Устинова Анна. Рыцарь московской принцессы

   Четвертый из дискутирующих заявил, что все его коллеги далеки от истины, и он-то уж точно знает: «Звездные сестры» – продукт коллективного творчества двух известных писателей. Это мужчина и женщина, но фамилий их он не раскроет, так как это его друзья, а он, несмотря на цинизм современного общества, человек старой закалки и друзей не предает даже за приличные деньги.
   – Дурдом! – тихо возмутился Егор. – Какой смысл обсуждать то, чего не знаешь?
   «Хотя, – сообразил вдруг он. – Может, именно это от них и требовалось? Рекламная завлекалочка, а правды никому и не нужно».
   На всякий случай он все же продолжил читать. Далее следовал комментарий редакции, которая, проанализировав позиции критиков, склонялась к мнению, что прав, наверное, первый из них…
   – Между прочим, кто-то кому-то что-то обещал, – услышал Егор у себя за плечом голос мамы.
   – Ой, извини. Я тут просто еще немного…
   Он быстро выключил компьютер и улегся спать.
   В школе его подстерегало новое испытание. Коржик, видимо по-прежнему боясь опозориться перед писателем, устроил ему настоящий экзамен на знание сюжета первой книги про приключения звездных сестер.
   Все перемены Никифор изводил друга каверзными вопросами.
   – Слушай, Коржик, ты хуже нашей физички! – взорвался после сотого вопроса Егор. – Въедливый, как кислота! Теперь я знаю: тебе точно ни под каким видом учителем нельзя становиться. Детей уморишь.
   Кругленький Никифор надулся:
   – Надо мне очень учителем! Я автогонщиком собираюсь быть, как Шумахер.
   – Тоже не выйдет, – покачал головой Егор. – Говорю же, ты как кислота. Болид моментально ржавчиной от тебя разъест. А потом, ты ведь вроде еще недавно хотел в путешественники податься, как Конюхов. Кто мне твердил: мол, здорово мужик устроился, плавает целый год вокруг света, и ничего больше делать не надо. А ему еще за такое удовольствие деньги платят и по телику постоянно показывают.
   – Да когда это было, – выпятил нижнюю губу Коржиков. – Ты разве не слышал? Идет глобальное потепление, климат портится. Охота мне в ураганы и под дождем плавать. И вообще, при чем тут моя будущая профессия? До нее еще дожить надо, а к писателю мы сегодня идем. Вот и ответь мне, пожалуйста, какого цвета глаза у старшей звездной сестры?
   Егор вздохнул.
   После уроков они забежали домой к Никифору, оставили там рюкзаки с учебниками, наскоро перекусили и направились в больницу. По счастью, она находилась недалеко. Даже ехать ни на чем не пришлось. Пешком дошли. За решетчатыми воротами проходной виднелось несколько многоэтажных корпусов.
   – Сюда? – поинтересовался Егор.
   – Нет, – мотнул головой Коржик. – Нормальные герои всегда идут в обход, – напомнил он слова Бармалея из их любимого в раннем детстве фильма «Айболит-66». – Вот так мы с тобой и поступим… По заборчику, по заборчику…
   – И нам потом через него лезть? – опасливо покосился Егор на двухметровое сооружение из бетонных плит. – По-моему, там еще наверху битое стекло натыкано.
   – Плевать. Хоть колючая проволока, – отмахнулся Никифор. – Нам с тобой на забор не надо. Объяснял ведь: в обход идем.
   Они следовали вдоль бетонного ограждения, пока оно внезапно не кончилось, сменившись кривым и щербатым дощатым забором, сквозь дыры в котором торчали густые и еще голые ветви кустов.
   Никифор жестом иллюзиониста отодвинул одну из досок.
   – Ныряем, Граф.
   – Так просто? – Егор ожидал куда более ощутимых препятствий.
   – Э-э, нет, дружище, это только начало, – с трудом пролезая в образовавшийся лаз, пропыхтел Никифор. – До нужного корпуса нам еще топать и топать. Мы с тобой сейчас находимся на территории научно-исследовательского института, – тоном экскурсовода сообщил он. – Здесь, естественно, грязновато, но цель, по-моему, оправдывает средства. Тем более сам хотел. А я тебе легкой жизни не обещал.
   Под ногами чавкала раскисшая глина. Густой кустарник цеплялся за одежду. Мальчишки, однако, упорно двигались вперед – вдоль свернувшего под прямым углом бетонного забора. Дальше тянулся приземистый одноэтажный ангар.
   – Мимо него на цыпочках, – шепотом предупредил Никифор. – Там внутри дядька злой. Орет. И собаку может спустить.
   – Собака-то где? – Егор счел за лучшее загодя подготовиться к неприятной встрече.
   – Обычно вместе с ним внутри. Но иногда они вместе снаружи гуляют.
   – Значит, ты сюда часто ходишь?
   – Было время, ходил, – туманно ответил Никифор.
   – К матери? Зачем так сложно? – удивился Егор.
   – Не к матери, а по бизнесу, – снисходительно бросил друг. – С пацаном из соседнего подъезда скооперировались. У него здесь родительница санитаркой работала. А мы оказывали услуги больным. Мелочовку разную им таскали за небольшой процент. Всякие там сигареты-конфеты. Кому чего не хватало.
   – Ты раньше мне никогда не рассказывал! – Егора захлестнула обида.
   – Не обижайся, Граф, дело прошлое. Во-первых, не мой секрет, а того парня, и подключить я тебя по-любому не мог. Был бы таким, как сейчас, – пожалуйста. Втроем больше бы заработали. А так чего понапрасну больного человека травмировать и в депрессуху вводить. Куда тебе в бизнес было. Ты же тогда с трудом до сортира доходил на ощупь.
   Из ангара донесся скулеж.
   – Тихо, – шикнул Никифор. – Быстрее вперед. Вдруг собака там не одна.
   Они стремглав пронеслись мимо ангара. Коржик нырнул в узкое пространство между еще каким-то зданием и огороженной помойкой. Егор последовал за ним. Несколько десятков метров, и они опять врезались в густой кустарник.
   – Теперь совсем чуть-чуть осталось, – ободрил Никифор.
   И действительно, продравшись сквозь кусты, они уперлись в очередной забор – высокий, дощатый, только, в отличие от прежнего, достаточно добротно сделанный. Никифор принялся дергать одну доску за другой, бормоча:
   – Забыл какая. Времени много прошло. А может, ее вообще с тех пор снова прибили. Ну, ничего. У нас тут припрятано.
   – Значит, бизнес ваш кончился? – полюбопытствовал Егор.
   – Да Леху зацапали, – проворчал Коржик. – Пришлось свернуться. И мать его уволилась. А после они вообще в другой район переехали. А-а, вот она, родименькая! Только, по-моему, уже новая. Ну да какая разница. Лезем, Граф. Главное, в точности следуй моим указаниям. Никому лишнему нам на глаза попадаться не след.
   За забором обнаружился довольно просторный сад с раскидистыми яблонями, под которыми стояли свежеокрашенные скамейки. Посреди сада была разбита большая клумба, пока еще абсолютно голая. Между деревьями петляли посыпанные гравием дорожки. Ближе к забору возвышался белый фонтан с купидоном, держащим в руках кувшин. Видимо, летом из кувшина в чашу лилась вода, но сейчас чаша была суха и пуста, а на макушке купидона с чувством собственного достоинства восседала огромная ворона, зорко обозревающая окрестности.
   – Короткая перебежка, и прячемся за фонтан, – скомандовал Коржиков.
   – Немо-то здесь? – изнывал от нетерпения Егор.
   Несколько закутанных фигур бродило по дорожке.
   – Пока не видел, – откликнулся Никифор. – Пошевеливайся, а то засекут.
   Они беспрепятственно достигли фонтана и устроились на корточках за округлым бортом чаши. Ворона, глянув на них сверху вниз, сварливо каркнула и улетела.
   – Стукачка, – буркнул Никифор. – Хорошо еще, говорить не умеет. Иначе бы заложила.
   – Слушай, ты, орнитолог, птиц мы, что ли, пришли сюда наблюдать? – обозлился Егор. – Нам, между прочим, писатель нужен.
   – Без тебя знаю, – огрызнулся Коржик. – Но я его пока не вижу.
   – О-о-о! Знакомые лица, – послышался радостный голос сзади. – Давненько не виделись.
   Егор вздрогнул и обернулся. Из-за яблони выглядывал невысокий щупленький старичок, похожий на гнома. Сходство усиливали длинная борода и красная шапочка с помпончиком.
   – Коробейники пришли! – с восторгом простер он руки к Никифору. – Раскладывай товар. Так сказать, ленты, кружева, ботинки, все, что надо для души.
   – Нет ничего, Александр Сергеевич, – почти шепотом отозвался Коржиков.
   Лицо старичка-гнома удрученно вытянулось. Глаза налились слезами.
   – Совсем ничего? – Он всхлипнул. – Даже ни одной жвачки?
   Егор понял: если гном здесь задержится, это привлечет внимание других пациентов, а следом за ними явится медперсонал. Последствия были вполне предсказуемы: их с Никифором выставят. Мальчик порылся в кармане. Рука нащупала полупустую пачку фруктовой жевательной резинки.
   – Одна есть, Александр Сергеевич, – протянул он старику продолговатую пластину.
   Слезы у Александра Сергеевича моментально высохли.
   – Сейчас за деньгами сбегаю, вы только дождитесь, я вас умоляю.
   Этого еще не хватало! Если он будет носиться туда-сюда-обратно, он и впрямь соберет возле них всю психушку. И прежде, чем старичок успел сделать хоть шаг, Егор бешеной скороговоркой выпалил:
   – Сегодня бесплатно. В честь этого… – он на мгновение запнулся, но тут же продолжил: – Праздник у нас, понимаете? Юбилей фирмы. Год со дня основания! Только, пожалуйста, никому ни слова. Подарок эксклюзивно для вас.
   Старичок выхватил у него жвачку, развернул, запихнул в рот и вприпрыжку унесся в густые кусты.
   – Ну, ты, Граф, скоро сам звездных сестер сочинишь, – обалдело взирал на друга Никифор. – Засыпал ты этому кексу мозги пудрой по самую крышу. Только вот жвачку не надо было давать. Он на ней свинтился. Глотает ее, а потом живот болит.
   – Из-за этого здесь и лечится? – спросил Егор.
   – Нет, из-за того, что он Пушкин.
   – В смысле фамилии? – не понял Егор.
   – Нет, в смысле, что ему кажется, будто он Пушкин. Вообще-то он тихий. И в остальном совершенно нормальный. У него только зимой обострения начинаются, перед годовщиной дуэли на Черной речке. А ко дню рождения Пушкина, ну, к шестому июня, заканчиваются, и его домой отпускают. Правда, на следующий год все по новой. А вот и Немо.
   Егор дернулся, собираясь подняться на ноги.
   – Не торопись, – сказал Коржик. – Подойдет поближе, тогда и окликнем. Чего светиться раньше времени. Лучше пока ручку и книжку приготовь.
   Но Егор уже ничего не слушал. Он во все глаза смотрел на приближающуюся фигуру.

Глава II

   Крупный дядька, закутанный в какой-то тулуп и до подбородка замотанный шарфом, неспешно шествовал по дорожке. Он или не он? Доктор вроде был толще. Этот же, несмотря на бесформенное одеяние, казался гораздо стройнее. Лица не разглядеть. Мешал шарф и козырек бейсболки.
   Он брел, опустив голову, будто глубоко задумался. Сердце у мальчика беспокойно колотилось. «Нет, все-таки, пожалуй, похож», – пронеслось в голове. Егора охватило еще большее смятение. Не слишком ли он убедил себя перед походом сюда, что Немо никак не может оказаться Доктором? А если худшие подозрения все-таки сбудутся? Надо было прикинуть заранее хоть простенький план действий. Подойти? Или, наоборот, бежать? Ни в том ни в другом нет смысла. А в чем есть – неясно. Мысли прыгали, путались. В голове у Егора воцарился совершеннейший хаос.
   Зато Никифора никакие сомнения не одолевали. Сочтя, что писатель уже подошел к ним достаточно близко, он схватил друга за руку и скомандовал:
   – В атаку.
   Егор еще не успел сориентироваться, как очутился подле человека в тулупе, который в этот момент как раз опускался на скамейку. Егор упирался, стараясь выиграть время и собраться с мыслями, однако Никифор цепко держал его за рукав.
   – Что, сдрейфил в последний момент? – сердито прошипел он. – Поздно. Шевели ногами!
   Действительно поздно. Дядька уже поднял голову и с недоумением взирал на них. Лицо под бейсболкой сильно походило на лицо Доктора, только с тех пор, как мальчик видел его последний раз, оно словно сдулось. Пухлые щеки исчезли, кожа обтягивала заострившиеся скулы, а главное – никакого узнавания в глазах. Человек изучал обоих мальчишек хоть с некоторым любопытством, но абсолютно спокойно.
   У Егора опять забрезжила надежда: может, все же не он?
   – Здравствуйте! – тем временем начал Коржиков. – Мы вот к вам пришли! Оба – поклонники вашего таланта. Я – сын Марины Николаевны. Вы мне книжку подписали! Помните?
   Немо растерянно похлопал глазами и покачал головой.
   – Ну как же, – разочарованно вытянулось лицо у Никифора. – Эх, надо было книжку с собой взять и вам предъявить.
   – Есть у меня книжка, – вмешался Егор.
   При звуке его голоса Немо вздрогнул.
   – Зачем мне твоя-то книжка? Она же без подписи, – пожал плечами Никифор. – Хотя нет. Вообще-то давай. Пусть он тебе подпишет. Вы ведь подпишете? – проорал он Немо в самое ухо, словно тот страдал не только потерей памяти, но и глухотой.
   Немо отшатнулся. Однако на Коржикова это не произвело ровно никакого впечатления, и он заорал с удвоенной силой:
   – Он! Ваш! Фанат! – Для наглядности Никифор после каждого слова тыкал пальцем в Егора. – Книжку вашу выучил почти наизусть! Можете спрашивать по тексту с любой страницы!
   Немо съежился и будто ушел целиком в тулуп и шарф.
   – Не надо. Не хочу, – пробормотал он из-под прикрытия козырька.
   – Да вы не стесняйтесь, он правда знает, – упорствовал Никифор. – Вот, например, давайте со страницы десять. – Он принялся перелистывать книгу Егора. – Что бы его тут такое спросить?
   – Не надо, не надо, – как в трансе твердил автор «Звездных сестер».
   – Уймись, Никифор, – тихо проговорил Егор. – Кажется, ему плохо.
   – Отстань, Граф, не умеешь ты с писателями разговаривать, – в раже отмахнулся Никифор и, переведя взгляд на Немо, возмущенно осведомился: – Вы что же, значит, даже ему не подпишете? Зачем же мы к вам сюда лезли?
   – Подпишу, – с неожиданной покорностью отозвался Немо и потянул руку за книгой. – Кому?
   – Егору Орлову, – сказал мальчик.
   Немо вдруг снова резко дернулся. Ручка вырвалась у него из рук и закатилась под скамейку. Егор, опустившись на корточки, принялся шарить в прошлогодней пожухлой траве. Нащупав пропажу, он, еще не поднявшись с корточек, повернул голову к Немо:
   – Знаете, мне действительно очень понравилась ваша книга!
   Немо наклонился. Его лицо нависло над Егором.
   – Доктор Крабби, это вы? – прошептал мальчик.
   Немо взревел. Глаза его налились кровью. Он схватил Егора за воротник. Тот, потеряв равновесие, завалился на бок. Никифор бросился ему на помощь и, вцепившись Доктору в шарф, завопил:
   – Отпустите его! Вы разве не поняли? Он вашу книгу не ругал, а хвалил!
   Егор, изловчившись, сумел вскочить на ноги. Сбитый с толку воплями Коржикова, Доктор ослабил хватку. Егор вырвался.
   – Бежим, Коржик!
   Он без оглядки кинулся к лазу в заборе. За спиной его слышался топот. Егор был совершенно уверен, что это Никифор. Лишь пропихиваясь сквозь лаз, он удосужился посмотреть назад.
   Никифор куда-то девался. А за Егором несся Доктор. Мальчик быстро задвинул доску. Доктор, яростно взревев, рванул ее на себя. Забор содрогнулся. Выяснять, сумеет ли Доктор протиснуться в узкий лаз, мальчик не стал. Нужно было как можно скорее попасть на улицу. Там все же люди; в их присутствии Доктор вряд ли рискнет напасть на него. А может, даже удастся вскочить в какой-нибудь автобус. Егор точно видел там остановку.
   Он отчаянно продирался сквозь плотно сросшиеся кусты, а они все не кончались и не кончались. Здание-ориентир должно уже быть совсем рядом, но где оно? За густыми голыми ветвями, смыкавшимися высоко над головой, ничего не видно. Егор бился в плотном переплетении кустарника, как муха в паутине. Топот и пыхтение за спиной не давали ему успокоиться или хоть на мгновение перевести дух.
   Впрочем, он уже не бежал, а ценою неимоверных усилий продвигался вперед черепашьим темпом – не больше полшага в секунду. Преследователь его тоже запутался в зарослях, и до того основательно, что даже исчез из поля зрения. Лишь клокочуще-надсадные хрипы да треск сокрушаемых под натиском могучего тела веток свидетельствовали: дистанция между ним и мальчиком сокращается.
   Егор в отчаянии рванулся вперед. И – о чудо! Впереди забрезжил просвет. Это вдохнуло в мальчика силы. Там ведь дом, а дальше – мужик с собакой! Он поможет! Даже если и арестует как нарушителя. Ну и пускай. Главное, не подпустит Крабби.
   Увы, Егор рано радовался. Просвет оказался крохотной полянкой. Никакого дома. Зато над новой стеной кустарника курился дымок. Прямой и ровный, будто шел из трубы. Только не видать ее. Хотя… Налетевший порыв ветра пригнул ветви. За ними мелькнули красные кирпичи. И впрямь печная труба. Не разбирая дороги, мальчик устремился на дым.
   Он спотыкался, путаясь в высокой, почти по пояс, сухой прошлогодней траве. Земля внезапно кончилась. Совсем. Егор на мгновенье завис неподвижно в воздухе, отчаянно перебирая ногами, и, лишенный опоры, стремительно полетел вниз. Сухие травы сомкнулись над его головой, как пасть прожорливого чудовища. Егора окутала кромешная тьма.
   Приземление было мягким, хотя и ужасно мокрым. Егор с головою ушел под воду. Одежда до нитки набухла влагой и сковывала движения. Он попытался расстегнуть куртку, молнию напрочь заело. Шнурки на ботинках в воде как спаялись. А не избавившись от обуви, не стянешь и джинсы. Срочно всплыть, но куда там! Облепившая тело одежда камнем тянула на дно. Впрочем, где поверхность, а где дно, Егор уже тоже не понимал. Сознание путалось. «Тону», – обреченно отметил он. Надо было бороться за жизнь, но силы иссякли.
   Лучше уж поскорей умереть и хотя бы не мучиться. Выдохнув остатки воздуха, Егор вдохнул воду. Она оказалась сладкой и свежей. И совсем не водой. Он… дышал! Полной грудью, словно где-нибудь на лесном лугу, усеянном ромашками.
   «То есть я уже умер? – напрашивалось единственное заключение. – Человек ведь не может дышать в воде. Я ж не амфибия. У меня жабр нету». Тем не менее он дышал, и ноздри его даже улавливали какие-то запахи. «Видать, я и впрямь уже на том свете», – окрепла уверенность у него. Это одновременно радовало и пугало. Радовала абсолютная безболезненность перехода, после которого он продолжал мыслить и чувствовать. Следовательно, ему предстояла какая-то другая жизнь. Кстати, и его земной одежде – тоже. Она ведь никуда не девалась. По-прежнему облепляла тело, сковывая движения. Странно, конечно, но в общем-то не особенно важно.
   Пугало и повергало в ужас другое: ему никогда теперь не вернуться домой! И маму больше никогда не увидеть! А она ведь даже еще не в курсе, что с ним случилось. Как она переживет его смерть, когда узнает о ней? Наверное, станет винить во всем Коржика. А Коржик…
   – Какими судьбами! Вот уж никак невозможно было предположить. То есть, конечно, когда-нибудь это, наверное, случилось бы, однако так рано… Одной ногой там, а другой уже тут… – зажурчал в ухо Егору смутно знакомый голос.
   Выходит, он тут не один! И кто-то даже его увидел! Только вот сам-то он, кажется, не видит. Полная тьма. Как тогда, когда ослеп! Может, упав, он снова лишился зрения? Только ведь если он умер… Или мертвые вообще теряют способность видеть, лишь слышат и чувствуют? Вот чудеса-то: шмотки, значит, земные тебе оставляют, живи в них и радуйся, а зрение – извини-подвинься! Но уж больно знакомый голос. Где-то Егор точно его слышал, и, кажется, не один раз…
   Голос все говорил и говорил, обволакивая мальчика мягкими, с ускользающим смыслом словами.
   – Погодите. Извините, пожалуйста. Вы мне сперва не могли бы сказать, где я? – попытался прервать Егор поток убаюкивающего красноречия.
   Голос басовито расхохотался.
   – Да ты, похоже, меня не узнал. А клялся в дружбе навеки. Ох, люди! До чего ж коротка у вас память.
   Егор смешался:
   – Извините, но я ничего не вижу. Тут ужасно темно! Или я ударился…
   – Эх, это я виноват, – спохватился голос. – Не сообразил. Сейчас исправим.
   Вспыхнул свет. Егор зажмурился.
   – Теперь-то ты почему не смотришь? – полюбопытствовал голос.
   Егор попробовал открыть глаза. Перед ними поплыли цветные круги.
   – Слишком ярко. Слепит, – пожаловался он.
   – Тебе не угодишь, – обиделся все еще невидимый собеседник.
   – Да я сейчас привыкну. Мне совсем чуть-чуть надо.
   Мальчик снова открыл глаза. В следующий момент у него вырвался изумленный возглас. Перед ним в воде выписывал невероятные кульбиты фосфоресцирующий силуэт Тени Забвения.
   Но это немыслимо! Как Тень мог попасть в мир иной? Хотя нет, не Тень, а он, Егор, совсем даже не умер, а каким-то чудом вновь перенесся в тот мир, где живут Тень Забвения, Зоя и Белка! И Доктор тоже… жил.
   Егор с опаскою глянул вверх, однако не увидал ничего, кроме непроницаемой толщи воды.
   – Тень, а кроме меня никто сюда только что не попадал?
   – Ну вот. Увидел, и каков результат? Ни тебе здравствуйте. Ни как я рад тебя видеть. Ни как ты, дорогой Тень, поживаешь. Радости на лице не наблюдаю. Одни лишь глупейшие вопросы. Какая разница, попадал кто сюда или нет! По-моему, главное, что мы снова встретились. Правда, сдается мне, только по-моему это главное.
   Силуэт перестал фосфоресцировать, мрачно притух и меланхолически затуманился на контурах.
   – Ой, ты меня совершенно неправильно понял! Я ужасно рад тебя видеть! Ты даже не представляешь как! – поторопился заверить Егор.
   Контуры Существа из Колодца вновь начали обретать четкость. Тело его неуверенно зафосфоресцировало.
   – Я очень-очень рад! – скороговоркой продолжал Егор. – Только, понимаешь, со мной только что произошла очень странная история. Я там… у себя… у нас, – с трудом подбирал он слова. – Столкнулся с Доктором Крабби. Ты помнишь его?
   – Еще бы не помнить, – подтвердил Тень.
   – Так вот. Он узнал меня и опять погнался. А я, убегая, случайно ухнул в колодец. Только не в твой, а в другой… Там… у нас. Хотя, возможно, это была просто яма, но из нее я попал к тебе.
   – Разное бывает, – туманно изрек в ответ Тень.
   – Ну вот, я испугался, что Крабби тоже мог за мной прыгнуть. Поэтому у тебя и спросил.
   – Пока не прыгнул, – откликнулся Тень. – Мне вообще весьма странно, что он еще где-то прыгает, – хмуро добавил он.
   – Да мне самому странно, – подхватил Егор. – Я думал, те, кто попали в Колодец Забвения, навсегда исчезают. И вдруг я с ним повстречался.
   – Обычно исчезают, – подтвердил Тень. – Твоя информация ниспровергает основы.
   – А почему мое появление не ниспровергает? – удивился мальчик.
   – Ты – особый случай. Под наши правила не попадаешь, – уверенно произнес Тень. – Но Крабби – другое дело. Его существование должно подчиняться нашим законам.
   – Откуда тебе известно, что я другой? – удивился Егор. – Раньше ведь ты считал, что я ваш, ну, местный.
   – Зоя рассказала. Она часто приходит со мной о тебе поболтать.
   – Значит, вы познакомились? – еще сильней удивился мальчик. – Ты же вроде говорил, что не имеешь права никому показываться. И с меня взял клятву, что про тебя ей не расскажу.
   – Времена меняются, – слегка затуманился Тень. – Она приходила к моему Колодцу и плакала. А я ей очень сочувствовал. Прямо душа надрывалась. – При этих словах у Тени на прозрачной груди забилось ровненькое красное сердечко. – Ну и потом, она же все-таки дочь многоуважаемого мною покойного Верховного Правителя Карла. Разве мог я оставить его любимую дочь наедине с ее горем.
   Тень вдруг зафосфоресцировал цветом имперского пурпура.
   – В общем, завязали мы с ней знакомство, – продолжил он. – Славная девочка.
   – Но почему она плакала? – встревожился Егор. – Что у нее случилось?
   – А ты не догадываешься? – На круглом гладком лице Существа из Колодца обозначился пристальный взгляд.
   «Белка! – У Егора до боли сжалось сердце. – Гувернантка и Орест все-таки нашли способ разлучить ее с Зоей! Или, может быть, с Зоиной няней что-то случилось? Она ведь старенькая».
   – Няня? Белка? – враз севшим от нехороших предчувствий голосом проговорил он.
   – Вот глупый. С Белкой и няней полный порядок.
   – Тогда кто? – совсем растерялся мальчик.
   – Да ты. Ты. Из-за тебя она плакала. Считала, что ты исчез навсегда вместе с Доктором.
   – И до сих пор так считает?
   Тень как-то замялся, чуть-чуть расплылся и пошел мелкой рябью.
   – М-м-м. Не совсем уверен.
   – Но неужели Белка… Она-то должна была знать.
   Егор принялся шарить по мокрым карманам. Ореха нигде не оказалось. Потерял? Забыл взять с собой? Или мама вытащила? Теперь уж и не узнаешь.
   – Белка вселяла в Зою надежду на лучшее, – сухо проинформировал Тень. – Но, по-моему, она не слишком ей поверила.
   – А ты не вселял?
   – Но ведь я до сих пор сам терялся в догадках, какая участь тебя постигла. Верил в лучшее, ждал, конечно. Однако вселять одни лишь надежды… – Тень промолчал. – Не поворачивался язык обманывать девочку. Вдруг случилось бы худшее, и ты канул бы в Лету. Она бы мне не простила напрасных надежд. Это Белке все сходит с рук, а моей скромной персоне подобные привилегии не даны, – ревниво добавил он. – Зато теперь-то она как обрадуется! – Голос Тени резко повеселел. – Вот сюрприз так сюрприз!
   На лице Тени вновь четко обозначились глаза, и они лукаво блеснули.
   – А давай мы с тобой ее разыграем. Вот явится она к Колодцу, позовет меня, а вылезешь ты.