Страница:
– Может, русские блефуют? Со времен Хрущева они мастера на такие штуки, – высказался Хаузер.
– Может, и блефуют, – согласился Бенетт. – А может, и нет. Вы разведка, вот и ответьте нам.
– По озвученным признакам это неясно. Тут сотни, если не тысячи факторов надо анализировать. В предельно короткое время. – Рональд Бургесс пожал плечами.
– Мы имеем теракт с убийством мусульманского лидера в Европе, совершенное, по данным СМИ, русскими. Затем мы имеем убийство сорока одного русского туриста на автотрассе в Германии, включая тринадцать детей. Показательная месть, если хотите. Русские требуют передать полномочия расследования группе своих специалистов и выдачи возможных террористов и организаторов теракта в Россию. Европейцы отказываются, ссылаясь на законы ЕС, но просят русских войти в следственную группу Интерпола. Русские настаивают на своем и начинают стягивать к границам ЕС войска с целью устрашения. Европа в панике и истерике. Нашей Хиллари уже оборвали все телефоны, вопя о «русском вторжении в ближайшие часы». Нам останется только реагировать адекватно. То есть просить всех успокоиться и одновременно перебрасывать в Европу дополнительные контингенты вооруженных сил для устрашения русских. Сколько надо времени, чтобы русские подтянули силы, достаточные для вторжения в Европу? А, Рональд?
– Пять суток. За это время группировка русских составит до тридцати боевых бригад. Достаточные силы для первого удара. Тем более что европейцы после украинской авантюры очень ослаблены.
– Пять суток! – повторил Гиббс и повернулся к Пирсу: – Роберт, что вы думаете по этому поводу? Вы же специалист по новым русским властям.
– Думаю, нас сталкивают лбами. Если мистер Стрельченко решил взять расследование теракта в свои руки, то ему абсолютно наплевать на законы ЕС. Да вообще-то и на любые международные законы. Что бы эти брюссельские святоши там не вопили. Чтобы надавить на них, русские власти и двинули к границе танки и спецназ. Уж кто-кто, а Стрельченко знает, что европейцы боятся его, как огня, и прячутся за нашей спиной. Мы перебрасываем войска навстречу русским. Как в «берлинский кризис». Это бочка с порохом…
– Потом кто-то подносит спичку, – закончил за него Джонсон.
– Точно, Джек. И пути назад не будет ни у кого. И время выбрано чертовски удачно. Выборы и у нас, и у русских…
– Отлично, мистер Пирс. – Джозеф Бенетт улыбнулся. – Никогда не сомневался в ваших способностях. Есть предложение: вы, Роберт, оставаясь заместителем министра внутренней безопасности, возглавите целевую оперативную группу по расследованию последних терактов в Европе. Подчиняться будете непосредственно мне и Джеку. – Бенетт показал глазами на Джонсона. – От вас требуется сформировать команду полевых агентов, не чурающихся настоящей мужской работы. Их дело: добывание информации. Затем по составленному вами списку в вашу группу передаются указанные там аналитики и технические специалисты. Из любых ведомств. К вашим услугам любые агентурные сети и оперативные возможности всего разведывательного сообщества, Минюста и МВБ. Любой ваш запрос будет исполняться мгновенно, без личной волокиты. От вас требуется одно: найдите этих террористов. Вы понимает, Роберт, насколько все серьезно и что поставлено на карту?
– Да, сэр! – отчеканил Роберт.
Домой Роберт сегодня так и не попал. По мобильному связался с офисом ФБР и срочно запросил копию дела Интерпола о нападении на радиостанцию и бойне в Фюрстенвальде. Затем – звонок в Лэнгли. Надо заказать дела нескольких отставных и действующих агентов. Настоящих агентов, а не нынешних сморчков. Примчавшись к зданию МВБ на Небраска-авеню, Пирс сделал еще один звонок. После долгих гудков трубку наконец сняли.
– Черт побери, кто трезвонит? – раздался злой и заспанный голос.
– Твой шеф, Луис. Подъем, мистер Розетти[16], вас ждут великие дела.
Хабаровск. Индустриальный район.
Польша. Окрестности Познани. 21 июля
Берлин. Кройцберг. 18 июля
– Может, и блефуют, – согласился Бенетт. – А может, и нет. Вы разведка, вот и ответьте нам.
– По озвученным признакам это неясно. Тут сотни, если не тысячи факторов надо анализировать. В предельно короткое время. – Рональд Бургесс пожал плечами.
– Мы имеем теракт с убийством мусульманского лидера в Европе, совершенное, по данным СМИ, русскими. Затем мы имеем убийство сорока одного русского туриста на автотрассе в Германии, включая тринадцать детей. Показательная месть, если хотите. Русские требуют передать полномочия расследования группе своих специалистов и выдачи возможных террористов и организаторов теракта в Россию. Европейцы отказываются, ссылаясь на законы ЕС, но просят русских войти в следственную группу Интерпола. Русские настаивают на своем и начинают стягивать к границам ЕС войска с целью устрашения. Европа в панике и истерике. Нашей Хиллари уже оборвали все телефоны, вопя о «русском вторжении в ближайшие часы». Нам останется только реагировать адекватно. То есть просить всех успокоиться и одновременно перебрасывать в Европу дополнительные контингенты вооруженных сил для устрашения русских. Сколько надо времени, чтобы русские подтянули силы, достаточные для вторжения в Европу? А, Рональд?
– Пять суток. За это время группировка русских составит до тридцати боевых бригад. Достаточные силы для первого удара. Тем более что европейцы после украинской авантюры очень ослаблены.
– Пять суток! – повторил Гиббс и повернулся к Пирсу: – Роберт, что вы думаете по этому поводу? Вы же специалист по новым русским властям.
– Думаю, нас сталкивают лбами. Если мистер Стрельченко решил взять расследование теракта в свои руки, то ему абсолютно наплевать на законы ЕС. Да вообще-то и на любые международные законы. Что бы эти брюссельские святоши там не вопили. Чтобы надавить на них, русские власти и двинули к границе танки и спецназ. Уж кто-кто, а Стрельченко знает, что европейцы боятся его, как огня, и прячутся за нашей спиной. Мы перебрасываем войска навстречу русским. Как в «берлинский кризис». Это бочка с порохом…
– Потом кто-то подносит спичку, – закончил за него Джонсон.
– Точно, Джек. И пути назад не будет ни у кого. И время выбрано чертовски удачно. Выборы и у нас, и у русских…
– Отлично, мистер Пирс. – Джозеф Бенетт улыбнулся. – Никогда не сомневался в ваших способностях. Есть предложение: вы, Роберт, оставаясь заместителем министра внутренней безопасности, возглавите целевую оперативную группу по расследованию последних терактов в Европе. Подчиняться будете непосредственно мне и Джеку. – Бенетт показал глазами на Джонсона. – От вас требуется сформировать команду полевых агентов, не чурающихся настоящей мужской работы. Их дело: добывание информации. Затем по составленному вами списку в вашу группу передаются указанные там аналитики и технические специалисты. Из любых ведомств. К вашим услугам любые агентурные сети и оперативные возможности всего разведывательного сообщества, Минюста и МВБ. Любой ваш запрос будет исполняться мгновенно, без личной волокиты. От вас требуется одно: найдите этих террористов. Вы понимает, Роберт, насколько все серьезно и что поставлено на карту?
– Да, сэр! – отчеканил Роберт.
Домой Роберт сегодня так и не попал. По мобильному связался с офисом ФБР и срочно запросил копию дела Интерпола о нападении на радиостанцию и бойне в Фюрстенвальде. Затем – звонок в Лэнгли. Надо заказать дела нескольких отставных и действующих агентов. Настоящих агентов, а не нынешних сморчков. Примчавшись к зданию МВБ на Небраска-авеню, Пирс сделал еще один звонок. После долгих гудков трубку наконец сняли.
– Черт побери, кто трезвонит? – раздался злой и заспанный голос.
– Твой шеф, Луис. Подъем, мистер Розетти[16], вас ждут великие дела.
Хабаровск. Индустриальный район.
15 августа
Карр-карр…
Толстый черный ворон распрямил загаженные пеплом крылья и осторожно перебрал лапами, приближаясь к лакомству. Еще раз каркнув, ворон вонзил клюв в глаз мертвого китайца, валяющегося рядом с открытым люком сгоревшей еще вчера БМП W-50, и, переступая по лбу покойника, неторопливо принялся за трапезу.
– Пристрелить, что ли, трупоеда? – Рядовой пластун только что сформированной Амурской пластунской бригады Костя Леонов неторопливо поднял «Винторез», целясь в прожорливую и наглую птицу.
– Ну, хорош! Не переводи на всякую херню патроны, – свирепым шепотом отозвался старший лейтенант Селиванов. – Да и пусть желтомордого погрызут, другим наука будет. Не порть натюморт.
Костя смутился и оторвал глаз от прицела.
Остатки их казачьего дивизиона держали китайцев на расстоянии больше суток, не давая прорваться в глубь Хабаровска. Связь, несмотря на мощное противодействие китайских средств РЭБ, работала бесперебойно. Единственное, что могло радовать. Среди малочисленных войск прикрытия границы амурские пластуны были самой боеспособной частью. Вместе с пограничниками. Сто девяносто четвертую мотострелковую бригаду[17] в расчет принимать было нельзя. Во-первых, она была так называемой «региональной», укомплектованной резервистами из данного региона. Техники мало, офицеров – тоже. Во-вторых, именно на эту бригаду пришелся вчера основной удар узкоглазых. Один из мотострелковых батальонов вообще находился за Амуром – на острове Красном.
Масса китаез ударила через протоку Чумную по острову и уже оттуда по Хабаровску. Стрелки сделали все, что смогли в их положении: героически погибли, но дали развернуться пластунам в тесных городских кварталах. И началось. Азиаты то на бронетехнике, то пешим порядком захлестывали передний край обороны казаков, стремясь прорваться в глубь города и перерезать трассы на Уссурийск и Биробиджан. Сдерживали их только благодаря огневой поддержке гвардейской ракетно-артиллерийской бригады окружного подчинения. «Глухари» потчевали китайцев самым крупным калибром. В воздухе постоянно крутилось несколько «Дозоров», осуществлявших разведку целей. Огонь был очень сильный и точный, но на китайцев это особо не действовало. Их было слишком много.
Командир второго дивизиона пластунской бригады майор Артем Пшеничный[18] понимал: если в ближайшие шесть часов пластуны не получат подкрепления живой силой, их сомнут, несмотря на огневую поддержку.
Здесь, на Дальнем Востоке, Артем служил уже полтора года. После разгрома и уничтожения гнезд исламистов на Северном Кавказе в ходе «Бурьяна» содержать на юге столь многочисленную армейскую группировку в Генштабе посчитали лишним. Часть войск перебросили на восток и запад, а часть – сократили. Эти преобразования не коснулись отдельного Терского пластунского полка – наоборот, он был признан совместной комиссией Генштаба и Главкомата одной из лучших частей сухопутных войск по подготовке личного состава. Универсальное, высокомобильное и прекрасно обученное соединение из местных жителей. Опыт терских казаков решили «расширить и углубить». Так, Пшеничный с группой офицеров, сержантов и пластунов оказался в двухлетней командировке на Дальнем Востоке. Обучал, подтягивал местные кадры до уровня его кавказских пластунов.
Планы у командования были грандиозными. Речь шла не о полке пластунов – о целой бригаде в составе двух боевых и одного учебного дивизиона общей численностью в десять сотен бойцов. Здесь не Кавказ, здесь расстояния другие и вероятный противник – много опаснее. И по структуре бригада существенно отличалась от терского полка. В составе ее были целый вертолетный полк и отдельная эскадрилья БПЛА. Еще одной новинкой стало наличие в каждой сотне трех маленьких беспилотников «Зала»[19]. Теперь у каждого сотника имелась своя крошечная разведывательная авиация. Именно благодаря этим тарахтелкам пластунам удавалось заранее засекать направления ударов китайцев и вовремя концентрировать свои скудные силы на их отражение. Еще одним интересным отличием была интенсивная инженерная подготовка местных пластунов в части минирования дефиле, дорог и переездов. Пшеничный понимал, что в случае войны легкая пластунская бригада должна была гибким заслоном встать на пути несущейся китайской лавины.
Колонны, штабы, снайперский террор против офицеров, корректировка авиационных ударов – вот цели амурской бригады. А не сидение в городе под ураганным огнем китайских гаубиц и РСЗО.
Пшеничный сплюнул на пол. Слюна пропиталась цементной пылью и пеплом, и Артем, взяв бутылку с водой, тщательно прополоскал рот. Штаб бригады постоянно присылал одинаковые приказы: «держаться, держаться».
А сколько можно держаться?
Ни майор Пшеничный, ни командир погибающей сейчас 194-й мотострелковой бригады, полковник Угрюмов, ни тысячи пластунов, мотострелков, ополченцев, пограничников, дерущихся на заваленных камнями и трупами улицах горящего Хабаровска, не знали, что десять часов назад пятый гвардейский и тридцать пятый армейский корпус начали операцию «Звездопад». Корпуса ударили по сходящимся направлениям, стремясь отрезать всю массу войск НОАК[20] Шеньянского округа, скопившуюся, словно орда, на территории Маньчжурии.
Они не знали, что восемьдесят первая гвардейская механизированная бригада уже пробила брешь в боевых порядках 64-й общевойсковой армии НОАК. Следом в брешь прорвались третья и двадцать первая гвардейские бригады. Китайцы интенсивно развивали последние двадцать лет в северных районах дорожную сеть – теперь пришла пора за это платить. Тактические боевые группы прорвавшихся бригад, отчаянно маневрируя, стали скатывать китайскую армаду – словно ковер.
У русских был только один шанс счастливо выкрутиться из сложившейся стратегической ситуации. Ударить первыми. Ударить так, чтобы красный дракон, сбитый с ног, уже не смог подняться в полный рост.
Толстый черный ворон распрямил загаженные пеплом крылья и осторожно перебрал лапами, приближаясь к лакомству. Еще раз каркнув, ворон вонзил клюв в глаз мертвого китайца, валяющегося рядом с открытым люком сгоревшей еще вчера БМП W-50, и, переступая по лбу покойника, неторопливо принялся за трапезу.
– Пристрелить, что ли, трупоеда? – Рядовой пластун только что сформированной Амурской пластунской бригады Костя Леонов неторопливо поднял «Винторез», целясь в прожорливую и наглую птицу.
– Ну, хорош! Не переводи на всякую херню патроны, – свирепым шепотом отозвался старший лейтенант Селиванов. – Да и пусть желтомордого погрызут, другим наука будет. Не порть натюморт.
Костя смутился и оторвал глаз от прицела.
Остатки их казачьего дивизиона держали китайцев на расстоянии больше суток, не давая прорваться в глубь Хабаровска. Связь, несмотря на мощное противодействие китайских средств РЭБ, работала бесперебойно. Единственное, что могло радовать. Среди малочисленных войск прикрытия границы амурские пластуны были самой боеспособной частью. Вместе с пограничниками. Сто девяносто четвертую мотострелковую бригаду[17] в расчет принимать было нельзя. Во-первых, она была так называемой «региональной», укомплектованной резервистами из данного региона. Техники мало, офицеров – тоже. Во-вторых, именно на эту бригаду пришелся вчера основной удар узкоглазых. Один из мотострелковых батальонов вообще находился за Амуром – на острове Красном.
Масса китаез ударила через протоку Чумную по острову и уже оттуда по Хабаровску. Стрелки сделали все, что смогли в их положении: героически погибли, но дали развернуться пластунам в тесных городских кварталах. И началось. Азиаты то на бронетехнике, то пешим порядком захлестывали передний край обороны казаков, стремясь прорваться в глубь города и перерезать трассы на Уссурийск и Биробиджан. Сдерживали их только благодаря огневой поддержке гвардейской ракетно-артиллерийской бригады окружного подчинения. «Глухари» потчевали китайцев самым крупным калибром. В воздухе постоянно крутилось несколько «Дозоров», осуществлявших разведку целей. Огонь был очень сильный и точный, но на китайцев это особо не действовало. Их было слишком много.
Командир второго дивизиона пластунской бригады майор Артем Пшеничный[18] понимал: если в ближайшие шесть часов пластуны не получат подкрепления живой силой, их сомнут, несмотря на огневую поддержку.
Здесь, на Дальнем Востоке, Артем служил уже полтора года. После разгрома и уничтожения гнезд исламистов на Северном Кавказе в ходе «Бурьяна» содержать на юге столь многочисленную армейскую группировку в Генштабе посчитали лишним. Часть войск перебросили на восток и запад, а часть – сократили. Эти преобразования не коснулись отдельного Терского пластунского полка – наоборот, он был признан совместной комиссией Генштаба и Главкомата одной из лучших частей сухопутных войск по подготовке личного состава. Универсальное, высокомобильное и прекрасно обученное соединение из местных жителей. Опыт терских казаков решили «расширить и углубить». Так, Пшеничный с группой офицеров, сержантов и пластунов оказался в двухлетней командировке на Дальнем Востоке. Обучал, подтягивал местные кадры до уровня его кавказских пластунов.
Планы у командования были грандиозными. Речь шла не о полке пластунов – о целой бригаде в составе двух боевых и одного учебного дивизиона общей численностью в десять сотен бойцов. Здесь не Кавказ, здесь расстояния другие и вероятный противник – много опаснее. И по структуре бригада существенно отличалась от терского полка. В составе ее были целый вертолетный полк и отдельная эскадрилья БПЛА. Еще одной новинкой стало наличие в каждой сотне трех маленьких беспилотников «Зала»[19]. Теперь у каждого сотника имелась своя крошечная разведывательная авиация. Именно благодаря этим тарахтелкам пластунам удавалось заранее засекать направления ударов китайцев и вовремя концентрировать свои скудные силы на их отражение. Еще одним интересным отличием была интенсивная инженерная подготовка местных пластунов в части минирования дефиле, дорог и переездов. Пшеничный понимал, что в случае войны легкая пластунская бригада должна была гибким заслоном встать на пути несущейся китайской лавины.
Колонны, штабы, снайперский террор против офицеров, корректировка авиационных ударов – вот цели амурской бригады. А не сидение в городе под ураганным огнем китайских гаубиц и РСЗО.
Пшеничный сплюнул на пол. Слюна пропиталась цементной пылью и пеплом, и Артем, взяв бутылку с водой, тщательно прополоскал рот. Штаб бригады постоянно присылал одинаковые приказы: «держаться, держаться».
А сколько можно держаться?
Ни майор Пшеничный, ни командир погибающей сейчас 194-й мотострелковой бригады, полковник Угрюмов, ни тысячи пластунов, мотострелков, ополченцев, пограничников, дерущихся на заваленных камнями и трупами улицах горящего Хабаровска, не знали, что десять часов назад пятый гвардейский и тридцать пятый армейский корпус начали операцию «Звездопад». Корпуса ударили по сходящимся направлениям, стремясь отрезать всю массу войск НОАК[20] Шеньянского округа, скопившуюся, словно орда, на территории Маньчжурии.
Они не знали, что восемьдесят первая гвардейская механизированная бригада уже пробила брешь в боевых порядках 64-й общевойсковой армии НОАК. Следом в брешь прорвались третья и двадцать первая гвардейские бригады. Китайцы интенсивно развивали последние двадцать лет в северных районах дорожную сеть – теперь пришла пора за это платить. Тактические боевые группы прорвавшихся бригад, отчаянно маневрируя, стали скатывать китайскую армаду – словно ковер.
У русских был только один шанс счастливо выкрутиться из сложившейся стратегической ситуации. Ударить первыми. Ударить так, чтобы красный дракон, сбитый с ног, уже не смог подняться в полный рост.
Польша. Окрестности Познани. 21 июля
Двенадцатую бригаду армейской авиации с пафосным названием «Крылья победы» из состава пятого корпуса US ARMY, расквартированного в Европе, перебросили в Польшу одной из первых. Вместе со вторым кавалерийским полком[21]. Бронемашины «Страйкер» и ударные «Апачи» должны были, по замыслу генералов из ОКНШ, охладить горячие русские головы.
Капитан Роджер Логан аккуратно, как на тренировке, приземлил свой AH-64D «Лонгбоу» на бетонную плиту старого, оставшегося еще со времен Варшавского пакта военного аэродрома.
Второй ударный батальон[22] на авиабазе Познань встречали лично командующий ВВС Польши генерал брони Лех Малевский, целый сонм журналистов, политиков и толпа восторженных юных полячек. Пока польская «легкая кавалерия»[23], командир батальона подполковник Томас Вулидж и большинство летчиков раздавали интервью и раскланивались с милыми мисс, Роджер и стрелок-оператор Марсель Гарсиа успели вылезти из кабины высокотехнологичной винтокрылой машины и преспокойно отправиться в ближайшую к летному полю казарму, где находились места общего пользования. Перелет был долгим, надо было срочно размять кости и освободить организм от лишней жидкости.
Закончив свои дела, Роджер услышал по громкой связи объявление на плохом английском, что первый брифинг для пилотов батальона состоится только через два часа. Появилось свободное время. Можно либо поваляться на койке в офицерском блоке, либо взять за жабры Гарсиа и забуриться в ближайший бар – промочить горло пинтой местного пива. Но не больше. Дисциплина, и все такое.
В баре, помимо толпы солдат и сержантов из наземного технического персонала бригады, восседал сам Уильям Тэлбот – начальник разведки бригады и, пожалуй, самый авторитетный офицер. На штабную должность Тэлбот был переведен с должности командира штурмового батальона «Черных ястребов»[24]. Знаменит Тэлбот был тремя вещами: систематическим нарушением дисциплины, виртуозным пилотированием вертолета с умением посадить перегруженную или поврежденную машину на «носовой платок» и постоянными разводами с очередными женами. За что он имел прозвище «Крылатый жеребец» или просто «Жеребец». Еще у Уильяма была хорошая привычка. Он спасал задницы экипажей сбитых ударных вертолетов. Именно ребята из третьего штурмового батальона на своих безотказных UH-60 приходили на помощь коллегам Логана, случись чего.
Сейчас Уильям сидел за боковым столиком с каким-то мрачным седым поляком в парадном мундире. Помимо кувшина с пивом на столе явственно виднелась пара бутылок с прозрачной жидкостью.
– Ха, кэп, смотрите: у Жеребца на столе водка. Не рано ли?
Марсель Гарсиа летал в паре с Роджером уже больше шести лет из восьми, которые Роджер провел за штурвалом «Апача». За эти годы худой и холодный, как исландская ледышка, Логан и горячий, словно перец чили, упитанный Гарсиа образовали сплоченный боевой организм. Пухлого Гарсиа вообще не интересовали книги, которыми зачитывался Логан, он любил холодное пиво, горячее бурито и худеньких блондинок. Не любил негров и баскетбол. Роджер же любил читать, белое или розовое вино, брюнеток и спокойно относился к любым расам.
Раздолбай Марсель преображался тогда, когда его ладони касались джойстиков управления вооружением. Здесь толстяку из Джорджии было мало равных во всей бригаде. Минимум четыре раза стрелок спасал жизнь Логану в горах треклятого Афганистана, в последний момент обнаруживая и уничтожая огневые точки талибов. Те, словно крысы, умело маскировали мощные пулеметы возле своих нор, а пули из КПВТ, ДШК или их китайских копий обладали достаточной силой, чтобы прошить борта вертолета насквозь с близкого расстояния. Но Марсель всегда обнаруживал эти смертоносные норы на пару секунд раньше, чем грязный палец талиба давил на гашетку пулемета.
…Афганистан. Хуже этого, по мнению Роджера, быть уже не могло. Горы, перепады температур, разряженный пыльный воздух, увечивший вертолетные двигатели и навороченную электронику за считаные месяцы. Тупое, темное, зверино-жестокое население. Нечистоплотные и подлые западноевропейские союзники, которые покупали за наличные «мирные недели» с талибами, направляя их удары на американские и британские позиции. Хуже всего были местные кадры, найденные ЦРУ и армейской разведкой по тараканьим щелям, посаженные на место сбежавших в горы инсургентов. Где насобирали такой паноптикум – оставалось только гадать. Эти местные кадры гадили американцам и собственному народу так, будто их специально этому учили. Вреда от них было больше, чем от талибов, наркоторговцев и европейцев, вместе взятых.
Когда Логан и Гарсия подошли к столику, Тэлбот улыбнулся и сказал:
– Вот и наши бравые парни из второго ударного батальона. Мистер Карпинский, обратите внимание, это самый лучший экипаж старины Вулиджа. Просто асы! Видели бы вы, сэр, что они творили под Кандагаром в две тысячи седьмом. Похоже, парни тоже умудрились улизнуть с помпезной встречи в ближайший бар.
Поляк поднял на вертолетчиков абсолютно трезвые и злые глаза и, скривив губы в усмешке, протянул американцам руку:
– Подполковник Томаш Карпинский. Заместитель коменданта авиабазы.
Тут Логан обратил внимание на изящную трость, прислоненную к стулу со стороны поляка.
– Мы с Томасом, – сказал Тэлбот, – почти два года вместе в Ираке прослужили. Он – такой же пилот, как и мы. Летал на «Соколе». Отчаянный пилот…
– Летал, – прервал поляк поток красноречия Уильяма. – А сейчас – я обычная штабная крыса. – Карпинский снова криво ухмыльнулся и быстро проглотил рюмку водки.
М-да, так много и так рано умеют пить только славяне. Логан взял кружку пива и едва сделал глоток, как Карпинский спросил каким-то низким, рокочущим голосом:
– Значит, на помощь прибыли? – Томаш уже изрядно набрался.
Логану не понравился тон, взятый поляком, но Тэлбот как будто этого не замечал:
– Ага. Обрежем когти русскому медведю. А из его лап сделаем обереги от злых духов, как у настоящих индейцев, – засмеялся Тэлбот.
– Раньше надо было, Вилли, раньше, – горько протянул Карпинский. – Два года назад, когда был реальный шанс удержать медведя в его вонючей берлоге. Но вы, американцы, предпочли решать свои проблемы с Гомесом… А нас здесь…
Логан вспыхнул, хотел было оборвать поддатого поляка. Но почувствовал сильный тычок в ляжку рукой Тэлбота. Скосив глаза, Роджер увидел перекошенные губы Уильяма и понял, что встревать в разговор не стоит.
– Ты, Вилли, видел, что москали творили у нас в Польше? Съезди в Варшаву, посмотри, что стало с городом после бомбежек и артобстрелов. Затем возьми вот этих панов, – Карпински пьяно мотнул головой в сторону Логана головой, – и поезжайте на север, панове, посмотрите на руины Эльблонга, Ольштына. Там сейчас кое-что строят, но денег в бюджете нет. Здесь, в Познани, – триста тысяч беженцев, панове. Когда они вернутся – никто не знает. И снова запахло войной.
– Успокойся, Томас. Мы здесь и союзников не бросим.
– Слишком поздно. Мы твердили на всех заседаниях в Брюсселе, что надо держать русских в узде. А вы, немцы, французы, итальянцы хотели с ними сотрудничать. Вам ваши игры с Кремлем тогда были важнее союзников. Потом была Украина, Вилли, и опять вы ничем не помогли. Когда мой вертолет сшибли над Полесьем, я чуть не отдал концы. Оставил там в этих чертовых украинских чащобах свою ногу. Если бы не брат жены с его связями, выкинули бы меня, одноногого, из армии на улицу.
– Мы помогли тем, что наш президент остановил русские танки и спас контингент Евросоюза от полного истребления. Томас, скажи лучше, как тебе русская армия? Ты ведь еще застал Варшавский пакт?
Карпинский опрокинул еще рюмку, закусив кусочком колбасы, нанизанным на пластиковую вилку:
– Они изменились, Вилли. Это другие русские. Войска управляются очень хорошо. Отлично налажено снабжение. Вся техника модернизирована. Много электроники и БПЛА. И главное, Вилли, они стали гибкими. Раньше такого не было.
Официант принес два бокала легкого пива, сильно напоминавшего по вкусу разбавленную солодом воду. Видя, как скривились наши физиономии, Карпинский качнул головой, как бы соглашаясь:
– Пиво здесь действительно дерьмовое. Не сравнить ни с баварским, ни с чешским! Да это сейчас и не важно, – снова мотнул головой Карпинский. – Уже поздно, панове. Москали стали очень сильны. А мы, немцы, французы после украинской кампании ослаблены. Одна надежда на вас, панове. Но ваш пятый корпус – это русским на зубок. Без обид, панове. Если хотите играть по-крупному и напугать москалей, одним корпусом не обойдется.
Поляк резко встал, и его повело налево. Но Карпинский мастерски удержал равновесие и, схватившись за трость, повернулся спиной к американцам и, хромая, направился к выходу.
– Вот и поговорили, – спокойно констатировал Тэлбот.
– Пьяный бред, – сплюнул Логан. – Они готовы сдаться, еще не вступив в войну.
– Капитан, вы не знаете Карпинского и славян вообще. И я бы посоветовал вам в следующий раз следить за своим языком и поведением в малознакомой компании, – неприязненно сказал Тэлбот, окатив Логана ледяным взглядом. Затем он встал и тоже направился к выходу.
– Вот и попили пивка, кэп, – раскрыл наконец рот Гарсиа. – Лучше бы остались на базе, хоть полячек помяли бы…
Пиво в горло не лезло. Настроение было напрочь испорчено пьяными словами Карпинского и резкой переменой в поведении всегда дружелюбного Тэлбота.
– Пойдем отсюда. Скоро на брифинг…
Капитан Роджер Логан аккуратно, как на тренировке, приземлил свой AH-64D «Лонгбоу» на бетонную плиту старого, оставшегося еще со времен Варшавского пакта военного аэродрома.
Второй ударный батальон[22] на авиабазе Познань встречали лично командующий ВВС Польши генерал брони Лех Малевский, целый сонм журналистов, политиков и толпа восторженных юных полячек. Пока польская «легкая кавалерия»[23], командир батальона подполковник Томас Вулидж и большинство летчиков раздавали интервью и раскланивались с милыми мисс, Роджер и стрелок-оператор Марсель Гарсиа успели вылезти из кабины высокотехнологичной винтокрылой машины и преспокойно отправиться в ближайшую к летному полю казарму, где находились места общего пользования. Перелет был долгим, надо было срочно размять кости и освободить организм от лишней жидкости.
Закончив свои дела, Роджер услышал по громкой связи объявление на плохом английском, что первый брифинг для пилотов батальона состоится только через два часа. Появилось свободное время. Можно либо поваляться на койке в офицерском блоке, либо взять за жабры Гарсиа и забуриться в ближайший бар – промочить горло пинтой местного пива. Но не больше. Дисциплина, и все такое.
В баре, помимо толпы солдат и сержантов из наземного технического персонала бригады, восседал сам Уильям Тэлбот – начальник разведки бригады и, пожалуй, самый авторитетный офицер. На штабную должность Тэлбот был переведен с должности командира штурмового батальона «Черных ястребов»[24]. Знаменит Тэлбот был тремя вещами: систематическим нарушением дисциплины, виртуозным пилотированием вертолета с умением посадить перегруженную или поврежденную машину на «носовой платок» и постоянными разводами с очередными женами. За что он имел прозвище «Крылатый жеребец» или просто «Жеребец». Еще у Уильяма была хорошая привычка. Он спасал задницы экипажей сбитых ударных вертолетов. Именно ребята из третьего штурмового батальона на своих безотказных UH-60 приходили на помощь коллегам Логана, случись чего.
Сейчас Уильям сидел за боковым столиком с каким-то мрачным седым поляком в парадном мундире. Помимо кувшина с пивом на столе явственно виднелась пара бутылок с прозрачной жидкостью.
– Ха, кэп, смотрите: у Жеребца на столе водка. Не рано ли?
Марсель Гарсиа летал в паре с Роджером уже больше шести лет из восьми, которые Роджер провел за штурвалом «Апача». За эти годы худой и холодный, как исландская ледышка, Логан и горячий, словно перец чили, упитанный Гарсиа образовали сплоченный боевой организм. Пухлого Гарсиа вообще не интересовали книги, которыми зачитывался Логан, он любил холодное пиво, горячее бурито и худеньких блондинок. Не любил негров и баскетбол. Роджер же любил читать, белое или розовое вино, брюнеток и спокойно относился к любым расам.
Раздолбай Марсель преображался тогда, когда его ладони касались джойстиков управления вооружением. Здесь толстяку из Джорджии было мало равных во всей бригаде. Минимум четыре раза стрелок спасал жизнь Логану в горах треклятого Афганистана, в последний момент обнаруживая и уничтожая огневые точки талибов. Те, словно крысы, умело маскировали мощные пулеметы возле своих нор, а пули из КПВТ, ДШК или их китайских копий обладали достаточной силой, чтобы прошить борта вертолета насквозь с близкого расстояния. Но Марсель всегда обнаруживал эти смертоносные норы на пару секунд раньше, чем грязный палец талиба давил на гашетку пулемета.
…Афганистан. Хуже этого, по мнению Роджера, быть уже не могло. Горы, перепады температур, разряженный пыльный воздух, увечивший вертолетные двигатели и навороченную электронику за считаные месяцы. Тупое, темное, зверино-жестокое население. Нечистоплотные и подлые западноевропейские союзники, которые покупали за наличные «мирные недели» с талибами, направляя их удары на американские и британские позиции. Хуже всего были местные кадры, найденные ЦРУ и армейской разведкой по тараканьим щелям, посаженные на место сбежавших в горы инсургентов. Где насобирали такой паноптикум – оставалось только гадать. Эти местные кадры гадили американцам и собственному народу так, будто их специально этому учили. Вреда от них было больше, чем от талибов, наркоторговцев и европейцев, вместе взятых.
Когда Логан и Гарсия подошли к столику, Тэлбот улыбнулся и сказал:
– Вот и наши бравые парни из второго ударного батальона. Мистер Карпинский, обратите внимание, это самый лучший экипаж старины Вулиджа. Просто асы! Видели бы вы, сэр, что они творили под Кандагаром в две тысячи седьмом. Похоже, парни тоже умудрились улизнуть с помпезной встречи в ближайший бар.
Поляк поднял на вертолетчиков абсолютно трезвые и злые глаза и, скривив губы в усмешке, протянул американцам руку:
– Подполковник Томаш Карпинский. Заместитель коменданта авиабазы.
Тут Логан обратил внимание на изящную трость, прислоненную к стулу со стороны поляка.
– Мы с Томасом, – сказал Тэлбот, – почти два года вместе в Ираке прослужили. Он – такой же пилот, как и мы. Летал на «Соколе». Отчаянный пилот…
– Летал, – прервал поляк поток красноречия Уильяма. – А сейчас – я обычная штабная крыса. – Карпинский снова криво ухмыльнулся и быстро проглотил рюмку водки.
М-да, так много и так рано умеют пить только славяне. Логан взял кружку пива и едва сделал глоток, как Карпинский спросил каким-то низким, рокочущим голосом:
– Значит, на помощь прибыли? – Томаш уже изрядно набрался.
Логану не понравился тон, взятый поляком, но Тэлбот как будто этого не замечал:
– Ага. Обрежем когти русскому медведю. А из его лап сделаем обереги от злых духов, как у настоящих индейцев, – засмеялся Тэлбот.
– Раньше надо было, Вилли, раньше, – горько протянул Карпинский. – Два года назад, когда был реальный шанс удержать медведя в его вонючей берлоге. Но вы, американцы, предпочли решать свои проблемы с Гомесом… А нас здесь…
Логан вспыхнул, хотел было оборвать поддатого поляка. Но почувствовал сильный тычок в ляжку рукой Тэлбота. Скосив глаза, Роджер увидел перекошенные губы Уильяма и понял, что встревать в разговор не стоит.
– Ты, Вилли, видел, что москали творили у нас в Польше? Съезди в Варшаву, посмотри, что стало с городом после бомбежек и артобстрелов. Затем возьми вот этих панов, – Карпински пьяно мотнул головой в сторону Логана головой, – и поезжайте на север, панове, посмотрите на руины Эльблонга, Ольштына. Там сейчас кое-что строят, но денег в бюджете нет. Здесь, в Познани, – триста тысяч беженцев, панове. Когда они вернутся – никто не знает. И снова запахло войной.
– Успокойся, Томас. Мы здесь и союзников не бросим.
– Слишком поздно. Мы твердили на всех заседаниях в Брюсселе, что надо держать русских в узде. А вы, немцы, французы, итальянцы хотели с ними сотрудничать. Вам ваши игры с Кремлем тогда были важнее союзников. Потом была Украина, Вилли, и опять вы ничем не помогли. Когда мой вертолет сшибли над Полесьем, я чуть не отдал концы. Оставил там в этих чертовых украинских чащобах свою ногу. Если бы не брат жены с его связями, выкинули бы меня, одноногого, из армии на улицу.
– Мы помогли тем, что наш президент остановил русские танки и спас контингент Евросоюза от полного истребления. Томас, скажи лучше, как тебе русская армия? Ты ведь еще застал Варшавский пакт?
Карпинский опрокинул еще рюмку, закусив кусочком колбасы, нанизанным на пластиковую вилку:
– Они изменились, Вилли. Это другие русские. Войска управляются очень хорошо. Отлично налажено снабжение. Вся техника модернизирована. Много электроники и БПЛА. И главное, Вилли, они стали гибкими. Раньше такого не было.
Официант принес два бокала легкого пива, сильно напоминавшего по вкусу разбавленную солодом воду. Видя, как скривились наши физиономии, Карпинский качнул головой, как бы соглашаясь:
– Пиво здесь действительно дерьмовое. Не сравнить ни с баварским, ни с чешским! Да это сейчас и не важно, – снова мотнул головой Карпинский. – Уже поздно, панове. Москали стали очень сильны. А мы, немцы, французы после украинской кампании ослаблены. Одна надежда на вас, панове. Но ваш пятый корпус – это русским на зубок. Без обид, панове. Если хотите играть по-крупному и напугать москалей, одним корпусом не обойдется.
Поляк резко встал, и его повело налево. Но Карпинский мастерски удержал равновесие и, схватившись за трость, повернулся спиной к американцам и, хромая, направился к выходу.
– Вот и поговорили, – спокойно констатировал Тэлбот.
– Пьяный бред, – сплюнул Логан. – Они готовы сдаться, еще не вступив в войну.
– Капитан, вы не знаете Карпинского и славян вообще. И я бы посоветовал вам в следующий раз следить за своим языком и поведением в малознакомой компании, – неприязненно сказал Тэлбот, окатив Логана ледяным взглядом. Затем он встал и тоже направился к выходу.
– Вот и попили пивка, кэп, – раскрыл наконец рот Гарсиа. – Лучше бы остались на базе, хоть полячек помяли бы…
Пиво в горло не лезло. Настроение было напрочь испорчено пьяными словами Карпинского и резкой переменой в поведении всегда дружелюбного Тэлбота.
– Пойдем отсюда. Скоро на брифинг…
Берлин. Кройцберг. 18 июля
Сатар пошевелил ногой. Все отлично, боли не было. Пуля из полицейского Walther P99 задела голень по касательной, вырвав узкую полоску кожи. Крови вылилось немного, кость и мышцы были целы. Как и ожидал майор Занди, с автобана под Фюрстенвальде без стрельбы уйти не удалось. Уже после бойни их накрыло несколько экипажей SchuPo[25]. Хотя кто там кого накрыл – большой вопрос. Задерживать бойцов спецподразделения – это не штрафы за парковку выписывать. По новостям сообщили, что погибло четверо полицейских и один из террористов.
Бедняга Джафар! Выжить в мясорубке на юге Ливана в схватке с израильским спецназом и погибнуть на европейском автобане в перестрелке с легавыми. Легавых было много, но действовали они на редкость вяло. Мощный огонь АК буквально изрешетил несколько патрульных автомобилей. Джафар получил пулю уже в финале перестрелки. Среди неверных тоже бывают хорошие стрелки… Ему попали точно в висок, мгновенно выбив из черепа все содержимое. Его напарник Бадри поддался панике, несмотря на весь свой опыт, и остановил микроавтобус. В итоге полицейские его тоже подстрелили, но не насмерть. Скрылись с трудом на втором фургоне. Один микроавтобус, забитый оружием и снаряжением, пришлось бросить. Задали работу местным ищейкам. Пусть теперь ищут концы, откуда взялось оружие и взрывчатка. Там год можно копаться.
Сатар поднялся, осторожно ступая на поврежденную ногу, подошел к окну и поглядел в узкую щель между занавесками. Старые улицы из красного кирпича, стены, разукрашенные аляповатыми надписями, похабные рисунки. Кучи мусора и разноплеменные толпы за окном. Район Кройцберг – пристанище левых радикалов, анархистов и мусульманских эмигрантов. Недалеко от центра столицы, между прочим.
Занди подумал, что подобное в Тегеране просто невозможно. Всю эту шваль пасдеран вывез бы на грузовиках и покрошил из пулеметов. Без пощады. В Германии же с этим двуногим мусором носились, как с элитой общества. Сумасшедшие все-таки люди христиане.
Мало того что неверные, так к тому же и просто дураки. Зачем плодить бездельников и инородцев, тем более в собственной столице? Здесь что ни подвал, так бордель с рабынями либо притон для наркоманов. Что ни дом – то коммуна хипарей или шайка анархистов. Все это приправлено турками, палестинцами, курдами, албанцами, иранцами, арабами и боснийцами. Никто не работает, многие сидят на пособии поколениями. Почти все вооружены. Полиция сюда почти не суется. Боятся вооруженного сопротивления, массовых беспорядков и… вмешательства правозащитников.
Идеальное место для того, чтобы отлежаться и зализать раны.
Даже если бросить сюда всю берлинскую полицию, усиленную SEK[26] и дежурными подразделениями, придется чуть ли не штурмом брать каждый дом, каждый квартал. А это займет не один день.
Бедняга Джафар! Выжить в мясорубке на юге Ливана в схватке с израильским спецназом и погибнуть на европейском автобане в перестрелке с легавыми. Легавых было много, но действовали они на редкость вяло. Мощный огонь АК буквально изрешетил несколько патрульных автомобилей. Джафар получил пулю уже в финале перестрелки. Среди неверных тоже бывают хорошие стрелки… Ему попали точно в висок, мгновенно выбив из черепа все содержимое. Его напарник Бадри поддался панике, несмотря на весь свой опыт, и остановил микроавтобус. В итоге полицейские его тоже подстрелили, но не насмерть. Скрылись с трудом на втором фургоне. Один микроавтобус, забитый оружием и снаряжением, пришлось бросить. Задали работу местным ищейкам. Пусть теперь ищут концы, откуда взялось оружие и взрывчатка. Там год можно копаться.
Сатар поднялся, осторожно ступая на поврежденную ногу, подошел к окну и поглядел в узкую щель между занавесками. Старые улицы из красного кирпича, стены, разукрашенные аляповатыми надписями, похабные рисунки. Кучи мусора и разноплеменные толпы за окном. Район Кройцберг – пристанище левых радикалов, анархистов и мусульманских эмигрантов. Недалеко от центра столицы, между прочим.
Занди подумал, что подобное в Тегеране просто невозможно. Всю эту шваль пасдеран вывез бы на грузовиках и покрошил из пулеметов. Без пощады. В Германии же с этим двуногим мусором носились, как с элитой общества. Сумасшедшие все-таки люди христиане.
Мало того что неверные, так к тому же и просто дураки. Зачем плодить бездельников и инородцев, тем более в собственной столице? Здесь что ни подвал, так бордель с рабынями либо притон для наркоманов. Что ни дом – то коммуна хипарей или шайка анархистов. Все это приправлено турками, палестинцами, курдами, албанцами, иранцами, арабами и боснийцами. Никто не работает, многие сидят на пособии поколениями. Почти все вооружены. Полиция сюда почти не суется. Боятся вооруженного сопротивления, массовых беспорядков и… вмешательства правозащитников.
Идеальное место для того, чтобы отлежаться и зализать раны.
Даже если бросить сюда всю берлинскую полицию, усиленную SEK[26] и дежурными подразделениями, придется чуть ли не штурмом брать каждый дом, каждый квартал. А это займет не один день.