Страница:
– Быстро выползай из машины! – снова наведя на меня ствол, скомандовал длинноволосый. – Приехали! Я тебя научу правила соблюдать, святой отец…
Аккуратно высвободив из педальной ниши ноги, практически не пострадавшие, если не считать ушиба колена, я отстегнул спасший мне жизнь ремень безопасности и под прицелом пистолета выбрался из помятого кузова через уцелевшую правую дверь.
Разглядев мое поцарапанное, окровавленное лицо и порванную в нескольких местах рясу, краснолицый толстяк глумливо ухмыльнулся, а лохматый наглец издевательски зацокал языком.
– Больно, батюшка? – проблеял он, приподняв брови. – Может, требуется медицинская помощь? У меня в джипе есть аптечка с йодом и ватой…
– Уберите оружие, – спокойно сказал я. Ситуация пока складывалась явно в пользу этих двух безумцев. – Что касается нарушения правил, то здесь лишь ваша вина. К тому же вы пьяны…
– Нижайше прошу прощения, батюшка Акакий, в самое ближайшее время мы компенсируем вам стоимость этого ржавого корыта да еще с процентами за моральный ущерб! – продолжал кривляться лохматый, не спуская с меня своих пустых гляделок. – Тысяч пятнадцать долларов вас устроит? Вот и ладушки! А сейчас давайте скоренько позвоним по телефону и вызовем «Скорую» и ГИБДД. Порос, дай святому преподобному старцу отцу Евлампию свой мобильник, пусть позвонит «ноль-два» и «ноль-три»!
– Может, лучше дать в рожу? Или вырвать у него бороду? – сняв с ремня брюк сотовый телефон и повертев его в руках, с серьезным лицом предложил толстяк, снова оглянувшись на шоссе, по которому в обе стороны с шумом проносились мимо места аварии десятки автомобилей в минуту.
– Не стоит искушать судьбу, когда вашими устами говорят бесы, – по-прежнему находясь от сатанистов на расстоянии трех шагов, по другую сторону разбитой машины, сухо сказал я. Еще задолго до прибытия на Каменный я научился держать себя в руках и не отвечать на злословие в свой адрес. – Что касается милиции, то она нам действительно потребуется. Для составления протокола ДТП и изъятия оружия…
– Знаешь, Порос, я передумал, – ухмыльнувшись, покачал головой длинноволосый и сделал шаг вперед. – Лучше позвони в труповозку и вызови черное такси для нашего отца Онуфрия. Ведь сейчас дьявол придет за его душой, незапятнанной, как трусы девственницы. Чуешь, батюшка? А может, сменим веру, а?
– Аминь, аллилуйя и Аллах акбар! – глумливо поддакнул губастый, обходя автомобиль. – Не ссы, мы не варвары, конец тебе обрезать не будем. Верно, Люцифер? Гы-гы-гы!..
Плотная стена из кустов за моей спиной была непреодолимым препятствием для бегства. Да я и не собирался спасаться бегством от таких недоносков с опилками вместо мозгов – слишком много чести. К тому же убивать меня тут, на месте, они явно не собирались. Это был просто спектакль, рассчитанный на слабость нервов потенциальной жертвы…
Однако против пистолета, пока его обладатель стоял достаточно далеко, я был бессилен. В том, что ствол заряжен, у меня не было ни малейших сомнений. Стоило мне дернуться, и патлатый, явно страдавший манией величия и оттого примеривший к своей ничтожной личности одно из имен лукавого – Люцифер, – тут же пристрелил бы меня на месте. Я, как и все люди, любил жизнь, данную мне богом, но уже очень давно, еще до поступления в духовную семинарию, перестал бояться смерти. Однако умирать здесь, сейчас, так непростительно глупо мне не хотелось…
– Если хочешь жить, падай на колени и целуй нам ноги! – заиграв желваками, хрипло приказал длинноволосый и покачал стволом «бульдога». – И, может, мы оставим тебя в покое. Тем более что с нашим мустангом, похоже, ничего страшного не случилось. Ну, на колени, я сказал! Или предпочитаешь гнить в дерьме с пулей в затылке?!
Люцифер кивком показал на проложенную под насыпью шоссе бетонную трубу, наполовину утопавшую в вязкой сточной жиже. В его глазах разгорался безумный блеск – сейчас они напоминали алеющие на ветру угли. Сколько раз за последние годы я видел похожее свечение в глазах других душегубов! А тот, что держал меня на прицеле, в злодействе вряд ли был новичком. Я понял это сразу. Не зря говорят, что глаза человека – зеркало его души. В глазах патлатого безумца полыхало адское пламя.
– Я не боюсь смерти. А ты зря все это затеял, – сухо сказал я. – И когда-нибудь рука господа покарает тебя за все твои черные деяния. Сдается мне, их было немало. Так?
– О, если бы ты только знал, сколько именно, поп – толоконный лоб! – Люцифер разразился жутким каркающим смехом. Словесная перепалка, в которой благодаря оружию он чувствовал свое полное превосходство, его явно забавляла, и отказывать себе в удовольствии поглумиться над служителем церкви он не собирался. – Но это мой путь, я сам его выбрал! А вот тебя ждет полный абзац! Представь себе хоть на мгновение, что происходит со священником, угодившим в ад, к Князю тьмы!
Этот долговязый тип с провалившимися от наркотиков желтыми щеками, водянистыми, неопределенного цвета глазами, бледными тонкими губами и болтающимся на впалой груди перевернутым распятием был давно и глубоко безумен, но ни одна «дурка» в мире уже не смогла бы справиться с поразившим его тяжелым недугом. Еще пять-семь лет назад объятых бесами людей объявляли обычными психами, пеленали в смирительные рубашки, запирали в клетках-одиночках спецбольниц и каждые шесть часов насильно пичкали транквилизаторами, дабы окончательно лишить их и без того пошатнувшегося разума. Нет, таких, как Люцифер, могла исцелить только истинная вера или… или пуля в затылок.
– Ну что ж, – самодовольно хмыкнул лохматый, переглянувшись с толстяком, обливавшимся потом, несмотря на прохладу летнего вечера. – Что ж, так даже лучше… Я запру тебя в сыром подвале с крысами и буду убивать долго и мучительно! Неделю, месяц, пять – пока ты сам не попросишь перерезать тебе глотку!
Он едва заметно мигнул своему толстогубому подельнику, и они бросились на меня одновременно с двух сторон – Порос с кулаками, а Люцифер с пистолетом. Их примитивные действия я в общих чертах просчитал заранее, однако от тронувшихся рассудком безумцев можно ожидать любого сюрприза. В этой спонтанной акции менее проворному толстяку выпадала роль отвлекающего, в то время как поджарый и подвижный Люцифер намеревался оглушить меня ударом тяжелой рукоятки пистолета по голове. Потом мое бесчувственное тело, видимо, оттащили бы в багажник джипа и увезли в обещанный подвал с хвостатыми грызунами. О дальнейшем я предпочитал не думать…
Ни один из чертопоклонников не ожидал отпора со стороны рассудительного священника средних лет, к тому же одетого в сковывающую движения длинную, до пят, рясу. И в этом состояла их главная ошибка. Среди крепких молодых мужчин, в последние десять-пятнадцать лет принявших духовный сан, было немало таких, кто мог не только постоять за себя, но и поучить этому мастерству других. Времена Пересвета и славяно-горицкой науки закалки духа посредством тренировки тела возрождались как среди священников, так и в монашеских обителях. Мои же противники не знали и не хотели знать ничего, кроме дьявольского учения самозваного «зверя трех шестерок» Алистера Кроули…
Мотнувшегося вперед чуть раньше Пороса я схватил за запястье, вывернул ему руку и, используя набранную им при броске энергию, швырнул его навстречу уже замахнувшемуся пистолетом лохматому, так что голова толстяка с разгона врезалась Люциферу в живот. Сдавленно охнув, патлатый перегнулся пополам и рухнул на землю, а массивная туша Пороса придавила его сверху.
– А-а-ы-ы!.. – захрипел Люцифер, тщетно пытаясь сбросить с себя тело приятеля. Однако пистолет, представлявший собой главную угрозу, был по-прежнему в руке Люцифера, смертоносное дуло смотрело мне в грудь, а указательный палец лежал на курке. Я ударил носком ботинка по сжимавшей «бульдог» руке одновременно с выстрелом. Пуля просвистела у самого моего уха, а пистолет, несколько раз перевернувшись в воздухе, упал в двух шагах от разбитой машины.
– Убью, су-у-ка!!! – яростно рычал Люцифер. Ему уже удалось вдохнуть полной грудью и выбраться из-под скулившего от боли Пороса. Он прыгнул к пистолету, пытаясь дотянуться до рукоятки выброшенными вперед руками, но я ногой отбросил пистолет далеко в сторону, а локтем врезал длинноволосому в челюсть. Люцифер коротко взвыл, схватился руками за лицо, рухнул на землю и задергался в конвульсиях, приняв позу эмбриона. Толстяк, обескураженный отпором, прижался спиной к колесу «Таврии» и, поджав колени к груди, со страхом смотрел на меня, стараясь подавить вырывающиеся всхлипы. Его поврежденная рука, как и челюсть лохматого, нуждались, видимо, во внимании хирурга.
– Телефон, быстро! – потребовал я. – И сиди где сидишь!
Порос торопливо выхватил из-за пояса мобильник и протянул его мне. Увы, трубка была безнадежно испорчена от удара об остов автомобиля – на треснувшем индикаторе расплылось темное пятно жидких кристаллов. Я утер рукавом рясы сочившуюся из царапины на лбу кровь и нажал пару кнопок. Бесполезно – с таким же успехом я мог попытаться позвонить при помощи валявшейся в траве пустой пачки из-под сигарет. Размахнувшись, я швырнул мобильник в кусты и на мгновение задумался.
– Я могу вам чем-нибудь помочь, батюшка? – вдруг послышался совсем рядом спокойный мужской голос.
Обернувшись, я увидел стоящего невдалеке мужчину лет сорока пяти в дорогом черном костюме с галстуком. На ногах его были блестящие модные туфли, на руке – золотые часы с массивным браслетом. Он курил сигарету в длинном черном мундштуке с золотым ободком и вопросительно смотрел на меня, слегка прищурившись. Вне всякого сомнения, этот человек был не робкого десятка.
– Спасибо, кажется, я разобрался сам… – пробормотал я, пытливо разглядывая незнакомца, судя по виду – явно не бедного и знающего себе цену. Было непонятно, как он оказался на обочине шоссе в столь поздний час, поскольку машины его я не видел.
– Значит, эти гнусные жлобы, сявки беспородные, сами зацепили вашу машину, а после еще оказались недовольны?! – с металлом в голосе спросил незнакомец, презрительно оглядев сатанистов, которые вмиг притихли и перестали скулить. Странно, но его взгляд подействовал на них гипнотически, как взгляд удава действует на брошенных в террариум белых мышей.
– Примерно так и было, – подтвердил я. – Спасибо, что подошли. У вас случайно нет с собой сотового телефона? Думаю, пора вызвать милицию.
– К сожалению, – развел руками мужчина. – Раньше был, но потом жена – она у меня медик – порассказала всяких ужасов про то, что мобильники вызывают рак головного мозга, и я сразу от них отказался. Теперь пользуюсь пейджером… Но тут рядом, за углом моей дачи, есть телефон-автомат. – Незнакомец указал рукой на возвышавшийся за кустами деревянный забор. – Звонок в милицию бесплатный. А я пока постерегу этих уродов, чтобы не сбежали…
– Справитесь? – Я подобрал с земли еще теплый «бульдог» и пристально посмотрел на моего добровольного помощника. – Шустрые ребята, даже слишком…
– Я тоже не пальцем деланный, – фыркнул импозантный незнакомец, исподлобья взглянув на сатанистов. – Прежде чем заняться бизнесом, я служил в весьма серьезной организации, одно упоминание о которой заставляло даже генералов писать в штаны с лампасами! Так что можете не волноваться, отец…
Он выжидательно умолк, и я невольно закончил:
– Павел. Меня зовут отец Павел.
– Не волнуйтесь, отец Павел, никуда они не денутся. Можете идти!.. Кстати, мы с вами раньше нигде не встречались?! Лицо ваше мне очень знакомо, – мельком взглянув на номерной знак «Таврии», сказал незнакомец. – Вы, случаем, не в нашем храме Петра и Павла в Петродворце служите?
– Нет, я вообще не служу в Санкт-Петербурге… Будьте осторожней. Я вернусь через минуту.
– Не торопитесь, никуда эти скоты теперь не денутся!.. – донеслось мне вдогонку.
Продравшись через кусты и двигаясь вдоль забора, огораживающего внушительных размеров территорию и строящийся кирпичный дворец, я вышел на узкую асфальтированную дорогу, которая вела к выстроенным у шоссе со стороны Финского залива шикарным особнякам.
Осматривая окрестности, я до смерти напугал припозднившуюся одинокую старушку, стремительно бросившуюся на противоположную сторону дороги при виде оборванного священника с выпачканным в крови лицом и пистолетом в руке. Однако заветного телефона-автомата я так и не увидел. Заподозрив неладное, я бегом вернулся к трассе, к покореженной «Таврии» отца Сергия.
Ни сатанистов, ни доброго незнакомца, вызвавшегося их посторожить, ни, разумеется, черного джипа с разбитой фарой там уже не было. В память о стычке остались лишь пистолет «бульдог» с тремя патронами в обойме и груда искореженного железа, некогда бывшего самой что ни на есть иномаркой…
ГИБДД и обычную милицию я вызвал лишь спустя пятнадцать минут, остановив проезжающее мимо такси, в котором имелась радиосвязь с диспетчерской. Дав показания под протокол и сдав оперу пистолет как вещественное доказательство, в Стрельну, к домику настоятеля Троицкой церкви, я добрался лишь в четвертом часу утра – ребята-милиционеры согласились подбросить меня на своем «уазике». Молча выслушав мой подробный рассказ о происшествии на Петергофском шоссе и напоив меня чаем с блинами, отец Сергий, сдерживая волнение, сказал:
– Главное, что ты жив. Знаешь, не хотел тебе говорить, расстраивать, но, видно, придется. Три недели назад в наш храм среди бела дня ворвались двое таких же патлатых нелюдей в черном и, прокричав богохульные ругательства, бросили в образ Тихвинской Богоматери пакет с кровью… Хорошо, что икона за стеклом, ничего с ней не случилось, но это же открытый плевок, вызов! Ироды проклятые!
– Милицию вызывали? – с неприятным холодком в груди спросил я.
– А что они могут?! Только бумажки писать, – вздохнул протоиерей. – Бытовое хулиганство, говорят, ребятишки от скуки пошутили, а раз никто не пострадал, значит, нет повода возбуждать дело. Но какое же это хулиганство? Тут налицо умышленное осквернение храма и святых образов!.. Однако за такие дела они предпочитают не браться. Нет судебной перспективы. У них, дескать, серьезных преступлений по горло. Так и сказали…
– Неужели так трудно вычислить, где обретаются эти черти, а потом разом накрыть осиное гнездо? – стиснув зубы, произнес я, глядя в чашку с чаем и вспоминая дикий хохот, безумный взгляд и впалые пергаментные щеки смеющегося мне в лицо подонка по кличке Люцифер.
Обычное хулиганство. Ребятишки.
– У нас в стране объявлена свобода вероисповедания, молись кому хочешь, – с болью в голосе сказал отец Сергий, медленно перекрестившись чуть подрагивающей от волнения рукой. – Хоть Христу, хоть антихристу… Сколько их, сектантов проклятых, изуверов, ловцов душ человеческих, в последние годы изо всех щелей повылазило… А никому и дела нет, что все это – проделки дьявола. Думаешь, после сегодняшней аварии и нападения на тебя кто-то всерьез будет их искать?
– Не знаю. Думаю, вряд ли, – покачал головой я. – Я даже марки джипа не запомнил, не до того было. Да и не слишком я разбираюсь в новых моделях. Хотя эксперт в милиции сказал, что на рукоятке «бульдога», кроме моих, есть и другие отпечатки пальцев, плюс словесный портрет обоих этих уродов. Может, что и выплывет…
Успокаивая моего духовного отца, я сам не очень верил в скорые результаты расследования. Единственный свидетель инцидента – холеный незнакомец в костюме исчез вместе с сатанистами. Уже после того как на место аварии приехала милиция, я вдруг подумал, что в момент столкновения незнакомец вполне мог находиться на заднем сиденье джипа и, не желая светиться, приказал Люциферу и Поросу самим решить проблему. И, лишь когда ситуация неожиданно вышла из-под контроля, а я завладел оружием, он незаметно покинул джип и, прикинувшись хозяином строящегося рядом коттеджа, разыграл весь этот спектакль с телефоном-автоматом «за углом»…
Глава 3
Аккуратно высвободив из педальной ниши ноги, практически не пострадавшие, если не считать ушиба колена, я отстегнул спасший мне жизнь ремень безопасности и под прицелом пистолета выбрался из помятого кузова через уцелевшую правую дверь.
Разглядев мое поцарапанное, окровавленное лицо и порванную в нескольких местах рясу, краснолицый толстяк глумливо ухмыльнулся, а лохматый наглец издевательски зацокал языком.
– Больно, батюшка? – проблеял он, приподняв брови. – Может, требуется медицинская помощь? У меня в джипе есть аптечка с йодом и ватой…
– Уберите оружие, – спокойно сказал я. Ситуация пока складывалась явно в пользу этих двух безумцев. – Что касается нарушения правил, то здесь лишь ваша вина. К тому же вы пьяны…
– Нижайше прошу прощения, батюшка Акакий, в самое ближайшее время мы компенсируем вам стоимость этого ржавого корыта да еще с процентами за моральный ущерб! – продолжал кривляться лохматый, не спуская с меня своих пустых гляделок. – Тысяч пятнадцать долларов вас устроит? Вот и ладушки! А сейчас давайте скоренько позвоним по телефону и вызовем «Скорую» и ГИБДД. Порос, дай святому преподобному старцу отцу Евлампию свой мобильник, пусть позвонит «ноль-два» и «ноль-три»!
– Может, лучше дать в рожу? Или вырвать у него бороду? – сняв с ремня брюк сотовый телефон и повертев его в руках, с серьезным лицом предложил толстяк, снова оглянувшись на шоссе, по которому в обе стороны с шумом проносились мимо места аварии десятки автомобилей в минуту.
– Не стоит искушать судьбу, когда вашими устами говорят бесы, – по-прежнему находясь от сатанистов на расстоянии трех шагов, по другую сторону разбитой машины, сухо сказал я. Еще задолго до прибытия на Каменный я научился держать себя в руках и не отвечать на злословие в свой адрес. – Что касается милиции, то она нам действительно потребуется. Для составления протокола ДТП и изъятия оружия…
– Знаешь, Порос, я передумал, – ухмыльнувшись, покачал головой длинноволосый и сделал шаг вперед. – Лучше позвони в труповозку и вызови черное такси для нашего отца Онуфрия. Ведь сейчас дьявол придет за его душой, незапятнанной, как трусы девственницы. Чуешь, батюшка? А может, сменим веру, а?
– Аминь, аллилуйя и Аллах акбар! – глумливо поддакнул губастый, обходя автомобиль. – Не ссы, мы не варвары, конец тебе обрезать не будем. Верно, Люцифер? Гы-гы-гы!..
Плотная стена из кустов за моей спиной была непреодолимым препятствием для бегства. Да я и не собирался спасаться бегством от таких недоносков с опилками вместо мозгов – слишком много чести. К тому же убивать меня тут, на месте, они явно не собирались. Это был просто спектакль, рассчитанный на слабость нервов потенциальной жертвы…
Однако против пистолета, пока его обладатель стоял достаточно далеко, я был бессилен. В том, что ствол заряжен, у меня не было ни малейших сомнений. Стоило мне дернуться, и патлатый, явно страдавший манией величия и оттого примеривший к своей ничтожной личности одно из имен лукавого – Люцифер, – тут же пристрелил бы меня на месте. Я, как и все люди, любил жизнь, данную мне богом, но уже очень давно, еще до поступления в духовную семинарию, перестал бояться смерти. Однако умирать здесь, сейчас, так непростительно глупо мне не хотелось…
– Если хочешь жить, падай на колени и целуй нам ноги! – заиграв желваками, хрипло приказал длинноволосый и покачал стволом «бульдога». – И, может, мы оставим тебя в покое. Тем более что с нашим мустангом, похоже, ничего страшного не случилось. Ну, на колени, я сказал! Или предпочитаешь гнить в дерьме с пулей в затылке?!
Люцифер кивком показал на проложенную под насыпью шоссе бетонную трубу, наполовину утопавшую в вязкой сточной жиже. В его глазах разгорался безумный блеск – сейчас они напоминали алеющие на ветру угли. Сколько раз за последние годы я видел похожее свечение в глазах других душегубов! А тот, что держал меня на прицеле, в злодействе вряд ли был новичком. Я понял это сразу. Не зря говорят, что глаза человека – зеркало его души. В глазах патлатого безумца полыхало адское пламя.
– Я не боюсь смерти. А ты зря все это затеял, – сухо сказал я. – И когда-нибудь рука господа покарает тебя за все твои черные деяния. Сдается мне, их было немало. Так?
– О, если бы ты только знал, сколько именно, поп – толоконный лоб! – Люцифер разразился жутким каркающим смехом. Словесная перепалка, в которой благодаря оружию он чувствовал свое полное превосходство, его явно забавляла, и отказывать себе в удовольствии поглумиться над служителем церкви он не собирался. – Но это мой путь, я сам его выбрал! А вот тебя ждет полный абзац! Представь себе хоть на мгновение, что происходит со священником, угодившим в ад, к Князю тьмы!
Этот долговязый тип с провалившимися от наркотиков желтыми щеками, водянистыми, неопределенного цвета глазами, бледными тонкими губами и болтающимся на впалой груди перевернутым распятием был давно и глубоко безумен, но ни одна «дурка» в мире уже не смогла бы справиться с поразившим его тяжелым недугом. Еще пять-семь лет назад объятых бесами людей объявляли обычными психами, пеленали в смирительные рубашки, запирали в клетках-одиночках спецбольниц и каждые шесть часов насильно пичкали транквилизаторами, дабы окончательно лишить их и без того пошатнувшегося разума. Нет, таких, как Люцифер, могла исцелить только истинная вера или… или пуля в затылок.
– Ну что ж, – самодовольно хмыкнул лохматый, переглянувшись с толстяком, обливавшимся потом, несмотря на прохладу летнего вечера. – Что ж, так даже лучше… Я запру тебя в сыром подвале с крысами и буду убивать долго и мучительно! Неделю, месяц, пять – пока ты сам не попросишь перерезать тебе глотку!
Он едва заметно мигнул своему толстогубому подельнику, и они бросились на меня одновременно с двух сторон – Порос с кулаками, а Люцифер с пистолетом. Их примитивные действия я в общих чертах просчитал заранее, однако от тронувшихся рассудком безумцев можно ожидать любого сюрприза. В этой спонтанной акции менее проворному толстяку выпадала роль отвлекающего, в то время как поджарый и подвижный Люцифер намеревался оглушить меня ударом тяжелой рукоятки пистолета по голове. Потом мое бесчувственное тело, видимо, оттащили бы в багажник джипа и увезли в обещанный подвал с хвостатыми грызунами. О дальнейшем я предпочитал не думать…
Ни один из чертопоклонников не ожидал отпора со стороны рассудительного священника средних лет, к тому же одетого в сковывающую движения длинную, до пят, рясу. И в этом состояла их главная ошибка. Среди крепких молодых мужчин, в последние десять-пятнадцать лет принявших духовный сан, было немало таких, кто мог не только постоять за себя, но и поучить этому мастерству других. Времена Пересвета и славяно-горицкой науки закалки духа посредством тренировки тела возрождались как среди священников, так и в монашеских обителях. Мои же противники не знали и не хотели знать ничего, кроме дьявольского учения самозваного «зверя трех шестерок» Алистера Кроули…
Мотнувшегося вперед чуть раньше Пороса я схватил за запястье, вывернул ему руку и, используя набранную им при броске энергию, швырнул его навстречу уже замахнувшемуся пистолетом лохматому, так что голова толстяка с разгона врезалась Люциферу в живот. Сдавленно охнув, патлатый перегнулся пополам и рухнул на землю, а массивная туша Пороса придавила его сверху.
– А-а-ы-ы!.. – захрипел Люцифер, тщетно пытаясь сбросить с себя тело приятеля. Однако пистолет, представлявший собой главную угрозу, был по-прежнему в руке Люцифера, смертоносное дуло смотрело мне в грудь, а указательный палец лежал на курке. Я ударил носком ботинка по сжимавшей «бульдог» руке одновременно с выстрелом. Пуля просвистела у самого моего уха, а пистолет, несколько раз перевернувшись в воздухе, упал в двух шагах от разбитой машины.
– Убью, су-у-ка!!! – яростно рычал Люцифер. Ему уже удалось вдохнуть полной грудью и выбраться из-под скулившего от боли Пороса. Он прыгнул к пистолету, пытаясь дотянуться до рукоятки выброшенными вперед руками, но я ногой отбросил пистолет далеко в сторону, а локтем врезал длинноволосому в челюсть. Люцифер коротко взвыл, схватился руками за лицо, рухнул на землю и задергался в конвульсиях, приняв позу эмбриона. Толстяк, обескураженный отпором, прижался спиной к колесу «Таврии» и, поджав колени к груди, со страхом смотрел на меня, стараясь подавить вырывающиеся всхлипы. Его поврежденная рука, как и челюсть лохматого, нуждались, видимо, во внимании хирурга.
– Телефон, быстро! – потребовал я. – И сиди где сидишь!
Порос торопливо выхватил из-за пояса мобильник и протянул его мне. Увы, трубка была безнадежно испорчена от удара об остов автомобиля – на треснувшем индикаторе расплылось темное пятно жидких кристаллов. Я утер рукавом рясы сочившуюся из царапины на лбу кровь и нажал пару кнопок. Бесполезно – с таким же успехом я мог попытаться позвонить при помощи валявшейся в траве пустой пачки из-под сигарет. Размахнувшись, я швырнул мобильник в кусты и на мгновение задумался.
– Я могу вам чем-нибудь помочь, батюшка? – вдруг послышался совсем рядом спокойный мужской голос.
Обернувшись, я увидел стоящего невдалеке мужчину лет сорока пяти в дорогом черном костюме с галстуком. На ногах его были блестящие модные туфли, на руке – золотые часы с массивным браслетом. Он курил сигарету в длинном черном мундштуке с золотым ободком и вопросительно смотрел на меня, слегка прищурившись. Вне всякого сомнения, этот человек был не робкого десятка.
– Спасибо, кажется, я разобрался сам… – пробормотал я, пытливо разглядывая незнакомца, судя по виду – явно не бедного и знающего себе цену. Было непонятно, как он оказался на обочине шоссе в столь поздний час, поскольку машины его я не видел.
– Значит, эти гнусные жлобы, сявки беспородные, сами зацепили вашу машину, а после еще оказались недовольны?! – с металлом в голосе спросил незнакомец, презрительно оглядев сатанистов, которые вмиг притихли и перестали скулить. Странно, но его взгляд подействовал на них гипнотически, как взгляд удава действует на брошенных в террариум белых мышей.
– Примерно так и было, – подтвердил я. – Спасибо, что подошли. У вас случайно нет с собой сотового телефона? Думаю, пора вызвать милицию.
– К сожалению, – развел руками мужчина. – Раньше был, но потом жена – она у меня медик – порассказала всяких ужасов про то, что мобильники вызывают рак головного мозга, и я сразу от них отказался. Теперь пользуюсь пейджером… Но тут рядом, за углом моей дачи, есть телефон-автомат. – Незнакомец указал рукой на возвышавшийся за кустами деревянный забор. – Звонок в милицию бесплатный. А я пока постерегу этих уродов, чтобы не сбежали…
– Справитесь? – Я подобрал с земли еще теплый «бульдог» и пристально посмотрел на моего добровольного помощника. – Шустрые ребята, даже слишком…
– Я тоже не пальцем деланный, – фыркнул импозантный незнакомец, исподлобья взглянув на сатанистов. – Прежде чем заняться бизнесом, я служил в весьма серьезной организации, одно упоминание о которой заставляло даже генералов писать в штаны с лампасами! Так что можете не волноваться, отец…
Он выжидательно умолк, и я невольно закончил:
– Павел. Меня зовут отец Павел.
– Не волнуйтесь, отец Павел, никуда они не денутся. Можете идти!.. Кстати, мы с вами раньше нигде не встречались?! Лицо ваше мне очень знакомо, – мельком взглянув на номерной знак «Таврии», сказал незнакомец. – Вы, случаем, не в нашем храме Петра и Павла в Петродворце служите?
– Нет, я вообще не служу в Санкт-Петербурге… Будьте осторожней. Я вернусь через минуту.
– Не торопитесь, никуда эти скоты теперь не денутся!.. – донеслось мне вдогонку.
Продравшись через кусты и двигаясь вдоль забора, огораживающего внушительных размеров территорию и строящийся кирпичный дворец, я вышел на узкую асфальтированную дорогу, которая вела к выстроенным у шоссе со стороны Финского залива шикарным особнякам.
Осматривая окрестности, я до смерти напугал припозднившуюся одинокую старушку, стремительно бросившуюся на противоположную сторону дороги при виде оборванного священника с выпачканным в крови лицом и пистолетом в руке. Однако заветного телефона-автомата я так и не увидел. Заподозрив неладное, я бегом вернулся к трассе, к покореженной «Таврии» отца Сергия.
Ни сатанистов, ни доброго незнакомца, вызвавшегося их посторожить, ни, разумеется, черного джипа с разбитой фарой там уже не было. В память о стычке остались лишь пистолет «бульдог» с тремя патронами в обойме и груда искореженного железа, некогда бывшего самой что ни на есть иномаркой…
ГИБДД и обычную милицию я вызвал лишь спустя пятнадцать минут, остановив проезжающее мимо такси, в котором имелась радиосвязь с диспетчерской. Дав показания под протокол и сдав оперу пистолет как вещественное доказательство, в Стрельну, к домику настоятеля Троицкой церкви, я добрался лишь в четвертом часу утра – ребята-милиционеры согласились подбросить меня на своем «уазике». Молча выслушав мой подробный рассказ о происшествии на Петергофском шоссе и напоив меня чаем с блинами, отец Сергий, сдерживая волнение, сказал:
– Главное, что ты жив. Знаешь, не хотел тебе говорить, расстраивать, но, видно, придется. Три недели назад в наш храм среди бела дня ворвались двое таких же патлатых нелюдей в черном и, прокричав богохульные ругательства, бросили в образ Тихвинской Богоматери пакет с кровью… Хорошо, что икона за стеклом, ничего с ней не случилось, но это же открытый плевок, вызов! Ироды проклятые!
– Милицию вызывали? – с неприятным холодком в груди спросил я.
– А что они могут?! Только бумажки писать, – вздохнул протоиерей. – Бытовое хулиганство, говорят, ребятишки от скуки пошутили, а раз никто не пострадал, значит, нет повода возбуждать дело. Но какое же это хулиганство? Тут налицо умышленное осквернение храма и святых образов!.. Однако за такие дела они предпочитают не браться. Нет судебной перспективы. У них, дескать, серьезных преступлений по горло. Так и сказали…
– Неужели так трудно вычислить, где обретаются эти черти, а потом разом накрыть осиное гнездо? – стиснув зубы, произнес я, глядя в чашку с чаем и вспоминая дикий хохот, безумный взгляд и впалые пергаментные щеки смеющегося мне в лицо подонка по кличке Люцифер.
Обычное хулиганство. Ребятишки.
– У нас в стране объявлена свобода вероисповедания, молись кому хочешь, – с болью в голосе сказал отец Сергий, медленно перекрестившись чуть подрагивающей от волнения рукой. – Хоть Христу, хоть антихристу… Сколько их, сектантов проклятых, изуверов, ловцов душ человеческих, в последние годы изо всех щелей повылазило… А никому и дела нет, что все это – проделки дьявола. Думаешь, после сегодняшней аварии и нападения на тебя кто-то всерьез будет их искать?
– Не знаю. Думаю, вряд ли, – покачал головой я. – Я даже марки джипа не запомнил, не до того было. Да и не слишком я разбираюсь в новых моделях. Хотя эксперт в милиции сказал, что на рукоятке «бульдога», кроме моих, есть и другие отпечатки пальцев, плюс словесный портрет обоих этих уродов. Может, что и выплывет…
Успокаивая моего духовного отца, я сам не очень верил в скорые результаты расследования. Единственный свидетель инцидента – холеный незнакомец в костюме исчез вместе с сатанистами. Уже после того как на место аварии приехала милиция, я вдруг подумал, что в момент столкновения незнакомец вполне мог находиться на заднем сиденье джипа и, не желая светиться, приказал Люциферу и Поросу самим решить проблему. И, лишь когда ситуация неожиданно вышла из-под контроля, а я завладел оружием, он незаметно покинул джип и, прикинувшись хозяином строящегося рядом коттеджа, разыграл весь этот спектакль с телефоном-автоматом «за углом»…
Глава 3
Уснуть в этот день мне так и не удалось – промучившись в постели до семи утра, я встал, принял душ, еще раз смазал ссадину на лице бальзамом из трав, который оставил мне уехавший в храм отец Сергий, надел чистую одежду взамен измаранной при аварии, заварил себе чаю, а потом, поколебавшись, снял трубку старенького, как и все в доме настоятеля, телефона «VEF». Я набрал навсегда записанный в памяти прямой номер моего бывшего командира, а ныне – генерал-лейтенанта ФСБ Алексея Трофимовича Корнача. За прошедшие три года я пользовался этим каналом связи лишь однажды…
Если на происшедшую со мной по вине чертопоклонников аварию, разбитую машину и оставшуюся просто сотрясением воздуха угрозу убийства я еще мог закрыть глаза, то спускать на тормозах демонстративное осквернение святыни было выше моих сил! Помня, как по моей просьбе начальник «аналитического отдела» ФСБ спас невинного парня, осужденного за убийство семи женщин, в том числе и моей Вики, на пожизненное заключение, я верил, что секретное ведомство сможет сделать то, на что не способна обычная милиция, – найти и покарать подонков.
Я набрал номер. После пятого гудка чужой бесцветный голос произнес:
– Слушаю.
– Я бы хотел поговорить с Алексеем Трофимовичем, – столь же лаконично сказал я.
– Кто его спрашивает?
– Старый знакомый. Мое имя вам ничего не скажет.
– По какому вопросу? – продолжал допытываться блеклый, словно измененный компьютером голос, и это мне совсем не понравилось.
– По личному. Он в курсе…
– По этому номеру его уже давно нет, – чуть помолчав, жестко сообщил голос. – Назовите свое имя.
– А как мне связаться с генералом? – Из неизвестного службиста каждое слово приходилось вытаскивать словно клещами.
– Нет информации, – прозвучал содержательный ответ.
– Это срочно. – Ощутив неотвратимо надвигавшуюся перспективу услышать в трубке короткие гудки, я решил немного приоткрыть карты. – Передайте, что звонил Аверин. Я в городе. Алексей Трофимович поймет…
На сей раз ответа вообще не последовало. В мембране щелкнуло, и раздались гудки. Я положил трубку. Вот так сюрприз! Остается надеяться, что мой разговорчивый собеседник с бесцветным голосом электронной машины передаст Корначу мою просьбу выйти на связь.
Позавтракав на скорую руку, я решил сделать то, что собирался сделать накануне днем, – навестить Анжелику Гай и Дмитрия Нагайцева, журналистов еженедельника «Невский репортер», с которыми столкнула меня судьба вскоре после прибытия на Каменный остров и которых я венчал в Троицком храме. Они попросили меня специально приехать для этого в Петербург. С тех пор я три года не был в родном городе.
В отличие от номера Корнача, номер телефона редакции и номер однокомнатной квартирки на проспекте Маршала Жукова наизусть я не помнил, а моя записная книжка осталась на далеком острове, так что пришлось ехать без приглашения. Глянув на часы, я понадеялся, что в рабочее время кто-нибудь из супругов будет в редакции.
По дороге в «Невский репортер» я зашел в один из детских магазинов на Ленинском и купил в подарок двухлетней Лизочке Нагайцевой не слишком большого, по ее возрасту, но очень симпатичного пушистого розового слоненка с гофрированным бантиком на хвосте.
Лучше бы я этого не делал…
Секретарь еженедельника Марина, приятная дама бальзаковского возраста в брючном костюме горчичного цвета и швейцарских очках, узнала меня буквально с порога и от удивления даже всплеснула руками.
– Ой, здравствуйте, отец Павел! Что ж вы не позвонили, не предупредили о своем приезде?! Вы давно в Питере? – Вскочив из-за стола, Марина, цокая каблуками по паркету, подошла ко мне. Ее взгляд, переметнувшийся на торчащую из пакета милую игрушку, на секунду застыл, рот слегка приоткрылся, губы дрогнули. Аккуратно тронутое дорогим макияжем загорелое лицо выражало растерянность.
– Вчера приехал, – наблюдая за женщиной, машинально отозвался я. – Что с вами?
– Это для Лизы?! – осторожно спросила Марина. В ее голосе сквозила боль.
– Да. А в чем дело?.. – задохнувшись от дурного предчувствия, пробормотал я.
– Вы… вы разве ничего не знаете?! – взяв себя в руки, осторожно спросила Марина, тщательно подбирая слова. – Девочка пропала! Три дня назад! Бабушка, мама Анжелики, гуляла с внучкой во дворе, на минутку зашла в квартиру за кофточкой для ребенка, а когда снова вышла, Лизочки в песочнице уже не было, только игрушки… Ужасное несчастье!
Марина вздохнула и покачала головой. Курившие в сторонке у окна двое журналистов подавленно замолчали, бросая на меня унылые взгляды.
– Простите, – это было единственное, что я смог сказать, стараясь держать себя в руках. – Простите меня… Я не знал… До свидания.
Пакет с ни в чем не повинным розовым слоненком теперь жег мою ладонь сильнее раскаленного металла.
Развернувшись, я на ватных ногах направился к выходу и уже взялся за дверную ручку, когда кто-то тронул меня за локоть. Обернувшись, я увидел одного из двух куривших у окна парней. Имени его я не знал, но видел его во время моего прошлого визита в редакцию. Он, как и весь коллектив еженедельника, был на венчании. В опущенной руке журналиста все еще дымилась сигарета.
– Отец Павел, они сейчас дома, – сказал он почти шепотом, глядя мне в глаза. – Уверен, им сейчас как никогда необходима ваша поддержка. Вы знаете адрес?
– Проспект Маршала Жукова, пятьдесят шесть, – кивнул я. – Я как раз собирался туда ехать…
– Нет, это старый адрес, – покачал головой парень. – Дима недавно получил приличный гонорар за изданную в Швеции книгу о боссах русской мафии и купил новую четырехкомнатную квартиру в Озерках. Маришка, – парень обернулся к стоявшей у стола женщине, – я отвезу отца Павла к ребятам, хорошо? А ты, если шеф спросит, замолви за меня словечко…
– Конечно, конечно, Толик. О чем ты говоришь! – поспешно кивнула дама и, не зная, куда девать руки, кончиком указательного пальца поправила очки. – Можете ехать! Аркадий Григорьевич не зверь какой, поймет…
– Пойдемте, отец Павел, – сунув в рот сигарету и распахнув тяжелую бронированную дверь редакции, сказал журналист. – К сожалению, я не смогу зайти к ребятам вместе с вами, сами понимаете, – словно извиняясь, предупредил он, когда мы уже входили в кабину распахнувшего двери лифта. – Что бы ни случилось, мы, журналюги, как врачи и менты, должны работать, несмотря ни на что…
– Конечно, Анатолий, я понимаю. Спасибо тебе. У вас замечательный дружный коллектив, – пребывая в шоке от известия об исчезновении ребенка, я проговорил первое, что пришло на ум.
– Ну… – замялся парень, даже в лифте не пожелавший расстаться с сигаретой, – если совсем честно, то коллектив у нас тот еще. Имени Павлика Морозова. Подковерная борьба за должности, за собственные рубрики, интриги, стукачество и прочее… Как в любой газете. Думаете, главный мне не воткнет за то, что я свалил без разрешения? – Толик ухмыльнулся и покачал головой. – Как бы не так! Просто сейчас все делают вид, что сочувствуют и наповал убиты горем, а на самом деле большинству глубоко положить и на Нагайцева, и на Анжелику! Везунчиков мало кто любит, больше притворяются…
«Вот он, наш двуликий, лицемерный мир, – подумал я, слушая откровения парня. – И он всегда был таким – и сто, и пятьсот лет назад. Улыбки в лицо и нож в спину…»
«Девятка» Анатолия остановилась возле новой кирпичной шестнадцатиэтажки.
– Седьмой этаж, квартира двадцать пять, – прощаясь со мной за руку, сказал журналист и посмотрел на наручные часы. – Скажите Димке, что я позже позвоню, ближе к вечеру. Пусть держится. Хотя это гораздо легче сказать, чем сделать…
– У тебя есть дети, Анатолий?
– Да, сын. Но ему только два месяца, – натянуто улыбнулся парень. Он бросил взгляд на слоненка, понимая, почему я задал этот вопрос.
– Передай это ему от меня, – я протянул Толику пакет с купленной для пропавшей Лизы игрушкой. – Подрастет – будет играть.
– Я все понимаю, отец Павел. – Вздохнув, журналист принял подарок и положил его на сиденье. – Спасибо.
– Тебе спасибо. Храни тебя господь.
В еще чистом и лишенном наскальной живописи подъезде пахло обойным клеем и краской – дом был совсем новый, малолетними вандалами пока не освоенный. Поднявшись на нужный этаж, я позвонил в квартиру. Некоторое время за дверью стояла напряженная тишина, потом быстро щелкнул замок, дверь распахнулась, и я увидел на пороге Анжелику Гай. Наши глаза встретились. На ее опухшем от слез, болезненно бледном, но по-прежнему красивом лице сначала промелькнуло недоумение, но в следующий миг девушка со стоном бросилась мне на шею и громко, отчаянно разрыдалась. Я осторожно погладил ее по длинным и золотистым, как у моей покойной Вики, волосам и как мог попытался успокоить:
– Тише, девочка, тише. Все будет хорошо, вот увидишь. Она обязательно найдется…
Боже, как мне самому хотелось верить в то, что я говорил!
В прихожую вышел коренастый парень в бронежилете поверх камуфляжной куртки и черной каске-сфере, с автоматом «АКСУ» в руках. Спецназовец, судя по всему дежуривший в квартире на случай неожиданного визита гонца от похитителей, увидев меня, заметно расслабился.
Если на происшедшую со мной по вине чертопоклонников аварию, разбитую машину и оставшуюся просто сотрясением воздуха угрозу убийства я еще мог закрыть глаза, то спускать на тормозах демонстративное осквернение святыни было выше моих сил! Помня, как по моей просьбе начальник «аналитического отдела» ФСБ спас невинного парня, осужденного за убийство семи женщин, в том числе и моей Вики, на пожизненное заключение, я верил, что секретное ведомство сможет сделать то, на что не способна обычная милиция, – найти и покарать подонков.
Я набрал номер. После пятого гудка чужой бесцветный голос произнес:
– Слушаю.
– Я бы хотел поговорить с Алексеем Трофимовичем, – столь же лаконично сказал я.
– Кто его спрашивает?
– Старый знакомый. Мое имя вам ничего не скажет.
– По какому вопросу? – продолжал допытываться блеклый, словно измененный компьютером голос, и это мне совсем не понравилось.
– По личному. Он в курсе…
– По этому номеру его уже давно нет, – чуть помолчав, жестко сообщил голос. – Назовите свое имя.
– А как мне связаться с генералом? – Из неизвестного службиста каждое слово приходилось вытаскивать словно клещами.
– Нет информации, – прозвучал содержательный ответ.
– Это срочно. – Ощутив неотвратимо надвигавшуюся перспективу услышать в трубке короткие гудки, я решил немного приоткрыть карты. – Передайте, что звонил Аверин. Я в городе. Алексей Трофимович поймет…
На сей раз ответа вообще не последовало. В мембране щелкнуло, и раздались гудки. Я положил трубку. Вот так сюрприз! Остается надеяться, что мой разговорчивый собеседник с бесцветным голосом электронной машины передаст Корначу мою просьбу выйти на связь.
Позавтракав на скорую руку, я решил сделать то, что собирался сделать накануне днем, – навестить Анжелику Гай и Дмитрия Нагайцева, журналистов еженедельника «Невский репортер», с которыми столкнула меня судьба вскоре после прибытия на Каменный остров и которых я венчал в Троицком храме. Они попросили меня специально приехать для этого в Петербург. С тех пор я три года не был в родном городе.
В отличие от номера Корнача, номер телефона редакции и номер однокомнатной квартирки на проспекте Маршала Жукова наизусть я не помнил, а моя записная книжка осталась на далеком острове, так что пришлось ехать без приглашения. Глянув на часы, я понадеялся, что в рабочее время кто-нибудь из супругов будет в редакции.
По дороге в «Невский репортер» я зашел в один из детских магазинов на Ленинском и купил в подарок двухлетней Лизочке Нагайцевой не слишком большого, по ее возрасту, но очень симпатичного пушистого розового слоненка с гофрированным бантиком на хвосте.
Лучше бы я этого не делал…
Секретарь еженедельника Марина, приятная дама бальзаковского возраста в брючном костюме горчичного цвета и швейцарских очках, узнала меня буквально с порога и от удивления даже всплеснула руками.
– Ой, здравствуйте, отец Павел! Что ж вы не позвонили, не предупредили о своем приезде?! Вы давно в Питере? – Вскочив из-за стола, Марина, цокая каблуками по паркету, подошла ко мне. Ее взгляд, переметнувшийся на торчащую из пакета милую игрушку, на секунду застыл, рот слегка приоткрылся, губы дрогнули. Аккуратно тронутое дорогим макияжем загорелое лицо выражало растерянность.
– Вчера приехал, – наблюдая за женщиной, машинально отозвался я. – Что с вами?
– Это для Лизы?! – осторожно спросила Марина. В ее голосе сквозила боль.
– Да. А в чем дело?.. – задохнувшись от дурного предчувствия, пробормотал я.
– Вы… вы разве ничего не знаете?! – взяв себя в руки, осторожно спросила Марина, тщательно подбирая слова. – Девочка пропала! Три дня назад! Бабушка, мама Анжелики, гуляла с внучкой во дворе, на минутку зашла в квартиру за кофточкой для ребенка, а когда снова вышла, Лизочки в песочнице уже не было, только игрушки… Ужасное несчастье!
Марина вздохнула и покачала головой. Курившие в сторонке у окна двое журналистов подавленно замолчали, бросая на меня унылые взгляды.
– Простите, – это было единственное, что я смог сказать, стараясь держать себя в руках. – Простите меня… Я не знал… До свидания.
Пакет с ни в чем не повинным розовым слоненком теперь жег мою ладонь сильнее раскаленного металла.
Развернувшись, я на ватных ногах направился к выходу и уже взялся за дверную ручку, когда кто-то тронул меня за локоть. Обернувшись, я увидел одного из двух куривших у окна парней. Имени его я не знал, но видел его во время моего прошлого визита в редакцию. Он, как и весь коллектив еженедельника, был на венчании. В опущенной руке журналиста все еще дымилась сигарета.
– Отец Павел, они сейчас дома, – сказал он почти шепотом, глядя мне в глаза. – Уверен, им сейчас как никогда необходима ваша поддержка. Вы знаете адрес?
– Проспект Маршала Жукова, пятьдесят шесть, – кивнул я. – Я как раз собирался туда ехать…
– Нет, это старый адрес, – покачал головой парень. – Дима недавно получил приличный гонорар за изданную в Швеции книгу о боссах русской мафии и купил новую четырехкомнатную квартиру в Озерках. Маришка, – парень обернулся к стоявшей у стола женщине, – я отвезу отца Павла к ребятам, хорошо? А ты, если шеф спросит, замолви за меня словечко…
– Конечно, конечно, Толик. О чем ты говоришь! – поспешно кивнула дама и, не зная, куда девать руки, кончиком указательного пальца поправила очки. – Можете ехать! Аркадий Григорьевич не зверь какой, поймет…
– Пойдемте, отец Павел, – сунув в рот сигарету и распахнув тяжелую бронированную дверь редакции, сказал журналист. – К сожалению, я не смогу зайти к ребятам вместе с вами, сами понимаете, – словно извиняясь, предупредил он, когда мы уже входили в кабину распахнувшего двери лифта. – Что бы ни случилось, мы, журналюги, как врачи и менты, должны работать, несмотря ни на что…
– Конечно, Анатолий, я понимаю. Спасибо тебе. У вас замечательный дружный коллектив, – пребывая в шоке от известия об исчезновении ребенка, я проговорил первое, что пришло на ум.
– Ну… – замялся парень, даже в лифте не пожелавший расстаться с сигаретой, – если совсем честно, то коллектив у нас тот еще. Имени Павлика Морозова. Подковерная борьба за должности, за собственные рубрики, интриги, стукачество и прочее… Как в любой газете. Думаете, главный мне не воткнет за то, что я свалил без разрешения? – Толик ухмыльнулся и покачал головой. – Как бы не так! Просто сейчас все делают вид, что сочувствуют и наповал убиты горем, а на самом деле большинству глубоко положить и на Нагайцева, и на Анжелику! Везунчиков мало кто любит, больше притворяются…
«Вот он, наш двуликий, лицемерный мир, – подумал я, слушая откровения парня. – И он всегда был таким – и сто, и пятьсот лет назад. Улыбки в лицо и нож в спину…»
«Девятка» Анатолия остановилась возле новой кирпичной шестнадцатиэтажки.
– Седьмой этаж, квартира двадцать пять, – прощаясь со мной за руку, сказал журналист и посмотрел на наручные часы. – Скажите Димке, что я позже позвоню, ближе к вечеру. Пусть держится. Хотя это гораздо легче сказать, чем сделать…
– У тебя есть дети, Анатолий?
– Да, сын. Но ему только два месяца, – натянуто улыбнулся парень. Он бросил взгляд на слоненка, понимая, почему я задал этот вопрос.
– Передай это ему от меня, – я протянул Толику пакет с купленной для пропавшей Лизы игрушкой. – Подрастет – будет играть.
– Я все понимаю, отец Павел. – Вздохнув, журналист принял подарок и положил его на сиденье. – Спасибо.
– Тебе спасибо. Храни тебя господь.
В еще чистом и лишенном наскальной живописи подъезде пахло обойным клеем и краской – дом был совсем новый, малолетними вандалами пока не освоенный. Поднявшись на нужный этаж, я позвонил в квартиру. Некоторое время за дверью стояла напряженная тишина, потом быстро щелкнул замок, дверь распахнулась, и я увидел на пороге Анжелику Гай. Наши глаза встретились. На ее опухшем от слез, болезненно бледном, но по-прежнему красивом лице сначала промелькнуло недоумение, но в следующий миг девушка со стоном бросилась мне на шею и громко, отчаянно разрыдалась. Я осторожно погладил ее по длинным и золотистым, как у моей покойной Вики, волосам и как мог попытался успокоить:
– Тише, девочка, тише. Все будет хорошо, вот увидишь. Она обязательно найдется…
Боже, как мне самому хотелось верить в то, что я говорил!
В прихожую вышел коренастый парень в бронежилете поверх камуфляжной куртки и черной каске-сфере, с автоматом «АКСУ» в руках. Спецназовец, судя по всему дежуривший в квартире на случай неожиданного визита гонца от похитителей, увидев меня, заметно расслабился.