Устинова Анна. Загадка подслушанных разговоров

   Пауза в радиопостановке явно затягивалась.
   – Интересно, они долго еще так молчать собираются? – недоумевал Баск. – Вот мы, предположим, болтаем. А если бы я, например, просто один сидел и слушал, то наверняка бы уже давно на другую передачу переключился. Какой смысл в спектакле, где действия в час по чайной ложке?
   – Никакого, – отозвался Павел.
   Скуластое лицо Герасима приобрело то самое упрямое выражение, благодаря которому он, в частности, и снискал прозвище Каменное Муму. Всем стало ясно: он настроился на длительную дискуссию по поводу новых художественных методов, легших в основу пьесы про Сашеньку и его семейство. Однако Луна, не дав Муму развернуться, скороговоркою произнес:
   – Тут еще и звук очень странно записан. Понимаете, когда записывается радиоспектакль, актеры обычно сидят в студии и произносят текст в микрофон. А здесь они явно бродят по кухне. Голоса то тише, то громче. И посторонние шумы половину слов заглушают.
   – Это специально, – Герасим все-таки вклинился.
   – Погоди, – жестом остановил его Павел. – Сперва дослушай. Длинные паузы тоже ни в какие ворота не лезут. Методы методами, эффекты эффектами, но никто не позволит так бездарно расходовать дорогостоящее эфирное время.
   – Ну и что же, по-твоему, это такое, если не спектакль? – Каменное Муму картинно простер к Луне правую руку.
   – По-моему, мы просто подслушиваем чью-то настоящую жизнь, – уверенно ответил тот.

Глава II
САШЕНЬКА ИЗ МАГНИТОЛЫ?

   Шестеро ребят, собравшихся в большом зале загородного особняка Баскаковых, учились в восьмом «А» классе экспериментальной авторской школы «Пирамида». Собственно, все, кроме Сени, и жили рядом со школой в начале Ленинградского проспекта. Баск же вместе с родителями уже два года как поселился в престижном подмосковном Изумрудове, где его отец, нефтяной олигарх Виталий Семенович Баскаков, приобрел огромный двухэтажный особняк со всеми аксессуарами, которые соответствовали его званию и положению.
   Баскаков-старший, равно как и его жена и Сенина мать Анжелика Васильевна, новым местом жительства были вполне довольны, чего нельзя сказать о Сене. То есть, с одной стороны, Баску в этом «новом русском поселке» многое даже нравилось. И друзья неплохие, и великолепный спортивный комплекс с бассейном. Но вот свобода передвижения строго ограничивалась территорией Изумрудова. Выйти, как говорил Баск, «на волю» можно было лишь по письменному разрешению родителей. Нет разрешения – суровый охранник отсылает назад. А Баскаков-старший, тревожась за безопасность сына, выходить ему одному за пределы поселка не разрешал.
   Поэтому Баск часто с завистью говорил пятерым друзьям:
   – Везет же некоторым. Шастаете по всей Москве – и хоть бы хны. А я в своем Изумрудове, как в тюрьме.
   Сравнение с тюрьмой имело некоторые основания. Дело в том, что обширная территория Изумрудова была обнесена глухим бетонным забором, по верху которого тянулось несколько рядов колючей проволоки. В целях безопасности влиятельных и богатых жителей попасть на территорию Изумрудова можно было только сквозь два пропускных пункта. Вооруженная до зубов охрана разрешала посторонним пройти или проехать лишь по приглашениям кого-нибудь из жителей. Однако даже и при наличии приглашения гости сперва подвергались тщательнейшей проверке и лишь потом попадали в «святая святых».
   Однажды, внимая Сениным сетованиям по поводу «крайней степени несвободы», ехидная Варька Панова даже сочинила стишок:

 
Как жизнь страданьями чревата
У сына крупного магната!
 

   Баск на полном серьезе ответил:
   – Ты, Варька, совершенно права.
   Впрочем, до нынешнего Нового года и Варваре Пановой, и Маргарите Королевой, и Павлу Лунину, и Герасиму Каменеву, и Ивану Холмскому приходилось верить Баску на слово, ибо они никогда не бывали у него в Изумрудове.
   Однако в конце декабря Сеня, узнав, что родители вновь собрались без него за границу, самым решительным образом заявил:
   – Раз так, я приглашу на каникулы ребят. Не хочу в Новый год быть один.
   Нефтяной олигарх, обычно державший сына в черном теле и крайне редко потакавший его прихотям, неожиданно легко согласился. Дело в том, что именно эти пятеро одноклассников Баска, чаще всего называвшие себя Командой отчаянных, Баскакову-старшему нравились. Ведь совсем недавно они спасли Сеню от смертельной опасности. Это произошло во время одного из расследований Команды отчаянных. А вообще-то пятерым друзьям удалось с начала нынешнего учебного года самостоятельно раскрыть целых семь самых настоящих и очень серьезных преступлений.
   Естественно, детективная деятельность ребят совершенно не радовала их родителей. Поэтому Сенино приглашение на каникулы во всех пяти семействах восприняли как настоящий подарок к Новому году. Лучше всех остальных по сему поводу высказалась мама Ивана, Инга Сергеевна. Аккуратно укладывая в сумку вещи сына, она говорила мужу:
   – Хоть десять дней гарантированной спокойной жизни. В этом Изумрудове наши дети будут совершенно изолированы от внешнего мира. А значит, при всем желании не смогут вляпаться ни в какую историю.
   В общем, ребят отпустили с радостью. И вот теперь, очень весело встретив Новый год, они сидели в столовой и слушали странную «радиопостановку».
   – Чужую настоящую жизнь? – не сводя глаз с Павла, переспросила Марго.
   – Самое логичное объяснение, – продолжал тот.
   – И где же, позволь узнать, по-твоему, эта жизнь происходит? – с издевкой хохотнул Герасим. – У них чего, квартира на радио? Прямо в студии?
   – Совершенно не обязательно, – возразил Баск. – В любую квартиру можно сунуть «жучок».
   – «Жучок»? – переспросил Иван. – Ты думаешь, где-то стоит «жучок», а Муму словил по радио частоту, на которой идет прослушка?
   – Именно, – энергично кивнул Баскаков.
   – Да-а, да-а, – протянул Герасим. – Какой, интересно, дурак будет ставить «жучок» на кухне, чтобы полдня наслаждаться всякими историями с кашей?
   – Какой кашей, – возразил Баск, – с помощью «жучка» на кухне можно узнать очень много важного. Например, сколько людей живет в доме, их распорядок дня. Кто, когда и куда ездит.
   – Скажу больше, Сенечка, – добавила Варя. – При удачном раскладе можно даже подслушать, куда хозяева кладут «ключи от квартиры, где деньги лежат».
   – Насчет ключей не знаю, – сказала Марго. – А вот на кого дом записан, мы с вами уже подслушали.
   – На Сашенькину маму, – уточнил Сеня.
   – И еще, – продолжала Марго, – мы уже в курсе, что теща не испытывает особой любви к своему зятю Леониду.
   – А я о чем! – У Павла азартно блеснули глаза. – Теперь предположим, что у этого Леонида есть враги или, например, конкуренты. Прикиньте, как они могут использовать подобную информацию.
   – Подкупят тещу, чтобы она траванула зятя. – Герасим по-прежнему не воспринимал всерьез доводы друзей. – Это будет, – загробным голосом добавил он, – отравление века. Кашей.
   – Герочка, ну зачем так грубо и примитивно, – в свою очередь развеселилась Варя. – Кашей надо не травить, а бросать Леониду под ноги. Поскользнется на кашке, головой об угол стола ударится, и все. Уноси готовенького.
   – В таком случае, – улыбнулась Марго, – мы с вами только что были свидетелями неудавшегося покушения.
   – Как же, покушения! – воскликнул Герасим.
   – Шутка, Муму, шутка! – нараспев произнесла Марго.
   – Про покушение, естественно, шутка, – начал Павел. – Но мне кажется, дело серьезное. Что-то во всем этом есть нехорошее. Кому-то врубили «жучок»…
   – Причем где-то рядом, – перебил Сеня. – Раз мы это сумели поймать по радио, значит, дом с «жучком» стоит на территории Изумрудова.
   – С чего это ты так уверен? – уставился на него Муму.
   – «Жучок» явно непрофессиональный. Профессионал бы выбрал для передачи такую частоту, которую можно поймать только на специальной аппаратуре. А раз установка кустарная, значит, радиус действия ее невелик. Теперь едем дальше. Сашенькина семья живет в большом доме, который дорого содержать. А здесь, кроме нашего Изумрудова, таких поселков поблизости нет.
   – Ты хочешь сказать, пасут кого-то из местных? – заинтересовался Иван.
   – Похоже, – кивнул Сеня.
   – Но вот кого? – Павел задумчиво посмотрел на друзей.
   Тут из передней послышалось несколько громких звонков. Затем заколотили в дверь.
   – Это Илюшка и Кирюшка, – без тени сомнения объявил Баск. – Им пока ничего не говорим?
   – Естественно, – отозвался Павел.
   Горничная уже открыла. В передней послышались громкие голоса, топот, затем – истошный вопль Альбины Ивановны:
   – Эй! Лыжи-то хоть оставьте!
   В зал влетели двое раскрасневшихся от мороза ребят.
   – С Новым годом! Айда на лыжах! – проорали они. – Там снега за ночь навалило!
   – На лыжах еще слишком рано, – с мрачным видом ответил Муму.
   С лыжами у него были сложные взаимоотношения. Два года назад дедушка Герасима, Лев Львович Каменев, или, как его прозвал Луна, Лев-в-квадрате, в целях укрепления физической формы внука решил регулярно предпринимать с ним лыжные походы. Лев Львович тогда вышел на пенсию. И у него вместо подведомственной крупной физической лаборатории, где все подчиненные ходили по струнке или стояли по стойке «смирно», образовалась уйма нерастраченной энергии и ничем не занятого времени. А так как в свои семьдесят с гаком Лев Львович был еще очень крепок и бодр, то обрушил всю свою несокрушимую волю и организаторский пыл на несчастного Герасима.
   Лыжные походы, по мнению дедушки, проходили крайне результативно. Герасим придерживался иных взглядов. Скорость, которую развивал Лев-в-квадрате на лыжах, была для Каменного Муму явно чересчур большая. Однако на все его стенания по тому поводу, что, мол, ноги болят, дедушка бодренько отвечал: «Владей, внук, собой и укрепляй волю. В жизни еще и не такое случается. Потом спасибо мне скажешь».
   Спасибо Муму не сказал. На третьем походе, проходившем в крайне неблагоприятных метеорологических условиях, внук обморозил уши и к тому же заболел двусторонним воспалением легких. У Льва-в-квадрате это вызвало глубокое возмущение. Ибо, согласно расчетам дедушки, именно третья совместная прогулка должна была окончательно закалить Герасима.
   С трудом выходив сына, папа и мама, к большому его облегчению, воспротивились дальнейшим походам. Теперь уже второй год Лев-в-квадрате ходил на лыжах либо один, либо в компании друзей. Время от времени он по-прежнему пытался увлечь в новое путешествие Герасима. Однако тот только отмахивался или говорил:
   – Лучше мы с ребятами в хоккей погоняем.
   В общем, даже упоминание о лыжах повергало Каменного Муму в тоску и ужас. Однако энергичных Илюшку с Кирюшкой его возражения не смутили. По сияющим лицам обоих было видно, что после встречи Нового года они успели прекрасно выспаться и теперь жаждут деятельности и приключений.
   – Не хотите на лыжах, пошли на тарелках кататься, – мигом выдал новое предложение Кирюшка. – У нас в этом году такую горку забацали!
   – Горка – это годится, – Ивану понравилось предложение.
   Герасим тоже не возражал. Главное, не на лыжах.
   – Если согласны, чего зря сидите? – Илюшка уже нетерпеливо переминался с ноги на ногу. – Жарко ведь.
   – А ты, Илюшечка, шапочку сними, курточку и перчаточки, – с ехидным видом произнесла Варя. – Тогда, уверяю, тебе станет здесь вполне нормально.
   – Вот еще, – отмахнулся Илюшка. – Сперва раздеваться, потом одеваться… Лень. Кирюшка, – посмотрел он на двоюродного брата. – Лучше, пока эти отмороженные тут возятся, пошли побегаем на лыжах вокруг их дома. Все-таки тоже занятие.
   Два брата подхватили лыжи и стремглав унеслись на улицу. Не успели оставшиеся в зале перемолвиться словом, как две головы в ярких шапочках молниями мелькнули за окнами и исчезли.
   – Энергичные мальчики, – фыркнула Варя. – Я вот только не поняла, они братья или не братья?
   – Двоюродные братья-близнецы! – на одном дыхании выпалил Баск.
   – Полная ерунда, – менторским тоном заявил Герасим. – Если бы ты, Баск, был немного образованнее, то никогда бы такого не сморозил. Близнецы бывают только родными братьями. Иными словами, у них всегда один папа и одна мама.
   – У Кирюшки и Илюшки отец с матерью тоже почти одни, – Сеню ничуть не обескуражило заявление Герасима. – А родились они совершенно одновременно.
   – Кто родился совершенно одновременно? – Луна с ошалелым видом смотрел на Баска. – Их папы с мамами или Илюшка с Кирюшкой?
   – Они все, – коротко отвечал Баск.
   – Ду-урдом, – покрутила пальцем возле виска Варя. – По-моему, нашему Баску вредно встречать Новый год. Шарики за ролики заезжают.
   – Ничего у меня не заезжает, – обиделся Сеня. – Просто у Илюшки с Кирюшкой папы близнецы и мамы близнецы. Вы только прикиньте: два комплекта совершенно идентичных родителей. Как они их различают?
   – Интересно, – вмешалась Марго. – А Кирюшка с Илюшкой совершенно друг на друга не похожи. Я даже думала, что Илюшка младший брат Кирюшки.
   – Не, – Баск мотнул коротко стриженной головой. – Они в один день и в один год родились. Сейчас им, как нам, по тринадцать. Просто Илюшка получился светлый и невысокий в их мам. А Кирюшка высокий и черный – в пап. Они, между прочим, еще и компаньоны.
   – Кто? – Иван поскреб затылок пятерней. – Кирюшка с Илюшкой или их мамы?
   – Пуаро, – Сеня обратился к нему по прозвищу, – не старайся казаться глупей, чем ты есть. Компаньоны, конечно, папы. Сперва они были просто братьями-близнецами, а потом основали фирму.
   В оба окна постучали. Причем с такой силой, что стекла едва не вылетели. За одним из окон маячила голова Кирюшки, а за другим – Илюшки. Оба братца хором орали:
   – Долго вы там еще? А то мы уже укатались!
   – Еще одну минутку! – Баск воздел вверх указательный палец. – Ребята, пошли одеваться, – обратился он к остальным. – А то они все равно покоя не дадут.
   – Очень энергичные мальчики, – снова отметила Варя.
   – Что есть, то есть, – подтвердил Баск.
   Затем все разбежались по комнатам, чтобы одеться для катания с горки. Вскоре шестеро ребят вновь собрались в передней. На них были разноцветные комбинезоны. Голову Каменного Муму увенчивала розовая шапочка с тремя кокетливыми помпончиками – желтым, синим и нежно-салатовым.
   – Мумушечка! – всплеснула руками Варвара. – Где ты взял эту прелесть?
   – Мать на католическое Рождество подарила, – Герасим внимательно оглядел свое отражение в зеркале. – А чего? По-моему, мне идет.
   – Каменный гном, – вынесла суровый, но справедливый вердикт Варя.
   Все, кроме Герасима, засмеялись. Входная дверь резко распахнулась. Вслед за этим в переднюю, едва не сбив с ног Каменное Муму, с шумом влетели две пары лыж и палки.
   – Поосторожней нельзя? – завопил Герасим. – Тут, между прочим, люди!
   – Пускай наши лыжи у вас пока тут побудут! – проигнорировав заявление насчет осторожности и людей, хором крикнули два почти близнеца. – И вообще, сыпьте на улицу! А то, пока вы собираетесь, весна наступит и горка растает.
   – Не наступит, – заверил их Луна и первым вышел на широкое каменное крыльцо, над которым была выложена контрастного цвета кирпичом надпись: «Veni, vidi, vici»^[1]. Видимо, Баскаков-старший ощущал себя в нефтяном бизнесе настоящим Юлием Цезарем.
   Ребята пошли по поселку. Дома тут были один монументальнее другого. Улица, на которой жил Баск, состояла из огромных двух-, а то и трехэтажных особняков. На углу улицы высилось вообще нечто вроде замка с башенками и бойницами. А ниже, над входной дверью из мореного дуба с бронзовыми клепками, красовалась статуя рыцаря в натуральный рост.
   – Вот это да-а, – протянула Варвара. – Почти замок Ив.
   – Его не Ив зовут, а Иванофф. – Баск подчеркнул неожиданно глухое окончание популярной фамилии и добавил: – Иванофф с фэ-фэ.
   – Какое еще фэ-фэ? – не дошло до Герасима.
   – Сперва-то он был обычным Ивановым, как все, – подключились к беседе Илюшка с Кирюшкой. – А как разбогател и эту храмину себе отгрохал, так заделался Иваноффым. Потому что, говорит, «Ивановых много, а я один».
   – Понятно, – кивнули остальные, и вся компания свернула на другую улицу.
   Здесь плотно, если так можно выразиться, плечом к плечу стояли дома совсем другого рода, все совершенно одинаковые. Миновав их, ребята вышли на большую площадку, за которой темнел еловый лесок. На краю площадки, почти примыкавшей к лесу, высилась огромная ледяная горка.
   – Нам туда, – скомандовал Кирюшка и бегом ринулся к цели.
   – А кататься чего, на пятой точке? – с опаской осведомился Герасим.
   – Не, – широко улыбнулся Илюшка. – Там специально для этого есть тарелки. – А ну, не отставать!
   И почти близнецы припустились вперед.
   Правда, до цели они не дошли. Им преградили путь две совершенно одинаковые женщины в меховых норковых курточках.
   – Привет, мамы! – хором воскликнули Илюшка с Кирюшкой. – Мы с ребятами идем кататься!
   – Понятно, – тоже хором отозвались одинаковые мамы. А потом та, которая слева, добавила: – Мальчишки, а где же ваши лыжи? Вы же, кажется, на них из дома ушли.
   – Из дома-то ушли, – подтвердил Кирюшка, – а теперь они нам оказались не в кассу. Потому что они на лыжах не захотели, – указал он на Команду отчаянных и Сеню.
   – Ну и где же лыжи? – на сей раз полюбопытствовала правая мама.
   – У Сеньки, – небрежно махнул рукой Илюшка. – Мы на обратном пути их заберем.
   – Тогда можете все на обратном пути прийти к нам пить чай, – пригласили мамы. – У нас сладкого много.
   – Обязательно придем, – с готовностью откликнулся Луна.
   – Вот и славненько, – сказала левая мама, и обе ушли.
   Кирюшка и Илюшка вновь ринулись к горке.
   – Как вы их различаете? – полюбопытствовала на ходу Варя.
   – Запросто, – ответил Кирюшка. – По одежде. У них этот… стиль разный.
   – Что-то я не заметила, – усмехнулась Варвара. – По-моему, они одеты совершенно одинаково.
   – Это сегодня, – пояснил Илюшка. – Редкий случай. Потому что обычно у моей матери стиль спортивный, а у его, – ткнул он пальцем в сторону двоюродного брата, – элегантный.
   – Хватит о мамах, давайте лучше кататься!
   Достигнув горки, Кирюшка забежал под навесик и, выбрав из груды огромную пластиковую тарелку, устремился по снежным ступенькам к вершине.
   – И-э-эх! – раздался удалой клич.
   Мгновение спустя Кирюшка, лежа животом на тарелке, слетел вниз головой с горки, пулей пронесся мимо ребят и врезался в сугроб.
   – Класс! – одобрил брат – почти близнец. – Но я лучше могу.
   – Не можешь! – Кирюшка высунул из сугроба облепленную снегом голову.
   – Могу, – настаивал брат.
   – А вот и фигли, – обратился к присутствующим Кирюшка. И, подмигнув Варе, уточнил: – Он вообще никогда лучше меня ничего не может.
   – Правда? – Варвара кокетливо похлопала длинными ресницами.
   – Кривда! – злобно огрызнулся Илюшка. – Я его на этой дистанции каждый день делаю!
   – Не может быть! – всплеснула руками Варя.
   Ее замечание сыграло роль фитиля, поднесенного к бочке с порохом.
   – Врет он все! – заорал Кирюшка.
   – Нет, это он все врет! – тоже закричал Илюшка.
   – Кого-то они мне очень напоминают, – косясь на Герасима, шепнула Маргарите Варвара.
   Тем временем Илюшка, вооружившись тарелкой, начал карабкаться на вершину горы. Кирюшка, тоже с тарелкой, последовал за братом. На середине дистанции он с помощью тарелки ловко подсек Илюшку, а тот в падении опрокинул его, и оба кубарем скатились вниз по ступенькам.
   – Ну, видали, как я его! – выкрикнули одновременно они.
   – Видали, видали, – торопливо заверила их черноволосая Марго. Она опасалась, как бы противоборство почти близнецов не переросло в подлинную дуэль. – Ребята, – крикнула она, не давая братьям продолжить спор, – а мы-то с вами чего стоим? Айда кататься!
   Некоторое время все с удовольствием просто катались. Горка в Изумрудове и впрямь получилась отличной, и на спуске у ребят ветер свистел в ушах. Однако минут через тридцать Илюшка с Кирюшкой дружно заявили, что спускаться с горки по одному – это «скучно и даже банально».
   – Так даже маленькие дети могут, – с презрением процедил сквозь зубы Кирюшка.
   – И вообще, есть у нас головы на плечах или нет? – подхватил Илюшка. – Неужели мы не можем придумать достойное катание?
   – Естественно, можем, – с важностью заявил Кирюшка. – Ну-ка, Илья, иди сюда. Есть у меня одна мысль.
   И, отведя брата в сторонку, он с заговорщицким видом принялся что-то нашептывать ему на ухо. Илюшка сперва сосредоточенно кивал. Затем лицо его расплылось в счастливой улыбке.
   – Молоток, – хлопнул он по плечу Кирюшку.
   Оба вскарабкались на горку.
   – Внимание! – оглушительно заорали они оттуда. – Смертельный номер! Исполняется впервые! На арене всемирно известный дуэт братьев Ряжских.
   Не успели Сеня и Команда отчаянных понять, в чем дело, как «всемирно известный дуэт», усевшись на тарелки и обхватив друг друга за плечи, синхронно спустился с горки, на жуткой скорости врезался все в тот же сугроб и временно исчез из вида.
   Правда, почти близнецы почти сразу же вылезли.
   – Оп-ля-ля! – воскликнули они, отплевываясь от снега.
   – Экзотно! – воскликнул Баск. – Я тоже так хочу.
   – То-оже, – покровительственно протянул Илюшка. – Если бы не мы с Кирюшкой, ты, Баск, ни за что бы до такого способа не допер.
   – Нет, я бы допер, – уверенно отозвался Баск. – А вот Муму никогда бы не допер.
   – А мне и не надо, – тощий высокий Герасим высокомерно вздернул острый подбородок. – Я до гораздо более важных вещей допираю.
   Однако Баск продолжать спор не стал.
   – Луна, – повернулся он к Павлу, – пошли так же съедем.
   – Очень опрометчиво, – покачала головой Варя. – На вас с Пашкой одной горки не хватит.
   – Наоборот, – возразили почти близнецы. – Чем теснее, тем лучше. Потому что риск увеличивается.
   Однако ширины горки Павлу и Сене вполне хватило. Они с оглушительными воплями, но без особых приключений съехали вниз. То же попарно проделали и остальные.
   Особенно отличился Герасим. Его узкое длинное тело стрелой вонзилось в сугроб и почему-то напрочь застряло там. В поле видимости остались лишь ступни, облаченные в ботинки с высокой шнуровкой. Ступни конвульсивно дергались. Именно по этому признаку Луна определил, что Муму подает сигналы бедствия. Ребята общими усилиями вытянули его за ноги.
   Отдышавшись, Муму проворчал:
   – И на фига тут этот сугроб торчит?
   – Для амортизации, – пояснил Сеня. – Иначе бы ты сейчас не в снег врезался, а во что-нибудь твердое.
   – Железная логика, – презрительно усмехнулся Герасим. – По-моему, до ближайшего твердого ехать и ехать.
   – Все равно, – Сеня остался при своем мнении. – Этот сугроб нужен на всякий случай.
   Почти близнецы вновь о чем-то пошептались. Затем с очень хитрыми лицами снова полезли по снежным ступеням на горку.
   – Уважаемая публика! – грянули они с высоты. – Всемирно известные братья-акробаты Ряжские представят вам новый смертельный номер.
   Они встали в тарелках на колени и, обхватив друг друга за плечи, с лихими воплями начали новый спуск. До середины горки все шло нормально, и братья каким-то чудом удерживали равновесие. Внезапно их повело влево. Продолжая крепко держать друг друга за плечи, всемирно известный дуэт на головокружительной скорости сошел с трассы, пронесся по снежной целине и, подлетев на какой-то кочке, взвился в воздух.
   Приземлившись, дуэт не без внутреннего содрогания обнаружил, что каким-то неясным образом превратился в трио. Ибо между ними, оглушительно воя, барахтался ребенок в беленькой шубке.
   – Это еще откуда? – в полном замешательстве посмотрел на ребенка Кирюшка.
   – Сашенька! – раздался над головами упавших истошный женский вопль. – Ты цел?
   Почти близнецы разом подняли головы и убедились, что трио уже превратилось в квартет. Четвертым членом компании оказалась немолодая женщина. Подхватив ребенка на руки, она принялась ощупывать его и причитать:
   – Ты жив, мой маленький? Жив?
   – Жив! – проорал ей в ухо Кирюшка. – Слышите, как вопит.
   Лучше бы он не вмешивался. Ибо бабушка ребенка с ходу напустилась на братьев.
   – Хулиганы! Убийцы! – потрясала она кулаками в самой непосредственной близости от их заснеженных лиц. – Из-за вас я чуть не лишилась единственного внука.
   – Но ведь не лишились, – резонно возражал Кирюшка. – Все хорошо, что хорошо кончается.
   А Илюшка, всегда считавший, что лучшая защита – это нападение, с возмущением заявил:
   – Да вы сами виноваты! Почему за своим ребенком не смотрите? Он у вас возле горки гуляет. Так можете навсегда внука лишиться.
   Бабушка орущего Сашеньки на минуту умолкла, затем разразилась гневной тирадой по поводу распущенных детей, а также их родителей. А в заключение принялась строить самые неблагоприятные прогнозы по поводу будущего Илюшки с Кирюшкой.
   Пока братья препирались с разгневанной женщиной, а ребенок истошно вопил, Павла вдруг осенило: а не тот ли это Сашенька, семейство которого подслушивают?
   – Слушай, Баск, – обратился Луна к Сене. – Ты эту бабушку знаешь?
   – По имени нет, – покачал головой тот. – Но знаю, где живет.
   – А отец Сашеньки не Леонид? – Луна задал новый вопрос.
   – Понятия не имею, – откликнулся Баск. – Я и про ребенка-то этого только сейчас узнал, что он, оказывается, Сашенька.
   – Нестрашно, – вмешался Иван. – Главное, Сеньке известен их дом. Значит, мы сможем потом сходить и проверить.
   – Голос у бабки вроде похожий, – сказал Герасим.
   – А у ребенка? – осведомилась Марго.
   – По-моему, все дети орут одинаково, – заявил Муму.
   – Ну, не скажи, – заспорила Варя. – Одни орут тонкими голосками, а другие – басом.
   – Кстати, мы ведь даже не знаем, кто там, по радио, был, девочка или мальчик, – внезапно сообразила Марго.
   – Естественно, мальчик, – Герасим, в отличие от нее, не испытывал на сей счет никаких сомнений. – Сашенька, значит, Александр.
   – Дурак ты, Мумушенька, – с сочувствием проговорила Варя. – К твоему сведению, Сашенька с одинаковым успехом может быть как Александром, так и Александрой. А если ты такой серый, что этого не знаешь, никто не виноват.
   – А я лично уверен, что по радио передавали мальчика, – упрямо изрек Каменное Муму.
   – Будем надеяться, что ты прав, – ответил Луна. – Но все равно придется проверить. Вдруг в Изумрудове несколько мальчиков по имени Сашенька.
   – У нас тут детей до черта, – подтвердил Баск.
   – А я уверен, что это именно тот, кто нам нужен, – покосился на орущего ребенка Муму. – Мне интуиция подсказывает.
   Варя презрительно усмехнулась. Муму надулся.
   – Слушай, Луна, ну что они за люди? – Баск указал пальцем на Герасима и Варвару. – Почему они все время сражаются?
   – Да кто их знает, – пожал плечами Павел. – Верно, им так на роду написано.
   – Просто у Варьки плохой характер, – свирепо проговорил Муму.
   – Это у меня? – кинула ангельский взор на Команду отчаянных голубоглазая Варька. – Да я сама кротость. А вот Мумушечка у нас – чистый зверь и тиран.
   Бабушка Сашеньки, пообещав напоследок почти близнецам, что «основной разговор у них еще впереди», подхватила ребенка и торопливо ушла. Кирюшка с Илюшкой присоединились к оставшейся части компании.
   – Кататься еще будем? – поинтересовались они.
   – Да вроде уже темнеет, – сказала Марго.
   – Тогда завтра сюда еще придем, – сказал Илюшка.
   – И продолжим, – подхватил Кирюшка. – А сейчас пошли к нам чай пить.
   Остальные с удовольствием приняли приглашение. Проторчав столько времени на морозе, все изрядно проголодались.
   По дороге к дому «всемирно известный дуэт братьев Ряжских» бурно сетовал на несправедливость Сашенькиной бабушки.
   – Сама суется со своим внуком куда не надо, а баллон на нас катит, – сказал Кирюшка.
   – Да мы этого Сашеньку даже пальцем не тронули, – подтвердил Илюшка.
   – Не тронули! – с обличительным пафосом подхватил его брат. – Да мы его даже не видели! Нашли во что почти грудного ребенка одеть. В белую шубу! Да он вообще как в маскхалате! Со снегом сливается! Поди его тут разгляди. Особенно когда падаешь.
   – И потом, – перебил брата Илюшка, – какая же бабка, если она в своем уме, позволит ребенку убежать с детской площадки к горке, где серьезные люди катаются.
   Варя прыснула. А Марго с беспокойством проговорила:
   – Ребята, вы уверены, что ничего этому Сашеньке не повредили? Он так плакал!
   – Совершенно уверены! – хором откликнулись братья.
   – Мы упали рядом и не задели его, – уточнил Илюшка.
   – А орал он, – подхватил Кирюшка, – сперва от страха, а потом потому, что бабка орала. – Тут он остановился возле большого дома, обнесенного низкой металлической оградой. – Пришли. Заваливайтесь.
   – Может, сперва ко мне зайдем за вашими лыжами? – предложил Баск.
   – Не, – возразил Кирюшка. – Лучше мы заберем их, когда после чая будем вас провожать.
   Чаепитие удалось на славу. Мамы почти близнецов просто завалили стол разнообразными бутербродами, фруктами, конфетами и пирожными. В заключение были поданы два потрясающе вкусных домашних торта. Братья принялись хвастаться.
   – Этот делала моя мама, – Илюшка указал на шоколадный торт, украшенный вишнями. И на всякий случай пояснил: – Моя та, которая в голубом свитере.