Валентинов Андрей. Когорта (Око силы 3-3)

   - Вы... его? - понял Плотников. - Когда? Ну, даете, Николай!
   - Только что, - Келюс отвернулся. - Как раз перед тем, как ты нас встретил. Только убил его не я.
   - - Что? Лидка? - ахнул Мик. - О господи!
   - А чего ты удивляешься? Только учти, подполковник, об этом я сказал тебе первому и последнему.
   - Могила! - охотно пообещал Мик. - Ну Лидка! Так это ей нужно немедленно мотать!..
   - Да. Хотя бы на фазенду господина Киселева. И заняться этим придется тебе, синий гусар. Я уезжаю в Крым, там Ольга, они ее кажется, вычислили...
   Оказавшись в квартире, Плотников тут же повис на телефоне, а Келюс по старой привычке отправился на кухню ставить чайник. Уже слышалось уютное шипение закипающий воды, когда в кухне появился оживленный и вполне пришедший в себя Мик.
   - Николай, мы достали вам билет на завтра до Симферополя. Лиду берем на себя, отвезем к Киселеву или еще куда-нибудь...
   - Кто это "мы"? - поинтересовался Келюс, которому вид суетящегося Плотникова-младшего вернул хорошее настроение.
   - Я и Виктор. - Мик заглянул в чайник. - Давайте-ка сообразим кофе, а?.. Так что тут будет все в порядке. И не забудьте взять с собой оружие.
   - Слушаюсь, ваше высокоблагородие, - усмехнулся Келюс. - Патроны, бином, тоже брать?
   - Благородие, - автоматически поправил Плотников, и Лунин тут же вспомнил Корфа. - Николай, я понимаю, вы по-прежнему считаете меня пацаном. Но, честное слово, там зря званий не дают. Правда, полком я не командовал, но...
   - По хозяйственной части... - подхватил Лунин, заваривая кофе.
   - Ага, - ничуть не обиделся Мик. - Мы уже сформировали три танковые бригады. Кстати, в первом бою я был в головной машине... Может, мне все же поехать с вами? Правда, у меня сейчас как раз намечается одно дельце...
   - Не надо. С Ольгой я уж сам... Правда, не знаю, куда нам потом деваться. Может, в Самару, к Валерию?
   - Если что, звоните мне, - предложил Мик, глотая горячий кофе с такой жадностью, что Николай даже испугался за сохранность подполковничьего здоровья. - Я назову вам телефон, только не записывайте...
   Лунин невольно усмехнулся - это тоже ему что-то напомнило.
   - Звоните вечером, - продолжал Плотников, расправившись с кофе и закуривая "Кэмел". - Впрочем, утром тоже можно звонить, меня не будет, но мне передадут.
   Он несколько раз повторил телефонный номер, а Лунин по давней привычке мысленно разделил его на несколько исторических дат. Так запоминалось не в пример легче.
   - Ладно, если что, позвоню. Слушай, а Ольгу ты сможешь спрятать? Ну, скажем, если меня прикончат.
   - Прекратите! - возмутился Мик. - Что значит прикончат? И думать не хочу!
   - Да очень просто прикончат, - пожал плечами Лунин. - Как Михаила Модестовича, как Фроата, как многих других. Так все-таки?..
   - Понимаете, Келюс, - Плотников замялся. - Может, отправить ее на дачу к Киселеву?
   - Этого мало. Лидка-то их не интересует. Пока во всяком случае. А вот Ольга... Ты же сам переправлял ее сюда!
   - Да, - кивнул Мик. - Причем не особо удачно, на что вы мне сразу и указали. Но взять ее туда, я не могу. Ей там нельзя появляться! Она не просто вне закона, понимаете? Она... Ее там уже нет.
   - Кажется, понимаю. - Лунин затянулся сигаретой, и никотиновый дым показался в эту секунду особенно горьким. - Понимаю, Мик. Она вне закона... Ее нет всюду - и у вас, и у нас, и в этой, бином, Утопийской Советской Социалистической...
   - Где? - удивился Плотников, но Келюс не стал ничего объяснять. Разговор затих, и вскоре Мик попрощался, обещав заехать вечером, после девяти. Лунин еще некоторое время курил, задумчиво поглядывая на зеленые кроны под окном, а потом решительным движением затушил окурок в пепельнице и. направился к телефону.
   Номер, который ему было ведено набирать только в крайнем случае, долго не отвечал. Николай думал уже положить трубку, как на другом конце провода что-то затрещало, словно там включили глушитель, и он услыхал голос Генерала.
   - Это Келюс, - начал Николай. - Мне...
   - Ты один? - перебил тот. Лунин успел произнести лишь нечто вроде "ага", как голос в трубке вновь прервал его:
   - Никуда не выходи, сейчас за тобой подъедут. И никуда больше не звони, ясно?
   - Ясно, - вздохнул Келюс, но в трубке уже гудел отбой. Ждал он недолго. Вскоре в дверь позвонили, и на пороге появился старший лейтенант Алексей, на этот раз в штатском.
   - Привет, Николай, - быстро проговорил он. - Собирайся, отец тебя ждет...
   Николай молча пожал ему руку, зашел в кабинет, достал из ящика стола заранее приготовленную папку, а затем, проверив, не оставил ли включенным чайник, так же молча кивнул.
   Во дворе их ждала машина. Шофера за рулем белой "Волги" с правительственными номерами не оказалось, и Алексей сел за руль сам.
   - Ну даешь, - хмыкнул он, заводя мотор. - Что ты натворил такого, а? Отец просто вне себя, я его таким давно не видел. Только когда Украина флот потребовала, он так нервничал. Когда ты позвонил, он чуть трубку не разбил, а потом сказал, что отправит тебя лет на десять в лагеря.
   - А что? - охотно откликнулся Лунин. - Пожалуй... Лагерь - это еще ничего.
   - А Стелла, как услыхала, так тут же потребовала, чтобы тебя не трогали. Мол, ты хороший человек, и это сразу видно. Ну, отец и высказался!..
   Вначале Келюс не понял, о ком идет речь, но потом вспомнил ушастую девицу, интересовавшуюся его планами на август.
   - Так что, считай, большая часть нашей семьи за тебя, - резюмировал Алексей.
   - Ага, - без всякого энтузиазма отозвался Келюс. Машина долго кружила по Столице, в конце концов вырулив на Ленинградский проспект. Алексей то и дело посматривал на часы, приговаривая, что опаздывать нельзя ни в коем случае. Наконец "Волга" подъехала к огромному старинному дворцу, где почти два века назад квартировал невысокий человек в серой треуголке. Чуть в глубине, на небольшой площадке, Келюс увидел черный автомобиль с зеркальными стеклами.
   - Пошли! - поторопил Алексей. - Мы и так опоздали на две минуты.
   По тону, с которым были произнесены эти слова, Николай понял, что Генерал не любит шутить. Он взял документы и вышел из машины. В ту же секунду дверца черного чудища отворилась, и оттуда вышел знакомый уже Лунину военный начальник личной охраны. Его взгляд скользнул по толстой папке, которую Николай держал в руке.
   - Не бомба, - понял его Лунин, - там только бумаги. Показать?
   Военный секунду раздумывал, затем, не сказав ни слова, кивнул в сторону машины. Николай заглянул в открытую дверцу.
   - Садись! - услыхал он голос Генерала. - Да быстрее, чего топчешься?
   Келюс забрался внутрь, и дверца тут же захлопнулась.
   - Я сделал ошибку, Лунин, что решил с тобой поговорить. Тебя надо было просто арестовать, ты же убийца! Убил офицера милиции! По тебе Колыма плачет!
   - По мне многие плачут, - не стал спорить Келюс. - А насчет Колымы, так это, бином, еще доказать надо!
   Послышался странный звук, словно Генерал зарычал.
   - Доказать? Так это не ты убил Цэбэкова? Юлишь, значит? Нашкодил, так признайся!
   - Признаюсь, - пообещал Келюс. - На суде я расскажу все - и про комнату, которую охранял в августе, и про то, как погиб парень, которого я сменил на карауле, и про Волкова... Закрытый суд вам не устроить, не те времена, значит, остается прикончить меня до суда.
   - Ну это ты брось! - не особо уверенно возразил Генерал. - Мы этим не занимаемся.
   - Да? И это не вы обещали расстрелять всех нас, если я не отдам скантр? Ну и про скантр тоже придется рассказать. И про документы. Видите папку?
   - Да ты никак меня шантажируешь? - Рык перешел в сдавленный хрип. - Ты... Ты... Мальчишка! Да я тебя прямо здесь пристрелю!
   - Давайте! Авось товарищ Вечный вам спасибо скажет.
   - Товарищ... Кто? - осекся Генерал.
   - Есть такой, - пояснил Николай. - Вы бы у Шинджи... У капитана Цэбэкова поинтересовались. Пока он жив был. Или у Нарак-цэмпо... Помните такого, в черной шапочке?
   - Помню, - скривился Генерал. - Я все помню, Лунин! А ты вместо того, чтобы помочь разобраться, занимаешься черт знает чем! В уголовщину вляпался... Между прочим, я приказал, чтобы Цэбэкова уволили из органов, вот он и спешил, гад, с тобой разделаться. Но ты тоже хорош!
   - Хорош, - вновь согласился Николай. - Только я не собирался вас шантажировать, папку я для вас, бином, готовил. Почитайте, потом поговорим. Если меня не прикончат, конечно.
   - Давай. - Генерал взял у Николая папку, взвесил в руке. - Только не произноси "бином". От этого слова меня воротит.
   Келюс не стал спорить. Он давно успел заметить, что это невинное словечко порой вызывает у его собеседников совершенно неадекватную реакцию.
   - Кстати, ты нас тут за дураков не держи, - продолжал Генерал. - Цэбэкова вы вдвоем убивали. Думаешь, не знаю, с кем?
   - Цэбэкова убил я! - отрезал Келюс.
   - Ну, конечно! Рыцарь! Ладно, ее мы трогать не будем, а ты немедленно уезжай, понял? И лучше за границу.
   - В Штаты? - наивно поинтересовался Николай. - Подкинули бы долларов в таком случае! Генерал вновь нахмурился.
   - Ты что, дурак? В Штаты виза нужна, а тебе даже паспорт показывать нельзя. Мотай, где потише, хотя бы на Украину, и спрячься. Месяца через полтора позвонишь, ясно?
   - Ясно, - кивнул Лунин. - А если меня все-таки укокошат, свяжитесь с Михаилом Плотниковым. Он в курсе.
   - С кем? - удивился Генерал. - С Плотниковым? Не верю я ему. Папаша его тот еще жук, да и он сам... Твой Плотников, между прочим, еще на первом курсе на однокурсников стучал. Поймали его на валюте и девочках и прижали...
   Келюс промолчал - не хотелось верить.
   - Сомневаешься? - понял его Генерал. - Для контроля: тебя вербовали три раза - на первом, третьем курсах и в аспирантуре. Точно? Ну, ты у нас герой, не побоялся проявить антисоветские настроения... Ладно, мотай отсюда побыстрее, а то если тебя прибьют, мне перед дочкой отвечать придется. Деньги хоть есть?
   - Есть, - буркнул Келюс, хотя с деньгами было совсем плохо.
   - Держи. - Генерал сунул ему две пачки в банковской упаковке. - Не волнуйся, это не из спецфонда для шпионов. Сегодня зарплату получил. Потом отдашь... угольками.
   Лунин не стал спорить, и они распрощались. Черная машина рванула с места, обдав Николая пылью и парами высокооктанового бензина.
   - Ну чего, не убил? - поинтересовался Алексей, державшийся все это время на почтительном удалении. - Поехали, отвезу тебя домой.
   На обратном пути старший лейтенант пытался завязать беседу о текущей политике, но Николай отвечал односложно, а потом и вовсе замолчал. Алексей понял и тоже умолк. На прощание он внезапно предложил пару тысяч взаймы, Николай поблагодарил, но брать лейтенантские отпускные отказался. Во всяком случае, приятно было убедиться, что, по крайней мере, скупостью семья Генерала не отличалась.
   Уже дома, закрыв дверь, Николай понял, насколько устал. Перед глазами вновь встало мертвое лицо Китайца, браунинг в руках Лиды, деловой озабоченный Мик, который, оказывается, сломался на первом курсе из-за пригоршни долларов и каких-то Мата Хари местного значения. Впрочем, Келюс понимал, что известная всем контора могла сломать любого. Он и сам недавно без звука отдал гэбэшникам документы. Правда, тогда речь шла о жизни Ольги, но Лунин понимал, что у каждого - своя цена.
   Безумно тянуло спать, но Николай заставил себя достать с антресолей рюкзак, и принялся наскоро кидать в него самое необходимое. Браунинг вместе с последней пачкой патронов он замотал в майку и спрятал среди вещей.
   Мик появился в начале десятого, вручил Николаю билет на завтрашний дневной поезд до Симферополя и сообщил, что в ближайшее время отвезет Лиду на "фазенду" Киселева. Место, по его словам, было действительно глухое, что гарантировало относительную безопасность. Плотников уже собрался уходить, как вдруг заговорил почему-то о старом Говорухе.
   - А что с ним? - поинтересовался Келюс, знавший Ростислава Вадимовича только понаслышке.
   - Очень болен, - нерешительно начал Мик. - Не знаю, может, он уже не совсем того... В общем, он мне рассказал...
   Лунин вначале слушал невнимательно, но, как только Мик упомянул заклинание Святого Иринея, сразу насторожился.
   - Сегодня зашел в Ленинку, - закончил Плотников, - рукопись просмотрел. На полях там действительно что-то написано. Не знаю, заклинание ли это...
   - Да, конечно, - невпопад заметил Келюс, вспоминая слышанное от Фрола и Варфоломея Кирилловича. - Мик, я не говорил тебе... Когда Михаила Модестовича хоронили, в гробу его не было. Там вообще никого не было...
   - Как же это? - растерялся Плотников. - Вот гады! Значит, дядя Майкл стал... Да нет, ерунда все это!.. Но если снова прочитать заклинание...
   - Если верить легенде, он будет свободен, но тот, кто прочитает заклинание, погибнет. В этом, наверно, и была ловушка, в которую хотели поймать Иринея - цепь зла, которую невозможно остановить...
   - Выдумают же! - пробормотал Мик. - А по этой... легенде... Неужели ничего нельзя сделать?
   - Не знаю, - вздохнул Лунин, - не знаю...
   ...Он едва не опоздал на поезд, успев вскочить в вагон на ходу. За окном замелькали столичные пригороды, сменившиеся вскоре полями и редкими перелесками. Келюс, забившись в угол купе, закрыл глаза и, заставив себя забыть все случившееся, начал думать о том, что ждет впереди. Ольга была в опасности, и он должен успеть, успеть, успеть...
   ГЛАВА 2
   ЧАБАН-КЕРМЕН
   Келюсу не везло. Поезд опоздал почти на час, и автобус на Судак уже успел уйти, следующий же ожидался только часа через четыре. Николай, бросив беглый взгляд на оживленную толпу перед симферопольским вокзалом, устроился на разбитой скамейке в сквере недалеко от автостоянки; Времени было предостаточно, и он имел возможность еще раз продумать план действий.
   Бородатый доцент из Самары в свое время подробно объяснил, как добираться до Чабан-Кермена, где у подножия горы, увенчанной руинами генуэзского замка, расположилась археологическая экспедиция. Но Келюс не был уверен, что застанет Валерия именно там. Бородач обещал устроить на Чабан-Кермене Ольгу, сам же собирался поработать в Судаке, где находилась база Южно-Крымской экспедиции. Поэтому он советовал Николаю завернуть вначале в Судак, а затем уж вместе ехать к генуэзской крепости, тем более оттуда добираться было сравнительно просто по трассе, вдоль морского берега. Лунин решил так и поступить. А вот что делать дальше, он представлял себе достаточно смутно. Найти Валерия, забрать Ольгу и тут же уехать? Но в Столицу возвращаться было опасно, поэтому он очень рассчитывал на помощь своего самарского знакомого.
   Наконец наступило время идти на автостоянку. Перед посадкой Келюс обменял свои рубли на разноцветные бумажки с изящным рисунком - новые украинские карбованцы, проверил еще раз нехитрый багаж, уместившийся в небольшом рюкзаке, и, обреченно вздохнув, доверил свою судьбу старому, дребезжащему автобусу.
   В Судаке Келюс никогда не был. Маленький белый городишко не произвел на него особого впечатления. Передохнув немного на автостанции, Николай, порядком измотанный долгой поездкой по бесконечным крымским серпантинам, побрел к центру, в поисках базы Южно-Крымской экспедиции. Городок был полон пляжниками, знать не знавшими ни о каких археологах, но Николай вовремя вспомнил о верной примете, о которой как-то упомянул Валерий - полуразрушенной старинной башне, возле которой и располагалась база. Башню, заметную прямо с набережной, Лунин нашел быстро. Пройдя по узкой улочке, он добрался до небольшого дворика, где стояли несколько невзрачных сараев, водопроводная колонка и длинный пустой стол со скамейками. Прямо посреди заросшего вишневыми деревьями двора валялась большая куча битой керамики, несколько поломанных кирок и тачка без колеса. Сомневаться не приходилось - база экспедиции была именно тут. Впрочем, об археологии тут больше ничего не напоминало. На скамейке стоял огромный таз, наполненный черно-красными спелыми вишнями, а рядом пристроились несколько банок - обитатели базы явно собирались заняться консервированием. На деревянном крыльце небольшого домика стояла кастрюля с чем-то белым, напоминавшим манную кашу, а двор крест-накрест пересекали веревки, на которых демократично разместилось мужское и женское белье.
   Келюс, пропадавший в студенческие годы в степных экспедициях и привыкший к их суровому палаточному быту, лишь покачал головой при виде таза с вишнями и кастрюли с манной кашей. Решив подождать кого-либо из обитателей и движимый еще не исчезнувшим любопытством, он склонился над грудой брошенных на произвол судьбы находок. Николай не особо разбирался в средневековой археологии и мог лишь констатировать; что керамика обычная, кухонная, XIV - XV веков.
   Внезапно за его спиной прочавкали шаги, Лунин обернулся и обнаружил, что на крыльцо вышел какой-то абориген.
   - Добрый день, - начал он, но не тут-то было.
   - А ну убирайтесь! - завопил абориген. - Сейчас милицию позову! Хулиганы!
   Николай, несколько пораженный такой встречей, поглядел на аборигена внимательней. Перед ним стоял крепкий бородатый парень лет тридцати с уже наливавшимся брюшком, одетый в домашние тапочки и странного фасона штаны, обрубленные у колен и покрытые рисунком в мелкий цветочек. В прежние годы из такой материи в провинции изготовляли летние зонтики.
   - Убирайтесь, говорю! - повторил владелец штанов в цветочек и издал звук, немного напоминавший рычание.
   - Да уберусь я, бином, - пообещал Лунин. - Мне только нужен Валерий...
   Он назвал фамилию самарского бородача, надеясь, что это несколько охладит пыл невежливого аборигена, но вышло иначе. Тот колыхнул брюшком и хмуро оглядел Келюса с ног до головы:
   - Нет тут его! Мы этого хулигана здесь терпеть не намерены. Поезжайте на Чабан-Кермен. А вообще, кто вы такой?
   - Я из Столицы... - начал было изумленный Лунин, абсолютно не представлявший добряка Валеру в роли хулигана, но тут же осекся.
   - Из Столицы, значит?! - возмущенно возопил абориген, словно сам факт визита из Столицы в Судак являлся чем-то аморальным. - Ишь, разъездились! А как ваша фамилия, а? Как фамилия, говорю? Сейчас милицию позову!
   - Валяй, бином! - буркнул изрядно обиженный Лунин и, бросив прощальный взгляд на таз с вишней, направился прочь от столь негостеприимного места.
   На автостанцию ему удалось взять билет на маленький "пазик", отправлявшийся до Морского, а оттуда, как рассказывал Валерий, было уже недалеко до лагеря экспедиции.
   Автобус ехал медленно. В салоне было душно, и Лунин старался не смотреть на морскую гладь за окнами. Голова гудела от усталости, хотелось пить. Келюс, пытаясь не думать о морской прохладе, повернулся в другую сторону и стал разглядывать окрестные пейзажи. Он много раз бывал в Крыму, но восточнее Алушты никогда не забирался. Окрестности Судака поразили - вместо знакомой северокрымской степи и зелени южнобережных гор перед ним расстилалась бесконечная гряда невысоких серых холмов, покрытых редкими зелеными полосами террасных лесопосадок. Изредка мелькали небольшие, заросшие колючими деревьями балки, и вновь, с унылой бесконечностью, ряд за рядом за горизонт уходили покатые серые вершины. В этом странном, навевающем грусть краю чувствовалось что-то древнее, давно уже потерявшее силы и уходящее навсегда.
   Наконец автобус притормозил у маленькой автостанции посреди раскинувшегося вдоль побережья селения, застроенного одноэтажками из саманного кирпича. Они прибыли в Морское.
   Чтобы размяться, Лунин прошелся по маленькой грязноватой набережной, наткнувшись на покосившийся стенд местного отделения милиции, где вывешивались фотографии злодеев и сгинувших без вести бедолаг. Николай, бросив беглый взгляд на лики разыскиваемых, уже собрался идти дальше, как вдруг заметил милиционера - толстого дядьку в расстегнутом неглаженом мундире. Тот, выйдя из домика, вероятно местного отделения, нес в руках лист бумаги. Подойдя к щиту, милиционер прицепил бумагу на два пустых гвоздика, полюбовался работой и покосился на Николая, как бы приглашая взглянуть и его.
   Сначала Келюс заметил фотографии - скверно исполненные, но отчего-то знакомые. Оставалось посмотреть на подпись.
   ...Министерство внутренних дел Республики Крым разыскивало особо опасных вооруженных преступников - Лунина Николая Андреевича и Славину Ольгу Константиновну...
   Милиционер шумно дышал рядом. Надо было уходить, но Николай, не удержавшись, еще раз поглядел на фотографии. Сам получился не очень похожим негатив взяли старый, вдобавок сильно исказили при печати. Фотографии Ольги у тех, кто составлял объявление, не оказалось, и на бумаге был воспроизведен не особо удачный фоторобот. Лунин вскинул рюкзак на плечи и, не оглядываясь, пошел по узкой трассе вдоль моря.
   Итак, границы, разрезавшие когда-то единую страну, оказались слабой защитой. Из Крыма следовало немедленно уезжать, но такие же фотографии могли уже появиться на стендах других стран, именуемых ныне "ближним зарубежьем". Лунин был вне закона. Сила, прежде жалившая из-за угла, теперь начинала распрямляться во весь рост.
   Дорога от Морского на запад была пустынной. Изредка по ней с шумом и ревом проносились автомобили, и вновь наступала странная, почти звенящая тишина, нарушаемая только легким шелестом моря. Синяя гладь находилась совсем рядом, за узкой полосой серого пляжа. А справа по-прежнему тянулись огромные безлесные холмы, подступавшие к самой дороге и заслонявшие полнеба. Идти было легко, рюкзак почти не оттягивал плечи, в вечернем воздухе уже чувствовалась прохлада, вдобавок вдоль шоссе то и дело встречались огромные деревья, на которых росла черная ароматная шелковица. Поднявшись на очередной холм, Николай увидел вдали силуэт, большой горы, немного напоминавшей Аю-Даг. На вершине темнел хорошо различимый на фоне неба контур могучей приземистой башни. Это и был Чабан-Кермен - Пастушья Крепость, руины сгинувшей много веков назад генуэзской твердыни. До цеди было еще далеко, но Николай сразу почувствовал себя бодрее.
   Дорога пошла на спуск, прежде пустынные места теперь стали наполняться людьми. Серый пляж, несмотря на вечернее время, был оккупирован шумными компаниями, орало радио, а чуть дальше на морском берегу стояли ряды палаток, между которыми пристроились "жигулята", "Москвичи" и даже пара военных грузовиков. Где-то через километр Келюс увидел справа от дороги въезд, перекрытый небольшим шлагбаумом. Рядом торчали щиты с многословными правилами поселения и проживания в этом приморском кемпинге, а чуть дальше небольшое окошко в сарайчике под вывеской "Буфет" обещало прохожим всевозможные блага. Николай свернул туда, бегло осмотрелся и достал бумажник. Лунин и сам был поклонником красного портвейна "Массандра", к тому же вовремя вспомнил, что начальник археологического отряда, куда он направлялся, был, если верить Валерию, страстным борцом с зеленым змием. Погрузив в рюкзак две бутылки с заманчиво смотревшимися черно-красными этикетками, Келюс решил, что полностью готов ко всем неожиданностям.
   Еще через пару километров дорога внезапно вильнула вправо, прочь от морского берега. Где-то здесь и должен был находиться лагерь. От поворота в сторону горы вело несколько тропинок, Келюс вначале немного растерялся, но затем вспомнил, что в лагере должен быть грузовик и пошел по самой широкой. Чуть в стороне он заметил поднимавшийся над зарослями дымок. Лунин взглянул на часы: было время ужина, и археологи, очевидно, как раз собирались садиться за стол.
   Впрочем, с дороги Он все-таки сбился, забредя куда-то в камыши, затем долго выбирался вновь на нужную тропу и в конце концов, решив передохнуть, присел у обочины и закурил. Кругом было тихо, только со стороны кемпинга доносилась музыка. Внезапно где-то рядом, в зарослях сухого камыша, что-то зашуршало, и Келюс увидел прямо перед собой большого серого пса. Собака стояла в нескольких шагах, молча, не двигаясь, и взгляд ее был настолько выразителен, что Николай поневоле потянулся к рюкзаку, где был спрятан браунинг. Пес поглядел на Лунина, покачал узкой чуткой мордой и отбежал чуть в сторону. Келюс оглянулся и понял, что его серый спутник здесь не один - целая стая серых, похожих как две капли воды собак, выстроилась вдоль камышей, не сводя с него глаз. Николай не спеша встал, забросил рюкзак за плечи и поглядел псу прямо в глаза:
   - Ну что? Ты настоящий или просто сволочь в шкуре? Он знал, что собаки чутко реагируют на интонацию, поэтому старался говорить самым дружественным тоном. Но пес внезапно ощерился, зарычал, и вдруг давняя рана на локте заныла глухой болью.
   - Ждете? - понял Лунин. - Эх, воина Фроата на вас нет! Как это он вашего брата, а?
   Вспомнив, как Фрол одним движением гонял четвероногих оборотней, он усмехнулся и поднял вверх правую руку. Внезапно исчезла боль в локте, потеплели ладони, а на груди что-то запульсировало, словно там включился маленький, но сильный источник энергии. Николай почувствовал неведомую прежде силу и уверенность.
   - А вот тебе, бином! - произнес он, размашисто перекрестив ближайшего пса. Дальнейшее произошло в долю секунды. Собака упала, перевернулась и, жалобно взвыв, метнулась в сторону. Остальные еще секунду постояли, злобно глядя на человека, затем, словно по команде, повернулись и отбежали шагов на двадцать.
   Лунин, не ожидавший от себя таких подвигов, только моргнул. Напряжение быстро спадало, но в груди, прямо под крестиком, подаренным Корой, что-то по-прежнему пульсировало, распространяя по всему телу приятное сухое тепло. Келюс расстегнул рубашку и поразился - тепло шло от странного знака, появившегося на груди в дни его болезни. Рисунок был прежний, но линии стали толще и цвет изменился с черного на темно-красный. Николай уже почти забыл о нем, но теперь вспомнил все сразу - странное видение в пустой избушке, грустного Фрола за кухонным столом, непонятные слова, слышанные посреди ночного леса: "На тебе знак дхаров..." И вот теперь - бежавшая в ужасе серая тварь с умными человеческими глазами. В ту ночь, когда Фрол пришел рассказать о собственной гибели, он обещал, что Лунин сможет его заменить...