Устинова Анна. Кладбищенский фантом

   Рукоять клюки уже коснулась моей рубашки. Старуха по-волчьи взвыла. Вот оно, значит, что – пронеслось у меня в голове. Выходит, это совсем не собаки, а она.
   Вой нарастал. Старуха потянула клюку на себя. Я вдруг сообразил, что ей надо. Она затаскивала меня в склеп Князя Серебряного. Я вновь попытался крикнуть, но старая ведьма, резким движением затянув меня в склеп, сомкнула костлявые пальцы на моем горле.
   Отчаянье придало мне сил, я оттолкнул ее в сторону, и у меня вдруг прорезался голос.
   – А-а! – заорал я и проснулся.
   В комнате было светло. Рядом с кроватью валялась подушка. Она-то меня и душила. Я накрыл ею голову, чтобы не слышать хорового собачьего воя на кладбище. Сердце бешено колотилось, надо же такому присниться! А с другой стороны, хорошо, что не наяву.
   Глубоко вдохнув и выдохнув, я начал нашаривать тапочки. В это время оглушительно зазвонил будильник. Я от неожиданности взвился на постели. Все-таки после просмотра ночных кошмаров становишься очень нервным.
   – Федя, подъем! – окончательно привел меня в чувство голос матери. – Отец уже умылся. Теперь твоя очередь.
   Я пошлепал в ванную комнату. Из кухни тянуло запахом кофе. Заперевшись в ванной, я первым делом принялся изучать фингал. Единственное утешение, что могло быть и хуже.
   Умывшись, я прокрался на цыпочках в спальню родителей и отыскал на туалетном столике матери тональный крем. Это было именно то, что требовалось. Сейчас слегка подгримируемся, и порядок, подумал я.
   Сказано – сделано. Мне показалось, что лицо стало выглядеть гораздо лучше. Если особенно не присматриваться, то и не заметишь.
   – Федор! – окликнули меня из кухни. – Чего копаешься?
   Я пошел завтракать, но едва занялся булочкой, как мать уставилась на меня и тоном, не предвещающим ничего хорошего, спросила:
   – Что это у тебя под глазом?
   – Да так, ничего.
   – Ничего? – переспросила мать.
   Развернув мою физиономию к себе, она послюнила палец и принялась тереть фингал.
   – Больно, – попытался вырваться я.
   – А говоришь, ничего, – сурово глядела мне прямо в глаза мать. – Игорь, – повернулась она к отцу, – у Феди фингал.
   – Бывает, – спокойно отреагировал предок.
   – Как ты можешь так говорить! – заверещала мать. – Мне ведь его сегодня идти записывать в школу! С таким украшением!
   Отец перегнулся через стол и внимательно оглядел мой глаз.
   – Да это, можно сказать, даже и не фингал, – вынес вердикт он.
   – Как не фингал? – возмутилась мать.
   – Ну, почти не фингал, – смягчил формулировку предок. – Я думал, хуже будет. А это можно замазать.
   – Ах, значит, тебе было известно про его фингал, и ты молчал? – напустилась на него мать. – Вместе, значит, от меня все скрываете! А я еще думала, чего ты, Федор, так вчера рано улегся спать.
   Теперь настала очередь возмутиться мне:
   – Я ни от кого ничего не скрывал. Просто пришел домой, а вы уткнулись в свою экологическую передачу. Если она вам была дороже собственного сына, никто не виноват.
   Предки переглянулись.
   – Федор, что ты несешь? – осведомилась мать. – Какая экологическая передача?
   – Длинная и нудная, – ответил я. – Я специально чуть-чуть посмотрел. Несколько дядек спорили о загрязнении Яузы.
   Родители снова переглянулись. Затем мать перевела взгляд на меня и вкрадчивым голосом поинтересовалась:
   – Федор, расскажи нам с отцом, как ты заработал этот синяк? Только честно. В любом случае мы тебя не будем ругать.
   – Точно не будем, – подтвердил предок.
   Несмотря на столь бурные заверения, я откровенничать не торопился. Богатый опыт подсказывал, что сперва нужно крепко подумать. Воистину, семь раз отмерь, один раз отрежь. Ведь если предкам мое чистосердечное признание не понравится, они все равно устроят скандал. С другой стороны, просто отмалчиваться – тоже не выход. Родители, чего доброго, навоображают себе всяких ужасов. Поэтому я предпочел сказать правду:
   – Понимаете, мы с Жанной гуляли, а к нам привязались два придурка. Ну и пришлось их немного…
   Не договорив, я потряс в воздухе кулаком.
   – Ну ясно, – многозначительно изрекла мать. – Опять эта Жанна.
   – Она ни при чем! – крикнул я и почувствовал, что почему-то краснею.
   – Впрочем, неважно, – отмахнулась мать. – Меня куда больше интересует другое. Ты, Федя, случайно головой сильно не ударялся?
   – Глупый вопрос, – пожал плечами я.
   – Отвечай, когда мать тебя спрашивает! – повысил голос отец.
   – Не ударялся! Не ударялся! – хотелось скорей отделаться мне.
   Мать помолчала. Затем, словно смущаясь, выдавила из себя:
   – Федя, а тебя эта Жанна ничем не угощала?
   – Во-первых, она не «эта Жанна», а просто Жанна! – обозлился я. – А во-вторых, ничем. И вообще, какая разница?
   Мама замялась и снова поглядела на отца. Когда она начала говорить, голос у нее стал еще неестественнее, чем прежде:
   – Ты понимаешь, сынок, в некоторых школах среди подростков бывает… Угощают чем-то с виду совсем обычным, а там на самом деле наркотики. Ты ведь эту Жанну совсем не знаешь.
   – Ма! – завопил на всю кухню я. – Как ты можешь! Какие наркотики! Жанна – нормальная девчонка. И вообще, с чего вам такое взбрело?
   – С чего? – очень внимательно посмотрели на меня оба родителя. – Да с того самого, что мы вчера никакой экологической передачи не смотрели. Сперва мы смотрели фильм…
   – По этой же программе? – чувствуя, что схожу с ума, перебил я.
   – Именно, – подтвердил отец. – По местному кабельному каналу.
   – Ой! – посмотрела на часы мать. – Федя! Скорей одевайся! А то опоздаем!
   Мы кинулись в переднюю. Все, включая отца. Ему нужно было ехать на работу. Одевался я как в тумане. Наверное, я тоже мог бы поинтересоваться у предков, не подсыпал ли им кто-нибудь вчера какую-нибудь дурь? Но даже если и допустить подобное, вряд ли у них возникли бы одинаковые глюки. В таком случае, получается, глючил я? Но я ведь точно не глючил. Я вообще с завтрака до обеда вчера ничего не ел и не пил. Тем более не нюхал. Разве что свежий воздух на кладбище. Стоп! Меня вдруг осенило: старуха! Ну, конечно же! И исчезла она как-то странно. Будто растаяла, надо будет Жанну спросить.
   – Федор! Долго ты еще будешь копаться? – вывела меня из задумчивости мать. – Пошевеливайся. Отец до школы нас на машине подбросит.
   – На фига? – удивился я. – Тут пешком напрямую, а на машине объезжать надо.
   – Не спорь, – нахмурилась мать.
   Я понял: ей зачем-то хочется подъехать к моей школе на машине. Спорить было бесполезно. Мы спустились на маленьком лифте. Его уже тоже успели наладить. Во всяком случае, он не застрял.
   Мы сели в машину. Папа подвез нас к самому школьному зданию. Мы с матерью зашли внутрь. Занятия уже начались. Так что ребят в вестибюле не было. Один лишь охранник в камуфляже сонно переминался у входа. Завидев нас, он резко воспрял духом и решительно преградил нам дорогу.
   – Куда? С какой целью? В какой кабинет? – осведомился он таким тоном, будто мы направлялись по меньшей мере на прием к российскому президенту или Патриарху Всея Руси.
   – В эту школу. К директору. Оформляться, – несколько стушевалась обычно совсем не робкая мать.
   – На прием записывались? – рявкнул охранник.
   – Я звонила, – растерянно пролепетала мать. – Мне сказали, что можно просто прийти.
   – Это у нас и называется «назначено», – снисходительно пояснил охранник. – Пройдите. Прямо по коридору, потом направо.