Страница:
Путь экспедиции Г. Куэлью – А. Веспуччи
Америго Веспуччи, перешедший к 1501 г. на португальскую службу, был приглашён в качестве полуофициального навигатора и получил задание описать ход «первой исследовательской экспедиции в Бразилии». Это становится ясным из его писем[43] – единственного, хотя и не очень надёжного источника – и из ряда дошедших до нас карт начала XVI в., на которых нанесена часть взморья Бразилии с надписями «Санта-Круш» или «Страна попугаев» и с названиями нескольких рек, мысов и заливов. К счастью для историков, португальцы, как и испанцы, давали новооткрытым объектам, как правило, имена по католическим святцам. Учитывая это и сопоставляя очень скудные данные писем Веспуччи со старейшими картами Бразилии, историки восстановили ход открытия португальцами береговой линии Южного материка в 1501–1502 гг.
Итак, 14 мая 1501 г. три корабля под началом Гонсалу Куэлью, при участии Америго Веспуччи, оставили Лиссабон. 1 июня у мыса Зелёного они встретили Кабрала, возвращавшегося домой. У островов Бижагош они 11 дней пополняли запасы пресной воды и древесины. Оттуда флотилия двинулась на юго-запад и после длительного перехода, в течение которого пять недель погода была очень бурной – шёл дождь, гремел гром, сверкали молнии, – коснулась скалистого острова – скорее всего, Фернанду-ди-Норонья[44], а 7 августа оказалась у берега какой-то большой земли.
У первого бразильского мыса корабли простояли только неделю, хотя экипажу требовался отдых, а судам ремонт. Кратковременность стоянки объяснялась тем, что без вести пропали два матроса, сошедшие на берег для торгового обмена, – их ожидали и разыскивали. На глазах испанцев индейцы убили молодого моряка, направленного для налаживания контактов. Куэлью отказался – к негодованию Веспуччи – от карательной операции и двинулся к югу, причём все отрезки пути флотилии между 5° и 25° ю. ш. укладываются в точные хронологические рамки благодаря католическим святцам – ниже в скобках указывается день того или иного святого.
Самый северный обозначенный на картах начала XVI в. пункт, которого коснулась в 1501 г. экспедиция, – мыс Сан-Роки (17 августа, у 5°30′ ю. ш.). Он находится на восточном выступе материка, открытом в феврале – апреле 1500 г. испанцами В. Пинсоном и Лепе. Бесспорно, даже для того времени, что он располагался к востоку от демаркационной линии 1494 г. и, следовательно, должен был принадлежать Португалии. Вот почему экспедиция 1501 г. подошла к бразильскому берегу не у Порту-Сегуру (16°25′ ю. ш.), а гораздо севернее, на 11° ближе к экватору. Португальцы вовсе и не думали тогда об уже открытом в 1500 г. за 16° ю. ш. «острове», побережье которого Кабрал проследил всего лишь на 60 км. Ведь уже осенью 1500 г. В. Пинсон и Лепе – это документально доказано – вернулись в Испанию.
Безусловно, к началу 1501 г. Мануэл I располагал данными о том, что в Южном полушарии за океаном, сравнительно недалеко от Африки, в субэкваториальной полосе, лежит большая земля, но эти сведения он получил не от португальских мореплавателей, а от португальских шпионов в испанских портах или при испанском дворе. Подтверждением сказанному служит следующая фраза Веспуччи из письма к итальянскому банкиру Лоренцо Медичи, датируемого 1503 г.: «Мы знали, что земля эта является континентом, а не островом, так как она имеет форму очень длинного и прямолинейного берега с многочисленным населением. Мы решили обследовать побережье этого континента… не теряя его из виду». От мыса Сан-Роки началось движение на юг вдоль взморья материка. Следующим нанесённым на карты пунктом был мыс Сант-Аугустин (28 августа), который необходимо отождествить с Кабу-Бранку.
Суда экспедиции Куэлью – Веспуччи. Рис. 1505 г.
Южнее мыса Куэлью встретил дружелюбно настроенное индейское племя, три представительницы которого добровольно согласились сопровождать моряков через океан. Здесь корабли стояли месяц, а затем прошли мимо устьев речек, стекающих с плато Борборема, – Сан-Мигел (29 сентября) и Сан-Жерониму (30 сентября) – и достигли устья очень большой реки Сан-Франсиску (4 октября, 10°30′ ю. ш.). К следующему важному месту – бухте Всех святых (Тодуз-ус-Сантус, 1 ноября, у 13° ю. ш.) – экспедиция подошла через четыре недели. Это единственный крупный залив в десятых широтах, и позднее колонисты назвали его просто Байя («Бухта»[45]). Весь берег между 7° и 16° ю. ш., как уже отмечалось в главе 5, был открыт секретной экспедицией Велеса де Мендосы – Рольдана, о чём португальцы, естественно, не знали.
У Порту-Сегуру Куэлью взял на борт двух моряков Кабрала, оставленных для «цивилизации» индейцев; в этом португальцы не преуспели – хорошо, что остались живы. Далее корабли проследовали мимо устья Санта-Лусии (13 декабря) – вероятно, это река Доси. Они обогнули мыс Сан-Томе (21 декабря, 22° ю. ш.) и круто повернули прямо на запад. 1 января 1502 г. перед мореходами открылась великолепная бухта Гуанабара, которую они приняли за устье реки и назвали Январской рекой – Рио-де-Жанейро (у 23° ю. ш.; она впервые появляется на карте Пири Рейса в 1513 г.). Затем суда прошли 100 км на запад до бухты Ангра-дус-Рейс (6 января), где побережье отклонилось на юго-запад; экспедиция пересекла тропик Козерога и достигла острова Сан-Висенти (22 января, у 24° ю. ш.). «Крещение» взморья нового материка на этом как будто прекратилось: на старейших картах Земли Санта-Круш нет христианских имён для более южных пунктов, береговая линия примерно в 200 км к юго-западу от Сан-Висенти оборвана и последнее название Риу-ди-Кананор (теперь – Кананеа, у 25° ю. ш. и 48° з. д.) явно «языческое».
Оттуда Куэлью решил возвращаться домой; одно судно под командой представителя Ф. ди Норонья отделилось от флотилии и прибыло в Лиссабон 24 июня 1502 г. Два оставшихся отплыли от берегов Бразилии 13 февраля[46] 1502 г., прошли, по расчётам Веспуччи, почти 3 тыс. км и 3 апреля у 52° ю. ш. усмотрели «новую землю». Скорее всего, и длина пути, и достигнутая широта определены ошибочно: обнаруженный остров, не имевший якорных стоянок, вероятно, Триндади (у 20° ю. ш. и 30° з. д.). Моряки уговорили капитана изменить курс, и 10 мая 1502 г. обе каравеллы подошли к побережью Сьерра-Леоне, где пришлось сжечь одну обветшавшую. Куэлью прибыл в Лиссабон 6 сентября 1502 г.
Результаты экспедиции разочаровали корону: ни золота, ни серебра – лишь бразильское дерево, попугаи и обезьяны, однако географические достижения экспедиции оказались значительными: открыт и нанесён на карту, конечно примитивную, берег новой земли между 5°30′ и 25° ю. ш. от мыса Сан-Роки до «реки» Кананеа, длиной более 3 тыс. км, в том числе 1 тыс. км (от 5°30′ до 16°30′ ю. ш.) вторично, после Лемуша и Велеса де Мендосы. Свыше 450 лет это плавание было полуанонимным: Веспуччи, отличавшийся многословием и умением живописать детали, ни разу – незавидное постоянство – не назвал имени начальника. Лишь в конце 60-х гг. XX в. в библиотеке итальянского города Фано, на Адриатике (у 13° в. д.), найдена карта мира, датируемая 1504–1505 гг., Бразилия на ней названа Землей Гонсалу Куэлью. После такой убедительной находки положение Куэлью в истории географических открытий стало незыблемым.
В начале XVI в. это португальское открытие связывалось с результатами испанских экспедиций 1498–1502 гг., обнаруживших северо-восточный и северный берега новой земли. Она могла быть только заокеанским материком, ранее неизвестным, большей частью лежащим в Южном полушарии. Следовательно, она ничего общего не имела с Восточной Азией. По-видимому, первым верное географическое положение и «статус» новоявленной земли охарактеризовал Веспуччи в упомянутом ранее письме к Л. Медичи: «Часть этого нового континента лежит в жаркой зоне за экватором (т. е. к югу) в сторону Антарктического полюса… Мы плыли вдоль… [его] побережья, пока не пересекли тропик Козерога… Земля [материка] очень плодородна с многочисленными холмами и горами, беспредельными долинами и могучими реками… огромными густыми и почти непроходимыми лесами с массой диких животных различных видов… особенно львов [т. е. пум и ягуаров], медведей [?]… змей и другого зверья…».
Начало торговли бразильским деревом и первые европейские поселенцы в Бразилии
На Земле Святого Креста растёт в изобилии красное дерево, сходное по качеству с тем, которое уже в XII в. в Европе называли бразильским, и к её берегам за этой ценной древесиной начали плавать купеческие корабли ряда западноевропейских стран. Португальское правительство рассматривало чужестранцев как контрабандистов, но проявило признаки тревоги, лишь когда такая контрабанда приняла большие размеры. Зачинателями торговли бразильским деревом португальские историки считают Г. Куэлью, а французские – Бино Польмье Гонневиля.
10 мая 1503 г. из Лиссабона вышла флотилия под начальством Гонсалу Куэлью. Одним из шести кораблей командовал, по его словам, Америго Веспуччи, сообщивший – далеко не полно и, как всегда, не очень правдиво – о ходе этой экспедиции, не называя, конечно, руководителя. Некоторые детали плавания Куэлью известны из португальских хроник; его целью была Малакка. Португальцы уже подходили к Сьерра-Леоне, но противные ветры помешали им стать на якорь у берега. Через четыре дня Куэлью повернул на юго-юго-запад, пересёк экватор, пройдя 1800 км, и у 3° ю. ш. и 32°23′ з. д., по оценке Веспуччи, увидел небольшой скалистый остров. На этой широте в центральной Атлантике нет земель.
Заготовка бразильского дерева. Рис. XVI в.
Прокладка курса экспедиции, выполненная в наше время с использованием вычислительной техники, показала, что португальцы, вероятно, достигли острова Вознесения (у 8° ю. ш. и 14°30′ з. д.). Здесь флагман напоролся на риф и затонул (10 августа); все люди спаслись. Веспуччи на одном судне отправился на розыски безопасной стоянки у острова. Но в найденную им гавань пришла лишь каравелла Куэлью, да и то через неделю. Так случилось, что Веспуччи невольно стал первым исследователем этого клочка суши, прежде необитаемого, «где птицы… не боялись человека, и их можно было хватать руками». Португальцы погрузили древесину, запаслись питьевой водой и через 17 дней, подгоняемые свежим попутным ветром, в ноябре 1503 г. вошли в залив Байя, назначенный местом встречи. Они напрасно более двух месяцев ждали там четыре других судна флотилии, а затем медленно двинулись вдоль берега к югу. В гавани у 18° ю. ш., по определению Веспуччи, в действительности же у 23° ю. ш., за высоким мысом Кабу-Фриу, – Куэлью построил форт и оставил 24 моряка с потерпевшего крушение флагмана, снабдив их запасами на полгода, – начало случайной групповой колонизации Бразилии.
Суда стояли там пять месяцев, и часть команды совершила за это время поход внутрь страны на 200–250 км – первое знакомство португальцев с Большим Уступом Бразильского плоскогорья в районе гряды Серра-да-Мантикейра. 12 апреля 1504 г. два корабля с грузом бразильского дерева вышли в море и 28 июня «после многих трудностей и голода» вернулись в Лиссабон, где были хорошо приняты, несмотря на большие убытки. Судьба четырёх других каравелл флотилии Куэлью не выяснена.
О первом французском плавании к берегам Бразилии мы знаем ещё меньше. Пионером был один из нормандских моряков, ходивших с конца XV в. в Гвинею «за пряностями», – Бино Польмье Гонневиль из Онфлёра (городок в устье Сены). 24 июня 1503 г. на 120-тонном корабле «Надежда» (экипаж – 63 человека, в том числе два португальских навигатора, участника плавания В. да Гамы) он отправился в Западную Африку за суррогатом перца («малагета»). Но, может быть, Гонневиль охотился на море и за настоящими пряностями, доставлявшимися из Индии на португальских судах. 12 сентября французы пересекли экватор; вскоре началась цинга – болело около двух третей команды, шестеро скончались.
В течение трёх недель моряков несло к западу; скоропостижно скончался их главный навигатор – наиболее серьёзная потеря. Команда мучительно страдала от нехватки питьевой воды и тесноты на борту. Отброшенный бурей на запад, Гонневиль 5 января 1504 г. случайно оказался у берега Бразилии, близ острова Сан-Франсиску (у 26°15′ ю. ш.). Индейцы встретили его дружелюбно, а один из сыновей касика согласился отправиться во Францию. После полугодовой остановки, водрузив на месте стоянки большой деревянный крест, 3 июля 1504 г. Гонневиль отплыл домой, но штормовой ветер вновь пригнал его к берегам Южной Америки несколько севернее владений мирного касика. Здесь индейцы были настроены враждебно – пришлось быстро уходить. Французы продвинулись вдоль побережья на 1800 км к северу, повторив в обратном направлении открытия Г. Куэлью – Веспуччи, и обнаружили удобную гавань – залив Каману или Байя?
Приветливые индейцы снабдили Гонневиля продуктами, и с грузом бразильского дерева он направился домой между праздником Св. Фомы и Рождеством, а 9 марта 1505 г. достиг Азор. В Ла-Манше судно захватили пираты сначала английские, а затем французские, убив многих членов команды. В живых остались 28 человек, в том числе юноша-индеец и Гонневиль; все добрались в Онфлёр пешком. По возвращении капитан женил юношу на своей дочери. Он не смог доставить во Францию бразильское дерево, но, конечно, рассказал об этом богатстве на своей родине, и по его маршруту – уже прямо к берегам Бразилии – немедленно двинулись его земляки, нормандцы из Онфлёра и Дьеппа.
После возвращения Куэлью Лиссабон 20 лет не предпринимал никаких шагов для колонизации Бразилии – только пытался создать видимость охраны прибрежных вод, нерегулярно посылая туда сторожевые суда. Фактически Бразилия в первой четверти XVI в. оставалась «бесхозной территорией» в глазах европейских морских держав-соперниц. Да и агенты португальских купцов отлично уживались здесь с иностранцами. Рост торговли бразильским деревом привёл к тому, что капитаны купеческих кораблей и торговцы красным деревом всё чаще называли его родину не Землёй Святого Креста, а Бразилией. Впервые в деловых документах этот топоним встречается в одном из португальских судовых журналов в 1511 г. и уже в XVII в. в обиходе совершенно вытеснил наименование Провинция Санта-Круш.
На побережье Бразилии случайные европейцы стали оседать с 1500 г. После двух уголовных преступников, оставленных Кабралом, там поселились спутники Г. Куэлью, действительно потерпевшие крушение. Но чаще всего на берегу оставались дезертировавшие с приходящих и проходящих кораблей матросы и солдаты, выдававшие себя за потерпевших кораблекрушение. Пока их было мало, они устанавливали добрососедские отношения с местными индейцами, женились на индианках и положили начало той характерной для Бразилии колониального периода группе смешанного населения, которая называется мамилуками (mamelucos)[47].
10 мая 1503 г. из Лиссабона вышла флотилия под начальством Гонсалу Куэлью. Одним из шести кораблей командовал, по его словам, Америго Веспуччи, сообщивший – далеко не полно и, как всегда, не очень правдиво – о ходе этой экспедиции, не называя, конечно, руководителя. Некоторые детали плавания Куэлью известны из португальских хроник; его целью была Малакка. Португальцы уже подходили к Сьерра-Леоне, но противные ветры помешали им стать на якорь у берега. Через четыре дня Куэлью повернул на юго-юго-запад, пересёк экватор, пройдя 1800 км, и у 3° ю. ш. и 32°23′ з. д., по оценке Веспуччи, увидел небольшой скалистый остров. На этой широте в центральной Атлантике нет земель.
Заготовка бразильского дерева. Рис. XVI в.
Прокладка курса экспедиции, выполненная в наше время с использованием вычислительной техники, показала, что португальцы, вероятно, достигли острова Вознесения (у 8° ю. ш. и 14°30′ з. д.). Здесь флагман напоролся на риф и затонул (10 августа); все люди спаслись. Веспуччи на одном судне отправился на розыски безопасной стоянки у острова. Но в найденную им гавань пришла лишь каравелла Куэлью, да и то через неделю. Так случилось, что Веспуччи невольно стал первым исследователем этого клочка суши, прежде необитаемого, «где птицы… не боялись человека, и их можно было хватать руками». Португальцы погрузили древесину, запаслись питьевой водой и через 17 дней, подгоняемые свежим попутным ветром, в ноябре 1503 г. вошли в залив Байя, назначенный местом встречи. Они напрасно более двух месяцев ждали там четыре других судна флотилии, а затем медленно двинулись вдоль берега к югу. В гавани у 18° ю. ш., по определению Веспуччи, в действительности же у 23° ю. ш., за высоким мысом Кабу-Фриу, – Куэлью построил форт и оставил 24 моряка с потерпевшего крушение флагмана, снабдив их запасами на полгода, – начало случайной групповой колонизации Бразилии.
Суда стояли там пять месяцев, и часть команды совершила за это время поход внутрь страны на 200–250 км – первое знакомство португальцев с Большим Уступом Бразильского плоскогорья в районе гряды Серра-да-Мантикейра. 12 апреля 1504 г. два корабля с грузом бразильского дерева вышли в море и 28 июня «после многих трудностей и голода» вернулись в Лиссабон, где были хорошо приняты, несмотря на большие убытки. Судьба четырёх других каравелл флотилии Куэлью не выяснена.
О первом французском плавании к берегам Бразилии мы знаем ещё меньше. Пионером был один из нормандских моряков, ходивших с конца XV в. в Гвинею «за пряностями», – Бино Польмье Гонневиль из Онфлёра (городок в устье Сены). 24 июня 1503 г. на 120-тонном корабле «Надежда» (экипаж – 63 человека, в том числе два португальских навигатора, участника плавания В. да Гамы) он отправился в Западную Африку за суррогатом перца («малагета»). Но, может быть, Гонневиль охотился на море и за настоящими пряностями, доставлявшимися из Индии на португальских судах. 12 сентября французы пересекли экватор; вскоре началась цинга – болело около двух третей команды, шестеро скончались.
В течение трёх недель моряков несло к западу; скоропостижно скончался их главный навигатор – наиболее серьёзная потеря. Команда мучительно страдала от нехватки питьевой воды и тесноты на борту. Отброшенный бурей на запад, Гонневиль 5 января 1504 г. случайно оказался у берега Бразилии, близ острова Сан-Франсиску (у 26°15′ ю. ш.). Индейцы встретили его дружелюбно, а один из сыновей касика согласился отправиться во Францию. После полугодовой остановки, водрузив на месте стоянки большой деревянный крест, 3 июля 1504 г. Гонневиль отплыл домой, но штормовой ветер вновь пригнал его к берегам Южной Америки несколько севернее владений мирного касика. Здесь индейцы были настроены враждебно – пришлось быстро уходить. Французы продвинулись вдоль побережья на 1800 км к северу, повторив в обратном направлении открытия Г. Куэлью – Веспуччи, и обнаружили удобную гавань – залив Каману или Байя?
Приветливые индейцы снабдили Гонневиля продуктами, и с грузом бразильского дерева он направился домой между праздником Св. Фомы и Рождеством, а 9 марта 1505 г. достиг Азор. В Ла-Манше судно захватили пираты сначала английские, а затем французские, убив многих членов команды. В живых остались 28 человек, в том числе юноша-индеец и Гонневиль; все добрались в Онфлёр пешком. По возвращении капитан женил юношу на своей дочери. Он не смог доставить во Францию бразильское дерево, но, конечно, рассказал об этом богатстве на своей родине, и по его маршруту – уже прямо к берегам Бразилии – немедленно двинулись его земляки, нормандцы из Онфлёра и Дьеппа.
После возвращения Куэлью Лиссабон 20 лет не предпринимал никаких шагов для колонизации Бразилии – только пытался создать видимость охраны прибрежных вод, нерегулярно посылая туда сторожевые суда. Фактически Бразилия в первой четверти XVI в. оставалась «бесхозной территорией» в глазах европейских морских держав-соперниц. Да и агенты португальских купцов отлично уживались здесь с иностранцами. Рост торговли бразильским деревом привёл к тому, что капитаны купеческих кораблей и торговцы красным деревом всё чаще называли его родину не Землёй Святого Креста, а Бразилией. Впервые в деловых документах этот топоним встречается в одном из португальских судовых журналов в 1511 г. и уже в XVII в. в обиходе совершенно вытеснил наименование Провинция Санта-Круш.
На побережье Бразилии случайные европейцы стали оседать с 1500 г. После двух уголовных преступников, оставленных Кабралом, там поселились спутники Г. Куэлью, действительно потерпевшие крушение. Но чаще всего на берегу оставались дезертировавшие с приходящих и проходящих кораблей матросы и солдаты, выдававшие себя за потерпевших кораблекрушение. Пока их было мало, они устанавливали добрососедские отношения с местными индейцами, женились на индианках и положили начало той характерной для Бразилии колониального периода группе смешанного населения, которая называется мамилуками (mamelucos)[47].
Глава 7
АНГЛИЧАНЕ И ПОРТУГАЛЬЦЫ У БЕРЕГОВ СЕВЕРО-ВОСТОЧНОЙ АМЕРИКИ
Заокеанские экспедиции Джона Кабота
Генуэзец Джованни Кабото 9–10-летним мальчиком переехал в 1461 г. с отцом в Венецию, через 15 лет стал гражданином республики, женился на венецианке и имел от этого брака трёх сыновей; второго звали Себастьяном.
О жизни Кабото в Венеции почти ничего не известно; видимо, он был моряком и купцом, ходил на Ближний Восток за индийскими товарами, побывал даже в Мекке и расспрашивал арабских купцов, откуда они получают пряности. Из их неясных ответов Кабото заключил, что пряности «родятся» в каких-то странах, расположенных очень далеко, к северо-востоку от «Индий». А так как он считал Землю шаром, то сделал логический вывод: далёкий для индийцев Северо-Восток – «родина пряностей» – является близким для итальянцев Северо-Западом. Между 1490 и 1493 гг. он, вероятно, проживал в Валенсии, побывал в Севилье и Лиссабоне, пытаясь заинтересовать испанских монархов и португальского короля своим проектом достижения страны пряностей через Северную Азию, но потерпел неудачу.
Не позднее 1494 г. Кабото со всей семьёй переехал в Англию и поселился в Бристоле, где его начали звать на английский манер Джоном Каботом. Бристоль был тогда главным морским портом Западной Англии и центром английского рыболовства в Северной Атлантике. Начиная с 1480 г. купцы этого приморского города несколько раз посылали корабли на запад на поиски островов Бразил и Семи Городов, но они возвращались, не совершив никаких открытий. С 1495 г. Кабот с сыновьями плавал на бристольских судах. Известия об открытиях Колумба вынудили городских купцов дать средства на снаряжение новой заокеанской экспедиции, во главе которой они поставили Д. Кабота. Возможно, что инициативу проявил он сам. В 1496 г. испанский посол в Лондоне писал Фердинанду и Изабелле: «Некто, как Колумб, предлагает английскому королю предприятие, подобное плаванию в Индию». В ответном письме они рекомендовали послу протестовать против такого нарушения «прав» Испании и Португалии.
Деталь карты Кантино. Около 1502 г.
Однако английский король Генрих VII Тюдор ещё до получения протеста письменно разрешил Каботу и его трём сыновьям «плавать по всем местам, областям и берегам Восточного, Западного и Северного морей… чтобы искать, открывать и исследовать всякие острова, земли, государства и области язычников и неверных, остающихся до сего времени не известными христианскому миру, в какой бы части света они ни находились». Король оговаривал для себя пятую часть дохода от экспедиции. В разрешении намеренно не указывалось южное направление во избежание столкновения с испанцами и португальцами. Осторожные бристольские купцы снарядили только один небольшой корабль «Мэтью» с экипажем в 18 человек. 20 мая 1497 г. Д. Кабот отплыл из Бристоля на запад и всё время держался чуть севернее 52° с. ш. Плавание проходило при тихой погоде, правда, частые туманы и многочисленные айсберги сильно затрудняли движение. Около 22 июня налетел штормовой ветер, к счастью, вскоре утихший. Утром 24 июня Кабот достиг какой-то земли, названной им Терра Прима Виста (по-итальянски – «первая увиденная земля»). Это была северная оконечность острова Ньюфаундленд, к востоку от залива Пистолет, где, как известно, найдено норманнское поселение. В одной из ближайших гаваней он высадился и объявил страну владением английского короля. Из его краткого отчёта следует, что он встретил крупного оленя с длинной шерстью (вероятно, карибу), множество темноокрашенных соколов (сапсанов), серых куропаток и белых медведей. Затем Кабот двинулся на юго-восток близ сильно изрезанного побережья, обогнул полуостров Авалон и в заливе Пласеншия, дойдя приблизительно до 46°30′ с. ш. и 55° з. д., повернул обратно к «пункту отправления». В море у полуострова Авалон он видел огромные косяки сельдей и трески. Так была обнаружена Большая Ньюфаундлендская банка, крупная – более 300 тыс. кв. км. – отмель в Атлантике, один из самых богатых в мире районов рыболовства. Весь рекогносцировочный маршрут у ньюфаундлендского взморья занял около месяца. Кабот считал осмотренную землю обитаемой, хотя и не заметил там людей и не приставал к её берегам. 20 июля он взял курс на Англию, придерживаясь того же 52° с. ш., но несколько отклонился к югу и 3 или 4 августа, коснувшись острова Уэссан, близ Бретани, прибыл в Бристоль 6 августа. Кабот правильно оценил свою «рыбную» находку, объявив в Бристоле, что англичане теперь могут не ходить за рыбой к Исландии. Впрочем, весьма возможно, что баски и другие западноевропейские рыболовы уже разведали пути к ньюфаундлендским мелям и даже посещали Лабрадор.
Себастьян Кабот
В Англии со слов Кабота решили, что он открыл «царство великого хана», т. е. Китай. Некий венецианский купец писал на родину: «Кабота осыпают почестями, называют великим адмиралом, он одет в шёлк, и англичане бегают за ним, как сумасшедшие». Это сообщение, видимо, сильно преувеличивало успех Кабота. Известно, что он, вероятно как чужеземец и бедняк, получил от английского короля награду в 10 фунтов стерлингов и, сверх того, ему была назначена ежегодная пенсия в размере 20 фунтов. Карта первого плавания Кабота не сохранилась. Испанский посол в Лондоне доносил своим государям, что видел её, рассмотрел и заключил, что «пройденное расстояние не превышало четырёхсот лиг» – 2200 км. Венецианский купец, сообщивший об успехе своего земляка, определил пройденное им расстояние в 3900 км и предположил, что Кабот прошёл вдоль берега «царства великого хана» около 1700 км. Однако фраза из послания короля – «тому, [кто] обнаружил новый остров», – совершенно ясно показывает, что часть новооткрытой земли Кабот считал островом. Генрих VII так и величает его – Вновь открытый остров (Ньюфаундленд).
В начале мая 1498 г. из Бристоля вышла на запад вторая экспедиция под начальством Д. Кабота, в распоряжении которого была флотилия из пяти судов. Предполагают, что он умер в пути, и начальство перешло к его сыну Себастьяну Каботу. О второй экспедиции до нас дошло ещё меньше сведений, чем о первой. Несомненно лишь то, что английские суда в 1498 г. достигли Северо-Американского материка и прошли вдоль его восточного побережья далеко на юго-запад. Моряки высаживались иногда на берег и встречали там людей, одетых в звериные шкуры (североамериканских индейцев), не имевших ни золота, ни жемчуга.
Из-за недостатка припасов С. Кабот повернул обратно и вернулся в Англию в том же 1498 г. В глазах англичан вторая экспедиция не оправдала себя. Она стоила больших средств и не принесла даже надежд на прибыли (на пушные богатства страны моряки не обратили внимания): покрытые лесами, почти необитаемые берега новой земли никак не могли быть побережьем «Катая» или «Индий». И в течение нескольких десятилетий англичане не предпринимали новых серьёзных попыток западным путём достичь Восточной Азии.
О больших географических успехах второй экспедиции Кабота мы знаем не из английских, а из испанских источников. На карте Хуана ла Косы далеко к северу и северо-востоку от Эспаньолы и Кубы нанесена длинная береговая черта с реками и рядом географических названий, с заливом, помеченным как «море, открытое англичанами», и с несколькими английскими флагами вдоль побережья, снабжённого надписью «Английские берега». Известно также, что Алонсо Охеда в конце июля 1500 г. при заключении с короной договора на экспедицию 1501–1502 гг., закончившуюся полной неудачей, обязался продолжать открытия материка «вплоть до земель, посещённых английскими кораблями». Наконец, Пьетро Мартире сообщил, что англичане «дошли до линии Гибралтара» (36° с. ш.), т. е. продвинулись несколько южнее Чесапикского залива.
Вышеперечисленные факты позволяют представить передвижение экспедиции в такой последовательности. Каботы подошли к уже известному им по первому плаванию полуострову Авалон и отметили «остров Св. Григора» (мыс Пайн на том же полуострове). Далее к западу они пересекли также знакомый им залив Пласеншия и усмотрели «остров Тринити» – название в равной мере может относиться и к полуострову Бьюрин, и к острову Микелон. Затем моряки проследовали проливом, ныне носящим имя Кабота, в «море, открытое англичанами» (залив Св. Лаврентия), коснулись полуострова Гаспе и вошли в устье залива Шалёр. Оттуда они повернули на восток-юго-восток, открыли острова Мадлен и, обогнув северную оконечность острова Кейп-Бретон, двинулись вдоль побережья Новой Шотландии на юго-запад и достигли «линии Гибралтара».
Широтное направление береговой черты Северной Америки в пределах 50°30′ с. ш. характерно только для побережья острова Ньюфаундленд. Расстояние от мыса Рейс, одного из двух южных мысов полуострова Авалон, до залива Шалёр составляет почти 1 тыс. км, что довольно близко данным С. Кабота, выявившего, как тогда сообщили, 300 лиг (1200 км) приморской полосы материка. Дни святых, имена которых были присвоены мысам и другим приметным пунктам, не во всех случаях укладываются в период плавания (лето – осень). На наш взгляд, здесь нет противоречия: географические объекты назывались не только по тому святому, в чей день совершилось открытие, но и в честь святых согласно желанию первооткрывателя – собственного небесного покровителя или защитника, а также влиятельных лиц, внёсших вклад в организацию экспедиции.
О жизни Кабото в Венеции почти ничего не известно; видимо, он был моряком и купцом, ходил на Ближний Восток за индийскими товарами, побывал даже в Мекке и расспрашивал арабских купцов, откуда они получают пряности. Из их неясных ответов Кабото заключил, что пряности «родятся» в каких-то странах, расположенных очень далеко, к северо-востоку от «Индий». А так как он считал Землю шаром, то сделал логический вывод: далёкий для индийцев Северо-Восток – «родина пряностей» – является близким для итальянцев Северо-Западом. Между 1490 и 1493 гг. он, вероятно, проживал в Валенсии, побывал в Севилье и Лиссабоне, пытаясь заинтересовать испанских монархов и португальского короля своим проектом достижения страны пряностей через Северную Азию, но потерпел неудачу.
Не позднее 1494 г. Кабото со всей семьёй переехал в Англию и поселился в Бристоле, где его начали звать на английский манер Джоном Каботом. Бристоль был тогда главным морским портом Западной Англии и центром английского рыболовства в Северной Атлантике. Начиная с 1480 г. купцы этого приморского города несколько раз посылали корабли на запад на поиски островов Бразил и Семи Городов, но они возвращались, не совершив никаких открытий. С 1495 г. Кабот с сыновьями плавал на бристольских судах. Известия об открытиях Колумба вынудили городских купцов дать средства на снаряжение новой заокеанской экспедиции, во главе которой они поставили Д. Кабота. Возможно, что инициативу проявил он сам. В 1496 г. испанский посол в Лондоне писал Фердинанду и Изабелле: «Некто, как Колумб, предлагает английскому королю предприятие, подобное плаванию в Индию». В ответном письме они рекомендовали послу протестовать против такого нарушения «прав» Испании и Португалии.
Деталь карты Кантино. Около 1502 г.
Однако английский король Генрих VII Тюдор ещё до получения протеста письменно разрешил Каботу и его трём сыновьям «плавать по всем местам, областям и берегам Восточного, Западного и Северного морей… чтобы искать, открывать и исследовать всякие острова, земли, государства и области язычников и неверных, остающихся до сего времени не известными христианскому миру, в какой бы части света они ни находились». Король оговаривал для себя пятую часть дохода от экспедиции. В разрешении намеренно не указывалось южное направление во избежание столкновения с испанцами и португальцами. Осторожные бристольские купцы снарядили только один небольшой корабль «Мэтью» с экипажем в 18 человек. 20 мая 1497 г. Д. Кабот отплыл из Бристоля на запад и всё время держался чуть севернее 52° с. ш. Плавание проходило при тихой погоде, правда, частые туманы и многочисленные айсберги сильно затрудняли движение. Около 22 июня налетел штормовой ветер, к счастью, вскоре утихший. Утром 24 июня Кабот достиг какой-то земли, названной им Терра Прима Виста (по-итальянски – «первая увиденная земля»). Это была северная оконечность острова Ньюфаундленд, к востоку от залива Пистолет, где, как известно, найдено норманнское поселение. В одной из ближайших гаваней он высадился и объявил страну владением английского короля. Из его краткого отчёта следует, что он встретил крупного оленя с длинной шерстью (вероятно, карибу), множество темноокрашенных соколов (сапсанов), серых куропаток и белых медведей. Затем Кабот двинулся на юго-восток близ сильно изрезанного побережья, обогнул полуостров Авалон и в заливе Пласеншия, дойдя приблизительно до 46°30′ с. ш. и 55° з. д., повернул обратно к «пункту отправления». В море у полуострова Авалон он видел огромные косяки сельдей и трески. Так была обнаружена Большая Ньюфаундлендская банка, крупная – более 300 тыс. кв. км. – отмель в Атлантике, один из самых богатых в мире районов рыболовства. Весь рекогносцировочный маршрут у ньюфаундлендского взморья занял около месяца. Кабот считал осмотренную землю обитаемой, хотя и не заметил там людей и не приставал к её берегам. 20 июля он взял курс на Англию, придерживаясь того же 52° с. ш., но несколько отклонился к югу и 3 или 4 августа, коснувшись острова Уэссан, близ Бретани, прибыл в Бристоль 6 августа. Кабот правильно оценил свою «рыбную» находку, объявив в Бристоле, что англичане теперь могут не ходить за рыбой к Исландии. Впрочем, весьма возможно, что баски и другие западноевропейские рыболовы уже разведали пути к ньюфаундлендским мелям и даже посещали Лабрадор.
Себастьян Кабот
В Англии со слов Кабота решили, что он открыл «царство великого хана», т. е. Китай. Некий венецианский купец писал на родину: «Кабота осыпают почестями, называют великим адмиралом, он одет в шёлк, и англичане бегают за ним, как сумасшедшие». Это сообщение, видимо, сильно преувеличивало успех Кабота. Известно, что он, вероятно как чужеземец и бедняк, получил от английского короля награду в 10 фунтов стерлингов и, сверх того, ему была назначена ежегодная пенсия в размере 20 фунтов. Карта первого плавания Кабота не сохранилась. Испанский посол в Лондоне доносил своим государям, что видел её, рассмотрел и заключил, что «пройденное расстояние не превышало четырёхсот лиг» – 2200 км. Венецианский купец, сообщивший об успехе своего земляка, определил пройденное им расстояние в 3900 км и предположил, что Кабот прошёл вдоль берега «царства великого хана» около 1700 км. Однако фраза из послания короля – «тому, [кто] обнаружил новый остров», – совершенно ясно показывает, что часть новооткрытой земли Кабот считал островом. Генрих VII так и величает его – Вновь открытый остров (Ньюфаундленд).
В начале мая 1498 г. из Бристоля вышла на запад вторая экспедиция под начальством Д. Кабота, в распоряжении которого была флотилия из пяти судов. Предполагают, что он умер в пути, и начальство перешло к его сыну Себастьяну Каботу. О второй экспедиции до нас дошло ещё меньше сведений, чем о первой. Несомненно лишь то, что английские суда в 1498 г. достигли Северо-Американского материка и прошли вдоль его восточного побережья далеко на юго-запад. Моряки высаживались иногда на берег и встречали там людей, одетых в звериные шкуры (североамериканских индейцев), не имевших ни золота, ни жемчуга.
Из-за недостатка припасов С. Кабот повернул обратно и вернулся в Англию в том же 1498 г. В глазах англичан вторая экспедиция не оправдала себя. Она стоила больших средств и не принесла даже надежд на прибыли (на пушные богатства страны моряки не обратили внимания): покрытые лесами, почти необитаемые берега новой земли никак не могли быть побережьем «Катая» или «Индий». И в течение нескольких десятилетий англичане не предпринимали новых серьёзных попыток западным путём достичь Восточной Азии.
О больших географических успехах второй экспедиции Кабота мы знаем не из английских, а из испанских источников. На карте Хуана ла Косы далеко к северу и северо-востоку от Эспаньолы и Кубы нанесена длинная береговая черта с реками и рядом географических названий, с заливом, помеченным как «море, открытое англичанами», и с несколькими английскими флагами вдоль побережья, снабжённого надписью «Английские берега». Известно также, что Алонсо Охеда в конце июля 1500 г. при заключении с короной договора на экспедицию 1501–1502 гг., закончившуюся полной неудачей, обязался продолжать открытия материка «вплоть до земель, посещённых английскими кораблями». Наконец, Пьетро Мартире сообщил, что англичане «дошли до линии Гибралтара» (36° с. ш.), т. е. продвинулись несколько южнее Чесапикского залива.
Вышеперечисленные факты позволяют представить передвижение экспедиции в такой последовательности. Каботы подошли к уже известному им по первому плаванию полуострову Авалон и отметили «остров Св. Григора» (мыс Пайн на том же полуострове). Далее к западу они пересекли также знакомый им залив Пласеншия и усмотрели «остров Тринити» – название в равной мере может относиться и к полуострову Бьюрин, и к острову Микелон. Затем моряки проследовали проливом, ныне носящим имя Кабота, в «море, открытое англичанами» (залив Св. Лаврентия), коснулись полуострова Гаспе и вошли в устье залива Шалёр. Оттуда они повернули на восток-юго-восток, открыли острова Мадлен и, обогнув северную оконечность острова Кейп-Бретон, двинулись вдоль побережья Новой Шотландии на юго-запад и достигли «линии Гибралтара».
Широтное направление береговой черты Северной Америки в пределах 50°30′ с. ш. характерно только для побережья острова Ньюфаундленд. Расстояние от мыса Рейс, одного из двух южных мысов полуострова Авалон, до залива Шалёр составляет почти 1 тыс. км, что довольно близко данным С. Кабота, выявившего, как тогда сообщили, 300 лиг (1200 км) приморской полосы материка. Дни святых, имена которых были присвоены мысам и другим приметным пунктам, не во всех случаях укладываются в период плавания (лето – осень). На наш взгляд, здесь нет противоречия: географические объекты назывались не только по тому святому, в чей день совершилось открытие, но и в честь святых согласно желанию первооткрывателя – собственного небесного покровителя или защитника, а также влиятельных лиц, внёсших вклад в организацию экспедиции.