Валерия Леман. Сны мертвой девушки из Версуа

   – Тебя трудно назвать джентльменом.
   – А тебя – агентом Интерпола.
   Мы немного посверлили друг друга взглядами, и я, махнув парню за стойкой, заказал себе пива. Надо было видеть, как ваш покорный слуга смаковал холодное «Карлсберг», а Михал едва не выпрыгивал из штанов от злости – бравым серфингистам, работающим с детьми, в рабочее время алкоголь, даже в виде пива, запрещен.
   – Короче, чего тебе надо, Интерпол? – с невыразимым презрением процедил он, поднимаясь.
   Я тоже встал.
   – Не далее как вчера вечером ты подслушивал мой разговор с девушкой здесь, в этом самом кафе. Значит, эта история с исчезновением тебе не безразлична. А о том, как утонула Шарлотта, ты случайно ни у кого ничего не подслушал?
   Клянусь, он первый попытался врезать мне своим кулаком, но я успел уклониться и ответить великолепным ударом в нос. Из этого самого носа тут же закапала кровь, Михал взревел и набросился на меня, по пути опрокинув стол. Мы сцепились в единый клубок, отчаянно друг друга мутузя и яростно катаясь по полу кафе.
   Когда первые восторг и изумление всей присутствующей публики слегка утихли, нас немедленно бросились разнимать бармен, лихо перемахнувший через стойку, мужчина в шортах и товарищи Михала. Каюсь, им пришлось немало с нами попотеть в самом прямом смысле этого слова, прежде чем удалось растащить драчунов в разные стороны. В итоге, обхваченные сзади крепкими руками, мы стояли, каждый – с расцветающим под глазом синяком, выпуская пламя из ноздрей, испепеляюще глядя друг на друга.
   – Мы еще встретимся и побеседуем, – пообещал я.
   Михал ответил длинной тирадой на нецензурном польском. Тот самый поляк, похожий на лидера, отведя меня в сторону, представился руководителем группы Дареком и вежливо попросил прощения за своего необузданного соотечественника.
   – Ребята говорят, что вы спрашивали Михала о той русской девушке, которая приходила к нему. Говорят, она вроде бы пропала, но, мне кажется, Михал действительно ничего об этом не знает. Он просто рад, что эта девушка теперь к нему не приходит, вы же видите, какой он.
   – Да уж, – не мог не согласиться я, одновременно поправляя волосы и одежду. – А вам не приходилось ничего слышать о смерти другой девушки – Шарлотты? Она утонула в мае.
   Дарек в задумчивости покачал головой:
   – Ничего интересного. Но про сам факт смерти мы, конечно, слышали. Здесь в кафе частенько сидит один парень, владелец яхты, его зовут Матье. Так вот он как-то рассказывал под пиво, что, пока его не было в городе, кто-то использовал его яхту, чтобы утопить школьницу. Матье также показал нам старика, который обнаружил утопленницу, когда она всплыла, – его все зовут старик Жосье, он помогает тут одному типу с его яхтой, моет и все такое.
   Я поблагодарил парня «за помощь Интерполу» и с достоинством удалился.
 
   Однако на этом мое знакомство с польской фракцией не завершилось. Стоило мне сделать всего лишь несколько шагов, готовясь свернуть в ближайший переулок, как позади послышался энергичный топот и бойкие девичьи голоса. Естественно, я обернулся.
   – Подождите, милый пан, мы тоже хотим с вами поболтать!
   Эта девушка держалась чуть впереди своих подруг – длинноногая красавица, загорелая до цвета шоколада с молоком, с копной каштановых волос и огромными черными очками на улыбающемся лице. Вслед за ней с такими же широкими улыбками на лицах бежали две другие: белокурая коротышка и вторая – с мальчишескими вихрами на голове. Вся троица была в светло-голубых джинсовых шортах и в маечках – гладкие и загорелые, как после поездки на море.
   Они подбежали и тут же весело рассмеялись, окружив меня, с любопытством рассматривая в моем лице с фингалом под глазом агента Интерпола и, судя по всему, находя вполне славным парнем.
   – Здравствуйте! – длинноногая красавица держалась как главное действующее лицо. – Ребята только что рассказали увлекательную историю о том, что в наше отсутствие произошло нечто волнующее: некий русский агент Интерпола подрался с Михалом. Разумеется, это нас взволновало: Михала у нас мало кто любит, уж слишком он скучный тип. А потому нам так интересно, что же между вами произошло…
   Она обворожительно улыбнулась и сделала подобие книксена.
   – И кстати, разрешите представиться: меня зовут Ева, и я учусь на журналистку, так что вполне могу провести с вами блестящее интервью и заодно рассказать вам о Михале и о его отношениях с той русской девушкой, о которой вы его расспрашивали. Ведь, надеюсь, я все правильно поняла: вы хотите знать, что было между нашим Михалом и вашей рыжей Ольгой?
   – Именно, – я также улыбался, глядя на эти юные и беззаботные лица любопытных девушек. – Давайте устроимся вон на той скамейке и поговорим.
   – Идет! – радостно воскликнула белокурая девица-коротышка, тут же поспешно протягивая мне руку: – А меня зовут Барбара, и я учусь на зубного врача. У вас все в порядке с зубами?
   Все трое тут же радостно рассмеялись, и мы дружно направились на одну из широких скамеек, что стояли на набережной. Вы и не представляете, как я замечательно ощущал себя в столь юной компании девиц, разглядывающих меня с неподдельным восхищением.
   – Ах, какой нехороший Михал – так вас ударил, – покачала головой третья, до сих пор мне не представившаяся, но тут же поспешив исправить промах:
   – Меня зовут Яна! Очень приятно познакомиться.
   Пришел и мой черед чинно поклониться:
   – Спешу представиться: меня зовут Ален Муар-Петрухин, и мне тоже очень приятно.
   – Ого, – глазки будущей журналистки живо блеснули. – Пан не только русский, но и француз. Я права?
   – Вы – настоящий журналист, – хлопнул я пару раз в ладоши. – Браво! Да. Вы абсолютно правы: моя мама – русская, а отец – француз, живет в Париже. А теперь давайте поговорим о том, что вам известно про отношения Михала и русской Ольги.
   Все трое едва не покатились со смеху.
   – Это просто смешно, – тут же взяла инициативу в свои руки прекрасная Ева. – Вряд ли можно сказать, что между ними что-то было. Во-первых, потому что наш Михал – бирюк, который только и может, что считать деньги да набивать свою утробу. Ну, а когда представляется возможность выпить пивка или водочки…
   – Тогда лучше держаться подальше от него!
   И все трое вновь беззаботно и громко расхохотались.
   – Выходит, Михал – потенциальный волк-одиночка?
   Они тут же хитро переглянулись, и Яна с Барбарой как по команде уставились на Еву. Она взмахнула загорелой голой ручкой.
   – Ну я бы так не сказала. Быть может, это звучит немного нескромно, но наш Михал с первого же дня влюбился в… в меня!
   – По самые уши! – поддакнула Яна, тряхнув короткими кудряшками. – И тут же начал ухаживать за нашей Евой, как самый настоящий косолапый медведь. Все в духе: ты – моя, слушай меня, смотри на меня, восхищайся мной, остального мира, кроме меня, для тебя не существует!
   – Но, насколько я понимаю, прекрасная Ева, – любезный взгляд в сторону красотки, – ему не поддалась?
   Красотка только усмехнулась, горделиво задрав подбородок.
   – Еще бы! Сто лет он мне не нужен! А вот ваша Ольга, она молодец, вела себя с ним так, как он пытался вести себя со мной: ты – мой, никому тебя не отдам. Как только приходила и видела его, тут же бросалась к нему на шею, насильно обнимала, прижимала к своей груди и сюсюкала: «Да ты ж моя зайка!» Каждый раз мы все начинали хохотать как безумные, а Михал мгновенно приходил в ярость и куда-нибудь убегал.
   – А Ольга?
   – Я говорю, Ольга – молодец! Она смеялась вместе с нами и тут же начинала гадать нам на картах Таро.
   – И хорошо гадала?
   – Исключительно хорошо, так интересно! – Тут Ева посмотрела на меня с лукавой полуулыбкой. – Она, между прочим, сообщила мне, что моя судьба – выйти замуж за француза и жить в Париже, неподалеку от Эйфелевой башни. Кстати, а в какой части Парижа проживает ваш отец?..
 
   Пора было потихоньку-полегоньку завершать этот диалог, становившийся весьма опасным, поскольку Ева, будто невзначай, села поближе ко мне, касаясь загорелыми голыми ножками моего колена, ладонь положив на мою руку. Ее подруги не без зависти хихикали, а я вдруг начал усиленно потеть. Вот почему я деловито вернулся к теме Михала, не без толики разочарования выяснив, что у того на интересующее меня время имеется железное алиби. Как оказалось, в ночь, когда пропала Ольга, Михал напился водки, как конченый алкоголик, пытался на руках отнести Еву в собственную опочивальню и в связи с этим был слегка помят коллегами-товарищами во главе с известным мне Дареком. Вот, собственно, и все, что дало мне посещение польской фракции. Благополучно завершив нашу дружескую беседу, я поспешил распрощаться с красавицами-польками и, сославшись на извечную занятость сотрудника Интерпола, с достоинством удалился.
 
   Множество мыслей кружилось, сбиваясь, в то время как я шел по направлению к дому Лорен. О том, что датское пиво гораздо лучше французского и что исчезновение некоторых людей никого особенно не волнует. Я размышлял о причинах нелюбви поляков к русскому языку, который практически все они неплохо знают, и об отдельных представителях этой нации, с первого взгляда не внушающих ни симпатии, ни доверия, к их числу стопроцентно можно отнести и серфингиста Михала. Соня оказалась тысячу раз права: этот парень – на редкость отвратный тип. Я был бы только рад, если бы именно он оказался виновен во всех грехах. Увы, моя беседа с милыми девушками напрочь разбила эту версию. Туды его в качель.

Секреты Лорен

   Интересная сцена произошла в тот же день за обеденным столом. Сначала все шло, как обычно, если не считать банальнейших шуточек Сони по поводу моего левого глаза, расцветающего синим цветом после общения с Михалом, и выразительно-неодобрительного покачивания головой тетушки Лорен. Соня, вернувшаяся из супермаркета с полным багажником дешевых французских продуктов, ваш покорный слуга и тетушка Лорен мирно ели суп, затем суховатое куриное фрикасе с брокколи, под занавес плавно перейдя к десерту и кофе. Вот тут и произошел эксцесс. Попробовав превосходный эклер, я поинтересовался у Лорен, не знает ли она адреса некоего старика Жосье. Что может быть невиннее? Тем не менее мгновенно словно тучи затянули синее небо: Соня яростно пнула меня под столом ногой, а Лорен замерла с чашкой в руке, хмуро уставившись в цветной узор скатерти на столе.
   – Почему это я должна знать, где живет какой-то там Жосье? – наконец выдавила она из себя скрипучим голосом.
   Я почувствовал себя неловко. Ну разумеется, я, бестолочь, этим вопросом проявил чудовищную бестактность и жестокость, поскольку ведь именно старик Жосье обнаружил труп дочки Лорен, а я так вот изощренно напомнил ей об ее утрате.
   – Ален просто сморозил глупость, – решительно встряла в разговор Соня, усиленно сигнализируя ногой под столом, что мне лучше помолчать. – Сама видишь, его ударили по голове, вот и несет невесть что.
   – Я принципиально не поддерживаю никаких отношений с подозрительными стариками, вечно околачивающимися на пляже, – хмуро прервала Соню Лорен. – Прошу зарубить себе это на носу.
   Она тут же вскочила и принялась убирать со стола, немыслимо гремя при этом посудой. Соня сделала знак, и мы со своим кофе отправились в сад, устроившись в шезлонгах в тени деревьев. Некоторое время помолчали.
   – Мой дорогой Ален, иногда ты меня просто убиваешь, – начала было Соня, но я не дал ей договорить.
   – Да-да, знаю, это было более чем неуместно. Но если честно, мне не терпится найти его. Ведь это он обнаружил труп Шарлотты, чья непонятная смерть – в этом я уверен – непосредственно связана с исчезновением Ольги. Я всего лишь хотел задать старику пару вопросов, вот только вылетело из головы, что для Лорен смерть Шарлотты не была, как для меня, лишь частью загадки.
   Соня вздохнула и с улыбкой посмотрела на меня:
   – Надеюсь, больше ничего важного не вылетело из твоей головы? Это надо же, только прибыл и уже устроил драку в кафе. В общественном месте! Вот из-за таких типов и идет по Европе дурная слава о славянских народах.
   – Клянусь, он первый начал, – возмутился было я, но Соня остановила меня жестом и ласковым взглядом:
   – Знаю и верю, я ведь уже говорила тебе, что терпеть не могу этого Михала, мягко говоря, нелюбовь с первого взгляда. Но все это пустяки. Знаешь, почему Лорен так взвилась, когда ты спросил у нее адрес этого Жосье?
   Разумеется, я понятия не имел. Соня быстро взглянула в сторону дома и наклонилась поближе ко мне:
   – От женушки местного мэра на той самой вечеринке, когда пропала Ольга, я услышала интересную сплетню. Дескать, именно от Жосье моя тетка родила в свое время Шарлотту. Тогда он жил в Женеве, был семейным человеком, кажется, дантистом, имел собственную яхту. Потом произошло несчастье: жена и дочь погибли в катастрофе. Жосье запил, начал опускаться, но тут вспомнил, что в Версуа растет его дочь-кровинушка, и переехал сюда. Разумеется, Лорен сразу же встала на дыбы: дочь моя и больше ничья, не подходи к ней близко, а то хуже будет. Но Шарлотта каким-то образом подружилась со своим отцом. Правда, говорят, она не знала, что он ее отец, просто ей было интересно с ним беседовать, ведь Жосье являлся образованным, очень начитанным человеком. Кроме того, девочка наверняка жалела одинокого старика. Лорен ничего не могла поделать и волей-неволей смирилась с этой дружбой. Представь теперь: утром отец обнаруживает труп своей дочери и сообщает об этом ее матери. Вдвойне трагично, не правда ли?
   Да уж, ничего не скажешь. Как много поучительного можно узнать, тусуясь на вечеринках в таких вот маленьких городишках, где едва ли не все знают друг друга с самых пеленок.
   – Интересно, и от кого же женушка мэра услыхала эту сплетню?
   Соня хмыкнула.
   – От местного дантиста, с которым Жосье когда-то обучался пилить зубы. Этот дантист чисто случайно встретил бывшего однокурсника в Версуа и не сразу признал – уж больно отличался неухоженный старик от некогда холеного и благополучного коллеги из Женевы. Ну, а как признал, не удержался и спросил, что же такое ужасное приключилось с беднягой, на что Жосье запросто выдал всю историю своего двойного отцовства. Прикол?..
   Мы еще немного поболтали с Соней о том о сем, поделившись, кстати, и своими дальнейшими планами на этот день.
   – Я уезжаю в Аллеман, – доложилась Соня. – В конце концов, я приехала сюда на пленэр. Там чудесные виноградники, которые вдохновили меня на целую серию рисунков, у нас даже имеется предварительная договоренность о выставке с Пьером – если, конечно, я не подставлю его со всей этой историей. Надеюсь, ты без меня не будешь скучать?
   Я заверил ее в своей полнейшей самостоятельности и занятости. В моих планах было для начала нанести визит старику Жосье, который, как оказалось, проживал прямо напротив нас, в трехэтажном доме, а затем взять напрокат автомобиль, чтобы иметь возможность свободно передвигаться по стране. Кроме всего прочего, я собирался съездить в Женеву, дабы встретиться с Роже Монтесье и Пьером Бенини, а заодно отведать местного фондю, иначе Васек будет разочарован, а я не люблю разочаровывать людей.

Старик Жосье

   Старик Жосье проживал в маленькой двухкомнатной квартирке на третьем этаже в самом торце здания с видом на елки и лужайки усадьбы Шарля Монтесье и его папаши. Едва я зашел в его апартаменты, как чуть не задохнулся от духоты (окна выходили на солнечную сторону) и отвратительного запаха, какой бывает в какой-нибудь ночлежке, где люди спят не раздеваясь. Обе комнаты были забиты совершенно не нужными никому, включая и самого хозяина, вещами. У стен стояли разнокалиберные диваны, кресла и стулья, непонятные коробки, два старых телевизора и три древних компьютера друг на дружке, а в самом углу гостиной красовалось зубоврачебное кресло. Сам Жосье выглядел спокойным благообразным старцем с седой бородой и чистым детским взглядом.
   – Все, что мне известно, я давно рассказал полиции, – тихо проговорил он, усаживаясь в плетеное кресло у окна.
   Я сочувственно склонил голову к плечу:
   – Понимаю, что вам трудно говорить об этой трагедии, ведь погибшая была вашей дочерью. Я прав?
   Он молча кивнул. В разговоре зависла пауза, в течение которой старик просто смотрел в окно. Пришлось самому продолжить беседу:
   – Извините, что я вновь заставляю вас вспоминать все это, но дело в том, что, возможно, именно с гибелью вашей дочери связано исчезновение другой девушки, из России. Может быть, вы ее видели – она жила у Лорен.
   Старик снова кивнул:
   – Видел. Она очень похожа на Шарлотту.
   Снова пауза. Поистине, из этого человека слова приходилось буквально вытягивать клещами. Я вытер пот со лба и подумал, что еще немного, и меня вынесут отсюда с диагнозом «удушье».
   – А какой была Шарлотта? – возможно, чересчур раздраженно спросил я. – Кроме того, что она была рыжей, увлекалась оккультизмом, дружила с инфантильным юношей и плавала как рыба, я ничего о ней не знаю, и поэтому в голове у меня гудит целый рой вопросов. Например, о чем вы беседовали с ней, когда она приходила сюда. Ведь, извините, вы для нее были настоящим стариком, да и блестящим собеседником я бы вас не назвал.
   Поверьте мне на слово, его совершенно не разозлила моя ядовитая тирада и последнее замечание. Он так же ясно улыбался и смотрел на меня с сочувствием и, пожалуй, даже с ноткой жалости.
   – Она была очень похожа на мать, – ответил он – естественно, не сразу, но выждав положенную паузу. – Когда мы встретились, Лорен была такой же: рыжеволосая молчунья, серьезная и неразговорчивая. Она пришла ко мне удалить зуб. Держалась очень мужественно.
   Жосье усмехнулся и пальцем провел по подбородку.
   – Могу поспорить, что мой адрес вы узнали не от Лорен, – увидев выражение моего лица, он удовлетворенно кивнул. – Все это время она демонстративно отказывается говорить со мной, даже просто замечать. Меня для нее не существует, я – пустое место. А ведь когда-то она сама пришла ко мне с пустячной жалобой – якобы у нее болит десна после удаления зуба. Был конец рабочего дня, прекрасная погода. Я успокоил женщину, выписав на всякий случай антисептик, а она неожиданно пригласила меня поужинать в ресторанчике по соседству. Разумеется, я был изумлен. Но мои жена с дочерью находились в Лозанне у тетки, а глаза этой женщины с огненными волосами словно молили о помощи. Мне даже показалось, что если вот сейчас я откажусь от этого вполне невинного приглашения, она расплачется. Одинокая женщина за тридцать, которой не с кем перекинуться словом… В симпатичном ресторанчике мы с ней прекрасно поужинали, выпили вина. Затем Лорен пригласила меня к себе – она остановилась в небольшой гостинице у вокзала…
 
   Похоже, я ошибался, отказывая старику Жосье в статусе блестящего собеседника. Возможно, диалог у нас с ним вышел вялым, зато в монологе он был силен: я разом забыл про духоту и отвратительный запах, как наяву, представляя себе то жаркое лето и шум женевских улиц, когда молодая Лорен атаковала добродетель женевского дантиста. Жосье заметил мой интерес и удовлетворенно улыбнулся.
   – В тот вечер мы засиделись допоздна. Все шутили, говорили о жизни, о людях, о своем отношении к различным событиям. Интересно, но даже от вина Лорен совершенно не потеряла голову – ничего не рассказывала о себе, больше расспрашивала о моей семье. У нее в голове был трезвый и четкий план. Вы, наверное, сами догадываетесь, чем все это завершилось.
   Старик усмехнулся, бросив на меня лукавый взгляд, почесав затылок.
   – Между прочим, все едва не сорвалось, поскольку Лорен оказалась девственницей, – он смотрел на меня чистыми детскими глазами. – Меня словно ушатом холодной воды окатили! Я уже стал извиняться, пытался уйти, но эта женщина буквально заставила меня довести все до конца. Она так и сказала: «Мне нужен здоровый, красивый ребенок, и вы идеально подходите на роль его отца. Кроме того, вы – семейный человек и, значит, не станете претендовать на отцовство, когда ребенок родится. Малыш будет только моим». Теперь вы видите, какую шутку сыграла жизнь. В один миг я потерял своих близких, и произошло то, от чего Лорен, казалось бы, себя оградила: я стал претендовать на отцовство. Одна моя дочь погибла, но я знал, что есть другая. Я бросил все и приехал в Версуа.