Страница:
Валерий Анатольевич Шевченко
Жертвы Черного Октября
Предисловие
Трагические события сентября-октября 1993 года на сегодняшний день остаются одной из самых малоизученных страниц современной российской истории. Несмотря на значительное число публикаций в периодической печати, воспоминаний очевидцев и участников событий, научно-популярные исследования по этой проблематике немногочисленны. Причина отчасти кроется в том, что большинство документов, связанных с событиями 1993 года, до сих пор засекречено, хотя от драмы того «черного октября» нас отделяет уже 20 лет. По-прежнему практически отсутствуют достоверные сведения о трагической судьбе многих защитников Белого Дома, для которых день 4 октября 1993 года стал последним в их жизни.
Работа историка Валерия Анатольевича Шевченко позволяет приоткрыть завесу над кровавой развязкой противостояния президента и парламента, осознать масштаб трагедии. Автору впервые удалось систематизировать разрозненные сведения и воссоздать целостную картину финала тех страшных событий.
Отличительной чертой предлагаемого исследования является то, что оно основано на широком круге малоизвестных источников. Существенная часть приводимых автором сведений была получена в ходе работы с периодическими изданиями, в том числе и малотиражными, хранящимися в Коллекции современных политических документов Государственной публичной исторической библиотеки России.
Тематика данной работы и сохраняющаяся острота дискуссии вокруг описываемых событий вряд ли предполагают их беспристрастный анализ с позиции стороннего наблюдателя. Не скрывая своего отношения к произошедшей трагедии, В.А. Шевченко главным образом призывает к восстановлению исторической справедливости и проведению объективного расследования октябрьских событий 1993 года на государственном уровне. Несомненно, предлагаемая на суд читателей публикация станет веским аргументом для его беспристрастного осуществления.
Илья Семенович Кучанов,
кандидат исторических наук, главный библиотекарь ГПИБ России
Работа историка Валерия Анатольевича Шевченко позволяет приоткрыть завесу над кровавой развязкой противостояния президента и парламента, осознать масштаб трагедии. Автору впервые удалось систематизировать разрозненные сведения и воссоздать целостную картину финала тех страшных событий.
Отличительной чертой предлагаемого исследования является то, что оно основано на широком круге малоизвестных источников. Существенная часть приводимых автором сведений была получена в ходе работы с периодическими изданиями, в том числе и малотиражными, хранящимися в Коллекции современных политических документов Государственной публичной исторической библиотеки России.
Тематика данной работы и сохраняющаяся острота дискуссии вокруг описываемых событий вряд ли предполагают их беспристрастный анализ с позиции стороннего наблюдателя. Не скрывая своего отношения к произошедшей трагедии, В.А. Шевченко главным образом призывает к восстановлению исторической справедливости и проведению объективного расследования октябрьских событий 1993 года на государственном уровне. Несомненно, предлагаемая на суд читателей публикация станет веским аргументом для его беспристрастного осуществления.
Илья Семенович Кучанов,
кандидат исторических наук, главный библиотекарь ГПИБ России
Введение
И сказал Господь Каину: где Авель, брат твой?.. И сказал: что ты сделал? голос крови брата твоего вопиет ко Мне от земли
Быт. 4:9, 10
21 сентября– 5 октября 1993 года произошли трагические события современной российской истории: роспуск по президентскому указу № 140 Cъезда народных депутатов и Верховного Совета России в нарушение действующей на тот момент Конституции, почти двухнедельное противостояние, завершившееся массовыми расстрелами защитников Верховного Совета 3–5 октября у телецентра в Останкино и в районе Белого дома. С тех памятных дней прошло двадцать лет, но по-прежнему остается без ответа главный вопрос– сколько человеческих жизней унесла октябрьская трагедия.
Исследование «Жертвы черного октября» не претендует на окончательное решение проблемы установления числа погибших в те кровавые дни. Собранные по крупицам в результате устных бесед и найденные в многочисленных опубликованных источниках свидетельства воссоздают в целом картину октябрьской бойни и, как надеется автор, готовят почву для более фундаментального расследования.
Источниковой базой для данного исследования послужили, прежде всего, публикации в периодической печати: центральной и региональной, в том числе и малотиражной. Вместе с тем изданные за двадцать лет воспоминания участников октябрьских событий 1993 года внесли неоценимый вклад в установление истины[1]. В 2010 году издана документальная повесть священника Виктора (Кузнецова) «Так было. Расстрел». Будучи депутатом Моссовета (священнический сан принял уже после расстрела Дома Советов), автор принял активное участие в защите российского парламента. В личной беседе батюшка пояснил, что все эпизоды гибели людей, приведенные в «документальной повести», действительно происходили, чему он и был непосредственным свидетелем. Повествование ведется от имени «Николая»[2].
Сборники документов и материалов по кровавым событиям октября 1993 года, подготовленные как президентской и правительственной стороной[3], так и оппозиционными депутатами Государственной Думы[4] и общественностью[5], существенно упрочили источниковую основу данного исследования.
И, наконец, уникальная информация, полученная от непосредственных участников событий, уточняет известные факты и зачастую открывает новые подробности октябрьской бойни.
Но пока засекречены материалы следственных дел, хранящихся в Генеральной и Главной военной прокуратуре, подлинная статистика жертв и списки погибших, сокрытые в недрах МВД, ФСБ и Министерства обороны, можно делать только предварительные выводы. Многое поможет прояснить и та информация, которой располагают некоторые общественные организации и группы. Люди, искупившие своими жизнями молчание большинства граждан России в те переломные дни, не должны оставаться забытыми.
Автор выражает благодарность за поддержку и предоставленную информацию протоиерею Александру (Шаргунову), иерею Виктору (Кузнецову), Александру Павловичу Алексееву, Николаю Анатольевичу Аргунову, Анне Петровне Беликовой, Павлу Юрьевичу Бобряшову, Сергею Николаевичу Губачеву, Георгию Георгиевичу Гусеву, Андрею Федоровичу Дунаеву, Владимиру Васильевичу Иванову, Святославу Игоревичу Ионову, Тамаре Ильиничне Картинцевой, Вячеславу Александровичу Кондрашкину, Сергею Ивановичу Короткову, Владимиру Ивановичу Коршунову, Нине Константиновне Кочубей, Илье Семеновичу Кучанову, Юрию Петровичу Малинину, Геннадию Михайловичу Мариеву, Алевтине Александровне Маркеловой, Александру Леонидовичу Меллеру, Марату Мазитовичу Мусину, Анатолию Леонидовичу Набатову, Андрею Альфредовичу Облогу, Борису Александровичу Оришеву, Владимиру Дмитриевичу Панкратову, Юрию Евгеньевичу Петухову, Александру Павловичу Репетову, Елене Николаевне Сапрыкиной, Светлане Тимофеевне Синявской, Михаилу Ивановичу Смирнову, Елене Николаевне Струковой, Екатерине Александровне Тарасовой, Владимиру Михайловичу Усову, Евгению Александровичу Финоченко, Валерию Васильевичу Хатюшину, Лидии Васильевне Цейтлиной, Галине Анатольевне Червонцевой, Андрею Владимировичу Шалаеву, Евгению Владимировичу Юрченко.
В книгу включены фотографии, предоставленные составителем сайта «Октябрьское восстание 1993 года» (1993. sovnarkom.ru) Александром Леонидовичем Меллером. (Фотографы: Геннадий Яковлевич Баксичев, Андрей Евгеньевич Компанец, Петр Алексеевич Щеглов и другие).
Фото предоставлено редакцией газеты «Завтра»
Фото предоставлено редакцией газеты «Завтра»
Официальная статистика и реальные факты
В официальном списке погибших, представленном 27 июля 1994 года следственной группой Генеральной прокуратуры России, числится 147 человек: в Останкино – 45 гражданских и 1 военнослужащий, в «районе Белого дома» – 77 гражданских и 24 военнослужащих Министерства обороны и МВД[7]. Бывший следователь Генпрокуратуры России Леонид Георгиевич Прошкин, работавший в 1993-95 годах в составе следственно-оперативной группы по расследованию октябрьских событий, заявил о гибели 3–4 октября 1993 года не менее 123 гражданских лиц и ранении не менее 348 человек. Несколько позже он уточнил, что речь может идти о не менее 124 погибших. Леонид Георгиевич пояснил, что термин «не менее» употребил, потому что допускает «возможность некоторого увеличения числа потерпевших за счет не установленных… погибших и раненых граждан»[8]. «Я допускаю, – уточнял он, – что в наш список могли по разным причинам не попасть несколько человек, может быть трое-пятеро»[9].
Причем в постановлении Генпрокуратуры от 3 сентября 1995 года о прекращении уголовного дела № 18/123669-93 особо отмечалось, что в приведенных в постановлении сведениях о числе пострадавших не учтены жертвы событий, расследовавшихся в самостоятельных уголовных делах. Речь, прежде всего, шла об убитых и раненых при боевых действиях между различными подразделениями правительственных войск и в результате «мероприятий по осуществлению режима чрезвычайного положения»[10]. По словам Прошкина, каждый такой случай смерти (около тридцати) тщательно расследован под контролем следственной группы[11].
Список, составленный по материалам парламентских слушаний в Государственной Думе России (31 октября 1995 года), включает 160 фамилий. Из 160 человек 45 – погибшие в районе телецентра «Останкино», 75 – в районе Белого Дома, 12– «граждане, погибшие в других районах Москвы и Подмосковья», 28– погибшие военнослужащие и сотрудники МВД. Причем в состав двенадцати «граждан, погибших в других районах Москвы и Подмосковья», попали Алферов Павел Владимирович с указанием «сгорел на 13-м этаже Дома Советов» и Тарасов Василий Анатольевич, по заявлению близких, участвовавший в защите Верховного Совета и пропавший без вести[12].
Но в списке, опубликованном в Сборнике документов Комиссии Государственной Думы по дополнительному изучению и анализу событий, происходивших в городе Москве 21 сентября– 5 октября 1993 года, которая работала с 28 мая 1998 года по декабрь 1999 года, названы имена уже только 158 погибших. Из списка вычеркнули П.В. Алферова и В.А. Тарасова. Между тем в заключении комиссии указывалось, что «по приблизительной оценке в событиях 21 сентября – 5 октября 1993 года всего убиты или скончались от полученных ранений около 200 человек»[13].
Концлагерь в центре Москвы, конец сентября 1993 г. Фотограф Скурихина М.
Опубликована в газете «День» № 1 от 1.10.93.
Опубликованные списки при их даже поверхностном рассмотрении вызывают ряд вопросов. Из 122 официально признанных погибшими гражданских лиц лишь 18– жители других регионов России и стран ближнего зарубежья, остальные, не считая нескольких погибших граждан из дальнего зарубежья, – жители Московского региона. Известно, что на защиту парламента приехало немало иногородних, в том числе с митингов, на которых составляли списки добровольцев[14]. Но одиночки преобладали, некоторые из них приехали в Москву негласно.
И.И. Андронов, Н.К. Кочубей, A.B. Крючков среди защитников парламента встречали приехавших из Казахстана, Приднестровья, Киева, Минска, Риги, Калмыкии, Северного Кавказа, Брянска, Владимира, Вологды, Иркутска, Казани, Калининграда, Кирова, Новосибирска, Пензы, Рязани, Санкт-Петербурга, Тулы, Челябинска, Ярославля и многих других городов и сельских поселений[15]. Спортзал двухэтажного здания, что находится с тыльной стороны Белого дома, на две трети наполняли приезжие из Петербурга, Смоленска, Орла…[16].
К Дому Советов их привела боль за Россию: неприятие предательства национальных интересов, криминализации экономики, политики по свертыванию промышленных и сельскохозяйственных производств, навязывания чуждых «ценностей», пропаганды растления. В дни блокады у костров дежурили старушки – вспоминали войну, партизанские отряды. Утром 4 октября их одних из первых расстреляли штурмовики. «Сколько знакомых лиц мы уже не встречаем пятый год на наших встречах побратимов, – писал в 1998 году журналист Н.И. Горбачев. – Кто они все? Уехавшие домой иногородние или пропавшие без вести? Их много. И это только из наших знакомых»[17].
Многие москвичи и жители Подмосковья, остававшиеся у здания парламента за колючей проволокой, после прорыва блокады 3 октября ушли ночевать домой. Иногородним некуда было идти. Как вспоминает защитник парламента Владимир Глинский, в его отряде москвичей было процентов 30. А к утру 4 октября их осталось и того меньше, потому что многие ушли ночевать домой. К тому же с прорывом к защитникам Дома Советов присоединились и другие приезжие. Депутат Верховного Совета хирург Н.Г. Григорьев зафиксировал приход к зданию парламента в 22 часа 15 минут 3 октября гражданской колонны, состоявшей в основном из мужчин средних лет[18]. С. Иванов вечером того же дня записался, по его словам, в сформированную последней 21-ю роту добровольческого полка Верховного Совета[19].
Для того чтобы установить подлинное число убитых в Доме Советов, необходимо знать, сколько человек находилось там во время его штурма 4 октября 1993 года. Некоторые исследователи утверждают, что в здании парламента на тот момент находилось максимум 2500 человек[20]. Но если определить относительно точное число людей, находившихся в Белом доме и вокруг него до прорыва блокады, еще представляется возможным, то применительно к 4 октября возникают сложности.
Светлана Тимофеевна Синявская занималась распределением талонов на питание для людей, находившихся в кольце обороны Дома Советов. Светлана Тимофеевна свидетельствует, что до прорыва блокады талоны выдавались на 4362 человека. Впрочем, защитница парламента из 11-го отряда, в котором было 25 человек, говорила автору этих строк, что их отряд не получал талоны.
На вопрос, сколько человек находилось в Белом доме и вокруг него ранним утром 4 октября, можно дать лишь приблизительный ответ.
Фотограф: Старшинов С.
Фото предоставлено редакцией газеты «Завтра»
Как свидетельствует приехавший из Тюмени защитник парламента, в ночь с 3 на 4 октября многие люди, больше тысячи, спали в подвале Дома Советов[21]. Другие ночевали в холле двадцатого подъезда: на полу, на ступенях лестницы, на подоконнике спали люди[22]. По словам Павла Юрьевича Бобряшова, когда рассвело, стало видно, что на площади оставалось не более тысячи человек, в основном у костров и палаток[23]. В личной беседе Павел Юрьевич уточнил, что, находясь на баррикаде, выходившей на Конюшковскую улицу, видел на площади несколько сотен человек.
Когда начался обстрел площади, многие люди, спасавшиеся от массированного огня БТРов, укрылись в большом подвале-убежище расположенного недалеко от Дома Советов двухэтажного здания. По оценке военного журналиста И.В. Варфоломеева, в бункер набилось до 1500 человек[24]. Такое же число людей, собравшихся в бункере, называет и Марина Николаевна Ростовская[25]. Впрочем, Марат Мазитович Мусин (публиковался под псевдонимом Иван Иванов), ссылаясь на показания очевидцев, утверждает, что в бункере оказалось около 800 баррикадников[26]. Потом они перешли по подземному ходу в здание парламента. Многих людей развели по этажам. По словам московского бизнесмена Андрея (имя изменено), часть выведенных из подземелья женщин и детей проводили на четвертый этаж Дома Советов[27]. «Нас стали поднимать по лестницам наверх, на третий, четвертый, пятый этажи в коридоры», – вспоминал Александр Страхов[28]. Другой очевидец свидетельствует, что 800 человек, среди которых находились и выведенные из подвала, в холле двадцатого подъезда попали в плен к десантникам 119-го Наро-Фоминского полка и около 14 ч. 30 мин. были «отпущены на свободу»[29]. Группа человек в 300, которую десантники во время активизации обстрела отправили в подвал, вышла из здания парламента в 15 часов[30].
Белый дом представляет собой довольно сложную систему коридоров, кабинетов, подвальных помещений, и поэтому крайне затруднительно установить точное местопребывание очень многих людей, оказавшихся там во время штурма. В связи с этим характерен рассказ П.С. «Мы перешли в один из коридоров первого этажа, – вспоминал он, – а затем спустились в подвал. Здесь было много людей, наверно, больше тысячи, в том числе немало женщин. Были и дети. Затем я и еще несколько человек поднялись на третий этаж. В темном коридоре между двумя рядами кабинетов собрались десятки людей. Они сидели вдоль стен или лежали на полу… Во второй половине дня в коридор вошел человек и сообщил, что идут переговоры о выходе желающих из Дома Советов. Тем, кто хочет уйти, надо собраться на центральной лестнице. Посоветовавшись, мы решили уйти… Большинство осталось»[31]. Александр Страхов находился сначала на втором этаже, потом на третьем. «Было огромное количество людей, – свидетельствует он, – коридоры, полностью запруженные людьми. И так было на каждом этаже. Если у нас было человек двести на этаже, в этом коридоре, то можно с определенной долей вероятности определить общее число. Потом стало известно, что таким образом люди находились на пяти этажах»[32]. «Я была на шестом-седьмом этаже, – вспоминала другая свидетельница. – У нас в коридорах – человек 200»[33].
Баркашовцы у Дома Советов.
Фотограф: Баксичев Г. Я.
В зале Совета Национальностей собрались депутаты, сотрудники аппарата, журналисты и многие безоружные защитники парламента. Время от времени поступали предложения вывести из здания женщин, детей, журналистов. Список журналистов для вывода за пределы Дома Советов состоял из 103 фамилий. Депутатов, сотрудников аппарата, гражданских (в том числе оказавшихся в зале беженцев) набралось около 2000 человек[34].
Остается неясным, сколько человек во время штурма находилось на верхних (выше седьмого) этажах Белого дома. Необходимо отметить, что в первые часы штурма люди опасались, прежде всего, захвата нижних этажей спецподразделениями. К тому же некоторые из них пережили атаку БТРов. Многие при начавшемся интенсивном обстреле поднимались на верхние этажи, поскольку создавалось впечатление, что там безопаснее. Об этом свидетельствуют защитники Верховного Совета– Юрий Герасименко, капитан 3-го ранга Сергей Мозговой и Марат Мусин[35]. Но именно по верхним этажам велась стрельба из танков, что существенно сокращало шанс выжить для находившихся там людей.
Рано утром 4 октября решила подняться наверх в «башню» и Лариса Ефимова. Вот что она рассказала: «Мы знали, что спецназовцы, когда зачищают помещение, сначала стреляют, а потом уже смотрят. Никто, однако, не предполагал, что возможен обстрел здания из танковых орудий. На восемнадцатом этаже я встретила свою приятельницу Лену… В зал Национальностей я попала около 7 ч. 30 мин. утра. Электричества не было, только несколько свечей горело на столе президиума. В темноте трудно было понять, кто находится в зале. Такое ощущение, что всех загнали в мышеловку. Мы с Леной даже хотели вернуться на восемнадцатый этаж, однако в окружении людей было спокойнее»[36]. Депутаты И.Е. Галушко и Ю.К. Чапковский, когда начался штурм, находились в кабинете на одиннадцатом этаже. После того, как в окно попала автоматная очередь, они спустились в зал заседаний[37].
Вспоминает Владимир Олегович Федотов: «Потом начали стрелять танки, наверху все тряслось. Мы поднялись на восьмой этаж. С нами вместе были казаки. Сверху от нас трещал ДШК, то ли казачий, то ли приднестровцев… Обстрел продолжался, дом трясло. Я поднялся повыше, там уже валялся битый кирпич на полу. Ко мне подошел парень, имя я его не помню. У меня был ПСМ, и он мне решил дать пачку патронов от Макарова, а они в ПСМ не лезут. Так я ходил с ПСМ до команды сложить оружие»[38].
Приведем свидетельство А. Лейбова, который тоже побывал на верхних этажах и вовремя оттуда ушел. «Уже слышалась стрельба внутри здания, – вспоминал он, – сообщили, что штурмовые группы проникли в двадцатый подъезд. Рассказывали, что наиболее тяжелое положение со стороны мэрии: там этажи выметались пулеметным огнем буквально подчистую… Около полудня офицер, командовавший вооруженным отрядом, приказал всем безоружным уходить подальше от штурмующих– в верхние этажи «стакана». Вероятно, он даже подумать не мог, что именно эти этажи будут расстреливать из танковых пушек. Мы поднялись на двенадцатый этаж и попали в какую-то столовую. По дороге к нам присоединилось еще довольно много людей, и зал столовой оказался заполнен примерно наполовину, многие сидели за столами, другие укрылись на кухне и в подсобных помещениях. Видимо, там было порядка двухсот человек. Пробыв в столовой около получаса, я спустился вниз, инстинктивно не желая оставаться в закрытой коробке и, надеясь, что смогу там чем-нибудь помочь. Через некоторое время начался танковый обстрел»[39].
Причем в постановлении Генпрокуратуры от 3 сентября 1995 года о прекращении уголовного дела № 18/123669-93 особо отмечалось, что в приведенных в постановлении сведениях о числе пострадавших не учтены жертвы событий, расследовавшихся в самостоятельных уголовных делах. Речь, прежде всего, шла об убитых и раненых при боевых действиях между различными подразделениями правительственных войск и в результате «мероприятий по осуществлению режима чрезвычайного положения»[10]. По словам Прошкина, каждый такой случай смерти (около тридцати) тщательно расследован под контролем следственной группы[11].
Список, составленный по материалам парламентских слушаний в Государственной Думе России (31 октября 1995 года), включает 160 фамилий. Из 160 человек 45 – погибшие в районе телецентра «Останкино», 75 – в районе Белого Дома, 12– «граждане, погибшие в других районах Москвы и Подмосковья», 28– погибшие военнослужащие и сотрудники МВД. Причем в состав двенадцати «граждан, погибших в других районах Москвы и Подмосковья», попали Алферов Павел Владимирович с указанием «сгорел на 13-м этаже Дома Советов» и Тарасов Василий Анатольевич, по заявлению близких, участвовавший в защите Верховного Совета и пропавший без вести[12].
Но в списке, опубликованном в Сборнике документов Комиссии Государственной Думы по дополнительному изучению и анализу событий, происходивших в городе Москве 21 сентября– 5 октября 1993 года, которая работала с 28 мая 1998 года по декабрь 1999 года, названы имена уже только 158 погибших. Из списка вычеркнули П.В. Алферова и В.А. Тарасова. Между тем в заключении комиссии указывалось, что «по приблизительной оценке в событиях 21 сентября – 5 октября 1993 года всего убиты или скончались от полученных ранений около 200 человек»[13].
Опубликована в газете «День» № 1 от 1.10.93.
Опубликованные списки при их даже поверхностном рассмотрении вызывают ряд вопросов. Из 122 официально признанных погибшими гражданских лиц лишь 18– жители других регионов России и стран ближнего зарубежья, остальные, не считая нескольких погибших граждан из дальнего зарубежья, – жители Московского региона. Известно, что на защиту парламента приехало немало иногородних, в том числе с митингов, на которых составляли списки добровольцев[14]. Но одиночки преобладали, некоторые из них приехали в Москву негласно.
И.И. Андронов, Н.К. Кочубей, A.B. Крючков среди защитников парламента встречали приехавших из Казахстана, Приднестровья, Киева, Минска, Риги, Калмыкии, Северного Кавказа, Брянска, Владимира, Вологды, Иркутска, Казани, Калининграда, Кирова, Новосибирска, Пензы, Рязани, Санкт-Петербурга, Тулы, Челябинска, Ярославля и многих других городов и сельских поселений[15]. Спортзал двухэтажного здания, что находится с тыльной стороны Белого дома, на две трети наполняли приезжие из Петербурга, Смоленска, Орла…[16].
К Дому Советов их привела боль за Россию: неприятие предательства национальных интересов, криминализации экономики, политики по свертыванию промышленных и сельскохозяйственных производств, навязывания чуждых «ценностей», пропаганды растления. В дни блокады у костров дежурили старушки – вспоминали войну, партизанские отряды. Утром 4 октября их одних из первых расстреляли штурмовики. «Сколько знакомых лиц мы уже не встречаем пятый год на наших встречах побратимов, – писал в 1998 году журналист Н.И. Горбачев. – Кто они все? Уехавшие домой иногородние или пропавшие без вести? Их много. И это только из наших знакомых»[17].
Многие москвичи и жители Подмосковья, остававшиеся у здания парламента за колючей проволокой, после прорыва блокады 3 октября ушли ночевать домой. Иногородним некуда было идти. Как вспоминает защитник парламента Владимир Глинский, в его отряде москвичей было процентов 30. А к утру 4 октября их осталось и того меньше, потому что многие ушли ночевать домой. К тому же с прорывом к защитникам Дома Советов присоединились и другие приезжие. Депутат Верховного Совета хирург Н.Г. Григорьев зафиксировал приход к зданию парламента в 22 часа 15 минут 3 октября гражданской колонны, состоявшей в основном из мужчин средних лет[18]. С. Иванов вечером того же дня записался, по его словам, в сформированную последней 21-ю роту добровольческого полка Верховного Совета[19].
Для того чтобы установить подлинное число убитых в Доме Советов, необходимо знать, сколько человек находилось там во время его штурма 4 октября 1993 года. Некоторые исследователи утверждают, что в здании парламента на тот момент находилось максимум 2500 человек[20]. Но если определить относительно точное число людей, находившихся в Белом доме и вокруг него до прорыва блокады, еще представляется возможным, то применительно к 4 октября возникают сложности.
Светлана Тимофеевна Синявская занималась распределением талонов на питание для людей, находившихся в кольце обороны Дома Советов. Светлана Тимофеевна свидетельствует, что до прорыва блокады талоны выдавались на 4362 человека. Впрочем, защитница парламента из 11-го отряда, в котором было 25 человек, говорила автору этих строк, что их отряд не получал талоны.
На вопрос, сколько человек находилось в Белом доме и вокруг него ранним утром 4 октября, можно дать лишь приблизительный ответ.
Фото предоставлено редакцией газеты «Завтра»
Как свидетельствует приехавший из Тюмени защитник парламента, в ночь с 3 на 4 октября многие люди, больше тысячи, спали в подвале Дома Советов[21]. Другие ночевали в холле двадцатого подъезда: на полу, на ступенях лестницы, на подоконнике спали люди[22]. По словам Павла Юрьевича Бобряшова, когда рассвело, стало видно, что на площади оставалось не более тысячи человек, в основном у костров и палаток[23]. В личной беседе Павел Юрьевич уточнил, что, находясь на баррикаде, выходившей на Конюшковскую улицу, видел на площади несколько сотен человек.
Когда начался обстрел площади, многие люди, спасавшиеся от массированного огня БТРов, укрылись в большом подвале-убежище расположенного недалеко от Дома Советов двухэтажного здания. По оценке военного журналиста И.В. Варфоломеева, в бункер набилось до 1500 человек[24]. Такое же число людей, собравшихся в бункере, называет и Марина Николаевна Ростовская[25]. Впрочем, Марат Мазитович Мусин (публиковался под псевдонимом Иван Иванов), ссылаясь на показания очевидцев, утверждает, что в бункере оказалось около 800 баррикадников[26]. Потом они перешли по подземному ходу в здание парламента. Многих людей развели по этажам. По словам московского бизнесмена Андрея (имя изменено), часть выведенных из подземелья женщин и детей проводили на четвертый этаж Дома Советов[27]. «Нас стали поднимать по лестницам наверх, на третий, четвертый, пятый этажи в коридоры», – вспоминал Александр Страхов[28]. Другой очевидец свидетельствует, что 800 человек, среди которых находились и выведенные из подвала, в холле двадцатого подъезда попали в плен к десантникам 119-го Наро-Фоминского полка и около 14 ч. 30 мин. были «отпущены на свободу»[29]. Группа человек в 300, которую десантники во время активизации обстрела отправили в подвал, вышла из здания парламента в 15 часов[30].
Белый дом представляет собой довольно сложную систему коридоров, кабинетов, подвальных помещений, и поэтому крайне затруднительно установить точное местопребывание очень многих людей, оказавшихся там во время штурма. В связи с этим характерен рассказ П.С. «Мы перешли в один из коридоров первого этажа, – вспоминал он, – а затем спустились в подвал. Здесь было много людей, наверно, больше тысячи, в том числе немало женщин. Были и дети. Затем я и еще несколько человек поднялись на третий этаж. В темном коридоре между двумя рядами кабинетов собрались десятки людей. Они сидели вдоль стен или лежали на полу… Во второй половине дня в коридор вошел человек и сообщил, что идут переговоры о выходе желающих из Дома Советов. Тем, кто хочет уйти, надо собраться на центральной лестнице. Посоветовавшись, мы решили уйти… Большинство осталось»[31]. Александр Страхов находился сначала на втором этаже, потом на третьем. «Было огромное количество людей, – свидетельствует он, – коридоры, полностью запруженные людьми. И так было на каждом этаже. Если у нас было человек двести на этаже, в этом коридоре, то можно с определенной долей вероятности определить общее число. Потом стало известно, что таким образом люди находились на пяти этажах»[32]. «Я была на шестом-седьмом этаже, – вспоминала другая свидетельница. – У нас в коридорах – человек 200»[33].
Фотограф: Баксичев Г. Я.
Остается неясным, сколько человек во время штурма находилось на верхних (выше седьмого) этажах Белого дома. Необходимо отметить, что в первые часы штурма люди опасались, прежде всего, захвата нижних этажей спецподразделениями. К тому же некоторые из них пережили атаку БТРов. Многие при начавшемся интенсивном обстреле поднимались на верхние этажи, поскольку создавалось впечатление, что там безопаснее. Об этом свидетельствуют защитники Верховного Совета– Юрий Герасименко, капитан 3-го ранга Сергей Мозговой и Марат Мусин[35]. Но именно по верхним этажам велась стрельба из танков, что существенно сокращало шанс выжить для находившихся там людей.
Рано утром 4 октября решила подняться наверх в «башню» и Лариса Ефимова. Вот что она рассказала: «Мы знали, что спецназовцы, когда зачищают помещение, сначала стреляют, а потом уже смотрят. Никто, однако, не предполагал, что возможен обстрел здания из танковых орудий. На восемнадцатом этаже я встретила свою приятельницу Лену… В зал Национальностей я попала около 7 ч. 30 мин. утра. Электричества не было, только несколько свечей горело на столе президиума. В темноте трудно было понять, кто находится в зале. Такое ощущение, что всех загнали в мышеловку. Мы с Леной даже хотели вернуться на восемнадцатый этаж, однако в окружении людей было спокойнее»[36]. Депутаты И.Е. Галушко и Ю.К. Чапковский, когда начался штурм, находились в кабинете на одиннадцатом этаже. После того, как в окно попала автоматная очередь, они спустились в зал заседаний[37].
Вспоминает Владимир Олегович Федотов: «Потом начали стрелять танки, наверху все тряслось. Мы поднялись на восьмой этаж. С нами вместе были казаки. Сверху от нас трещал ДШК, то ли казачий, то ли приднестровцев… Обстрел продолжался, дом трясло. Я поднялся повыше, там уже валялся битый кирпич на полу. Ко мне подошел парень, имя я его не помню. У меня был ПСМ, и он мне решил дать пачку патронов от Макарова, а они в ПСМ не лезут. Так я ходил с ПСМ до команды сложить оружие»[38].
Приведем свидетельство А. Лейбова, который тоже побывал на верхних этажах и вовремя оттуда ушел. «Уже слышалась стрельба внутри здания, – вспоминал он, – сообщили, что штурмовые группы проникли в двадцатый подъезд. Рассказывали, что наиболее тяжелое положение со стороны мэрии: там этажи выметались пулеметным огнем буквально подчистую… Около полудня офицер, командовавший вооруженным отрядом, приказал всем безоружным уходить подальше от штурмующих– в верхние этажи «стакана». Вероятно, он даже подумать не мог, что именно эти этажи будут расстреливать из танковых пушек. Мы поднялись на двенадцатый этаж и попали в какую-то столовую. По дороге к нам присоединилось еще довольно много людей, и зал столовой оказался заполнен примерно наполовину, многие сидели за столами, другие укрылись на кухне и в подсобных помещениях. Видимо, там было порядка двухсот человек. Пробыв в столовой около получаса, я спустился вниз, инстинктивно не желая оставаться в закрытой коробке и, надеясь, что смогу там чем-нибудь помочь. Через некоторое время начался танковый обстрел»[39].