– Ален! Неужели это вы?
   Это были ее первые слова. Каюсь: я стоял на месте и, наверное, улыбался, как последний дурак – широко, счастливо, с оттенком легкой шизофрении. А как бы вы отреагировали на этот чуть дрогнувший от искреннего волнения девичий голосок?
   – Да, это я, Мари. А это действительно вы?
   Мари рассмеялась. В одно мгновенье весь ее облик, который при нашем вчерашнем знакомстве был преисполнен грусти и печали, вдруг резко переменился: юная красивая девушка улыбалась… чувствовалось, что всю ее переполняет самая искренняя радость.
   – Господи, наверное, мы с вами выглядим как два сумасшедших! – первой спохватилась она, продолжая все так же улыбаться. – Я и сама не пойму, что со мной. С утра все было так ужасно: я шла на работу и сама не знала, чего хочу. И вот – увидела вас, и все мрачные мысли исчезли сами собой! Теперь вот еще заставить бы себя приняться за работу…
   Тут Мари мимолетно нахмурилась, пальцем потерев переносицу.
   – Кстати, а что вы здесь делаете? Наверное, зашли по делу к мсье Муару? Он должен скоро подойти…
   В этот момент отец в распахнутом плаще появился за моей спиной и тут же направился к своему кабинету, на минуту задержавшись у двери. Он подозрительно перевел взгляд с моего блаженно улыбающегося лица на лицо порозовевшей Мари.
   – Добрый день, Мари. Что тут у вас происходит?
   Бедняжка Мари стушевалась и начала было что-то объяснять, но тут уж я решительно взял слово.
   – Извините, Мари, мсье Муар – мой отец, – при этом я чуть поклонился в сторону Старого Лиса, одновременно вызвав у Мари изумленный взгляд. – Отец, мы с Мари познакомились вчера в самолете – наши места были рядом. Она – удивительный человек. А поскольку я прилетел в Париж на каникулы, не мог бы ты сегодня отпустить Мари?
   Старый Лис сразу забурчал, что Мари и без того брала три дня отпуска, только вернулась, и вот опять… Я прервал его бурчание взглядом – попытайтесь представить, что он прочел в глазах несчастного сына, сбежавшего из Москвы от нелюбимой навязчивой мамзель и влюбившегося в славную соседку по креслу авиарейса Москва – Париж! Как бы там ни было, отец крякнул и, раздраженно мотнув головой, торопливо исчез в своем кабинете, от души хлопнув дверью.
   Мари вздрогнула от этого сурового стука и посмотрела на меня испуганными серыми глазами.
   – Для чего вы попросили меня отпустить? Мсье Муар очень недоволен.
   Я беспечно пожал плечами и широко улыбнулся.
   – Наоборот: он пожелал нам прекрасно провести время. Надеюсь, вы, Мари, не против еще одного дня отпуска?
   Я протянул ей руку:
   – Приглашаю вас, мадемуазель, на волшебную прогулку по Парижу!
   И мы, взявшись за руки, смеясь, как дети, оставили офис…
 
   Наверное, каждый влюбленный, пусть и сто раз уже бывавший в Париже, отправляясь на прогулку с возлюбленной, невольно открывает этот город для себя заново. Во всяком случае, так было со мной в тот день. Казалось, я знаю Париж как свои пять пальцев, облазил буквально каждый район, прошел вдоль и поперек едва ли не все его улочки, аллейки, парки и проспекты – и все равно на этот раз город открылся мне с новой стороны.
   Стояли последние дни бабьего лета: октябрьское солнце ласково играло в золоте и багрянце деревьев, ослепительно отражалось в ярких витринах магазинов и кафе; ветерок нашептывал на ухо сумасшедшие фантазии, каменные дома старого города словно оживали и подмигивали мне стеклами окон, а все встречные люди, как наилучшие друзья, тепло улыбались, будто радовались за меня и чуть-чуть завидовали: ведь я держал под руку самую нежную и удивительную девушку.
   Я любовался Мари. Словно вдруг скинув некий ледяной панцирь, что до того сковывал все ее движения и даже мысли, она смеялась и напевала песни, сбиваясь с одной мелодии на другую и оттого тут же принимаясь вновь смеяться. На какой-то романтической улочке нас встретили хрипловатые звуки шарманки, и Мари вдруг принялась счастливо кружиться, увлекая и меня… Скажите, ну разве не ощутишь себя счастливейшим из смертных в такой момент?!
   За время нашей прогулки мы с ней умяли несколько пакетов жареных каштанов и выпили литра два кофе во всех встречных кафе и бистро, начиная от парка Монсо и почти до самой Эйфелевой башни.
   – Все просто замечательно! – выдохнула она, целуя меня и тут же, со смехом, своим платочком утирая следы помады с моих губ и подбородка. – Вот уж не знала, что счастье – в шаге от меня. И почему я не поняла все еще вчера?
   Тут мы взглянули друг другу в глаза, в одно мгновенье утонув в бездонном море любви и нежности, переместившись в волшебное измерение, где не было Парижа с его шумом и суетой, остались только мы двое, стремительно приближаясь к священному единству.
   – Может, ты пригласишь меня к себе, прекрасный принц? – еле слышно прошептала Мари, проведя пальцем по моему лицу от виска к губам, без предисловий переходя с «пустого «вы» на «сердечное «ты».
   – Едем!
   Мы остановили такси и домчались до Сент-Женевьев-де-Буа в считаные минуты, на одном дыхании взлетели на второй этаж в мою комнату, где, захлопнув за собой дверь, горячо обнялись, в очередной раз утонув в глазах друг друга, полностью отключившись от реального мира.
   – Люби меня!
   Эти нежные слова Мари выдохнула словно заклинанье…

Глава 8
Выпьем за свободу!

   Я очнулся вечером. За окном было еще довольно светло, но в комнате сгущались сумерки. Несколько секунд пролежав без движения, я наконец открыл глаза и повернул голову – рядом со мной белела лишь смятая подушка. Я задумался: то был сон или реальность? Прекраснейшая возлюбленная Мари шептала мне очаровательные глупости. Где же она теперь?
   Я решительно поднялся, потянулся и, отчаянно зевнув, что есть силы тряхнул головой. Почти тут же до меня через окно донесся веселый женский смех с террасы и задорный лай Билли.
   «Очаровательный Билли! Дай лапу, друг мой! Давай поздороваемся!» – это прозвучал голос Мари, заставив меня успокоиться и улыбнуться.
   Стало быть, пока я от избытка эмоций находился в отключке, она привела себя в порядок, спустилась и к настоящему моменту успела подружиться с Лулу и Билли. Пора было и мне спускаться вниз.
 
   – О, привет, Ален! Я так тебе благодарна за Билли – если бы ты мне его не привез, даже не представляю, что бы я делала!
   Мое появление вызвало радостную реакцию Лулу – она сидела в кресле на террасе напротив Мари, а между ними, восторженно виляя хвостом, носился Билли, пытаясь выхватить из рук девиц мячик, который они со смехом перекидывали друг другу.
   Я первым делом многозначительно улыбнулся Мари, после чего кивнул Лулу, дружески ей подмигнув.
   – Я рад, что ты довольна, Лулу. Признаться, я и сам люблю собак, но у меня просто нет на них времени. А тебе – в самый раз!
   – Точно! – восторженно рассмеялась Лулу. – Милый Жюль почти весь день на работе, а я с ума схожу, ожидая его возвращения. Но вот теперь я буду не одна! Правда, мой дорогой Билли? Дай лапу! Смотри, Мари, он понимает по-французски! Быть может, его бабушка или дедушка из французов?
   Обе красавицы весело расхохотались, а я в очередной раз залюбовался Мари. Все-таки удивительно, как меняет человека радость! Еще вчера от девушки буквально веяло тоской и печалью, так что хотелось защитить ее неведомо от чего; и вот – она смеется, и все мгновенно расцвечивается самыми радужными красками.
   Мари перевела на меня взгляд своих волшебных серебристо-серых глаз, улыбнувшись особенной, нежной и чуть таинственной улыбкой.
   – Представь себе, Ален: мы с Лулу давно знакомы! Вместе работали в рекламном агентстве «Мадлен». Правда, мы не были подругами, но всегда относились друг к другу с симпатией!
   – Точно! – энергично кивнула Лулу, развернувшись ко мне. – Мари была одной из немногих, кто не сплетничал и не интриговал. А уж когда началась та дурацкая афера со шкатулкой Мими…
   – Приветствую прекрасных дам!
   Она не успела договорить – на террасе появился Старый Лис. Обаятельно всем улыбнувшись, он чмокнул Лулу в щечку, погладил Билли и вполне миролюбиво поинтересовался, как мы с Мари провели день.
   – Замечательно, – улыбнулся я, в знак благодарности чуть поклонившись отцу. – Завтра, обещаю, мы, как и положено, выйдем на работу.
   В ответ отец лишь многозначительно хмыкнул и, извинившись, отправился переодеваться. Мы еще немного поболтали с Лулу, дружески потрепали по загривку Билли и поднялись в мою комнату, на всякий пожарный прихватив с собой бутылочку шампанского.
 
   Едва мы вошли в комнату, как Мари устало повалилась на мою разобранную широченную кровать под окном.
   – Ты не представляешь, что я сейчас чувствую, – чуть хрипловатым от усталости голосом произнесла она, с легкой улыбкой наблюдая, как я, скинув рубаху, разливаю шампанское по бокалам.
   – И что же ты сейчас чувствуешь? – протянув Мари бокал, я уселся напротив, чокнувшись с ней и отпив из своего освежающий глоток.
   – Радость! – Мари в свою очередь отпила и улыбнулась мне улыбкой ангела. – И одновременно – страх.
   – И чего же ты боишься?
   – Ты даже не удивился, что я чего-то или кого-то боюсь?
   Я лишь пожал плечами.
   – Как правило, все мы чего-то или кого-то если не боимся, то опасаемся. А ты показалась мне невероятно усталой и несчастной еще вчера в самолете. Признаться, это выглядело немного странно: такая юная, красивая – и такая грустная! А вот сегодня я просто любовался тобой: ты смеялась весь день – не представляешь, как тебе к лицу радость! Так что можешь смело выкладывать мне все свои беды-печали. Не бойся, я – с тобой!
   Она глубоко вздохнула.
   – И выложу! Я… Я боюсь остаться одна, – словно соглашаясь сама с собой, она кивнула. – Как моя бабушка, у которой муж умер рано. Как моя мама, которая тоже почти сразу осталась одна, прячась от одиночества в полусветских тусовках, в пьянстве. Понимаешь, весь наш род по женской линии будто проклят: мужчины, исполнив свою миссию – зародив в женском чреве свое будущее дитя, – тут же оставляют этот бренный мир. И бабушка, и мама всю жизнь несли свой крест одиночества. А вот я – я боюсь! Я не хочу быть одна. Лучше смерть, чем одиночество.
   Признаться, я невольно вздрогнул: помнится, кто-то сегодня уже повторял это слово – смерть… Аиша! Ну, как же, именно она остерегала меня от легкомысленных поступков. Я вздохнул и по новой разлил шампанское.
   – Совершенно напрасно боишься. Мари, ты красивая девушка, утонченная, интеллигентная. Наверняка, когда ты идешь по улице, все мужчины оборачиваются тебе вслед, – тут я приподнял левую бровь. – К тому же ведь ты сама говорила мне, что у тебя есть парень…
   Мари, рассеянно улыбавшаяся, при последних словах еле заметно вздрогнула, и в ней вдруг что-то неуловимо изменилось.
   – Есть, – она сдержанно кивнула и посмотрела на меня серыми, в один момент словно свинцом налившимися глазами. – Замечательный парень. И у нас все было очень даже неплохо. А потом… Потом что-то началось. Что-то не наше, чужое. И вот тогда мне стало страшно. Знаешь, это так ужасно, когда вдруг становится ясно: мы совершенно чужие. И я подумала: что, если так будет каждый раз? Знакомишься с человеком, влюбляешься, ощущаешь счастье… И внезапно все уходит. Ты смотришь на человека, который только что был родным, и удивляешься: это – незнакомец, чужой и холодный.
   Признаться, под конец ее монолога я слегка приуныл. В самом деле, что касается нашей истории, то все было легко, красиво и вдохновенно, с каштанами и шарманкой. И зачем Мари все испортила этим жутковатым завершением под шампанское: тоска одиночества, страх и все в том же роде!
   – Знаешь, при желании можно припомнить миллион великолепных цитат про одиночество, – я приподнял свой бокал и взглянул сквозь пузырящееся золото напитка на задумчивое лицо Мари. – Все великие личности были одиночками. Дело в том, что, наверное, каждый человек по своей натуре одиночка. Штучный товар. Если я сам порой себя не понимаю, как меня может понять кто-то еще? Нужно просто жить и уметь видеть радость вокруг.
   И вновь в Мари произошло неуловимое изменение – словно исчезла одна из красок в радуге. Она чуть презрительно усмехнулась:
   – Ну, конечно. Только я – не великая личность, я – обычная девушка и хочу встретить не просто хорошего любовника, но сердечного друга. Понимаешь?
   – Более-менее, – покачал я головой и с ободряющей улыбкой приподнял свой бокал. – Выпьем же за это!
   – Выпьем!
   Она махом опорожнила свой бокал и облизала мгновенно вспыхнувшие алым цветом губы.
   – Все понятно, ты даже не хочешь попытаться меня понять – очень уж это неинтересно! Гораздо интереснее поваляться в постели и потом просто красиво распрощаться с самыми приятными воспоминаниями.
   Как хотите, но после всей романтики дня эти слова меня покоробили, невольно заразив долей раздражения.
   – Разумеется, ты бы предпочла, чтобы я распахнул тебе свои объятья: приди, дочь моя, исповедуйся, я выслушаю тебя от начала и до конца, а потом всплакнем на пару! Так, что ли? Нет уж, извини, дорогая Мари, – очевидно, ты перепутала меня с кюре.
   Наверное, прозвучало все это чересчур холодно и насмешливо. Несколько секунд в комнате стояла звенящая тишина; когда я наконец осознав собственную грубость, уже готов был бухнуться перед красавицей на колени и просить прощения, Мари вдруг неожиданно рассмеялась – довольно легко и беспечно – и разлила по нашим бокалам шампанское.
   – Стало быть, насколько я поняла, после всей нашей сегодняшней любви ты мне не сделаешь предложения руки и сердца. – Она даже подмигнула, дерзко улыбаясь мне, поднимая свой бокал. – Да и бог с тобой – представь себе, я еще тоже толком не нагулялась. Кроме того, вполне возможно, что мы с моим любимым все-таки помиримся, и он покается передо мной во всех своих грехах. Никто не знает, что будет завтра. А пока – будем пить за свободу!
   Клянусь – она мне озорно подмигнула! От столь резких поворотов дамского настроения я язык проглотил, но послушно поднял свой бокал:
   – За свободу!
   – За свободу, дорогой!
   Звон бокалов, допитое шампанское, и вслед за тем Мари, словно решив уморить парня своей дивной непредсказуемостью, вдруг накинулась на меня, головокружительно прильнув пульсирующим телом, с первым же прикосновением губ едва не заглотив всего с потрохами.
   Разумеется, я тут же позабыл все свои ехидные комментарии и скорбные мысли о холостяцкой свободе – я любил и был любим, значит, в тот момент ощущал себя абсолютно счастливым. Все закружилось в дивном вальсе и сумасшедшем танго, завершившись очередным провалом в пропасть счастливых сновидений.
   – Кстати, та афера с вашей славной Лулу…
   Уже наполовину во сне, я еще слышал реплику Мари и даже пытался поддержать диалог.
   – Наша славная Лулу…
   – Так вот, та афера…
   К этому моменту я уже сладко спал.

Глава 9
Ночные приключения

   Эта ночь выдалась на редкость бессонной – и, увы, вовсе не из-за великой силы любви. По мне – так я бы проспал до самого утра как убитый, настолько был переполнен и истощен всеми эмоциями дня. Но жизнь груба – против своей воли я очнулся среди ночи, ощущая головную боль и непонятное раздражение.
   Разбудил меня жутковатый вой. Всплывая из темной бездны сна, я лениво пытался понять, что к чему. Кто воет? Зачем? Что еще случилось? Тут же откуда-то проявился следующий, классический в подобных обстоятельствах, вопрос: а, собственно, где я нахожусь? Дома, в Москве? В Париже? В поезде, в самолете?
   Тут наконец я глубоко вздохнул и, до последнего отчаянно не желая открывать глаза, попытался припомнить: кажется, я не дома… Это уже был прогресс, как и следующая нарисовавшаяся мысль-итог: кажется, я у отца. В Париже! А если быть точным, то в Сент-Женевьев-де-Буа.
   Я открыл глаза и сразу же встретился с тревожным взглядом Мари, наклонившейся почти к самому моему лицу, испуганно шепча:
   – Там происходит что-то ужасное! Внизу – кажется, на кухне!
   Совсем хорошо! Мгновенно мне припомнилось мое последнее амурное приключение, что началось с совместного полета в самолете: печальная сероглазая Мари, наши романтические прогулки по Парижу, аромат кофе и беспечная болтовня двух влюбленных.
   – Мари?
   Наверное, мой вопрос-утверждение только вызвал отчаяние красавицы – она почти мученически сморщилась и кивнула:
   – Да, да, я – Мари! Хорошо, что ты помнишь мое имя, но не в том дело! Побыстрее приходи в себя, Ален. Там, внизу, на кухне, что-то происходит. Мне кажется, Билли сражается с грабителями!
   Разумеется, все это выглядело довольно забавно, но я не успел ничего ответить – до нас вдруг донеслись грозное рычание Билли и чей-то отчаянный вопль и грохот перевернутого стола на террасе. В одно мгновенье я пришел в себя, без лишних слов вскочил и рванул вниз.
 
   Несмотря на глухую ночь, на кухне я оказался не один, и картинка предстала весьма впечатляющей. Представьте себе: я влетаю на кухню, всю залитую лунным зыбким светом, и вижу широко распахнутую стеклянную дверь на террасу, развевающуюся белоснежную занавеску, которая, казалось, была соткана из все того же лунного света, огромный шар луны и силуэт Билли, задравшего по-волчьи морду и воющего на все ту же мистическую луну.
   Естественно, я на мгновенье замер, слыша, как кухню заполняет бешеный стук моего сердца. И почти тут же вся мистика благополучно завершилась: за моей спиной раздались деловитые шаги отца, который первым делом включил свет и, недовольно сморщившись, осмотрел меня с ног до головы с легкой укоризной.
   Отдельно добавлю, что я как лежал в кровати – гол, как сокол, – так по сигналу тревоги вскочил и рванул на выход, не имея времени задуматься о последствиях. Между тем мой не паникующий ни при каких обстоятельствах отец многозначительно приподнял бровь и поплотнее запахнулся в свой халат.
   – Мой дорогой Ален, ты прекрасен, как Аполлон, и все-таки я буду настаивать, чтобы ты немедленно поднялся к себе и накинул на себя хоть что-нибудь. После этого ты спустишься и расскажешь мне, что тут приключилось.
   Я не мог отказать в столь пустячной просьбе родному отцу, а потому по-быстрому поднялся к себе, успокоил Мари, трясущуюся от страха под одеялом; пообещав ей, что я скоро вернусь и все расскажу, накинул халат и вновь спустился.
   Отец к этому времени закурил гаванскую сигару и налил себе чуток джина. При виде меня одетого одобрительно кивнул и произнес:
   – Ну и?..
   Я слишком хорошо знаю своего дотошного отца, а потому с чувством, с толком, с расстановкой рассказал о шуме среди ночи, разбудившем двух прекрасных влюбленных, собачьем рычании, отчаянных воплях, грохоте и почти волчьем вое, которым, судя по всему, Билли провожал некоего ночного посетителя.
   Отец спокойно выслушал мой рассказ, аппетитнейшим образом затягиваясь сигарой и отхлебывая ароматный джин.
   – А ты уверен, что Билли – на самом деле не волк? – поинтересовался он, наблюдая, как еще совсем недавно завывавший на луну Билли подбежал к нему, с самым скромным видом помахивая хвостом.
   – Билли – простой московский дворняга, разве не видишь сам, – зевнув, пожал я плечами. – Просто, видимо, волчий вой, наследие древних предков, – в крови каждой собаки.
   Отец все так же вальяжно кивнул и неторопливо поделился со мною своими соображениями:
   – Наш посетитель не обязательно грабитель, это вполне мог быть хулиган или как там их называют? – Он задумчиво посмотрел на струю сигаретного дыма. – Ты ведь, надеюсь, в курсе, что Сент-Женевьев-де-Буа называют бандитским районом, тут расположен крупнейший исправительный центр для малолетних преступников. Быть может, кто-то из них решил поразвлечься, совершив проникновение в наш дом, а нарвался на здоровенного пса Билли!
   Тут Старый Лис с довольным видом почесал Билли за ухом.
   – Выходит, идея Лулу по поводу бездомного пса из России не так уж и глупа – во всяком случае, грабитель бежал, и прогнал его один Билли, без нашей помощи! Кстати сказать, хочу заметить, что моя Лулу, несмотря на весь вой-шум-тарарам, даже не проснулась.
   Тут отец с самым довольным видом загасил свою сигару, положил ее в пепельницу, встал и, царственно запахнувшись в свой халат, кивнул мне:
   – Предлагаю продолжить наш сон. Спокойной ночи!
   И он удалился. Разумеется, я последовал его предложению, правда, не удержавшись и закрыв на задвижку кухонную дверь. На всякий пожарный.

Глава 10
Болтология на кухне

   Наступило серое утро. Мари, необычайно бледная, вскочила затемно и буквально за несколько секунд собралась, пока я еще толком не проснулся. Матово-серое лицо без косметики, словно бы ввалившиеся печальные глаза – таким ее лицо отпечаталось в моем сознании, когда она напоследок наклонилась надо мной, чтобы прошептать: «Мне пора! Увидимся».
   Оставшись один, я еще какое-то время понежился в постели, подремал, после чего лениво потянулся, поднялся и, отчаянно зевая, спустился на кухню, где застал мирную картинку: очаровательная Лулу, очаровательный утренний беспорядок во всем ее девичьем облике и лучший друг Билли, с аппетитом поедающий завтрак из огромной чаши.
   – С добрым утром!
   Лулу тут же вскочила, чмокнула меня в щеку и с широчайшей улыбкой покачала головой:
   – Мой дорогой Ален, я твоя должница до конца жизни! Кстати, ничего, что я на «ты»? В конце концов, ты ведь для меня пасынок!
   От радости моя юная мачеха даже пару раз хлопнула в ладоши и весело расхохоталась. Впрочем, как и положено по статусу, она тут же приняла самый серьезный и назидательный вид.
   – Хочешь позавтракать? У меня есть отличные круассаны, только что из буланжери. Жюль с удовольствием умял три штуки, хотя он перманентно садится на диету, чтобы убрать два-три кило.
   Тут она строго оглядела мою вполне подтянутую фигуру.
   – Тебе, конечно, пока лишний вес не грозит, так что можешь умять целых четыре штуки! Ну что, я заправляю для тебя порцию кофе?
   Разумеется, я был обеими руками за кофе, а также за четыре (и более!) свежих круассана. А тем временем я решил вытряхнуть в мусорное ведро пепельницу, в которой отец, по своему обыкновению, оставил гигантские окурки своих сигар. Я подошел к ведру, наклонился, и тут мне в глаза бросился носовой платок с фиолетовой лилией – тот самый платок Мари, которым она утирала следы собственной помады с моего подбородка во время нашей романтической прогулки!
   Я осторожно достал находку из ведра; платок был измят и весь перепачкан кровью. Я невольно нахмурился. Как платок Мари оказался здесь? И откуда на нем кровь?.. Выходит, она спускалась, когда Билли сражался ночью с неким посетителем?
   – Зачем ты взял этот ужасный платок? – Лулу, заметив мои действия, с легкой брезгливостью сморщилась. – Он весь в крови! Просто жуть.
   – А как он попал в мусорное ведро? – поинтересовался я.
   Лулу пожала плечами.
   – Я его туда бросила. Он валялся под столом. Поверь мне на слово, это не мой платок и не платок Жюля. Надеюсь, и не твой? В любом случае платок никуда не годен, выбрось его, пожалуйста, в мусор!
   Славная, славная Лулу! После ночного происшествия у нее в руках находился «неизвестно чей» платок в крови, а она предлагала выкинуть его в мусор. Нет уж. Лучше я сам попытаюсь все выяснить по поводу этого окровавленного платка у его хозяйки Мари.
   А пока что я, выкинув из головы эту весьма неприятную тему, уселся на свое место за столом и бодро улыбнулся, наблюдая за хлопотами Лулу и за Билли, лихо расправившимся со своим завтраком и подбежавшим ко мне, дабы принять первое утреннее поглаживание.
   – Привет, Билли! – я потрепал его по густому загривку. – Сегодня тебе полагается награда за ночную службу. Молодец, настоящий герой!
   Я от души пожал собачью лапу «засмущавшегося» Билли, а Лулу тут же оживленно взмахнула руками.
   – Представь себе, Жюль мне все рассказал! Это просто потрясающе! Мой великолепный Билли спас наш дом от грабежа. Да теперь к нам ни один бандит не сунется – у нас такая грозная охрана!
   И беспечная, как дитя, Лулу закружила по кухне в каком-то безумном танце. Я только по-стариковски вздохнул, глядя на нее. Да уж, никогда не понимал родного отца! Ну, вот скажите мне, бестолковому, о чем он может беседовать с годящейся ему в дочки девицей?
   Ясное дело, Лулу очень мила. Но, если переходить на личности, у них так мало общего. К примеру, с моей мамой отца связывает целая жизнь: беспечная юность, романтическое знакомство, рождение детей – меня, затем Ольги… А здесь?
   На Лулу можно любоваться. Конечно, она по-своему заботится о своем «милом Жюле», готовит ему поесть, выслушивает его брюзжание… И все-таки вывод однозначен: Старый Лис выбирает себе подругу чисто по внешним данным – как дорогую вещицу, которой можно просто любоваться, при том не обременяя себя шибко умными беседами.
   – Отец уже на работе? – прерывая поток собственного брюзжания, лишь бы о чем-нибудь спросить, поинтересовался я.
   Лулу тут же прекратила свой импровизированный танец, в одно мгновенье организовав передо мной славный натюрморт: чашка кофе, блюдце с круассанами, молочник, сахарница…
   – Разумеется! Милый Жюль встает так рано, что мне иногда кажется, он вовсе не спит! Словно это некий пришелец из космоса, которому достаточно для вида укладываться в кровать.
   Она уселась, подперев щеки кулачками, напротив меня, с улыбкой наблюдая, как я принимаюсь за завтрак.