Усачева Елена Александровна. Лекарство от иллюзий

   Пол-урока прошло спокойно, пока русичка не заметила «лишнего».
   – Сидоров! – Галина Георгиевна была преисполнена искреннего удивления. – Ты что здесь делаешь? Говорили, что тебя перевели!
   Генка поднялся.
   – Вам только кажется, что это он, – ответил за Сидорова Васильев. – На самом деле его здесь нет. Это его отражение, преломленное в множественности миров…
   – Васильев, – посмотрела на Андрюху русич-ка. – На самом деле я тебя сейчас выставлю из класса, и ты отправишь свое преломленное отражение в мир коридора. Сидоров, ты дверью ошибся?
   Генка перевел взгляд на окно.
   – Так, все ясно. – Учительница отложила в сторону книгу, по которой собиралась читать отрывки из Пушкина. – У вас тут небольшой бунт. Но я ничего не могу сделать, у меня в списке нет такого ученика – Геннадий Сидоров.
   – Вот, я же говорю, что его нет! – встрял Анд-рюха. – Он вам кажется.
   – Васильев! – недовольно поджала губы Галина Георгиевна. – Мне кажется или ты нарываешься на неприятности?
   Генка вдруг шарахнул портфелем по парте, подхватил учебник и выбежал в коридор.
   – А что происходит? – шепотом спросила Стеша.
   Олесе не хотелось с ней разговаривать, но она все же выдавила из себя через силу:
   – Ну, у нас класс такой… – Она повертела в воздухе рукой, подбирая правильное выражение. – Не совсем нормальный, – выкрутилась она. – Червяки, одним словом. А Генка – он особенный. Вот учителя и хотят его подальше от нас запихнуть.
   – А разве можно вот так просто, без его согласия, переводить?
   – Просто? Можно! – вздохнула Маканина, отворачиваясь. Рассуждать на эту тему ей не хотелось.
   Генка не появлялся в школе несколько дней. Поговаривали, что он согласился-таки сдать все предметы экстерном. В конце недели Маканина столкнулась с ним в коридоре.
   – Ты почему пропал? – шагнула к нему Олеся. За последний месяц, в течение которого их
   класс сотрясали неприятности, они с Генкой не то что подружились, а просто удачно дополнили друг друга. Маканина Сидорова тогда из-под кулаков Алекса вытащила. Генка дал ей пару ценных советов. И сейчас Олеся считала себя вправе узнать, что происходит.
   – Я так… – нахмурился Генка и вдруг прошептал: – Мышка бежала, хвостиком махнула, яичко и разбилось!
   – Это ты о чем? – На мгновение Олеся испугалась, что от обилия переживаний их классный вундеркинд сошел с ума.
   – Сказка есть такая, про курочку Рябу, – заговорил Сидоров, подходя к Маканиной вплотную. – Было золотое яичко, а потом его разбили. И все обрадовались, потому что с золотым яйцом ничего сделать нельзя.
   – У тебя температура? – Маканина встревожилась не на шутку и решила пощупать у него лоб.
   – Нет у меня никакой температуры, – отстранился от ее протянутой руки Генка. разве эту сказку не знаешь?
   – Да при чем здесь сказка? – возмутилась Олеся. Она, можно сказать, жизнью рисковала, к директору ходила, а он ей сказки рассказывает!
   – Так, вспомнилось, – пробормотал Сидоров и ушел.
   Олеся проводила его задумчивым взглядом, повернулась, чтобы пойти в противоположную сторону, и столкнулась со Стешей. Та стояла около стены и с каким-то ожиданием в глазах разглядывала Маканину
   – Ему можно помочь! – подала голос Беленькая.
   – Вот пусть другие и помогают, – презрительно скривила губы Маканина. – Заодно и сказки его послушают. Тоже мне, нашелся сказочник!
   – Какие сказки? – распахнула удивленные глаза новенькая. – Он разыгрывает сказку?
   – Он идиота из себя разыгрывает! «Курочку Рябу» наизусть читает.
   Стеша ее раздражала все больше и больше. Тихая, невзрачная, неинтересная. Олесе казалось, что новенькая скучнее Аньки Смоловой, с которой она успела близко познакомиться в ноябре и тогда же ухитрилась от нее устать.
   Здесь же все было еще критичнее. У Смоловой хоть увлечение есть, она занимается фотографией, а у Беленькой – вообще пусто. По крайней мере, за неделю пребывания в школе она ничего об этом не сказала. Если человек чем-то занимается, это сразу видно. Быковский – музыкант и художник, он готов об этом дни напролет говорить, Плотникова тоже неплохо рисует, Ксюша в бассейн ходит, Курбаленко – на танцы, толстая Марго увлекается мозаикой, а Волков, как и его отец, актером хочет стать, в театральную студию ходит. У них все как у людей. У одной Беленькой все ровненько и гладенько, то есть – никак.
   Вот и сейчас – взяла и брякнула, что Генке можно помочь. А что здесь сделаешь? Алексу морду набьешь? Ага, разбежались! Олеся так и видит, как они вдвоем со Стешей выходят против здоровенного Алекса. Да он с ними разговаривать не станет, дунет, и они улетят. Нет уж, Генка умный, он сам что-нибудь придумает.
   Олеся не знала, что Сидоров уже нечто придумал и даже кое-что сделал. Но идея его оказалась неудачной.
   Генка написал заявление, что он отказывается ходить в десятый класс. Возмущенная завуч собрала всю параллель, долго и нудно отчитывала девятиклассников, что, помимо прав что-то делать или не делать, у них есть и обязанности. В них-то как раз и входит учеба. Одним словом, крику было много, толку мало.
   После того собрания Генка еще пару раз появился в школе и исчез. А через два дня произошло событие, заставившее всех на время забыть проблему отличника.
   – Народ, создайте тишину, есть гениальная идея! – Васильев уселся на парту и сложил руки перед собой. Вокруг все бурлило и шумело, но Андрюха терпеливо ждал, когда на него обратят внимание.
   – Да тише вы! – не выдержала Рязанкина, поворачиваясь к классу.
   – Внемлите, – театрально поднял руку Павел. – Царь говорить хочет!
   – Позер, – фыркнула сидящая перед Олесей Лиза Курбаленко. – Все бы ему красоваться.
   – Что же вы шумите? – подняла удивленные глаза Стеша.
   – Не выступай, – толкнула ее локтем Олеся. – Сами разберутся.
   – Ладно, – спрыгнул с парты Андрюха. – Не хотите слушать, не надо!
   – Да говори, не ломайся, – хорошо поставленным громким голосом крикнул с последней парты будущий актер Ярик Волков.
   – А чего он хочет? – прошептала Беленькая, ближе наклоняясь к Маканиной.
   – Выпендриться, – скривилась Олеся. – Ничего другого он никогда не хочет.
   – А почему его никто не слушает? – не унималась Стеша.
   – Он этот цирк устроил не для того, чтобы его слушали, а чтобы внимание к себе привлечь.
   Беленькая с искренним удивлением посмотрела на Андрюху, с видом победителя разглядывающего класс Олесю так и подмывало спросить у соседки, откуда она такая правильная взялась. Неужели у них там, на необитаемом острове, ну, или где Стешу продержали до пятнадцати лет, таких людей, как Васильев, не было?
   – Ну, уговорили, – Андрюха снова устроился на высоком насесте и удовлетворенно улыбнулся. – Аруги мои! Какой ныне месяц на дворе?
   – Май! – крикнул двоечник Стас Когтев, и в классе дружно заржали.
   – Бестолочь, – махнул рукой в его сторону Андрюха. – Второй раз спрашиваю: что за праздник у нас грядет?
   – Новый год, – пискнула Стеша, но из-за общего шума ее не услышали.
   – Аа не выступай ты, – бросила в ее сторону Маканина. – Стой в стороне, они сами разберутся.
   – 8 Марта, – хихикнула Аня Плотникова.
   – Это у тебя 8 Марта, а у людей – Новый год. – Андрюха понял, что толку от своих одноклассников он не добьется, и сразу перешел к делу: – Аруги мои! А не устроить ли нам сейшн?
   – Чего-чего? – донеслось со всех сторон.
   – Ой, темнота, – тяжело вздохнул Васильев, горестно качая головой. – Неужели вы не хотите тусануться? В тесном кругу друзей отметить этот замечательный праздник? Аекабрь скоро закончится, а вы все думаете!
   – А что тут думать! ский. – Закатим вечеринку.
   – Ага, – мрачно ухмыльнулась Курбален-ко. – На последние шиши я куплю карандаши, нарисую себе праздник, что угодно для души. На какие деньги ты этот праздник устраивать будешь?
   – Давайте придумаем, чего же мы хотим, и скинемся. Рублей по пятьсот, – продолжал рулить собранием Андрюха.
   – Ничего себе! – присвистнул Стас. – Ане много?
   – Для тебя персонально можно четыреста девяносто девять, – снова повернулся к нему Васильев. – Так устроит?
   – Теперь гораздо лучше, – довольно улыбнулся Когтев и погладил перед собой пустую парту, словно на ней уже стояли угощения, купленные на четыреста девяносто девять рублей.
   – А давайте друг другу подарки купим, – предложила Плотникова.
   – Правильно, – пискляво поддакнул Васильев. – Девочкам переднички, мальчикам машинки.
   – Ну прекрати, – дернула его за локоть Ря-занкина.
   – Так, за подарки у нас ответственной будет Плотникова, – тут же решил Андрюха. – Напо-купаешь елочных игрушек – прибью!
   – А что на этой вечеринке будет? – повернулась Стеша к Олесе.
   – Ой, да что там может быть! – поморщилась Маканина. С некоторых пор вечеринки она не любила. – Встретятся, наедятся, танцы устроят. А потом будут отношения выяснять.
   – И все? – вздернула вверх белесые бровки Беленькая.
   – А чего ты еще хочешь? Фейерверк и клоунов с цыганами? Так их на пятьсот рублей не купишь.
   – Ну, можно что-нибудь придумать, – задумчиво протянула Стеша.
   – Вот и придумывай, – оборвала ее Олеся, отворачиваясь.
   А разговор в классе между тем продолжался.
   – Где мы соберемся? – недовольно хмурила брови Лиза. – Опять у Рязанкиной?
   – У меня квартира не резиновая, – отозвалась Ксюша. – Давайте в школе.
   – А почему в школе? – возразила Плотникова. – Это надо опять разрешение у директора получать, под присмотром учителей будем сидеть. Дольше девяти не задержишься. Да и разрешат не нам одним, а всей параллели. И что нам с этими ашками делать? В гляделки играть?
   – Я одну штуку придумал. – Глаза Васильева блеснули веселым азартом. – Мы устроим закрытую вечеринку!
   – От кого это ты ее закроешь? Стае. – От Червякова, что ли?
   – А почему Когтев вее время чем-то недоволен? – тихо спросила Стеша.
   – Тормоз потому что, – броеила Олеея. – Слушай, ты в класcе еще не cо всеми разобралась, что ли?
   – Ну, – протянула Беленькая, рассматривая шумевших ребят. – Я тебя знаю, Васильева, Рязанкину У них роман, да?
   – Тише ты! – одернула Олеся cоседку.
   – А это секрет? – раепахнула глаза Стеша.
   – Военная тайна, – снизила голое до шепота Маканина. – Ты громко не разговаривай, у нас сильно все засекречено. Ну, о ком тебе рассказать? О Плотниковой? – И она посмотрела на высокую полноватую девчонку. – Ну, что… Зовут Аней, ходит в художественную школу. В волейбол играет.
   – А Когтев?
   – Что ты к нему привязалась? – екривилаеь Олеея. – Он никакой.
   – Как это?
   Черт, эта девчонка поетоянно искренне удивлялаеь по пустякам.
   – Ну, как, как! А вот так, – попробовала объяснить Маканина. – Он ничем не интересуется, и им тоже никто не интересуется.
   – Что, совсем? – Казалось, Стешины глаза сейчас выпрыгнут из орбит.
   – А чем там интересоваться? – Олеся даже оглянулась, чтобы еще раз посмотреть на Ста-са – они об одном и том же человеке говорят или о разных? Нет, об одном. Вон он сидит, приоткрыв рот, слушает Васильева. Кудряшки, выпуклый лоб, простое, ничем не примечательное лицо, наивная улыбка, забавные ямочки на щеках. – Он по жизни тихоня. Получает свои трояки – и доволен.
   – А у нас совсем другой был класс, – прошептала Беленькая и отодвинулась на свой край парты.
   Другой класс! Небось одни ботаники! Такие же пришибленные, как эта Стеша!
   – Ну, решаемся? – пытался перекричать поднявшийся гул Васильев. – Только надо, чтобы весь класс был. Тут осталось-то всего ничего. Две недели, и праздник.
   – А если я захочу кое-кого с собой привести? – вдруг спросил Быковский.
   – Нет, давайте одни свои, – возразила Рязан-кина. – Если все начнут тащить людей со стороны, то никакой закрытости не получится.
   – Да я, может быть, на вас всех уже смотреть не могу! – зло произнесла Курбаленко.
   – А ты зажмурившись приходи, – ухмыльнулся Васильев.
   – Тогда я вообще не приду, – огрызнулась Лиза. – Как будто неизвестно, кого Быковский привести хочет. Гараеву из «А»!
   – А это кто? Стеша.
   – Да есть одна… – поморщилась Маканина. Ей не понравилось, что Лиза при всех рассказала о недавнем увлечении Быковского. Это было не ее дело.
   – И что тебе в этом всем не нравится? – усмехнулся Павел, внимательно глядя на Курбален-ко. Под этим пристальным взглядом Лиза опешила и потупилась.
   – Нет, ашек не надо. – Лицо Васильева вдруг стало серьезным. – Только свои.
   – Там видно будет, – многозначительно пробормотал Быковский, садясь на свое место.
   – Ну, что? – Андрюха нехотя оторвал взгляд от Павла и посмотрел на класс. – Утром деньги, вечером стулья? Гоните свои денежки, и будет вам праздник.
   – А сценарий какой-нибудь будет? – приподнялась со своего места Стеша.
   – Ну куда ты… – начала Маканина, но было уже поздно.
   – Какой сценарий? – Васильев опять широко улыбался. Знала Олеся эту улыбочку! Что-то дурная голова Андрюхи в эту секунду снова придумывала. Неужели опять пошутить решил?
   – Ну, праздника! – От такого пристального внимания Стеша растерялась. – Ну, просто я подумала, что хорошо бы что-нибудь… Ну, не одни же танцы. Просто поиграть…
   – В салочки, что ли? – Улыбка Васильева стала такой широкой, что, казалось, челюсть сейчас отвалится.
   – Зачем в салочки? – Стеша крутилась на месте, стараясь одновременно смотреть на всех. – Просто… можно разные станции придумать, попросить, чтобы все в костюмах пришли, выбрать короля и королеву бала, просто игру какую-нибудь провести. Раздать роли и…
   – А ты попроси, – вкрадчиво предложил Васильев, подходя к Беленькой.
   Олеся уронила лицо в ладони. Смотреть на это было невыносимо.
   – Ребята, давайте… – Стеша робко улыбнулась, пытаясь найти в повернутых к ней лицах хоть какое-то понимание. – Просто… ну, просто весело будет.
   – Так, все, – хлопнул в ладоши Андрюха и обнял Беленькую за плечи. – Ты меня убедила. Будешь у нас в этом деле главной. Собирай деньги, пиши сценарий! Вот тебе, – он полез в карман пиджака, – мои пятьсот рублей! А договариваться с директором пойдет… – Он поискал глазами, кого бы послать, потом резко повернулся к Олесе и даже пальцем на нее показал: – О! Маканина! Ну, девочки, действуйте!
   Олеся тихо застонала. Этого ей как раз и не хватало!
   Что-то возмущенно кричала Плотникова, непонимающе переспрашивал Когтев, громко хохотал Ярик Волков.
   – Ну что, допрыгалась? – бросила в ее сторону Лиза Курбаленко и отвернулась.
   Маканина тяжелым взглядом посмотрела на свою соседку. Стеша вертела в руках купюру, явно не зная, что с ней делать.
     

Глава третья Что происходит с большими деньгами

     

   На следующий день, как по команде, весь класс принес деньги.
   Аккуратным ровным почерком с небольшим наклоном влево Стеша выводила незнакомые фамилии.
   – Цветкова, – шептала она, чтобы, не дай бог, не ошибиться в написании. – Смолова, Гребешков, Волков. Ой, много еще? – с тоской посмотрела она на Маканину.
   – Достаточно, – буркнула Олеся. Перед ней лежал конверт, куда она складывала купюры и из которого отсчитывала сдачу. На десятом человеке Маканина почувствовала недоброе.
   – Когтев, – набросилась она на очередного одноклассника, сдавшего деньги. – Ты что, забыть не мог? Почему такой честный– то?
   – Не мог, – признался Когтев, раскладывая на столе пятьдесят десятирублевых бумажек. – Мне Васильев два раза звонил, вчера и сегодня утром. Велел непременно с деньгами приходить.
   – А-а-а, – протянула Олеся. – А почему мелкими купюрами? В переходе стоял?
   – Какие были, – недовольно засопел Стае. – Говорили же – срочно! Вот, что нашел.
   Маканина сжала конверт в кулаке и с ненавистью посмотрела на Андрюху. В ответ тот невинно покачал головой: мол, он здесь ни при чем.
   – Что стоишь? – набросилась она на Когте-ва. – Проходи! Не создавай очередь!
   – Сдачу давай, – улыбнулся Стас, и на щеках его появились трогательные ямочки.
   – Какую сдачу? – Олеся заглянула в конверт, там лежала пухлая стопка десяток. – Ты без сдачи принес.
   – Рубль, – упрямился Когтев. – Мне вчера Васильев скидку обещал.
   – Вот у него и возьми, – прошипела Маканина.
   – В кассу! Все в кассу! – пропел из своего угла Андрюха и приветственно помахал рукой.
   Олеся полезла в карман за мелочью. Ну, ладно, утроит она им праздник!
   – Собраться в школе? – недовольно нахмурился Юрий Леонидович, когда Маканина подошла к нему за разрешением на вечеринку. – Что за секретность? У вас же запланирован новогодний огонек для всей параллели.
   – Ну, мы хотим отдельно, – промямлила Маканина. Разговаривать с классным руководителем у нее никогда не получалось. Как и вообще со всеми учителями.
   – И что же, вы возьмете на себя всю организацию? – тянул из Олеси жилы Червяков.
   – Уже взяли. – Маканина даже дышать старалась потише, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания.
   – Что взяли? – Юрий Леонидович говорил, не отрываясь от своего занятия – он проверял тетрадки после самостоятельной.
   – Деньги собрали и сценарий пишем, – выпалила Олеся. Ну, почему это издевательство никак не заканчивается?
   – И по сколько вы собрали? – На тонких губах математика появилась слабая улыбка.
   – По пятьсот рублей, – вздохнула Олеся. Дело, кажется, шло на лад.
   – Это сколько же у вас получилось? – Червяков оторвался от тетрадей и впервые с интересом посмотрел в лицо своей подопечной. – Пятнадцать тысяч? Что же вы собираетесь делать с такой суммой? На торты и пирожные хватило бы и двух.
   – Сколько?! – ахнула Олеся.
   – Маканина, ты устный счет забыла? Таблица умножения на пять из головы высыпалась?
   Ничего у нее, конечно, из головы не высыпалось. Просто она не задумывалась, сколько денег лежит у Стеши в конверте. А ведь действительно, если тридцать умножить на пятьсот… Ничего себе математика получается!
   – И что же вы покупать собираетесь? – Червяков отложил ручку. – Я думаю, ты догадываешься, что никакого спиртного у вас быть не может?
   – Чай купим, бутерброды сделаем, – теряя голос, просипела Олеся. – Попросим, чтобы все чашки принесли. Беленькая обещала программу продумать.
   – Ну что же, я поговорю с Надеждой Валерьевной. – Юрий Леонидович задумчиво смотрел в окно. – Авы хотите непременно закрытую вечеринку? Но за вами все равно придется следить. Никто не о тавит ва одних, тем более – в школе. Иди, я попробую что-нибудь делать…
   На негнущихся ногах Маканина отошла в сторону. Оглянулась. Математик снова сидел над тетрадями. Он даже не мотрел в ее торону.
   – Ну, что? – Стеша, как всегда, улыбалась.
   – Ты знаешь, сколько у тебя денег? – Олеся хватила Беленькую за руку и потащила ее в сторону.
   – Я еще не считала. А что? Может не хватить?
   – У тебя пятнадцать тысяч! – страшно выкатывая глаза, зашипела Маканина. – Сейча же иди домой и прячь их куда-нибудь подальше. И пока они не понадобятся, ни в коем случае не доставай!
   – Как же я сейчас уйду? ша. – У нас еще биология.
   – Какая, к черту, биология? – Олеся смотрела на это спокойное расслабленное лицо, не понимая: то ли перед ней сумасшедшая, то ли дурочка. И склонялась к мысли, что и то и другое одновременно. – Да если еще кто-нибудь, кроме нас, посчитал, сколько у тебя денег, он же не даст тебе спокойно с ними уйти.
   – Ты что? – Стеша была искренне изумлена. – Своим не доверяешь?
   Тьфу ты, черт! Кто о чем, а вшивый о бане!
   – Я бы здесь вообще никому не доверяла, – доверительно сообщила Маканина.
   В конце концов, что она так переживает? Если что-то произойдет, это будут проблемы Беленькой.
   – Хотя бы портфель из рук не выпускай, – бросила она, уходя.
   Конечно, Стешка – дура, не послушается умных советов. Она еще не поняла, в какой класс попала. Все здесь делается не просто так. Васильев не зря назначил Беленькую ответственной за деньги. Что-то он уже придумал!
   – Ну что, зайчишка-зайка серенький?
   Как всегда! О дураке вспомнишь, он и появится. Не успели они дойти до кабинета биологии, как перед ними возник Андрюха.
   – Как улов? Когда за продуктами отправитесь?
   Стеша собралась было ответить, но Маканина опередила ее.
   – Подожди! Сначала надо разрешение у Чер-вякова получить, а потом уже и за продуктами идти. Их вообще можно купить в последний день.
   – Детка, в последний день одни лохи покупают, – рэповским речитативом отозвался Васильев, – а нормальные люди все делают заранее.
   Идея пришла в головумгновенно.
   – А давай ты у нас будешь ответственным за продукты? – заторопилась Олеся. – Стеша деньги собрала. – Она толкнула Беленькую под локоть. – Вот тебе список. Как надумаете праздновать, позовешь девчонок, пойдете в магазин. А то без мужской силы они не справятся.
   Впервые за все время Стеша хоть что-то сделала быстро – через секунду конверт с деньгами лежал на столе.
   – Эх, может, потратить все честно нажитое непосильным трудом? – Андрюха постучал пухлым конвертом по сжатому кулаку.
   – Давай, давай, трать, – оттолкнула его от стола Маканина. – Только подальше от меня.
   – Доверяешь? – спросил он, помахивая конвертом перед своим носом.
   – На сто процентов, – заверила его Олеся. – У тебя, как в швейцарском банке.
   – Нет, ну вы посмотрите! – вдруг ахнула Курбаленко.
   Она стояла около окна и из-за цветов, затопивших подоконник в кабинете биологии, кого-то высматривала.
   – Я же говорила, что он с ней общается.
   – Нельзя, что ли? – отозвалась Рязанкина, со своего места поглядывая в сторону улицы.
   – Она же никакая! – начала заводиться Курбаленко.
   Класс рванул к единственному свободному окну, лбы звонко стукнули о стекло.
   – Ой, а тебе и завидно, – манерно махнул рукой Васильев, прилипая к окну.
   – Да что у вас там? – подпрыгивал Когтев. Ему места уже не осталось, и он дергал штору, чтобы увидеть хоть что-то. – Ух ты! – вдруг завопил он. – Это же Быковский! С кем это он?
   – Вот придурок, – шепотом чертыхнулась Олеся. Можно было и не вставать. Она и так знала, что там увидит. Глупый наивный Павел влюбился. И не в кого-нибудь, а в Лерку Гараеву из «А». Тоже нашел предмет для обожания! Стеша номер два. Влюбился – ине придумал ничего умнее, как начать с ней общаться через Маканину, записки ей слать. А теперь, значит, на глазах у всей школы свидание назначает. Дундук. Нашел место! Встречался бы по-тихому подальше от школы. Нет, приспичило ему. Да что он там делает?
   Олеся не выдержала и тоже подошла к окну. Но ничего интересного не увидела. Пустой школьный двор и одинокий Быковский, прогуливающийся вдоль низеньких кустиков вокруг памятника героям Великой Отечественной войны.
   Но Лиза упорно сверлила сгорбленную спину Павла взглядом.
   – Ты почему на него так смотришь? – не выдержала Олеся. – Чужое счастье покоя не дает?
   – Тоже мне, нашла счастье! – фыркнула Кур-баленко. – Или ты сама рядом с ним оказаться хочешь?
   – Больно нужно, – дернула плечом Олеся. – Мне своих мест достаточно.
   – А то смотри, от Галкина освободилась, может, теперь за Пашку возьмешься?
   – Это кто еще им займется? – вспыхнула Маканина, чувствуя, как язык во рту начинает костенеть. С ней всегда такое случалось – во время спора или какого-нибудь ответственного момента все мысли из ее головы улетучивались, и она теряла возможность внятно объясняться.
   Неожиданно Лиза повернулась к Олесе и улыбнулась.
   – А что, это идея, – воскликнула она. – И причем замечательная! Ксюша, можно тебя?
   Она взяла Рязанкину под руку и отошла с ней в коридор.
   «Черт, – закусила губу Маканина, – опять эта троица развлечение себе нашла!» По спине пробежал неприятный холодок. Предыдущая затея Лизы закончилась весьма плачевно. Как бы она опять чего-нибудь дурного не навертела.
   В мрачном настроении Олеся вернулась за свою парту, и Стеша тут же засыпала ее вопросами:
   – А кто там был? Почему шумели? Павел – это такой высокий?
   – Ерунда всякая, – не стала распространяться на эту тему Маканина. – Что у нас осталось? Деньги отдали? Отдали. Теперь надо со сценарием разобраться. И чтобы Плотникова не забыла про подарки.
   – А я уже все продумала, – Беленькая пододвинула к соседке исписанный листок. – Вот. Можно устроить салон. Сделаем несколько станций. – Карандаш бодро скакал по строчкам на бумажке. Хотя можно было этого и не делать, почерк у Беленькой был разборчивым. – В одном месте будут гадания. Во втором – салон красоты. В третьем – комната ужасов. В четвертом – музыкальный уголок… Я гитару принесу. В пятом – фотографическая мастерская… Я уже говорила с Аней, фотоаппарат будет. И если раздобыть компьютер, то сможем снимки сразуна монитор выводить и в фотошопе монтировать. В шестом…
   – Подожди, – запуталась Маканина. – Какую гитару? Где ты ее возьмешь?
   – Из дома принесу, – просто ответила Сте-ша. – У меня есть. Я и сыграть смогу, если что.
   – Если – что? – не поняла Олеся.
   – Если больше никто не захочет играть, – как о чем-то само собой разумеющемся ответила Беленькая.
   – Ты играешь на гитаре?
   – Ну да. – Стеша осторожно улыбнулась. – У нас в клубе все играют на гитаре.