Страница:
Устинов Дмитрий Федорович
Во имя Победы
Устинов Дмитрий Фёдорович
Во имя Победы
{1}Так обозначены ссылки на примечания. Примечания после текста.
Аннотация издательства: Записки Д Ф Устинова посвящены героической работе по созданию оружия и обеспечению им фронта в годы Великой Отечественной войны. Через личные воспоминания и размышления автор показывает широкую панораму предвоенной жизни, с большой теплотой рассказывает о рабочих и инженерах, ученых в конструкторах, командирах производства и партийных работниках - о людях, самоотверженно трудившихся на предприятиях наркомата вооружения во имя Победы.
Hoaxer: Книга, тошнотворная по стилю, но нужная для работы тому, кто интересуется историей Великой Отечественной войны, историей отечественного ВПК и образчиками идеологического бреда позднесоветского периода.
Биографическая справка: УСТИНОВ Дмитрий Федорович, род. 30.10.1908 в г. Самара (Куйбышев) в семье рабочего. Русский. Член КПСС с 1927. В Сов. Армии в 1922-23 и с 1976. После службы в армии окончил профтехшколу и Ленинградский военно-механический институт. В 1927-29 работал слесарем на Балахнинском бумажном комбинате, затем на фабрике в Иваново. С 1934 - инженер в Артиллерийском морском НИИ, начальник бюро эксплуатации и опытных работ; с 1937- инженер-конструктор, зам. главного конструктора и директор ленинградского завода "Большевик". В 1941-46 нарком вооружения СССР. Внес крупный вклад в достижение победы в Великой Отечественной войне, обеспечив массовый выпуск оружия, успешное освоение производства новых видов вооружения, за что в 1942 был удостоен звания Героя Социалистического Труда. В 1946-53 министр вооружения, в 1953-57 министр оборонной промышленности СССР. В 1957-63 заместитель Председателя Совета Министров СССР, в 1963-65 1-й заместитель Председателя Совета Министров СССР, председатель ВСНХ СССР. За выдающиеся заслуги в развитии ракетной техники и обеспечение успешного полета советского человека в космическое пространство в 1961 награжден второй золотой медалью "Серп и Молот". В 1965 - 76 секретарь ЦК КПСС. Координировал и направлял работу научных учреждений, конструкторских бюро, оборонных промышленных предприятий. С 1976 министр обороны СССР. Маршалу Советского Союза (1976) Устинову за большие заслуги в укреплении обороны страны в годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период и в связи с 70-летием со дня рождения 27.10.78 присвоено звание Героя Советского Союза. Член ЦК КПСС с 1952. Член Политбюро ЦК КПСС с 1976 (канд. - с 1965). Депутат Верховного Совета СССР 2, 4-11-го созывов. Ленинская премия (1982), Государственная премия СССР (1953, 1983). Награжден 11 орденами Ленина, орденом Суворова 1 степени, Кутузова 1 степени, медалями, иностранными орденами. Умер 20.12.1984. Похоронен на Красной площади у Кремлёвской стены. Бронзовый бюст установлен в г. Куйбышев. (Герои Советского Союза. Краткий биографический очерк. Москва. Воениздат. 1988. Том 2, стр. 631) \\\ Андриянов П. М.
Содержание
К читателям
Часть первая. Сопричастность
Глава первая. Истоки
Глава вторая. Возмужание
Глава третья. Канун
Часть вторая. Испытание
Глава четвертая. Нашествие
Глава пятая. Перелом
Глава шестая. Финал
Послесловие
Примечания
К читателям
Чем дальше в прошлое уходит Великая Отечественная война, тем более зрим и ярок становится подвиг советского народа, который, отстояв свободу и независимость своей социалистической Родины, наголову разгромив сильного и коварного врага, внес решающий вклад в избавление человечества от угрозы фашистского порабощения.
Подвиг советского народа в минувшей войне - это подвиг воинов армии и флота, с оружием в руках сражавшихся с ненавистным врагом, подвиг тружеников тыла, ковавших победоносное оружие.
Поколение советских людей, к которому я принадлежу, вступило в сознательную жизнь после Великого Октября. Ему выпала нелегкая, но счастливая судьба - активно участвовать под руководством ленинской партии в социалистическом преобразовании родной страны, закладке и упрочении фундамента ее экономического и оборонного могущества, который в навязанной нам фашистской Германией войне стал фундаментом Победы.
По воле партии и народа на протяжении длительного времени мне довелось работать над созданием вооружения для Красной Армии и Рабоче-Крестьянского Красного Флота, бок о бок с творцами оружия пройти через все военные испытания. В годы Великой Отечественной войны мне было доверено возглавлять наркомат вооружения.
Эта книга - личные воспоминания в размышления о пережитом, о предвоенном времени и о наиболее памятных для меня событиях военных лет, о героическом прошлом нашей Родины. Тысячами незримых, живых и прочных нитей это прошлое связано с сегодняшним и завтрашним днем. Приобретенный в годы суровых испытаний опыт служит делу укрепления обороноспособности СССР, поддержания на необходимом уровне боевой мощи и боевой готовности Советских Вооруженных Сил, защите завоеваний социализма и мира на Земле.
Часть первая. Сопричастность
Глава первая. Истоки
Отчий дом
В жизни каждого человека есть события и факты, которые ему особенно дороги. Именно они составляют канву нашей жизни, неотделимы от наиболее важного в нас самих, в нашем характере и образе мыслей. Для каждого из нас такие события и факты единственны, неповторимы. И все-таки воспоминания о них, чувства, которые они вызывают, чем-то неуловимо схожи. Может быть, потому, что с ними связаны представления о Родине, о чести, достоинстве и долге, о своем месте среди людей.
Таковы воспоминания об отчем доме, порог которого означает для человека начало всех начал, о неповторимом тепле родительского очага, о материнской ласке, об очаровании родной природы и еще о многом из того, что в детские и отроческие годы вошло в нас и стало как бы нашей неотъемлемой частью.
Признаюсь, у меня больно защемило сердце, когда в конце лета 1982 года я приехал в Куйбышев для вручения городу ордена Ленина и не нашел на Самарской улице дома, в котором я родился и рос. Старый дом снесли. Я, конечно, понимал, что он отжил свой век, но трудно было примириться с мыслью, что никогда больше не увижу его...
Рядом со мной стояли мои дети и внуки, а я, оглядывая сильно изменившийся, опустевший, но такой знакомый двор, вдруг словно воочию увидел дом своего детства. Был он двухэтажный, очень небольшой, деревянный, с маленькими, подслеповатыми оконцами, по нынешним временам иначе как домиком его и не назовешь. Да и сам город, как он запомнился мне в детстве, был весь приземистый, пыльный. Самым высоким сооружением в округе тогда была пожарная каланча, на которую мы иногда забирались. И отсюда открывалась неоглядная даль, в синей дымке виднелся противоположный берег Волги, который казался нам недосягаемым. Потом уже, став старше, мы не раз переплывали Волгу, и далекий берег сделался доступным.
Каланча, изрядно обветшавшая, сохранилась до сих пор. Только как-то совсем затерялась среди современных жилых домов и выросших по соседству многоэтажных корпусов института.
Вообще город преобразился неузнаваемо. Сегодня он - один из красивейших не только в Поволжье, но и в стране. Над Сокольими горами поднялась богатырская фигура рабочего, взметнувшего над головой, словно крылья, дельтовидные плоскости. Это - символ куйбышевского самолетостроения и в то же время символ духа волжан, их окрыленности.
Три с лишним столетия насчитывает дооктябрьская биография города. Немало повидал он на своем веку, многое испытал. Самарская беднота шла сражаться за лучшую долю в отряды Степана Разина и Емельяна Пугачева. В Самаре начинал свою революционную деятельность Владимир Ильич Ленин. Многое в городе связано с Максимом Горьким. Отсюда пришел в литературу Алексей Николаевич Толстой. "...Человек, - писал он, - впитывает здесь в душу свою эту ширь, эту силу земли, эту необъятность, и прелесть, и волю. Здесь ум бродит по видениям шумного и богатого прошлого и мечтает о безграничных возможностях будущего".
Kaк глубоко и точно выражено народное восприятие Волги! В памяти моей сохранился эпизод из далекого детства. Как-то, закупавшись, наплававшись вволю, завели мы с друзьями разговор о дальних краях, где начинается Волга, oткуда несет она свои воды. В наш разговор вмешался седой, но еще крепкий, жилистый грузчик. Он частенько наблюдал за ребячьими играми на берегу, и в глазах его всегда светилась добрая улыбка.
- Вот вы говорите: Волга, откуда она, что она, - сказал вдруг старик. Мы враз умолкли и обернулись к нему. - Да... Волга, брат, это всем рекам река. Я бывал там, где она начинается...
Старик умолк, глядя вдаль. Молчали и мы. Но вот он встрепенулся и странно помолодевшим голосом продолжал:
- Течет там, скажу я вам, совсем маленький ручеек. Видно, родник в земле прячется. Это место истоком называется. Ручеек к ручейку - и вот уже речка. И течет она по земле, собирает все новые ручейки, покуда не становится такой вот красавицей рекой.
Старик снова надолго замолчал. Мы уж собрались бежать в воду, зашевелились было, да задержались поглядеть, как старый грузчик раскуривает свою видавшую виды трубку.
- И люди - как реки, - вдруг снова заговорил он, выпустив клуб дыма. - У каждого свои истоки, свои водовороты, заводи и перекаты на пути бывают. Но если человек смолоду живет честным трудом, рубашки своей для товарища не пожалеет, то и сам он всегда будет нужен людям. А когда люди вместе, они, как ручейки, сливаются и получается людская река. Пожалуй, посильней нашей Волги-матушки...
Как прав был тот старый волгарь! Может быть, ему и довелось увидеть, как слились ручейки народного гнева в могучий поток революции, как смыл он с родной земли все старое и отжившее, что мешало строить жизнь по новым, самым справедливым законам социализма.
* * *
Великий Октябрь открыл новую эру в истории нашей Родины и всего человечества. И мой родной город словно заново родился.
Время гигантски ускорило свой бег. Только объем промышленной продукции, выпускаемой в городе, увеличился за послеоктябрьские годы более чем в тысячу раз. Вместо пыльных и ухабистых улочек пролегли широкие асфальтовые реки проспектов, зеленые бульвары, просторные площади и скверы, вместо неказистых подслеповатых строений - красивые, светлые многоэтажные здания.
Когда мы приехали в Куйбышев, стоял теплый, солнечный, напоенный свежестью сентябрьский день. Такие дни не редкость в начале осени на Волге. Мы направились на набережную. Здесь ярко полыхали цветами клумбы, зелень деревьев была чуть-чуть разбавлена багрянцем и желтизной. Дышалось, как в дни молодости, легко, полной грудью.
Вдруг навстречу нам вышла в свадебном наряде молодая красивая пара в веселом, шумном окружении. От них исходило столько счастья и радости, что на набережной словно прибавилось солнца. Мы подошли к молодым, поздоровались. Узнали, что они оба студенты. Я поздравил их, пожелал дружной, счастливой семейной жизни. Разговорились - у земляков всегда найдутся общие темы. Перед тем как проститься, спрашиваю:
- Может, сфотографируемся на память?
- А мы вас хотели об этом попросить, Дмитрий Федорович! - отвечают молодые.
Нашлись и фотоаппарат, и фотограф - один из товарищей, который был вместе с нами. Первый секретарь Куйбышевского обкома партии Евгений Федорович Муравьев и я стали рядом с новобрачными... Снимок получился удачный - и молодым, и мне на добрую память.
Память... Насколько беднее мы стали бы внутренне, если бы вдруг утратили способность хранить в памяти то, что было с нами когда-то, беречь в своем сердце живую связь с прошлым, с событиями и свершениями, которым нам довелось быть сопричастными! Верно говорят: настоящее вырастает из прошлого. Без него нет будущего...
Если представить себе память как своего рода сокровищницу, которая постоянно пополняется, то воспоминания об отчем доме составляют, как мне кажется, важную долю ее основного фонда. Наша привязанность к отчему дому, ко всему, что связано с ним, - это частица памяти не только о собственном прошлом, но и о прошлом своего народа, своей страны. Без нее человек подобен перекати-полю: у него нет глубинной, корневой связи с землей, что его породила. Недаром в нашем народе таких людей называют Иванами, не помнящими родства.
В памяти о прошлом, в частности в памяти об отчем доме, кроются живительные истоки многих добрых и светлых качеств человеческой личности.
В доме на Самарской улице - она и по сей день называется так же - мы жили на первом этаже, в двух маленьких комнатках, вшестером: отец, мать, три старших брата и я. Жили дружно, хотя было тесно, а нередко - голодно и холодно.
Отец мой, Федор Сысоевич, нрава был строгого, но справедливого. Вдоволь хлебнув крестьянского лиха, он в поисках лучшей доли оставил надел иссушенной земли в селе Мокша и в 1891 году вместе с женой и первенцем Петром приехал в Самару. Поначалу перебивался случайными заработками на извозе, а затем устроился работать на завод.
Тяжкая работа ссутулила отца. Приходил он домой усталый, умывался и садился к столу. Помню его темные, словно отлитые из чугуна, руки. Сильные, крепкие, они очень многое умели. Мне кажется, именно с ними связаны мои первые представления о труде. Именно они соединялись в моем представлении с добротой, справедливостью, честностью. Такие руки не могли обманывать, не могли работать плохо, потому что были руками рабочего человека. "Каково дело рук твоих -такова и честь", - говорил отец. Мне запомнились эти слова, хотя смысл их стал понятен значительно позже. Всякую работу, приносящую пользу людям, надо делать честно, на совесть, чтобы за нее не было стыдно ни перед самим собой, ни перед народом. В этом - рабочая честь. А она очень дорога человеку. Потерять ее - значит потерять себя.
Многих замечательных тружеников я знал в своей жизни. Всех этих очень разных людей делает похожими их жизненная позиция, которая когда-то впервые для меня была сформулирована отцом: каково дело рук твоих - такова и честь. Прекрасная, правильная позиция!
И я глубоко счастлив, что на протяжении более шести десятилетий я видел рядом с собой, ощущал надежные плечи именно таких людей. Все они близки и дороги мне. Но особенно, и, думаю, это понятно, первый мой наставник и пример - отец.
Вообще отец был малоразговорчивым, к слову относился бережно. Образования у него не было никакого, но он умел по-своему ясно и определенно выразить суть вещей. Многое мог он понять и простить, но совершенно не терпел лжи Больше всего отец уважал в людях трудолюбие, своих детей к труду приучал сызмальства.
Я стал работать сразу же после окончания приходского училища в июне 1919 года курьером в губернском лесном комитете. Правда, и учебу не бросал поступил на вечерние общеобразовательные курсы.
Запомнился мне день, когда принес я домой первую получку. Велики ли были деньги, причитавшиеся мальчонке-курьеру! Но они были получены за труд. И домашние сумели сделать так, что это событие стало для меня праздничным. Отец, как равному, пожал мне руку, у матери навернулись на глаза слезы радости. На семейном совете решили справить мне на эти деньги обновку - рубашку и сапоги. В семье у нас к вещам относились просто, как к необходимости. Берегли их, конечно, но хорошо понимали, что в жизни есть много куда более ценного.
Каждое утро теперь меня будил голос отца:
- Вставай, поднимайся, рабочий народ!
Гораздо позже я понял, что он жалел меня и если поднимал с постели, значит, уже не оставалось возможности дать мне полежать лишнюю минутку. Спать очень хотелось, но я вскакивал, умывался холодной водой, наскоро съедал картофелину с кусочком хлеба - завтрак - и вместе с отцом отправлялся на работу. Я шагал рядом с ним, норовя попадать в такт его широкому шагу, и чувствовал взгляд провожавшей нас матери. На перекрестке наши пути расходились. Мы останавливались на секунду, отец легонько подталкивал меня в спину:
- Ну, давай, Митя, - и коротко взглядывал на меня, словно обнимал. Еще мгновение я смотрел ему вслед, а затем, забыв о своей "взрослой" солидности, вприпрыжку мчался в гублеском.
Всю свою жизнь, сызмальства и до последнего вздоха, отец трудился. С какой радостью принял он Октябрь! "У меня, брат, теперь новый смысл жизни появился". - говорил он. Жаль, что недолго довелось ему пожить при Советской власти. В 1922 году отец умер. Случилось это в Самарканде, где служил в ту пору мой брат Николай и куда мы с отцом и матерью приехали, спасаясь от голода.
Сельское хозяйство страны было разорено войной. А тут еще по нему ударила засуха, особенно жестокая в Поволжье. Жители промышленных центров голодали. Помню, как страшно похудел отец, лицо его стало землисто-серым, он сразу вдруг постарел и стал совсем молчаливым - бывало, ни весь день слова не услышишь. У матери на лице, казалось, остались одни глаза. Да и я еле-еле волочил ноги, качался, как говорится, от ветерка и был все время в каком-то странном, полудремотном состоянии.
Многие дома опустели в те годы. Смерть стала привычной гостьей почти в каждом дворе. Люди уезжали из города, уходили в деревню, надеясь, что там легче будет прокормиться. Это была большая, всенародная беда...
Как-то глубокой ночью я проснулся от очередного приступа острой боли в животе и услышал срывающийся голос
- Помрем все здесь, Феденька... Помрем, Митеньку жалко, малой совсем еще.
Мне стало зябко, я затаил дыхание. Минуты тянулись мучительно долго, а отец молчал. Потом вдруг сказал тяжело, будто булыжники ворочал:
- Поедем к Николаю. В Самарканд. Завтра. Собирай вещи.
- Да что там собирать, господи! - воскликнула мать.
- Ну ладно. Поедем. Не знаю вот, доеду ли... Так в конце 1921 года мы оказались в Самарканде. С едой здесь было полегче, но, видно, отцу это уже не могло помочь. Скоро его не стало.
Мать моя, Ефросинья Мартыновна, очень тяжело восприняла утрату. Больше тридцати лет прожила она с отцом душа в душу. Бесконечно добрая, мягкая, ласковая и заботливая, мать словно дополняла отца, и, как я теперь понимаю, во многом благодаря ей отцовское влияние на нас обретало завершенность.
После смерти отца мать стала хворать и к лету 1925 года угасла.
Почему-то чаще всего, когда я думаю о матери, перед глазами встает такая картина: я, совсем еще мальчонка, возвращаюсь с "промысла", с Волги, гордо несу вязку окуней. Мать встречает меня, и лицо ее светлеет: какое-никакое, а все же подспорье. Как радостно было на душе, когда она ласково говорила: "Иди теперь погуляй, работничек ты мой!"
Конечно, мать жалела меня: я был младшим в семье, а к младшему всегда отношение особое. Но простая русская женщина, выросшая в постоянных трудах и заботах, она сердцем чувствовала, что баловать мальчонку, ограждать его от трудностей жизни - значит растить его слабым, безвольным, неспособным преодолевать невзгоды и лишения.
У А. М. Горького есть замечательные слова о том, что человека не жалеть надо, а уважать. Уважать! В этом, мне кажется, одно из непременных условий успеха в многотрудном деле воспитания. И, конечно, не только детей. Ведь человек формируется, совершенствуется как личность всю свою жизнь. Но если в нем еще с детства не заложено уважение к труду, к окружающим его людям, если оно не закреплено и не развито в последующей жизни, не сплелось, не сплавилось с чувством собственного достоинства - трудно ожидать, что он станет толковым человеком и работником, куда бы ни вынесли его волны судьбы.
Первый опыт уважения к людям, памятный именно своей неподдельностью, чистой правдивостью, я получил в семье. У нас в доме даже в самые трудные времена сохранялась атмосфера взаимного уважения и доверия. Создавалась она, конечно, отцом и матерью и поддерживалась старшими моими братьями. Усвоенные еще в детстве уроки уважения к людям превратились в мое непреложное жизненное кредо.
И сегодня я с глубокой нежностью, с сыновней признательностью думаю о родителях, которые своей бесхитростной педагогикой вложили в мою душу уважение к людям труда, научили видеть в служении им высший смысл жизни...
Вспоминая отчий дом, я вижу своих братьев - Петра, Николая, Ивана. Они были значительно старше меня, у них я многому научился и очень многим им обязан.
Все мои братья прошли рабочие "университеты". По примеру старшего брата Петра они рано приобщились к революционному движению. И после Октября 1917 года с оружием в руках встали на защиту Советской власти от белогвардейцев и интервентов. Иван погиб девятнадцатилетним в бою против контрреволюционных банд в Оренбурге, а Петр и Николай сражались в рядах Красной Армии до победного завершения гражданской войны.
Помню, как Петр приехал к нам в Самару в конце 1917 года. Город бурлил. Самарские рабочие взяли власть в свои руки уже на второй день после того, как в Питере состоялся II съезд Советов и на всю страну прозвучало ленинское воззвание "Рабочим, солдатам и крестьянам!". Во главе Самарского губревкома встал испытанный большевик Валериан Владимирович Куйбышев, который с марта 1917 года возглавил Совет рабочих депутатов Самары. Он руководил борьбой против Временного буржуазного правительства за переход власти к Советам, а затем - Октябрьским вооруженным восстанием в Самаре. Впоследствии Куйбышев стал одним из организаторов и политических руководителей Красной Армии, видным партийным и государственным деятелем. В его честь и был переименован в 1935 году мой родной город.
Ко времени приезда Петра в Самару борьба за утверждение Советской власти в городе достигла предельного накала. Петр был в приподнятом настроении. Он, по словам матери, очень изменился. Еще бы! Три с лишним года фронта мировой войны, ранения значили немало. Но главное все же заключалось, наверное, в том, что Петр возмужал, закалился политически, морально. В канун Февральской революции он был арестован за революционную агитацию. Но свержение самодержавия спасло Петра от царского суда и расправы. Его освободили солдаты. Он участвовал в создании отрядов Красной гвардии в Ростове-на-Дону, сражался против калединцев и красновцев. В одном из боев снова был ранен, в бессознательном состоянии захвачен в плен белогвардейцами, приговорен к расстрелу, но бежал.
Можно представить, с каким восторгом я смотрел на Петра, слушал его рассказы. Он очень походил на отца, только, может быть, был покрупнее. О таких говорят: косая сажень в плечах. Петр обладал недюжинной физической силой сказывалась, видно, и природная стать, и многие годы работы грузчиком на самарских пристанях и заводах.
Не дав себе даже дня передышки, Петр отправился на свой завод, с рабочими которого еще в 1914 году он участвовал в Первомайской демонстрации, за что и был в первый раз схвачен царской охранкой. Его на заводе помнили, сразу же приняли в свою рабочую семью. Петр активно включился в революционную работу. Вскоре его избрали заместителем председателя Самарского городского исполнительного комитета рабочих и солдатских депутатов. Весной 1918 года, когда обстановка в Республике, в том числе в Поволжье, чрезвычайно обострилась, Петру вместе с Гаем Дмитриевичем Гаем было поручено формирование отряда для борьбы с белочехами.
О Гае брат отзывался с большим уважением. Тот, как и он, прошел фронт, за боевые отличия произведен в офицеры. Гай Дмитриевич обладал большим опытом революционной борьбы, в которой участвовал с 1903 года, был прекрасным организатором и удивительно общительным человеком. Мне кажется, Гай и Петр как нельзя лучше подходили друг другу.
Когда отряд был сформирован, его возглавил Гай. Петра назначили его заместителем, а Николай пошел в отряд рядовым бойцом.
Впоследствии, когда отряд был преобразован в дивизию, которая вошла в героическую летопись нашей армии как Железная Самаро-Ульяновская, Петр возглавил 1-й Симбирский полк - тот самый, который освобождал родной город В. И. Ленина от белочехов. Горжусь тем, что мой брат был соавтором телеграммы Ильичу, отправленной Гаем от имени красных бойцов, освободивших Симбирск. Содержание этой телеграммы широко известно:
"Дорогой Владимир Ильич! Взятие Вашего родного города - это ответ на Вашу одну рану, а за вторую - будет Самара!"
Ильич прислал ответ:
"Взятие Симбирска - моего родного города есть самая целебная, самая лучшая повязка на мои раны. Я чувствую небывалый прилив бодрости и сил. Поздравляю красноармейцев с победой и от имени всех трудящихся благодарю за все их жертвы".
Ленинская телеграмма вызвала у бойцов небывалый подъем: "Даешь Самару!"
Через месяц Самара была освобождена.
Некоторое время спустя Петр стал командиром бригады 25-й Чапаевской дивизии, участвовал в боях по ликвидации кулацких банд на Украине и в Белоруссии.
До самого окончания гражданской войны и иностранной военной интервенции сражался в рядах Красной Армии и Николай. Затем его направили на работу в Самаркандский военкомат. Здесь он вступил в партию. Когда мы с отцом и матерью приехали к Николаю в Самарканд, он служил начальником связи штаба ЧОН - частей особого назначения.
На второй или третий день после нашего приезда Николай познакомил меня с секретарем Вокзального райкома комсомола. Фамилия его была, как мне помнится, Ярославцев.
- Вот брательник мой, Дмитрий, - сказал Николай. - Не хочет дома сидеть, в бой рвется.
Ярославцев крепко стиснул мне руку и засмеялся:
- А силенка у тебя, видать, есть! Так что надо ее, как говорится, в дело употребить. Ты вот что, давай-ка для начала приглядывайся к ребятам с твоей улицы, знакомься, вникай. Нужно, брат, ячейку создавать комсомольскую. Работы у нас невпроворот, а боевых ребят не хватает. Как, осилишь?
Во имя Победы
{1}Так обозначены ссылки на примечания. Примечания после текста.
Аннотация издательства: Записки Д Ф Устинова посвящены героической работе по созданию оружия и обеспечению им фронта в годы Великой Отечественной войны. Через личные воспоминания и размышления автор показывает широкую панораму предвоенной жизни, с большой теплотой рассказывает о рабочих и инженерах, ученых в конструкторах, командирах производства и партийных работниках - о людях, самоотверженно трудившихся на предприятиях наркомата вооружения во имя Победы.
Hoaxer: Книга, тошнотворная по стилю, но нужная для работы тому, кто интересуется историей Великой Отечественной войны, историей отечественного ВПК и образчиками идеологического бреда позднесоветского периода.
Биографическая справка: УСТИНОВ Дмитрий Федорович, род. 30.10.1908 в г. Самара (Куйбышев) в семье рабочего. Русский. Член КПСС с 1927. В Сов. Армии в 1922-23 и с 1976. После службы в армии окончил профтехшколу и Ленинградский военно-механический институт. В 1927-29 работал слесарем на Балахнинском бумажном комбинате, затем на фабрике в Иваново. С 1934 - инженер в Артиллерийском морском НИИ, начальник бюро эксплуатации и опытных работ; с 1937- инженер-конструктор, зам. главного конструктора и директор ленинградского завода "Большевик". В 1941-46 нарком вооружения СССР. Внес крупный вклад в достижение победы в Великой Отечественной войне, обеспечив массовый выпуск оружия, успешное освоение производства новых видов вооружения, за что в 1942 был удостоен звания Героя Социалистического Труда. В 1946-53 министр вооружения, в 1953-57 министр оборонной промышленности СССР. В 1957-63 заместитель Председателя Совета Министров СССР, в 1963-65 1-й заместитель Председателя Совета Министров СССР, председатель ВСНХ СССР. За выдающиеся заслуги в развитии ракетной техники и обеспечение успешного полета советского человека в космическое пространство в 1961 награжден второй золотой медалью "Серп и Молот". В 1965 - 76 секретарь ЦК КПСС. Координировал и направлял работу научных учреждений, конструкторских бюро, оборонных промышленных предприятий. С 1976 министр обороны СССР. Маршалу Советского Союза (1976) Устинову за большие заслуги в укреплении обороны страны в годы Великой Отечественной войны и в послевоенный период и в связи с 70-летием со дня рождения 27.10.78 присвоено звание Героя Советского Союза. Член ЦК КПСС с 1952. Член Политбюро ЦК КПСС с 1976 (канд. - с 1965). Депутат Верховного Совета СССР 2, 4-11-го созывов. Ленинская премия (1982), Государственная премия СССР (1953, 1983). Награжден 11 орденами Ленина, орденом Суворова 1 степени, Кутузова 1 степени, медалями, иностранными орденами. Умер 20.12.1984. Похоронен на Красной площади у Кремлёвской стены. Бронзовый бюст установлен в г. Куйбышев. (Герои Советского Союза. Краткий биографический очерк. Москва. Воениздат. 1988. Том 2, стр. 631) \\\ Андриянов П. М.
Содержание
К читателям
Часть первая. Сопричастность
Глава первая. Истоки
Глава вторая. Возмужание
Глава третья. Канун
Часть вторая. Испытание
Глава четвертая. Нашествие
Глава пятая. Перелом
Глава шестая. Финал
Послесловие
Примечания
К читателям
Чем дальше в прошлое уходит Великая Отечественная война, тем более зрим и ярок становится подвиг советского народа, который, отстояв свободу и независимость своей социалистической Родины, наголову разгромив сильного и коварного врага, внес решающий вклад в избавление человечества от угрозы фашистского порабощения.
Подвиг советского народа в минувшей войне - это подвиг воинов армии и флота, с оружием в руках сражавшихся с ненавистным врагом, подвиг тружеников тыла, ковавших победоносное оружие.
Поколение советских людей, к которому я принадлежу, вступило в сознательную жизнь после Великого Октября. Ему выпала нелегкая, но счастливая судьба - активно участвовать под руководством ленинской партии в социалистическом преобразовании родной страны, закладке и упрочении фундамента ее экономического и оборонного могущества, который в навязанной нам фашистской Германией войне стал фундаментом Победы.
По воле партии и народа на протяжении длительного времени мне довелось работать над созданием вооружения для Красной Армии и Рабоче-Крестьянского Красного Флота, бок о бок с творцами оружия пройти через все военные испытания. В годы Великой Отечественной войны мне было доверено возглавлять наркомат вооружения.
Эта книга - личные воспоминания в размышления о пережитом, о предвоенном времени и о наиболее памятных для меня событиях военных лет, о героическом прошлом нашей Родины. Тысячами незримых, живых и прочных нитей это прошлое связано с сегодняшним и завтрашним днем. Приобретенный в годы суровых испытаний опыт служит делу укрепления обороноспособности СССР, поддержания на необходимом уровне боевой мощи и боевой готовности Советских Вооруженных Сил, защите завоеваний социализма и мира на Земле.
Часть первая. Сопричастность
Глава первая. Истоки
Отчий дом
В жизни каждого человека есть события и факты, которые ему особенно дороги. Именно они составляют канву нашей жизни, неотделимы от наиболее важного в нас самих, в нашем характере и образе мыслей. Для каждого из нас такие события и факты единственны, неповторимы. И все-таки воспоминания о них, чувства, которые они вызывают, чем-то неуловимо схожи. Может быть, потому, что с ними связаны представления о Родине, о чести, достоинстве и долге, о своем месте среди людей.
Таковы воспоминания об отчем доме, порог которого означает для человека начало всех начал, о неповторимом тепле родительского очага, о материнской ласке, об очаровании родной природы и еще о многом из того, что в детские и отроческие годы вошло в нас и стало как бы нашей неотъемлемой частью.
Признаюсь, у меня больно защемило сердце, когда в конце лета 1982 года я приехал в Куйбышев для вручения городу ордена Ленина и не нашел на Самарской улице дома, в котором я родился и рос. Старый дом снесли. Я, конечно, понимал, что он отжил свой век, но трудно было примириться с мыслью, что никогда больше не увижу его...
Рядом со мной стояли мои дети и внуки, а я, оглядывая сильно изменившийся, опустевший, но такой знакомый двор, вдруг словно воочию увидел дом своего детства. Был он двухэтажный, очень небольшой, деревянный, с маленькими, подслеповатыми оконцами, по нынешним временам иначе как домиком его и не назовешь. Да и сам город, как он запомнился мне в детстве, был весь приземистый, пыльный. Самым высоким сооружением в округе тогда была пожарная каланча, на которую мы иногда забирались. И отсюда открывалась неоглядная даль, в синей дымке виднелся противоположный берег Волги, который казался нам недосягаемым. Потом уже, став старше, мы не раз переплывали Волгу, и далекий берег сделался доступным.
Каланча, изрядно обветшавшая, сохранилась до сих пор. Только как-то совсем затерялась среди современных жилых домов и выросших по соседству многоэтажных корпусов института.
Вообще город преобразился неузнаваемо. Сегодня он - один из красивейших не только в Поволжье, но и в стране. Над Сокольими горами поднялась богатырская фигура рабочего, взметнувшего над головой, словно крылья, дельтовидные плоскости. Это - символ куйбышевского самолетостроения и в то же время символ духа волжан, их окрыленности.
Три с лишним столетия насчитывает дооктябрьская биография города. Немало повидал он на своем веку, многое испытал. Самарская беднота шла сражаться за лучшую долю в отряды Степана Разина и Емельяна Пугачева. В Самаре начинал свою революционную деятельность Владимир Ильич Ленин. Многое в городе связано с Максимом Горьким. Отсюда пришел в литературу Алексей Николаевич Толстой. "...Человек, - писал он, - впитывает здесь в душу свою эту ширь, эту силу земли, эту необъятность, и прелесть, и волю. Здесь ум бродит по видениям шумного и богатого прошлого и мечтает о безграничных возможностях будущего".
Kaк глубоко и точно выражено народное восприятие Волги! В памяти моей сохранился эпизод из далекого детства. Как-то, закупавшись, наплававшись вволю, завели мы с друзьями разговор о дальних краях, где начинается Волга, oткуда несет она свои воды. В наш разговор вмешался седой, но еще крепкий, жилистый грузчик. Он частенько наблюдал за ребячьими играми на берегу, и в глазах его всегда светилась добрая улыбка.
- Вот вы говорите: Волга, откуда она, что она, - сказал вдруг старик. Мы враз умолкли и обернулись к нему. - Да... Волга, брат, это всем рекам река. Я бывал там, где она начинается...
Старик умолк, глядя вдаль. Молчали и мы. Но вот он встрепенулся и странно помолодевшим голосом продолжал:
- Течет там, скажу я вам, совсем маленький ручеек. Видно, родник в земле прячется. Это место истоком называется. Ручеек к ручейку - и вот уже речка. И течет она по земле, собирает все новые ручейки, покуда не становится такой вот красавицей рекой.
Старик снова надолго замолчал. Мы уж собрались бежать в воду, зашевелились было, да задержались поглядеть, как старый грузчик раскуривает свою видавшую виды трубку.
- И люди - как реки, - вдруг снова заговорил он, выпустив клуб дыма. - У каждого свои истоки, свои водовороты, заводи и перекаты на пути бывают. Но если человек смолоду живет честным трудом, рубашки своей для товарища не пожалеет, то и сам он всегда будет нужен людям. А когда люди вместе, они, как ручейки, сливаются и получается людская река. Пожалуй, посильней нашей Волги-матушки...
Как прав был тот старый волгарь! Может быть, ему и довелось увидеть, как слились ручейки народного гнева в могучий поток революции, как смыл он с родной земли все старое и отжившее, что мешало строить жизнь по новым, самым справедливым законам социализма.
* * *
Великий Октябрь открыл новую эру в истории нашей Родины и всего человечества. И мой родной город словно заново родился.
Время гигантски ускорило свой бег. Только объем промышленной продукции, выпускаемой в городе, увеличился за послеоктябрьские годы более чем в тысячу раз. Вместо пыльных и ухабистых улочек пролегли широкие асфальтовые реки проспектов, зеленые бульвары, просторные площади и скверы, вместо неказистых подслеповатых строений - красивые, светлые многоэтажные здания.
Когда мы приехали в Куйбышев, стоял теплый, солнечный, напоенный свежестью сентябрьский день. Такие дни не редкость в начале осени на Волге. Мы направились на набережную. Здесь ярко полыхали цветами клумбы, зелень деревьев была чуть-чуть разбавлена багрянцем и желтизной. Дышалось, как в дни молодости, легко, полной грудью.
Вдруг навстречу нам вышла в свадебном наряде молодая красивая пара в веселом, шумном окружении. От них исходило столько счастья и радости, что на набережной словно прибавилось солнца. Мы подошли к молодым, поздоровались. Узнали, что они оба студенты. Я поздравил их, пожелал дружной, счастливой семейной жизни. Разговорились - у земляков всегда найдутся общие темы. Перед тем как проститься, спрашиваю:
- Может, сфотографируемся на память?
- А мы вас хотели об этом попросить, Дмитрий Федорович! - отвечают молодые.
Нашлись и фотоаппарат, и фотограф - один из товарищей, который был вместе с нами. Первый секретарь Куйбышевского обкома партии Евгений Федорович Муравьев и я стали рядом с новобрачными... Снимок получился удачный - и молодым, и мне на добрую память.
Память... Насколько беднее мы стали бы внутренне, если бы вдруг утратили способность хранить в памяти то, что было с нами когда-то, беречь в своем сердце живую связь с прошлым, с событиями и свершениями, которым нам довелось быть сопричастными! Верно говорят: настоящее вырастает из прошлого. Без него нет будущего...
Если представить себе память как своего рода сокровищницу, которая постоянно пополняется, то воспоминания об отчем доме составляют, как мне кажется, важную долю ее основного фонда. Наша привязанность к отчему дому, ко всему, что связано с ним, - это частица памяти не только о собственном прошлом, но и о прошлом своего народа, своей страны. Без нее человек подобен перекати-полю: у него нет глубинной, корневой связи с землей, что его породила. Недаром в нашем народе таких людей называют Иванами, не помнящими родства.
В памяти о прошлом, в частности в памяти об отчем доме, кроются живительные истоки многих добрых и светлых качеств человеческой личности.
В доме на Самарской улице - она и по сей день называется так же - мы жили на первом этаже, в двух маленьких комнатках, вшестером: отец, мать, три старших брата и я. Жили дружно, хотя было тесно, а нередко - голодно и холодно.
Отец мой, Федор Сысоевич, нрава был строгого, но справедливого. Вдоволь хлебнув крестьянского лиха, он в поисках лучшей доли оставил надел иссушенной земли в селе Мокша и в 1891 году вместе с женой и первенцем Петром приехал в Самару. Поначалу перебивался случайными заработками на извозе, а затем устроился работать на завод.
Тяжкая работа ссутулила отца. Приходил он домой усталый, умывался и садился к столу. Помню его темные, словно отлитые из чугуна, руки. Сильные, крепкие, они очень многое умели. Мне кажется, именно с ними связаны мои первые представления о труде. Именно они соединялись в моем представлении с добротой, справедливостью, честностью. Такие руки не могли обманывать, не могли работать плохо, потому что были руками рабочего человека. "Каково дело рук твоих -такова и честь", - говорил отец. Мне запомнились эти слова, хотя смысл их стал понятен значительно позже. Всякую работу, приносящую пользу людям, надо делать честно, на совесть, чтобы за нее не было стыдно ни перед самим собой, ни перед народом. В этом - рабочая честь. А она очень дорога человеку. Потерять ее - значит потерять себя.
Многих замечательных тружеников я знал в своей жизни. Всех этих очень разных людей делает похожими их жизненная позиция, которая когда-то впервые для меня была сформулирована отцом: каково дело рук твоих - такова и честь. Прекрасная, правильная позиция!
И я глубоко счастлив, что на протяжении более шести десятилетий я видел рядом с собой, ощущал надежные плечи именно таких людей. Все они близки и дороги мне. Но особенно, и, думаю, это понятно, первый мой наставник и пример - отец.
Вообще отец был малоразговорчивым, к слову относился бережно. Образования у него не было никакого, но он умел по-своему ясно и определенно выразить суть вещей. Многое мог он понять и простить, но совершенно не терпел лжи Больше всего отец уважал в людях трудолюбие, своих детей к труду приучал сызмальства.
Я стал работать сразу же после окончания приходского училища в июне 1919 года курьером в губернском лесном комитете. Правда, и учебу не бросал поступил на вечерние общеобразовательные курсы.
Запомнился мне день, когда принес я домой первую получку. Велики ли были деньги, причитавшиеся мальчонке-курьеру! Но они были получены за труд. И домашние сумели сделать так, что это событие стало для меня праздничным. Отец, как равному, пожал мне руку, у матери навернулись на глаза слезы радости. На семейном совете решили справить мне на эти деньги обновку - рубашку и сапоги. В семье у нас к вещам относились просто, как к необходимости. Берегли их, конечно, но хорошо понимали, что в жизни есть много куда более ценного.
Каждое утро теперь меня будил голос отца:
- Вставай, поднимайся, рабочий народ!
Гораздо позже я понял, что он жалел меня и если поднимал с постели, значит, уже не оставалось возможности дать мне полежать лишнюю минутку. Спать очень хотелось, но я вскакивал, умывался холодной водой, наскоро съедал картофелину с кусочком хлеба - завтрак - и вместе с отцом отправлялся на работу. Я шагал рядом с ним, норовя попадать в такт его широкому шагу, и чувствовал взгляд провожавшей нас матери. На перекрестке наши пути расходились. Мы останавливались на секунду, отец легонько подталкивал меня в спину:
- Ну, давай, Митя, - и коротко взглядывал на меня, словно обнимал. Еще мгновение я смотрел ему вслед, а затем, забыв о своей "взрослой" солидности, вприпрыжку мчался в гублеском.
Всю свою жизнь, сызмальства и до последнего вздоха, отец трудился. С какой радостью принял он Октябрь! "У меня, брат, теперь новый смысл жизни появился". - говорил он. Жаль, что недолго довелось ему пожить при Советской власти. В 1922 году отец умер. Случилось это в Самарканде, где служил в ту пору мой брат Николай и куда мы с отцом и матерью приехали, спасаясь от голода.
Сельское хозяйство страны было разорено войной. А тут еще по нему ударила засуха, особенно жестокая в Поволжье. Жители промышленных центров голодали. Помню, как страшно похудел отец, лицо его стало землисто-серым, он сразу вдруг постарел и стал совсем молчаливым - бывало, ни весь день слова не услышишь. У матери на лице, казалось, остались одни глаза. Да и я еле-еле волочил ноги, качался, как говорится, от ветерка и был все время в каком-то странном, полудремотном состоянии.
Многие дома опустели в те годы. Смерть стала привычной гостьей почти в каждом дворе. Люди уезжали из города, уходили в деревню, надеясь, что там легче будет прокормиться. Это была большая, всенародная беда...
Как-то глубокой ночью я проснулся от очередного приступа острой боли в животе и услышал срывающийся голос
- Помрем все здесь, Феденька... Помрем, Митеньку жалко, малой совсем еще.
Мне стало зябко, я затаил дыхание. Минуты тянулись мучительно долго, а отец молчал. Потом вдруг сказал тяжело, будто булыжники ворочал:
- Поедем к Николаю. В Самарканд. Завтра. Собирай вещи.
- Да что там собирать, господи! - воскликнула мать.
- Ну ладно. Поедем. Не знаю вот, доеду ли... Так в конце 1921 года мы оказались в Самарканде. С едой здесь было полегче, но, видно, отцу это уже не могло помочь. Скоро его не стало.
Мать моя, Ефросинья Мартыновна, очень тяжело восприняла утрату. Больше тридцати лет прожила она с отцом душа в душу. Бесконечно добрая, мягкая, ласковая и заботливая, мать словно дополняла отца, и, как я теперь понимаю, во многом благодаря ей отцовское влияние на нас обретало завершенность.
После смерти отца мать стала хворать и к лету 1925 года угасла.
Почему-то чаще всего, когда я думаю о матери, перед глазами встает такая картина: я, совсем еще мальчонка, возвращаюсь с "промысла", с Волги, гордо несу вязку окуней. Мать встречает меня, и лицо ее светлеет: какое-никакое, а все же подспорье. Как радостно было на душе, когда она ласково говорила: "Иди теперь погуляй, работничек ты мой!"
Конечно, мать жалела меня: я был младшим в семье, а к младшему всегда отношение особое. Но простая русская женщина, выросшая в постоянных трудах и заботах, она сердцем чувствовала, что баловать мальчонку, ограждать его от трудностей жизни - значит растить его слабым, безвольным, неспособным преодолевать невзгоды и лишения.
У А. М. Горького есть замечательные слова о том, что человека не жалеть надо, а уважать. Уважать! В этом, мне кажется, одно из непременных условий успеха в многотрудном деле воспитания. И, конечно, не только детей. Ведь человек формируется, совершенствуется как личность всю свою жизнь. Но если в нем еще с детства не заложено уважение к труду, к окружающим его людям, если оно не закреплено и не развито в последующей жизни, не сплелось, не сплавилось с чувством собственного достоинства - трудно ожидать, что он станет толковым человеком и работником, куда бы ни вынесли его волны судьбы.
Первый опыт уважения к людям, памятный именно своей неподдельностью, чистой правдивостью, я получил в семье. У нас в доме даже в самые трудные времена сохранялась атмосфера взаимного уважения и доверия. Создавалась она, конечно, отцом и матерью и поддерживалась старшими моими братьями. Усвоенные еще в детстве уроки уважения к людям превратились в мое непреложное жизненное кредо.
И сегодня я с глубокой нежностью, с сыновней признательностью думаю о родителях, которые своей бесхитростной педагогикой вложили в мою душу уважение к людям труда, научили видеть в служении им высший смысл жизни...
Вспоминая отчий дом, я вижу своих братьев - Петра, Николая, Ивана. Они были значительно старше меня, у них я многому научился и очень многим им обязан.
Все мои братья прошли рабочие "университеты". По примеру старшего брата Петра они рано приобщились к революционному движению. И после Октября 1917 года с оружием в руках встали на защиту Советской власти от белогвардейцев и интервентов. Иван погиб девятнадцатилетним в бою против контрреволюционных банд в Оренбурге, а Петр и Николай сражались в рядах Красной Армии до победного завершения гражданской войны.
Помню, как Петр приехал к нам в Самару в конце 1917 года. Город бурлил. Самарские рабочие взяли власть в свои руки уже на второй день после того, как в Питере состоялся II съезд Советов и на всю страну прозвучало ленинское воззвание "Рабочим, солдатам и крестьянам!". Во главе Самарского губревкома встал испытанный большевик Валериан Владимирович Куйбышев, который с марта 1917 года возглавил Совет рабочих депутатов Самары. Он руководил борьбой против Временного буржуазного правительства за переход власти к Советам, а затем - Октябрьским вооруженным восстанием в Самаре. Впоследствии Куйбышев стал одним из организаторов и политических руководителей Красной Армии, видным партийным и государственным деятелем. В его честь и был переименован в 1935 году мой родной город.
Ко времени приезда Петра в Самару борьба за утверждение Советской власти в городе достигла предельного накала. Петр был в приподнятом настроении. Он, по словам матери, очень изменился. Еще бы! Три с лишним года фронта мировой войны, ранения значили немало. Но главное все же заключалось, наверное, в том, что Петр возмужал, закалился политически, морально. В канун Февральской революции он был арестован за революционную агитацию. Но свержение самодержавия спасло Петра от царского суда и расправы. Его освободили солдаты. Он участвовал в создании отрядов Красной гвардии в Ростове-на-Дону, сражался против калединцев и красновцев. В одном из боев снова был ранен, в бессознательном состоянии захвачен в плен белогвардейцами, приговорен к расстрелу, но бежал.
Можно представить, с каким восторгом я смотрел на Петра, слушал его рассказы. Он очень походил на отца, только, может быть, был покрупнее. О таких говорят: косая сажень в плечах. Петр обладал недюжинной физической силой сказывалась, видно, и природная стать, и многие годы работы грузчиком на самарских пристанях и заводах.
Не дав себе даже дня передышки, Петр отправился на свой завод, с рабочими которого еще в 1914 году он участвовал в Первомайской демонстрации, за что и был в первый раз схвачен царской охранкой. Его на заводе помнили, сразу же приняли в свою рабочую семью. Петр активно включился в революционную работу. Вскоре его избрали заместителем председателя Самарского городского исполнительного комитета рабочих и солдатских депутатов. Весной 1918 года, когда обстановка в Республике, в том числе в Поволжье, чрезвычайно обострилась, Петру вместе с Гаем Дмитриевичем Гаем было поручено формирование отряда для борьбы с белочехами.
О Гае брат отзывался с большим уважением. Тот, как и он, прошел фронт, за боевые отличия произведен в офицеры. Гай Дмитриевич обладал большим опытом революционной борьбы, в которой участвовал с 1903 года, был прекрасным организатором и удивительно общительным человеком. Мне кажется, Гай и Петр как нельзя лучше подходили друг другу.
Когда отряд был сформирован, его возглавил Гай. Петра назначили его заместителем, а Николай пошел в отряд рядовым бойцом.
Впоследствии, когда отряд был преобразован в дивизию, которая вошла в героическую летопись нашей армии как Железная Самаро-Ульяновская, Петр возглавил 1-й Симбирский полк - тот самый, который освобождал родной город В. И. Ленина от белочехов. Горжусь тем, что мой брат был соавтором телеграммы Ильичу, отправленной Гаем от имени красных бойцов, освободивших Симбирск. Содержание этой телеграммы широко известно:
"Дорогой Владимир Ильич! Взятие Вашего родного города - это ответ на Вашу одну рану, а за вторую - будет Самара!"
Ильич прислал ответ:
"Взятие Симбирска - моего родного города есть самая целебная, самая лучшая повязка на мои раны. Я чувствую небывалый прилив бодрости и сил. Поздравляю красноармейцев с победой и от имени всех трудящихся благодарю за все их жертвы".
Ленинская телеграмма вызвала у бойцов небывалый подъем: "Даешь Самару!"
Через месяц Самара была освобождена.
Некоторое время спустя Петр стал командиром бригады 25-й Чапаевской дивизии, участвовал в боях по ликвидации кулацких банд на Украине и в Белоруссии.
До самого окончания гражданской войны и иностранной военной интервенции сражался в рядах Красной Армии и Николай. Затем его направили на работу в Самаркандский военкомат. Здесь он вступил в партию. Когда мы с отцом и матерью приехали к Николаю в Самарканд, он служил начальником связи штаба ЧОН - частей особого назначения.
На второй или третий день после нашего приезда Николай познакомил меня с секретарем Вокзального райкома комсомола. Фамилия его была, как мне помнится, Ярославцев.
- Вот брательник мой, Дмитрий, - сказал Николай. - Не хочет дома сидеть, в бой рвется.
Ярославцев крепко стиснул мне руку и засмеялся:
- А силенка у тебя, видать, есть! Так что надо ее, как говорится, в дело употребить. Ты вот что, давай-ка для начала приглядывайся к ребятам с твоей улицы, знакомься, вникай. Нужно, брат, ячейку создавать комсомольскую. Работы у нас невпроворот, а боевых ребят не хватает. Как, осилишь?