит совершенно бессвязно.
Лайн в его глазах был нечто большее, чем обыкновенный человек, и я могу себе представить, что единственным благородным побуждением во всей его жизни была привязанность к этому человеку, который был так хорош с ним. Можно оставить в стороне вопрос, является ли это правильным и рекомендуемым способом заботливости о других людях. Я хочу только сообщить вам несколько фактов, которые не получили публичной огласки. Кресвель откинулся на спинку сиденья.
— Вы должно быть знаете, что грудь Лайна была обмотана шелковой ночной рубашкой? — Тарлинг кивнул головой.
— Но там же нашли два скомканных платка, которыми, по-видимому, пытались приостановить кровотечение. Судя по величине, это были дамские платочки. Значит, мы должны предположить, что в дело замешана женщина.
Тарлинг снова задумчиво кивнул головой.
— Еще один примечательный факт. который, по счастью, ускользнул от внимания тех. которые первые нашли тело и дали первые сведения газетным репортерам. Хотя он был вполне одет, его ноги были обуты в толстые войлочные туфли. Мы установили, что он велел их доставить себе из магазина вчера вечером, и один из служащих принес ему туфли на дом. Ботинки Лайна были найдены в автомобиле, который стоял в некотором расстоянии от тела. В-четвертых, желаю сообщить вам, — и это главная причина, в силу которой я привлек вас к раскрытию данного случая, « что сюртук и жилет, забрызганные кровью, были найдены в его автомобиле. В правом жилетном кармане нашли вот это, — Кресвель медленно и с ударением произнес последние слова и, вынув из выдвижного ящика маленький квадратный кусок бумаги, передал ее сыщику.
Тарлинг взял бумажку в руки и с изумлением посмотрел на нее. Толстыми черными штрихами на ней стояли четыре китайские буквы. «Тцу Чао Фан Нао» — 0н сам себе этим обязан».
VI
Оба молча поглядели друг на друга.
— Ну? — наконец спросил Кресвель. Тарлинг удивленно покачал головой.
— Это очень странно, — он снова посмотрел на маленький кусочек бумаги, которую он держал в руке.
— Теперь вы понимаете, почему я привлек вас? Если дело имеет какое-нибудь отношение к Китаю, то никто не сумеет разобраться в этом лучше вас. Я дал перевести себе эту надпись. Она гласит «он сам себе этим обязан».
— Но вы, быть может, кое-чего не разглядели. Если вы внимательнее посмотрите на бумажку, то увидите, что эти слова не написаны, а напечатаны.
Он подал листок Кресвелю, и тот внимательно стал разглядывать его.
— Вы совершенно правы, — сказал он удивленно, — на это я совсем не обратил внимания. Разве вы уже раньше имели дело с подобными бумажками?
— Несколько лет тому назад, когда в Шанхае происходило большое количество преступлений. Большинство из них было совершено бандой, находившейся под руководством одного знаменитого преступника. Мне удалось схватить его, и он был казнен на основании моих показаний. Эта шайка преступников носила имя «радостных сердец». Вам, вероятно, известно, что китайские разбойничьи шайки большею частью носят фантастические имена. У них был обычай оставлять на месте преступления свой знак, можно сказать, свою визитную карточку. Это всегда были такие красные бумажки, как и эта, только буквы были написаны от руки. Эти бумажки покупались потом в качестве курьезов, и были любители, платившие за них большие цены, пока один предприимчивый китаец не дал их напечатать, так что их можно было покупать, как открытки, в любом писчебумажном магазине Шанхая.
— Понимаю, — сказал Кресвель. — А это точно такая же бумажка?
— Да, но Бог ее знает, как она попала сюда. Это во всяком случае довольно значительное открытие. — Кресвель подошел к шкафу, отпер его и вынул оттуда маленький чемоданчик, который он открыл на столе.
— Ну, а посмотрите еще на это, Тарлинг.
Он показал ему забрызганную кровью рубаху. Тарлинг сейчас же увидел, что это ночная рубашка. Он взял ее в руки, внимательно разглядывая. На белой шелковой рубашке, за исключением двух маленьких веточек незабудки, не было никаких кружев или иных украшений.
— Она была, как вам известно, обмотана вокруг его груди. А вот и оба носовых платка. — Он указал на два маленьких носовых платочка, которые были настолько измазаны кровью, что их едва можно было опознать.
Тарлинг взял в руки тонкую рубашку и поднес ее ближе к свету.
— Была ли найдена метка прачечного заведения?
— Нет.
— И на платках тоже нету метки?
— Нет.
— Следовательно, эти вещи принадлежат молодой даме, которая живет одна. Она, правда, не обладает большими средствами, но у нее очень хороший вкус, и она любит хорошее белье, однако не чересчур роскошное.
— Откуда вы все это знаете? — с изумлением спросил инспектор полиции. Тарлинг рассмеялся.
— Исходя из того, что нет никаких меток прачечного заведения, можно заключить, что она свое шелковое белье моет дома, по-видимому, также и платки. Отсюда я делаю дальнейшее заключение, что она не особенно избалована земными благами. Но так как она имеет шелковые ночные рубашки и платочки из тончайшего батиста, то мы, по-видимому, имеем дело с дамой, обладающей хорошим вкусом и разбирающейся в качестве вещей.
— Сделали ли вы еще другие открытия, из которых можно было бы сделать окончательные выводы?
Мы только выяснили, что мистер Лайн имел серьезную ссору с одной из своих служащих, некоей мисс Одеттой Райдер. — Тарлинг глубоко вздохнул. Он сказал самому себе, что для сыщика не подходит настолько интересоваться дамой, с которой он успел поговорить всего полчаса и которую он за неделю до того совершенно не знал. Но, так или иначе, девушка произвела на него более глубокое впечатление, чем это ему казалось. У этого человека, чьей жизненной целью было раскрывать преступления и ловить преступников, оставалось слишком мало времени, чтобы интересоваться женщинами. Но встреча с Одеттой Райдер была для него откровением.
— Случайно я знаю об этой истории и знаю даже ее причину, — Тарлинг вкратце рассказал инспектору, при каких обстоятельствах он видел Торнтона Лайна несколько дней тому назад.
— Какие у вас улики против нее? Он принял равнодушный вид, хотя в душе далеко не был равнодушен.
— У меня никаких определенных данных против нее нет, ответил Кресвель.
— Только Сэм Стэй тяжко обвиняет ее. И, хотя он прямо не обвиняет ее в убийстве, но он намекнул, что в известном смысле она ответственна за это. Но он не мог сказать ничего более точного. Сперва я был очень удивлен, что он вообще знал об этой девушке, но теперь я готов предположить, что он пользовался доверием Торнтона Лайна.
— Какого вы мнения о Сэме Стэй? — спросил Тарлинг.
— Он в состоянии доказать, где он провел последнюю ночь и сегодняшнее утро?
— Он показал, что в девять часов вечера он зашел к мистеру Лайну на квартиру, и тот в присутствии швейцара дал ему 5 фунтов. Потом он оставил квартиру и пошел к себе домой в Ламбет, где он скоро лег спать. Все наши розыски до сих пор подтвердили его показания. Мы допросили швейцара Лайна, чьи показания сходятся с показаниями Стэя. В пять минут десятого Стэй ушел из квартиры Лайна и ровно через полчаса Лайн сам вышел из дому. Он поехал один в своем маленьком двухместном автомобиле и сказал швейцару, что он собирается поехать в клуб.
— Как он был одет?
— Да, это весьма важно. До девяти часов он был в вечернем туалете. После того, как Стэй ушел, он вдруг переоделся и надел ту одежду, в которой его нашли мертвым.
Тарлинг закусил губы.
— Следовало предположить, что он не сменил бы смокинга на сюртучную пару, если бы имел намерение отправиться в клуб.
Вскоре после этого разговора Тарлинг вышел из полицейского управления. Все эти новости немного смутили его. Первым делом он отправился на Эджвар Роод, где проживала Одетта Райдер. Ее не было дома, и швейцар сказал ему, что она не приходила домой с послеобеденного времени предыдущего дня. Она поручила ему пересылать свои письма в Гертфорд и дала ему свой адрес.
«Хиллингтон Гров, Гертфорд».
Тарлинг стал беспокоиться. Хотя, как он сам уговаривал себя, в этом не было никакой причины, но все-таки он, без сомнения, был озабочен и, кроме того, он еще отчасти был удовлетворен. Он чувствовал, что мог бы, после короткого разговора с молодой девушкой, сейчас же очистить ее от подозрений, которые так или иначе падали на нее. Но ее не было дома. Того, что она исчезла как раз в тот вечер, когда Лайн был убит, было, насколько он знал, вполне достаточно, чтобы пустить полицию по ее следам.
— Быть может, вы можете мне сказать, имеет ли мисс Райдер родных или друзей в Гсртфорде? — спросил он у швейцара.
— Да, сэр, там проживает ее мать.
Тарлинг уже собирался уходить, когда швейцар сделал еще одно замечание, которое снова выбило в его мозгу картину убийства со всеми его кошмарными подробностями и настроило его мысли на печальный лад.
— Я рад, что мисс Райдер прошлой ночью не было дома, жильцы этажом выше очень жаловались.
— По поводу чего? — спросил Тарлинг, но швейцар раздумывал, ответить ли ему.
— Предполагаю, что вы друг молодой дамы? Тарлинг кивнул головой.
— Из этого еще раз следует, — дружеским тоном сказал ему швейцар, — как часто людей обвиняют в разных вещах, с которыми у них нет ничего общего. Квартирант прилегающей квартиры — немного странный человек. Он музыкант и почти оглох. Если бы этого не было, он не стал бы утверждать, что он из-за нее вдруг проснулся посреди ночи. Наверно, на улице был какой-то шум.
— Что же он слышал? — быстро спросил Тарлинг. Но швейцар рассмеялся в ответ.
— Подумайте только — выстрел!… кроме того, крик, похожий на женский. Тогда он проснулся. Можно было предположить, что ему это приснилось, но крутой господин, также проживающий в полуэтаже, слыхал то же самое. Самое удивительное то, что оба придерживаются одного и того же мнения, что шум был слышен из квартиры мисс Райдер.
— В какое время все это произошло?
— Эти люди утверждают, что дело было около полуночи, но ведь это совершенно невозможно, потому что мисс Райдер вовсе не было дома.
Тарлинг обдумывал эту совершенно неожиданную новость, сидя в вагоне по дороге в Гертфорд. Он твердо решил разыскать и предупредить Одетту, хотя ему было совершенно ясно, что в его обязанности не входило особенно предупреждать кого-нибудь, кто был заподозрен в преступлении. Его поведение было необычайно и противоречило всем его привычкам, но это обстоятельство очень мало интересовало его.
Он только что купил билет и шел по платформе, как вдруг увидел одного знакомого, поспешно выходившего из только что прибывшего поезда. Очевидно, тот уже раньше узнал его, так как сразу свернул в сторону и собирался исчезнуть в толпе, но сыщик вовремя нагнал его.
— Алло, мистер Мильбург! Ведь это вы собственной персоной, если я не ошибаюсь. — Управляющий обернулся, потирая руки и улыбаясь, как всегда.
— Представьте себе только, ведь это же мистер Тарлинг, известный сыщик! Какая ужасная новость! Какой ужас для всех, кого она затрагивает!
— Это ужасное событие, наверно, привело в возбуждение весь торговый дом.
— Ах, да, — сказал Мильбург упавшим голосом. — Сегодня наше дело закрыто. Это просто ужасно, — это самый жуткий случай на моей памяти! Есть ли какие-нибудь подозрения о том, кто убийца?
Тарлинг покачал головой.
— Это весьма таинственная история, мистер Мильбург. — А Лайн заблаговременно распорядился, кто в случае его смерти должен продолжать руководить делом?
Мильбург замялся и, по-видимому, с большой неохотой ответил:
— Конечно, я веду дело, — сказал он, точно так же, как тогда, когда мистер Лайн совершал свое кругосветное путешествие. Я уже получил от адвокатов мистера Лайна доверенность на продолжение ведения дел до тех пор, пока суд не назначит опекуна.
Тарлинг пытливо посмотрел на него.
— Какое влияние имеет смерть Лайна на вашу личную судьбу? — резким тоном спросил он. — Ваше положение ухудшается или улучшается благодаря этому? Мильбург улыбнулся.
— К несчастью, оно улучшается, так как я получаю гораздо большие полномочия и, понятно, беру на себя еще большие обязанности. Я был 'бы рад, чтобы никогда не пришлось очутиться в подобном положении, мистер Тарлинг.
— В этом я вполне уверен, — ответил сыщик и вспомнил о подозрениях Лайна насчет честности этого человека.
Обменявшись еще парой общих фраз, оба расстались. По дороге в Гертфорд Тарлингу пришлось много думать об этом человеке. Мильбург во многих отношениях был личностью ничтожной и ненадежной, и у него, наверно, не хватало качеств, необходимых для порядочного делового человека.
В Гертфорде Тарлинг сел в автомобиль и дал шоферу адрес.
— Хиллингтон Гров? Это свыше двух миль отсюда, — заметил шофер. — Вы, вероятно, к мистрисс Райдер? Тарлинг кивнул головой.
— Вы не приехали вместе с молодой дамой, которую тоже ожидают в гости?
— Нет, — удивленно ответил Тарлинг.
— Видите ли, мне было сказано, осмотреться на вокзале, — объяснил шофер.
Но сыщика ожидала еще одна неожиданность. Несмотря на громкое имя, он представлял себе Хиллингтон Гров маленьким домиком, где-нибудь в предместье, и был изумлен, когда шофер, завернув в высокие ворота парка, поехал по длинной широкой аллее и, наконец, остановился на усыпанной гравием площадке перед большим красивым зданием. Он не мог предположить, что родители приказчицы фирмы Лайн живут настолько по-барски. Он еще более изумился, когда двери раскрыл ливрейный лакей. Тарлинга провели в жилую комнату, убранную с художественным вкусом. Он был твердо убежден, что тут какая-то ошибка, когда отворились двери и вошла дама. Ей могло быть лет под сорок, но она была еще очень красива и имела поступь дамы общества. Она была чрезвычайно любезна с Терлингом, но ему показалось, что прочел некоторую боязливость и озабоченность в выражении ее лица и голоса.
— Боюсь, что я ошибся, — начал он. — Я, видите ли, хотел поговорить с мисс Одеттой Гайдар.
Но, к его великому изумлению, дама кивнула головой.
— Это моя дочь. У вас есть какие-нибудь известия о ней? Я очень озабочена по поводу нее.
— Вы озабочены по поводу нее? — быстро спросил Тарлинг, разве что-нибудь случилось? Ее здесь нет?
— Нет, ее нет, она не приехала.
— Но не была ли она здесь уже раньше? Не прибыла ли она еще вчера вечером?
Мистрисс Райдер отрицательно покачала головой.
— Нет, ее здесь не было. Она обещала мне провести несколько дней у меня, но вчера вечером я получила телеграмму. Обождите минуту, я сейчас принесу ее. — Она вышла на короткое время и вернулась с коричнево-желтым телеграммным листком в руках, который она подала сыщику. Тот прочел:
«Я не могу приехать, не пиши по моему адресу. Как только я достигну места назначения, я дам тебе знать. Одетта».
Телеграмма была подана на главной лондонской почте я, судя по штемпелю, была принята в девять часов вечера, — следовательно, за три часа до того, когда, но общему мнению, было совершено убийство!
— Ну? — наконец спросил Кресвель. Тарлинг удивленно покачал головой.
— Это очень странно, — он снова посмотрел на маленький кусочек бумаги, которую он держал в руке.
— Теперь вы понимаете, почему я привлек вас? Если дело имеет какое-нибудь отношение к Китаю, то никто не сумеет разобраться в этом лучше вас. Я дал перевести себе эту надпись. Она гласит «он сам себе этим обязан».
— Но вы, быть может, кое-чего не разглядели. Если вы внимательнее посмотрите на бумажку, то увидите, что эти слова не написаны, а напечатаны.
Он подал листок Кресвелю, и тот внимательно стал разглядывать его.
— Вы совершенно правы, — сказал он удивленно, — на это я совсем не обратил внимания. Разве вы уже раньше имели дело с подобными бумажками?
— Несколько лет тому назад, когда в Шанхае происходило большое количество преступлений. Большинство из них было совершено бандой, находившейся под руководством одного знаменитого преступника. Мне удалось схватить его, и он был казнен на основании моих показаний. Эта шайка преступников носила имя «радостных сердец». Вам, вероятно, известно, что китайские разбойничьи шайки большею частью носят фантастические имена. У них был обычай оставлять на месте преступления свой знак, можно сказать, свою визитную карточку. Это всегда были такие красные бумажки, как и эта, только буквы были написаны от руки. Эти бумажки покупались потом в качестве курьезов, и были любители, платившие за них большие цены, пока один предприимчивый китаец не дал их напечатать, так что их можно было покупать, как открытки, в любом писчебумажном магазине Шанхая.
— Понимаю, — сказал Кресвель. — А это точно такая же бумажка?
— Да, но Бог ее знает, как она попала сюда. Это во всяком случае довольно значительное открытие. — Кресвель подошел к шкафу, отпер его и вынул оттуда маленький чемоданчик, который он открыл на столе.
— Ну, а посмотрите еще на это, Тарлинг.
Он показал ему забрызганную кровью рубаху. Тарлинг сейчас же увидел, что это ночная рубашка. Он взял ее в руки, внимательно разглядывая. На белой шелковой рубашке, за исключением двух маленьких веточек незабудки, не было никаких кружев или иных украшений.
— Она была, как вам известно, обмотана вокруг его груди. А вот и оба носовых платка. — Он указал на два маленьких носовых платочка, которые были настолько измазаны кровью, что их едва можно было опознать.
Тарлинг взял в руки тонкую рубашку и поднес ее ближе к свету.
— Была ли найдена метка прачечного заведения?
— Нет.
— И на платках тоже нету метки?
— Нет.
— Следовательно, эти вещи принадлежат молодой даме, которая живет одна. Она, правда, не обладает большими средствами, но у нее очень хороший вкус, и она любит хорошее белье, однако не чересчур роскошное.
— Откуда вы все это знаете? — с изумлением спросил инспектор полиции. Тарлинг рассмеялся.
— Исходя из того, что нет никаких меток прачечного заведения, можно заключить, что она свое шелковое белье моет дома, по-видимому, также и платки. Отсюда я делаю дальнейшее заключение, что она не особенно избалована земными благами. Но так как она имеет шелковые ночные рубашки и платочки из тончайшего батиста, то мы, по-видимому, имеем дело с дамой, обладающей хорошим вкусом и разбирающейся в качестве вещей.
— Сделали ли вы еще другие открытия, из которых можно было бы сделать окончательные выводы?
Мы только выяснили, что мистер Лайн имел серьезную ссору с одной из своих служащих, некоей мисс Одеттой Райдер. — Тарлинг глубоко вздохнул. Он сказал самому себе, что для сыщика не подходит настолько интересоваться дамой, с которой он успел поговорить всего полчаса и которую он за неделю до того совершенно не знал. Но, так или иначе, девушка произвела на него более глубокое впечатление, чем это ему казалось. У этого человека, чьей жизненной целью было раскрывать преступления и ловить преступников, оставалось слишком мало времени, чтобы интересоваться женщинами. Но встреча с Одеттой Райдер была для него откровением.
— Случайно я знаю об этой истории и знаю даже ее причину, — Тарлинг вкратце рассказал инспектору, при каких обстоятельствах он видел Торнтона Лайна несколько дней тому назад.
— Какие у вас улики против нее? Он принял равнодушный вид, хотя в душе далеко не был равнодушен.
— У меня никаких определенных данных против нее нет, ответил Кресвель.
— Только Сэм Стэй тяжко обвиняет ее. И, хотя он прямо не обвиняет ее в убийстве, но он намекнул, что в известном смысле она ответственна за это. Но он не мог сказать ничего более точного. Сперва я был очень удивлен, что он вообще знал об этой девушке, но теперь я готов предположить, что он пользовался доверием Торнтона Лайна.
— Какого вы мнения о Сэме Стэй? — спросил Тарлинг.
— Он в состоянии доказать, где он провел последнюю ночь и сегодняшнее утро?
— Он показал, что в девять часов вечера он зашел к мистеру Лайну на квартиру, и тот в присутствии швейцара дал ему 5 фунтов. Потом он оставил квартиру и пошел к себе домой в Ламбет, где он скоро лег спать. Все наши розыски до сих пор подтвердили его показания. Мы допросили швейцара Лайна, чьи показания сходятся с показаниями Стэя. В пять минут десятого Стэй ушел из квартиры Лайна и ровно через полчаса Лайн сам вышел из дому. Он поехал один в своем маленьком двухместном автомобиле и сказал швейцару, что он собирается поехать в клуб.
— Как он был одет?
— Да, это весьма важно. До девяти часов он был в вечернем туалете. После того, как Стэй ушел, он вдруг переоделся и надел ту одежду, в которой его нашли мертвым.
Тарлинг закусил губы.
— Следовало предположить, что он не сменил бы смокинга на сюртучную пару, если бы имел намерение отправиться в клуб.
Вскоре после этого разговора Тарлинг вышел из полицейского управления. Все эти новости немного смутили его. Первым делом он отправился на Эджвар Роод, где проживала Одетта Райдер. Ее не было дома, и швейцар сказал ему, что она не приходила домой с послеобеденного времени предыдущего дня. Она поручила ему пересылать свои письма в Гертфорд и дала ему свой адрес.
«Хиллингтон Гров, Гертфорд».
Тарлинг стал беспокоиться. Хотя, как он сам уговаривал себя, в этом не было никакой причины, но все-таки он, без сомнения, был озабочен и, кроме того, он еще отчасти был удовлетворен. Он чувствовал, что мог бы, после короткого разговора с молодой девушкой, сейчас же очистить ее от подозрений, которые так или иначе падали на нее. Но ее не было дома. Того, что она исчезла как раз в тот вечер, когда Лайн был убит, было, насколько он знал, вполне достаточно, чтобы пустить полицию по ее следам.
— Быть может, вы можете мне сказать, имеет ли мисс Райдер родных или друзей в Гсртфорде? — спросил он у швейцара.
— Да, сэр, там проживает ее мать.
Тарлинг уже собирался уходить, когда швейцар сделал еще одно замечание, которое снова выбило в его мозгу картину убийства со всеми его кошмарными подробностями и настроило его мысли на печальный лад.
— Я рад, что мисс Райдер прошлой ночью не было дома, жильцы этажом выше очень жаловались.
— По поводу чего? — спросил Тарлинг, но швейцар раздумывал, ответить ли ему.
— Предполагаю, что вы друг молодой дамы? Тарлинг кивнул головой.
— Из этого еще раз следует, — дружеским тоном сказал ему швейцар, — как часто людей обвиняют в разных вещах, с которыми у них нет ничего общего. Квартирант прилегающей квартиры — немного странный человек. Он музыкант и почти оглох. Если бы этого не было, он не стал бы утверждать, что он из-за нее вдруг проснулся посреди ночи. Наверно, на улице был какой-то шум.
— Что же он слышал? — быстро спросил Тарлинг. Но швейцар рассмеялся в ответ.
— Подумайте только — выстрел!… кроме того, крик, похожий на женский. Тогда он проснулся. Можно было предположить, что ему это приснилось, но крутой господин, также проживающий в полуэтаже, слыхал то же самое. Самое удивительное то, что оба придерживаются одного и того же мнения, что шум был слышен из квартиры мисс Райдер.
— В какое время все это произошло?
— Эти люди утверждают, что дело было около полуночи, но ведь это совершенно невозможно, потому что мисс Райдер вовсе не было дома.
Тарлинг обдумывал эту совершенно неожиданную новость, сидя в вагоне по дороге в Гертфорд. Он твердо решил разыскать и предупредить Одетту, хотя ему было совершенно ясно, что в его обязанности не входило особенно предупреждать кого-нибудь, кто был заподозрен в преступлении. Его поведение было необычайно и противоречило всем его привычкам, но это обстоятельство очень мало интересовало его.
Он только что купил билет и шел по платформе, как вдруг увидел одного знакомого, поспешно выходившего из только что прибывшего поезда. Очевидно, тот уже раньше узнал его, так как сразу свернул в сторону и собирался исчезнуть в толпе, но сыщик вовремя нагнал его.
— Алло, мистер Мильбург! Ведь это вы собственной персоной, если я не ошибаюсь. — Управляющий обернулся, потирая руки и улыбаясь, как всегда.
— Представьте себе только, ведь это же мистер Тарлинг, известный сыщик! Какая ужасная новость! Какой ужас для всех, кого она затрагивает!
— Это ужасное событие, наверно, привело в возбуждение весь торговый дом.
— Ах, да, — сказал Мильбург упавшим голосом. — Сегодня наше дело закрыто. Это просто ужасно, — это самый жуткий случай на моей памяти! Есть ли какие-нибудь подозрения о том, кто убийца?
Тарлинг покачал головой.
— Это весьма таинственная история, мистер Мильбург. — А Лайн заблаговременно распорядился, кто в случае его смерти должен продолжать руководить делом?
Мильбург замялся и, по-видимому, с большой неохотой ответил:
— Конечно, я веду дело, — сказал он, точно так же, как тогда, когда мистер Лайн совершал свое кругосветное путешествие. Я уже получил от адвокатов мистера Лайна доверенность на продолжение ведения дел до тех пор, пока суд не назначит опекуна.
Тарлинг пытливо посмотрел на него.
— Какое влияние имеет смерть Лайна на вашу личную судьбу? — резким тоном спросил он. — Ваше положение ухудшается или улучшается благодаря этому? Мильбург улыбнулся.
— К несчастью, оно улучшается, так как я получаю гораздо большие полномочия и, понятно, беру на себя еще большие обязанности. Я был 'бы рад, чтобы никогда не пришлось очутиться в подобном положении, мистер Тарлинг.
— В этом я вполне уверен, — ответил сыщик и вспомнил о подозрениях Лайна насчет честности этого человека.
Обменявшись еще парой общих фраз, оба расстались. По дороге в Гертфорд Тарлингу пришлось много думать об этом человеке. Мильбург во многих отношениях был личностью ничтожной и ненадежной, и у него, наверно, не хватало качеств, необходимых для порядочного делового человека.
В Гертфорде Тарлинг сел в автомобиль и дал шоферу адрес.
— Хиллингтон Гров? Это свыше двух миль отсюда, — заметил шофер. — Вы, вероятно, к мистрисс Райдер? Тарлинг кивнул головой.
— Вы не приехали вместе с молодой дамой, которую тоже ожидают в гости?
— Нет, — удивленно ответил Тарлинг.
— Видите ли, мне было сказано, осмотреться на вокзале, — объяснил шофер.
Но сыщика ожидала еще одна неожиданность. Несмотря на громкое имя, он представлял себе Хиллингтон Гров маленьким домиком, где-нибудь в предместье, и был изумлен, когда шофер, завернув в высокие ворота парка, поехал по длинной широкой аллее и, наконец, остановился на усыпанной гравием площадке перед большим красивым зданием. Он не мог предположить, что родители приказчицы фирмы Лайн живут настолько по-барски. Он еще более изумился, когда двери раскрыл ливрейный лакей. Тарлинга провели в жилую комнату, убранную с художественным вкусом. Он был твердо убежден, что тут какая-то ошибка, когда отворились двери и вошла дама. Ей могло быть лет под сорок, но она была еще очень красива и имела поступь дамы общества. Она была чрезвычайно любезна с Терлингом, но ему показалось, что прочел некоторую боязливость и озабоченность в выражении ее лица и голоса.
— Боюсь, что я ошибся, — начал он. — Я, видите ли, хотел поговорить с мисс Одеттой Гайдар.
Но, к его великому изумлению, дама кивнула головой.
— Это моя дочь. У вас есть какие-нибудь известия о ней? Я очень озабочена по поводу нее.
— Вы озабочены по поводу нее? — быстро спросил Тарлинг, разве что-нибудь случилось? Ее здесь нет?
— Нет, ее нет, она не приехала.
— Но не была ли она здесь уже раньше? Не прибыла ли она еще вчера вечером?
Мистрисс Райдер отрицательно покачала головой.
— Нет, ее здесь не было. Она обещала мне провести несколько дней у меня, но вчера вечером я получила телеграмму. Обождите минуту, я сейчас принесу ее. — Она вышла на короткое время и вернулась с коричнево-желтым телеграммным листком в руках, который она подала сыщику. Тот прочел:
«Я не могу приехать, не пиши по моему адресу. Как только я достигну места назначения, я дам тебе знать. Одетта».
Телеграмма была подана на главной лондонской почте я, судя по штемпелю, была принята в девять часов вечера, — следовательно, за три часа до того, когда, но общему мнению, было совершено убийство!
VII
— Могу я оставить себе эту телеграмму? — спросил Тарлинг..
Дама кивнула в знак согласия.
Он видел, что она была в очень нервном и возбужденном состоянии. — Я никак не могу понять, почему Одетта не приезжает. Быть может, вы знаете причину?
— Я, к сожалению, тоже не могу дать вам никакого объяснения. Но прошу вас, не беспокойтесь, мистрисс Райдер. Она, по всей вероятности, в последний момент изменила свое решение и остановилась у приятелей в городе.
— Разве вы не видели Одетты? — спросила боязливо мистрисс Райдер.
— Я уже несколько дней как не говорил в ней.
— Разве что-нибудь случилось? — Ее голос дрожал, и она с трудом подавила рыдание. — Видите ли, я уже два или три дня не видела ни Одетты, ни еще кого бы то ни было, — быстро добавила она, и при этих словах сделала слабую попытку улыбнуться.
Кого она еще могла ожидать? И почему она сделала именно эту паузу в разговоре? Возможно ли, что она ничего не слыхала об убийстве Лайна? Он решил установить все факты.
— Весьма возможно, что ваша дочь задержалась в городе вследствие смерти мистера Лайна, — сказал он, внимательно наблюдая за ней. Она неподвижно уставилась на него и побледнела.
— Мистер Лайн умер? — пробормотала она, — Разве этот молодой человек так рано должен был умереть?
— Его вчера утром убили в Гайд-парке. Мистрисс Райдер зашаталась и бессильно опустилась на стул.
— Убит! Убит! — прошептала она. — О, Боже, только не это! Только не это!
Ее лицо посерело. Она дрожала всем телом, эта статная женщина, которая незадолго до того вошла в комнату с такой важной осанкой. Вдруг она закрыла лицо руками и начала тихо плакать.
— Вы знали мистера Лайна лично? — спросил он через некоторое время.
Она отрицательно покачала головой.
— А слыхали ли вы что-нибудь о мистере Лайне? Она подняла голову.
— Нет, — спокойно сказала она. — Только то, что он был человеком неприятным в обращении.
— Простите, но вы, кажется, очень заинтересованы? — Он замялся, когда она подняла голову и посмотрела на него.
Он не знал, как ему закончить вопрос. Он был изумлен, что дочь этой женщины, которая жила, по-видимому, в блестящих материальных условиях, работала в торговом доме на мелкой должности. Ему хотелось также узнать, знала ли она об увольнении Одетты и доставляет ли ей это заботу? Беседа с Одеттой Райдер не дала ему того убеждения, что она могла бы пренебречь должностью.
Напротив, она говорила о том, что собирается искать новую должность, и все это вовсе не говорило за то, что ее мать живет в хороших условиях.
— Разве ваша дочь вынуждена зарабатывать себе на жизнь? — неожиданно спросил он. Она опустила глаза.
— Это ее собственное желание, — тихо ответила она. — Она дома не уживается с людьми, — порывисто добавила она.
Последовало краткое молчание. Потом он поднялся и подал ей на прощание руку.
— Я надеюсь, что не слишком потревожил вас своими расспросами. Вы, вероятно, удивитесь, почему я вообще приехал сюда. Хочу вам совершенно откровенно сказать, что мне поручено раскрыть это убийство, и я надеялся узнать от вашей дочери, а также и от других людей, имевших отношение к мистеру Лайну, что-нибудь, что могло бы дать мне какой-нибудь ключ к дальнейшим, более важным открытиям.
— Так, значит, вы сыщик? — спросила она. И он был готов поклясться, что прочел страх в ее взгляде.
— Сыщик особого рода, — сказал он улыбаясь, — но не из Скотлэнд-Ярда, мистрисс Райдер.
Она проводила его до дверей и поглядела ему вслед, когда он пошел вниз по аллее. Потом она медленно вернулась в дом, прислонилась к мраморному камину, закрыла лицо руками и горько расплакалась.
Тарлинг покинул Гертфорд еще более расстроенный, чем был по дороге туда. Он велел шоферу ждать его с машиной у ворот. Он решил расспросить шофера и узнал таким образом, что мистрисс Райдер уже четыре года проживает в Гертфорде и пользуется большим уважением. Он осведомился также об Одетте.
— О, да, молодую даму я часто видал, но в последнее время она реже приезжает сюда. Судя по всему, что приходится слышать, она, по-видимому, плохо ладит с отцом.
— С ее отцом? Я совсем не знал, что у нее есть еще отец, — удивленно ответил Тарлинг…
— Да, отец еще жив. Он регулярно приезжал в гости, обычно он прибывал последним поездом из Лондона, и на станции его ожидал собственный автомобиль. Шофер никогда еще не видал его, но рассказывал, что те немногие люди, которые приходили с ним в соприкосновение, говорили, что он очень обходительный человек, хорошо известный в Сити.
Тарлинг телеграфировал своему помощнику, которого Скотлэнд-Ярд предоставил в его распоряжение, и полицейский инспектор Уайтсайд уже ожидал его на станции.
— У вас есть какие-нибудь новости? — спросил Тарлинг.
— О, да. Мы нашли кое-что очень важное, — ответил полицейский. — У станции нас ожидает служебный автомобиль, и мы можем поговорить по дороге в полицию.
— В чем же дело?
— Мы получили сведения от швейцара мистера Лайна. Похоже на то, что он, по поручению главной полиции, перерыл всю корреспонденцию мистера Лайна, причем он нашел в углу письменного стола телеграмму. Когда мы прибудем, я покажу вам ее. Она очень важна для выяснения всей этой истории и, полагаю, что она наведет вас на след настоящего убийцы.
При слове «телеграмма» Тарлинг автоматически почувствовал в своем кармане телеграмму, которую мистрисс Райдер получила от своей дочери. Он вынул ее из кармана и снова прочел ее.
— Но ведь это изумительно, — сказал инспектор Уайт-сайд, который тоже бегло просмотрел телеграмму.
— Что вы хотите сказать? — с удивлением спросил Тарлинг.
— Я видел подпись «Одетта».
— Разве это имя заключает в себе что-нибудь необыкновенное?
— Это странное совпадение. Телеграмма, найденная на столе мистера Лайна и приглашавшая его в определенную квартиру на Эджвар Роод, была тоже подписана именем «Одетта».
Он наклонился вперед и посмотрел на телеграмму, которую изумленный Тарлинг все еще держал в руке. — И, взгляните еще раз, — сказал он с торжествующим видом, — она была подана как раз в то же самое время, именно в девять часов вечера.
Дама кивнула в знак согласия.
Он видел, что она была в очень нервном и возбужденном состоянии. — Я никак не могу понять, почему Одетта не приезжает. Быть может, вы знаете причину?
— Я, к сожалению, тоже не могу дать вам никакого объяснения. Но прошу вас, не беспокойтесь, мистрисс Райдер. Она, по всей вероятности, в последний момент изменила свое решение и остановилась у приятелей в городе.
— Разве вы не видели Одетты? — спросила боязливо мистрисс Райдер.
— Я уже несколько дней как не говорил в ней.
— Разве что-нибудь случилось? — Ее голос дрожал, и она с трудом подавила рыдание. — Видите ли, я уже два или три дня не видела ни Одетты, ни еще кого бы то ни было, — быстро добавила она, и при этих словах сделала слабую попытку улыбнуться.
Кого она еще могла ожидать? И почему она сделала именно эту паузу в разговоре? Возможно ли, что она ничего не слыхала об убийстве Лайна? Он решил установить все факты.
— Весьма возможно, что ваша дочь задержалась в городе вследствие смерти мистера Лайна, — сказал он, внимательно наблюдая за ней. Она неподвижно уставилась на него и побледнела.
— Мистер Лайн умер? — пробормотала она, — Разве этот молодой человек так рано должен был умереть?
— Его вчера утром убили в Гайд-парке. Мистрисс Райдер зашаталась и бессильно опустилась на стул.
— Убит! Убит! — прошептала она. — О, Боже, только не это! Только не это!
Ее лицо посерело. Она дрожала всем телом, эта статная женщина, которая незадолго до того вошла в комнату с такой важной осанкой. Вдруг она закрыла лицо руками и начала тихо плакать.
— Вы знали мистера Лайна лично? — спросил он через некоторое время.
Она отрицательно покачала головой.
— А слыхали ли вы что-нибудь о мистере Лайне? Она подняла голову.
— Нет, — спокойно сказала она. — Только то, что он был человеком неприятным в обращении.
— Простите, но вы, кажется, очень заинтересованы? — Он замялся, когда она подняла голову и посмотрела на него.
Он не знал, как ему закончить вопрос. Он был изумлен, что дочь этой женщины, которая жила, по-видимому, в блестящих материальных условиях, работала в торговом доме на мелкой должности. Ему хотелось также узнать, знала ли она об увольнении Одетты и доставляет ли ей это заботу? Беседа с Одеттой Райдер не дала ему того убеждения, что она могла бы пренебречь должностью.
Напротив, она говорила о том, что собирается искать новую должность, и все это вовсе не говорило за то, что ее мать живет в хороших условиях.
— Разве ваша дочь вынуждена зарабатывать себе на жизнь? — неожиданно спросил он. Она опустила глаза.
— Это ее собственное желание, — тихо ответила она. — Она дома не уживается с людьми, — порывисто добавила она.
Последовало краткое молчание. Потом он поднялся и подал ей на прощание руку.
— Я надеюсь, что не слишком потревожил вас своими расспросами. Вы, вероятно, удивитесь, почему я вообще приехал сюда. Хочу вам совершенно откровенно сказать, что мне поручено раскрыть это убийство, и я надеялся узнать от вашей дочери, а также и от других людей, имевших отношение к мистеру Лайну, что-нибудь, что могло бы дать мне какой-нибудь ключ к дальнейшим, более важным открытиям.
— Так, значит, вы сыщик? — спросила она. И он был готов поклясться, что прочел страх в ее взгляде.
— Сыщик особого рода, — сказал он улыбаясь, — но не из Скотлэнд-Ярда, мистрисс Райдер.
Она проводила его до дверей и поглядела ему вслед, когда он пошел вниз по аллее. Потом она медленно вернулась в дом, прислонилась к мраморному камину, закрыла лицо руками и горько расплакалась.
Тарлинг покинул Гертфорд еще более расстроенный, чем был по дороге туда. Он велел шоферу ждать его с машиной у ворот. Он решил расспросить шофера и узнал таким образом, что мистрисс Райдер уже четыре года проживает в Гертфорде и пользуется большим уважением. Он осведомился также об Одетте.
— О, да, молодую даму я часто видал, но в последнее время она реже приезжает сюда. Судя по всему, что приходится слышать, она, по-видимому, плохо ладит с отцом.
— С ее отцом? Я совсем не знал, что у нее есть еще отец, — удивленно ответил Тарлинг…
— Да, отец еще жив. Он регулярно приезжал в гости, обычно он прибывал последним поездом из Лондона, и на станции его ожидал собственный автомобиль. Шофер никогда еще не видал его, но рассказывал, что те немногие люди, которые приходили с ним в соприкосновение, говорили, что он очень обходительный человек, хорошо известный в Сити.
Тарлинг телеграфировал своему помощнику, которого Скотлэнд-Ярд предоставил в его распоряжение, и полицейский инспектор Уайтсайд уже ожидал его на станции.
— У вас есть какие-нибудь новости? — спросил Тарлинг.
— О, да. Мы нашли кое-что очень важное, — ответил полицейский. — У станции нас ожидает служебный автомобиль, и мы можем поговорить по дороге в полицию.
— В чем же дело?
— Мы получили сведения от швейцара мистера Лайна. Похоже на то, что он, по поручению главной полиции, перерыл всю корреспонденцию мистера Лайна, причем он нашел в углу письменного стола телеграмму. Когда мы прибудем, я покажу вам ее. Она очень важна для выяснения всей этой истории и, полагаю, что она наведет вас на след настоящего убийцы.
При слове «телеграмма» Тарлинг автоматически почувствовал в своем кармане телеграмму, которую мистрисс Райдер получила от своей дочери. Он вынул ее из кармана и снова прочел ее.
— Но ведь это изумительно, — сказал инспектор Уайт-сайд, который тоже бегло просмотрел телеграмму.
— Что вы хотите сказать? — с удивлением спросил Тарлинг.
— Я видел подпись «Одетта».
— Разве это имя заключает в себе что-нибудь необыкновенное?
— Это странное совпадение. Телеграмма, найденная на столе мистера Лайна и приглашавшая его в определенную квартиру на Эджвар Роод, была тоже подписана именем «Одетта».
Он наклонился вперед и посмотрел на телеграмму, которую изумленный Тарлинг все еще держал в руке. — И, взгляните еще раз, — сказал он с торжествующим видом, — она была подана как раз в то же самое время, именно в девять часов вечера.