Устинова Анна. Тайна «Коварной русалки»

   – Вряд ли бы псих стал так тщательно высверливать замок из толщенной двери, – возразил Петька.
   – А если не псих, – стоял на своем Димка, – зачем ему понадобилась эта дурацкая картина?
   – Вдруг она какая-нибудь ценная, – повторила слова Ниночки Настя.
   – Да она тут сто лет висит, – сказала Маша. – И никто никогда на нее даже внимания не обращал.
   – А больше-то точно ничего не взяли? – с надеждой спросил Димка.
   – Ниночка говорит, что все остальное на месте, – отвечал Командор.
   – Ну, может, она пока еще не заметила пропажи, – сказала Маша.
   – Вполне вероятно, – кивнул Командор. – Ладно, – прибавил он шаг. – Пошли скорее. Меня уже, наверное, Шмельков дожидается.
   Достигнув охотничьего домика, друзья и впрямь увидели Шмелькова. Капитан, нервно поглядывая на часы, топтался возле собственного мотоцикла. В люльке, нежно обняв двустволку, сидел Степаныч. Увидев членов Тайного братства кленового листа, доблестный сторож сморщился, будто от зубной боли.
   – Вам еще что тут понадобилось?
   – Нас Алексей Борисович просил прийти, – мигом откликнулся Петька.
   – Я просил, – отозвался с меланхолическим видом щупленький капитан.
   – Всех вместе? – не поверил Степаныч.
   – Вообще-то нет, но можно и вместе, – кивнул капитан.
   В отличие от Степаныча, участковый хорошо относился к этим ребятам. И был им благодарен за помощь в двух предыдущих расследованиях.
   – Ну, Петька, давай излагай, – обратился он к Командору. Затем очень жалобным тоном добавил: – Вот, раскудри тебя береза, дела.
   – Дела серьезные, – согласился Степаныч. – И посторонних в курс ставить нечего…
   – Да погоди ты, – перебил Шмельков.
   – Либеральничаешь, Алексей, – грозно сказал Степаныч.
   – Вот что, ребята, пойдемте-ка внутрь, – поторопил Шмельков. – Там мне все, Петька, и расскажешь.
   Степаныч, досадливо крякнув, выбрался вместе с любимой двустволкой из коляски. Настроение у него было скверное. Он никак не мог простить Ниночке, что та не поставила его первым в известность о происшествии. Степаныч не сомневался: подоспей он на место преступления до Шмелькова, и грабители уже были бы пойманы. Или, по крайней мере, Степаныч успел бы надеть свою милицейскую форму. Теперь же собственный внешний вид крайне раздражал сторожа. Милицейская фуражка, по его мнению, шла вразрез с пузырящимися на коленях тренировочными штанами и фривольной американской майкой, которую ему прикупила на вещевом рынке в Одинцове верная супруга Надежда Денисовна.
   Степаныч бурно сопротивлялся обновке. Красная надпись на английском языке казалась ему подозрительной. Однако Надежда Денисовна была неумолима: «Будешь, Ваня, работать в этой майке на огороде». А так как Степаныч боялся собственную жену гораздо больше всяких преступников, то скрепя сердце подчинился.
   Когда Шмельков подъехал к шлагбауму, перегораживающему въезд в поселок, Степаныч, к собственному несчастью, как раз возился в ненавистной майке на огороде. Узнав, в чем дело, он быстро кинулся переодеваться. Но молодой и черствый Алексей заявил, что время не терпит. Степаныч только и успел нахлобучить фуражку. И явился на место преступления в совершенно неподобающем виде.
   Степаныч уже тяжело топал вверх по крыльцу, когда Шмельков сказал:
   – А ты-то чего идешь? Подожди на улице. Тут как раз Маша обратила внимание на майку доблестного сторожа.
   – Ой, Иван Степанович! – всплеснула она руками. – А кого это вы, интересно, любите?
   – Что-о? – вытаращился на нее бывший заслуженный работник органов правопорядка, которому было невдомек, как переводится английская надпись.
   – Ну у вас же тут написано, – указала на майку Настя.
   – Где написано? Что написано? – заволновался сторож. А про себя в панике отметил: «Ну, Надежда! Спасибо тебе, удружила. А ведь я говорил: от этих американцев только и жди провокаций».
   – У вас тут написано: «Я тебя люблю», – едва сдерживаясь от смеха, объяснил Димка.
   – А не врешь? – с подозрением поглядел на него Степаныч.
   – Не врет, – подтвердил капитан Шмельков. – Так на тебе и написано: «Аи лав ю».
   – Беда, – вырвалось у доблестного сторожа. «Приду домой, отдам эту дрянь Наде, пусть перекрашивает, раз уж купила», – принял ответственное решение Степаныч. А вслух вдруг сказал: – Знаешь, Алексей, не буду я тебя дожидаться. После мне все расскажешь. Огород поливать пора.
   И, прикрывая двустволкой позорную, по его мнению, надпись, бывший заслуженный работник органов правопорядка зашагал в сторону сторожки.
   – Папа! Куда ты? – выскочила на крыльцо Ниночка.
   – Дела у меня, – даже не обернулся любящий отец.
   – Ну, – обратился Шмельков к Петьке, – давай-ка за дело. Мне протокол оформлять надо.
   – Сейчас все расскажу, Алексей Борисович, – пообещал Командор.
   Однако в библиотеку никому войти не удалось. Ибо именно в это время из-за угла прямо на Степаныча вылетел пожилой кругленький академик Павел Потапович Верещинский. Доблестный сторож, погруженный в невеселые мысли по поводу «американской провокационной майки», совершенно не был готов отразить столь бурную атаку.
   Исторгнув сдавленный крик, сторож, словно подкошенный, рухнул на спину. Сверху на Степаныча приземлился Павел Потапович. А между ними оказалась двустволка, которой Степаныч прикрывал зловредную надпись.
   Впрочем, энергичный, несмотря на свои восемьдесят с лишним лет, Павел Потапович немедленно вскочил на ноги. И, потирая ушибленную двустволкой грудь, картаво возопил:
   – Авексей Богисович! Догогой! Ужасная беда! Утопвенник!

Глава II ПРОИСШЕСТВИЕ НА ПРУДУ

   – Утопленник? – совершенно забыл Степаныч, что собирался идти домой. – Где?
   – На Богском пгуду! – воскликнул Павел Потапович.
   – На Борском пруду? – переспросил капитан Шмельков. – Вот, раскудри тебя береза!
   – Меня? – спросил Павел Потапович.
   – Нет, это я так, – махнул рукою Шмельков. А про себя добавил: «Похоже, я этим летом погряз в криминале. Надо же, с июня месяца уже третий случай. И с транспортом полный завал».
   Мотоцикл капитана и впрямь рассыпался от древности. На автомобиль же, о котором уже несколько лет мечтал Алексей Борисович, денег его отделению милиции все никак не выделяли. Капитан по этому поводу часто сетовал: «Район у меня большой. Так сказать, с пространством. Тут без надежного транспорта хочешь не хочешь, а раскрываемость не повысится. Я же не какой-нибудь там чемпион мира, чтобы преступников на своих двоих догонять».
   – Утопленника-то на какой берег пруда вынесло? Может, на дальний? – с надеждою произнес Шмельков, ибо дальний берег Борского пруда находился в ведении другого отделения милиции.
   – На наш, – откликнулся действительный и почетный член почти всех академий мира.
   – Плохо, – печально вздохнул капитан.
   – Не пвохо, а пгосто ужасно! – всплеснул пухленькими ручками Павел Потапович.
   – Это смотря кому, – меланхолично изрек капитан. – Утопленнику, конечно, ужасно и родным его тоже, если они у него имеются. А мне просто плохо. Потому как еще одно дело расследовать. Тем более что труп имеется.
   – Он пока еще не тгуп, – прокартавил почтенный академик. – И даже подает некотогые пгизнаки жизни. Там с ним Тяпочка возится. И «Скогую помощь» я из стогожки Степаныча вызвав.
   Услыхав про Тяпочку, члены Тайного братства украдкой фыркнули. Очень уж не вязалось это ласкательно-детское имя с огромным и толстым сыном Павла Потаповича – Потапом Павловичем. Отпрыск почтенного академика выбился в очень крупные бизнесмены. И, как утверждали злые языки, бизнес его отдавал сильным мафиозным душком. Выглядел Тяпа соответственно. На запястье и на груди у него красовалось по массивной золотой цепи. А из кармана просторного пиджака выглядывала трубка сотового телефона.
   – Потап Павлович? – вскричал Степаныч. – Там? А почему же мы тут стоим? Едем, Алексей!
   И доблестный сторож поселка Красные Горы, прихватив ружье, первым вскочил в коляску мотоцикла. Павел Потапович, быстро проговорив: «Обожаю кататься на этой штуковине!» – мигом оказался на заднем сиденье. Шмельков завел мотор, и вся троица скрылась в облаке пыли. Члены Тайного братства тоже не зевали.
   – Бежим напрямик! – скомандовал Петька. – Через участки.
   Ребята так и поступили. Конечно, им пришлось преодолеть немало препятствий. Через заборы, под заборы, а порой – и сквозь заборы. Но усилия прошли не впустую. Друзья оказались на берегу пруда почти одновременно со Шмельковым, Павлом Потаповичем и Степанычем. Правда, ребятам сопутствовала удача. Ибо выяснилось, что мотоцикл у Шмелькова по дороге заглох.
   «Утопленник» лежал на пологом берегу пруда. Над ним высилась глыба мощных телес Тяпы Верещинского, который пытался привести пострадавшего в чувство.
   – По-моему, тут уже не поможешь, – мрачно изрек Димка. – Вон какой бледный. Явно покойник.
   Тут «покойник» исторг тихий стон. Тяпа принялся с удвоенной энергией массировать грудь утопленнику.
   – Давай, давай, Тяпочка! – подбадривал сына Павел Потапович. – Моводец! Хогошо у тебя повучается!
   – Потап Павлович, устали небось? – льстиво проговорил Степаныч.
   В отличие от прочих обитателей поселка, он всегда именовал Тяпу не иначе как по имени-отчеству и относился к нему с большим уважением. Дело в том, что каждый раз, проезжая мимо шлагбаума на своем «Мерседесе», Тяпа давал Степанычу десять долларов в твердой валюте. Степанычу это очень нравилось.
   – Давайте, Потап Павлович, я вам помогу, – склонился Степаныч над «утопленником».
   – Уже не надо, – ответил Тяпа.
   Словно бы в подтверждение его слов, «утопленник» открыл глаза.
   – Ну, очухался? – заботливо склонился над ним Тяпа Верещинский.
   «Утопленник» вдруг поднял руку, в которой была зажата какая-то деревяшка, и ударил своего спасителя по голове. Тот, взвыв от боли и неожиданности, отскочил в сторону. «Утопленник», ошалело вращая глазами, попытался угостить деревяшкой Степаныча, но на сей раз промазал. И обессиленно откинулся на траву.
   – Ну, ни хрена себе жмурик, – потер ушибленную голову Тяпа.
   – И как у тебя только рука поднялась на Потапа Павловича? – мигом начал отчитывать «утопленника» Степаныч.
   – Ах, оставьте его, – воскликнул Павел Потапович. – Неужеви не понимаете? Он сейчас в шоке!
   – Знаем мы таких в шоке, – не поверил бывший заслуженный работник органов правопорядка.
   – Главное, что он жив. А значит, и никакого дела заводить не нужно, – произнес с очень довольным видом Шмельков.
   Тут Тяпа в целях безопасности вырвал из рук «утопленника» деревяшку. Сын Павла Потаповича уже размахнулся, чтобы закинуть ее подальше, но рука его вдруг замерла на полпути.
   – А что это у него такое? – уставился Тяпа на деревяшку.
   Остальные тоже посмотрели. Тяпа держал в руке позолоченный обломок рамы.
   – По-моему, это от картины! – тут же воскликнула Настя.
   – Чудеса в гешете! – откликнулся Павел Потапович. – Кагтина в пгуду?
   – А почем нам, отец, с тобой знать? – хохотнул вдруг Тяпа. – Может, у этого жмурика там, на дне, целая картинная галерея!
   – А не от той ли русалки эта рама? – вдруг осенило Шмелькова. – Эй, – потряс он «утопленника» за плечо. – Ты это откуда взял?
   – Не подходи! Убью! – вращая глазами, крикнул «утопленник».
   – Ну, агрессивный парень! – не переставал изумляться Тяпа Верещинский.
   – Убью! – продолжал орать пострадавший.
   – Отвечай, откуда взял раму! – напирал на него бесстрашный Степаныч.
   – Иван Степанович! Помивуйте! – вступился за пострадавшего почтенный Павел Потапович. – Я же вам говогив! Чевовек чуть быво не утонув. Тепегь он пгебывает в гвубоком шоке. В таких свучаях мы довжны пгояввять состгадание и мивосегдие!
   – Сострадание, милосердие, – проворчал Степаныч. – Вот он сейчас в своем глубоком шоке кого-нибудь пристукнет, будет вам милосердие.
   И бывший заслуженный работник органов правопорядка, направив на пострадавшего свою любимую двустволку, гаркнул:
   – Отвечай, откуда взял раму!
   По-видимому, голос Степаныча вызвал в памяти пострадавшего какие-то неприятные ассоциации. Потому что, нашарив на земле булыжник, незнакомец метнул его в доблестного сторожа. Фуражка Степаныча мигом полетела на траву.
   – Ты это мне брось, – опешил бывший заслуженный работник органов правопорядка.
   – Не подходи! Убью! – вновь принялся орать пострадавший. – На помощь! Милиция! Убивают!
   – Эк его разобрало, – пожал плечами капитан Шмельков. – То сам грозится убить, то его убивают… Вот и пойми после этого людей.
   Тут к пруду подъехала «Скорая помощь».
   – Ну, где у вас тут утопленник? – деловито выскочил из машины врач.
   – Да вот он. Орет, – стараясь больше не приближаться к пострадавшему, сказал Степаныч.
   – Все ясно, – коротко отозвался врач. – У него шок.
   – Я же говогив! – немедленно восторжествовал почтенный Павел Потапович.
   Врач тем временем сделал больному укол. Он почти тут же затих.
   Санитары уложили пострадавшего на носилки.
   – Родственники имеются? – оглядел присутствующих врач.
   – Нет, – отозвался Шмельков. – Давайте я с вами поеду. Мне все равно нужно протокол составить. И личность еще не установлена.
   Тут Тяпа Верещинский пригляделся к «утопленнику».
   – Он вроде из архитекторов.
   – Архитектор? – явно испытывал большие сомнения по этому поводу врач «Скорой помощи».
   – Вы меня не так поняли, – откликнулся Тяпа. – Сам-то он, может, совсем и не архитектор. А вот в поселке архитекторов то ли живет, то ли дачу снимает. Я его там несколько раз встречал.
   – Это мы позже выясним, – заверил Шмельков. «Господи! – мысленно возблагодарил он Всевышнего. – Спасибо, что хоть лишнего трупа на мою голову не свалилось».
   Пострадавшего уже положили в машину. Шмельков завел мотоцикл, чтобы ехать следом за «Скорой помощью». Тут Петька спросил:
   – Алексей Борисович, а кусок рамы-то вы возьмете? Вдруг она от той самой русалки?
   – И впрямь, – только сейчас вспомнил об обломке рамы Шмельков. – Потап Павлович, – обратился он к Тяпе, – дайте ее, пожалуйста, мне.
   Тот протянул обломок.
   – Я позже в поселок заеду, – повернулся Шмельков к Петьке. – Тогда и дашь показания. А пока… – капитан на мгновение задумался. Затем продолжил: – Пошуровали бы вы, ребята, на берегу. Вдруг еще куски от рамы найдутся. Если что-нибудь обнаружите, то обязательно отметьте место.
   – Нечего им шуровать, я сам, – мигом вмешался Степаныч. – Тут, Алексей, дело серьезное.
   – И ты, Степаныч, тоже поищи, – примиряюще ответил Шмельков. – Берег большой. Пруд огромный. Всем работы хватит.
   И Алексей Борисович поехал следом за «Скорой помощью».
   – Ну, отец, мы с тобой и отдохнули, – устало взглянул Тяпа на Павла Потаповича.
   – Ничего, Тяпочка, гвавное, все хогошо обошвось, – бодро откликнулся престарелый родитель.
   – Для кого как, – покачал головою Тяпа. – У меня лично от этого искусственного дыхания до сих пор спину ломит.
   – На курорт бы вам надо, Потап Павлович, – льстиво заметил Степаныч. – А то вон совсем заработались.
   Но Тяпа его ответом не удостоил.
   – Главное, отец, – продолжал он беседу с Павлом Потаповичем, – первый раз в жизни сотовый телефон с собой не взял. И напрасно. Из-за этого тебе на старости лет пришлось к Степанычу в сторожку бежать.
   – Ничего, – ответил отец, который и так целыми днями носился по поселку в поисках каких-нибудь новостей. – Я стагый спогтсмен.
   – Тогда все в порядке, – хлопнул его по плечу Тяпа. – Пошли обедать.
   – Нет, нет, – заартачился почтенный академик. – Спегва узнаем новости пго бибвиотеку. Мне Надежда Денисовна сказава, что там что-то свистнуви. Расскажите, Иван Степанович.
   – При посторонних нельзя, – кинув недружелюбный взгляд на членов Тайного братства, ответил сторож.
   – Не вижу никаких постогонних! – возмутился Павел Потапович. – Говогите, скогее, Иван Степанович! Я пгосто сгогаю от нетегпения!
   – Говори, Степаныч, – потребовал Тяпа. – Не расстраивай отца.
   Степаныч досадливо крякнул. Однако возражать Потапу Павловичу не решился. Четверо ребят, обменявшись выразительными взглядами, подошли поближе.
   – Я жду подробного гассказа, – потребовал Павел Потапович.
   Сторож, время от времени злобно косясь на членов Тайного братства кленового листа, сперва изложил все, что им уже было известно. Затем добавил:
   – Следов преступника не обнаружено. Мы с Алексеем установили, что похититель действовал в перчатках.
   – Жавко гусавочку, – вздохнул действительный и почтенный член множества академий. – Такое, знаете, быво очаговатевьное и кугтуазное создание! И я, – игриво подмигнул он присутствующим, – вповне понимаю этого пастушка.
   – Чего же ты раньше молчал, что тебе русалки нравятся, – обратился к родителю Тяпа. – Только скажи, я тебе любую картину с русалкой куплю, работы какого хочешь великого мастера.
   – Нет. Я хочу, чтобы эта нашвась, – закапризничал академик. – И снова висева в нашей бибвиотеке. Я так пгивык.
   – Тогда тому, кто найдет картину, от меня будет персональная премия, – немедленно объявил Тяпа. – Увидите Шмелькова, так ему и передайте, – повернулся он к членам Тайного братства.
   – Зачем Шмелькова? Зачем передавать? – охватила тревога Степаныча. – Отыщем, Потап Павлович. Вы даже не сомневайтесь. А Алексею я сам скажу. Нечего посторонних вмешивать в такое серьезное дело.
   – Поступай, как знаешь, – по-барски махнул рукой Тяпа. – Ладно, отец. Пошли домой. А то мать еще решит, будто это мы с тобой тут потонули.
   – Ни фига мы не потонуви, – с весьма хулиганским видом изрек почтенный академик.
   – Все равно пошли, – подтолкнул его к дамбе Тяпа.
   Павел Потапович, попросив напоследок Ивана Степановича и «догогих гебяток» держать его в курсе дела, удалился.
   Едва отец и сын ушли, доблестный сторож поселка Красные Горы кинулся обшаривать берег.
   – Начинаем поиски с противоположной стороны, – тут же скомандовал друзьям Петька.
   Четверо друзей медленно побрели вдоль берега.
   – Удружил нам Тяпа со своей премией, – проворчал Димка. – Теперь Степаныч не успокоится, пока не найдет картину.
   – Он бы и так стал искать, – возразила Маша.
   – А теперь удесятерит усилия, – сказал Димка.
   – Боюсь, что да, – вздохнула Настя.
   – Вы лучше подумайте о другом, – вдруг азартно блеснули за стеклами очков глаза у Петьки. – Ведь если мы найдем картину, то Тяпа выплатит премию нам. Вы разве против?
   – Совсем нет, – оживился Димка. Однако, тут же помрачнев» добавил: – Ты еще сперва найди эту картину.
   – Ну, искать бы мы, положим, и без премии стали, – не преминула отметить с усмешкой Маша.
   – Что нас роднит со Степанычем, – весело подхватила Настя.
   – Не знаю, как вас, а меня лично со Степанычем ничего не роднит, – решительно произнес Димка и с треском рухнул в густые заросли камышей.
   Оттуда раздался панический вопль.
   – Димочка, что с тобой? – охватила тревога сестру. – Петька, вытащи его оттуда скорей.
   Но помощи не потребовалось. Димкина голова уже возникла над зарослями.
   – Терминатор и есть Терминатор, – сказала Mашa.
   Это была Димкина тайная детективная кличка. Получил он ее за феноменальную способность походя все сокрушать на своем пути. Или падать в самый неподходящий момент.
   – Ничего я не Терминатор, – проворчал брат. – То есть вообще-то Терминатор, – внес уточнение он, – но в данном случае просто споткнулся.
   – У тебя всегда просто, – вздохнула Маша.
   – Ой! – снова скрылся в камышах Димка. – Идите скорее сюда!
   – Раму нашел? – первой откликнулась на зов Настя.
   В следующий момент она с визгом выскочила обратно.
   – Мерзость какая!
   – Вот и я о том же, – самодовольно проговорил Димка. – А мы, между прочим, тут все время купаемся.
   – Да что там? – полюбопытствовала Маша.
   – Крыса! Дохлая! – брезгливо поморщилась Настя.
   – Не только дохлая, – солидно добавил Димка, – но и тухлая.
   – А рамы нету? – на всякий случай осведомился Петька.
   Димка, не отвечая, вновь углубился в заросли.
   – Ни рам, ни русалок, ни пастушков, – чуть погодя вновь предстал перед друзьями Терминатор. – Только одна эта крыса.
   – Что же мы с ней будем делать? – задумчиво проговорила Маша. – А то противно как-то, когда такое на берегу.
   – Если тебе противно, – ответил Димка, – можешь ее взять с собой. А я к ней ни за что не прикоснусь.
   – Если вас так волнуют проблемы экологии, – вмешался Петька, – то после придем сюда с лопатой и крысу зароем. Но сейчас нам следует заняться поисками рамы. Иначе Степаныч наверняка нас опередит.
   Ребята, тщательно осматривая обильные заросли, которые тянулись по этому берегу пруда, медленно побрели вперед.
   – Интересно, этот обломок рамы был все-таки от русалки или не от русалки? – спросила Настя.
   – Вообще-то похож, – отвечал ей Димка.
   – Если мы найдем еще хоть маленький кусок, то можно будет показать его Ниночке, – сообразил Петька. – Она-то уж должна хорошо помнить.
   – Найдешь тут что-нибудь, – спотыкаясь о многочисленные коряги и кочки, ворчал Димка.
   – Даже если мы ничего не найдем, – отозвалась Маша, – то Шмельков свой обломок обязательно Ниночке покажет.
   – Зато если мы обнаружим еще один обломок, значит, этот тип, который чуть не утонул, каким-то образом связан с кражей в библиотеке, – убежденно сказал Командор.
   – Странный тип, – пожал плечами Димка.
   – Ты тоже, Димочка, будешь странным, если тебя из воды полумертвого выловят, – скривила губы в усмешке Маша.
   – Ох, как же мне надоели твои идиотские шуточки, – покачал головою брат.
   Петька хмыкнул:
   – Вы не устали за тринадцать лет жизни все время препираться?
   – У нас единство и борьба противоположностей, – иронически сощурилась Маша.
   Внешне близнецы были похожи как две капли. Оба высокие, стройные, светловолосые и голубоглазые. А вот характеры – и впрямь полная противоположность. Решительная ироничная Маша очень походила на бабушку, Анну Константиновну. Димка же, по словам очевидцев, являл собой почти точную копию деда – покойного академика Дмитрия Александровича Серебрякова. Он тоже отличался крайней рассеянностью, ворчливостью и неизбежно сокрушал все предметы, которые имели несчастье подвернуться ему под руку или оказаться на его пути. Кроме того, знаменитый биолог Серебряков, по преданиям, достаточно плохо учился в школе. Вспоминая об этом, пожилая ученая дама Анна Константиновна говорила внуку: «Будем надеяться, что и ты, Димка, в будущем как-нибудь себя проявишь».
   Впрочем, сам Терминатор считал, что и в настоящем проявляет себя достаточно ярко. Например, сейчас, бредя с друзьями вдоль берега пруда, он усиленно отрабатывал версию, каким образом в руки утопленника мог попасть кусок позолоченной рамы.
   – Слушайте, – сказал Димка, – а ведь, по словам Тяпы, этот тип вроде живет в поселке архитекторов.
   – Без тебя помним, – не проявила воодушевления Маша. – Мало ли в поселке архитекторов разного народа.
   – Неужели не понимаешь, – продолжал брат. – Архитекторы и художники – это почти одно и то же.
   – Ну, положим, не совсем, – сказал Петька.
   – Может, и не совсем, но близко, – стоял на своем Терминатор. – Многие архитекторы сами живописью занимаются. И, уж во всяком случае, в ней понимают.
   – Нам-то от этого что? – фыркнула Маша.
   – Объясняю для тупых, – с важностью проговорил брат. – Если эта картина – ценная, то «утопленник», если он архитектор, в этом сразу разобрался.
   – А ведь верно! – широко раскрыла и без того огромные зеленые глаза Настя. – Он мог зачем-нибудь случайно зайти в нашу библиотеку, там увидеть на стене «Коварную русалку» и…
   – И, дождавшись удобного момента, взломал дверь, – подхватил Петька.
   – Именно, – кивнул Димка.
   – Вас не поймешь, – усмехнулась Маша. – То уверяете, верней, Димочка наш уверяет, что эта «Русалка» – полная чепуха. А теперь получается, что какой-то полуутопший тип из поселка архитекторов пошел из-за нее на преступление.
   – Я, между прочим, ничего не утверждал, – тут же принялся спорить брат. – И вообще в живописи не очень-то секу. А этот «утопленник», например, разбирается, и картина в библиотеке чем-то показалась ему заманчивой. Конечно, если он действительно архитектор.
   – И он так обрадовался, когда она у него оказалась, что пошел вместе с ней топиться в пруду! – вдруг звонко расхохоталась Настя.
   – Вот это самое странное, – задумчиво произнес Петька. – И почему он держал в руках обломок рамы?
   – Тут вообще очень много странностей происходит, – глянул Димка туда, где виднелся шпиль заброшенной часовни.
   Друзья молча кивнули. С этой часовней и развалинами усадьбы князей Борских, которые крестьяне разграбили и сожгли в первые дни революции, у членов Тайного братства кленового листа было связано предыдущее расследование. Кроме того, согласно местной легенде, последний из князей Борских сгорел заживо во время пожара. А его тетка, княжна Вера, еще в девятнадцатом веке утопилась от несчастной любви в том самом пруду, по берегу которого сейчас шли четверо друзей. Как утверждали жители деревни Борки, призрак несчастной девушки до сих пор бродит ночами в этих местах.
   – А может, это княжна затащила грабителя в воду? – шепнула Настя.