Только он замолчал, как Хэс ворвался в кабинет.
— Ну, сэр нам не удастся допросить Друккера сегодня! — в отчаянии крикнул он. — Он упал со стены в Риверсайдском парке и сломал себе шею. Его нашли только в семь часов утра…
Маркхэм посмотрел на него.
— Это верно? — спросил он недоверчиво.
— Я был там, пока не убрали труп.
— Что же вы узнали?
— Да там нечего было узнавать. Ребятишки в парке нашли его труп около семи часов утра. Ребят там куча, сегодня ведь суббота. Местный полицейский вызвал полицейского врача. Доктор сказал, что Друккер упал со стены около десяти часов вечера и мгновенно умер. Стена в этом месте — против 76-й улицы — на тридцать футов возвышается над детской площадкой.
— Миссис Друккер предупреждена?
— Нет. Я сказал, что сам позабочусь об этом, но решил, что сначала зайду сюда.
— Не вижу, что мы тут можем сделать, — уныло заявил Маркхэм.
— Следовало бы известить Арнессона, — сказал Ванс. — Честное слово, Маркхэм, это дело — настоящий кошмар. На Друккера была вся наша надежда, но он падает со стены… — он вдруг остановился: — Горбун упал со стены!.. Горбун!
Он медленно повернулся к Маркхэму и сказал с трудом узнаваемым голосом:
— Ещё одна безумная мелодрама… На этот раз детская загадка.
— Это, конечно, нелепо, — объявил Маркхэм. — Дружище, этот случай поразил твой разум. Предоставь это дело мне и сержанту, мы к этому привыкли, а сам поезжай куда-нибудь отдохнуть. Может быть, в Европу?
— Верно, верно… Я сдаюсь. Почти на наших глазах разыгран третий акт этой ужасной трагедии, а мы до сих пор ещё ничего не открыли!
В эту минуту в комнату заглянул Свэкер и заговорил с сержантом.
— Кинан из газеты «Уорлд» хочет вас видеть.
Маркхэм бистро обернулся:
— Ведите его сюда скорее!
Вошёл Кинан и подал сержанту письмо.
— Ещё billet doux[5], получена сегодня утром.
Хэс вскрыл письмо. Я сразу же узнал бумагу и бледно-синие буквы крупного шрифта. В письме было следующее:
Раз горбун наш сел на стену
Бух! И грохнул, как полено.
Никто спасти его не мог
Ни глас царя, ни ратный рог.
А внизу была знакомая подпись прописными буквами:
ЕПИСКОП.
Глава XVII
Глава XVIII
Глава XIX
— Ну, сэр нам не удастся допросить Друккера сегодня! — в отчаянии крикнул он. — Он упал со стены в Риверсайдском парке и сломал себе шею. Его нашли только в семь часов утра…
Маркхэм посмотрел на него.
— Это верно? — спросил он недоверчиво.
— Я был там, пока не убрали труп.
— Что же вы узнали?
— Да там нечего было узнавать. Ребятишки в парке нашли его труп около семи часов утра. Ребят там куча, сегодня ведь суббота. Местный полицейский вызвал полицейского врача. Доктор сказал, что Друккер упал со стены около десяти часов вечера и мгновенно умер. Стена в этом месте — против 76-й улицы — на тридцать футов возвышается над детской площадкой.
— Миссис Друккер предупреждена?
— Нет. Я сказал, что сам позабочусь об этом, но решил, что сначала зайду сюда.
— Не вижу, что мы тут можем сделать, — уныло заявил Маркхэм.
— Следовало бы известить Арнессона, — сказал Ванс. — Честное слово, Маркхэм, это дело — настоящий кошмар. На Друккера была вся наша надежда, но он падает со стены… — он вдруг остановился: — Горбун упал со стены!.. Горбун!
Он медленно повернулся к Маркхэму и сказал с трудом узнаваемым голосом:
— Ещё одна безумная мелодрама… На этот раз детская загадка.
— Это, конечно, нелепо, — объявил Маркхэм. — Дружище, этот случай поразил твой разум. Предоставь это дело мне и сержанту, мы к этому привыкли, а сам поезжай куда-нибудь отдохнуть. Может быть, в Европу?
— Верно, верно… Я сдаюсь. Почти на наших глазах разыгран третий акт этой ужасной трагедии, а мы до сих пор ещё ничего не открыли!
В эту минуту в комнату заглянул Свэкер и заговорил с сержантом.
— Кинан из газеты «Уорлд» хочет вас видеть.
Маркхэм бистро обернулся:
— Ведите его сюда скорее!
Вошёл Кинан и подал сержанту письмо.
— Ещё billet doux[5], получена сегодня утром.
Хэс вскрыл письмо. Я сразу же узнал бумагу и бледно-синие буквы крупного шрифта. В письме было следующее:
Раз горбун наш сел на стену
Бух! И грохнул, как полено.
Никто спасти его не мог
Ни глас царя, ни ратный рог.
А внизу была знакомая подпись прописными буквами:
ЕПИСКОП.
Глава XVII
СВЕТ ВСЮ НОЧЬ
Суббота, 16 апреля, 9 часов 30 минут
Когда Хэсу удалось выпроводить Кинана, в комнате несколько минут царило молчание. Епископ снова взялся за свою омерзительную работу.
Ванс, мрачно шагавший по комнате, дал, наконец, выход своему волнению.
— Дьявольское дело, Маркхэм… квинтэссенция зла. Дети в парке в свободный день, мечтающие, играющие, верящие в свои выдумки… и вдруг эта страшная ошеломляющая действительность… Да понимаете ли всю гнусность? Эти дети находят Горбуна, их Горбуна, с которым они играли, мёртвым у подножия стены.
Он постоял у окна, весенний свет оживлял серые камни города.
— Но не надо быть сентиментальным, — с принуждённой улыбкой обратился он к нам, — разум слабеет.
— Чем скорее и энергичнее мы примемся за дело, тем лучше!
Этот призыв вывел нас из апатии. Маркхэм по телефону поговорил с инспектором Мораном, и они условились передать дело Друккера Хэсу. Потом он потребовал протокол вскрытия. Сержант ожидал приказаний.
— Вашим людям было приказано установить наблюдение за домами Дилларда и Друккера. Вы говорили с кем-нибудь из наблюдателей? — спросил Маркхэм.
— У меня не было времени, сэр, да я, кроме того, думал, что это несчастный случай. Но я приказал им не уходить, пока я не вернусь.
— Что же сказал врач?
— Только то, что это похоже на несчастный случай, и что уже прошло десять часов с момента смерти.
Ванс спросил:
— Говорил он о проломленном черепе?
— Он говорил, собственно, что череп проломлен, как у Робина и Спригга.
— Несомненно. Техника убийцы проста. Он наносит своим жертвам удар по черепу, оглушает или убивает их, а потом придаёт им положения, соответствующие той роли, которая им назначалась в этой гнусной игре. Друккер, вероятно, стоял у края и смотрел вниз. Был туман, и он неясно видел окружающее, вдруг удар по голове, и Друккер бесшумно валится через парапет.
— Меня злит, — сердито сказал Хэс, — что наблюдатель Гилфойл, поставленный мною позади дома Друккера, не донёс мне, что Друккера всю ночь не было дома. Как вы полагаете, сэр, не лучше ли нам сейчас же поговорить с ним?
Маркхэм согласился. Хэс отдал приказ по телефону, и через десять минут явился Гилфойл. Хэс набросился на него, как только он вошёл.
— В котором часу Друккер ушёл из дому вчера вечером?
— Около восьми, сейчас же после обеда.
— Куда он пошёл?
Он вышел через заднюю дверь, прошёл по стрельбищу и через стрелковую комнату вошёл в дом Дилларда.
— Просто посидеть?
— Как будто так, сержант. Он проводит много времени у Дилларда.
— А в котором часу он вернулся?
Гилфойл беспокойно задвигался.
— Похоже на то, что он совсем не возвращался, сержант.
— Не возвращался? — жёлчно переспросил Хэс. — После того, как он сломал себе шею, конечно, ему было не до возвращения домой!
— Я хотел сказать, сержант…
— Вы хотите сказать, что Друккер, с которого вы не должны были спускать глаз, отправился в восемь часов к Дилларду, а вы уселись в беседке и задремали… В котором же часу вы проснулись?
Гилфойл вспыхнул.
— Я не спал всю ночь. То, что я не видел, как этот молодец вернулся домой, не значит, что я не караулил.
— Почему же вы не позвонили мне, что он развлекается где-то в городе?
— Я думал, что он вернулся через парадную дверь.
— Слишком много думаете, мозг-то у вас не очень утомлён?
— Послушайте, сержант, мне ведь не было приказано ходить следом за Друккером. Вы велели мне караулить дом и следить, кто в него входит и выходит, а при малейшем шуме вломиться в дом. Друккер ушёл к Диллардам в восемь часов, и я не сводил глаз с окон его дома. Около девяти часов кухарка идёт наверх и зажигает свет в своей комнате. Через полчаса свет гаснет. Потом около десяти часов свет появляется в комнате Друккера…
— Что такое?
— Да вы же слышите! В десять часов в комнате Друккера зажигается свет, и я вижу движущуюся тень. Спрашиваю вас, сержант, вы не были бы уверены, что Горбун вернулся домой через парадную дверь?
— Может быть, — согласился Хэс. — А вы уверены, что это было в десять часов?
— Я не смотрел на часы, но уверен, что это было около десяти часов.
— А когда свет погас в комнате Друккера?
— Он горел всю ночь. Друккер ведь не обращает внимания на время; уже два раза у него и раньше был свет до утра.
— Это понятно, — раздался ленивый голос Ванса. — Вчера он решал трудную задачу. Но скажите, а в комнате миссис Друккер тоже был свет?
— Как всегда. Старая дама на всю ночь оставляет свет в своей комнате.
— Кто-нибудь наблюдал за парадной дверью Друккера сегодня ночью? — спросил Маркхэм.
— Только до шести часов. Наш человек следит за домом Друккера весь день, но он оканчивает дежурство в шесть часов, когда Гилфойл становится на свой пост за домом.
— А на каком расстоянии от двери в переулок вы стояли ночью? — спросил Ванс.
— Может быть, на расстоянии сорока или пятидесяти футов.
— И между вами и переулком была железная решётка и ветви деревьев?
— Да, сэр. Вид был несколько закрыт, если вы на это намекаете.
— Возможно ли из дома Дилларда выйти и вернуться через эту дверь так, чтобы вы не заметили?
— Может быть, сэр, — согласился сыщик, — особенно, если малый не хотел, чтобы я его видел. Было туманно и темно, шум с Риверсайдской аллеи заглушал его шаги, если он был достаточно осторожен.
Когда Гилфойл был отпущен, Ванс дал выход своему недоумению.
— Дьявольски сложная ситуация. Друккер зашёл к Диллардам в восемь часов, а в десять был сброшен со стены. Записка, принесённая Кинаном, была проштемпелёвана в одиннадцать часов вечера, значит, она была отпечатана до преступления. Епископ заранее обдумал свою комедию и приготовил заметку в газеты. Поразительная дерзость! Возможно только одно допущение: убийца в точности знал все, что касалось Друккера, знал даже то, что произойдёт между восемью и девятью часами вечера.
— Насколько я понял, — сказал Маркхэм, — твоя теория заключается в том, что убийца вошёл и вышел через переулок между большими домами!
— У меня нет никакой теории. Я спросил о переулке, чтобы убедиться, что никто не проходил через него в парк, кроме Друккера. В таком случае навязывается гипотеза, что убийца прошёл в парк по этому переулку и таким образом ускользнул от наблюдения.
— Если этот путь был доступен для убийцы, то совершенно неважно, кого видели вместе с Друккером, — мрачно заметил Маркхэм.
— Совершенно верно. Тот, кто инсценировал этот фарс, мог смело войти в парк на глазах у сыщика или тихонько пробраться туда через переулок.
— Но что меня особенно сбивает с толку, — продолжал Ванс, — это свет в комнате Друккера в течение всей ночи. Он загорелся почти в то мгновение, кода бедный малый упал в пропасть. Гилфойл говорил ещё, что он видел ночью тень. — Он остановился. — Вы, вероятно, знаете, сержант, был ли ключ от парадной двери в кармане у Друккера, когда его нашли?
— Не знаю, но сейчас же могу узнать. — И он заговорил во телефону. Через несколько минут он повесил трубку. — Никакого ключа при нем не найдено.
Ванс сильно затянулся и медленно выпустил дым.
— Я начинаю думать, что Епископ стянул ключ у Друккера и ночью, после убийства, проник в его комнату. Невероятно, но все допустимо в этом фантастическом деле. Думаю, что когда мы узнаем мотивы этих убийств, мы поймём и причину ночного визита.
Маркхэм вынул шляпу из шкафа.
— Пойдёмте туда.
Но Ванс не двинулся с места.
— Знаешь, Маркхэм, мне кажется, что следует прежде всего повидаться с миссис Друккер. Может быть, она и откроет нам то, что таится в глубинах её мозга. Возьмём с собой Барстеда и поедем к ней.
Мы тотчас же вышли, заехали за Барстедом и явились в дом Друккеров. Нам отворила миссис Менцель, по лицу которой мы догадались, что она знает о смерти Друккера. Ванс спросил:
— Миссис Друккер знает?
— Нет ещё, — дрожащим голосом ответила она. — Мисс Диллард заходила около часа тому назад, но я сказала, что барыня вышла. Случилось несчастье…
— Какое несчастье, миссис Менцель?
— Не знаю, к завтраку она не спустилась…
— Когда вы узнали о происшествии?
— Почти в восемь. Газетчик сказал мне о Друккере.
— Не бойтесь, — утешал её Ванс, — с нами доктор, и мы обо всем позаботимся.
Мы подошли к комнате миссис Друккер, Ванс постучался. Ответа не было — комната оказалась пустой.
Не говоря ни слова, мы вернулись в переднюю. Одна из двух дверей вела в спальню Друккера. Ванс отворил её, не постучав. Свет, о котором говорил Гилфойл, не был погашен.
Ванс остановился на пороге. Маркхэм быстро отступил. На узкой постели лежала миссис Друккер, совершенно одетая. Лицо её было пепельно-бледным, глаза закрыты, руки прижаты к груди.
Барстед быстро подошёл и наклонился над ней. Прикоснувшись к ней раза два, он выпрямился и медленно покачал головой.
— Скончалась, может быть, ещё вечером. — Он снова нагнулся над телом и стал производить осмотр. — Она уже много лет страдала хроническим нефритом, атеросклерозом и гипертрофией сердца… Она умерла тогда же, когда и Друккер — около десяти…
— Естественной смертью? — спросил Ванс.
— Несомненно.
— Никаких признаков насилия?
— Никаких. Совершенно ясный, типичный случай.
Когда Хэсу удалось выпроводить Кинана, в комнате несколько минут царило молчание. Епископ снова взялся за свою омерзительную работу.
Ванс, мрачно шагавший по комнате, дал, наконец, выход своему волнению.
— Дьявольское дело, Маркхэм… квинтэссенция зла. Дети в парке в свободный день, мечтающие, играющие, верящие в свои выдумки… и вдруг эта страшная ошеломляющая действительность… Да понимаете ли всю гнусность? Эти дети находят Горбуна, их Горбуна, с которым они играли, мёртвым у подножия стены.
Он постоял у окна, весенний свет оживлял серые камни города.
— Но не надо быть сентиментальным, — с принуждённой улыбкой обратился он к нам, — разум слабеет.
— Чем скорее и энергичнее мы примемся за дело, тем лучше!
Этот призыв вывел нас из апатии. Маркхэм по телефону поговорил с инспектором Мораном, и они условились передать дело Друккера Хэсу. Потом он потребовал протокол вскрытия. Сержант ожидал приказаний.
— Вашим людям было приказано установить наблюдение за домами Дилларда и Друккера. Вы говорили с кем-нибудь из наблюдателей? — спросил Маркхэм.
— У меня не было времени, сэр, да я, кроме того, думал, что это несчастный случай. Но я приказал им не уходить, пока я не вернусь.
— Что же сказал врач?
— Только то, что это похоже на несчастный случай, и что уже прошло десять часов с момента смерти.
Ванс спросил:
— Говорил он о проломленном черепе?
— Он говорил, собственно, что череп проломлен, как у Робина и Спригга.
— Несомненно. Техника убийцы проста. Он наносит своим жертвам удар по черепу, оглушает или убивает их, а потом придаёт им положения, соответствующие той роли, которая им назначалась в этой гнусной игре. Друккер, вероятно, стоял у края и смотрел вниз. Был туман, и он неясно видел окружающее, вдруг удар по голове, и Друккер бесшумно валится через парапет.
— Меня злит, — сердито сказал Хэс, — что наблюдатель Гилфойл, поставленный мною позади дома Друккера, не донёс мне, что Друккера всю ночь не было дома. Как вы полагаете, сэр, не лучше ли нам сейчас же поговорить с ним?
Маркхэм согласился. Хэс отдал приказ по телефону, и через десять минут явился Гилфойл. Хэс набросился на него, как только он вошёл.
— В котором часу Друккер ушёл из дому вчера вечером?
— Около восьми, сейчас же после обеда.
— Куда он пошёл?
Он вышел через заднюю дверь, прошёл по стрельбищу и через стрелковую комнату вошёл в дом Дилларда.
— Просто посидеть?
— Как будто так, сержант. Он проводит много времени у Дилларда.
— А в котором часу он вернулся?
Гилфойл беспокойно задвигался.
— Похоже на то, что он совсем не возвращался, сержант.
— Не возвращался? — жёлчно переспросил Хэс. — После того, как он сломал себе шею, конечно, ему было не до возвращения домой!
— Я хотел сказать, сержант…
— Вы хотите сказать, что Друккер, с которого вы не должны были спускать глаз, отправился в восемь часов к Дилларду, а вы уселись в беседке и задремали… В котором же часу вы проснулись?
Гилфойл вспыхнул.
— Я не спал всю ночь. То, что я не видел, как этот молодец вернулся домой, не значит, что я не караулил.
— Почему же вы не позвонили мне, что он развлекается где-то в городе?
— Я думал, что он вернулся через парадную дверь.
— Слишком много думаете, мозг-то у вас не очень утомлён?
— Послушайте, сержант, мне ведь не было приказано ходить следом за Друккером. Вы велели мне караулить дом и следить, кто в него входит и выходит, а при малейшем шуме вломиться в дом. Друккер ушёл к Диллардам в восемь часов, и я не сводил глаз с окон его дома. Около девяти часов кухарка идёт наверх и зажигает свет в своей комнате. Через полчаса свет гаснет. Потом около десяти часов свет появляется в комнате Друккера…
— Что такое?
— Да вы же слышите! В десять часов в комнате Друккера зажигается свет, и я вижу движущуюся тень. Спрашиваю вас, сержант, вы не были бы уверены, что Горбун вернулся домой через парадную дверь?
— Может быть, — согласился Хэс. — А вы уверены, что это было в десять часов?
— Я не смотрел на часы, но уверен, что это было около десяти часов.
— А когда свет погас в комнате Друккера?
— Он горел всю ночь. Друккер ведь не обращает внимания на время; уже два раза у него и раньше был свет до утра.
— Это понятно, — раздался ленивый голос Ванса. — Вчера он решал трудную задачу. Но скажите, а в комнате миссис Друккер тоже был свет?
— Как всегда. Старая дама на всю ночь оставляет свет в своей комнате.
— Кто-нибудь наблюдал за парадной дверью Друккера сегодня ночью? — спросил Маркхэм.
— Только до шести часов. Наш человек следит за домом Друккера весь день, но он оканчивает дежурство в шесть часов, когда Гилфойл становится на свой пост за домом.
— А на каком расстоянии от двери в переулок вы стояли ночью? — спросил Ванс.
— Может быть, на расстоянии сорока или пятидесяти футов.
— И между вами и переулком была железная решётка и ветви деревьев?
— Да, сэр. Вид был несколько закрыт, если вы на это намекаете.
— Возможно ли из дома Дилларда выйти и вернуться через эту дверь так, чтобы вы не заметили?
— Может быть, сэр, — согласился сыщик, — особенно, если малый не хотел, чтобы я его видел. Было туманно и темно, шум с Риверсайдской аллеи заглушал его шаги, если он был достаточно осторожен.
Когда Гилфойл был отпущен, Ванс дал выход своему недоумению.
— Дьявольски сложная ситуация. Друккер зашёл к Диллардам в восемь часов, а в десять был сброшен со стены. Записка, принесённая Кинаном, была проштемпелёвана в одиннадцать часов вечера, значит, она была отпечатана до преступления. Епископ заранее обдумал свою комедию и приготовил заметку в газеты. Поразительная дерзость! Возможно только одно допущение: убийца в точности знал все, что касалось Друккера, знал даже то, что произойдёт между восемью и девятью часами вечера.
— Насколько я понял, — сказал Маркхэм, — твоя теория заключается в том, что убийца вошёл и вышел через переулок между большими домами!
— У меня нет никакой теории. Я спросил о переулке, чтобы убедиться, что никто не проходил через него в парк, кроме Друккера. В таком случае навязывается гипотеза, что убийца прошёл в парк по этому переулку и таким образом ускользнул от наблюдения.
— Если этот путь был доступен для убийцы, то совершенно неважно, кого видели вместе с Друккером, — мрачно заметил Маркхэм.
— Совершенно верно. Тот, кто инсценировал этот фарс, мог смело войти в парк на глазах у сыщика или тихонько пробраться туда через переулок.
— Но что меня особенно сбивает с толку, — продолжал Ванс, — это свет в комнате Друккера в течение всей ночи. Он загорелся почти в то мгновение, кода бедный малый упал в пропасть. Гилфойл говорил ещё, что он видел ночью тень. — Он остановился. — Вы, вероятно, знаете, сержант, был ли ключ от парадной двери в кармане у Друккера, когда его нашли?
— Не знаю, но сейчас же могу узнать. — И он заговорил во телефону. Через несколько минут он повесил трубку. — Никакого ключа при нем не найдено.
Ванс сильно затянулся и медленно выпустил дым.
— Я начинаю думать, что Епископ стянул ключ у Друккера и ночью, после убийства, проник в его комнату. Невероятно, но все допустимо в этом фантастическом деле. Думаю, что когда мы узнаем мотивы этих убийств, мы поймём и причину ночного визита.
Маркхэм вынул шляпу из шкафа.
— Пойдёмте туда.
Но Ванс не двинулся с места.
— Знаешь, Маркхэм, мне кажется, что следует прежде всего повидаться с миссис Друккер. Может быть, она и откроет нам то, что таится в глубинах её мозга. Возьмём с собой Барстеда и поедем к ней.
Мы тотчас же вышли, заехали за Барстедом и явились в дом Друккеров. Нам отворила миссис Менцель, по лицу которой мы догадались, что она знает о смерти Друккера. Ванс спросил:
— Миссис Друккер знает?
— Нет ещё, — дрожащим голосом ответила она. — Мисс Диллард заходила около часа тому назад, но я сказала, что барыня вышла. Случилось несчастье…
— Какое несчастье, миссис Менцель?
— Не знаю, к завтраку она не спустилась…
— Когда вы узнали о происшествии?
— Почти в восемь. Газетчик сказал мне о Друккере.
— Не бойтесь, — утешал её Ванс, — с нами доктор, и мы обо всем позаботимся.
Мы подошли к комнате миссис Друккер, Ванс постучался. Ответа не было — комната оказалась пустой.
Не говоря ни слова, мы вернулись в переднюю. Одна из двух дверей вела в спальню Друккера. Ванс отворил её, не постучав. Свет, о котором говорил Гилфойл, не был погашен.
Ванс остановился на пороге. Маркхэм быстро отступил. На узкой постели лежала миссис Друккер, совершенно одетая. Лицо её было пепельно-бледным, глаза закрыты, руки прижаты к груди.
Барстед быстро подошёл и наклонился над ней. Прикоснувшись к ней раза два, он выпрямился и медленно покачал головой.
— Скончалась, может быть, ещё вечером. — Он снова нагнулся над телом и стал производить осмотр. — Она уже много лет страдала хроническим нефритом, атеросклерозом и гипертрофией сердца… Она умерла тогда же, когда и Друккер — около десяти…
— Естественной смертью? — спросил Ванс.
— Несомненно.
— Никаких признаков насилия?
— Никаких. Совершенно ясный, типичный случай.
Глава XVIII
СТЕНА В ПАРКЕ
Суббота, 16 апреля, 11 часов утра
Когда доктор положил тело миссис Друккер на кровать и прикрыл его простынёю, мы опять спустились вниз.
— С научной точки зрения совершенно правильно говорить о естественной смерти от потрясения, — сказал Ванс, — но наша ближайшая задача — найти причину потрясения. Очевидно, оно связано со смертью Друккера. Быстро повернувшись, он вошёл в гостиную. Миссис Менцель сидела там же, где он её оставил. Ванс подошёл к ней и ласково сказал:
— Ваша барыня умерла ночью от разрыва сердца. Хорошо, что она не пережила своего сына.
— Gott gebe ihr die ewige Ruh![6] — набожно прошептала Мендель. — Ja, так лучше…
— Смерть наступила в десять часов. — Вы не спали в это время, миссис Мендель?
— Я не спала всю ночь, — испуганным голосом сказала она.
— Скажите нам, что вы слышали сегодня ночью?
— Кто-то приходил сюда.
— Да, кто-то приходил около десяти часов через парадную дверь. Вы слышали?
— Нет, но когда я легла, я слышала голоса в комнате м-ра Друккера.
— Разве раньше вам никогда не случалось слышать голоса в комнате около десяти часов?
— Но слышен был не его голос. У него был высокий голос, а этот был низкий, грубый… Ещё слышался голос миссис Друккер… а она никогда не заходила ночью в комнату сына.
— Как вы могли все так ясно слышать через закрытую дверь?
— Моя комната как раз над комнатой м-ра Друккера.
— Что же вы услышали ещё? — спросил Ванс.
— Сначала похоже было, что барыня плачет. Потом мне показалось, что она смеётся… А дальше мне показалось, что барыня говорит какие-то стихи…
— Вы бы их узнали, если бы опять услышали? Не эти ли?
«Раз горбун наш сел на стену,
Бух! И грохнул, как полено».
— Bei Gott, das sind diselben.[7] — Опять выражение ужаса появилось на её лице.
— Слышали вы ещё что-нибудь?
— Нет. Потом все было тихо.
— Вы не слышали, чтобы кто-нибудь выходил из комнаты м-ра Друккера?
— Через несколько минут кто-то очень тихо открыл и закрыл дверь, и я услышала шаги в передней.
— Ну, все кончилось, миссис Менцель, — сказал Ванс успокоительно, — вам больше нечего бояться. Теперь мы можем сделать некоторые догадки о том, что произошло здесь вчера ночью. Убийца взял у Друккера ключ и вошёл через парадную дверь. Зная, что комната миссис Друккер находится в задней части дома, он рассчитывал пробраться в комнату Друккера, исполнить задуманное и уйти незамеченным тем же путём. Но миссис Друккер услышала и пошла в комнату сына. Дверь могла быть приоткрыта, она увидела пришельца и узнала его. Она вошла в комнату и спросила, что ему надо. Он мог ей ответить, что пришёл известить её о смерти сына — вот причина её стонов и истерического смеха. Но это была лишь временная игра. Он обдумывал, как её убить! Он не мог допустить, чтобы она вышла живой из комнаты. Может, он ей это и сказал, — помните, «говорил сердито»? А потом он рассмеялся. Он терзал её в порыве безумного эгоизма, он рассказал ей всю правду, а она могла лишь повторять: «О Боже! О Боже!». Может, он вспоминал Горбуна; для своей чудовищной шутки он не мог найти лучшего слушателя. Она, в припадке ужаса, повторяла стишки, но сердце не выдержало потрясения, она упала поперёк кровати. Он понял, что случилось, и спокойно ушёл.
— Самое непонятное в трагедии сегодняшней ночи — почему этот человек приходил сюда после убийства Друккера, — сказал Маркхэм.
Ванс задумчиво курил.
— Попросим Арнессона разъяснить нам этот пункт. Может быть, он и прольёт кое-какой свет.
— Да, очень может быть, — присоединился Хэс. — Но ведь тут было несколько человек, которые могли бы многое объяснить.
Маркхэм остановился перед сержантом и спросил:
— А сколько их было? Приведите их завтра ко мне. Как они были расставлены?
— Их было трое, сэр, кроме Гилфойла. Эмери было приказано следить за Парди; Сниткин был поставлен на Риверсайдской аллее у 75-й улицы, чтобы наблюдать за домом Друккера. Хеннеси стоял на 75-й улице возле Вест-авеню. Они ведь все ждут у того места, где был найден Друккер, я сейчас их приведу.
Через пять минут он вернулся с тремя сыщиками. Маркхэм первым вызвал Сниткина. Вот результаты его показаний:
Парди вышел из дому в 6 часов 30 минут и пошёл прямо к Дилларду. В 8 часов 30 минут Белл Диллард, в вечернем туалете, села в такси и поехала по Вест-авеню. (Арнессон вышел вместе с нею и усадил её, а потом сейчас же вернулся домой).
В 9 часов 15 минут профессор Диллард и Друккер вышли из диллардовского дома и медленно пошли по Риверсайдской аллее, перешли её у 74-й улицы и свернули на дорожку для верховой езды.
В 9 часов 30 минут Парди вышел из диллардовского дома, пошёл по аллее и повернул в город.
Немного позже десяти профессор один вернулся, перейдя через аллею у 74-й улицы.
В 10 часов 20 минут Парди вернулся домой по той же дороге, по какой ушёл.
Белл Диллард была доставлена домой в 12 часов 30 минут в лимузине, наполненном молодёжью.
Затем докладывал Хеннеси, но его сведения только подтвердили то, что сказал Сниткин.
Эмери сообщил:
— Днём Парди долго был в шахматном клубе и вернулся домой около четырех часов. Потом в половине седьмого он пошёл к Дилларду и оставался там до половины десятого. Когда он вышел оттуда, я пошёл за ним. Пройдя по аллее до 79-й улицы, он вошёл в верхний парк…
— Не пошёл ли он по дорожке, на которой был убит Спригг?
— Он должен был пойти по ней. В этом месте нет другого пути наверх.
— Далеко он ушёл?
— Нет, он остановился на том месте, где убили Спригга, а потом тем же путём пошёл назад и свернул в малый парк, где находится детская площадка. Он медленно шёл вдоль дороги для верховой езды и, когда проходил по верху стены, натолкнулся на старика и Друккера, которые разговаривали, опершись на балюстраду.
— Вы говорите, что встретили профессора и Друккера на том самом месте, откуда потом Друккер свалился вниз? — спросил Маркхэм.
— Да, сэр. Парди остановился поговорить с ними, а я пошёл дальше. Когда я проходил мимо них, Друккер сказал: «Почему вы сегодня не играете в шахматы?». И мне показалось, точно он был недоволен, что Парди остановился, и намекнул ему, что он лишний. Я шёл дальше по стене до 74-й улицы, где растут деревья, под которыми можно спрятаться…
— Вы хорошо могли оттуда видеть Парди и Друккера? — прервал его Маркхэм.
— По правде говоря, сэр, я совсем не мог их видеть. Спустился туман, а в этой части парка нет ни одного фонаря. Но я рассчитал, что Парди скоро дойдёт до меня и стал ждать его.
— Ведь было около десяти часов?
— Полагаю, сэр, без четверти десять.
— Был кто-нибудь ещё на дорожке в это время?
— Я не видел никого. Туман всех заставил сидеть дома. Вот именно потому, что кругом никого не было, я и ушёл так далеко вперёд. Парди не дурак, и я уж подметил, что он раза два посмотрел на меня, точно подозревал, что я выслеживаю его.
— Сколько времени прошло, пока вы снова его увидели?
— Плохо я рассчитал сегодня ночью, — сознался он, осклабясь. — Парди должен был идти назад тем же путём и перейти аллею у 79-й улицы; через полчаса, а может и позже, я увидел, что он идёт домой с угла 75-й улицы.
— Но, если вы были у входа в парк с 74-й улицы до четверти одиннадцатого, вы должны были видеть профессора Дилларда. Он вернулся домой около десяти часов по этой дороге, — заметил Ванс.
— Так точно, я его видел. Я уже минут двадцать ожидал Парди, когда профессор один прошёл мимо меня, перешёл через аллею и пошёл домой. Я подумал, что Парди и Горбун все ещё разговаривают, и не вернулся назад, чтобы проверить.
— Как я представляю себе, минут через пятнадцать после того, как профессор прошёл мимо вас, вы увидели, что Парди возвращается домой в обратном направлении?
— Так точно, сэр. Потом, конечно, я снова занял свой пост на 75-й улице.
— Вы понимаете, Эмери, — значительно сказал Маркхэм, — что пока вы ожидали на 74-й улице, Друккер упал со стены?
— Да, сэр. Но ведь вы не порицаете меня? Нелёгкое дело наблюдать за человеком в туманную ночь, на открытой дороге, где ничто не может прикрыть вас. Приходится пользоваться всякими случайностями и хорошо рассчитывать, чтобы не попасться.
— Я прекрасно понимаю трудность вашего положения, — сказал Маркхэм, — и не порицаю вас.
Сержант отпустил сыщиков. Он, очевидно, был недоволен их донесениями.
— Чем дальше, тем более скользким становится это дело, — проворчал он.
— Тише, сержант, — остановил его Ванс. — Не позволяйте мрачному настроению овладевать вами. Когда Парди и профессор дадут показания о том, что произошло, пока Эмери стоял под деревьями на 74-й улице, мы сумеем связать воедино отдельные части расследования.
Белл Диллард вошла в это время в переднюю через чёрный ход. Она увидела, что мы в гостиной, и пришла туда же.
— Где леди Мэй? — спросила она. — Час тому назад я заходила сюда, и Грета сказала мне, что она вышла. Теперь её нет в её комнате.
Ванс встал и предложил ей свой стул.
— Миссис Друккер умерла сегодня ночью от разрыва сердца. Миссис Менцель боялась пустить вас наверх.
Несколько минут девушка сидела молча. Потом у неё на глазах выступили слезы.
— Может быть, она узнала об ужасном случае с Адольфом?
— Возможно, но пока ещё не вполне ясно, что произошло здесь сегодня ночью. Доктор Барстед полагает, что она скончалась в десять часов вечера.
— Почти в то же время, что и Адольф, — тихо сказала девушка. — Что-то странное есть в его смерти.
— Что вы подразумеваете, мисс Диллард? — спросил Ванс.
— Я и сама не знаю… — подавленно ответила она. — Ещё только вчера миссис Друккер говорила со мной об Адольфе и… о стене.
— Что же она говорила? — спокойнее обыкновенного спросил Ванс, но я чувствовал, что каждый нерв в его теле напряжён до крайности.
— Вчера мы гуляли с миссис Друккер по дорожке над детской площадкой — она любит смотреть оттуда, как Адольф играет с детьми, — и долго стояли, перегнувшись через каменную балюстраду. Около Адольфа собралась группа детей, он показывал им игрушечный аэроплан. Дети обращались с ним как с равным. Леди Мэй очень этим гордилась и была весела. Она следила за ним сияющими глазами, а потом сказала мне: «Дети не боятся его, хотя он и горбун. Они и называют его „Горбуном“, он их старый друг из детской книжки. Бедный мой Горбун! Это моя вина, я его уронила, когда он был маленьким…» — голос девушки дрогнул, и она приложила к глазам платок. — А потом она задрожала и отодвинулась от стены. Я спросила её, в чем дело, она ответила испуганным голосом: «Белл, вдруг Адольф упадёт со стены, как настоящий Горбунчик!». Я и сама испугалась, но принудила себя улыбнуться и назвала её безрассудной. Она покачала головой и так взглянула на меня, что дрожь пробежала по мне. «Я не безрассудна, — сказала она, — разве не убит стрелою из лука Кок-Робин и не застрелен из маленького ружья Джонни Спригг здесь в Нью-Йорке ?» — девушка со страхом посмотрела на нас.
— Да, так случилось, — согласился Ванс. — Но не нужно впадать в мистицизм. Воображение миссис Друккер работало ненормально. — А вы, мисс Диллард, — спросил он небрежно, — не передали случайно кому-нибудь свой вчерашний разговор с миссис Друккер?
Она с удивлением посмотрела на Ванса.
— Я говорила о нем вчера за обедом.
— Какие же последовали комментарии?
— Дядя сказал, что я не должна проводить столько времени с миссис Друккер, что она не совсем нормальна. М-р Парди согласился с дядей.
— А м-р Арнессон?
— О, Сигурд никогда ни к чему не относится серьёзно.
— М-р Арнессон дома сейчас?
— Он рано утром ушёл в университет и вернётся к ленчу. Я уверена, что он обо всем позаботится. Ведь мы были единственными друзьями Друккеров. Пока я присмотрю, чтобы Грета привела дом в порядок.
Через несколько минут мы попрощались и пошли разговаривать с профессором.
Когда доктор положил тело миссис Друккер на кровать и прикрыл его простынёю, мы опять спустились вниз.
— С научной точки зрения совершенно правильно говорить о естественной смерти от потрясения, — сказал Ванс, — но наша ближайшая задача — найти причину потрясения. Очевидно, оно связано со смертью Друккера. Быстро повернувшись, он вошёл в гостиную. Миссис Менцель сидела там же, где он её оставил. Ванс подошёл к ней и ласково сказал:
— Ваша барыня умерла ночью от разрыва сердца. Хорошо, что она не пережила своего сына.
— Gott gebe ihr die ewige Ruh![6] — набожно прошептала Мендель. — Ja, так лучше…
— Смерть наступила в десять часов. — Вы не спали в это время, миссис Мендель?
— Я не спала всю ночь, — испуганным голосом сказала она.
— Скажите нам, что вы слышали сегодня ночью?
— Кто-то приходил сюда.
— Да, кто-то приходил около десяти часов через парадную дверь. Вы слышали?
— Нет, но когда я легла, я слышала голоса в комнате м-ра Друккера.
— Разве раньше вам никогда не случалось слышать голоса в комнате около десяти часов?
— Но слышен был не его голос. У него был высокий голос, а этот был низкий, грубый… Ещё слышался голос миссис Друккер… а она никогда не заходила ночью в комнату сына.
— Как вы могли все так ясно слышать через закрытую дверь?
— Моя комната как раз над комнатой м-ра Друккера.
— Что же вы услышали ещё? — спросил Ванс.
— Сначала похоже было, что барыня плачет. Потом мне показалось, что она смеётся… А дальше мне показалось, что барыня говорит какие-то стихи…
— Вы бы их узнали, если бы опять услышали? Не эти ли?
«Раз горбун наш сел на стену,
Бух! И грохнул, как полено».
— Bei Gott, das sind diselben.[7] — Опять выражение ужаса появилось на её лице.
— Слышали вы ещё что-нибудь?
— Нет. Потом все было тихо.
— Вы не слышали, чтобы кто-нибудь выходил из комнаты м-ра Друккера?
— Через несколько минут кто-то очень тихо открыл и закрыл дверь, и я услышала шаги в передней.
— Ну, все кончилось, миссис Менцель, — сказал Ванс успокоительно, — вам больше нечего бояться. Теперь мы можем сделать некоторые догадки о том, что произошло здесь вчера ночью. Убийца взял у Друккера ключ и вошёл через парадную дверь. Зная, что комната миссис Друккер находится в задней части дома, он рассчитывал пробраться в комнату Друккера, исполнить задуманное и уйти незамеченным тем же путём. Но миссис Друккер услышала и пошла в комнату сына. Дверь могла быть приоткрыта, она увидела пришельца и узнала его. Она вошла в комнату и спросила, что ему надо. Он мог ей ответить, что пришёл известить её о смерти сына — вот причина её стонов и истерического смеха. Но это была лишь временная игра. Он обдумывал, как её убить! Он не мог допустить, чтобы она вышла живой из комнаты. Может, он ей это и сказал, — помните, «говорил сердито»? А потом он рассмеялся. Он терзал её в порыве безумного эгоизма, он рассказал ей всю правду, а она могла лишь повторять: «О Боже! О Боже!». Может, он вспоминал Горбуна; для своей чудовищной шутки он не мог найти лучшего слушателя. Она, в припадке ужаса, повторяла стишки, но сердце не выдержало потрясения, она упала поперёк кровати. Он понял, что случилось, и спокойно ушёл.
— Самое непонятное в трагедии сегодняшней ночи — почему этот человек приходил сюда после убийства Друккера, — сказал Маркхэм.
Ванс задумчиво курил.
— Попросим Арнессона разъяснить нам этот пункт. Может быть, он и прольёт кое-какой свет.
— Да, очень может быть, — присоединился Хэс. — Но ведь тут было несколько человек, которые могли бы многое объяснить.
Маркхэм остановился перед сержантом и спросил:
— А сколько их было? Приведите их завтра ко мне. Как они были расставлены?
— Их было трое, сэр, кроме Гилфойла. Эмери было приказано следить за Парди; Сниткин был поставлен на Риверсайдской аллее у 75-й улицы, чтобы наблюдать за домом Друккера. Хеннеси стоял на 75-й улице возле Вест-авеню. Они ведь все ждут у того места, где был найден Друккер, я сейчас их приведу.
Через пять минут он вернулся с тремя сыщиками. Маркхэм первым вызвал Сниткина. Вот результаты его показаний:
Парди вышел из дому в 6 часов 30 минут и пошёл прямо к Дилларду. В 8 часов 30 минут Белл Диллард, в вечернем туалете, села в такси и поехала по Вест-авеню. (Арнессон вышел вместе с нею и усадил её, а потом сейчас же вернулся домой).
В 9 часов 15 минут профессор Диллард и Друккер вышли из диллардовского дома и медленно пошли по Риверсайдской аллее, перешли её у 74-й улицы и свернули на дорожку для верховой езды.
В 9 часов 30 минут Парди вышел из диллардовского дома, пошёл по аллее и повернул в город.
Немного позже десяти профессор один вернулся, перейдя через аллею у 74-й улицы.
В 10 часов 20 минут Парди вернулся домой по той же дороге, по какой ушёл.
Белл Диллард была доставлена домой в 12 часов 30 минут в лимузине, наполненном молодёжью.
Затем докладывал Хеннеси, но его сведения только подтвердили то, что сказал Сниткин.
Эмери сообщил:
— Днём Парди долго был в шахматном клубе и вернулся домой около четырех часов. Потом в половине седьмого он пошёл к Дилларду и оставался там до половины десятого. Когда он вышел оттуда, я пошёл за ним. Пройдя по аллее до 79-й улицы, он вошёл в верхний парк…
— Не пошёл ли он по дорожке, на которой был убит Спригг?
— Он должен был пойти по ней. В этом месте нет другого пути наверх.
— Далеко он ушёл?
— Нет, он остановился на том месте, где убили Спригга, а потом тем же путём пошёл назад и свернул в малый парк, где находится детская площадка. Он медленно шёл вдоль дороги для верховой езды и, когда проходил по верху стены, натолкнулся на старика и Друккера, которые разговаривали, опершись на балюстраду.
— Вы говорите, что встретили профессора и Друккера на том самом месте, откуда потом Друккер свалился вниз? — спросил Маркхэм.
— Да, сэр. Парди остановился поговорить с ними, а я пошёл дальше. Когда я проходил мимо них, Друккер сказал: «Почему вы сегодня не играете в шахматы?». И мне показалось, точно он был недоволен, что Парди остановился, и намекнул ему, что он лишний. Я шёл дальше по стене до 74-й улицы, где растут деревья, под которыми можно спрятаться…
— Вы хорошо могли оттуда видеть Парди и Друккера? — прервал его Маркхэм.
— По правде говоря, сэр, я совсем не мог их видеть. Спустился туман, а в этой части парка нет ни одного фонаря. Но я рассчитал, что Парди скоро дойдёт до меня и стал ждать его.
— Ведь было около десяти часов?
— Полагаю, сэр, без четверти десять.
— Был кто-нибудь ещё на дорожке в это время?
— Я не видел никого. Туман всех заставил сидеть дома. Вот именно потому, что кругом никого не было, я и ушёл так далеко вперёд. Парди не дурак, и я уж подметил, что он раза два посмотрел на меня, точно подозревал, что я выслеживаю его.
— Сколько времени прошло, пока вы снова его увидели?
— Плохо я рассчитал сегодня ночью, — сознался он, осклабясь. — Парди должен был идти назад тем же путём и перейти аллею у 79-й улицы; через полчаса, а может и позже, я увидел, что он идёт домой с угла 75-й улицы.
— Но, если вы были у входа в парк с 74-й улицы до четверти одиннадцатого, вы должны были видеть профессора Дилларда. Он вернулся домой около десяти часов по этой дороге, — заметил Ванс.
— Так точно, я его видел. Я уже минут двадцать ожидал Парди, когда профессор один прошёл мимо меня, перешёл через аллею и пошёл домой. Я подумал, что Парди и Горбун все ещё разговаривают, и не вернулся назад, чтобы проверить.
— Как я представляю себе, минут через пятнадцать после того, как профессор прошёл мимо вас, вы увидели, что Парди возвращается домой в обратном направлении?
— Так точно, сэр. Потом, конечно, я снова занял свой пост на 75-й улице.
— Вы понимаете, Эмери, — значительно сказал Маркхэм, — что пока вы ожидали на 74-й улице, Друккер упал со стены?
— Да, сэр. Но ведь вы не порицаете меня? Нелёгкое дело наблюдать за человеком в туманную ночь, на открытой дороге, где ничто не может прикрыть вас. Приходится пользоваться всякими случайностями и хорошо рассчитывать, чтобы не попасться.
— Я прекрасно понимаю трудность вашего положения, — сказал Маркхэм, — и не порицаю вас.
Сержант отпустил сыщиков. Он, очевидно, был недоволен их донесениями.
— Чем дальше, тем более скользким становится это дело, — проворчал он.
— Тише, сержант, — остановил его Ванс. — Не позволяйте мрачному настроению овладевать вами. Когда Парди и профессор дадут показания о том, что произошло, пока Эмери стоял под деревьями на 74-й улице, мы сумеем связать воедино отдельные части расследования.
Белл Диллард вошла в это время в переднюю через чёрный ход. Она увидела, что мы в гостиной, и пришла туда же.
— Где леди Мэй? — спросила она. — Час тому назад я заходила сюда, и Грета сказала мне, что она вышла. Теперь её нет в её комнате.
Ванс встал и предложил ей свой стул.
— Миссис Друккер умерла сегодня ночью от разрыва сердца. Миссис Менцель боялась пустить вас наверх.
Несколько минут девушка сидела молча. Потом у неё на глазах выступили слезы.
— Может быть, она узнала об ужасном случае с Адольфом?
— Возможно, но пока ещё не вполне ясно, что произошло здесь сегодня ночью. Доктор Барстед полагает, что она скончалась в десять часов вечера.
— Почти в то же время, что и Адольф, — тихо сказала девушка. — Что-то странное есть в его смерти.
— Что вы подразумеваете, мисс Диллард? — спросил Ванс.
— Я и сама не знаю… — подавленно ответила она. — Ещё только вчера миссис Друккер говорила со мной об Адольфе и… о стене.
— Что же она говорила? — спокойнее обыкновенного спросил Ванс, но я чувствовал, что каждый нерв в его теле напряжён до крайности.
— Вчера мы гуляли с миссис Друккер по дорожке над детской площадкой — она любит смотреть оттуда, как Адольф играет с детьми, — и долго стояли, перегнувшись через каменную балюстраду. Около Адольфа собралась группа детей, он показывал им игрушечный аэроплан. Дети обращались с ним как с равным. Леди Мэй очень этим гордилась и была весела. Она следила за ним сияющими глазами, а потом сказала мне: «Дети не боятся его, хотя он и горбун. Они и называют его „Горбуном“, он их старый друг из детской книжки. Бедный мой Горбун! Это моя вина, я его уронила, когда он был маленьким…» — голос девушки дрогнул, и она приложила к глазам платок. — А потом она задрожала и отодвинулась от стены. Я спросила её, в чем дело, она ответила испуганным голосом: «Белл, вдруг Адольф упадёт со стены, как настоящий Горбунчик!». Я и сама испугалась, но принудила себя улыбнуться и назвала её безрассудной. Она покачала головой и так взглянула на меня, что дрожь пробежала по мне. «Я не безрассудна, — сказала она, — разве не убит стрелою из лука Кок-Робин и не застрелен из маленького ружья Джонни Спригг здесь в Нью-Йорке ?» — девушка со страхом посмотрела на нас.
— Да, так случилось, — согласился Ванс. — Но не нужно впадать в мистицизм. Воображение миссис Друккер работало ненормально. — А вы, мисс Диллард, — спросил он небрежно, — не передали случайно кому-нибудь свой вчерашний разговор с миссис Друккер?
Она с удивлением посмотрела на Ванса.
— Я говорила о нем вчера за обедом.
— Какие же последовали комментарии?
— Дядя сказал, что я не должна проводить столько времени с миссис Друккер, что она не совсем нормальна. М-р Парди согласился с дядей.
— А м-р Арнессон?
— О, Сигурд никогда ни к чему не относится серьёзно.
— М-р Арнессон дома сейчас?
— Он рано утром ушёл в университет и вернётся к ленчу. Я уверена, что он обо всем позаботится. Ведь мы были единственными друзьями Друккеров. Пока я присмотрю, чтобы Грета привела дом в порядок.
Через несколько минут мы попрощались и пошли разговаривать с профессором.
Глава XIX
КРАСНАЯ КНИЖКА
Суббота, 16 апреля, полдень
Профессор был явно взволнован, когда мы в полдень вошли в библиотеку. Он сидел в кресле, спиной к окну, на столе перед ним стояла рюмка его великолепного портвейна.
— Я ожидал вас, Маркхэм, — сказал он раньше, чем мы успели заговорить. — Нечего притворяться. Смерть Друккера не была случайностью. Я сознаюсь, что был склонён не считаться с безумными выводами по поводу смертей Робина и Спригга, но, как только Пайн сообщил мне подробности падения Друккера, я понял, что за этими смертями скрывается определённый план: всякая случайность исключается. Вы это знаете так же, как и я; в противном случае вы не пришли бы ко мне.
— Совершенно верно, — Маркхэм сел в кресло напротив профессора. — Перед нами труднейшая проблема. Кроме того, миссис Друккер умерла от потрясения сегодня ночью.
— Это божья милость, — помолчав, заговорил старик. — Хорошо, что она не пережила его, рассудок её помутился бы окончательно.
— За исключением убийцы, вы последний видели Друккера живым, и нам хотелось бы знать, что вы можете сообщить о том, что произошло сегодня ночью?
Профессор кивком головы выразил согласие.
— Друккер пришёл ко мне после обеда, где-то около восьми часов. Парди обедал у нас, и Друккер был недоволен его присутствием, злобно настроен против него. Арнессон безобидно подтрунивал над Друккером, что рассердило его ещё больше. Так как я знал, что Друккеру хочется поговорить со мной о решении сложной задачи, я предложил ему прогуляться вместе по парку…
— Вы долго гуляли? — спросил Маркхэм.
— Нет. Произошёл неприятный инцидент. Мы дошли почти до того самого места, где был убит несчастный Спригг. Мы простояли там около получаса, когда появился Парди. Он остановился поговорить с нами, но Друккер был так с ним резок, что он повернулся и пошёл домой в том же направлении, в каком пришёл. Друккер был очень подавлен, и я предложил отложить нашу беседу. Он обиделся и сказал, что ещё не хочет идти домой. Тогда я распрощался и пошёл к себе.
Профессор был явно взволнован, когда мы в полдень вошли в библиотеку. Он сидел в кресле, спиной к окну, на столе перед ним стояла рюмка его великолепного портвейна.
— Я ожидал вас, Маркхэм, — сказал он раньше, чем мы успели заговорить. — Нечего притворяться. Смерть Друккера не была случайностью. Я сознаюсь, что был склонён не считаться с безумными выводами по поводу смертей Робина и Спригга, но, как только Пайн сообщил мне подробности падения Друккера, я понял, что за этими смертями скрывается определённый план: всякая случайность исключается. Вы это знаете так же, как и я; в противном случае вы не пришли бы ко мне.
— Совершенно верно, — Маркхэм сел в кресло напротив профессора. — Перед нами труднейшая проблема. Кроме того, миссис Друккер умерла от потрясения сегодня ночью.
— Это божья милость, — помолчав, заговорил старик. — Хорошо, что она не пережила его, рассудок её помутился бы окончательно.
— За исключением убийцы, вы последний видели Друккера живым, и нам хотелось бы знать, что вы можете сообщить о том, что произошло сегодня ночью?
Профессор кивком головы выразил согласие.
— Друккер пришёл ко мне после обеда, где-то около восьми часов. Парди обедал у нас, и Друккер был недоволен его присутствием, злобно настроен против него. Арнессон безобидно подтрунивал над Друккером, что рассердило его ещё больше. Так как я знал, что Друккеру хочется поговорить со мной о решении сложной задачи, я предложил ему прогуляться вместе по парку…
— Вы долго гуляли? — спросил Маркхэм.
— Нет. Произошёл неприятный инцидент. Мы дошли почти до того самого места, где был убит несчастный Спригг. Мы простояли там около получаса, когда появился Парди. Он остановился поговорить с нами, но Друккер был так с ним резок, что он повернулся и пошёл домой в том же направлении, в каком пришёл. Друккер был очень подавлен, и я предложил отложить нашу беседу. Он обиделся и сказал, что ещё не хочет идти домой. Тогда я распрощался и пошёл к себе.