Валетов Ян. Путь Проклятого

   Сэр Тирел кивнул, в знак того, что все понял, и в жестокости собеседника не сомневается. Кивнул и снова выпил. Рыжие усы его намокли вином, покрылись розовыми каплями и обвисли.
   – Почему вы не спросите меня, как все случилось? – произнес он и осклабился.
   Нет, не заяц, подумал Филипп. Эти вислые усы щеткой… Определенно – не заяц. Хорек.
   Вино, конечно, ни в какое сравнение не шло с ароматным греческим или более легким итальянским, к которым у легионера была привычка, чтобы не сказать слабость. Кислое, вяжущее язык, жидкое от недостатка солнца, но Филипп допил остаток из оловянной кружки, утер рот нечистой манжетой, и только потом ответил:
   – А какая, собственно, разница, как все произошло? Важен результат… Он мёртв?
   – Да.
   – Вы убедились в этом?
   – Да.
   – Значит, все в порядке, и нет никакой разницы, как именно вы это сделали.
   – Это было трудно, – сказал Тирел и снова показал зубы. От выпитого впопыхах красного по бледной коже лица англичанина пошли пятна, словно был он не человек, а вытащенный на воздух осминогий гад – октопус. – Очень трудно. Я бы вряд ли одолел его в схватке на мечах, ведь Руфус славился своей силой. Он был воин, наш Рыжий….
   За годы своей жизни Филипп выслушал исповеди многих убийц – душегубы зачастую народ общительный до отвращения.
   Кто-то из них принижал своих жертв, стараясь выставить себя справедливым мстителем, очищающим мир от паразитов. Кто-то превозносил убитых до небес, стараясь таким образом показать собственную значимость. Были и такие, что молчали, не считая нужным обсуждать сделанное. Последние были Филиппу милее, может, потому, что он и сам не любил рассказывать о содеянном. Но уж если сэр Вальтер считал, что совершенное исподтишка убийство короля-воина делает героем его самого, что ж, так тому и быть!
   Решение убить короля Англии было принято Конклавом давно – больше полугода назад, судьба исполнителя тоже была предопределена заранее, и Филипп в очередной раз убедился в прозорливости тех, кто отдавал ему приказы. Конечно же, можно было спрятать сэра Вальтера в Италии, в Константинополе или Александрии, можно было отправить его в Армению или в иерусалимские земли, но решавшие судьбу Тирела были уверены – ни в Колхиде, ни в Иудее, ни в холодных странах на востоке нельзя гарантировать тайну произошедшего сегодня убийства.
   Везде есть вино.
   Везде есть женщины.
   Везде есть уши.
   Да, доказать чью-либо причастность будет трудно, почти невозможно. Но зачем давать пищу для слухов? Исполнитель должен молчать. При любых обстоятельствах.
   – Мы гнали оленя, – продолжил Тирел, облизнув усы. – Когда король гонит зверя, он забывает обо всем. Это был красивый олень, очень сильный быстрый. Он ушел от собак через чащу, напрямик по бурелому, и, пока егеря разбирались с гончими, король поскакал по ручью, чтобы срезать угол и выйти на опушку раньше зверя….
 
   Он едва поспевал за королевским скакуном.
   Конь под Рыжим был ох как хорош – вороной, с маленькой головой и мощной широкой грудью, резвый и такой же упрямый, как хозяин. Вильгельм, хоть роста был небольшого, но сложения плотного, ладного (даже выдающееся вперед брюшко не висело складкой, а торчало), и в седле сидел, как влитой, ловко уворачиваясь от веток, склонившихся к самому ручью.
   Тирел давно бы прервал эту безумную скачку – в ней можно было или угробить коня, или самому остаться без головы, или сделать и то, и другое одновременно. Он не испытывал азарта погони за зверем. Более того – он не испытывал азарта погони за королем. Он вообще ничего не испытывал, кроме страха и злости, и старался накормить свою злость, вырастить ее, возвеличить, потому что только она могла помочь ему забыть о страхе.
   Настал день выполнить задуманное. Отплатить добром за добро брату короля, вспомнить о том, что Руфус никогда не ценил его по достоинству, унижал, когда предоставлялась возможность, и не рассмотрел в нем ни верного соратника, ни друга, ни врага. Король оказался слеп. Не будь он близоруким глупцом, и у Тирела никогда бы не появилась возможность остаться с королем наедине. Но король предоставил ему такой шанс. Глупо было бы в последний момент упустить удачу свернув в сторону, или расшибив череп о дубовый сук. Потому что настало время все изменить. Пусть сэру Вальтеру уже никогда не стать воспетым в хрониках наперсником Вильгельма, но в памяти современников ему отведена роль свободного человека, тираноубийцы!
   Да, он спешил за тем, кого знал с детства, мчался попятам для того, чтобы убить короля. Этот человек правил Англией – плохо ли, хорошо ли, но правил, как наследник короны отца, как преемник, назначенный царствовать волей Вильгельма Завоевателя и Господа. А в нескольких милях от него младший брат короля – единоутробный брат Генрих – дрожал от нетерпения и потирал немеющие от близости развязки руки.
   С помощью него – Вальтера Тирела – трон освободится сегодня, а занять опустевший волею провидения престол, мечтал каждый из членов королевской семьи. Особенно, если провидению нужны деньги и с ним можно договориться….
   Сэр Вальтер едва успел пригнуть голову к луке, чтобы не быть выбитым из седла корявой, толстой ветвью бука, похожей на руку лесного великана. Копыта королевского скакуна взбили в пену прозрачные воды ручья – лошади влетели в узкое русло едва ли не выше колен. Чудом не оскользнувшись на гладких камнях, устилавших дно в этом месте, Рыжий и его спутник продолжили погоню по мелководью. Брызги полетели во все стороны и листья кустов зашуршали, словно на них обрушились потоки летнего ливня… Вода была холодной, но разгоряченные скачкой кони и их наездники этого не почувствовали – так и не сменив галопа на умеренную рысь, охотники пересекли русло наискосок и выскочили на глинистую тропу, тянущуюся под правым берегом. Слева из воды поднялась густая осока, перекрывшая путь, но лошади, взяв вправо, с разбега преодолели поросший редкой травой подъем и оказались над ручьем, между невысоким обрывом и могучими стволами деревьев, подступивших к самому руслу.
   Зеленый влажный ковер, стелющийся под копытами скакунов, проглотил стук копыт, и стало слышно, как обезумевший от страха олень ломится через кустарник. Лай собак, напротив, практически не долетал до ушей всадников, и в этом не было ничего удивительного: между оленем и загонщиками теперь было как минимум пара миль.
   Опушка, открывшаяся перед Руфусом и его спутником, вначале была неширока, но через сотню шагов деревья разбегались по сторонам и тропа утыкалась в высокое, почти по пояс, разнотравье, а, оставшийся по правую руку бурелом бесследно исчезал, за влажной, блестящей спиной ручья.
   Король уверенно направил коня к растущему посреди поляны дубу – это было единственное место пригодное для засады на зверя, и как опытный охотник, он безошибочно выбрал верную позицию. Из-под корней старого дерева можно было достать стрелой любого, кто появится из чащи – мощный королевский лук легко бил на двести шагов, а стрелял король так, что любой из лучников продал бы душу за такое умение. А вот зверь, вырвавшийся на простор из полутьмы, первые несколько секунд не видел охотника, а что еще надо человеку для того, чтобы получить шанс победить жертву?
   Рыжий придержал коня, легко спешился и сдернул с седла зачехленное оружие и колчан со стрелами. Конь, освобожденный от тяжкой ноши, радостно затряс головой и неторопливо побрел прочь, опустив голову в траву. Тирел тоже спешился, правда не так быстро, как король: давала о себе знать рана, полученная еще в юные годы – ныло бедро, а после скачки боль поднималась по ноге вверх и нещадно терзала седалище и спину.
   Король, ловко снарядил оружие, и тут же несколько раз натянул лук, проверяя не отсырела ли скрученная из конопли тетива, наложил на нее длинную охотничью стрелу с оперением из гусиных перьев, и замер, превратившись в слух. Охотничий инстинкт у Рыжего был развит чрезмерно, в пылу погони за зверем он сам становился зверем, забывая об осторожности, очертя голову бросаясь за добычей в стремительные воды или непроходимую чащу. Егеря любили его – после удачной охоты он мог щедро одарить тех, кто гнал зверя рядом с ним, но и боялись королевского гнева – за ошибки и нерадивость он наказывал сурово, мог и голову срубить.
   На любви к охоте и королевском азарте Тирел и построил свой расчет. Увлеченный гонкой за оленем Руфус был беззащитен, как ребенок, но стоило королю отвлечься и… Сейчас сэру Вальтер боялся одного – схватиться с королем лицом к лицу. Выстоять против Вильгельма Рыжего в рукопашной было нереально – все, кто видел короля в бою, говорили, что с ним не справится даже разъяренный медведь. Тирел не переоценивал свои возможности. Он владел мечом и кинжалом, мог орудовать копьем или шестом, но… Рыжий бы легко перекусил его пополам, так что вызывать короля на бой сэр Вальтер не собирался. Для того, чтобы зарезать жертву, надо подойти близко и ударить клинком так, чтобы противник умер сразу, не успев схватиться за меч или лук. Это рискованно, ведь ни одно оружие не убивает мгновенно. Другое дело – выстрелить в ничего не подозревающего человека и на расстоянии наблюдать за его кончиной. Подло? Ну, конце концов – это не дуэль, не рыцарский турнир. Убийство – оно и есть убийство, и нечего придумывать для него правила!
   Тирел не боялся, что его поймают. В любом случае, Генрих выручит, главное придерживаться подготовленной версии: случившееся – несчастный случай. Никаких злых намерений, никакого умысла… Случайно сбитый прицел, стрела, скользнувшая по ветке дерева…Мало ли что случается на оленьей охоте! А вот умереть сэр Вальтер боялся. А для того, чтобы умереть, достаточно было допустить ошибку. Всего одну. Сейчас, когда мечта уже так близка…
   Тирел посмотрел на свои руки – пальцы тряслись, словно челюсти у немощного старика. Ему казалось – еще секунда, и все тело пробьет крупная, как от потери крови, дрожь. Он не должен промахнуться! Второго шанса Руфус ему не даст! Даже раненый – он достанет обидчика не стрелой, так мечом или кинжалом. Будь он проклят!
   – Приготовься, Вальтер! – приказал король негромко, оглядываясь через плечо. Казалось, он только сейчас заметил, что не один на поляне. – Олень близко! Если я не завалю его первой стрелой, бей в круп. Цель в брюхо, чтобы пустить кровь.
   – Не думаю, что моя помощь понадобится твоему величеству, – сказал Тирел, глотая дрожь в голосе вместе с липким потом страха, и отцепил от седла свой лук и колчан со стрелами. – Но, если ты приказываешь… Где мне стать?
   Боже, что же будет, если он заметит? Он же все поймет с первого взгляда!
   – Стань левее, – король уже потерял интерес к спутнику, снова превратившись в зверя, учуявшего запах крови. Он даже не обернулся! – И чуть сзади…
   Левее и сзади! Сэр Вальтер едва заметно усмехнулся, грызя губу – лучшей позиции для выстрела нельзя было бы даже представить.
   Олень приближался. Огромный рогач ломился через чащу, обезумев от страха перед собачьим лаем, острым запахом мокрой шерсти гончих и человеческого пота, смешанного с потом конским. Хруст от ломающихся веток стоял такой, что стрелок, подобный Вильгельму Рыжему, мог бы без промаха пустить в животное стрелу даже в полной темноте. Судя по звуку, олень должен был выскочить на открытое пространство справа, шагах в сорока от охотников.
   Между Тирелом и королем было не более пятнадцати шагов. Вильгельм Рыжий был облачен в обычный охотничий костюм – никаких доспехов вроде куртки из толстой буйволовой кожи, как во время кабаньего гона.
   Сэр Вальтер на миг закрыл глаза и перевел дух. Потом вытащил из колчана длинную двухфутовую стрелу с острым как игла наконечником длиной в пол-ладони. Его лук не шел ни в какое сравнение с мощным оружием короля, изготовленным из цельного куска тиса, но все же пущенная из него стрела без труда прошивала воина в легких латах с шестидесяти шагов.
   Стрела легла на тетиву.
   Король натянул свой лук плавным, полным силы движением опытного стрелка. Сэр Вальтер повторил движение Руфуса – скрипнул плетеный шнур, зашуршало, скользнув по кожаной оплетке, древко.
   Олень выпрыгнул на поляну, проломив широкой грудью стену из молодых деревец и кустарника. Он был прекрасен – рослый самец, украшенный великолепными ветвистыми рогами размахом футов в восемь! Выпуклые черные глаза мазнули по фигурам охотников и зверь, обнаружив угрозу, прыгнул в сторону, пытаясь уйти с линии стрельбы, но было уже поздно…
   Тренькнула тетива, и стрела порхнула над влажной травой легкой летучей тенью. Она настигла оленя в прыжке. Тирел не сразу понял, куда вонзился наконечник – самец успел приземлиться и прыгнуть еще раз, но во втором прыжке он замотал головой, и сэр Вальтер увидел оперение, торчащее из широкой шеи, ровно посередине ее. При приземлении передние ноги оленя подогнулись, он неловко ткнулся в землю отяжелевшей головой, сложился и заскользил грудью по мокрой траве.
   – Есть! – азартно закричал король, успевший наложить на тетиву следующую стрелу. – Есть!
   Зверь попытался подняться, захрипел, из пасти плеснуло темной кровью. Он вывернул голову, силясь увидеть своего убийцу, рухнул, на этот раз набок, и забил копытами в воздухе.
   Руки у Тирела перестали дрожать, лук скрипнул…
   Вильгельм Рыжий повернулся к своему придворному с радостной улыбкой на лице, и в тот момент, когда их взгляды встретились, сэр Вальтер спустил тетиву. Расстояние между ним и его жертвой не превышало полутора десятков шагов, и тяжелая стрела, пущенная почти в упор, пробила короля едва ли не навылет.