Страница:
Председатель биржевого комитета Яков Моисеевич Левензон счастливыми глазами смотрел на обрывок телеграфной ленты, доставленной срочным посыльным. Телеграмма была подписана его давнишним агентом. Журналист-проныра, печатавшийся под псевдонимом Северский, имел прямые источники в высших кругах. Текст депеши расплывался перед глазами и читался урывками: «Высочайшие извинения… банкир Поляков… зпт… его товарищи облыжно оболганы… принят Зимнем дворце… тчк… обласкан императорскими милостями…».
Он протянул телеграмму своему собеседнику, маленькому господину с хитро бегающими глазками и редким пробором на лысеющей голове.
– Что скажешь?
Ответ последовал практически мгновенно:
– Надо начинать скупку. Когда все спохватятся, будет поздно!
– Ты выяснил, кто это затеял?
– Пока нет, но… сейчас это уже не важно.
– Ты, Абрам Иосифович, кому-то дорогу перешел.
Шнеер с показным безразличием пожал плечами. Мешковатый костюм сморщился еще сильнее, подчеркнув узкие плечи владельца.
– Не впервой. В этот раз – нам на руку пришлось.
С этими словами он кивнул на депешу.
– Повезло…
Последние часы градус настроения председателя биржевого комитета был на точке замерзания. Он успел скинуть малую часть принадлежавшего ему пакета акций «Юго-восточного товарищества» по семьдесят пять копеек. В последние минуты не давали даже и пятнадцати. Убытки исчислялись тысячами. И вот он – нежданный и радостный поворот. Мозг прожженного спекулянта защелкал деревянным стуком бухгалтерских счет.
– Подойдешь к Лазарю Соломоновичу и скажешь, чтобы начинал скупать. Только действуйте очень осторожно. Нашим – ни звука!
Молча кивнув, Шнеер бесшумным шагом покинул кабинет, плотно притворив за собой тяжелую дверь.
Через час текст телеграммы стал известен последнему бродяге в городе. Акции «Юго-восточного товарищества» шли за полтора номинала от прежнего и уверенно двигались к двум рублям. К полудню следующего дня эксперты-криминалисты полицейского управления Уфимской губернии выдали заключение о подложности специального выпуска «Биржевого вестника» и телеграммы, подписанной журналистом Северским. «Юго-восточное товарищество» рухнуло на шестьдесят пять копеек за рубль номинала.
Глава четвертая
Тусклый свет керосиновой лампы с трудом отгонял угрожающие тени, чьи бесплотные лапы жадно тянулись к столу. Волчий вой, прилетевший вместе с ветром из-за городских окраин, вызвал в ответ яростный лай дворовых собак. Монотонный шум дождя на мгновенье прервался раскатами грома. Яркая вспышка молнии, осветив на секунду кабинет, добавила красок картине «Дележ добычи после разбойничьего набега». Именно ее рисовало воображение при виде двух мужчин, подводящих итоги биржевой спекуляции.
– Итак, батя, давай считать.
Денис выкладывал на полированную поверхность стола плотные пачки ассигнаций.
– Может, в банк сдадим, под охрану? – неуверенно спросил Иван Кузьмич. – Ведь страсть какие деньжищи! – Он испуганным взглядом смотрел на растущую гору.
– Чтобы каждая собака в городе знала, сколько у тебя денег неизвестно откуда взялось?
– И то верно. Да, чуть не забыл! – Купец хлопнул себя по лбу. – Дядька Архип, городовой наш, низкий поклон тебе передавал.
Денис удовлетворенно хмыкнул:
– Значит, послушался совета. Ну и славно – хорошим людям всегда приятно помочь.
С сомнением повертев в руке массивную ручку, он обмакнул ее в чернильницу. Перо неуверенно заскрипело по желтоватой бумаге, оставляя за собой небольшие кляксы.
– Что у нас получается? Пять тысяч собственного капитала и двадцать – заемного. Средний ценник покупки около двадцати копеек за акцию. Средний ценник продажи – почти рубль сорок. Все это – за вычетом маклерского процента. Общий итог: сто семьдесят пять тысяч, как одна копеечка.
– До сих пор не могу поверить, сынок, что ты смог такое удумать. Такие капиталы даже удачливые купцы долгие годы зарабатывают! – с явной гордостью за сына произнес купец.
Денис откинулся на спинку кресла и с хрустом размял затекшую спину.
– Минусуем двадцать тысяч заемных, пятьдесят тысяч на выкуп закладных, и… под какой процент была взята ссуда?
– Под десять, чтоб им пусто было!
Купец звонко хлопнул ладонью по столу. Несколько пачек ассигнаций, подпрыгнув, упали на пол.
– Значит, еще минус пять. Итого: в чистом остатке сто тысяч. Неплохо за неделю работы!
Перо вонзилось под расчетами завершающей кляксой.
– А что дальше будешь делать, сынок? – осторожно спросил Иван Кузьмич. – Дело свое будешь открывать али как?
– Дело?
О дальнейшем Бесяев еще не задумывался. Можно было с комфортом устроиться и в этом мире. Уехать за границу, чтобы вдали пережить все потрясения, ожидающие его родную страну. Жениться, воспитывать детей и наслаждаться жизнью.
Имея стартовый капитал и зная ключевые моменты истории, обеспечить безбедное существование себе и потомкам. И в старческой ностальгии жестоко сожалеть о том, что когда-то в жизни была возможность изменить историю. Но будет уже поздно. А чтобы иметь возможность влияния, нужны деньги. Очень большие деньги. И на бирже их не заработаешь.
Дениса всегда смешила фантастика, в которой главный герой, оказавшись в прошлом, зарабатывает состояния биржевой игрой, используя котировки будущего. Достаточно лишь нескольких прибыльных сделок, совершенных подряд, как на хвосте удачливого спекулянта повиснет Securities and Exchange Commission – надзорное агентство правительства США по ценным бумагам либо аналогичный орган надзора за биржевой деятельностью в других государствах. Или нарисуется беспощадный маркет-мейкер – смотрящий за рынком – и сожрет с потрохами любого дилетанта, владеющего хорошими суммами. Известен случай, когда один из игроков всерьез оправдывал свое везение знаниями из предстоящих эпох. Результатом было тюремное заключение за использование инсайдерской информации, хотя и не смогли этого доказать.
Вспомнился и хрестоматийный пример восьмидесятых, когда индекс доу-джонса рухнул без всяких видимых причин. Ни тогда, ни позже внятных объяснений этому не последовало. Но по рынку бродили упорные слухи: один из Центробанков решил поиграться. И был жестоко наказан – чтобы другим неповадно было.
Даже имея котировки на двести лет вперед, дилетант имеет шансы мизера с тремя тузами в прикупе… А если суммы очень хорошие, то тут уже нарисуется настоящий кукловод. Сказки про Сороса и Баффета хороши на обывательском уровне. Важно, кто стоит за ними. А стоят Ротшильды, Морганы, Рокфеллеры, Гольдманы… Правильные пацаны – как метко окрестил их один из экономистов будущего.
Эти пацаны могут поставить президентом крупнейшего государства конченого олигофрена. Или лицо чернокожей национальности. На их деньги развязывались войны, совершались революции и строились сталинские пятилетки. И выиграть у них практически невозможно. Даже обладая их же оружием. Оружием, которое они еще не изобрели…
– Давай лучше вот о чем, – оторвался от воспоминаний Денис. – Какие виды на урожай?
– Так засуха же. Дождей не было совсем. А осенью еще и мороз озимые прихватил. Недород, скорее всего, будет – требования на товарный хлеб большие ожидаются.
– А как купцы урожай скупают?
Денис взял в руки графин. Полюбившаяся вишневая наливка замерцала гранатовым отблеском в неровном свете лампы. Купец нахмурился, но продолжил:
– Знамо как. Покупщики, либо мельничные, либо от торговых домов, покупают на хлебных базарах, иногда – прямо у окраины города, чтоб крестьяне цену не узнали. Крупные латифундии сами на биржу выходят или в хлебные конторы при железных дорогах сдают. Есть и те, кто не продает, а на вино пережигает…
Рассуждая о привычных для него делах, он преобразился. От неуверенности последних дней не осталось и следа.
– А есть хорошие знакомцы в другом банке, не местном?
– Фрол Спиридонович, дядька по матушкиной линии, в Самаре главным будет. В Крестьянском поземельном банке.
Денис поднял фужер, покрутил его в руке и с наслаждением вдохнул запах наливки.
– А что ж ты к нему не обратился, когда прижало?
– Так он лечиться всегда в это время уезжает. На воды. Сейчас аккурат должен был вернуться.
Иван Кузьмич посмотрел на сына, с блаженством потягивающего напиток, и взял графинчик.
– Да ты спекуляцию хлебную никак затеял?
– Ее, родимую, ее, – задумчиво почесал нос Денис. – А про фьючерсный контракт ты, батя, конечно же, не слышал?
Купец обреченно вздохнул – о спокойных днях можно было и не мечтать.
– И большую ссуду хочешь взять, сынок?
Денис внимательно посмотрел на отца. На его лице не дрогнул ни один мускул.
– Миллионов десять.
– Да куда такие-то деньжищи?! – ошеломленно выдохнул Иван Кузьмич.
– Знаешь, отец, есть у меня одна мечта. Точнее, их у меня много. Но эта – первая.
– Ты про эту девушку? – догадливо оживился купец.
Денис с усмешкой пригубил напиток и сказал:
– Нет. Не про девушку… Через несколько лет один немецкий банк даст тридцать миллионов долларов японскому правительству. На эти деньги Япония начнет войну с Россией. И я очень не хочу, чтобы это произошло.
– Какой банк?! Какие доллары?!
Ответ последовал невпопад:
– А может… и про девушку…
В летние каникулы курсистки аристократического заведения княжны Оболенской вмешалась любовь. Юлия Рябушинская последние дни жила как во сне. Она понимала, что увлечена сыном провинциального купца, но ничего поделать с собой уже не могла. И не хотела.
После смерти отца опеку над богатой наследницей взял ее родной дядя – Павел Михайлович. Молодая, красивая и прекрасно образованная девушка была лакомым кусочком для донжуанов всех мастей и сословий. Постоянно окруженная назойливым вниманием светской молодежи Петербурга, Юлия попросту сбежала в российскую глубинку, воспользовавшись неоднократными приглашениями погостить от дальнего родственника, уфимского заводчика Ногарева.
Первое время она просто наслаждалась неторопливой скукой южно-уральской губернии. Даже неуклюжие ухаживания кузена не могли нарушить ее умиротворенного состояния. Малоприятный тип. Девушка засмеялась – вспомнилась фраза Дениса, когда она вслух отслеживала родственную связь со своим кузеном. Как он сказал? Двоюродный шакал троюродного верблюда? Смешной он. И милый…
Юлия уже в который раз подергала за рукав своего молчаливого кавалера:
– Смотри – звезда падает!
– Надо желание загадать.
Третья фраза за вечер.
– Я загадала!.. Еще одна! Теперь твоя очередь…
– Не молчи! Когда ты молчишь – мне грустно…
От молчаливого нежного ответа зеленых глаз перехватило дыхание.
– А эта звезда как называется? Ты про нее пел?..
– Завтра уедешь, и целый месяц мы не увидимся…
– Ты опять молчишь!..
Когда ее кузен набросился на Дениса, она испугалась. Но даже тогда успела заметить его необычную пластику. Что-то в ней было от балета. В прошлом году столичные подружки завлекли Юлию на новую спортивную забаву: английский бокс. Крепкие молодые люди, одетые в цирковые трико, неуклюже прыгали друг перед другом, смешно задирая вверх подбородок. Подружки были в восторге, но ей не понравилось.
Денис боксировал по-другому – красиво. И слово красивое. У него много интересных выражений. И сам он необычный. Правда, очень застенчивый…
– Не вернешься через месяц – я уеду!
– Куда?
– В Петербург. Осенью экзамены.
– Я приеду к тебе.
– Поклянись!
– Клянусь.
– Не так!
– Чтоб я лопнул!
– Не надо… не лопайся…
– Ты опять молчишь?!.
Сегодня подружка увлекла их в модный салон. Было чудесно. Пили шампанское, танцевали, играли в фанты и музицировали. Говорят, в этом салоне частенько пел сам Шаляпин. Юлия тоже исполнила свой любимый романс. Интересно, он догадался, что она пела для него? А потом ему достался фант: рассказать смешной стих.
Но Денис почему-то отказался. Она сделала вид, что обиделась на него. Тогда он попросил гитару. И спел. Какая красивая песня! Правда, о таком композиторе – Ди Милано – никто почему-то не слышал. Но итальянцы всегда были прекрасными музыкантами…
– Тебя в самом деле молнией ударило?!
– Да…
– Бедненький!.. А что потом?
– Ты появилась.
– Не смейся надо мной!.. Лучше спой еще что-нибудь…
– Ты опять молчишь!..
Ласковое прикосновение к щеке и грустная, милая улыбка…
– Напиши мне.
– Я не умею.
– Ты опять смеешься?!.
– Мне пора.
– Приезжай поскорей!..
Огромная зловещая луна мрачно повисла над пустынной улицей, заливая мертвенно-бледным светом ночной пейзаж. Неясный силуэт в темном окне обернулся и прощально помахал рукой. Сердце забилось в радостном томлении. Забравшись в холодную постель, Юлия свернулась котенком под пуховым одеялом и тихонько запела:
– Документы готовы? – спросил Денис, пробегая глазами по списку.
– Губернская канцелярия печать поставила.
– Что еще забыли?
– Да вроде ничего, – пожал плечами Иван Кузьмич.
Подготовка к вояжу в Самару заняла несколько дней. Во-первых, нужно было зарегистрировать новую компанию – третья купеческая гильдия не дозволяла заниматься оптовыми сделками. За небольшие подношения регистрацию провели в считанные дни. Назвали незатейливо: торговый дом «Черников и сын»…
– За сколько доберемся?
– Почти двое суток плыть.
Купец отправил в рот очередной кусочек севрюжьего балыка и расплылся в довольной улыбке. Отрезав толстый ломоть от пшеничного батона, он ухватил крынку с парным молоком.
– Перекусил бы на дорожку.
– Спасибо, батя, не хочется.
В дверь залетел взъерошенный Федька, едва не споткнувшись об порог. Негромко выругавшись, он торопливо доложил:
– Барин, там костюмы принесли.
Денис привычно показал ему кулак. Сорванец ухмыльнулся и понятливо закивал головой…
Гардероб обновился кардинально. Современная мода – кургузые пиджаки и зауженные, в обтяжку брючки – вызывала нездоровый смех. После долгих споров и нескольких поправок в эскизах – обнаружилась неожиданная способность к рисованию – местный портной взялся за дело. На примерке он опять бурчал, но – уже одобрительно.
Требовалось также подобрать новых работников для предстоящей комбинации. Имеющихся в наличии у купца явно не хватало. Решили привлечь и Федьку – юный сорванец отличался смекалкой и взрослой рассудительностью.
– Федор, купонные книжки отпечатали?
– Через два дня обещали, Денис Иванович.
– Ты хоть пирожок скушай, – опять вмешался отец. – С печенкой заячьей. Пальчики оближешь!
Купец стукнул ложкой по руке Федьку, потянувшегося к блюду с выпечкой. Деревянный стук по столу возвестил о промахе – паренек радостно заталкивал в рот горячую сдобу.
– Прибью! – пригрозил ему Денис. – С артельными старшинами связался?
– С местными договорились. Оренбург на себя Мишка возьмет. В Самарскую губернию через три дня выедем.
Федька торопливо дожевал пирожок и потянулся за следующим.
– Смотри, без покупщиков вся затея коту под хвост пойдет.
– Не переживайте, барин, дело знакомое.
Поймав вопросительный взгляд сына, купец подтвердил:
– Они у меня третий год зерном занимаются. Каждую мелочь изучили.
Еще раз просмотрев список, Денис предложил:
– Ну что, присядем на дорожку?..
Меланхолично наблюдая за пенной струей за бортом теплохода, он обдумывал еще одну возникшую проблему. С какого бока к ней подступиться? Или оставить все как есть? И плыть по течению… Юлия… Денис не ожидал от себя столь пылкой влюбленности. ТАМ отношения были другие. Украл, выпил – в тюрьму. Выпил, потанцевал – в постель. И забыл. Только номер в записной книжке телефона. Девушка не танцует? Миль пардон – ищем дальше… Танцующих хватало…
Удивляло и другое. Собственное косноязычие. ТЕ слова, привычные, сложившиеся, в этом времени казались неуместными.
Глава пятая
Управляющий Самарского отделения Фрол Спиридонович Вощакин задумчиво рассматривал разложенные на столе кабинета бумаги. Он помнил Дениса – сына его родного племянника – совершенно другим: застенчивым, худеньким юношей, которого, кроме книг, казалось, ничего не интересовало.
Сейчас же перед ним сидел молодой хищник прожорливой купеческой стаи с уверенным и насмешливым взглядом ярко-зеленых глаз. Где-то внутри возникало ощущение, что молодой человек знает намного больше, чем хочет показать. И уж точно больше его самого – прожженного финансиста конца девятнадцатого столетия.
Переговоры длились уже больше трех часов, но банкир все еще не мог принять решения.
Прожект, предложенный молодым человеком, был не нов по сути самой идеи – аналогичную схему использовал еще известный американский спекулянт Бенджамин Хатчинсон, – но в деталях различия были кардинальными. К тому же американский вариант невозможно было технически применить в российских условиях: сказывалась отсталость отечественного биржевого рынка. А вот эта схема могла и сработать.
К тому же опытного банкира не покидало чувство, что в рукаве у юноши спрятан козырный туз. И достанет он его явно не сейчас…
– Вы, должно быть, в курсе, молодой человек, – осторожно продолжил переговоры Вощакин, удивляясь про себя столь уважительному обращению к юному родственнику, – что подтоварные ссуды ограничены специальным уложением в пятьсот тысяч рублей. Все, что свыше, – только по особому решению учредительного комитета.
– А мы не и просим подтоварную, – столь же вкрадчиво ответил Денис. – Ссуда может быть выдана под залог вексельных расписок, а уже обеспечением последних являются вот эти контракты…
Банкир хмыкнул. Схема действительно позволяла обойти действующий закон: на ценные бумаги ограничений не было. Закладные векселя таковыми и являлись. Да и сами контракты были составлены явно знающим стряпчим. Из них следовало, что торговый дом «Черников и сын» покупает на корню чуть ли не половину урожая Самарской губернии и части соседних.
Крестьяне получают десятипроцентный аванс сразу при подписании контракта, и цена остается неизменной до его полного окончания. А сумма выходила для крестьян очень даже заманчивой: при начальной стоимости нынешнего урожая (а банкир это знал из купеческих разговоров) в восемьдесят пять – девяносто копеек за пуд пшеницы, Черниковы предлагали сразу же рубль десять. И риска погодного не было: десятипроцентный аванс допускал гибель даже большей части урожая. Но уж больно сумма велика…
– Все равно – кредитный комитет может и не одобрить. Контракты, – банкир кивнул на лежащие на столе бумаги, – штука хорошая, но обеспечением не являются.
– В крайнем случае разобьем ссуду на несколько компаний. Или – по револьверной схеме – пожал плечами Денис. – На первую партию зерна деньги у нас имеются. Она и пойдет в залог, а дальше – следующая партия… Так устроит?
Вощакин вновь кивнул: фирмы-однодневки в сомнительных комбинациях использовались частенько. И придуманы были задолго до нынешних реалий. Но про револьверную, или, по-другому, пирамидальную, схему банкир слышал впервые – широкое распространение они получили только в двадцатом веке. Супруга одного известного мэра применяла данный прием для скупки акций Сбербанка. Этого, естественно, самарский банкир не знал.
Не знал он и того, что уже вторую неделю по основным зерновым уездам трех губерний – Самарской, Уфимской и Оренбургской – разъезжают молодые, шустрые покупщики торгового дома «Черников и сын». Свежеиспеченный старший приказчик Федька – теперь уже Федор Ефимович – ежедневно телеграфировал о состоянии дел. И уже было ясно, что предварительное число заявок на новый контракт намного превышает сумму запрошенной Бесяевым ссуды…
– Ну а если не наберется должного количества желающих? – сделал он очередную попытку обнаружить брешь в прожекте.
Денис молча выложил телеграммы и отчет со сводной цифрой потенциальных контрагентов.
– Ты не сумлевайся, Фрол Спиридонович, – с твердой уверенностью в голосе пробасил Иван Кузьмич. – Дениска тебя не подведет.
Управляющий поднялся из-за стола и с задумчивым видом прошелся по кабинету. Понимающаяся изнутри волна легкой дрожи – предвестника удачной сделки – не давала сосредоточиться. Он остановился перед молодым человеком, с безмятежным видом сидящим в кресле, и внимательно посмотрел ему в глаза:
– Наш банк еще никогда не выдавал таких крупных кредитов.
– Как говорил монах Тук, все бывает когда-то в первый раз.
Уточнять, что с этими словами легендарный персонаж из братства вольных стрелков задирал подол очередной девственнице, Денис не стал.
– Я про него не слышал. Кто это? – заинтересовался банкир.
– Казначей ордена тамплиеров, – не моргнув глазом, ответил молодой человек.
– Достойные слова, – уважительно произнес управляющий. – Чувствуется глубокий ум финансиста.
Не дождавшись ответа от собеседников, он продолжил:
– По уставу положено залоговый хлеб хранить на складах, имеющих договоры с банком.
На мгновение задумавшись, Денис предложил:
– Выдадите доверенность на заключение договоров залогового хранения нашему торговому дому. Нам все равно нужно зерно где-то складировать. При таком варианте статья устава нарушена не будет.
Вощакин заразительно рассмеялся:
– У вас на все готов ответ.
– Не забывайте о том, что предлагаем на три процента больше стандартной ставки.
– Все равно сумма велика, даже для нашего банка, – уже внутренне согласившись, со вздохом пожаловался банкир. – В любом случае нужно будет получать разрешение учредительного комитета. Они должны вынести заключение по векселям вашего торгового дома. Без этого – никак.
На стол переговоров был выложен козырной туз.
– А вы им передайте, уважаемый Фрол Спиридонович, – понижая голос, наклонился к собеседнику Денис, – что наша благодарность не будет иметь границ. В пределах разумного…
Владельцы хлебных амбаров, принимающие зерно на хранение и несущие убытки из-за резко уменьшившегося объема, пытались поднимать арендные ставки. Разочарование следовало незамедлительно: покупщики в жесткой форме ставили свои условия. Либо прежние договоренности, либо… Амбаров много – зерна мало.
На хлебных базарах царили схожие настроения. Привыкшие в урожайные годы диктовать свои цены, покупщики буквально рвали из рук друг у друга каждую подводу с зерном. Волна неурожая, набравшая ход в еще Европе, докатилась и до Самарской губернии.
Торги на хлебной бирже, лениво стартовавшие с девяноста копеек за пуд, через неделю напоминали пчелиный улей: заявки на продажу по цене полтора рубля разлетались как куличи в Пасхальное Воскресенье.
Базарные диалоги не отличались особым разнообразием:
– Степан, купон будешь брать? Весь обоз возьму.
– И почем за пуд даешь?
– По девяносто пять копеек.
– Тебе, Мирон, не сюда надо, а в птичьи ряды. Там курей много – вот их и смеши.
– Побойся Бога, земляк, хорошая цена… Э-эх, где наша не пропадала – рубль дам!
– Купцы Черниковы рупь и десять копеек дают. И за подвоз – особо.
– Так сколько ты хочешь, бисово отродье?!
– Рупь и тридцать копеек.
– Держи купон – забираю.
Накрыв хлебные регионы Российской империи, волна, продолжая набирать обороты, покатила обратно в Европу. Заголовки газет пестрели прогнозами голодной зимы. Паника нарастала… Зерна не было!!!
В известной самарской ресторации собирался в основном деловой и чиновный люд губернской столицы. В обеденное время переполненный зал разделялся по интересам: в левой, солнечной стороне, окнами выходившей на центральную улицу, собирались купцы и промышленники, в правой – вели чинные беседы судейские и биржевики.
Он протянул телеграмму своему собеседнику, маленькому господину с хитро бегающими глазками и редким пробором на лысеющей голове.
– Что скажешь?
Ответ последовал практически мгновенно:
– Надо начинать скупку. Когда все спохватятся, будет поздно!
– Ты выяснил, кто это затеял?
– Пока нет, но… сейчас это уже не важно.
– Ты, Абрам Иосифович, кому-то дорогу перешел.
Шнеер с показным безразличием пожал плечами. Мешковатый костюм сморщился еще сильнее, подчеркнув узкие плечи владельца.
– Не впервой. В этот раз – нам на руку пришлось.
С этими словами он кивнул на депешу.
– Повезло…
Последние часы градус настроения председателя биржевого комитета был на точке замерзания. Он успел скинуть малую часть принадлежавшего ему пакета акций «Юго-восточного товарищества» по семьдесят пять копеек. В последние минуты не давали даже и пятнадцати. Убытки исчислялись тысячами. И вот он – нежданный и радостный поворот. Мозг прожженного спекулянта защелкал деревянным стуком бухгалтерских счет.
– Подойдешь к Лазарю Соломоновичу и скажешь, чтобы начинал скупать. Только действуйте очень осторожно. Нашим – ни звука!
Молча кивнув, Шнеер бесшумным шагом покинул кабинет, плотно притворив за собой тяжелую дверь.
Через час текст телеграммы стал известен последнему бродяге в городе. Акции «Юго-восточного товарищества» шли за полтора номинала от прежнего и уверенно двигались к двум рублям. К полудню следующего дня эксперты-криминалисты полицейского управления Уфимской губернии выдали заключение о подложности специального выпуска «Биржевого вестника» и телеграммы, подписанной журналистом Северским. «Юго-восточное товарищество» рухнуло на шестьдесят пять копеек за рубль номинала.
Глава четвертая
Москва. 15 апреля. 2009 год
Глава нефтяного холдинга «ЮКОС» Михаил Ходорковский встретился в Кремле с президентом Дмитрием Медведевым. Подробности беседы нашим корреспондентам неизвестны, но биржа отреагировала резким снижением курса акций…
Новостной российский канал РБК
* * *
Уфимская губерния. 22 июня. 1896 год. Частный особнякТусклый свет керосиновой лампы с трудом отгонял угрожающие тени, чьи бесплотные лапы жадно тянулись к столу. Волчий вой, прилетевший вместе с ветром из-за городских окраин, вызвал в ответ яростный лай дворовых собак. Монотонный шум дождя на мгновенье прервался раскатами грома. Яркая вспышка молнии, осветив на секунду кабинет, добавила красок картине «Дележ добычи после разбойничьего набега». Именно ее рисовало воображение при виде двух мужчин, подводящих итоги биржевой спекуляции.
– Итак, батя, давай считать.
Денис выкладывал на полированную поверхность стола плотные пачки ассигнаций.
– Может, в банк сдадим, под охрану? – неуверенно спросил Иван Кузьмич. – Ведь страсть какие деньжищи! – Он испуганным взглядом смотрел на растущую гору.
– Чтобы каждая собака в городе знала, сколько у тебя денег неизвестно откуда взялось?
– И то верно. Да, чуть не забыл! – Купец хлопнул себя по лбу. – Дядька Архип, городовой наш, низкий поклон тебе передавал.
Денис удовлетворенно хмыкнул:
– Значит, послушался совета. Ну и славно – хорошим людям всегда приятно помочь.
С сомнением повертев в руке массивную ручку, он обмакнул ее в чернильницу. Перо неуверенно заскрипело по желтоватой бумаге, оставляя за собой небольшие кляксы.
– Что у нас получается? Пять тысяч собственного капитала и двадцать – заемного. Средний ценник покупки около двадцати копеек за акцию. Средний ценник продажи – почти рубль сорок. Все это – за вычетом маклерского процента. Общий итог: сто семьдесят пять тысяч, как одна копеечка.
– До сих пор не могу поверить, сынок, что ты смог такое удумать. Такие капиталы даже удачливые купцы долгие годы зарабатывают! – с явной гордостью за сына произнес купец.
Денис откинулся на спинку кресла и с хрустом размял затекшую спину.
– Минусуем двадцать тысяч заемных, пятьдесят тысяч на выкуп закладных, и… под какой процент была взята ссуда?
– Под десять, чтоб им пусто было!
Купец звонко хлопнул ладонью по столу. Несколько пачек ассигнаций, подпрыгнув, упали на пол.
– Значит, еще минус пять. Итого: в чистом остатке сто тысяч. Неплохо за неделю работы!
Перо вонзилось под расчетами завершающей кляксой.
– А что дальше будешь делать, сынок? – осторожно спросил Иван Кузьмич. – Дело свое будешь открывать али как?
– Дело?
О дальнейшем Бесяев еще не задумывался. Можно было с комфортом устроиться и в этом мире. Уехать за границу, чтобы вдали пережить все потрясения, ожидающие его родную страну. Жениться, воспитывать детей и наслаждаться жизнью.
Имея стартовый капитал и зная ключевые моменты истории, обеспечить безбедное существование себе и потомкам. И в старческой ностальгии жестоко сожалеть о том, что когда-то в жизни была возможность изменить историю. Но будет уже поздно. А чтобы иметь возможность влияния, нужны деньги. Очень большие деньги. И на бирже их не заработаешь.
Дениса всегда смешила фантастика, в которой главный герой, оказавшись в прошлом, зарабатывает состояния биржевой игрой, используя котировки будущего. Достаточно лишь нескольких прибыльных сделок, совершенных подряд, как на хвосте удачливого спекулянта повиснет Securities and Exchange Commission – надзорное агентство правительства США по ценным бумагам либо аналогичный орган надзора за биржевой деятельностью в других государствах. Или нарисуется беспощадный маркет-мейкер – смотрящий за рынком – и сожрет с потрохами любого дилетанта, владеющего хорошими суммами. Известен случай, когда один из игроков всерьез оправдывал свое везение знаниями из предстоящих эпох. Результатом было тюремное заключение за использование инсайдерской информации, хотя и не смогли этого доказать.
Вспомнился и хрестоматийный пример восьмидесятых, когда индекс доу-джонса рухнул без всяких видимых причин. Ни тогда, ни позже внятных объяснений этому не последовало. Но по рынку бродили упорные слухи: один из Центробанков решил поиграться. И был жестоко наказан – чтобы другим неповадно было.
Даже имея котировки на двести лет вперед, дилетант имеет шансы мизера с тремя тузами в прикупе… А если суммы очень хорошие, то тут уже нарисуется настоящий кукловод. Сказки про Сороса и Баффета хороши на обывательском уровне. Важно, кто стоит за ними. А стоят Ротшильды, Морганы, Рокфеллеры, Гольдманы… Правильные пацаны – как метко окрестил их один из экономистов будущего.
Эти пацаны могут поставить президентом крупнейшего государства конченого олигофрена. Или лицо чернокожей национальности. На их деньги развязывались войны, совершались революции и строились сталинские пятилетки. И выиграть у них практически невозможно. Даже обладая их же оружием. Оружием, которое они еще не изобрели…
– Давай лучше вот о чем, – оторвался от воспоминаний Денис. – Какие виды на урожай?
– Так засуха же. Дождей не было совсем. А осенью еще и мороз озимые прихватил. Недород, скорее всего, будет – требования на товарный хлеб большие ожидаются.
– А как купцы урожай скупают?
Денис взял в руки графин. Полюбившаяся вишневая наливка замерцала гранатовым отблеском в неровном свете лампы. Купец нахмурился, но продолжил:
– Знамо как. Покупщики, либо мельничные, либо от торговых домов, покупают на хлебных базарах, иногда – прямо у окраины города, чтоб крестьяне цену не узнали. Крупные латифундии сами на биржу выходят или в хлебные конторы при железных дорогах сдают. Есть и те, кто не продает, а на вино пережигает…
Рассуждая о привычных для него делах, он преобразился. От неуверенности последних дней не осталось и следа.
– А есть хорошие знакомцы в другом банке, не местном?
– Фрол Спиридонович, дядька по матушкиной линии, в Самаре главным будет. В Крестьянском поземельном банке.
Денис поднял фужер, покрутил его в руке и с наслаждением вдохнул запах наливки.
– А что ж ты к нему не обратился, когда прижало?
– Так он лечиться всегда в это время уезжает. На воды. Сейчас аккурат должен был вернуться.
Иван Кузьмич посмотрел на сына, с блаженством потягивающего напиток, и взял графинчик.
– Да ты спекуляцию хлебную никак затеял?
– Ее, родимую, ее, – задумчиво почесал нос Денис. – А про фьючерсный контракт ты, батя, конечно же, не слышал?
Купец обреченно вздохнул – о спокойных днях можно было и не мечтать.
– И большую ссуду хочешь взять, сынок?
Денис внимательно посмотрел на отца. На его лице не дрогнул ни один мускул.
– Миллионов десять.
– Да куда такие-то деньжищи?! – ошеломленно выдохнул Иван Кузьмич.
– Знаешь, отец, есть у меня одна мечта. Точнее, их у меня много. Но эта – первая.
– Ты про эту девушку? – догадливо оживился купец.
Денис с усмешкой пригубил напиток и сказал:
– Нет. Не про девушку… Через несколько лет один немецкий банк даст тридцать миллионов долларов японскому правительству. На эти деньги Япония начнет войну с Россией. И я очень не хочу, чтобы это произошло.
– Какой банк?! Какие доллары?!
Ответ последовал невпопад:
– А может… и про девушку…
* * *
Уфимская губерния. 26 июня. 1896 год. Городской парк. 23:15В летние каникулы курсистки аристократического заведения княжны Оболенской вмешалась любовь. Юлия Рябушинская последние дни жила как во сне. Она понимала, что увлечена сыном провинциального купца, но ничего поделать с собой уже не могла. И не хотела.
После смерти отца опеку над богатой наследницей взял ее родной дядя – Павел Михайлович. Молодая, красивая и прекрасно образованная девушка была лакомым кусочком для донжуанов всех мастей и сословий. Постоянно окруженная назойливым вниманием светской молодежи Петербурга, Юлия попросту сбежала в российскую глубинку, воспользовавшись неоднократными приглашениями погостить от дальнего родственника, уфимского заводчика Ногарева.
Первое время она просто наслаждалась неторопливой скукой южно-уральской губернии. Даже неуклюжие ухаживания кузена не могли нарушить ее умиротворенного состояния. Малоприятный тип. Девушка засмеялась – вспомнилась фраза Дениса, когда она вслух отслеживала родственную связь со своим кузеном. Как он сказал? Двоюродный шакал троюродного верблюда? Смешной он. И милый…
Юлия уже в который раз подергала за рукав своего молчаливого кавалера:
– Смотри – звезда падает!
– Надо желание загадать.
Третья фраза за вечер.
– Я загадала!.. Еще одна! Теперь твоя очередь…
– Не молчи! Когда ты молчишь – мне грустно…
От молчаливого нежного ответа зеленых глаз перехватило дыхание.
– А эта звезда как называется? Ты про нее пел?..
– Завтра уедешь, и целый месяц мы не увидимся…
– Ты опять молчишь!..
Когда ее кузен набросился на Дениса, она испугалась. Но даже тогда успела заметить его необычную пластику. Что-то в ней было от балета. В прошлом году столичные подружки завлекли Юлию на новую спортивную забаву: английский бокс. Крепкие молодые люди, одетые в цирковые трико, неуклюже прыгали друг перед другом, смешно задирая вверх подбородок. Подружки были в восторге, но ей не понравилось.
Денис боксировал по-другому – красиво. И слово красивое. У него много интересных выражений. И сам он необычный. Правда, очень застенчивый…
– Не вернешься через месяц – я уеду!
– Куда?
– В Петербург. Осенью экзамены.
– Я приеду к тебе.
– Поклянись!
– Клянусь.
– Не так!
– Чтоб я лопнул!
– Не надо… не лопайся…
– Ты опять молчишь?!.
Сегодня подружка увлекла их в модный салон. Было чудесно. Пили шампанское, танцевали, играли в фанты и музицировали. Говорят, в этом салоне частенько пел сам Шаляпин. Юлия тоже исполнила свой любимый романс. Интересно, он догадался, что она пела для него? А потом ему достался фант: рассказать смешной стих.
Но Денис почему-то отказался. Она сделала вид, что обиделась на него. Тогда он попросил гитару. И спел. Какая красивая песня! Правда, о таком композиторе – Ди Милано – никто почему-то не слышал. Но итальянцы всегда были прекрасными музыкантами…
– Тебя в самом деле молнией ударило?!
– Да…
– Бедненький!.. А что потом?
– Ты появилась.
– Не смейся надо мной!.. Лучше спой еще что-нибудь…
– Ты опять молчишь!..
Ласковое прикосновение к щеке и грустная, милая улыбка…
– Напиши мне.
– Я не умею.
– Ты опять смеешься?!.
– Мне пора.
– Приезжай поскорей!..
Огромная зловещая луна мрачно повисла над пустынной улицей, заливая мертвенно-бледным светом ночной пейзаж. Неясный силуэт в темном окне обернулся и прощально помахал рукой. Сердце забилось в радостном томлении. Забравшись в холодную постель, Юлия свернулась котенком под пуховым одеялом и тихонько запела:
Ну когда же он приедет?!.
Под небом голубым
Есть город золотой
С прозрачными воротами
И яркою звездой…
* * *
Уфимская губерния. 27 июня. 1896 год. Частный особняк– Документы готовы? – спросил Денис, пробегая глазами по списку.
– Губернская канцелярия печать поставила.
– Что еще забыли?
– Да вроде ничего, – пожал плечами Иван Кузьмич.
Подготовка к вояжу в Самару заняла несколько дней. Во-первых, нужно было зарегистрировать новую компанию – третья купеческая гильдия не дозволяла заниматься оптовыми сделками. За небольшие подношения регистрацию провели в считанные дни. Назвали незатейливо: торговый дом «Черников и сын»…
– За сколько доберемся?
– Почти двое суток плыть.
Купец отправил в рот очередной кусочек севрюжьего балыка и расплылся в довольной улыбке. Отрезав толстый ломоть от пшеничного батона, он ухватил крынку с парным молоком.
– Перекусил бы на дорожку.
– Спасибо, батя, не хочется.
В дверь залетел взъерошенный Федька, едва не споткнувшись об порог. Негромко выругавшись, он торопливо доложил:
– Барин, там костюмы принесли.
Денис привычно показал ему кулак. Сорванец ухмыльнулся и понятливо закивал головой…
Гардероб обновился кардинально. Современная мода – кургузые пиджаки и зауженные, в обтяжку брючки – вызывала нездоровый смех. После долгих споров и нескольких поправок в эскизах – обнаружилась неожиданная способность к рисованию – местный портной взялся за дело. На примерке он опять бурчал, но – уже одобрительно.
Требовалось также подобрать новых работников для предстоящей комбинации. Имеющихся в наличии у купца явно не хватало. Решили привлечь и Федьку – юный сорванец отличался смекалкой и взрослой рассудительностью.
– Федор, купонные книжки отпечатали?
– Через два дня обещали, Денис Иванович.
– Ты хоть пирожок скушай, – опять вмешался отец. – С печенкой заячьей. Пальчики оближешь!
Купец стукнул ложкой по руке Федьку, потянувшегося к блюду с выпечкой. Деревянный стук по столу возвестил о промахе – паренек радостно заталкивал в рот горячую сдобу.
– Прибью! – пригрозил ему Денис. – С артельными старшинами связался?
– С местными договорились. Оренбург на себя Мишка возьмет. В Самарскую губернию через три дня выедем.
Федька торопливо дожевал пирожок и потянулся за следующим.
– Смотри, без покупщиков вся затея коту под хвост пойдет.
– Не переживайте, барин, дело знакомое.
Поймав вопросительный взгляд сына, купец подтвердил:
– Они у меня третий год зерном занимаются. Каждую мелочь изучили.
Еще раз просмотрев список, Денис предложил:
– Ну что, присядем на дорожку?..
Меланхолично наблюдая за пенной струей за бортом теплохода, он обдумывал еще одну возникшую проблему. С какого бока к ней подступиться? Или оставить все как есть? И плыть по течению… Юлия… Денис не ожидал от себя столь пылкой влюбленности. ТАМ отношения были другие. Украл, выпил – в тюрьму. Выпил, потанцевал – в постель. И забыл. Только номер в записной книжке телефона. Девушка не танцует? Миль пардон – ищем дальше… Танцующих хватало…
Удивляло и другое. Собственное косноязычие. ТЕ слова, привычные, сложившиеся, в этом времени казались неуместными.
Глава пятая
США, Нью-Йорк. 15 апреля. 2009 год
Окрестности аэропорта J. F. K
…Мы ведем прямой репортаж с места крушения правительственного лайнера. Место трагедии оцеплено сотрудниками ФБР, ЦРУ и АНБ. Пока еще досконально не известно, находился ли на борту президент Соединенных Штатов…
Прямой эфир агентства Си-Эн-Эн
* * *
Самарская губерния. 1 июля. 1896 год. Дворянская улица. Крестьянский поземельный банкУправляющий Самарского отделения Фрол Спиридонович Вощакин задумчиво рассматривал разложенные на столе кабинета бумаги. Он помнил Дениса – сына его родного племянника – совершенно другим: застенчивым, худеньким юношей, которого, кроме книг, казалось, ничего не интересовало.
Сейчас же перед ним сидел молодой хищник прожорливой купеческой стаи с уверенным и насмешливым взглядом ярко-зеленых глаз. Где-то внутри возникало ощущение, что молодой человек знает намного больше, чем хочет показать. И уж точно больше его самого – прожженного финансиста конца девятнадцатого столетия.
Переговоры длились уже больше трех часов, но банкир все еще не мог принять решения.
Прожект, предложенный молодым человеком, был не нов по сути самой идеи – аналогичную схему использовал еще известный американский спекулянт Бенджамин Хатчинсон, – но в деталях различия были кардинальными. К тому же американский вариант невозможно было технически применить в российских условиях: сказывалась отсталость отечественного биржевого рынка. А вот эта схема могла и сработать.
К тому же опытного банкира не покидало чувство, что в рукаве у юноши спрятан козырный туз. И достанет он его явно не сейчас…
– Вы, должно быть, в курсе, молодой человек, – осторожно продолжил переговоры Вощакин, удивляясь про себя столь уважительному обращению к юному родственнику, – что подтоварные ссуды ограничены специальным уложением в пятьсот тысяч рублей. Все, что свыше, – только по особому решению учредительного комитета.
– А мы не и просим подтоварную, – столь же вкрадчиво ответил Денис. – Ссуда может быть выдана под залог вексельных расписок, а уже обеспечением последних являются вот эти контракты…
Банкир хмыкнул. Схема действительно позволяла обойти действующий закон: на ценные бумаги ограничений не было. Закладные векселя таковыми и являлись. Да и сами контракты были составлены явно знающим стряпчим. Из них следовало, что торговый дом «Черников и сын» покупает на корню чуть ли не половину урожая Самарской губернии и части соседних.
Крестьяне получают десятипроцентный аванс сразу при подписании контракта, и цена остается неизменной до его полного окончания. А сумма выходила для крестьян очень даже заманчивой: при начальной стоимости нынешнего урожая (а банкир это знал из купеческих разговоров) в восемьдесят пять – девяносто копеек за пуд пшеницы, Черниковы предлагали сразу же рубль десять. И риска погодного не было: десятипроцентный аванс допускал гибель даже большей части урожая. Но уж больно сумма велика…
– Все равно – кредитный комитет может и не одобрить. Контракты, – банкир кивнул на лежащие на столе бумаги, – штука хорошая, но обеспечением не являются.
– В крайнем случае разобьем ссуду на несколько компаний. Или – по револьверной схеме – пожал плечами Денис. – На первую партию зерна деньги у нас имеются. Она и пойдет в залог, а дальше – следующая партия… Так устроит?
Вощакин вновь кивнул: фирмы-однодневки в сомнительных комбинациях использовались частенько. И придуманы были задолго до нынешних реалий. Но про револьверную, или, по-другому, пирамидальную, схему банкир слышал впервые – широкое распространение они получили только в двадцатом веке. Супруга одного известного мэра применяла данный прием для скупки акций Сбербанка. Этого, естественно, самарский банкир не знал.
Не знал он и того, что уже вторую неделю по основным зерновым уездам трех губерний – Самарской, Уфимской и Оренбургской – разъезжают молодые, шустрые покупщики торгового дома «Черников и сын». Свежеиспеченный старший приказчик Федька – теперь уже Федор Ефимович – ежедневно телеграфировал о состоянии дел. И уже было ясно, что предварительное число заявок на новый контракт намного превышает сумму запрошенной Бесяевым ссуды…
– Ну а если не наберется должного количества желающих? – сделал он очередную попытку обнаружить брешь в прожекте.
Денис молча выложил телеграммы и отчет со сводной цифрой потенциальных контрагентов.
– Ты не сумлевайся, Фрол Спиридонович, – с твердой уверенностью в голосе пробасил Иван Кузьмич. – Дениска тебя не подведет.
Управляющий поднялся из-за стола и с задумчивым видом прошелся по кабинету. Понимающаяся изнутри волна легкой дрожи – предвестника удачной сделки – не давала сосредоточиться. Он остановился перед молодым человеком, с безмятежным видом сидящим в кресле, и внимательно посмотрел ему в глаза:
– Наш банк еще никогда не выдавал таких крупных кредитов.
– Как говорил монах Тук, все бывает когда-то в первый раз.
Уточнять, что с этими словами легендарный персонаж из братства вольных стрелков задирал подол очередной девственнице, Денис не стал.
– Я про него не слышал. Кто это? – заинтересовался банкир.
– Казначей ордена тамплиеров, – не моргнув глазом, ответил молодой человек.
– Достойные слова, – уважительно произнес управляющий. – Чувствуется глубокий ум финансиста.
Не дождавшись ответа от собеседников, он продолжил:
– По уставу положено залоговый хлеб хранить на складах, имеющих договоры с банком.
На мгновение задумавшись, Денис предложил:
– Выдадите доверенность на заключение договоров залогового хранения нашему торговому дому. Нам все равно нужно зерно где-то складировать. При таком варианте статья устава нарушена не будет.
Вощакин заразительно рассмеялся:
– У вас на все готов ответ.
– Не забывайте о том, что предлагаем на три процента больше стандартной ставки.
– Все равно сумма велика, даже для нашего банка, – уже внутренне согласившись, со вздохом пожаловался банкир. – В любом случае нужно будет получать разрешение учредительного комитета. Они должны вынести заключение по векселям вашего торгового дома. Без этого – никак.
На стол переговоров был выложен козырной туз.
– А вы им передайте, уважаемый Фрол Спиридонович, – понижая голос, наклонился к собеседнику Денис, – что наша благодарность не будет иметь границ. В пределах разумного…
* * *
Верно гласит народная мудрость: нет худа без добра. Жаркое лето, сгубившее значительную часть посевов, изо всех сил пыталось искупить свою вину. Сухая ветреная погода приводила зерно в товарные кондиции безо всяких механических ухищрений.Владельцы хлебных амбаров, принимающие зерно на хранение и несущие убытки из-за резко уменьшившегося объема, пытались поднимать арендные ставки. Разочарование следовало незамедлительно: покупщики в жесткой форме ставили свои условия. Либо прежние договоренности, либо… Амбаров много – зерна мало.
На хлебных базарах царили схожие настроения. Привыкшие в урожайные годы диктовать свои цены, покупщики буквально рвали из рук друг у друга каждую подводу с зерном. Волна неурожая, набравшая ход в еще Европе, докатилась и до Самарской губернии.
Торги на хлебной бирже, лениво стартовавшие с девяноста копеек за пуд, через неделю напоминали пчелиный улей: заявки на продажу по цене полтора рубля разлетались как куличи в Пасхальное Воскресенье.
Базарные диалоги не отличались особым разнообразием:
– Степан, купон будешь брать? Весь обоз возьму.
– И почем за пуд даешь?
– По девяносто пять копеек.
– Тебе, Мирон, не сюда надо, а в птичьи ряды. Там курей много – вот их и смеши.
– Побойся Бога, земляк, хорошая цена… Э-эх, где наша не пропадала – рубль дам!
– Купцы Черниковы рупь и десять копеек дают. И за подвоз – особо.
– Так сколько ты хочешь, бисово отродье?!
– Рупь и тридцать копеек.
– Держи купон – забираю.
Накрыв хлебные регионы Российской империи, волна, продолжая набирать обороты, покатила обратно в Европу. Заголовки газет пестрели прогнозами голодной зимы. Паника нарастала… Зерна не было!!!
* * *
Самара. 25 сентября. 1896 годВ известной самарской ресторации собирался в основном деловой и чиновный люд губернской столицы. В обеденное время переполненный зал разделялся по интересам: в левой, солнечной стороне, окнами выходившей на центральную улицу, собирались купцы и промышленники, в правой – вели чинные беседы судейские и биржевики.