Страница:
– Это точно.
– Да я бы и вальнул, – пробасил прапор, намекая на какие-то разборки после моего ухода из церкви.
– Воспоминания закончены, – отрезал я, – капитан, доложите, как все произошло.
– Да мне нечего докладывать по сути, только пересказ. Лучше пусть вот он расскажет, это его ребята абреков накрыли. – Командир гарнизона указал на Сергея, оперативно забравшего у Клима и «беню», и патроны. С надеждой добавил: – А вы что, уже с оружием? Получилось-таки?
– Получилось, капитан, получилось. Держи. Теперь и вы с оружием. Закончим эту мизансцену – я тебя еще порадую.
Вторую кобуру я отдал прапорщику, тут же начавшему проверять магазины. Довольный, как слон, он поднял голову, достаточно нагло мне подмигнул, после чего широко улыбнулся и произнес:
– Ну вот и все, господа начальники. Проблемы почти уже и нет. Я пошел, Руслан?
Бероев кивнул, прапор быстро перебежал почти на край стены, там чуть поднял руку – «о’кей», мол, – встал на позицию. Демченко коротко доложился, как все вышло. Они уже почти выполнили мое задание по рекогносцировке, когда перешли на речную часть. Тут и увидели горскую террор-банду, достаточно сноровисто старающуюся запустить дизельный двигатель и отдать концы. Прокрасться оказалось несложно – ведь толкового наблюдения еще нет. Судя по всему, моряков среди захватчиков не имеется, но кто-то из них должный порядок действий понимает.
Клима я тут же отослал вниз, несмотря на свирепые маяки глазенками, – пусть внизу подождет. А драма с захватом продолжалась.
– Отойдите от моего парохода, басурмане! – Отчаянный дед не собирался просто так сдаваться, он привстал и швырнул булыган вниз, тут же нырнул за зубец, прижавшись к серому граниту стены. В ответ почти сразу гавкнул пистолет пиратов. Владимир Викторович присел еще ниже и надежно спрятался за камень.
– Они кормовой отдали, стервецы. Судно только носовой держит, – простонал он. – Носом к течению стоит, иначе уже отжало бы. Не дам к носовому подойти!
И дед удивительно ловко, не глядя, зашвырнул через себя еще одну тяжелую каменюку под стену.
– Вот так все и течет… Моряка уже крошкой посекло, а утихомирить не могу: себе дороже. «Макаров» у них и обрез-двудулка, патронов, скорее всего, мало. При прощании не применили – думали, что у нас тоже боевые, – пояснил Руслан и обыденно добавил: – Сергей, шугни их, чтоб на ту сторону кормы…
Сталкер, пригнувшись, отбежал влево, пристроился за зубцом, приложился, выждал, резко поднялся и влупил два раза подряд. Внизу заругались, заблеяли. Патронов у бандитов действительно не густо, явно будут стараться попасть наверняка. Шли минуты и позиционные прятки. Вмешиваться в работу профессионалов я не собирался, а вот краешком глаза решил выглянуть – поди, тоже успею присесть. Деду пальба картечью категорически не понравилась, и он опять заверещал:
– Эх, молодой, ты мне пароход-то не попорть!
– Не волнуйтесь, Владимир Викторович, я поверху, – тихо сказал Демченко. Встал и выстрелил еще раз. И, как мне показалось, ни фига не поверху. Кто-то из пиратов сматерился от боли: попал-таки Демченко, – кто-то побежал. И тут прапор быстро встал на своей дальней позиции и сдвоенным «бабахом» снял одного – прямо в башку. Тут же присел. Хорошо стреляет воин.
Пираты запсиховали.
– Шакалы! Че спрятались, русаки?! Выходи, как мужчины, резать будем!
– Ты себе лучше яйца отрэжь, импотент, пилят! – зло выкрикнул Бероев. – Если живым возьму, то на кол посажу тебя, пса, клянусь всеми мамами Кавказа. Вы еще и за Беслан ответите.
– И-ии, собака! Выгляни сюда!
– Ладно, выходи вперед со стволом вниз, стреляем вместе, как в кино! Или струсишь, морда чеченская? Готов? Если согласен, то я встаю.
– Резать буди-им! Кожу сни-имим! – противоречиво донеслось из-за рубки.
– Ладно пугать-то, говори что хочешь. Если немного, то разойдемся краями, без крови. Это я тебе обещаю, капитан Бероев.
Я уже понимал, что тут идет нормальная психологическая война, по своим старым сволочным правилам.
– Хорошо, капитан. Я выйду, но ты не стреляй, да? Много не попрошу, вам останется, – решился абрек. – Только не стреляй, а то спалим пароход, мы все солярой облили!
– Облили они… – усмехнулся армеец. – Ладно, начинаем переговоры! Я встаю.
И встал. Из-за рубки медленно вышел нохча-главарь, тот, что в федеральном, сам на взводе, однако ПМ смотрит вниз. Второй кавказский пират выглядывал из-за угла, но на палубу не выходил. Этот все еще сжимал перед собой обрез, другой рукой поддерживая раненое плечо. Главчечен встал почти под нами, у носового конца – наверное, надеялся успеть перерубить канат. Бероев оглянулся, наклонил голову к нам, будто советуясь, и снизу кистью чуть махнул Сергею – давай, мол. Почти сразу из-за зубца звонко хлопнула «бенелька», по железу взвизгнула картечь, и террорист из Старого Мира, не успевший стать таковым здесь, кулем повалился на палубу. Одновременно с этой локальной трагедией случилась и вторая – еще два быстрых выстрела меткого прапора все так же аккуратно уложили на палубу последнего бандюка.
– Опять я им наврал, – задумчиво молвил Руслан. – Может, я все-таки плохой?
Кончилась война, спасли судно.
Сталкер посмотрел на меня, молча показал глазами на ствол, я кивнул: «Забирай, твое». Армейцы не спрашивали – «попробуй, забери» называется. Владимир Викторович воспрянул духом.
– Алексей Александрович, так это… Пойду я со своими к причалу, мне же пароход принять надо. А то видите, сколько тут охотников бегает.
– Руслан, выдели сопровождение капитану судна, действительно надо бы прибрать технику. И трофеи собрать – их мне принесете, а там решим, – безапелляционно сказал я. – Ключ от ворот у тебя? Только больше никого не выпускать, пока не проведем первичной разведки местности.
Кивнув, Бероев подозвал к себе прапора и отдал команду.
Ну и что мы приобрели? Я склонился над стеной.
Кто-то тихо кашлянул за спиной. Прекратив разглядывать судно у причала и трупы, устало оглянулся. О, уже и Лагутина тут! Вполне понятным образом наш шериф Уксусников не смог удержать коменданта крепости: умеет эта женщина себя поставить. Клим тоже подошел, встал позади меня.
– Елена Михайловна, хорошо, что вы пришли. Я вот что подумал… Надо бы как-то успокоить людей. Займитесь, прошу вас. Вот прямо внизу у лестницы поговорите коротко. Сообщите им, что все идет по плану, скоро будем обедать, кое-что добыто, ну, сами чуть позже все увидите. Вместе со всем пищеблоком через пятнадцать минут прошу ко мне. Весь цех берите – там таскать прилично, ну и мужиков надо на мешки… Бандитов мы шлепнули, судно отстояли, потерь нет, только приобретения. В общем, впереди забрезжило, так и доложите по службам. Конечно, нам бы профессионального психолога в штат – шок у людей снимать.
– Так был у нас психолог, – невозмутимо ответствовала комендант, вместе со мной со спокойным любопытством оглядывая поле боя на стене и внизу. Там уже суетилась набранная Коломийцевым команда парохода.
– И в какую службу забрили? Может, надо поправить? – возмутился я.
– Да ни в какую не забрили, Алексей Александрович. Вон он, голубчик, на палубе лежит, холодный уже – только что уничтоженный вами лидер преступной группировки. В коричневой кожаной куртке – это ведь главарь? Темирханов Казбек Гумирович, психолог, закончил Московский университет.
– Ну надо же, – я даже рот от удивления открыл, – кто бы мог подумать. Казбек… Гумирович. Психолог. Да… А остальные кто?
– Один – скорняк-кожевник, аварец из Дарго, другой – пчеловод из Хасавюрта.
От досады я сплюнул на каменные плиты.
– Извините, Елена Михайловна, не удержался. Всю жизнь не мог понять, откуда это все берется. С такими специальностями! Да мы бы их при другом раскладе с руками и ногами, будь нормальные люди. Кстати, и пара хороших бойцов пригодилась бы, будь они нормальными, – чеченцы воюют классно. Что за планида такая иррациональная у людей горских?.. Ну тогда сами, сами.
Смотреть особо было нечего, люди потащили трупы на берег, да и дела ждали. Вместе с комендантом мы прошли до пристенной лестницы, где я вспомнил про второй этаж донжона и спросил:
– Елена, а вы где остановились?
– Да еще нигде. Других потихоньку размещаем – когда легко и сразу, как с медиками: они все в одном здании поселятся, – в других случаях сложней. У противоположной стены нечто вроде жилого блока пристроенных к стене домов. Пожелания, знаете ли, симпатии, капризы…
– Скажите, Елена, вы с семьей сюда попали или одна?
– Мужа нет уже год. Зато есть двое детей – девочка шести лет и мальчишка-двухлеток, – несколько настороженно ответила женщина. – С ними сейчас няня – подыскала бабушку.
– Вот и хорошо, что так, – как-то у меня не совсем тактично вышло, да. – Я это к тому, что на втором этаже главной башни – донжона – есть чудесная двухкомнатная обитель с окнами во двор. Правда, я и не осматривал толком, все время мимо пробегал. С детьми для вас там будет самое подходящее место, да и для работы удобно. Напротив, у лестницы – одна комната «кунацкая», там своих нукеров поселю, – я обернулся, на мгновенье чуть притянув парня к себе за плечи: – Отличные, смышленые ребята, назначены личной гвардией. Сделаем из них со временем супербойцов. И за вашими детками они присмотрят, если что. Так мне спокойней.
– Как-то неожиданно… Мне надо сначала службы разместить, и…
– А мне надо свою номенклатуру разместить! – отрезал я. – И не смотрите на меня с удивлением, я знаю что делаю. Безграничный энтузиазм начальника быстро тает без хорошо налаженного быта – меньше времени и сил остается на утоление общественных чаяний. Кроме того, мне необходимо, чтобы вы были рядом: советоваться будем часто.
– Ну раз так, то предложение принимается. – Очевидно, такое решение насущного вопроса ей понравилось.
– Вот успокойте службы, потом с поварами – ко мне, и давайте, обживайтесь на новом месте. Клим нас слышит, они помогут перенести вещи.
– Да вещей-то почти и нет, тут заселиться просто, – улыбнулась она, уже спускаясь по лестнице к поредевшей кучке любопытных-активных.
Подходя к башне, я отметил, что противоестественно сдерживаю себя в разглядывании замка и окрестностей. Заметил лишь, что облака еще больше истончились, можно определить, где солнце. Или не солнце. Вообще-то ощущения вполне земные, пространство в целом вокруг такое… родненькое. Но глаза слезятся, голова работает плохо. На смену головной боли пришла сонливость – просто валюсь с ног. На своей работе я давно привык к рваному режиму, постоянному недосыпу и экстренным побудкам в любое время суток. Но сейчас интенсивность нервного износа была такова, что держался я еле-еле. Вот и еще один камешек на весы – это значит, что я не спал во время таинственной телепортации или рейса в скоростном самолете. Ночь у меня украли. Перебросили из предвечернего в утро.
Почему у остальных никакой сонливости не заметно? Бодрые все. С ними по-другому поступили? Сохранили время. А меня, значит, с передержкой, для особого тестирования?
От стены к башне шли Бероев с Уксусниковым, чуть позади Демченко и прапор с трофеями в руках. Заметив меня на стене, капитан махнул рукой, я – ему: заходите, мол, в кабинет к шефу. Перед этим опустил обе руки вниз, чуть согнул и покачал, будто у меня в руках тяжелые чемоданы. Бероев все понял, крикнул кого-то из бойцов в носильщики.
Дома все нормально. Сашка, округлив глаза, впитывает все, что ему на ухо шепчет Клим. Револьвер забрал и положил на каминную полку. Ох ты, а камин-то разгорается! Значит, уголь нашли. По комнате пошло тепло – как бы мне не свалиться прямо тут, на кушетке. Пересядем. Зашли военные с шерифом, усадил и их за стол.
– Знатный стол, – отметил Руслан. – Вот трофеи, Командор.
На стол лег «макаров» с двумя обоймами. Одна пустая, возле другой шесть патронов. Я сдвинул добычу на дальний угол, махнул парням, чтобы выносили.
– При них еще пара ножиков была, так себе, не стали сюда тащить, – дополнил он. – Документы скоропостижно умерших не знаю куда деть, пока у меня.
– Секретарю отдадите, когда определим ей место.
Пока хлопцы суетились, я произнес короткую вводную речь:
– Значит, так. Все произошло сложно и просто. В диалог не вступают, возможно, это просто исключено из схемы либо недоступно технически. Времени на раздумье и проработку заказа по уму мне не дали, поэтому уложиться пришлось в жесткий временной лимит. Есть ограничения по весу, триста кило ежедневно… – (Не раскрывайте свои маленькие секреты без необходимости.) – В целом – бери что хочешь. Кроме нарезного оружия, тут есть некие ограничения, мотивированность и актуальность которых я не вполне понимаю. Если коротко, я могу просить только то, что производилось в СССР до одна тысяча девятьсот сорок пятого года. На ВВ я не замахивался – винтовки, пулеметы и автоматы, те, что «пистолеты с пулеметами», не пробовал. Повторюсь, вес поставки очень мал на такое число людей, поэтому прошу не задавать мне праздных вопросов и обойтись без наивных мечтаний.
А вопросы-то есть, судя по глазам! Но молчат, пожелание мое приняли.
– Далее в своих смелых заявках все вы будете указывать расход веса желаемого заказываемого. Вот тогда прочувствуете, что работать в жесточайшем лимите – это вам не лобио кушать. Гладкоствол – любой бери, любой страны и производителя. Патроны, похоже, тоже любые, но это я интуитивно. Кроме оружия припас вам немного снаряги, будучи вынужден прикинуть за две минуты, что вы там могли такое структурно создать. Хрен ведь дождешься от вас оперативных докладов… Я далеко не суперспец, хоть и проходил срочную в Двести двадцать пятом МСП.
Помолчал, пристально глядя на лица: впитывают ли? Впитывают, даже наглый прапор серьезен. Как и положено настоящим мужикам, ведут себя немного по-мальчишески, ощупывают вороненый металл, перекладывают пачки патронов, наслаждаются. Особенно прапор – тискает стволы, словно соскучившийся отец детей. Кстати.
– Капитан! Я тебя не понял! Почему мне до сих пор не представили прапорщика? Это что за вольности? – проорал я, привстав и изображая свирепость на лице. Такому взрыву посреди чиста поля меня научил один из моих первых начальников, когда еще в Питере работал. Иногда полезно бывает.
Бероев рефлекторно вскочил – особо так, как и положено матерому офицеру, вытянулся, но без подхалимажа, как бы дозированно: «показал – и хватит». Прапор тоже взвился в струнку. Удальцы, даже бобрики неопределенного цвета пригладили рукой.
– Виноват, Алексей Александрович, разрешите представить: старший прапорщик Гонта Григорий Михайлович, оружейник, инструктор стрелковой и тактической подготовки, воздушный десант, Рязань.
Я пожал медвежью лапу размером в совковую лопату.
– Садитесь, – махнул я рукой, после чего резко перешел на тихий доверительный разговор: – Мужики… Кажется мне, что тут без нахрапа надо, осторожно. Завтра попробую что посерьезней выбить в этом отделе снабжения. Ну а сегодня я тупо хватал что дают, и рад тому, что дали. Иначе сейчас сидели бы мы с расчесанными до крови затылками, чертежи арбалетов рисовали. Повторюсь, времени у меня не было. Рядом со мной во время сеанса никому присутствовать нельзя, это запрещено инструкцией завода-изготовителя, – легко соврал я, глядя на кучу оружия и снаряжения, оперативно сваливаемую нукерами на столешницу. Не поцарапали бы.
– Боюсь, и дальше могут быть сюрпризы, критерии параметров канала непонятны. Что удивительно, товары в итоге вылетают практически пулей – такое впечатление, что ты шлешь заказы на какой-то Волшебный Склад Всей Земли, где все полки оказываются всегда под боком. Свихнуться можно, если начать голову ломать. Как вы сами думаете, кто это может устроить? Ладно… В общем, принимайте, что видите.
Дальше я просто перечислял и делил позиции, кои тут же с ревнивой жадностью отгребали к углам. Нет, вру, Уксусников вел себя спокойно – таежник.
– «Тэтэшников» дали всего шесть штук, к вопросу об ограничениях. Пять тебе, Бероев, один – нашему шерифу. Или ты, Петр Игнатьевич, трофейный «макар» предпочтешь? Патроны я попробую заказать, может, получится.
– Да я еще не успел привыкнуть к нему, так что лучше бы ТТ – говорят, он помощнее.
– Добро, забирай любой. И прошу, подари-ка ты мне свой травматик, я комендантше вручу – пусть будет, сантехники да дворники порой нервные бывают.
Мужики положенное время поухмылялись. Дальше пошел разговор сугубо по делу.
– Далее. «Наганов» бери сколько хочешь, я заказал пять. Ничего про него толком не знаю, первый раз держу в руках. Один себе взял. Демченко, забирай два с патронами, по одному на звено. Руслан, тебе два: сам решишь.
– Я один в дежурную часть определю – у женщин будет, посменно, – рассудительно решил армеец. – Второй во флот отправлю.
– Разумно. Тогда бери три «бенелли-нова» и по двадцать патронов на каждый ствол. Пока. Пять пулевых, пять дроби-«тройки», остальное – картечь. Как распределишь?
– Два часовым на стенах, один в дежурке на стену.
– Опять в дежурку?
– А куда же? Там самое место: чей взвод в карауле, у того и под рукой. Опять же оперативное пользование.
– Хорошо. Демченко, твоих четыре помпы, забирай, – куча на столе постепенно таяла, два бойца гарнизона споро перетаскивали полученное – в закрома к Бероеву.
– Делим дальше: армии биноклей пять, сталкерам – два. Четыре фляжки гарнизону, четыре в разведку… Так, это где? Бери, капитан, шикарное: четыре плащ-палатки – офицерские, еще советские. Демченко, извини, но тебе хрен. Тебе бегать придется, а не на часах стоять под дождем. О, планшеты! Что за командиры без планшеток? Шесть Родина дает армии, один – шерифу. Брал тоже офицерские, советские, оцените.
– Ценим, Командор, ценим… – Старший прапорщик с нежностью погладил новенькую кожу, поднял планшет к лицу, вдохнул запах. – Оно!
– Ножи в армии будут все одинаковые, как и форма одежды в перспективе. Поэтому забирайте все «ка-бар» USMC, вот эти с наборной кожаной ручкой, двадцать две штуки. Всем экспертам передайте мои пожелания заткнуться. Это ножики для униформы, показной удали и страшного вида, собственно. Это единственное, что действительно нужно боевому ножу, остальное все китайские фокусы и гимнастика кистей. Хотя вполне себе апробированные. Только, Григорий Михайлович, у них лучше сразу верхний усик гарды слегка отогнуть к обуху – удобней будет хват. Сталкерам – «кабары» черные, с серрейтором. Эти в рейдах не убьете, крепкая вещь, хоть и тяжеловаты. Уксусников, тебе тоже такой ножик положен, так что бери. Что у нас осталось? «Викториноксы» или «лезерманы», выбирайте. Брал емкие модели, взрослые. Вам лично, сталкерам всем и на всех офицеров по одному.
Армия и шериф выбрали «виксы», Демченко «лезеры». Экономно выделил курево всем, кроме сталкеров: эти оказались некурящие все – редкое явление.
– Еще есть рации, вот такие, как эта, – я показал на каминную полку. – Демченко, тебе пока две, по одной на звено. Петр, одна твоя будет. Бероев, ну а тебе – аж шесть штук. Прошу не хапать, это хозяйство радиста, кстати, и у него аппарат будет, естественно. Все сдадим ему, погоняет аккумуляторы, зарядит, выдаст. С ним же согласовывать частоты, позывные и порядок обмена. Кроме того, рация есть у меня, будет у коменданта и главного инженера. Вроде все. Нет, не все. Свечи берите и подсвечники, только без фанатизма: нужно, чтобы всем досталось.
Вздохнув, я с немой просьбой в слипающихся глазах проскрипел:
– Вопросы есть?
– Мне свисток нужен, – неожиданно заявил Уксусников, глядя на меня с васильковой безмятежностью деревенского девственника. Типа, «ой, забыл, что просили не грузить». – И наручники с шокером.
– И лупу! – хекнул Гонта. Демченко отвернулся к окну, прикрывая рот рукой.
Непрост наш шериф, ох непрост.
– Нет вопросов, все нормально, Командор, считай, что служба уже поставлена, – наконец ответил за всех капитан и тихо предложил: – Ты это, Александрыч… Ляг, поспи маненько, а то и до беды недалеко. Хлопцы, уложите шефа. А мы пошли.
– Хорошо, только провиант выдам. Да, ввечеру у меня слет руководящего ядра на итоговое общение. Есть сюрприз. Прапорщику быть тоже, речнику не надо. Все, ребята, свободны.
Когда мужики ушли, я совершил то единственное, на что у меня еще достало сил. Лег на кушетку и, раздирая пальцами веки, наблюдал, как мои парни вытаскивают в зал весь провиант. Ну за самым малым исключением.
– Лагутину позовите. Приказ ей: кормить людей срочно, иначе поварам голову сверну. Меня толкнете, не знаю, часов через пять… или раньше, если кому понадобится медпомощь. Ясно?
Им было ясно.
– С «кунацкой» на втором этаже познакомились? Клим, ты рассказал другу о моем решении по распределению площадей? Хорошо. «Макар» чеченский пока спрячьте в ящик. И вот еще что… Забирайте со стола вон тот обрез о двух дулах – ваш будет. Пока так. Только без плясок прошу! Не топать, гады! И патроны в стволы не заряжать! Успеете, если что. Впихать…
Вот на этих словах, похоже, я и начал уплывать в Морфеево логово. Еще успев почувствовать, как меня волокут в спальню, вспомнил краем остывающего сознания, что так и не предложил голодным мальчишкам что-нибудь из сокровищ закинуть в рот.
Глава 4
– Да я бы и вальнул, – пробасил прапор, намекая на какие-то разборки после моего ухода из церкви.
– Воспоминания закончены, – отрезал я, – капитан, доложите, как все произошло.
– Да мне нечего докладывать по сути, только пересказ. Лучше пусть вот он расскажет, это его ребята абреков накрыли. – Командир гарнизона указал на Сергея, оперативно забравшего у Клима и «беню», и патроны. С надеждой добавил: – А вы что, уже с оружием? Получилось-таки?
– Получилось, капитан, получилось. Держи. Теперь и вы с оружием. Закончим эту мизансцену – я тебя еще порадую.
Вторую кобуру я отдал прапорщику, тут же начавшему проверять магазины. Довольный, как слон, он поднял голову, достаточно нагло мне подмигнул, после чего широко улыбнулся и произнес:
– Ну вот и все, господа начальники. Проблемы почти уже и нет. Я пошел, Руслан?
Бероев кивнул, прапор быстро перебежал почти на край стены, там чуть поднял руку – «о’кей», мол, – встал на позицию. Демченко коротко доложился, как все вышло. Они уже почти выполнили мое задание по рекогносцировке, когда перешли на речную часть. Тут и увидели горскую террор-банду, достаточно сноровисто старающуюся запустить дизельный двигатель и отдать концы. Прокрасться оказалось несложно – ведь толкового наблюдения еще нет. Судя по всему, моряков среди захватчиков не имеется, но кто-то из них должный порядок действий понимает.
Клима я тут же отослал вниз, несмотря на свирепые маяки глазенками, – пусть внизу подождет. А драма с захватом продолжалась.
– Отойдите от моего парохода, басурмане! – Отчаянный дед не собирался просто так сдаваться, он привстал и швырнул булыган вниз, тут же нырнул за зубец, прижавшись к серому граниту стены. В ответ почти сразу гавкнул пистолет пиратов. Владимир Викторович присел еще ниже и надежно спрятался за камень.
– Они кормовой отдали, стервецы. Судно только носовой держит, – простонал он. – Носом к течению стоит, иначе уже отжало бы. Не дам к носовому подойти!
И дед удивительно ловко, не глядя, зашвырнул через себя еще одну тяжелую каменюку под стену.
– Вот так все и течет… Моряка уже крошкой посекло, а утихомирить не могу: себе дороже. «Макаров» у них и обрез-двудулка, патронов, скорее всего, мало. При прощании не применили – думали, что у нас тоже боевые, – пояснил Руслан и обыденно добавил: – Сергей, шугни их, чтоб на ту сторону кормы…
Сталкер, пригнувшись, отбежал влево, пристроился за зубцом, приложился, выждал, резко поднялся и влупил два раза подряд. Внизу заругались, заблеяли. Патронов у бандитов действительно не густо, явно будут стараться попасть наверняка. Шли минуты и позиционные прятки. Вмешиваться в работу профессионалов я не собирался, а вот краешком глаза решил выглянуть – поди, тоже успею присесть. Деду пальба картечью категорически не понравилась, и он опять заверещал:
– Эх, молодой, ты мне пароход-то не попорть!
– Не волнуйтесь, Владимир Викторович, я поверху, – тихо сказал Демченко. Встал и выстрелил еще раз. И, как мне показалось, ни фига не поверху. Кто-то из пиратов сматерился от боли: попал-таки Демченко, – кто-то побежал. И тут прапор быстро встал на своей дальней позиции и сдвоенным «бабахом» снял одного – прямо в башку. Тут же присел. Хорошо стреляет воин.
Пираты запсиховали.
– Шакалы! Че спрятались, русаки?! Выходи, как мужчины, резать будем!
– Ты себе лучше яйца отрэжь, импотент, пилят! – зло выкрикнул Бероев. – Если живым возьму, то на кол посажу тебя, пса, клянусь всеми мамами Кавказа. Вы еще и за Беслан ответите.
– И-ии, собака! Выгляни сюда!
– Ладно, выходи вперед со стволом вниз, стреляем вместе, как в кино! Или струсишь, морда чеченская? Готов? Если согласен, то я встаю.
– Резать буди-им! Кожу сни-имим! – противоречиво донеслось из-за рубки.
– Ладно пугать-то, говори что хочешь. Если немного, то разойдемся краями, без крови. Это я тебе обещаю, капитан Бероев.
Я уже понимал, что тут идет нормальная психологическая война, по своим старым сволочным правилам.
– Хорошо, капитан. Я выйду, но ты не стреляй, да? Много не попрошу, вам останется, – решился абрек. – Только не стреляй, а то спалим пароход, мы все солярой облили!
– Облили они… – усмехнулся армеец. – Ладно, начинаем переговоры! Я встаю.
И встал. Из-за рубки медленно вышел нохча-главарь, тот, что в федеральном, сам на взводе, однако ПМ смотрит вниз. Второй кавказский пират выглядывал из-за угла, но на палубу не выходил. Этот все еще сжимал перед собой обрез, другой рукой поддерживая раненое плечо. Главчечен встал почти под нами, у носового конца – наверное, надеялся успеть перерубить канат. Бероев оглянулся, наклонил голову к нам, будто советуясь, и снизу кистью чуть махнул Сергею – давай, мол. Почти сразу из-за зубца звонко хлопнула «бенелька», по железу взвизгнула картечь, и террорист из Старого Мира, не успевший стать таковым здесь, кулем повалился на палубу. Одновременно с этой локальной трагедией случилась и вторая – еще два быстрых выстрела меткого прапора все так же аккуратно уложили на палубу последнего бандюка.
– Опять я им наврал, – задумчиво молвил Руслан. – Может, я все-таки плохой?
Кончилась война, спасли судно.
Сталкер посмотрел на меня, молча показал глазами на ствол, я кивнул: «Забирай, твое». Армейцы не спрашивали – «попробуй, забери» называется. Владимир Викторович воспрянул духом.
– Алексей Александрович, так это… Пойду я со своими к причалу, мне же пароход принять надо. А то видите, сколько тут охотников бегает.
– Руслан, выдели сопровождение капитану судна, действительно надо бы прибрать технику. И трофеи собрать – их мне принесете, а там решим, – безапелляционно сказал я. – Ключ от ворот у тебя? Только больше никого не выпускать, пока не проведем первичной разведки местности.
Кивнув, Бероев подозвал к себе прапора и отдал команду.
Ну и что мы приобрели? Я склонился над стеной.
Кто-то тихо кашлянул за спиной. Прекратив разглядывать судно у причала и трупы, устало оглянулся. О, уже и Лагутина тут! Вполне понятным образом наш шериф Уксусников не смог удержать коменданта крепости: умеет эта женщина себя поставить. Клим тоже подошел, встал позади меня.
– Елена Михайловна, хорошо, что вы пришли. Я вот что подумал… Надо бы как-то успокоить людей. Займитесь, прошу вас. Вот прямо внизу у лестницы поговорите коротко. Сообщите им, что все идет по плану, скоро будем обедать, кое-что добыто, ну, сами чуть позже все увидите. Вместе со всем пищеблоком через пятнадцать минут прошу ко мне. Весь цех берите – там таскать прилично, ну и мужиков надо на мешки… Бандитов мы шлепнули, судно отстояли, потерь нет, только приобретения. В общем, впереди забрезжило, так и доложите по службам. Конечно, нам бы профессионального психолога в штат – шок у людей снимать.
– Так был у нас психолог, – невозмутимо ответствовала комендант, вместе со мной со спокойным любопытством оглядывая поле боя на стене и внизу. Там уже суетилась набранная Коломийцевым команда парохода.
– И в какую службу забрили? Может, надо поправить? – возмутился я.
– Да ни в какую не забрили, Алексей Александрович. Вон он, голубчик, на палубе лежит, холодный уже – только что уничтоженный вами лидер преступной группировки. В коричневой кожаной куртке – это ведь главарь? Темирханов Казбек Гумирович, психолог, закончил Московский университет.
– Ну надо же, – я даже рот от удивления открыл, – кто бы мог подумать. Казбек… Гумирович. Психолог. Да… А остальные кто?
– Один – скорняк-кожевник, аварец из Дарго, другой – пчеловод из Хасавюрта.
От досады я сплюнул на каменные плиты.
– Извините, Елена Михайловна, не удержался. Всю жизнь не мог понять, откуда это все берется. С такими специальностями! Да мы бы их при другом раскладе с руками и ногами, будь нормальные люди. Кстати, и пара хороших бойцов пригодилась бы, будь они нормальными, – чеченцы воюют классно. Что за планида такая иррациональная у людей горских?.. Ну тогда сами, сами.
Смотреть особо было нечего, люди потащили трупы на берег, да и дела ждали. Вместе с комендантом мы прошли до пристенной лестницы, где я вспомнил про второй этаж донжона и спросил:
– Елена, а вы где остановились?
– Да еще нигде. Других потихоньку размещаем – когда легко и сразу, как с медиками: они все в одном здании поселятся, – в других случаях сложней. У противоположной стены нечто вроде жилого блока пристроенных к стене домов. Пожелания, знаете ли, симпатии, капризы…
– Скажите, Елена, вы с семьей сюда попали или одна?
– Мужа нет уже год. Зато есть двое детей – девочка шести лет и мальчишка-двухлеток, – несколько настороженно ответила женщина. – С ними сейчас няня – подыскала бабушку.
– Вот и хорошо, что так, – как-то у меня не совсем тактично вышло, да. – Я это к тому, что на втором этаже главной башни – донжона – есть чудесная двухкомнатная обитель с окнами во двор. Правда, я и не осматривал толком, все время мимо пробегал. С детьми для вас там будет самое подходящее место, да и для работы удобно. Напротив, у лестницы – одна комната «кунацкая», там своих нукеров поселю, – я обернулся, на мгновенье чуть притянув парня к себе за плечи: – Отличные, смышленые ребята, назначены личной гвардией. Сделаем из них со временем супербойцов. И за вашими детками они присмотрят, если что. Так мне спокойней.
– Как-то неожиданно… Мне надо сначала службы разместить, и…
– А мне надо свою номенклатуру разместить! – отрезал я. – И не смотрите на меня с удивлением, я знаю что делаю. Безграничный энтузиазм начальника быстро тает без хорошо налаженного быта – меньше времени и сил остается на утоление общественных чаяний. Кроме того, мне необходимо, чтобы вы были рядом: советоваться будем часто.
– Ну раз так, то предложение принимается. – Очевидно, такое решение насущного вопроса ей понравилось.
– Вот успокойте службы, потом с поварами – ко мне, и давайте, обживайтесь на новом месте. Клим нас слышит, они помогут перенести вещи.
– Да вещей-то почти и нет, тут заселиться просто, – улыбнулась она, уже спускаясь по лестнице к поредевшей кучке любопытных-активных.
Подходя к башне, я отметил, что противоестественно сдерживаю себя в разглядывании замка и окрестностей. Заметил лишь, что облака еще больше истончились, можно определить, где солнце. Или не солнце. Вообще-то ощущения вполне земные, пространство в целом вокруг такое… родненькое. Но глаза слезятся, голова работает плохо. На смену головной боли пришла сонливость – просто валюсь с ног. На своей работе я давно привык к рваному режиму, постоянному недосыпу и экстренным побудкам в любое время суток. Но сейчас интенсивность нервного износа была такова, что держался я еле-еле. Вот и еще один камешек на весы – это значит, что я не спал во время таинственной телепортации или рейса в скоростном самолете. Ночь у меня украли. Перебросили из предвечернего в утро.
Почему у остальных никакой сонливости не заметно? Бодрые все. С ними по-другому поступили? Сохранили время. А меня, значит, с передержкой, для особого тестирования?
От стены к башне шли Бероев с Уксусниковым, чуть позади Демченко и прапор с трофеями в руках. Заметив меня на стене, капитан махнул рукой, я – ему: заходите, мол, в кабинет к шефу. Перед этим опустил обе руки вниз, чуть согнул и покачал, будто у меня в руках тяжелые чемоданы. Бероев все понял, крикнул кого-то из бойцов в носильщики.
Дома все нормально. Сашка, округлив глаза, впитывает все, что ему на ухо шепчет Клим. Револьвер забрал и положил на каминную полку. Ох ты, а камин-то разгорается! Значит, уголь нашли. По комнате пошло тепло – как бы мне не свалиться прямо тут, на кушетке. Пересядем. Зашли военные с шерифом, усадил и их за стол.
– Знатный стол, – отметил Руслан. – Вот трофеи, Командор.
На стол лег «макаров» с двумя обоймами. Одна пустая, возле другой шесть патронов. Я сдвинул добычу на дальний угол, махнул парням, чтобы выносили.
– При них еще пара ножиков была, так себе, не стали сюда тащить, – дополнил он. – Документы скоропостижно умерших не знаю куда деть, пока у меня.
– Секретарю отдадите, когда определим ей место.
Пока хлопцы суетились, я произнес короткую вводную речь:
– Значит, так. Все произошло сложно и просто. В диалог не вступают, возможно, это просто исключено из схемы либо недоступно технически. Времени на раздумье и проработку заказа по уму мне не дали, поэтому уложиться пришлось в жесткий временной лимит. Есть ограничения по весу, триста кило ежедневно… – (Не раскрывайте свои маленькие секреты без необходимости.) – В целом – бери что хочешь. Кроме нарезного оружия, тут есть некие ограничения, мотивированность и актуальность которых я не вполне понимаю. Если коротко, я могу просить только то, что производилось в СССР до одна тысяча девятьсот сорок пятого года. На ВВ я не замахивался – винтовки, пулеметы и автоматы, те, что «пистолеты с пулеметами», не пробовал. Повторюсь, вес поставки очень мал на такое число людей, поэтому прошу не задавать мне праздных вопросов и обойтись без наивных мечтаний.
А вопросы-то есть, судя по глазам! Но молчат, пожелание мое приняли.
– Далее в своих смелых заявках все вы будете указывать расход веса желаемого заказываемого. Вот тогда прочувствуете, что работать в жесточайшем лимите – это вам не лобио кушать. Гладкоствол – любой бери, любой страны и производителя. Патроны, похоже, тоже любые, но это я интуитивно. Кроме оружия припас вам немного снаряги, будучи вынужден прикинуть за две минуты, что вы там могли такое структурно создать. Хрен ведь дождешься от вас оперативных докладов… Я далеко не суперспец, хоть и проходил срочную в Двести двадцать пятом МСП.
Помолчал, пристально глядя на лица: впитывают ли? Впитывают, даже наглый прапор серьезен. Как и положено настоящим мужикам, ведут себя немного по-мальчишески, ощупывают вороненый металл, перекладывают пачки патронов, наслаждаются. Особенно прапор – тискает стволы, словно соскучившийся отец детей. Кстати.
– Капитан! Я тебя не понял! Почему мне до сих пор не представили прапорщика? Это что за вольности? – проорал я, привстав и изображая свирепость на лице. Такому взрыву посреди чиста поля меня научил один из моих первых начальников, когда еще в Питере работал. Иногда полезно бывает.
Бероев рефлекторно вскочил – особо так, как и положено матерому офицеру, вытянулся, но без подхалимажа, как бы дозированно: «показал – и хватит». Прапор тоже взвился в струнку. Удальцы, даже бобрики неопределенного цвета пригладили рукой.
– Виноват, Алексей Александрович, разрешите представить: старший прапорщик Гонта Григорий Михайлович, оружейник, инструктор стрелковой и тактической подготовки, воздушный десант, Рязань.
Я пожал медвежью лапу размером в совковую лопату.
– Садитесь, – махнул я рукой, после чего резко перешел на тихий доверительный разговор: – Мужики… Кажется мне, что тут без нахрапа надо, осторожно. Завтра попробую что посерьезней выбить в этом отделе снабжения. Ну а сегодня я тупо хватал что дают, и рад тому, что дали. Иначе сейчас сидели бы мы с расчесанными до крови затылками, чертежи арбалетов рисовали. Повторюсь, времени у меня не было. Рядом со мной во время сеанса никому присутствовать нельзя, это запрещено инструкцией завода-изготовителя, – легко соврал я, глядя на кучу оружия и снаряжения, оперативно сваливаемую нукерами на столешницу. Не поцарапали бы.
– Боюсь, и дальше могут быть сюрпризы, критерии параметров канала непонятны. Что удивительно, товары в итоге вылетают практически пулей – такое впечатление, что ты шлешь заказы на какой-то Волшебный Склад Всей Земли, где все полки оказываются всегда под боком. Свихнуться можно, если начать голову ломать. Как вы сами думаете, кто это может устроить? Ладно… В общем, принимайте, что видите.
Дальше я просто перечислял и делил позиции, кои тут же с ревнивой жадностью отгребали к углам. Нет, вру, Уксусников вел себя спокойно – таежник.
– «Тэтэшников» дали всего шесть штук, к вопросу об ограничениях. Пять тебе, Бероев, один – нашему шерифу. Или ты, Петр Игнатьевич, трофейный «макар» предпочтешь? Патроны я попробую заказать, может, получится.
– Да я еще не успел привыкнуть к нему, так что лучше бы ТТ – говорят, он помощнее.
– Добро, забирай любой. И прошу, подари-ка ты мне свой травматик, я комендантше вручу – пусть будет, сантехники да дворники порой нервные бывают.
Мужики положенное время поухмылялись. Дальше пошел разговор сугубо по делу.
– Далее. «Наганов» бери сколько хочешь, я заказал пять. Ничего про него толком не знаю, первый раз держу в руках. Один себе взял. Демченко, забирай два с патронами, по одному на звено. Руслан, тебе два: сам решишь.
– Я один в дежурную часть определю – у женщин будет, посменно, – рассудительно решил армеец. – Второй во флот отправлю.
– Разумно. Тогда бери три «бенелли-нова» и по двадцать патронов на каждый ствол. Пока. Пять пулевых, пять дроби-«тройки», остальное – картечь. Как распределишь?
– Два часовым на стенах, один в дежурке на стену.
– Опять в дежурку?
– А куда же? Там самое место: чей взвод в карауле, у того и под рукой. Опять же оперативное пользование.
– Хорошо. Демченко, твоих четыре помпы, забирай, – куча на столе постепенно таяла, два бойца гарнизона споро перетаскивали полученное – в закрома к Бероеву.
– Делим дальше: армии биноклей пять, сталкерам – два. Четыре фляжки гарнизону, четыре в разведку… Так, это где? Бери, капитан, шикарное: четыре плащ-палатки – офицерские, еще советские. Демченко, извини, но тебе хрен. Тебе бегать придется, а не на часах стоять под дождем. О, планшеты! Что за командиры без планшеток? Шесть Родина дает армии, один – шерифу. Брал тоже офицерские, советские, оцените.
– Ценим, Командор, ценим… – Старший прапорщик с нежностью погладил новенькую кожу, поднял планшет к лицу, вдохнул запах. – Оно!
– Ножи в армии будут все одинаковые, как и форма одежды в перспективе. Поэтому забирайте все «ка-бар» USMC, вот эти с наборной кожаной ручкой, двадцать две штуки. Всем экспертам передайте мои пожелания заткнуться. Это ножики для униформы, показной удали и страшного вида, собственно. Это единственное, что действительно нужно боевому ножу, остальное все китайские фокусы и гимнастика кистей. Хотя вполне себе апробированные. Только, Григорий Михайлович, у них лучше сразу верхний усик гарды слегка отогнуть к обуху – удобней будет хват. Сталкерам – «кабары» черные, с серрейтором. Эти в рейдах не убьете, крепкая вещь, хоть и тяжеловаты. Уксусников, тебе тоже такой ножик положен, так что бери. Что у нас осталось? «Викториноксы» или «лезерманы», выбирайте. Брал емкие модели, взрослые. Вам лично, сталкерам всем и на всех офицеров по одному.
Армия и шериф выбрали «виксы», Демченко «лезеры». Экономно выделил курево всем, кроме сталкеров: эти оказались некурящие все – редкое явление.
– Еще есть рации, вот такие, как эта, – я показал на каминную полку. – Демченко, тебе пока две, по одной на звено. Петр, одна твоя будет. Бероев, ну а тебе – аж шесть штук. Прошу не хапать, это хозяйство радиста, кстати, и у него аппарат будет, естественно. Все сдадим ему, погоняет аккумуляторы, зарядит, выдаст. С ним же согласовывать частоты, позывные и порядок обмена. Кроме того, рация есть у меня, будет у коменданта и главного инженера. Вроде все. Нет, не все. Свечи берите и подсвечники, только без фанатизма: нужно, чтобы всем досталось.
Вздохнув, я с немой просьбой в слипающихся глазах проскрипел:
– Вопросы есть?
– Мне свисток нужен, – неожиданно заявил Уксусников, глядя на меня с васильковой безмятежностью деревенского девственника. Типа, «ой, забыл, что просили не грузить». – И наручники с шокером.
– И лупу! – хекнул Гонта. Демченко отвернулся к окну, прикрывая рот рукой.
Непрост наш шериф, ох непрост.
– Нет вопросов, все нормально, Командор, считай, что служба уже поставлена, – наконец ответил за всех капитан и тихо предложил: – Ты это, Александрыч… Ляг, поспи маненько, а то и до беды недалеко. Хлопцы, уложите шефа. А мы пошли.
– Хорошо, только провиант выдам. Да, ввечеру у меня слет руководящего ядра на итоговое общение. Есть сюрприз. Прапорщику быть тоже, речнику не надо. Все, ребята, свободны.
Когда мужики ушли, я совершил то единственное, на что у меня еще достало сил. Лег на кушетку и, раздирая пальцами веки, наблюдал, как мои парни вытаскивают в зал весь провиант. Ну за самым малым исключением.
– Лагутину позовите. Приказ ей: кормить людей срочно, иначе поварам голову сверну. Меня толкнете, не знаю, часов через пять… или раньше, если кому понадобится медпомощь. Ясно?
Им было ясно.
– С «кунацкой» на втором этаже познакомились? Клим, ты рассказал другу о моем решении по распределению площадей? Хорошо. «Макар» чеченский пока спрячьте в ящик. И вот еще что… Забирайте со стола вон тот обрез о двух дулах – ваш будет. Пока так. Только без плясок прошу! Не топать, гады! И патроны в стволы не заряжать! Успеете, если что. Впихать…
Вот на этих словах, похоже, я и начал уплывать в Морфеево логово. Еще успев почувствовать, как меня волокут в спальню, вспомнил краем остывающего сознания, что так и не предложил голодным мальчишкам что-нибудь из сокровищ закинуть в рот.
Глава 4
Сотников А. А., уставший за день человек
– Дядь Леш, ну просыпайтесь же, а! Вам поесть надо, – кто-то канючил в ухо. Не могу. Сил нет. В горле все пересохло, у меня с юности нос перебит. Пить хочу. А проснуться не хочу – уж очень хорошо лежать, хоть и затекли все члены, какие есть.
– Вы с медиками хотели поработать.
Хотел? Да в задницу все. Я спать хотел, часов двадцать. С трудом перевернулся набок. Ох. Хотя нет, похоже, покурить я не против.
Медленно сел на кровати, тупо уставился в стену.
– Что, уже обед?
Нукеры смущенно переглянулись.
– Да нет, время-то сколько. Ну какой уже обед… Сейчас уже ужин начнется, Алексей Александрович, – сообщил Клим.
– Но мы вам принесли вашу порцию, на комоде стоит, – это уже Сашка меня успокаивает.
– Порцию? Доширака холодного? – нехотя улыбнулся я, почти приходя в сознание.
– Непочатый! В салофане, – пресек издевки Клим. – И еще там кое-что, колбаса вкусная, сушки. И чай. Чай горячий, мы в камине подогревали. А на ужин нам Павидла хлеб обещала спечь. Французский.
– Находчивые, – буркнул я. – Сушки подождут, колбасу потом, доширак мы сложим в совместную заначку, годится? А чай несите. Стоп! Не надо, сейчас я распрямлюсь и в зал выйду. Французский, говоришь… Павидла? Ну-ну.
Горячий чай – это сила. Хотя я предпочитаю кофе, банальный растворимый. Я зависим от кофе, я честный кофеман, а не понтогон с вытянутыми от мелких чашечек губами. Турецкий кофе я активно не люблю, колдовство в турках определяю как ритуальную прихоть, а в кафешках всегда заказываю «американо». Но здесь чай за благо, тем более такой правильной температуры.
– Ну что, пошли ужинать, бандиты?
Ну и денек. Уже можно записать в дневник сакральное «вечерело», а я еще ничего толком не видел, получая сведения и впечатления исключительно из чужих рассказов. Вот и сейчас, шагая по гладкой брусчатке замка в сторону столовой, я вынужден был торопиться, гонимый голодной иноходью мальчишек. Интересно, растения есть в замке? Хоть взаперти посмотреть, что у нас за бортом: весна любви, весна надежд или болдинская золотая осень. Народ стекался к пищеблоку. Большинство нас приветствовали словами или жестами, мы вежливо отвечали.
– Сами кухни возле стены, большая часть под землю уходит. А из нее зал – наполовину в закрытом помещении, а часть на улицу торчит, но под навесом, – захлебываясь, на ходу рассказывал Сашка, радуясь возможности первым выдать информацию.
Дорога к пищеблоку проходила по левой, если смотреть со стороны ворот, улочке, между главным рядом строений и стеной, в которую встроен донжон. Улочка крошечная, узкая, дома и стены высокие – средневековая красота.
– Пекарня рядом. А еще из кухни можно попасть в подвалы – огро-омные, длинные, может, там подземный ход есть: ведь в каждом замке должен быть подземный ход, так ведь, дядь Леш?
Я кивнул. А как бы я не кивнул?
– А в подвал еще и в стене дверь есть, можно залезть, если что, – дополнил Клим. – Но там замок висит, хороший, – с сожалением добавил он.
Улочка резко заворачивала вправо. Романтический уголок. На небе туч почти нет, скорее всего, со стены – роскошный закат. Обратил внимание на интересную деталь: на уровне верхнего этажа каменные строения ряда и стену замка в двух местах связывали толстые поперечные балки. К последним крепились высоченные прочные штыри, похожие на флагштоки, будь они сделаны из сужающейся полосы металла, а не из прута или шеста.
– Мужики во дворе говорили, что это, скорее всего, громоотводы такие специальные, – бойцы вместе со мной задрали носы.
– Да. Ничего себе тут грозы бывают… Как в адронном коллайдере, что ли? – пожал я плечами. – Вижу цель.
Пахло свежими булками. Да как пахло! Павидла пацанов не обманула – похоже, пекари обеспечили ужин на пять баллов. У входа в столовую меня остановила комендант, с уже знакомой хваткой тормознула за руку и отвела в сторону. Ну не дают осмотреться! А посмотреть есть на что. Над входом на цепях подвешена вывеска, дерево в металлической обечайке. Интересно, что поле вывески пустое, ничего не написано.
– Вы с медиками хотели поработать.
Хотел? Да в задницу все. Я спать хотел, часов двадцать. С трудом перевернулся набок. Ох. Хотя нет, похоже, покурить я не против.
Медленно сел на кровати, тупо уставился в стену.
– Что, уже обед?
Нукеры смущенно переглянулись.
– Да нет, время-то сколько. Ну какой уже обед… Сейчас уже ужин начнется, Алексей Александрович, – сообщил Клим.
– Но мы вам принесли вашу порцию, на комоде стоит, – это уже Сашка меня успокаивает.
– Порцию? Доширака холодного? – нехотя улыбнулся я, почти приходя в сознание.
– Непочатый! В салофане, – пресек издевки Клим. – И еще там кое-что, колбаса вкусная, сушки. И чай. Чай горячий, мы в камине подогревали. А на ужин нам Павидла хлеб обещала спечь. Французский.
– Находчивые, – буркнул я. – Сушки подождут, колбасу потом, доширак мы сложим в совместную заначку, годится? А чай несите. Стоп! Не надо, сейчас я распрямлюсь и в зал выйду. Французский, говоришь… Павидла? Ну-ну.
Горячий чай – это сила. Хотя я предпочитаю кофе, банальный растворимый. Я зависим от кофе, я честный кофеман, а не понтогон с вытянутыми от мелких чашечек губами. Турецкий кофе я активно не люблю, колдовство в турках определяю как ритуальную прихоть, а в кафешках всегда заказываю «американо». Но здесь чай за благо, тем более такой правильной температуры.
– Ну что, пошли ужинать, бандиты?
Ну и денек. Уже можно записать в дневник сакральное «вечерело», а я еще ничего толком не видел, получая сведения и впечатления исключительно из чужих рассказов. Вот и сейчас, шагая по гладкой брусчатке замка в сторону столовой, я вынужден был торопиться, гонимый голодной иноходью мальчишек. Интересно, растения есть в замке? Хоть взаперти посмотреть, что у нас за бортом: весна любви, весна надежд или болдинская золотая осень. Народ стекался к пищеблоку. Большинство нас приветствовали словами или жестами, мы вежливо отвечали.
– Сами кухни возле стены, большая часть под землю уходит. А из нее зал – наполовину в закрытом помещении, а часть на улицу торчит, но под навесом, – захлебываясь, на ходу рассказывал Сашка, радуясь возможности первым выдать информацию.
Дорога к пищеблоку проходила по левой, если смотреть со стороны ворот, улочке, между главным рядом строений и стеной, в которую встроен донжон. Улочка крошечная, узкая, дома и стены высокие – средневековая красота.
– Пекарня рядом. А еще из кухни можно попасть в подвалы – огро-омные, длинные, может, там подземный ход есть: ведь в каждом замке должен быть подземный ход, так ведь, дядь Леш?
Я кивнул. А как бы я не кивнул?
– А в подвал еще и в стене дверь есть, можно залезть, если что, – дополнил Клим. – Но там замок висит, хороший, – с сожалением добавил он.
Улочка резко заворачивала вправо. Романтический уголок. На небе туч почти нет, скорее всего, со стены – роскошный закат. Обратил внимание на интересную деталь: на уровне верхнего этажа каменные строения ряда и стену замка в двух местах связывали толстые поперечные балки. К последним крепились высоченные прочные штыри, похожие на флагштоки, будь они сделаны из сужающейся полосы металла, а не из прута или шеста.
– Мужики во дворе говорили, что это, скорее всего, громоотводы такие специальные, – бойцы вместе со мной задрали носы.
– Да. Ничего себе тут грозы бывают… Как в адронном коллайдере, что ли? – пожал я плечами. – Вижу цель.
Пахло свежими булками. Да как пахло! Павидла пацанов не обманула – похоже, пекари обеспечили ужин на пять баллов. У входа в столовую меня остановила комендант, с уже знакомой хваткой тормознула за руку и отвела в сторону. Ну не дают осмотреться! А посмотреть есть на что. Над входом на цепях подвешена вывеска, дерево в металлической обечайке. Интересно, что поле вывески пустое, ничего не написано.