Страница:
Яркая точка померцала немного… и разгорелась. К ней при соединилась другая…
Джонатан и Фелиция стояли на крыльце, пока холод не загнал их под крышу.
Мы ощущаем пространство. Нейтроны искрами пронзают наше общее тело. Нашу кожу обжигают гравитационные волны. Мы слышим пространство… Нет, не бесполезными застывшими органами телесного слуха- голосу Вселенной внимает само наше сознание. Звезды позванивают, как крохотные колокольчики. А еще у пространства есть вкус. Пыльный металлический вкус. Он не меняется. Мы же улетаем все дальше и движемся все медленней… И наконец совершенно утрачиваем скорость. Но мы не повисаем в равновесии, о нет! Солнце властно притягивает нас обратно. Мы всего лишь миновали свой апогей - и вот уже снова мчимся сквозь Облако Оорта, колыбель комет… Сколько лет мы уносились прочь?
- Опираться исключительно на устаревшие знания - большая ошибка! - Профессор Мацуи обращался к собранию академиков, заполнивших старый лекционный зал Нью-Беркли. - Новый зал был еще не готов; его обещали достроить в следующем году. Старый прослужил сто двадцать лет. Теперь его снесут, и профессор знал, что ему будет недоставать этих почтенных стен. - Мы прямо-таки зациклились на том, чтобы воссоздать старый мир, известный нам лишь по книгам и записям, и совершенно забываем, что нашу работу за нас никто делать не будет! Между тем у нас должно быть свое лицо. Свой технический прогресс, своя культура!
Говоря так, он радовался хорошей работе новой акустической системы. Голос у профессора был теперь далеко не такой зычный, как в молодости.
Мацуи покосился на доктора Чеснатта, представителя ведомства Восстановленных Технологий. Тот сидел со скучающим видом, записная книжка неоткрытой лежала перед ним на столе.
- Позвольте? - Доктор Чеснатт лениво поднял руку. - Вы что же, хотите, чтобы мы отказались от главнейших достижений предшественников? И при распределении бюджета предлагаете необоснованно рисковать, вкладывая деньги в ваши пресловутые "собственные изыскания", которые, возможно, не принесут никаких плодов, - вместо того чтобы благоразумно изучать нечто такое, что наверняка будет работать, ибо уже работало в прошлом? Я полагаю - всерьез думать о новых исследованиях можно будет только тогда, когда мы достигнем научного уровня предков, но никак не раньше. Вы же предлагаете нам попусту растратить драгоценное время и столь же драгоценные средства!
Мацуи дал себе мгновение передышки, обводя глазами собрание… Что думают остальные? За него они или против?.. От деление литературы разделилось поровну: на архивистов и творчески работающих писателей. Биология, социология, сельскохозяйственные науки, пожалуй, склонятся на его сторону, как и астрономия. А вот представители технических дисциплин и математики с физиками, скорее всего, пойдут на поводу у Чеснатта. К тому же он бывший председатель Медицинской школы, то есть вполне мог принудить своих коллег проголосовать по его, Чеснатта, разумению…
- Естественно, мы обязаны продолжить достойнейшую работу по изучению опыта предков, - сказал Мацуи. - Но если мы устремим на это все наши усилия и все финансирование, кто поручится, что мы не повторим все те же ошибки и окончательно не погубим наш мир? Мне думается, вы склонны всецело уповать на разум предшественников, упуская из виду сделанные ими просчеты. При таком подходе как бы не пришлось последовать за ними по пути, который однажды уже привел к ядерной катастрофе!
Чеснатт лишь хмыкнул в ответ.
- Можете сколько угодно вызывать призраков пресловутой ядерной катастрофы, коллега. Полагаю, вам известно, что историки так и не пришли к единому мнению о том, что же все-таки вызвало массовую гибель человечества. Возможно, атомная война оказалась лишь внешним симптомом иных, более глубоких проблем. Как же нам избежать подобной судьбы, если не ориентироваться на их высшие достижения?
То тут, то там начали согласно кивать.
Мацуи все-таки завершил речь, хоть и успел почувствовать, что ничего не добился. Чеснатт переманил аудиторию на свою сторону, и какие бы весомые аргументы он, Мацуи, ни приводил, в этом году Отделу исследований дополнительного финансирования не видать. Хорошо еще, если нынешние ассигнования не срежут…
Когда собрание закончилось, Мацуи торопливо покинул лекционный зал. Выслушивать лицемерные соболезнования у него никакого желания не было. "Кровопийцы, - думалось ему. - Будут якобы сочувствовать, а сами наверняка уже прикидывают, как бы им от нас для себя что-нибудь оттяпать…"
Ветер с моря пронизывал его тонкий плащ и раскачивал на столбах фонари. Ночное небо постепенно затягивала прозрачная пелена облаков.
- Погодите, профессор! - окликнули сзади.
Мацуи поморщился, но все-таки замедлил шаг. Отдуваясь, его нагнал Лейф Хендерсон, молодой преподаватель астрономии.
- Хорошая речь, сэр…
Мацуи хмуро кивнул.
- Вот только, боюсь, я зря сотрясал воздух.
- А я так не думаю, - возразил Хендерсон. - В нашем отделе тоже есть парочка сторонников Чеснатта, куда же без них, но я вам вот что скажу: студенты старших курсов как-то не горят желанием запечатлеть свои имена в науке, заново открывая все те же луны Юпитера. А первокурсники - те просто спят и видят, как бы сотворить нечто действительно новое!
Мацуи глубже засунул руки в карманы. Похоже, он делался староват для беспрестанных интриг, процветавших в университете.
Он сказал:
- Чеснатт кое в чем прав… Хотим мы того или нет, мы живем в гигантской тени познания прежних времен. Мы из нее, может быть, никогда так и не выберемся… В особенности если каждый раз, когда кто-нибудь претендует на открытие, наши интеллектуальные, так сказать, археологи будут тут же доказывать, что то же самое или по крайней мере похожее уже было сделано в прошлом. Где, спрашиваю я, настоящий стимул для новшеств?
Хендерсон пошел рядом с Мацуи.
- Однако наши предшественники были не всеведущи, - сказал он. - К примеру, они не смогли победить смерть. Да какое там, они с самими собой-то совладать не могли! - И молодой ученый поднял глаза к темному небу. - И, если на то пошло, они не сумели совершить межзвездного перелета. Мы уже лет пятьдесят как должны были бы получить сигналы с "Пришествия", если корабль благополучно вынырнул на той стороне. Или, еще вероятнее, они должны были бы уже вернуться. У них там было четыреста лет, чтобы сделать новые двигатели!
- Мне, - сказал Мацуи, - хочется думать, что сигналы пришли, но у наших приемников просто не хватило чувствительности их уловить. Или, возможно, триста пятьдесят световых лет - все-таки слишком большое расстояние для подобных сигналов. И они там гадают, почему мыне вышли на связь… почему не вылетели следом за ними. С их точки зрения, наш мир просто взял и намертво замолчал…
Пешеходная дорожка перед ними в этом месте делилась надвое. Корпуса физики и астрономии располагались по правую руку, административный - слева. Ученые остановились на развилке.
Мацуи посмотрел на такую знакомую дорожку… Он ходил по ней всю свою сознательную жизнь. Сперва студентом, потом выпускником-ассистентом, и наконец - профессором. С первых же дней своей преподавательской деятельности он придавал огромное значение творческой мысли. "В этом и состоит смысл науки! - доказывал он коллегам. - Древние достигли блистательных высот, но Время их поглотило. Настала нам пора совершать собственные ошибки…"
- Мир меняется, Хендерсон, - проговорил он задумчиво. - Еще лет десять, и население перевалит за миллиард. Четыре века назад мы пережили истребление, но все-таки избежали участи динозавров. Потом пробились сквозь второе Средневековье. Судя по всему, наш биологический вид предназначен для великих свершений… Но сколько дурацких шишек мы себе набиваем на этом пути!
И он с горечью топнул ногой.
Хендерсон некоторое время молчал. Было слышно, как вдалеке гремит о скалы прибой.
- Маятник раскачивается, профессор, - сказал он наконец. - В этом году победил Чеснатт, да, но будут и еще годы. Ради нового познания нам придется отрешиться от прошлого. Обязательно придется!
- Вот только я вряд ли до этого доживу, сынок, - усмехнулся Мацуи. - Как же мне не расстраиваться?.. У человечества есть определенные желания и потребности. Но каковы они и каким образом люди станут добиваться их осуществления, для меня так и останется тайной. Человеческая жизнь слишком коротка… Я не смогу увидеть общей картины. Вот бы узреть дальнюю перспективу, тогда ясно было бы, за что мы боролись!
Хендерсон не ответил.
- Прости, - сказал Мацуи. - Мы, старики, иногда делаемся болтливы… особенно на ночь глядя. Вот и на меня порой нападает желание пофилософствовать… Раньше для этого требовалось опрокинуть пару кружечек пива, но теперь хватает всего лишь прохладного вечера после неудачных бюджетных дебатов. Уж ты меня извини…
Хендерсон переступил с ноги на ногу.
- У нас в департаменте, - сказал он, - хотят присвоить ваше имя комете…
Глаза Мацуи внезапно наполнились слезами, по счастью оставшимися незамеченными в темноте.
- Очень мило с вашей стороны, Хендерсон…
Потом Мацуи ушел прочь, но, добравшись до своего жилища, не свернул на крыльцо. Он шел и шел вперед, пока не достиг крутого обрыва, нависавшего над океаном. Край скалы был огражден металлическими перилами. Их усеивали капельки выпавшей влаги. Мацуи положил руки на перила и ощутил их холод. Пена прибоя под луной, казалось, светилась… Мацуи стал думать о лунном свете на воде, об отражениях звезд. Волны с грохотом разбивались внизу, скала содрогалась, и был миг, когда Мацуи ощутил себя неотъемлемой частью той самой "общей картины", которую не надеялся обозреть, - исторического пути человечества на планете и самой планеты в Галактике. Живой, пульсирующей частицей…
Спустя время он вернулся в свой заваленный книгами коттедж. Позже выяснилось, что его предположения сбылись, - Чеснатт сменил его на посту главы нескольких комитетов, но Мацуи это уже не слишком расстраивало. Он помнил, как его руки лежали на холодных перилах, а луна казалась далеким прожектором, и он ощущал себя частицей Вселенной.
Мысли начинают двигаться медленней… Или успело произойти слишком много событий, так что нас начало клонить в сон? А может быть, наш караван просто растянулся- длинная вереница тел, обломков корабля и всякой всячины: книг, одеял, инструментов, сублимированных продуктов, обрывков бумаги… да мало ли чего человечество намеревалось захватить с собой к далекой звезде. Или это греет нас приблизившееся Солнце? Постепенно проходит переохлажденное состояние, благодаря которому сохранялось сознание и взаимосвязь. Зато мы знаем, что снова набираем скорость и мчимся к центру системы, когда-то давшей нам жизнь. Мы- все четырнадцать тысяч- проделали очень долгий путь. Туда, а потом обратно. Мы забыли свои отдельные мечты, но сберегли общую. Путешествовать. Найти путь к выходу из пещеры. Заглянуть за следующий холм… Обрываются последние мысли, но мы успеваем обменяться чувством, похожим на радость. Мы возвращаемся домой…
Капитан Фремария сидела с мужем на одеяле, расстеленном на холме, который возвышался над местом будущего старта. Прожектора, освещавшие корабль, были выключены, но она знала: там, внутри, продолжают трудиться рабочие команды. Они заправляют двигатели, в последний раз все проверяют… На рассвете старт.
- Рассматривай это просто как еще один полет, милый, - сказала Фремария мужу. - Ты же знаешь: мне доводилось летать на гораздо менее надежных машинах…
А у самой от мысли о предстоявшем задании екнуло сердце. Она прямо-таки слышала грохот реактивных двигателей… Получится ли у нее? Идея оседлать такую мощную машину никогда прежде не выглядела до такой степени крамольной. Пока шли тренировки, мысль о самом полете была отстраненно-теоретической. Однако - вон он, корабль. И часы тикают. И уже никуда не денешься. Временами Фремария чувствовала себя приговоренной.
- Не напоминай, - буркнул муж. - Я просто хочу увериться, что у тебя все будет в порядке. Вот бы какой-нибудь знак…
- Сама бы не отказалась получить его, - вздохнула она. Собственно, никто ведь ее силой в кабину не загонял. И, пока не заработают двигатели, еще не поздно будет сказать "нет".
- Если подумать, за нами ведь стоит такая история… - Муж придвинулся ближе и взял ее руку в свою. - После стольких веков человечество снова выходит в космос. Все только об этом и говорят, гадают, что будет потом. Отправимся ли мы на Луну? Или, может, на Марс? Осталось ли там хоть что-нибудь от старых колоний?.. - Он фыркнул. - Ну а мне только бы знать, что ты-то благополучно вернешься…
Фремария молча кивнула. Через три часа ей предстояло явиться в центр управления полетом. Там ее начнут готовить к размещению в орбитальной капсуле. Предполагалось, что космический аппарат совершит десять оборотов вокруг Земли, после чего опять войдет в атмосферу, и, если все пойдет хорошо, Фремария посадит короткокрылый корабль на авиабазе имени Мацуи.
- Я буду не так уж и далеко, - сказала она. - Если бы туда, наверх, ходил поезд, ты добрался бы ко мне всего за пару часов.
Муж рассмеялся, но смех прозвучал вымученно.
Ветра совсем не было - первый раз за несколько недель. Фремария самым пристальным образом следила за метеорологическими прогнозами, но пока все говорило о том, что старт корабля будет происходить в идеальных условиях. Вот и теперь в ночном небе не было видно ни облачка. Неровная линия горизонта очерчивала край бездонной чаши, усыпанной первозданными звездами.
- Даже не припомню настолько ясного неба, - сказал муж.
И тут тьму над ними рассек длинный мазок зеленого света.
- Загадай желание, - сказала Фремария.
- Уже. Сама знаешь какое… - И он сильно сжал ее руку.
По небу, пылая, пронесся еще один метеор, даже ярче первого.
- Редкое явление, - заметила Фремария. - Один за другим!
Он не успел ответить - сверкнул третий, а потом и четвертый. Все они пролетели с той же стороны, что и первый.
- Красота какая, - вырвалось у него.
Фремария откинулась на одеяло, чтобы лучше видеть.
- Метеорного дождя на сегодня не предсказывали, - заметила она. - А Леониды [Леониды -метеорный поток с радиантом (областью неба, из которой, как кажется, разлетаются метеоры) в созвездии Льва. Наблюдается в ноябре, максимум приходится на 17-18-е числа.] появятся еще через месяц!
Великолепный болид прочертил половину неба, прежде чем угаснуть.
Фремария прижалась к мужу, опустив голову ему на плечо… Небесная феерия продолжалась добрых два часа. Иногда метеоры вспыхивали целыми группами, а некоторые сгорали до того ярко, что даже отбрасывали тени. Потом они стали появляться все реже и реже… И наконец в небесах все опять успокоилось.
- Видела ты когда-нибудь нечто подобное? - спросил муж. - Или хоть слышала?
- Нет. - Фремария поневоле задумалась о непостижимых тайнах Вселенной. - Как хочешь, но это точно был знак!
- Точно. - Теперь он рассмеялся по-настоящему.
Фремария посмотрела на часы…
- Ну, мне пора.
Она встала и отряхнула брюки. Муж снова взял ее за руку, но мысли капитана Фремарии были уже заняты кораблем и полетом. Вновь и вновь она прокатывала в голове всю последовательность запуска. Не бывает и быть не может такого, что бы все прошло без сучка, без задоринки. Значит, в конечном итоге все будет зависеть от нее, от ее способности принять правильное решение и подчинить себе корабль. И она хотела совершить хороший полет. А потом еще и еще.
Они стали спускаться с холма к зданиям центра.
Еще Фремария размышляла об истекших столетиях. Предполагалось, что корабль "Пришествие" улетел к звездам. Получилось ли у древних? Этого никто не знал, но человечество собиралось совершить вторую попытку. И ее полет должен был приоткрыть дверь к звездам.
- Боишься? - спросил муж.
Фремария помедлила на тропинке… Корабль ждал ее. Она видела, что часть вспомогательных ферм была уже убрана. Скоро кораблю совсем ничто не будет мешать, а она усядется в пилотское кресло и будет слушать обратный отсчет, готовая в любой миг перехватить у автоматики управление и, если понадобится, все сделать вручную. А потом - могучий рывок многотонной ракеты! И в конце разгона - блаженство невесомости. Какая легкость! Какое ощущение первого шага на долгом пути к свободе…
- Я готова, - просто сказала она.
При этих словах над ними вспыхнул последний одинокий метеор и разорвал небо своим прощальным полетом. Муж и жена следили за ним взглядами, пока он не исчез.
- Как быстро они сгорают, - сказал он.
Фремария посмотрела на свой корабль, потом снова на небо.
- Но прежде, - сказала она, - они проделывают такой долгий путь…
James Van Pelt. The Long Way Home (2003)
Джонатан и Фелиция стояли на крыльце, пока холод не загнал их под крышу.
Мы ощущаем пространство. Нейтроны искрами пронзают наше общее тело. Нашу кожу обжигают гравитационные волны. Мы слышим пространство… Нет, не бесполезными застывшими органами телесного слуха- голосу Вселенной внимает само наше сознание. Звезды позванивают, как крохотные колокольчики. А еще у пространства есть вкус. Пыльный металлический вкус. Он не меняется. Мы же улетаем все дальше и движемся все медленней… И наконец совершенно утрачиваем скорость. Но мы не повисаем в равновесии, о нет! Солнце властно притягивает нас обратно. Мы всего лишь миновали свой апогей - и вот уже снова мчимся сквозь Облако Оорта, колыбель комет… Сколько лет мы уносились прочь?
- Опираться исключительно на устаревшие знания - большая ошибка! - Профессор Мацуи обращался к собранию академиков, заполнивших старый лекционный зал Нью-Беркли. - Новый зал был еще не готов; его обещали достроить в следующем году. Старый прослужил сто двадцать лет. Теперь его снесут, и профессор знал, что ему будет недоставать этих почтенных стен. - Мы прямо-таки зациклились на том, чтобы воссоздать старый мир, известный нам лишь по книгам и записям, и совершенно забываем, что нашу работу за нас никто делать не будет! Между тем у нас должно быть свое лицо. Свой технический прогресс, своя культура!
Говоря так, он радовался хорошей работе новой акустической системы. Голос у профессора был теперь далеко не такой зычный, как в молодости.
Мацуи покосился на доктора Чеснатта, представителя ведомства Восстановленных Технологий. Тот сидел со скучающим видом, записная книжка неоткрытой лежала перед ним на столе.
- Позвольте? - Доктор Чеснатт лениво поднял руку. - Вы что же, хотите, чтобы мы отказались от главнейших достижений предшественников? И при распределении бюджета предлагаете необоснованно рисковать, вкладывая деньги в ваши пресловутые "собственные изыскания", которые, возможно, не принесут никаких плодов, - вместо того чтобы благоразумно изучать нечто такое, что наверняка будет работать, ибо уже работало в прошлом? Я полагаю - всерьез думать о новых исследованиях можно будет только тогда, когда мы достигнем научного уровня предков, но никак не раньше. Вы же предлагаете нам попусту растратить драгоценное время и столь же драгоценные средства!
Мацуи дал себе мгновение передышки, обводя глазами собрание… Что думают остальные? За него они или против?.. От деление литературы разделилось поровну: на архивистов и творчески работающих писателей. Биология, социология, сельскохозяйственные науки, пожалуй, склонятся на его сторону, как и астрономия. А вот представители технических дисциплин и математики с физиками, скорее всего, пойдут на поводу у Чеснатта. К тому же он бывший председатель Медицинской школы, то есть вполне мог принудить своих коллег проголосовать по его, Чеснатта, разумению…
- Естественно, мы обязаны продолжить достойнейшую работу по изучению опыта предков, - сказал Мацуи. - Но если мы устремим на это все наши усилия и все финансирование, кто поручится, что мы не повторим все те же ошибки и окончательно не погубим наш мир? Мне думается, вы склонны всецело уповать на разум предшественников, упуская из виду сделанные ими просчеты. При таком подходе как бы не пришлось последовать за ними по пути, который однажды уже привел к ядерной катастрофе!
Чеснатт лишь хмыкнул в ответ.
- Можете сколько угодно вызывать призраков пресловутой ядерной катастрофы, коллега. Полагаю, вам известно, что историки так и не пришли к единому мнению о том, что же все-таки вызвало массовую гибель человечества. Возможно, атомная война оказалась лишь внешним симптомом иных, более глубоких проблем. Как же нам избежать подобной судьбы, если не ориентироваться на их высшие достижения?
То тут, то там начали согласно кивать.
Мацуи все-таки завершил речь, хоть и успел почувствовать, что ничего не добился. Чеснатт переманил аудиторию на свою сторону, и какие бы весомые аргументы он, Мацуи, ни приводил, в этом году Отделу исследований дополнительного финансирования не видать. Хорошо еще, если нынешние ассигнования не срежут…
Когда собрание закончилось, Мацуи торопливо покинул лекционный зал. Выслушивать лицемерные соболезнования у него никакого желания не было. "Кровопийцы, - думалось ему. - Будут якобы сочувствовать, а сами наверняка уже прикидывают, как бы им от нас для себя что-нибудь оттяпать…"
Ветер с моря пронизывал его тонкий плащ и раскачивал на столбах фонари. Ночное небо постепенно затягивала прозрачная пелена облаков.
- Погодите, профессор! - окликнули сзади.
Мацуи поморщился, но все-таки замедлил шаг. Отдуваясь, его нагнал Лейф Хендерсон, молодой преподаватель астрономии.
- Хорошая речь, сэр…
Мацуи хмуро кивнул.
- Вот только, боюсь, я зря сотрясал воздух.
- А я так не думаю, - возразил Хендерсон. - В нашем отделе тоже есть парочка сторонников Чеснатта, куда же без них, но я вам вот что скажу: студенты старших курсов как-то не горят желанием запечатлеть свои имена в науке, заново открывая все те же луны Юпитера. А первокурсники - те просто спят и видят, как бы сотворить нечто действительно новое!
Мацуи глубже засунул руки в карманы. Похоже, он делался староват для беспрестанных интриг, процветавших в университете.
Он сказал:
- Чеснатт кое в чем прав… Хотим мы того или нет, мы живем в гигантской тени познания прежних времен. Мы из нее, может быть, никогда так и не выберемся… В особенности если каждый раз, когда кто-нибудь претендует на открытие, наши интеллектуальные, так сказать, археологи будут тут же доказывать, что то же самое или по крайней мере похожее уже было сделано в прошлом. Где, спрашиваю я, настоящий стимул для новшеств?
Хендерсон пошел рядом с Мацуи.
- Однако наши предшественники были не всеведущи, - сказал он. - К примеру, они не смогли победить смерть. Да какое там, они с самими собой-то совладать не могли! - И молодой ученый поднял глаза к темному небу. - И, если на то пошло, они не сумели совершить межзвездного перелета. Мы уже лет пятьдесят как должны были бы получить сигналы с "Пришествия", если корабль благополучно вынырнул на той стороне. Или, еще вероятнее, они должны были бы уже вернуться. У них там было четыреста лет, чтобы сделать новые двигатели!
- Мне, - сказал Мацуи, - хочется думать, что сигналы пришли, но у наших приемников просто не хватило чувствительности их уловить. Или, возможно, триста пятьдесят световых лет - все-таки слишком большое расстояние для подобных сигналов. И они там гадают, почему мыне вышли на связь… почему не вылетели следом за ними. С их точки зрения, наш мир просто взял и намертво замолчал…
Пешеходная дорожка перед ними в этом месте делилась надвое. Корпуса физики и астрономии располагались по правую руку, административный - слева. Ученые остановились на развилке.
Мацуи посмотрел на такую знакомую дорожку… Он ходил по ней всю свою сознательную жизнь. Сперва студентом, потом выпускником-ассистентом, и наконец - профессором. С первых же дней своей преподавательской деятельности он придавал огромное значение творческой мысли. "В этом и состоит смысл науки! - доказывал он коллегам. - Древние достигли блистательных высот, но Время их поглотило. Настала нам пора совершать собственные ошибки…"
- Мир меняется, Хендерсон, - проговорил он задумчиво. - Еще лет десять, и население перевалит за миллиард. Четыре века назад мы пережили истребление, но все-таки избежали участи динозавров. Потом пробились сквозь второе Средневековье. Судя по всему, наш биологический вид предназначен для великих свершений… Но сколько дурацких шишек мы себе набиваем на этом пути!
И он с горечью топнул ногой.
Хендерсон некоторое время молчал. Было слышно, как вдалеке гремит о скалы прибой.
- Маятник раскачивается, профессор, - сказал он наконец. - В этом году победил Чеснатт, да, но будут и еще годы. Ради нового познания нам придется отрешиться от прошлого. Обязательно придется!
- Вот только я вряд ли до этого доживу, сынок, - усмехнулся Мацуи. - Как же мне не расстраиваться?.. У человечества есть определенные желания и потребности. Но каковы они и каким образом люди станут добиваться их осуществления, для меня так и останется тайной. Человеческая жизнь слишком коротка… Я не смогу увидеть общей картины. Вот бы узреть дальнюю перспективу, тогда ясно было бы, за что мы боролись!
Хендерсон не ответил.
- Прости, - сказал Мацуи. - Мы, старики, иногда делаемся болтливы… особенно на ночь глядя. Вот и на меня порой нападает желание пофилософствовать… Раньше для этого требовалось опрокинуть пару кружечек пива, но теперь хватает всего лишь прохладного вечера после неудачных бюджетных дебатов. Уж ты меня извини…
Хендерсон переступил с ноги на ногу.
- У нас в департаменте, - сказал он, - хотят присвоить ваше имя комете…
Глаза Мацуи внезапно наполнились слезами, по счастью оставшимися незамеченными в темноте.
- Очень мило с вашей стороны, Хендерсон…
Потом Мацуи ушел прочь, но, добравшись до своего жилища, не свернул на крыльцо. Он шел и шел вперед, пока не достиг крутого обрыва, нависавшего над океаном. Край скалы был огражден металлическими перилами. Их усеивали капельки выпавшей влаги. Мацуи положил руки на перила и ощутил их холод. Пена прибоя под луной, казалось, светилась… Мацуи стал думать о лунном свете на воде, об отражениях звезд. Волны с грохотом разбивались внизу, скала содрогалась, и был миг, когда Мацуи ощутил себя неотъемлемой частью той самой "общей картины", которую не надеялся обозреть, - исторического пути человечества на планете и самой планеты в Галактике. Живой, пульсирующей частицей…
Спустя время он вернулся в свой заваленный книгами коттедж. Позже выяснилось, что его предположения сбылись, - Чеснатт сменил его на посту главы нескольких комитетов, но Мацуи это уже не слишком расстраивало. Он помнил, как его руки лежали на холодных перилах, а луна казалась далеким прожектором, и он ощущал себя частицей Вселенной.
Мысли начинают двигаться медленней… Или успело произойти слишком много событий, так что нас начало клонить в сон? А может быть, наш караван просто растянулся- длинная вереница тел, обломков корабля и всякой всячины: книг, одеял, инструментов, сублимированных продуктов, обрывков бумаги… да мало ли чего человечество намеревалось захватить с собой к далекой звезде. Или это греет нас приблизившееся Солнце? Постепенно проходит переохлажденное состояние, благодаря которому сохранялось сознание и взаимосвязь. Зато мы знаем, что снова набираем скорость и мчимся к центру системы, когда-то давшей нам жизнь. Мы- все четырнадцать тысяч- проделали очень долгий путь. Туда, а потом обратно. Мы забыли свои отдельные мечты, но сберегли общую. Путешествовать. Найти путь к выходу из пещеры. Заглянуть за следующий холм… Обрываются последние мысли, но мы успеваем обменяться чувством, похожим на радость. Мы возвращаемся домой…
Капитан Фремария сидела с мужем на одеяле, расстеленном на холме, который возвышался над местом будущего старта. Прожектора, освещавшие корабль, были выключены, но она знала: там, внутри, продолжают трудиться рабочие команды. Они заправляют двигатели, в последний раз все проверяют… На рассвете старт.
- Рассматривай это просто как еще один полет, милый, - сказала Фремария мужу. - Ты же знаешь: мне доводилось летать на гораздо менее надежных машинах…
А у самой от мысли о предстоявшем задании екнуло сердце. Она прямо-таки слышала грохот реактивных двигателей… Получится ли у нее? Идея оседлать такую мощную машину никогда прежде не выглядела до такой степени крамольной. Пока шли тренировки, мысль о самом полете была отстраненно-теоретической. Однако - вон он, корабль. И часы тикают. И уже никуда не денешься. Временами Фремария чувствовала себя приговоренной.
- Не напоминай, - буркнул муж. - Я просто хочу увериться, что у тебя все будет в порядке. Вот бы какой-нибудь знак…
- Сама бы не отказалась получить его, - вздохнула она. Собственно, никто ведь ее силой в кабину не загонял. И, пока не заработают двигатели, еще не поздно будет сказать "нет".
- Если подумать, за нами ведь стоит такая история… - Муж придвинулся ближе и взял ее руку в свою. - После стольких веков человечество снова выходит в космос. Все только об этом и говорят, гадают, что будет потом. Отправимся ли мы на Луну? Или, может, на Марс? Осталось ли там хоть что-нибудь от старых колоний?.. - Он фыркнул. - Ну а мне только бы знать, что ты-то благополучно вернешься…
Фремария молча кивнула. Через три часа ей предстояло явиться в центр управления полетом. Там ее начнут готовить к размещению в орбитальной капсуле. Предполагалось, что космический аппарат совершит десять оборотов вокруг Земли, после чего опять войдет в атмосферу, и, если все пойдет хорошо, Фремария посадит короткокрылый корабль на авиабазе имени Мацуи.
- Я буду не так уж и далеко, - сказала она. - Если бы туда, наверх, ходил поезд, ты добрался бы ко мне всего за пару часов.
Муж рассмеялся, но смех прозвучал вымученно.
Ветра совсем не было - первый раз за несколько недель. Фремария самым пристальным образом следила за метеорологическими прогнозами, но пока все говорило о том, что старт корабля будет происходить в идеальных условиях. Вот и теперь в ночном небе не было видно ни облачка. Неровная линия горизонта очерчивала край бездонной чаши, усыпанной первозданными звездами.
- Даже не припомню настолько ясного неба, - сказал муж.
И тут тьму над ними рассек длинный мазок зеленого света.
- Загадай желание, - сказала Фремария.
- Уже. Сама знаешь какое… - И он сильно сжал ее руку.
По небу, пылая, пронесся еще один метеор, даже ярче первого.
- Редкое явление, - заметила Фремария. - Один за другим!
Он не успел ответить - сверкнул третий, а потом и четвертый. Все они пролетели с той же стороны, что и первый.
- Красота какая, - вырвалось у него.
Фремария откинулась на одеяло, чтобы лучше видеть.
- Метеорного дождя на сегодня не предсказывали, - заметила она. - А Леониды [Леониды -метеорный поток с радиантом (областью неба, из которой, как кажется, разлетаются метеоры) в созвездии Льва. Наблюдается в ноябре, максимум приходится на 17-18-е числа.] появятся еще через месяц!
Великолепный болид прочертил половину неба, прежде чем угаснуть.
Фремария прижалась к мужу, опустив голову ему на плечо… Небесная феерия продолжалась добрых два часа. Иногда метеоры вспыхивали целыми группами, а некоторые сгорали до того ярко, что даже отбрасывали тени. Потом они стали появляться все реже и реже… И наконец в небесах все опять успокоилось.
- Видела ты когда-нибудь нечто подобное? - спросил муж. - Или хоть слышала?
- Нет. - Фремария поневоле задумалась о непостижимых тайнах Вселенной. - Как хочешь, но это точно был знак!
- Точно. - Теперь он рассмеялся по-настоящему.
Фремария посмотрела на часы…
- Ну, мне пора.
Она встала и отряхнула брюки. Муж снова взял ее за руку, но мысли капитана Фремарии были уже заняты кораблем и полетом. Вновь и вновь она прокатывала в голове всю последовательность запуска. Не бывает и быть не может такого, что бы все прошло без сучка, без задоринки. Значит, в конечном итоге все будет зависеть от нее, от ее способности принять правильное решение и подчинить себе корабль. И она хотела совершить хороший полет. А потом еще и еще.
Они стали спускаться с холма к зданиям центра.
Еще Фремария размышляла об истекших столетиях. Предполагалось, что корабль "Пришествие" улетел к звездам. Получилось ли у древних? Этого никто не знал, но человечество собиралось совершить вторую попытку. И ее полет должен был приоткрыть дверь к звездам.
- Боишься? - спросил муж.
Фремария помедлила на тропинке… Корабль ждал ее. Она видела, что часть вспомогательных ферм была уже убрана. Скоро кораблю совсем ничто не будет мешать, а она усядется в пилотское кресло и будет слушать обратный отсчет, готовая в любой миг перехватить у автоматики управление и, если понадобится, все сделать вручную. А потом - могучий рывок многотонной ракеты! И в конце разгона - блаженство невесомости. Какая легкость! Какое ощущение первого шага на долгом пути к свободе…
- Я готова, - просто сказала она.
При этих словах над ними вспыхнул последний одинокий метеор и разорвал небо своим прощальным полетом. Муж и жена следили за ним взглядами, пока он не исчез.
- Как быстро они сгорают, - сказал он.
Фремария посмотрела на свой корабль, потом снова на небо.
- Но прежде, - сказала она, - они проделывают такой долгий путь…
James Van Pelt. The Long Way Home (2003)