-- Ничего удивительного в том нет. Сия камея моей работы. Потому на ней, может, и остались следы моих пальцев.
Ему не поверили.
-- Допустим, что так. Расскажи, как эта камея попала к госпоже Додоновой? -- спросил следователь.
-- Оная камея продана через итальянца.
-- Отчего же на камее оттиск твоих пальцев имеется, а итальянец никаких следов на ней не оставил?
-- Я ее в бархатку завернул.
-- Почему же ты не сам продал эту камею, а через уехавшего итальянца?
-- Мне, ваше благородие, никто за мою работу больше десяти рублей не дал бы, а итальянцу платили по две сотни и более, потому что наши господа страсть как обожают иностранные камеи... Я их делал, а итальянец продавал. И не только у нас, но и в других странах. В том была мне большая польза. Прикажите, ваше благородие, подать сюда мой инструмент и кусок трехмастного сердолика, и я изготовлю за пять - шесть дней точно такую же камею или другую, какую вы пожелаете.
Следователь передал этот разговор губернатору, и тот разрешил предоставить обвиняемому просимые им предметы. Через неделю Бубнов изготовил точно такую же камею, вырезанную на трехцветном сердолике, с поясным портретом Екатерины II. Экспертизой было установлено, что обе камеи работы одного и того же мастера и выполнены резчиком, обладающим большим художественным вкусом. Но это не являлось реабилитацией подсудимого. А через несколько дней к следователю явился отставной поручик Артемов и признался в убийстве из ревности госпожи Додоновой. Резчика из-под стражи освободили, и сам полицмейстер купил у Бубнова изготовленную им в тюрьме камею с портретом Екатерины II, заплатив за нее двести рублей серебром.
Некоторые античные камеи, так же, как и исторически известные драгоценные камни, имеют свои удивительные биографии. Весьма интересна судьба и знаменитой камеи Гонзаго, находящейся в коллекции гемм Эрмитажа. Эта камея была вырезана на трехслойном сардониксе одним из неизвестных нам замечательных мастеров в эпоху раннего эллинизма. Предполагают, что она появилась в Александрии во времена первых Птоломеев, живших за несколько веков до нашей эры, когда Александр Македонский создавал свою мировую империю, простиравшуюся от Дуная до Инда. В отличие от большинства гемм, на камее Гонзаго не один, а два профиля: мужской и женский. Их приписывают Птоломею, Филадельфу и Арсиное, приходившейся Птоломею сестрой и женой. Кто и в каких странах носил на пышных придворных празднествах это замечательное произведение искусства на протяжении почти двух тысячелетий, нам неизвестно. Впервые об этой камее упоминается "в инвентарном списке кунсткамерных раритетов (редкостей) герцога Гонзаго в Мантуе в 1542 году". Вот почему она и называется камея Гонзаго. Переходя из поколения в поколение, эта камея вместе с другими драгоценностями герцога Гонзаго находилась в Мантуе до 1630 года, когда город был взят австрийскими войсками и разграблен ими. Камею увезли в Прагу, и она, вместе с бриллиантовыми и изумрудными диадемами и сапфировыми колье, поступила в богатейшую сокровищницу Рудольфа II. Через два десятка лет шведы ворвались в Прагу, и камея перекочевала в Стокгольм к королеве Христине. Эта эксцентричная правительница Швеции, ходившая в мужских костюмах и ведшая мужской образ жизни, носила камею как почетный орден на лацкане своего полувоенного мундира. Несмотря на все свои странности, королева обладала острым и проницательным умом. Она симпатизировала поэтам, художникам и собирала вокруг себя талантливых людей независимо от их происхождения. Королева тратила большие деньги на приобретение ценных художественных произведений.
Ее поведение и расточительность вызвали недовольство у аристократии и духовенства. Было раскрыто несколько дворцовых заговоров. Почувствовав шаткость своего положения, королева отреклась от престола и в 1654 году покинула Швецию. Оставляя Стокгольм, Христина увезла с собой лишь несколько драгоценных вещей, и в их числе камею Гонзаго. Живя в Риме на ежегодную ренту в 600 000 крон, экс-королева продолжала вести прежний образ жизни. Иезуиты распространяли слухи о ее предосудительном поведении. Заподозрив обершталмейстера Мональдески в предательстве, Христина приказала уехавшим с ней приближенным убить его. Немой свидетельницей этого была все та же камея Гонзаго. Умерла Христина в Риме в 1689 году, оставив мемуары, написанные на французском языке. Что касается камеи Гонзаго, то она досталась герцогам Одескальки. Здесь камея находилась более ста лет. За это время род Одескальки обеднел, и один из разорившихся его отпрысков в 1794 году продал камею Гонзаго Ватикану. Через два года Рим был занят войсками Директории, и римский папа "уступил" камею командующему французской армии. Это произошло в тот год, когда бывшая жена убитого графа Богарне Жозефина вышла вторично замуж за малоизвестного в то время генерала Бонапарта. Со своим новым супругом Жозефина вела скромный образ жизни. Когда же Наполеон стал первым консулом Республики, а затем императором Франции, Жозефина обзавелась пышным двором, стала капризной, прихотливой и расточительной. Именно в это время ею и была куплена за 1500000 франков камея Гонзаго. Ее расточительство -большие затраты на всевозможные броши, кулоны и диадемы, в частности на приобретение дорогой камеи Гонзаго -- раздражало Наполеона, и у него с Жозефиной происходили частые размолвки. Императрица также была недовольна своим неверным честолюбивым супругом. По настоянию последнего, в 1809 году они разошлись. Сохранив титул императрицы, Жозефина, окруженная своим прежним двором, поселилась вблизи Эвре во дворце Мальмезон, в связи с чем некоторые знатоки гемм называют камею Гонзаго "Camee de la Malmason".
Наполеон, ослепленный собственным величием, стал готовиться к войне с Россией. С целью подрыва ее экономики он еще за два года до вторжения на русские земли тайно изготовил во Франции фальшивые ассигнации на сумму восемь миллионов рублей. В то время один рубль серебром был равен трем рублям ассигнациями. Там, где нельзя было по каким-либопричинам ограбить, украсть или реквизировать, французские фуражиры платили за товары фальшивыми ассигнациями. Естественно, что при такой оплате французские интенданты не останавливались перед повышенными ценами. Это незамедлительно отразилось на денежной системе России и привело к нехватке продовольствия. Для того, чтобы пущенные Бонапартом в ход кредитки не попадали обратно к "шаромыжникам", на изготовленых в Париже бумажках была умышленно допущена малозаметная опечатка: в слове "государственная" вместо буквы "д" стояла буква "л": "госуларственная ассигнация". По этой незначительной детали фальшивомонетчики отличали свою работу. Но ничто -- ни талант великого полководца, ни огромная, отлично вымуштрованная французская армия, ни носимый в эфесе шпаги Бонапарта бриллиант - талисман, ни фальшивые деньги не спасли Наполеона от поражения в войне с Россией.
В 1814 году союзные войска вошли в Париж. Александр I побывал в Мальмезоне у Жозефины и отнесся к ней с большой предупредительностью. Благодарная Жозефина презентовала русскому императору камею Гонзаго и попросила у монарха разрешения сопровождать Бонапарта на остров Эльбу. Александр подарок принял, но в просьбе Жозефине отказал.
По возвращении в Петербург император подарил камею Эрмитажу, где она находится по сей день.
Новелла одиннадцатая.
ЛЕГЕНДА О "ХИНДИНУРЕ".
I. Из этой главы вы узнаете, о чем говорил старик с Ала-уд-дином Кхилджи, кто такой Рана Ратан Сингх и как в старину добывались в Индии первые алмазы.
рабские кони, фыркая и косясь по сторонам, осторожно пробирались сквозь чащу лиан и папоротников. Охотясь на барсов, Ала-уд-дин Кхилджи заблудился со своим верным слугой в джунглях. Всадники долго блуждали по незнакомой местности среди пальм и бамбуковых зарослей.
Наконец им удалось выбраться из джунглей на извилистую дорогу, проложенную между скалами и пропастями.
Лошади, почувствовав простор, пустились вскачь. Вдруг арабский конь, на котором ехал Кхилджи, захромал и остановился.
-- Что случилось, Чандра? -- спросил Ала-уд-дин.
-- О господин, -- ответил слуга, осмотрев ноги неподкованной лошади хозяина,-- я нашел в копыте бедного коня острую каменную занозу. Я никогда не видел таких сверкающих, как роса на солнце, заноз.
Кхилджи взял камень, осмотрел его и сказал:
-- Ты прав, Чандра. Это и есть окаменевшая роса, и зовется она "алмас", что значит по-арабски -- твердейший. Этот камень, вероятно, потерял здешний раджа, проскакавший по дороге раньше нас. Вот идет путник с посохом. Я расспрошу его о властителе здешних земель.
С этими словами Ала-уд-дин пришпорил коня и подъехал к старику.
-- Скажи нам, путник, чья это земля, на которой стоит мой конь и по которой ты идешь со своим посохом?
-- Земля эта,-- ответил старик,-- называется Раджпутана и принадлежит она вождю раджпутов -- Рана Ратан Сингху.
-- Не встретил ли ты его по дороге?
-- Нет, господин. Я не мог встретить его по дороге, потому что великий раджа Рана Ратан Сингх вот уже четвертый год не выходит из своей крепости -города Читтора.
-- Кого же он так испугался, что сидит взаперти?
-- Вождь раджпутов никого не страшится. Даже великому властителю Дели он отказался платить дань, а крепость, в которой находится раджа, неприступна: стены ее -- высотой в три коня, поставленных один на другого, и сверх того еще в два человеческих роста, а толщиной они в шестнадцать двойных кирпичей.
-- Но почему же этот "храбрец" сидит в неприступной крепости, как рак отшельник в своей каменной норе?
-- У нашего раджи есть красавица жена. Она так прекрасна, что равной ей нет ни в Индии, ни в Финикии, ни в Сирии. Три года тому назад женился он на пей, и с тех пор ни на один день, ни на один чае не покидает ее.
-- А чем еще богат твой повелитель? -- с раздражением спросил Ала-уд-дин. -- Разве есть у него такие дворцы и храмы, на стенах которых высечены изображения людей, животных, колесниц, всадников и диких зверей, как у великого властителя Дели? Или же он действительно так богат, что может купить тысячу слонов, верблюдов и коней?
-- Может, -- спокойно ответил старик. -- Загляни в эту пропасть, всадник, и ты увидишь снопы света всех цветов радуги. В этой пропасти, принадлежащей моему повелителю, лежат в пепле изверженные из недр земли алмазы. Им нет числа и нет цены! Только трудно, очень трудно доставать их оттуда. Были смельчаки, которые пробовали спускаться в эту пропасть, но ни один не вернулся обратно. Некоторые срывались со скал и исчезали в бездне, а иные погибали от укусов ядовитых змей, которые кишат в пропасти, как муравьи в муравейнике.
-- Как же достает твой повелитель эти сокровища? Или он довольствуется тем, что богатства его земли охраняют ядовитые змеи? -- со смехом спросил Ала-уд-дин.
-- Нет, господин, есть способ, благодаря которому каждый год, в первые дни после месяца ливней, казна нашего раджи пополняется крупными алмазами, добытыми со дна этой пропасти.
-- Кто же их достает, если спуститься в пропасть, как ты утверждаешь, невозможно?
-- Есть у Рана Ратан Сингха в Читторе мудрецы, а среди них один, мудрейший из мудрейших, по имени Харнби. Он стар, и очи у него затуманены, но разум его светел, как та звезда, что одна горит в предутреннем тумане.
-- Что же он придумал, твой мудрейший Харнби?
-- О, это произошло не так быстро, как тебе кажется, господин. Мудрейший из мудрейших думал над этим тридцать три дня и тридцать три ночи и, наконец, повелел зарезать самого жирного барана, освежевать его и бросить тушу в пропасть,
-- Твой мудрейший из Читтора решил принести жертву богу Вишну?
-- Нет, -- ответил прохожий, -- наш мудрейший из мудрецов решил, что если бросить тушу жирного барана в пропасть, засыпанную пеплом и алмазами, то камни прилипнут к жиру.
-- Да, но если нельзя достать из пропасти алмазы, то как поднять баранью тушу вместе с прилипшими к ней драгоценными камнями?
-- В том-то и дело, господин, что Харнби--мудрейший из мудрецов. Три года назад, в день свадьбы нашего раджи, в эту пропасть рано утром была брошена баранья туша, а к вечеру Рана Ратан Сингх подарил своей Падмини алмаз величиной с голубиное яйцо. Этот алмаз сверкает так, как ни один камень в мире. Потому и назвали его "Хиндинур", что значит "свет Индии".
-- Скажи мне имя храбреца, который вынес из пропасти драгоценную ноту.
-- У него нет имени, господин. И вовсе он не храбрец: его вспугивают, едва только он поднимается на гору со своей тяжелой ношей.
-- Но кто же он? Клянусь, кто бы он ни был, пусть даже презренный неприкасаемый* [Низшая каста кожевников (чамар), прачек (дхоби), подметальщиков нечистот (чура или пария), дискриминированная высшими индусскими кастами: брахманами (служителями культа), кшатриа (воинами), вайсья (торговцами) и др.], я водрузил бы в его честь мраморный памятник на бронзовом пьедестале.
-- Ты можешь, господин, это сделать. Нужно только, чтобы каменотес высек из белого мрамора широкие крылья, а из черного -- острые когти и загнутый клюв.
-- Кто же это? Беркут или кондор?
-- Ни беркуты, ни кондоры, ни орланы, ни серые и коричневые орлы не опускаются в эту пропасть за добычей, брошенной с горы. Только один белый орел, живущий на снежных вершинах далеких Гималаев, раз в году прилетает сюда. Заметив своим острым взглядом добычу, лежащую на дне пропасти, он поднимается высоко в небо, складывает свои широкие крылья и камнем падает в пропасть, а там, у самых нижних скал, разворачивает могучие крылья и останавливает свое бесстрашное падение.
-- Благодарю тебя, старик, за то, что ты мне все это рассказал. Когда у меня будет время, я взгляну на алмаз твоего раджи и на его красавицу Падмини.
-- Что ты говоришь, безумный! Разве ты не знаешь, что по законам раджпутов чужеземец, который посмеет взглянуть на жену раджи, должен быть обезглавлен до наступления утренней зари? Так было, так есть и так будет!
-- Ваши законы не для меня.
-- А кто ты такой, что так непочтительно говоришь о моем радже и о законах раджпутов?!
-- Я -- царь царей, властитель Дели, великий Ала-уд-дин Кхилджи!
С этими словами всадник пришпорил коня и ускакал вместе со своим слугой, а старик долго глядел из - под красного тюрбана вслед умчавшимся всадникам.
II.Из этой главы читатель узнает о нелепой причине, побудившей Ала-уд-дина Кхилджи напасть на раджпутов, и о самой несправедливой из всех войн.
Когда взмыленные кони, приустав, сбавили бег и пошли рысью, перед всадниками открылась сказочная панорама: вдали показались вершины гор, сверкавшие в отблесках заходящего солнца так, словно были покрыты кашмирскими шелковыми платками, а внизу, под оранжевыми скалами, в изумрудной зелени пальм и папоротников, алели ярко - карминные канны, и казалось, что кто-то расстелил для молитвы огромный хорасанский ковер и позабыл его свернуть. А совсем рядом, в каких-нибудь пятистах шагах, за Южным холмом высилась крепость с зубчатыми стенами, окруженная глубоким рвом, наполненным прозрачной водой, в которой отражались разводной мост с ажурными перилами и бескрайнее бирюзовое небо.
"Так вот где живет со своей красавицей Падмини вождь раджпутов, непокорный и непокоренный Рана Ратан Сингх! -- подумал властитель Дели.-Что ж, придет час, когда он узнает все могущество и величие Кхилджи!". Пришпорив коня, Ала-уд-дин галопом промчался мимо крепости со своим слугой Чандрой.
Долго ехали всадники по знойной пустыне Раджпутаны. Только изредка им попадались оазисы с глубокими колодцами и небольшими участками темной земли, на которой росли колючие кактусы, розовые олеандры и финиковые пальмы. Наконец путники прибыли в свою древнюю столицу Дели.
На другой день, по случаю благополучного возвращения Ала-уд-дина Кхилджи, в мраморном летнем дворце, среди хрустальных фонтанов и каменных скульптур, было устроено пиршество. В золотых чашах, усыпанных самоцветными камнями, слуги подносили придворным и гостям холодное кокосовое молоко и сладкий апельсинный сок, а в бронзовых и серебряных хайдарабадских вазах -гроздья золотистых бананов, груды ананасов и самых нежных из всех тропических фруктов -- розоватых плодов манго.
А когда над Дели опустилась вечерняя прохлада и в зал вошел Ала-уд-дин Кхилджи, начался бхаратнатьям -- древнеиндийский танец, в котором жестами, мимикой, движениями плеч, кистей рук и гибких пальцев танцовщицы изображали то порхающих бабочек, то летящих птиц, то раскрывающиеся на утренней заре цветы лотоса.
Постепенно Ала-уд-дин Кхилджи забыл о своей встрече со стариком и о вожде раджпутов Рана Ратан Сингхе. Только лу -- самум, прилетевший из Читтора, поднявший в Раджпутане тучи песку и обрушивший их на Дели и главный дворец Ала-уд-дина,-- напомнил ему о красавице Падмини. Вспомнив о ней, он захотел взглянуть на женщину, о которой говорили, что равной ей по красоте не было и нет на свете.
Это желание возникло у него на закате солнца. Затем оно повторилось на заре следующего дня и уже не покидало его.
Но чтобы исполнить эту прихоть, нужна была война. Настоящая кровопролитная война с потерей части своего войска, боевых слонов и верблюдов.
Настоящего повода или даже значительной причины для объявления войны раджпутам у Ала-уд-дина Кхилджи не было.
Однако не было у него также ни одного случая в жизни, когда он -властитель Дели Ала-уд-дин Кхилджи -- не исполнял самого невероятного, пусть даже нелепого своего желания или очередного каприза.
И если царь царей пожелал взглянуть на жену какого-то мелкого князька, то его желание будет исполнено даже в том случае, если в пустыне Раджпутаны и у крепости Читтор погибнут тысячи славных делийских воинов.
Впрочем, об этом Ала-уд-дин не думал. Он смотрел на свою затею, как на простой шахматный ход. Не смущало его и мнение придворной знати.
Если кто-нибудь осмелится спросить у него, почему властитель Дели идет войной на Раджпутану, Ала-уд-дин ответит: "Я так хочу!"
Призвав к себе военачальника Рамачандру, Кхилджи приказал ему подготовить к весне войско, состоящее из трех колонн всадников на верблюдах, шести колонн вооруженной пехоты, а также заготовить значительное количество провианта для длительной осады крепости.
III. Глава, в которой говорится о посылке в Дели крупнейшего алмаза ": Хиндинур" и о разбойниках, напавших на караван.
В тот день, когда всадники умчались с дороги, ведущей к крепости, к главным ее воротам подошел старик с посохом и попросил начальника стражи доложить вождю раджпутов о том, что верный и преданный радже человек хочет говорить с ним о важном деле.
Рана Ратан Сингх принял старика в своем мраморном дворце и, узнав о злых намерениях делийского императора, созвал своих старейшин.
Большинство мудрецов высказалось против ведения каких бы то ни было переговоров с делийским императором, а посылку Ала-уд-дину Кхилджи любой дани старейшины сочли унизительным для раджпутов и всей Раджпутаны.
Тогда встал мудрейший из мудрецов -- Харнби -- и тихо сказал:
-- Если ты хочешь усмирить злую собаку, брось ей кость,-- так гласит арабская пословица. Я предлагаю послать Ала-уд-дину Кхилджи в подарок тот большой алмаз "Хиндинур", о котором он пронюхал, и пусть этот камень застрянет у него в глотке.
Рана Ратан Сингх согласился с мудрым советом Харнби и решил отправить в Дели со своим верным начальником стражи Венкаташваром и девятью воина
ми драгоценный алмаз, чтобы умилостивить Ала-уд-дина Кхилджи.
А Харнби продолжал:
-- Если о чем-нибудь знает один человек, это хорошо, если два -- хуже, а если десять -- значит, об этом узнает вся Раджпутана, и тогда слух полетит по пустыне вместе с ветром и песком и долетит до ушей разбойников... Я прошу тебя, о великий раджа, подумай над тем, что я сказал.
Рана Ратан Сингх, отпустив старейшин, долго сидел один у зажженного светильника, смотрел на огонь и думал, думал...
К утру он пришел к такому решению: чтобы разбойники в пустыне не отняли у посланцев драгоценный камень, тайно схватить и посадить в подземелье четырех гранильщиков и держать их там до тех пор, пока они не отшлифуют из горного хрусталя копию несравненного "Хиндинура".
Через две недели поддельный камень был готов, и Венкаташвар с девятью стражниками, "Хиндинуром" и его копией двинулся в путь по безводной пустыне, имея с собой лишь двух навьюченных продовольствием и шелками верблюдов.
На третий день пути на караван напали разбойники, и их главарь потребовал у Венкаташвара драгоценный камень.
-- Какой камень? -- притворно удивился Венкаташвар.-- Странный ты человек. Если бы ты потребовал У меня три тюка лучшего кашмирского шелка, я бы сказал тебе: "Возьми их, они лежат на втором верблюде". А ты требуешь то, чего у меня нет.
-- Врешь, шакал!--закричал разбойник и пригвоздил копьем ногу Венкаташвара к земле.
С притворной грустью Венкаташвар вынул из-за щеки ограненный камень и подал его главарю шайки.
Внимательно осмотрев его, разбойник облизал камень и сказал:
-- Он слишком холоден для алмаза, и грани его остры, а у алмаза они более покаты. Не пытайся меня обмануть, если не хочешь стать ниже ростом на целую голову.
Тогда начальник стражи понял, что кто-то из дворцовых слуг предал его вместе с бесценным "Хиндинуром".
Улучив момент, начальник стражи выхватил из окровавленной ноги копье и бросился на главаря шайки. Вслед за Венкаташваром в бой вступили и его воины.
Сражение длилось всего несколько минут. В неравном бою погиб храбрый военачальник раджпутов вместе со своими стражниками. Лишь одному из них, Сункару, удалось бегством спастись от неминуемой гибели.
Через пять дней, измученный и обессиленный, он добрался до каменных стен Читтора.
Попав во дворец, Сункар пал перед раджей на колени и рассказал о случившемся несчастье.
Рана Ратан Сингх, простив Сункара за малодушие, назначил его начальником каравана и приказал привезти в Читтор тело Венкаташвара.
Когда приказ раджи был выполнен, Рана Ратан Сингх повелел Сункару вскрыть кинжалом живот убитого разбойниками военачальника. В желудке Венкаташвара был обнаружен проглоченный им во время схватки с разбойниками знаменитый алмаз "Хиндинур", из-за которого погибли военачальник и восемь храбрых воинов.
Вторичную отсылку алмаза в Дели Рана Ратан Сингх отложил до весны, когда в пустыне еще не звенят колокольчики караванов и по сыпучим барханам не бродят шайки разбойников.
Но вскоре происшедшие события разрушили его благие намерения.
IV. Глава, из которой читатель узнает о стрелах с алмазными наконечниками и о том, как мудрец Харнби нашел выход из безвыходного положения.
Ранней весной 1303 года войска делийского императора Ала-уд-дина Кхилджи обложили Читтор. Неоднократные попытки штурмом овладеть столицей раджпутов не увенчались успехом. Войска Рана Ратан Сингха отразили все вражеские атаки и нанесли врагу значительный урон.
Военачальник делийских войск Рамачандра вынужден был перейти к длительной осаде крепости. Через два месяца в Читторе начался голод. Воины и жители города доедали последние горсточки риса и убивали случайно уцелевших голубей. Но и в делийских войсках началось брожение. Не понимая причин, побудивших Ала-уд-дина Кхилджи идти войной на раджпутов, воины роптали. Они изнемогали от нестерпимого палящего солнца, от знойного сухого ветра, обжигавшего их лица, шеи и руки.
Полуголодные, они поодиночке оставляли свои посты и уходили в пустыню на поиски караванов, с которыми можно было бы добраться до чужих земель.
Неожиданно из Дели прибыл сам император. Ознакомившись с положением, он приказал окрестным крестьянам носить землю на вершину Южного холма, чтобы поднять его высоту. Тогда делийские воины смогут расстреливать из луков и пращей находящихся за зубчатой стеной форта раджпутов*[ Спустя 265 лет, при осаде того же Читтора, этот же стратегический маневр повторил один из Великих Моголов, властитель Дели, могущественный Акбар.].
Узнав о наращивании холма, Рана Ратан Сингх, по совету Харнби, приказал выпустить в неприятеля сто стрел с алмазными наконечниками, полагая, что воины Ала-уд-дина передерутся между собой из-за драгоценных камней. И действительно, после первых пущенных из крепости стрел с алмазными наконечниками воины Кхилджи набросились на драгоценные камни, словно орлы стервятники на падаль. Из-за нескольких стрел, упавших в самую гущу войска, произошли столкновения, перешедшие в настоящее сражение.
Воспользовавшись этим моментом, раджпуты бросились в атаку и нанесли сокрушительный удар делийским войскам, и только случайно прибывшее в этот момент подкрепление из Дели остановило натиск, и атака была отбита.
С помощью военачальника Рамачандры и прибывших из Дели войск Ала-уд-дин Кхилджи восстановил в своей армии порядок, а провинившихся воинов заставил вместе с крестьянами носить корзины с землей на вершину Южного холма. Когда холм поднялся выше всех башен крепости и форт стал доступен для камней и стрел, Ала-уд-дин Кхилджи послал к властителю Читтора своего безоружного гонца.
Явившись в крепость, гонец объявил Рана Ратан Сингху о том, что властитель Дели не требует от него никакой дани: ни алмазов, ни ключей от города, ни наложниц, а желает только взглянуть на супругу раджи -- Падмини; и если его скромное желание будет исполнено, то он снимет осаду крепости и уведет свои войска обратно в Дели.
Ему не поверили.
-- Допустим, что так. Расскажи, как эта камея попала к госпоже Додоновой? -- спросил следователь.
-- Оная камея продана через итальянца.
-- Отчего же на камее оттиск твоих пальцев имеется, а итальянец никаких следов на ней не оставил?
-- Я ее в бархатку завернул.
-- Почему же ты не сам продал эту камею, а через уехавшего итальянца?
-- Мне, ваше благородие, никто за мою работу больше десяти рублей не дал бы, а итальянцу платили по две сотни и более, потому что наши господа страсть как обожают иностранные камеи... Я их делал, а итальянец продавал. И не только у нас, но и в других странах. В том была мне большая польза. Прикажите, ваше благородие, подать сюда мой инструмент и кусок трехмастного сердолика, и я изготовлю за пять - шесть дней точно такую же камею или другую, какую вы пожелаете.
Следователь передал этот разговор губернатору, и тот разрешил предоставить обвиняемому просимые им предметы. Через неделю Бубнов изготовил точно такую же камею, вырезанную на трехцветном сердолике, с поясным портретом Екатерины II. Экспертизой было установлено, что обе камеи работы одного и того же мастера и выполнены резчиком, обладающим большим художественным вкусом. Но это не являлось реабилитацией подсудимого. А через несколько дней к следователю явился отставной поручик Артемов и признался в убийстве из ревности госпожи Додоновой. Резчика из-под стражи освободили, и сам полицмейстер купил у Бубнова изготовленную им в тюрьме камею с портретом Екатерины II, заплатив за нее двести рублей серебром.
Некоторые античные камеи, так же, как и исторически известные драгоценные камни, имеют свои удивительные биографии. Весьма интересна судьба и знаменитой камеи Гонзаго, находящейся в коллекции гемм Эрмитажа. Эта камея была вырезана на трехслойном сардониксе одним из неизвестных нам замечательных мастеров в эпоху раннего эллинизма. Предполагают, что она появилась в Александрии во времена первых Птоломеев, живших за несколько веков до нашей эры, когда Александр Македонский создавал свою мировую империю, простиравшуюся от Дуная до Инда. В отличие от большинства гемм, на камее Гонзаго не один, а два профиля: мужской и женский. Их приписывают Птоломею, Филадельфу и Арсиное, приходившейся Птоломею сестрой и женой. Кто и в каких странах носил на пышных придворных празднествах это замечательное произведение искусства на протяжении почти двух тысячелетий, нам неизвестно. Впервые об этой камее упоминается "в инвентарном списке кунсткамерных раритетов (редкостей) герцога Гонзаго в Мантуе в 1542 году". Вот почему она и называется камея Гонзаго. Переходя из поколения в поколение, эта камея вместе с другими драгоценностями герцога Гонзаго находилась в Мантуе до 1630 года, когда город был взят австрийскими войсками и разграблен ими. Камею увезли в Прагу, и она, вместе с бриллиантовыми и изумрудными диадемами и сапфировыми колье, поступила в богатейшую сокровищницу Рудольфа II. Через два десятка лет шведы ворвались в Прагу, и камея перекочевала в Стокгольм к королеве Христине. Эта эксцентричная правительница Швеции, ходившая в мужских костюмах и ведшая мужской образ жизни, носила камею как почетный орден на лацкане своего полувоенного мундира. Несмотря на все свои странности, королева обладала острым и проницательным умом. Она симпатизировала поэтам, художникам и собирала вокруг себя талантливых людей независимо от их происхождения. Королева тратила большие деньги на приобретение ценных художественных произведений.
Ее поведение и расточительность вызвали недовольство у аристократии и духовенства. Было раскрыто несколько дворцовых заговоров. Почувствовав шаткость своего положения, королева отреклась от престола и в 1654 году покинула Швецию. Оставляя Стокгольм, Христина увезла с собой лишь несколько драгоценных вещей, и в их числе камею Гонзаго. Живя в Риме на ежегодную ренту в 600 000 крон, экс-королева продолжала вести прежний образ жизни. Иезуиты распространяли слухи о ее предосудительном поведении. Заподозрив обершталмейстера Мональдески в предательстве, Христина приказала уехавшим с ней приближенным убить его. Немой свидетельницей этого была все та же камея Гонзаго. Умерла Христина в Риме в 1689 году, оставив мемуары, написанные на французском языке. Что касается камеи Гонзаго, то она досталась герцогам Одескальки. Здесь камея находилась более ста лет. За это время род Одескальки обеднел, и один из разорившихся его отпрысков в 1794 году продал камею Гонзаго Ватикану. Через два года Рим был занят войсками Директории, и римский папа "уступил" камею командующему французской армии. Это произошло в тот год, когда бывшая жена убитого графа Богарне Жозефина вышла вторично замуж за малоизвестного в то время генерала Бонапарта. Со своим новым супругом Жозефина вела скромный образ жизни. Когда же Наполеон стал первым консулом Республики, а затем императором Франции, Жозефина обзавелась пышным двором, стала капризной, прихотливой и расточительной. Именно в это время ею и была куплена за 1500000 франков камея Гонзаго. Ее расточительство -большие затраты на всевозможные броши, кулоны и диадемы, в частности на приобретение дорогой камеи Гонзаго -- раздражало Наполеона, и у него с Жозефиной происходили частые размолвки. Императрица также была недовольна своим неверным честолюбивым супругом. По настоянию последнего, в 1809 году они разошлись. Сохранив титул императрицы, Жозефина, окруженная своим прежним двором, поселилась вблизи Эвре во дворце Мальмезон, в связи с чем некоторые знатоки гемм называют камею Гонзаго "Camee de la Malmason".
Наполеон, ослепленный собственным величием, стал готовиться к войне с Россией. С целью подрыва ее экономики он еще за два года до вторжения на русские земли тайно изготовил во Франции фальшивые ассигнации на сумму восемь миллионов рублей. В то время один рубль серебром был равен трем рублям ассигнациями. Там, где нельзя было по каким-либопричинам ограбить, украсть или реквизировать, французские фуражиры платили за товары фальшивыми ассигнациями. Естественно, что при такой оплате французские интенданты не останавливались перед повышенными ценами. Это незамедлительно отразилось на денежной системе России и привело к нехватке продовольствия. Для того, чтобы пущенные Бонапартом в ход кредитки не попадали обратно к "шаромыжникам", на изготовленых в Париже бумажках была умышленно допущена малозаметная опечатка: в слове "государственная" вместо буквы "д" стояла буква "л": "госуларственная ассигнация". По этой незначительной детали фальшивомонетчики отличали свою работу. Но ничто -- ни талант великого полководца, ни огромная, отлично вымуштрованная французская армия, ни носимый в эфесе шпаги Бонапарта бриллиант - талисман, ни фальшивые деньги не спасли Наполеона от поражения в войне с Россией.
В 1814 году союзные войска вошли в Париж. Александр I побывал в Мальмезоне у Жозефины и отнесся к ней с большой предупредительностью. Благодарная Жозефина презентовала русскому императору камею Гонзаго и попросила у монарха разрешения сопровождать Бонапарта на остров Эльбу. Александр подарок принял, но в просьбе Жозефине отказал.
По возвращении в Петербург император подарил камею Эрмитажу, где она находится по сей день.
Новелла одиннадцатая.
ЛЕГЕНДА О "ХИНДИНУРЕ".
I. Из этой главы вы узнаете, о чем говорил старик с Ала-уд-дином Кхилджи, кто такой Рана Ратан Сингх и как в старину добывались в Индии первые алмазы.
рабские кони, фыркая и косясь по сторонам, осторожно пробирались сквозь чащу лиан и папоротников. Охотясь на барсов, Ала-уд-дин Кхилджи заблудился со своим верным слугой в джунглях. Всадники долго блуждали по незнакомой местности среди пальм и бамбуковых зарослей.
Наконец им удалось выбраться из джунглей на извилистую дорогу, проложенную между скалами и пропастями.
Лошади, почувствовав простор, пустились вскачь. Вдруг арабский конь, на котором ехал Кхилджи, захромал и остановился.
-- Что случилось, Чандра? -- спросил Ала-уд-дин.
-- О господин, -- ответил слуга, осмотрев ноги неподкованной лошади хозяина,-- я нашел в копыте бедного коня острую каменную занозу. Я никогда не видел таких сверкающих, как роса на солнце, заноз.
Кхилджи взял камень, осмотрел его и сказал:
-- Ты прав, Чандра. Это и есть окаменевшая роса, и зовется она "алмас", что значит по-арабски -- твердейший. Этот камень, вероятно, потерял здешний раджа, проскакавший по дороге раньше нас. Вот идет путник с посохом. Я расспрошу его о властителе здешних земель.
С этими словами Ала-уд-дин пришпорил коня и подъехал к старику.
-- Скажи нам, путник, чья это земля, на которой стоит мой конь и по которой ты идешь со своим посохом?
-- Земля эта,-- ответил старик,-- называется Раджпутана и принадлежит она вождю раджпутов -- Рана Ратан Сингху.
-- Не встретил ли ты его по дороге?
-- Нет, господин. Я не мог встретить его по дороге, потому что великий раджа Рана Ратан Сингх вот уже четвертый год не выходит из своей крепости -города Читтора.
-- Кого же он так испугался, что сидит взаперти?
-- Вождь раджпутов никого не страшится. Даже великому властителю Дели он отказался платить дань, а крепость, в которой находится раджа, неприступна: стены ее -- высотой в три коня, поставленных один на другого, и сверх того еще в два человеческих роста, а толщиной они в шестнадцать двойных кирпичей.
-- Но почему же этот "храбрец" сидит в неприступной крепости, как рак отшельник в своей каменной норе?
-- У нашего раджи есть красавица жена. Она так прекрасна, что равной ей нет ни в Индии, ни в Финикии, ни в Сирии. Три года тому назад женился он на пей, и с тех пор ни на один день, ни на один чае не покидает ее.
-- А чем еще богат твой повелитель? -- с раздражением спросил Ала-уд-дин. -- Разве есть у него такие дворцы и храмы, на стенах которых высечены изображения людей, животных, колесниц, всадников и диких зверей, как у великого властителя Дели? Или же он действительно так богат, что может купить тысячу слонов, верблюдов и коней?
-- Может, -- спокойно ответил старик. -- Загляни в эту пропасть, всадник, и ты увидишь снопы света всех цветов радуги. В этой пропасти, принадлежащей моему повелителю, лежат в пепле изверженные из недр земли алмазы. Им нет числа и нет цены! Только трудно, очень трудно доставать их оттуда. Были смельчаки, которые пробовали спускаться в эту пропасть, но ни один не вернулся обратно. Некоторые срывались со скал и исчезали в бездне, а иные погибали от укусов ядовитых змей, которые кишат в пропасти, как муравьи в муравейнике.
-- Как же достает твой повелитель эти сокровища? Или он довольствуется тем, что богатства его земли охраняют ядовитые змеи? -- со смехом спросил Ала-уд-дин.
-- Нет, господин, есть способ, благодаря которому каждый год, в первые дни после месяца ливней, казна нашего раджи пополняется крупными алмазами, добытыми со дна этой пропасти.
-- Кто же их достает, если спуститься в пропасть, как ты утверждаешь, невозможно?
-- Есть у Рана Ратан Сингха в Читторе мудрецы, а среди них один, мудрейший из мудрейших, по имени Харнби. Он стар, и очи у него затуманены, но разум его светел, как та звезда, что одна горит в предутреннем тумане.
-- Что же он придумал, твой мудрейший Харнби?
-- О, это произошло не так быстро, как тебе кажется, господин. Мудрейший из мудрейших думал над этим тридцать три дня и тридцать три ночи и, наконец, повелел зарезать самого жирного барана, освежевать его и бросить тушу в пропасть,
-- Твой мудрейший из Читтора решил принести жертву богу Вишну?
-- Нет, -- ответил прохожий, -- наш мудрейший из мудрецов решил, что если бросить тушу жирного барана в пропасть, засыпанную пеплом и алмазами, то камни прилипнут к жиру.
-- Да, но если нельзя достать из пропасти алмазы, то как поднять баранью тушу вместе с прилипшими к ней драгоценными камнями?
-- В том-то и дело, господин, что Харнби--мудрейший из мудрецов. Три года назад, в день свадьбы нашего раджи, в эту пропасть рано утром была брошена баранья туша, а к вечеру Рана Ратан Сингх подарил своей Падмини алмаз величиной с голубиное яйцо. Этот алмаз сверкает так, как ни один камень в мире. Потому и назвали его "Хиндинур", что значит "свет Индии".
-- Скажи мне имя храбреца, который вынес из пропасти драгоценную ноту.
-- У него нет имени, господин. И вовсе он не храбрец: его вспугивают, едва только он поднимается на гору со своей тяжелой ношей.
-- Но кто же он? Клянусь, кто бы он ни был, пусть даже презренный неприкасаемый* [Низшая каста кожевников (чамар), прачек (дхоби), подметальщиков нечистот (чура или пария), дискриминированная высшими индусскими кастами: брахманами (служителями культа), кшатриа (воинами), вайсья (торговцами) и др.], я водрузил бы в его честь мраморный памятник на бронзовом пьедестале.
-- Ты можешь, господин, это сделать. Нужно только, чтобы каменотес высек из белого мрамора широкие крылья, а из черного -- острые когти и загнутый клюв.
-- Кто же это? Беркут или кондор?
-- Ни беркуты, ни кондоры, ни орланы, ни серые и коричневые орлы не опускаются в эту пропасть за добычей, брошенной с горы. Только один белый орел, живущий на снежных вершинах далеких Гималаев, раз в году прилетает сюда. Заметив своим острым взглядом добычу, лежащую на дне пропасти, он поднимается высоко в небо, складывает свои широкие крылья и камнем падает в пропасть, а там, у самых нижних скал, разворачивает могучие крылья и останавливает свое бесстрашное падение.
-- Благодарю тебя, старик, за то, что ты мне все это рассказал. Когда у меня будет время, я взгляну на алмаз твоего раджи и на его красавицу Падмини.
-- Что ты говоришь, безумный! Разве ты не знаешь, что по законам раджпутов чужеземец, который посмеет взглянуть на жену раджи, должен быть обезглавлен до наступления утренней зари? Так было, так есть и так будет!
-- Ваши законы не для меня.
-- А кто ты такой, что так непочтительно говоришь о моем радже и о законах раджпутов?!
-- Я -- царь царей, властитель Дели, великий Ала-уд-дин Кхилджи!
С этими словами всадник пришпорил коня и ускакал вместе со своим слугой, а старик долго глядел из - под красного тюрбана вслед умчавшимся всадникам.
II.Из этой главы читатель узнает о нелепой причине, побудившей Ала-уд-дина Кхилджи напасть на раджпутов, и о самой несправедливой из всех войн.
Когда взмыленные кони, приустав, сбавили бег и пошли рысью, перед всадниками открылась сказочная панорама: вдали показались вершины гор, сверкавшие в отблесках заходящего солнца так, словно были покрыты кашмирскими шелковыми платками, а внизу, под оранжевыми скалами, в изумрудной зелени пальм и папоротников, алели ярко - карминные канны, и казалось, что кто-то расстелил для молитвы огромный хорасанский ковер и позабыл его свернуть. А совсем рядом, в каких-нибудь пятистах шагах, за Южным холмом высилась крепость с зубчатыми стенами, окруженная глубоким рвом, наполненным прозрачной водой, в которой отражались разводной мост с ажурными перилами и бескрайнее бирюзовое небо.
"Так вот где живет со своей красавицей Падмини вождь раджпутов, непокорный и непокоренный Рана Ратан Сингх! -- подумал властитель Дели.-Что ж, придет час, когда он узнает все могущество и величие Кхилджи!". Пришпорив коня, Ала-уд-дин галопом промчался мимо крепости со своим слугой Чандрой.
Долго ехали всадники по знойной пустыне Раджпутаны. Только изредка им попадались оазисы с глубокими колодцами и небольшими участками темной земли, на которой росли колючие кактусы, розовые олеандры и финиковые пальмы. Наконец путники прибыли в свою древнюю столицу Дели.
На другой день, по случаю благополучного возвращения Ала-уд-дина Кхилджи, в мраморном летнем дворце, среди хрустальных фонтанов и каменных скульптур, было устроено пиршество. В золотых чашах, усыпанных самоцветными камнями, слуги подносили придворным и гостям холодное кокосовое молоко и сладкий апельсинный сок, а в бронзовых и серебряных хайдарабадских вазах -гроздья золотистых бананов, груды ананасов и самых нежных из всех тропических фруктов -- розоватых плодов манго.
А когда над Дели опустилась вечерняя прохлада и в зал вошел Ала-уд-дин Кхилджи, начался бхаратнатьям -- древнеиндийский танец, в котором жестами, мимикой, движениями плеч, кистей рук и гибких пальцев танцовщицы изображали то порхающих бабочек, то летящих птиц, то раскрывающиеся на утренней заре цветы лотоса.
Постепенно Ала-уд-дин Кхилджи забыл о своей встрече со стариком и о вожде раджпутов Рана Ратан Сингхе. Только лу -- самум, прилетевший из Читтора, поднявший в Раджпутане тучи песку и обрушивший их на Дели и главный дворец Ала-уд-дина,-- напомнил ему о красавице Падмини. Вспомнив о ней, он захотел взглянуть на женщину, о которой говорили, что равной ей по красоте не было и нет на свете.
Это желание возникло у него на закате солнца. Затем оно повторилось на заре следующего дня и уже не покидало его.
Но чтобы исполнить эту прихоть, нужна была война. Настоящая кровопролитная война с потерей части своего войска, боевых слонов и верблюдов.
Настоящего повода или даже значительной причины для объявления войны раджпутам у Ала-уд-дина Кхилджи не было.
Однако не было у него также ни одного случая в жизни, когда он -властитель Дели Ала-уд-дин Кхилджи -- не исполнял самого невероятного, пусть даже нелепого своего желания или очередного каприза.
И если царь царей пожелал взглянуть на жену какого-то мелкого князька, то его желание будет исполнено даже в том случае, если в пустыне Раджпутаны и у крепости Читтор погибнут тысячи славных делийских воинов.
Впрочем, об этом Ала-уд-дин не думал. Он смотрел на свою затею, как на простой шахматный ход. Не смущало его и мнение придворной знати.
Если кто-нибудь осмелится спросить у него, почему властитель Дели идет войной на Раджпутану, Ала-уд-дин ответит: "Я так хочу!"
Призвав к себе военачальника Рамачандру, Кхилджи приказал ему подготовить к весне войско, состоящее из трех колонн всадников на верблюдах, шести колонн вооруженной пехоты, а также заготовить значительное количество провианта для длительной осады крепости.
III. Глава, в которой говорится о посылке в Дели крупнейшего алмаза ": Хиндинур" и о разбойниках, напавших на караван.
В тот день, когда всадники умчались с дороги, ведущей к крепости, к главным ее воротам подошел старик с посохом и попросил начальника стражи доложить вождю раджпутов о том, что верный и преданный радже человек хочет говорить с ним о важном деле.
Рана Ратан Сингх принял старика в своем мраморном дворце и, узнав о злых намерениях делийского императора, созвал своих старейшин.
Большинство мудрецов высказалось против ведения каких бы то ни было переговоров с делийским императором, а посылку Ала-уд-дину Кхилджи любой дани старейшины сочли унизительным для раджпутов и всей Раджпутаны.
Тогда встал мудрейший из мудрецов -- Харнби -- и тихо сказал:
-- Если ты хочешь усмирить злую собаку, брось ей кость,-- так гласит арабская пословица. Я предлагаю послать Ала-уд-дину Кхилджи в подарок тот большой алмаз "Хиндинур", о котором он пронюхал, и пусть этот камень застрянет у него в глотке.
Рана Ратан Сингх согласился с мудрым советом Харнби и решил отправить в Дели со своим верным начальником стражи Венкаташваром и девятью воина
ми драгоценный алмаз, чтобы умилостивить Ала-уд-дина Кхилджи.
А Харнби продолжал:
-- Если о чем-нибудь знает один человек, это хорошо, если два -- хуже, а если десять -- значит, об этом узнает вся Раджпутана, и тогда слух полетит по пустыне вместе с ветром и песком и долетит до ушей разбойников... Я прошу тебя, о великий раджа, подумай над тем, что я сказал.
Рана Ратан Сингх, отпустив старейшин, долго сидел один у зажженного светильника, смотрел на огонь и думал, думал...
К утру он пришел к такому решению: чтобы разбойники в пустыне не отняли у посланцев драгоценный камень, тайно схватить и посадить в подземелье четырех гранильщиков и держать их там до тех пор, пока они не отшлифуют из горного хрусталя копию несравненного "Хиндинура".
Через две недели поддельный камень был готов, и Венкаташвар с девятью стражниками, "Хиндинуром" и его копией двинулся в путь по безводной пустыне, имея с собой лишь двух навьюченных продовольствием и шелками верблюдов.
На третий день пути на караван напали разбойники, и их главарь потребовал у Венкаташвара драгоценный камень.
-- Какой камень? -- притворно удивился Венкаташвар.-- Странный ты человек. Если бы ты потребовал У меня три тюка лучшего кашмирского шелка, я бы сказал тебе: "Возьми их, они лежат на втором верблюде". А ты требуешь то, чего у меня нет.
-- Врешь, шакал!--закричал разбойник и пригвоздил копьем ногу Венкаташвара к земле.
С притворной грустью Венкаташвар вынул из-за щеки ограненный камень и подал его главарю шайки.
Внимательно осмотрев его, разбойник облизал камень и сказал:
-- Он слишком холоден для алмаза, и грани его остры, а у алмаза они более покаты. Не пытайся меня обмануть, если не хочешь стать ниже ростом на целую голову.
Тогда начальник стражи понял, что кто-то из дворцовых слуг предал его вместе с бесценным "Хиндинуром".
Улучив момент, начальник стражи выхватил из окровавленной ноги копье и бросился на главаря шайки. Вслед за Венкаташваром в бой вступили и его воины.
Сражение длилось всего несколько минут. В неравном бою погиб храбрый военачальник раджпутов вместе со своими стражниками. Лишь одному из них, Сункару, удалось бегством спастись от неминуемой гибели.
Через пять дней, измученный и обессиленный, он добрался до каменных стен Читтора.
Попав во дворец, Сункар пал перед раджей на колени и рассказал о случившемся несчастье.
Рана Ратан Сингх, простив Сункара за малодушие, назначил его начальником каравана и приказал привезти в Читтор тело Венкаташвара.
Когда приказ раджи был выполнен, Рана Ратан Сингх повелел Сункару вскрыть кинжалом живот убитого разбойниками военачальника. В желудке Венкаташвара был обнаружен проглоченный им во время схватки с разбойниками знаменитый алмаз "Хиндинур", из-за которого погибли военачальник и восемь храбрых воинов.
Вторичную отсылку алмаза в Дели Рана Ратан Сингх отложил до весны, когда в пустыне еще не звенят колокольчики караванов и по сыпучим барханам не бродят шайки разбойников.
Но вскоре происшедшие события разрушили его благие намерения.
IV. Глава, из которой читатель узнает о стрелах с алмазными наконечниками и о том, как мудрец Харнби нашел выход из безвыходного положения.
Ранней весной 1303 года войска делийского императора Ала-уд-дина Кхилджи обложили Читтор. Неоднократные попытки штурмом овладеть столицей раджпутов не увенчались успехом. Войска Рана Ратан Сингха отразили все вражеские атаки и нанесли врагу значительный урон.
Военачальник делийских войск Рамачандра вынужден был перейти к длительной осаде крепости. Через два месяца в Читторе начался голод. Воины и жители города доедали последние горсточки риса и убивали случайно уцелевших голубей. Но и в делийских войсках началось брожение. Не понимая причин, побудивших Ала-уд-дина Кхилджи идти войной на раджпутов, воины роптали. Они изнемогали от нестерпимого палящего солнца, от знойного сухого ветра, обжигавшего их лица, шеи и руки.
Полуголодные, они поодиночке оставляли свои посты и уходили в пустыню на поиски караванов, с которыми можно было бы добраться до чужих земель.
Неожиданно из Дели прибыл сам император. Ознакомившись с положением, он приказал окрестным крестьянам носить землю на вершину Южного холма, чтобы поднять его высоту. Тогда делийские воины смогут расстреливать из луков и пращей находящихся за зубчатой стеной форта раджпутов*[ Спустя 265 лет, при осаде того же Читтора, этот же стратегический маневр повторил один из Великих Моголов, властитель Дели, могущественный Акбар.].
Узнав о наращивании холма, Рана Ратан Сингх, по совету Харнби, приказал выпустить в неприятеля сто стрел с алмазными наконечниками, полагая, что воины Ала-уд-дина передерутся между собой из-за драгоценных камней. И действительно, после первых пущенных из крепости стрел с алмазными наконечниками воины Кхилджи набросились на драгоценные камни, словно орлы стервятники на падаль. Из-за нескольких стрел, упавших в самую гущу войска, произошли столкновения, перешедшие в настоящее сражение.
Воспользовавшись этим моментом, раджпуты бросились в атаку и нанесли сокрушительный удар делийским войскам, и только случайно прибывшее в этот момент подкрепление из Дели остановило натиск, и атака была отбита.
С помощью военачальника Рамачандры и прибывших из Дели войск Ала-уд-дин Кхилджи восстановил в своей армии порядок, а провинившихся воинов заставил вместе с крестьянами носить корзины с землей на вершину Южного холма. Когда холм поднялся выше всех башен крепости и форт стал доступен для камней и стрел, Ала-уд-дин Кхилджи послал к властителю Читтора своего безоружного гонца.
Явившись в крепость, гонец объявил Рана Ратан Сингху о том, что властитель Дели не требует от него никакой дани: ни алмазов, ни ключей от города, ни наложниц, а желает только взглянуть на супругу раджи -- Падмини; и если его скромное желание будет исполнено, то он снимет осаду крепости и уведет свои войска обратно в Дели.