С начала осени это падение стало регулярным трендом и набрало скорость. Впереди намечалась катастрофа, которую мы боялись увидеть: я думаю, что смело смотреть правде в глаза не свойственно для партии власти, как бы она ни называлась. Нет же среди нас дураков, горящих желанием узнать дату своего перехода в бессрочную нирвану?
За две недели до выборов прогнозы стали бесполезными, исчезла общеедроссовская командная стратегия и поведение, и каждый штаб и кандидат начал выживать самостоятельно.
1. Проблематика
* Какие проблемы Санкт#Петербурга вызывают у Вас сейчас наибольшую тревогу?
2. Лидеры общественного мнения *
3. Отношение к политическим лидерам федерального и городского уровня
* Как Вы оцениваете работу следующих руководителей?
4. Отношение к политическим лидерам районного и муниципального уровня
Ковалев А. А.
Депутат Ковалев является самым известным среди избирателей политиком/руководителем районного уровня. 25,8 % опрошенных жителей округа № 1 положительно оценивают его деятельность.
Чем старше группа респондентов, тем чаще они дают положительные оценки деятельности депутата. Среди избирателей старше 55 лет рейтинг положительной оценки деятельности Ковалева достигает 31–33 % (см. таблицу).
Омельницкий В. В.
Фактически глава Василеостровского района – малоизвестный руководитель для жителей 1-го избирательного округа. Положительно оценили деятельность главы Василеостровского района 12,8 % респондентов. 9,6 % оценили отрицательно. При этом не знают этого руководителя 61,6 % опрошенных и затрудняются оценить его деятельность 16,0 %.
Федотов В. А.
На момент исследования (июнь 2011 года) руководитель Василеостровского районного исполнительного комитета партии «Единая Россия» Федотов – малоизвестный политик для жителей 1-го избирательного округа. 64,6 % опрошенных не знают Федотова, еще 15,7 % затруднились оценить его деятельность.
Есть неярко выраженная возрастная тенденция в оценке деятельности Федотова. Чем старше группа респондентов, тем ниже рейтинг известности Федотова. Так, среди избирателей старше 65 лет 73 % опрошенных не знают этого политика.
Глава 11
Глава 12
За две недели до выборов прогнозы стали бесполезными, исчезла общеедроссовская командная стратегия и поведение, и каждый штаб и кандидат начал выживать самостоятельно.
АНАЛИТИЧЕСКИЙ ОТЧЕТ (ВЫДЕРЖКИ)
по результатам опроса общественного мнения
1-я ИЗБИРАТЕЛЬНАЯ ТЕРРИТОРИЯ
ВЫБОРЫ ДЕПУТАТОВ ЗАКОНОДАТЕЛЬНОГО СОБРАНИЯ
САНКТ-ПЕТЕРБУРГА
г. Санкт-Петербург
июнь 2011 г.
1. Проблематика
* Какие проблемы Санкт#Петербурга вызывают у Вас сейчас наибольшую тревогу?
2. Лидеры общественного мнения *
3. Отношение к политическим лидерам федерального и городского уровня
4. Отношение к политическим лидерам районного и муниципального уровня
Ковалев А. А.
Депутат Ковалев является самым известным среди избирателей политиком/руководителем районного уровня. 25,8 % опрошенных жителей округа № 1 положительно оценивают его деятельность.
Чем старше группа респондентов, тем чаще они дают положительные оценки деятельности депутата. Среди избирателей старше 55 лет рейтинг положительной оценки деятельности Ковалева достигает 31–33 % (см. таблицу).
Омельницкий В. В.
Фактически глава Василеостровского района – малоизвестный руководитель для жителей 1-го избирательного округа. Положительно оценили деятельность главы Василеостровского района 12,8 % респондентов. 9,6 % оценили отрицательно. При этом не знают этого руководителя 61,6 % опрошенных и затрудняются оценить его деятельность 16,0 %.
Федотов В. А.
На момент исследования (июнь 2011 года) руководитель Василеостровского районного исполнительного комитета партии «Единая Россия» Федотов – малоизвестный политик для жителей 1-го избирательного округа. 64,6 % опрошенных не знают Федотова, еще 15,7 % затруднились оценить его деятельность.
Есть неярко выраженная возрастная тенденция в оценке деятельности Федотова. Чем старше группа респондентов, тем ниже рейтинг известности Федотова. Так, среди избирателей старше 65 лет 73 % опрошенных не знают этого политика.
Глава 11
Повестка. О чем говорить с избирателем?
Честного общения кандидата и избирателя не существует в природе, как не существует пар, состоящих из честных женатых мужчин и честных неженатых женщин – у них тотально не совпадают цели.
Кандидату отводится примерно два-три месяца, чтобы завоевать симпатии электората. В условиях большого количества объектов для работы – напомню, что на Васильевском острове нам предстояло добиться согласия 20 тысяч закаленных выборами избирателей, – когда выход за рамки дозволенного грозит вылетом из избирательной гонки, мне не оставалось другого варианта, как заняться «политическим пикапом» – проверенной стратегией молниеносного захвата ключевой аудитории, с тем лишь отличием, что я не собирался бросать отдавшего мне свой голос избирателя ни утром 5 декабря, ни в ближайшие 5–7 лет.
И мой замечательный план обязательно сработал бы, если бы мы не уперлись в штуку под названием «агитация и пропаганда». Правила соблазна предписывают «дать девушке хорошую эмоцию» (здесь и далее цитирую дословно выдержки с одного мужского сайта), а потом «говорить о вещах, которые в данный момент уместны для них двоих». О том, что происходит вокруг. О деталях одежды. О новом фильме и победе наших на футбольном матче. О детских воспоминаниях и т. п.
Правила работы во время избирательной кампании гласят, что каждый разговор с избирателем должен быть использован для получения политических очков в пользу партии (на первом месте) и рейтинга кандидата (на втором месте). То есть заговорили вы о детских воспоминаниях – выруливай на тему районного роддома и демографии в стране (не забывая перечислять все заслуги «ЕР» и ее лидеров местного, регионального и федерального масштаба). «Детали одежды» – уходи в описание работы современной текстильной промышленности и положительно оценивай объем экспорта; «новый фильм» – аргументируй выгоду и эффективность партийного проекта «Кино-сити»; «победа наших на футбольном матче» – хвали физкультурно-оздоровительные комплексы и заодно восхищайся новым стадионом на Крестовском.
Для поддержания подобной «правильной» беседы нам присылали целые инструкции с цифрами и ссылками, чтобы мы ориентировались в мире многочисленных заслуг партии перед народом и Отечеством и могли вовремя вставить нужный пассаж. Когда весной, только мечтая о выборах, я ломал голову над вопросами, о чем говорят с избирателями, как и за счет чего становятся важным персонажем в их жизни за столь короткий срок избирательной кампании, и зачем им, избирателям, в принципе это надо, я не представлял той степени беды, в которую я попадал.
Большая часть из 371 кандидата в депутаты в ЗакС СПб на выборах 4 декабря 2011 года (53 избирательных округа и 7 зарегистрированных партий) не была знакома с предвыборными программами своих конкурентов. Большая часть из 371 кандидата в депутаты в ЗакС СПб на выборах 4 декабря 2011 года не прочитала и программу собственной партии. Избиратель считал себя умнее всех кандидатов и тем более программы читать не собирался. Он и так все знал – Интернет и телевизор, помноженные на отрывочные воспоминания из школьной программы, лишь подтверждали тезис выше. Поэтому партии отличались друг от друга по лицам их лидеров. Исключение – КПРФ, которая родом из СССР На таком фоне играть избирательную кампанию можно было только на условиях избирателя, когда программы, реальное наличие механизмов и членов партий, проделанная работа – все это не имело значения. Сложившаяся партийная репутация и реальная повестка этого периода – весь набор механизмов, который, по мнению независимых политологов, мог влиять на результаты кампании.
Совещание штаба по выбору «коммуникативной стратегии» было одно из самых длинных за всю кампанию. По случаю, в помещение штаба правдами и неправдами набились все желающие. Мы были на старте, заранее чувствовали себя победителями, нас перло, и даже идиотские инструкции не казались непреодолимым препятствием. Говорили длинными красивыми фразами, обстоятельно аргументируя свою позицию. Помню, после третьей или четвертой кружки кофе я начал понимать, что мне не советы дают, а тихо промывают мозг: «главное – не слова, а день голосования», «говорите или не говорите, но все решает поле и день голосования».
Такова была позиция опытных выборщиков. И на таком языке следующие 4 месяца говорили все, кто организовывал и отвечал за выборы во всех штабах. Тогда, после пяти часов вводного курса черного политпиара и методик полевой работы в день голосования, я заявил, что мы будем вести правильную кампанию и бороться за каждого избирателя – словом. И делом, если получится и хватит денег – на настоящие дела, помощь людям, а не мутные технологии. Я помню этот торжественный момент, я гордился собой. И я был один. Я был единственным из присутствующих, кто до сих пор вообще ни разу не избирался и не помогал избраться другим. Тишину разорвал начальник штаба, высказавшись в том духе, что за свои деньги кандидат волен делать все что хочет, лишь бы это не мешало основной «организационной работе». Как вы уже знаете, он потом меня кинул вместе со всей «организационной работой», но в тот момент он нормально резюмировал весь разговор.
Для реализации отвоеванной «коммуникативной стратегии» мне был нужен список историй, которые можно было красиво разрулить и выйти победителем. Чтобы не иссякал поток благодарных посетителей в дверях общественной приемной и женщины при моем появлении по-грибоедовски кричали «ура!» и бросали в воздух чепчики. Я должен был стать специалистом по утвержденному ряду актуальных проблем, и предоставить топ-10 наиболее горячих тем могла только районная администрация.
Вот здесь и наступило время той самой «агитации и пропаганды». В районе нет тем для «актуальной повестки», сказали мне в первый раз, когда я пришел просить помощи. Мы не выиграем кампанию на выкапывании скелетов из шкафов – подтвердили большие партийные начальники. И протянули инструкции.
Проблемы на территории подразумевают наличие предыстории – кто-то сработал плохо или не сработал вообще, отчего проблема и обозначилась. Решать проблему – значит делать тайное явным и признаваться в косяках собственноручно отобранных и одобренных сотрудников, то есть все равно оказываться виноватым. Но это не так страшно. Самое неприятное – прочитать о проблемах своего района в СМИ. Попал в СМИ – лишился работы. Даже если СМИ призваны оказывать помощь. Даже если обратная связь снимает градус напряженности. Логику районных чиновников не переделать: СМИ – это конец карьеры, почти всегда. Ведь «Фонтанку», РБК, ЗакС. ру читают в Смольном и выше. Нерешенная проблема, масштабированная объективами телекамер, – подстава политического руководства на всем протяжении вертикали. Авторитет нашей власти, как известно, держится на отсутствии критики власти и вовремя найденных вредителях.
Назначать крайних в условиях постоянно меняющегося силового дискурса (честно передрал словосочетание у Пелевина) желающих не было, поэтому большинство районов не имело проблем, а большинство кандидатов – реальной повестки. Единственный лозунг, с которым кандидатам было положено ходить в народ, провозглашал принцип победы добра над злом: мы боролись за все хорошее против всего плохого, при этом набор «плохого» ограничивался исключительно деятельностью оппозиции. Так это выглядело на экране. В реальности «плохие» и «хорошие» вели сепаратные переговоры, договаривались о субподряде на «мочилово» нужного противника в обмен на кресло председателя профильного комитета ЗакСа и не чувствовали вины перед избирателями.
Однако даже из этих суровых правил «молчание равно карьера» оказались исключения: иногда проблемная повестка нужна, чтобы прощупать меру и степень предстоящей беды. Вот так и меня решили использовать в качестве наживки на больной теме нехватки муниципальных детских садов в городе. Вернее, я оказался в нужное время в нужном месте. Так я стал героем спасения детского сада № 25, расположенного по адресу Университетская набережная, дом 5, существующего по этому адресу с 1945 года и выселяемого арендодателем. Помещение сдает в аренду Российская академия наук, возглавляемая, по счастливому совпадению, заслуженным нобелевским лауреатом Жоресом Алферовым. Я на самом деле получил бинго, потому что это был не только большой политик, но и депутат КПРФ в Госдуме, которого можно было критиковать в период выборов по определению – как политического конкурента. Оставалось решить главную проблему – публично втянуть Алферова в эту историю и прочно связать его имя с решением о выселении. Операция «спасение» казалась предельно простой: государственное предприятие, возглавляемое коммунистом Алферовым, то есть получающее деньги из бюджета РФ, пытается выселить государственное дошкольное учреждение с 85 детьми на улицу! Была организована информационная волна в городских СМИ, стартом которой явилось открытое письмо, опубликованное в газете «Коммерсант». Вот оно (см. с. 72).
Первые публикации и интервью охватили более полутора десятка печатных и интернет-изданий, два федеральных и три городских телевизионных канала. Это был первый медийный успех. Неожиданно РАН помогла нам, отреагировав традиционным для власть имущих способом – то есть не отреагировав вовсе. Ответственный руководитель, подписавший распоряжение о выселении, стал недоступен для прессы и администрации района, сначала «срочно уехав в командировку на пару недель», а затем «ушел в отпуск» – и все время он классически сидел у себя в кабинете, о чем меня исправно информировали родители выселяемых детей – сотрудники РАН.
История реального спасения детского сада стала ключевой в повестке начала избирательной кампании, и ее хватило на весь сентябрь. Закончилась она неожиданно. Через 14 дней после старта мне позвонили и попросили «прекратить раздувать проблему», а также «не решать вопрос собственного пиара за счет администрации». Позвонили, разумеется, из того же кабинета, откуда дали в свое время отмашку. Я так хорошо делал свою работу – а к тому времени в проблему, кроме всех СМИ, уже включился аппарат уполномоченного по правам детей в Петербурге, 2 комитета городской администрации, информация была размещена на федеральном сайте «ЕР», и мы всерьез обсуждали возможность вынесения вопроса на заседание Госдумы через депутатов «ЕР», – что «создал угрозу», по мнению администрации, самой администрации, «выставив ее как неспособную самостоятельно решать такие вопросы». Что это: «шаг вперед, два назад» или банальная ревность к успехам, мне предстояло выяснить в будущем.
Следующую «помощь по повестке» я получил за 10 дней до дня голосования. Было принято решение о возврате всем жителям района так называемой «13-й квартплаты» за 2010 год. Я просил и настаивал на этом в течение 4-х месяцев, используя все имеющиеся в моем распоряжении средства: от еженедельного напоминания о вопросе главе района до публичных обращений к губернатору и вице-премьеру. Понятно, что на проблемном безрыбье история с квартплатой, как и тема ЖКХ, ценилась нами на вес золота.
Цена вопроса равнялась примерно 25 млн рублей, это не была гигантская сумма, и я упорно настаивал, что район должен отдать деньги плательщикам сам, без лишнего суда и следствия.
Тема находилась в топах СМИ и поднималась практически на каждой дворовой встрече. Надо было быть полным главой района, чтобы три месяца не ловить голыми руками рыбу, плывшую тебе в руки. В итоге ощущение назревавшей в Питере народной истерии плюс мои бесконечные уговоры и напоминания сделали свое дело – глава решил деньги вернуть по предложенной мной схеме. Я радовался как ребенок, предвкушая, как я буду заходить во дворы и сообщать эту радостную новость. Три ха-ха. О своем решении глава сообщил мне в четверг в конце рабочего дня по телефону. Сразу же была размещена новость на «Фонтанке» о «принятом главой решении» – и ни слова обо мне. В пятницу весь район уже был заклеен объявлениями управляющих компаний о том, что они возвращают средства сами. Я пролетел как фанера над Парижем со своей ролью «народного героя» – воспользоваться результатами работы собственного штаба оказалось невозможно. Пикантность ситуации придавали те самые дворовые встречи, на которых мне предъявляли, что я пытаюсь присвоить себе в заслуги решение районной администрации.
Но это было потом. А с середины сентября по конец ноября я остался без реальной возможности решать актуальные проблемы и занимался всякой информационной шелухой, празднуя дни района и развешивая воздушные шарики над машинами. Всяческие попытки выйти на повестку наталкивались на ожесточенное сопротивление.
Масла в огонь добавляла начавшаяся, наконец, региональная избирательная кампания партии «ЕР» в Петербурге. На дверях появились таблички с надписью: «Просьба беспокоить» (гениальное творение московских рекламщиков), и районная администрация страшно обрадовалась возможности переводить народное недовольство на единый телефон горячей линии.
Вот так надо работать, говорили мне в администрации после всех бесполезных попыток убедить районное руководство отказаться от принципа «за все хорошее» и взглянуть правде в глаза.
Все что нам оставалось в такой ситуации – это заняться проблематикой района нелегально. Так на свет выплыла история с самой большой коммуналкой и незаконным автосервисом на первом этаже жилого дома. Но над этим абсурдом даже не с кем было посмеяться: смена губернатора привела к нарушению сложившихся связей в Смольном и возможности оттуда влиять на администрацию. Та же смена власти парализовала региональный штаб «ЕР». Меня везде внимательно выслушивали, соглашались и обещали поддержку. Дальше слов дело не заходило. Система оказалась не готова к автономной работе и принятию решений на разных уровнях. «Чемоданные настроения» – фраза, объяснявшая все.
В итоге мы сделали ставку на работу общественной приемной кандидата и усилили свое присутствие в информационном пространстве. Я завел блог на «Фонтанке», а штат сотрудников приемной был увеличен вдвое.
Но эта история для следующей главы.
Кандидату отводится примерно два-три месяца, чтобы завоевать симпатии электората. В условиях большого количества объектов для работы – напомню, что на Васильевском острове нам предстояло добиться согласия 20 тысяч закаленных выборами избирателей, – когда выход за рамки дозволенного грозит вылетом из избирательной гонки, мне не оставалось другого варианта, как заняться «политическим пикапом» – проверенной стратегией молниеносного захвата ключевой аудитории, с тем лишь отличием, что я не собирался бросать отдавшего мне свой голос избирателя ни утром 5 декабря, ни в ближайшие 5–7 лет.
И мой замечательный план обязательно сработал бы, если бы мы не уперлись в штуку под названием «агитация и пропаганда». Правила соблазна предписывают «дать девушке хорошую эмоцию» (здесь и далее цитирую дословно выдержки с одного мужского сайта), а потом «говорить о вещах, которые в данный момент уместны для них двоих». О том, что происходит вокруг. О деталях одежды. О новом фильме и победе наших на футбольном матче. О детских воспоминаниях и т. п.
Правила работы во время избирательной кампании гласят, что каждый разговор с избирателем должен быть использован для получения политических очков в пользу партии (на первом месте) и рейтинга кандидата (на втором месте). То есть заговорили вы о детских воспоминаниях – выруливай на тему районного роддома и демографии в стране (не забывая перечислять все заслуги «ЕР» и ее лидеров местного, регионального и федерального масштаба). «Детали одежды» – уходи в описание работы современной текстильной промышленности и положительно оценивай объем экспорта; «новый фильм» – аргументируй выгоду и эффективность партийного проекта «Кино-сити»; «победа наших на футбольном матче» – хвали физкультурно-оздоровительные комплексы и заодно восхищайся новым стадионом на Крестовском.
Для поддержания подобной «правильной» беседы нам присылали целые инструкции с цифрами и ссылками, чтобы мы ориентировались в мире многочисленных заслуг партии перед народом и Отечеством и могли вовремя вставить нужный пассаж. Когда весной, только мечтая о выборах, я ломал голову над вопросами, о чем говорят с избирателями, как и за счет чего становятся важным персонажем в их жизни за столь короткий срок избирательной кампании, и зачем им, избирателям, в принципе это надо, я не представлял той степени беды, в которую я попадал.
Большая часть из 371 кандидата в депутаты в ЗакС СПб на выборах 4 декабря 2011 года (53 избирательных округа и 7 зарегистрированных партий) не была знакома с предвыборными программами своих конкурентов. Большая часть из 371 кандидата в депутаты в ЗакС СПб на выборах 4 декабря 2011 года не прочитала и программу собственной партии. Избиратель считал себя умнее всех кандидатов и тем более программы читать не собирался. Он и так все знал – Интернет и телевизор, помноженные на отрывочные воспоминания из школьной программы, лишь подтверждали тезис выше. Поэтому партии отличались друг от друга по лицам их лидеров. Исключение – КПРФ, которая родом из СССР На таком фоне играть избирательную кампанию можно было только на условиях избирателя, когда программы, реальное наличие механизмов и членов партий, проделанная работа – все это не имело значения. Сложившаяся партийная репутация и реальная повестка этого периода – весь набор механизмов, который, по мнению независимых политологов, мог влиять на результаты кампании.
Совещание штаба по выбору «коммуникативной стратегии» было одно из самых длинных за всю кампанию. По случаю, в помещение штаба правдами и неправдами набились все желающие. Мы были на старте, заранее чувствовали себя победителями, нас перло, и даже идиотские инструкции не казались непреодолимым препятствием. Говорили длинными красивыми фразами, обстоятельно аргументируя свою позицию. Помню, после третьей или четвертой кружки кофе я начал понимать, что мне не советы дают, а тихо промывают мозг: «главное – не слова, а день голосования», «говорите или не говорите, но все решает поле и день голосования».
Такова была позиция опытных выборщиков. И на таком языке следующие 4 месяца говорили все, кто организовывал и отвечал за выборы во всех штабах. Тогда, после пяти часов вводного курса черного политпиара и методик полевой работы в день голосования, я заявил, что мы будем вести правильную кампанию и бороться за каждого избирателя – словом. И делом, если получится и хватит денег – на настоящие дела, помощь людям, а не мутные технологии. Я помню этот торжественный момент, я гордился собой. И я был один. Я был единственным из присутствующих, кто до сих пор вообще ни разу не избирался и не помогал избраться другим. Тишину разорвал начальник штаба, высказавшись в том духе, что за свои деньги кандидат волен делать все что хочет, лишь бы это не мешало основной «организационной работе». Как вы уже знаете, он потом меня кинул вместе со всей «организационной работой», но в тот момент он нормально резюмировал весь разговор.
Для реализации отвоеванной «коммуникативной стратегии» мне был нужен список историй, которые можно было красиво разрулить и выйти победителем. Чтобы не иссякал поток благодарных посетителей в дверях общественной приемной и женщины при моем появлении по-грибоедовски кричали «ура!» и бросали в воздух чепчики. Я должен был стать специалистом по утвержденному ряду актуальных проблем, и предоставить топ-10 наиболее горячих тем могла только районная администрация.
Вот здесь и наступило время той самой «агитации и пропаганды». В районе нет тем для «актуальной повестки», сказали мне в первый раз, когда я пришел просить помощи. Мы не выиграем кампанию на выкапывании скелетов из шкафов – подтвердили большие партийные начальники. И протянули инструкции.
Проблемы на территории подразумевают наличие предыстории – кто-то сработал плохо или не сработал вообще, отчего проблема и обозначилась. Решать проблему – значит делать тайное явным и признаваться в косяках собственноручно отобранных и одобренных сотрудников, то есть все равно оказываться виноватым. Но это не так страшно. Самое неприятное – прочитать о проблемах своего района в СМИ. Попал в СМИ – лишился работы. Даже если СМИ призваны оказывать помощь. Даже если обратная связь снимает градус напряженности. Логику районных чиновников не переделать: СМИ – это конец карьеры, почти всегда. Ведь «Фонтанку», РБК, ЗакС. ру читают в Смольном и выше. Нерешенная проблема, масштабированная объективами телекамер, – подстава политического руководства на всем протяжении вертикали. Авторитет нашей власти, как известно, держится на отсутствии критики власти и вовремя найденных вредителях.
Назначать крайних в условиях постоянно меняющегося силового дискурса (честно передрал словосочетание у Пелевина) желающих не было, поэтому большинство районов не имело проблем, а большинство кандидатов – реальной повестки. Единственный лозунг, с которым кандидатам было положено ходить в народ, провозглашал принцип победы добра над злом: мы боролись за все хорошее против всего плохого, при этом набор «плохого» ограничивался исключительно деятельностью оппозиции. Так это выглядело на экране. В реальности «плохие» и «хорошие» вели сепаратные переговоры, договаривались о субподряде на «мочилово» нужного противника в обмен на кресло председателя профильного комитета ЗакСа и не чувствовали вины перед избирателями.
Однако даже из этих суровых правил «молчание равно карьера» оказались исключения: иногда проблемная повестка нужна, чтобы прощупать меру и степень предстоящей беды. Вот так и меня решили использовать в качестве наживки на больной теме нехватки муниципальных детских садов в городе. Вернее, я оказался в нужное время в нужном месте. Так я стал героем спасения детского сада № 25, расположенного по адресу Университетская набережная, дом 5, существующего по этому адресу с 1945 года и выселяемого арендодателем. Помещение сдает в аренду Российская академия наук, возглавляемая, по счастливому совпадению, заслуженным нобелевским лауреатом Жоресом Алферовым. Я на самом деле получил бинго, потому что это был не только большой политик, но и депутат КПРФ в Госдуме, которого можно было критиковать в период выборов по определению – как политического конкурента. Оставалось решить главную проблему – публично втянуть Алферова в эту историю и прочно связать его имя с решением о выселении. Операция «спасение» казалась предельно простой: государственное предприятие, возглавляемое коммунистом Алферовым, то есть получающее деньги из бюджета РФ, пытается выселить государственное дошкольное учреждение с 85 детьми на улицу! Была организована информационная волна в городских СМИ, стартом которой явилось открытое письмо, опубликованное в газете «Коммерсант». Вот оно (см. с. 72).
Первые публикации и интервью охватили более полутора десятка печатных и интернет-изданий, два федеральных и три городских телевизионных канала. Это был первый медийный успех. Неожиданно РАН помогла нам, отреагировав традиционным для власть имущих способом – то есть не отреагировав вовсе. Ответственный руководитель, подписавший распоряжение о выселении, стал недоступен для прессы и администрации района, сначала «срочно уехав в командировку на пару недель», а затем «ушел в отпуск» – и все время он классически сидел у себя в кабинете, о чем меня исправно информировали родители выселяемых детей – сотрудники РАН.
История реального спасения детского сада стала ключевой в повестке начала избирательной кампании, и ее хватило на весь сентябрь. Закончилась она неожиданно. Через 14 дней после старта мне позвонили и попросили «прекратить раздувать проблему», а также «не решать вопрос собственного пиара за счет администрации». Позвонили, разумеется, из того же кабинета, откуда дали в свое время отмашку. Я так хорошо делал свою работу – а к тому времени в проблему, кроме всех СМИ, уже включился аппарат уполномоченного по правам детей в Петербурге, 2 комитета городской администрации, информация была размещена на федеральном сайте «ЕР», и мы всерьез обсуждали возможность вынесения вопроса на заседание Госдумы через депутатов «ЕР», – что «создал угрозу», по мнению администрации, самой администрации, «выставив ее как неспособную самостоятельно решать такие вопросы». Что это: «шаг вперед, два назад» или банальная ревность к успехам, мне предстояло выяснить в будущем.
Следующую «помощь по повестке» я получил за 10 дней до дня голосования. Было принято решение о возврате всем жителям района так называемой «13-й квартплаты» за 2010 год. Я просил и настаивал на этом в течение 4-х месяцев, используя все имеющиеся в моем распоряжении средства: от еженедельного напоминания о вопросе главе района до публичных обращений к губернатору и вице-премьеру. Понятно, что на проблемном безрыбье история с квартплатой, как и тема ЖКХ, ценилась нами на вес золота.
Цена вопроса равнялась примерно 25 млн рублей, это не была гигантская сумма, и я упорно настаивал, что район должен отдать деньги плательщикам сам, без лишнего суда и следствия.
Тема находилась в топах СМИ и поднималась практически на каждой дворовой встрече. Надо было быть полным главой района, чтобы три месяца не ловить голыми руками рыбу, плывшую тебе в руки. В итоге ощущение назревавшей в Питере народной истерии плюс мои бесконечные уговоры и напоминания сделали свое дело – глава решил деньги вернуть по предложенной мной схеме. Я радовался как ребенок, предвкушая, как я буду заходить во дворы и сообщать эту радостную новость. Три ха-ха. О своем решении глава сообщил мне в четверг в конце рабочего дня по телефону. Сразу же была размещена новость на «Фонтанке» о «принятом главой решении» – и ни слова обо мне. В пятницу весь район уже был заклеен объявлениями управляющих компаний о том, что они возвращают средства сами. Я пролетел как фанера над Парижем со своей ролью «народного героя» – воспользоваться результатами работы собственного штаба оказалось невозможно. Пикантность ситуации придавали те самые дворовые встречи, на которых мне предъявляли, что я пытаюсь присвоить себе в заслуги решение районной администрации.
Но это было потом. А с середины сентября по конец ноября я остался без реальной возможности решать актуальные проблемы и занимался всякой информационной шелухой, празднуя дни района и развешивая воздушные шарики над машинами. Всяческие попытки выйти на повестку наталкивались на ожесточенное сопротивление.
Масла в огонь добавляла начавшаяся, наконец, региональная избирательная кампания партии «ЕР» в Петербурге. На дверях появились таблички с надписью: «Просьба беспокоить» (гениальное творение московских рекламщиков), и районная администрация страшно обрадовалась возможности переводить народное недовольство на единый телефон горячей линии.
Вот так надо работать, говорили мне в администрации после всех бесполезных попыток убедить районное руководство отказаться от принципа «за все хорошее» и взглянуть правде в глаза.
Все что нам оставалось в такой ситуации – это заняться проблематикой района нелегально. Так на свет выплыла история с самой большой коммуналкой и незаконным автосервисом на первом этаже жилого дома. Но над этим абсурдом даже не с кем было посмеяться: смена губернатора привела к нарушению сложившихся связей в Смольном и возможности оттуда влиять на администрацию. Та же смена власти парализовала региональный штаб «ЕР». Меня везде внимательно выслушивали, соглашались и обещали поддержку. Дальше слов дело не заходило. Система оказалась не готова к автономной работе и принятию решений на разных уровнях. «Чемоданные настроения» – фраза, объяснявшая все.
В итоге мы сделали ставку на работу общественной приемной кандидата и усилили свое присутствие в информационном пространстве. Я завел блог на «Фонтанке», а штат сотрудников приемной был увеличен вдвое.
Но эта история для следующей главы.
Глава 12
Общественная приемная
Общественная приемная – унылая контора по фасаду и по содержанию. Но каждый кандидат в депутаты обязан ее открыть и поддерживать в ней жизнь. Как бизнесмен носит обувь ручной работы, так единоросс должен сливаться в экстазе со своими избирателями как раз на площадке общественной приемной.
С улицы видна табличка на двери – название, логотип и время работы. Внутри две комнаты, ряд стульев, несколько единиц столов и пять юристов. И толпа, жаждущая крови. Твоей крови. Хотя, конечно, я сильно преувеличиваю нравы питерской толпы. В общественную приемную люди идут разные. Это мед, который притягивает пчел, – если выбирать самую положительную аналогию.
Партийное руководство ожидает, что кандидат в депутаты будет жить на территории в прямом и переносном смысле. То есть с утра пить кофе у окна с видом на избирательный округ (и думать о нуждах электората), вечером ходить на дворовые встречи (и слушать о нуждах электората), а все остальное время – находиться в общественной приемной, с воодушевлением лично принимать жалобы и реагировать на них всеми возможными способами.
Я не спорю, может быть, бесконечное мелькание перед избирателями и рождает в их сердцах мысль о том, что кандидат, пожалуй, неплохой парень. Только бестолковый, потому что беззубый: по факту кандидат и гражданин одинаковы в своих возможностях написать официальное письмо в органы власти и через месяц получить официальный ответ. Отличие одно – кандидат пишет запрос не сам, а нанимает хороших юристов, чтобы помочь этому самому гражданину в его нелегкой борьбе. То есть «реагирование всеми доступными способами» сводится к дублированию бумажного потока, а «эффективность работы кандидата в общественной приемной» измеряется толщиной пачки жалоб, которой при случае можно сотрясать воздух перед носом у электората. При этом кандидат не имеет права помогать просителям материально – по нормам избирательного законодательства вкрученная лампочка в подъезд просителя будет оцениваться как подкуп избирателя…
Короче, я пошел по проторенной дорожке в районную администрацию: мне было важно, что народные запросы от кандидата Федотова рассматривались оперативно, и в самые краткие сроки им давали ход. Конечно, меня заверили, что все будет «по красоте». Вы, главное, пилите, Шура, в смысле пишите.
Общественная приемная начала работать 1 августа. Произошло это буднично. Мы просто открыли дверь штаба и выставили в окна агитки кандидата и партии. Табличку доделывали еще полтора месяца. Работой стала заведовать моя бесценная помощница Вероника. Приемная работала два часа в неделю – режим, на котором упорно настаивал начальник штаба. Мне казалось это профанацией, но сопротивлялся я недолго: важно было начать, а команда потом могла бы на деле убедиться в здравости идеи завести общественную приемную. Плюс, думал я, мы выстроим, наконец, на округе системную работу: теперь оперативная информация будет поступать не только от агитаторов и по итогам дворовых встреч, но и напрямую через приемную, а в качестве бонуса мы составим базу потенциальных сторонников из людей, которых мы облагодетельствуем.
Опыт мировой социологии (а пришлось изучить и его) свидетельствует, что довольный человек рассказывает свою успешную историю (как ему помогли) 7–9 знакомым. Понятно, что из русского гражданина слово «спасибо» надо тащить клещами, но даже лишние два человека на позитиве вдобавок к удовлетворенному просителю – было бы очень неплохим результатом. Поэтому с момента открытия приемной и еще несколько недель после дня голосования в ней работали лучшие люди из моей команды.
С улицы видна табличка на двери – название, логотип и время работы. Внутри две комнаты, ряд стульев, несколько единиц столов и пять юристов. И толпа, жаждущая крови. Твоей крови. Хотя, конечно, я сильно преувеличиваю нравы питерской толпы. В общественную приемную люди идут разные. Это мед, который притягивает пчел, – если выбирать самую положительную аналогию.
Партийное руководство ожидает, что кандидат в депутаты будет жить на территории в прямом и переносном смысле. То есть с утра пить кофе у окна с видом на избирательный округ (и думать о нуждах электората), вечером ходить на дворовые встречи (и слушать о нуждах электората), а все остальное время – находиться в общественной приемной, с воодушевлением лично принимать жалобы и реагировать на них всеми возможными способами.
Я не спорю, может быть, бесконечное мелькание перед избирателями и рождает в их сердцах мысль о том, что кандидат, пожалуй, неплохой парень. Только бестолковый, потому что беззубый: по факту кандидат и гражданин одинаковы в своих возможностях написать официальное письмо в органы власти и через месяц получить официальный ответ. Отличие одно – кандидат пишет запрос не сам, а нанимает хороших юристов, чтобы помочь этому самому гражданину в его нелегкой борьбе. То есть «реагирование всеми доступными способами» сводится к дублированию бумажного потока, а «эффективность работы кандидата в общественной приемной» измеряется толщиной пачки жалоб, которой при случае можно сотрясать воздух перед носом у электората. При этом кандидат не имеет права помогать просителям материально – по нормам избирательного законодательства вкрученная лампочка в подъезд просителя будет оцениваться как подкуп избирателя…
Короче, я пошел по проторенной дорожке в районную администрацию: мне было важно, что народные запросы от кандидата Федотова рассматривались оперативно, и в самые краткие сроки им давали ход. Конечно, меня заверили, что все будет «по красоте». Вы, главное, пилите, Шура, в смысле пишите.
Общественная приемная начала работать 1 августа. Произошло это буднично. Мы просто открыли дверь штаба и выставили в окна агитки кандидата и партии. Табличку доделывали еще полтора месяца. Работой стала заведовать моя бесценная помощница Вероника. Приемная работала два часа в неделю – режим, на котором упорно настаивал начальник штаба. Мне казалось это профанацией, но сопротивлялся я недолго: важно было начать, а команда потом могла бы на деле убедиться в здравости идеи завести общественную приемную. Плюс, думал я, мы выстроим, наконец, на округе системную работу: теперь оперативная информация будет поступать не только от агитаторов и по итогам дворовых встреч, но и напрямую через приемную, а в качестве бонуса мы составим базу потенциальных сторонников из людей, которых мы облагодетельствуем.
Опыт мировой социологии (а пришлось изучить и его) свидетельствует, что довольный человек рассказывает свою успешную историю (как ему помогли) 7–9 знакомым. Понятно, что из русского гражданина слово «спасибо» надо тащить клещами, но даже лишние два человека на позитиве вдобавок к удовлетворенному просителю – было бы очень неплохим результатом. Поэтому с момента открытия приемной и еще несколько недель после дня голосования в ней работали лучшие люди из моей команды.
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента