Страница:
Альфред Ван Вогт
Не только мертвые
ПОКИНУТЫЙ И РАЗБИТЫЙ КИТОБОЙНЫЙ КОРАБЛЬ
НАЙДЕН У ПОБЕРЕЖЬЯ СЕВЕРНОЙ АЛЯСКИ!
29 июня 1942 года. Китобойный корабль «Альбатрос», разбитый до последнего шпангоута и без следа команды, был найден сегодня в Беринговом проливе американским патрульным кораблем. Командование военного флота заинтриговано сообщением, что палуба и оба борта шхуны разбиты будто мощными ударами. Как говорится в официальном сообщении, эти повреждения не могли быть вызваны «бомбами, торпедами, артиллерийским огнем или любыми другими атаками противника». Печи в кухне были еще теплыми. Уже три недели в этом районе не было никакого шторма, так что загадка остается нерешенной. «Альбатрос» вышел из американского порта на западном побережье в начале марта под командованием капитана Уорделла и с командой из восемнадцати человек. Все они бесследно пропали».
Уорделл, капитан китобойного корабля «Альбатрос», был настолько погружен в мрачные мысли по поводу трех месяцев, зря проведенных в море — китов не было и следа, что заметил подводную лодку, лежавшую недалеко от берега, только когда шхуна уже входила в бухту.
На мгновение он почувствовал в голове пустоту, но тут же взял себя в руки. Палубный телеграф в машинном отделении показал «полный назад». План Уорделла был ясен и прост.
Он уже открыл рот, чтобы позвать рулевого, но передумал, сам взялся за штурвал и, развернув корабль, умело вывел его за линию подводных скал. С грохотом упал якорь, плеск воды эхом отразился в тишине безветренного утра.
И вновь воцарилась тишина, только вдалеке слышен был шум северного моря; беспокойные волны мягко ударяли в борт «Альбатроса», прокатываясь над скалами, за которыми стояла шхуна. Лишь время от времени мощная волна с яростным ревом разбивалась о торчащий скальный выступ.
Уорделл — снова на капитанском мостике — стоял неподвижно, прислушиваясь.
Однако никаких посторонних шумов не было: ни от работающих дизелей, ни хотя бы слабого звука от мощных электромоторов. Он облегченно вздохнул. Первый помощник Приди тихо подошел к нему сзади.
— Не думаю, чтобы нас заметили, капитан, — понизив голос, сказал Приди. — Никого не видно. А кроме того, по вполне очевидным причинам этот корабль не может выйти в море.
— Почему?
— Разве вы не заметили, что у него нет рубки? Видимо, ее отстрелили.
Уорделл стоял молча, потрясенный тем, что не заметил такого. Едва ощутимое восхищение собой, которое он в глубине души начал испытывать за ту уверенность, с которой вывел корабль из бухты, несколько угасло.
Потом ему в голову пришла другая мысль, и он нахмурился, недовольный тем, что придется проявить перед первым помощником еще один сбой своей наблюдательности. Однако, хоть и неохотно, он все-таки произнес:
— Забавно, с какой легкостью разум восполняет отсутствие привычных вещей. — Он заколебался. — Что касается меня, я даже не заметил, есть ли у них бортовая пушка!
На этот раз промолчал помощник. Уорделл взглянул на его вытянувшуюся физиономию и понял, что теперь уже Приди переживает шок и досаду. Капитан быстро добавил:
— Вызовите людей на палубу!
Вновь сознавая свое превосходство, Уорделл спустился, на палубу и принялся внимательно осматривать корабельное орудие, стоявшее возле гарпунной пушки. Он слышал, как за его спиной собирается команда, но повернулся только при звуке нетерпеливого шарканья ногами.
Внимательно всмотрелся в лица собравшихся: с грубыми чертами, твердые, продубленные ветром. Пятнадцать мужчин и мальчик, не считая механика и его помощника. Все они словно ожили после того мрачного настроения, которое царило на корабле уже три месяца.
В памяти Уорделла всплыли долгие годы, проведенные на море с некоторыми из этих людей. Он кивнул им, и его тяжелое лицо потемнело от удовольствия.
— Парни! — начал он. — Похоже, что мы наткнулись на поврежденную японскую подводную лодку, забравшуюся в эти места. Вы, знаете, что нужно делать. Перед отплытием военный флот снабдил наш корабль трехдюймовым орудием и четырьмя пулеметами, поэтому…
Он оборвал фразу, недовольно глядя на одного из старых матросов.
— В чем дело, Кеннистон?
— Прошу прощения, капитан, но это вовсе не подводная лодка. Я служил на флоте в прошлую войну и могу узнать их с первого взгляда, есть у них рубка или нет. Борта этого судна словно покрыты металлической чешуей. Это вовсе не подводная лодка!
Добравшись с небольшой группой людей за линию скал, Уорделл разглядывал чужой корабль. Долгий, неожиданно тяжелый переход к этому месту занял более часа. И теперь, когда они оказались здесь… что это за корабль?
В бинокль этот — корабль? — оказался металлическим корпусом с плавными линиями и сигарообразной формой, неподвижно лежащим среди мелких волн, сверкавших на поверхности бухты. Вокруг не было и следа жизни. И все-таки…
Уорделл вдруг замер, осознав свою ответственность за людей: шестерых, бывших с ним и тащивших два бесценных пулемета, и оставшихся на шхуне.
Потрясали не покрытый металлической чешуей корпус и огромная длина, потрясала чуждость этого корабля. За спиной капитана, в тиши этого негостеприимного скалистого пейзажа, раздался чей-то голос:
— Если бы у нас был радиопередатчик! Бомбардировщик мигом разделался бы с такой целью! Я…
Уорделл почти не обратил внимания на то, что голос мужчины странно стих. Он напряженно размышлял: два пулемета против ЭТОГО. Или даже четыре пулемета и трехдюймовка. Оружие с «Альбатроса» тоже следовало принимать во внимание, хотя сейчас шхуна находилась опасно далеко.
Мысли его замедлили свой бег, и он вздрогнул, заметив на плоской мрачной палубе какое-то движение. Огромный металлический люк повернулся, потом вдруг открылся, как на пружинах. В люке появилась какая-то фигура.
Фигура… ЧУДОВИЩА. Оно стояло на ороговевших, поблескивающих задних лапах, а его чешуя переливалась под солнцем позднего утра. Одна из четырех лап держала плоскую кристаллическую конструкцию, другая — небольшой овальный предмет, светло-пурпурный в ослепительных солнечных лучах. Остальные две лапы были пусты.
Фигура чудовища вырисовывалась на фоне прозрачного, голубовато-зеленого моря, оно стояло, гордо задрав голову, посаженную на короткую шею, с такой надменностью и уверенностью в себе, что Уорделл почувствовал ярость.
— Боже мой! — хрипло прошептал кто-то. — Пошлите ему парочку пуль!
Скорее звук, чем смысл слов, дошел до той части мозга Уорделла, в которой находятся центры управления речью.
— Огонь! — прохрипел он. — Фрост! Вайтерс!
Та-та-та-та! — застрекотали два пулемета, породив тысячекратное эхо в девственной тишине бухты.
Стоявшее к ним спиной существо, как раз начавшее быстро передвигаться по искривленной поверхности палубы, показывая при каждом шаге похожие на плавники ступни, повернулось и взглянуло в их сторону.
Его зеленые глаза, светящиеся, как у кота ночью, казалось, смотрели прямо в лицо Уорделла. Капитан почувствовал, как деревенеют его мышцы. Первым желанием было рвануться назад, укрыться за скальным выступом, исчезнуть из поля зрения бестии, но он не мог сделать ничего.
Видимо, этот паралич охватил и всех остальных мужчин, потому что пулеметы смолкли и воцарилась неестественная тишина.
Желто-зеленая рептилия шевельнулась первой, побежав обратно к люку. Возле него она остановилась и, казалось, собралась нырнуть туда головой вниз, как бы желая укрыться любой ценой.
Однако ничего подобного не произошло. Вместо этого она просто подала кому-то внутри кристаллический предмет, который держала в руках, и выпрямилась.
Послышался щелчок закрываемого люка… и ящер остался на палубе — путь к отступлению для него был отрезан.
На долю секунды все застыло в неподвижности, как в живой картине: замершие фигуры на фоне спокойного моря и темного, почти голого скалистого пейзажа. Чудовище стояло неподвижно, задрав голову и глядя пылающими глазами на мужчин за скальным выступом.
Уорделл не мог предположить, что чудовище готовится к прыжку; тем временем ящер вдруг выпрямился и подпрыгнул вверх и в сторону, как жаба или ныряльщик, отталкивающийся от дна. Вода и бестия с тихим плеском соприкоснулись, а когда сверкающий фонтан опал, чудовища уже не было видно.
— Что вода забрала, — после долгой паузы сказал Уорделл, — вода и отдаст. Один Бог знает, что это такое, но на всякий случай держите пулеметы наготове.
Минута шла за минутой. Слабый бриз, едва заметно рябивший поверхность бухты, совершенно стих, и вода превратилась в плоское стеклянное зеркало, нарушавшееся только вдали, возле узкого выхода в открытое море.
Десять минут спустя капитан начал беспокойно вертеться, а через двадцать встал.
— Возвращаемся на корабль, — нервно сказал он. — Это чудовище слишком сильно для нас.
Когда через несколько минут они уже двигались вдоль берега, издалека донеслись крики, потом длинная очередь из пулемета — и вновь все стало тихо.
Звуки шли со стороны шхуны, стоявшей на якоре за пределами их поля зрения, ограниченного рядом деревьев поперек пролива.
Уорделл что-то раздраженно бормотал на бегу. Они с большим трудом добрались сюда, теперь же передвижение было настоящим мучением: он то и дело поскальзывался и спотыкался, а в первые же минуты дважды упал.
Второй раз он поднялся медленно и ждал своих товарищей, пока они не поравнялись с ним. Дальше они уже не бежали, поскольку Уорделл понял: что бы ни произошло на корабле, этого уже не исправить.
Осторожно вел он своих людей по усеянному скалами трещиноватому берегу. Он шел вперед, злясь на себя, что покинул «Альбатрос», а особенно за мысль противопоставить хрупкий деревянный кораблик вооруженной подводной лодке.
Даже если — как в данном случае — это не была подводная лодка. Подсознательно Уорделл гнал от себя мысли о том, чем это может быть.
На мгновение он попытался представить ситуацию со стороны: себя самого, пробирающегося по пустынному каменистому берегу к небольшой бухте, чтобы увидеть, что этот… ящер сделал с его кораблем. Однако ничего не выходило. Картина эта попросту не умещалась в его воображении. Она ни в малейшей степени не согласовывалась со всеми спокойными днями и вечерами его жизни, которые он провел на капитанских мостиках различных кораблей, просто сидя или покуривая трубку, равнодушно поглядывая на море.
Еще более туманным и одновременно мало соответствующим действительности казался ему мир цивилизации: игра в покер в тишине клубного кабинета, громкий смех, женщины с дерзкими взглядами — все, что заполняло те короткие периоды, когда он находился в порту, — эта особенная, бесцельная жизнь, которую он с такой готовностью бросал, когда вновь подходило время выхода в море…
Усилием воли он отогнал от себя эти мысли и приказал:
— Фрост, берите с собой Блейкмана и Макканна и принесите сюда одну бочку с водой. Дэнни наверняка уже их наполнил. Нет, пулемет забирайте! Останетесь у баков, пока я не пришлю вам на помощь людей. Мы погрузим воду и уберемся отсюда.
После этого конкретного решения настроение Уорделла улучшилось. Они отправятся на юг, к военной базе, и пусть другие, лучше снаряженные и обученные, займутся чужим кораблем.
Только бы «Альбатрос» оказался на месте и цел! Собственно, он не представлял точно, чего боится, но испытал невыразимое облегчение, когда, поднявшись на вершину последнего, самого крутого холма, увидел шхуну. В бинокль можно было разглядеть на борту людей. Камень упал с его сердца, когда он понял, что все в порядке.
Однако что-то здесь произошло. Ничего, через минуту он все узнает…
Впрочем, поначалу казалось, что Уорделл не узнает ничего. Когда он поднялся на палубу, уставший более, чем ожидал, вся команда собралась вокруг него. Суматоха, в которой тонули возбуждение и возмущение каждого, только затрудняла дело.
До капитана доносились слова о существе, похожем на жабу размерами с человека, которое проникло на борт. Потом что-то о машинном отделении и — уже совсем непонятное — о механике и его помощнике…
Голос Уорделла пробился сквозь этот гам, положив ему конец, и был обращен к Приди:
— Есть какие-нибудь повреждения?
— Никаких, — ответил офицер, — если не считать того, что Рутфорд и Кресси все еще не могут прийти в себя.
Упоминание о механике и его помощнике было непонятно, но капитан игнорировал это.
— Приди, отправьте на берег шестерых, чтобы помогли принести на корабль воду! Потом поднимитесь на мостик.
Спустя несколько минут Приди доложил Уорделлу, что произошло. Услышав пулеметные выстрелы с берега, все оставшиеся на корабле собрались у левого борта.
Мокрые следы, оставленные чудовищем, показывали, что оно воспользовалось этим, чтобы подняться на борт справа. Заметили его у отверстия переднего трюма, спокойно разглядывающего носовую палубу, где стоят орудия.
Провожаемое взглядами девяти человек, чудовище смело шло явно в сторону орудий, потом вдруг повернуло и прыгнуло за борт. Тогда по нему и начали стрелять.
— Не думаю, чтобы мы попали, — признался Приди.
Уорделл задумался.
— Не знаю, можно ли его вообще ранить пулей. Оно… — он вдруг замолчал. — Что я, черт возьми, говорю?! Ведь оно всегда удирало, когда мы стреляли в него. Что потом?
— Мы обыскали весь корабль и наткнулись на Рутфорда и Криси. Они были без сознания, а когда их привели в чувство, — ничего не помнили. Механик сказал, что нет никаких повреждений. Вот, пожалуй, и все.
Этого хватит, подумал Уорделл, но вслух ничего не сказал. Некоторое время он стоял, представляя себе желто-зеленого ящера, карабкающегося на борт шхуны. Что искало здесь это дьявольское создание?
Солнце стояло высоко на южной стороне неба, когда последняя бочка воды оказалась на борту и корабль двинулся.
Стоя на капитанском мостике, Уорделл с облегчением вздохнул, когда шхуна прошла вдалеке от белогривых подводных скал и направилась на глубокую воду. Капитан передвинул указатель телеграфа на «полный вперед», как вдруг глухой рокот дизелей сменился кашляющим звуком и… стих вообще.
Еще некоторое время «Альбатрос» плыл по инерции, покачиваясь с боку на бок. В полумраке машинного отделения капитан увидел Рутфорда, пытавшегося поджечь спичкой небольшую лужицу нефти. Это был настолько абсурдный поступок, что Уорделл замер, вытаращив глаза.
Но нефть не желала гореть! Четыре очередные горелые спички присоединились к тем, что уже лежали на полу, возле радужной лужи.
— О Боже! — воскликнул Уорделл. — Эта тварь что-то бросила нам в нефть… — Дальше он говорить не мог.
Ответ пришел не сразу. Наконец механик, не поднимая головы, сказал сдавленным голосом:
— Я вот все думаю, капитан: чего эта банда ящеров от нас хочет?
Уорделл вернулся на палубу, оставив этот вопрос без ответа. Он чувствовал голод, но не сомневался, что сосущее ощущение в желудке вызвано не только им.
Уорделл машинально поел и снова вышел на палубу, одеревеневший и сонный. Подъем на капитанский мостик поглотил всю его энергию и силу воли. Остановившись, он посмотрел на пролив, ведущий в бухту.
За несколько минут, пока дизели работали еще на нормальном топливе, «Альбатрос» подошел к нему настолько, что позади был теперь виден далекий темный корпус.
Сонным взглядом смотрел Уорделл на неподвижный чужой корабль, потом повел биноклем вдоль береговой линии, наконец глянул на палубу шхуны и в ту же секунду едва не выскочил из собственной кожи.
На палубе, склоняясь над гарпунной пушкой, стояло чудовище. Его чешуйчатое тело сверкало, как влажная кожа большой ящерицы, у ног образовались небольшие лужицы воды, стекавшей в сторону лежавшего лицом вниз и без признаков жизни гарпунщика Арта Зота.
Будь пришелец человеком, капитан наверняка преодолел бы паралич мышц и достал висящий на поясе револьвер. Или хотя бы тварь была так же далеко, как в первый раз…
Однако Уорделл стоял в неполных десяти метрах от чудовища, блестящего, страшного гада с четырьмя передними лапами и двумя задними, защищенными чешуей. Кроме того, где-то в закоулках мозга капитана таилось сознание, что пулеметные пули не смогли его ранить…
Не придавая значения тому, что за ним могут наблюдать, чудовище дергало гарпун, торчавший из ствола пушки. Вскоре, однако, оно прекратило это занятие, обошло пушку кругом и начало ковыряться в замке орудия. Пурпурный предмет, который оно держало, то и дело вспыхивал. И вдруг в послеобеденную тишину ворвалась волна голосов и смеха.
Мгновением позже кухонная дверь открылась настежь, и полтора десятка мужчин высыпали на палубу. Солидная деревянная дверь закрывала от них бестию.
Простецкий смех моряков взлетел под небеса над этим извечно холодным морем. Их вульгарные остроты и еще более грубые ругательства доносились до Уорделла как будто издалека. Совсем как дети, подумал он. Сознание, что странные существа заперли их здесь, на лишенном топлива корабле, видимо, еще не совсем дошло до них, иначе они не вели бы себя как безмозглые дурни…
Теперь Уорделл удивился, что дал бестии хотя бы на секунду загипнотизировать себя. С криком выхватил он револьвер и выстрелил в спину ящера, склонившегося над прочным канатом, которым гарпун был прикреплен к кораблю.
Странное дело: после выстрела на мгновение воцарилась полная тишина. Существо выпрямилось и повернулось. И тогда…
Люди начали кричать, а пулемет на вороньем гнезде застрекотал короткими возбужденными очередями. Пули прошли мимо, лишь вспенив воду за кормой корабля.
Уорделл разозлился на чертова дурня, сидевшего наверху. Задрав голову, он яростно крикнул, чтобы этот целил как надо. Когда он снова взглянул на палубу, чудовища на ней уже не было.
Тихий плеск смешался с дюжиной прочих звуков; вся команда, навалившись на борт, высматривала что-то в воде. Уорделлу показалось, что поверх их голов он заметил желто-зеленое сияние в глубине, но цвета эти слишком быстро и слишком легко смешались с переливающейся оттенками голубизны, зелени и серой поверхности северного моря.
Капитан стоял неподвижно, чувствуя холод в сердце — резкое ощущение ненормальности ситуации. Рука с револьвером не дрогнула, значит, он не мог промахнуться. И, однако, до сих пор ничего не случилось.
Парализующее напряжение капитана несколько ослабло, когда он увидел встающего с палубы Арта Зота — пошатывающегося и все-таки живого! Капитан вдруг почувствовал, что у него дрожит каждый нерв. Старина Арт! Нужно что-то большее, чем этот проклятый ящер, чтобы убить такого человека!
— Арт! — крикнул Уорделл. — Наводите трехдюймовку на эту лодку. Затопите эту чертову развалину! Дадим урок этим…
Первый снаряд упал слишком близко — метрах в ста от металлического корпуса. Второй — слишком далеко: взорвался, взметнув обломки камня.
Зато третий попал точно в цель. А за ним десять следующих. Это была прекрасная серия, но сразу после нее капитан обеспокоенно воскликнул:
— Лучше перестаньте! Это не причиняет ей вреда — никаких дыр не видно. Прибережем снаряды для стрельбы в упор, если до нее дойдет дело. Кроме того…
Он замолчал, не решившись произнести вслух мысль, которая только что пришла ему в голову: до сих пор эти таинственные существа не причинили никому никакого вреда, и стрельбу вела только команда «Альбатроса». Правда, произошел инцидент с топливом, а также второй, когда чудовище явилось на корабль, чтобы осмотреть гарпунную пушку. Но кроме этого…
Сбитые с толку, они обсудили этот вопрос с Приди и приняли решение закрыть все трюмы изнутри на замки, а на вороньем гнезде поставить человека с пулеметом.
Уорделла разбудили возбужденные крики. Солнце уже поднималось над линией горизонта, когда полуодетый, он выскочил на палубу. Замок на дверях был аккуратно разрезан.
В мрачном настроении он присоединился к небольшой группе мужчин, собравшихся вокруг орудий. Арт Зот брюзгливо говорил о повреждениях.
— Вы только взгляните, капитан, эти твари отрезали у нас канат от гарпуна. И оставили за это немного медной проволоки или чего-то вроде. Только взгляните на этот мусор!
Уорделл машинально поднял проволоку, а гарпунщик продолжал давить на него своим громким голосом:
— И так обстоит дело со всем. У нас есть два комплекта гарпунов, и хвост каждого теперь перевязан проволокой, как верхушка мачты. Они проделали дыры в палубе, продели сквозь них проволоку и привязали ее к килю. Все было бы не так плохо, но эта тонкая проволока… Черт побери!
— Подайте мне клещи, — утихомирил его капитан. — Нужно все это убрать…
К своему удивлению, он не смог перекусить провод, хотя и напрягал все свои силы. Проволока стеклянно как-то поблескивала, что могло быть вызвано отражающей способностью. Кто-то за его спиной сказал не своим голосом:
— Похоже, мы совершили неплохую сделку. Только к чему это они нас готовят? На какого кита мы должны будем охотиться?
Уорделл застыл, удивленный странно сформулированным вопросом: к чему они нас готовят?
Наконец он выпрямился, приняв решение.
— Парни, — торжественно сказал он, — идите завтракать. Мы изучим этот вопрос до конца, даже если придется погибнуть!
Скрипели уключины, вода мягко плескалась о борт лодки. С каждым мгновением это нравилось Уорделлу все меньше.
Потом его поразило то, что лодка подплывает к кораблю не прямо, а под некоторым углом, и что он может видеть сбоку устройство, которое еще раньше заметил на носу металлического корпуса.
Он поднял к глазам бинокль — и застыл в этой позе, слишком удивленный, чтобы хотя бы крикнуть. Да, это было оружие — ГАРПУННАЯ ПУШКА.
Не могло быть и речи об ошибке. Они даже не сменили конструкции: ни длины гарпуна, ни… Минуточку, а канат?
Он заметил у пушки небольшой барабан — как у игрушки, а медный блеск сказал ему остальное.
Они дали нам канат такой же прочный, как и их собственный, подумал он, такой, который выдержит… все. И вновь он почувствовал холодок, вспомнив слова кого-то из команды: НА КАКОГО КИТА…
— Ближе! — хрипло приказал он.
Где-то в глубине души он понимал, что бравирует. Осторожно, сказал он себе, в аду уже хватает дураков. Риск — это…
— Ближе! — поторопил он.
С пятнадцати метров был отчетливо виден длинный темный корпус, частично погруженный в воду. Уорделл не заметил на нем ни царапины, которая указывала бы, где взрывались снаряды трехдюймовки; нигде никаких повреждений.
Капитан уже открывал рот, чтобы заговорить, приняв решение подняться на борт под прикрытием огня пулеметов, как вдруг раздался оглушительный грохот.
Как будто отголосок какого-то катаклизма или канонада огромных орудий, стреляющих друг за другом, грохот отразился от скалистых холмов мощным эхом, которое прокатилось над естественной чашей бухты, почти полностью закрытой сушей.
Длинный, похожий на сигару, корабль двинулся с места все быстрее и быстрее. Он описал широкий полукруг и, явно сторонясь их лодки, направился к выходу в открытое море.
За кормой его внезапно разорвался один снаряд, потом второй и третий, и Уорделл увидел изрыгающий пламя ствол трехдюймовки на далеком «Альбатросе». Несомненно, Арт Зот и Приди пришли к выводу, что наступил критический момент.
Однако чужой корабль не обращал на это внимания. Он двигался по проливу вдоль гребня подводных скал, а потом направился на глубину. Так он прошел примерно милю от шхуны, и оглушающий рев стих. Небеса поглотили этот протяжный грохот. Корабль еще проплыл вдоль берега по инерции и остановился.
Так он и стоял — тихий, мертвый, как и прежде, темный силуэт над беспокойной водой. Арт Зот оказался достаточно умен, чтобы прекратить напрасную стрельбу, еще когда корабль плыл.
В тишине было слышно дыхание людей на веслах. Лодка раскачивалась при каждом движении и содрогалась от ударов волн растревоженной бухты.
Когда они вновь вернулись на китобой, капитан вызвал Приди в свою каюту. Он налил два виски, выпил свою порцию одним глотком и сказал:
— Мой план таков: мы снабжаем водой и продуктами малую лодку и отправляем троих людей за помощью. Совершенно ясно, что больше мы не можем участвовать в этой игре в прятки, не зная даже, в чем тут дело. Думаю, трое опытных моряков доберутся до поста полиции за неделю, а может, и раньше. Как по-вашему?
Ответ Приди утонул в топоте башмаков. Дверь резко открылась. Матрос, который так бесцеремонно ворвался в каюту, показал два темных предмета и крикнул:
— Смотрите, капитан, что одна из этих тварей бросила на на палубу: плоская металлическая плитка и сумка с чем-то там! Она удрала, прежде чем кто-нибудь успел ее хотя бы увидеть!
Именно эта плитка привлекла внимание Уорделла, поскольку казалась совершенно бесполезной. Она была толщиной в один сантиметр, длиной в тридцать и шириной в двадцать. С одной стороны она была серебристой, с другой — черной.
И это было все. Потом капитан заметил, что Приди поднял сумку и открыл ее.
— Капитан, смотрите! — воскликнул помощник. — Здесь есть фотография нашего машинного отделения, со стрелкой, указывающей на бак с топливом. И немного серого порошка. Наверное, это восстановит наше топливо!
Уорделл выпустил металлическую плитку, потянувшись за сумкой, но замер, словно оглушенный видом черной стороны плитки.
Изображение было… трехмерным. Сначала появился фон. Необыкновенные, острые, как иголки, и ярко светящиеся точки, выглядывали из глубокой бархатной черноты.
НАЙДЕН У ПОБЕРЕЖЬЯ СЕВЕРНОЙ АЛЯСКИ!
29 июня 1942 года. Китобойный корабль «Альбатрос», разбитый до последнего шпангоута и без следа команды, был найден сегодня в Беринговом проливе американским патрульным кораблем. Командование военного флота заинтриговано сообщением, что палуба и оба борта шхуны разбиты будто мощными ударами. Как говорится в официальном сообщении, эти повреждения не могли быть вызваны «бомбами, торпедами, артиллерийским огнем или любыми другими атаками противника». Печи в кухне были еще теплыми. Уже три недели в этом районе не было никакого шторма, так что загадка остается нерешенной. «Альбатрос» вышел из американского порта на западном побережье в начале марта под командованием капитана Уорделла и с командой из восемнадцати человек. Все они бесследно пропали».
Уорделл, капитан китобойного корабля «Альбатрос», был настолько погружен в мрачные мысли по поводу трех месяцев, зря проведенных в море — китов не было и следа, что заметил подводную лодку, лежавшую недалеко от берега, только когда шхуна уже входила в бухту.
На мгновение он почувствовал в голове пустоту, но тут же взял себя в руки. Палубный телеграф в машинном отделении показал «полный назад». План Уорделла был ясен и прост.
Он уже открыл рот, чтобы позвать рулевого, но передумал, сам взялся за штурвал и, развернув корабль, умело вывел его за линию подводных скал. С грохотом упал якорь, плеск воды эхом отразился в тишине безветренного утра.
И вновь воцарилась тишина, только вдалеке слышен был шум северного моря; беспокойные волны мягко ударяли в борт «Альбатроса», прокатываясь над скалами, за которыми стояла шхуна. Лишь время от времени мощная волна с яростным ревом разбивалась о торчащий скальный выступ.
Уорделл — снова на капитанском мостике — стоял неподвижно, прислушиваясь.
Однако никаких посторонних шумов не было: ни от работающих дизелей, ни хотя бы слабого звука от мощных электромоторов. Он облегченно вздохнул. Первый помощник Приди тихо подошел к нему сзади.
— Не думаю, чтобы нас заметили, капитан, — понизив голос, сказал Приди. — Никого не видно. А кроме того, по вполне очевидным причинам этот корабль не может выйти в море.
— Почему?
— Разве вы не заметили, что у него нет рубки? Видимо, ее отстрелили.
Уорделл стоял молча, потрясенный тем, что не заметил такого. Едва ощутимое восхищение собой, которое он в глубине души начал испытывать за ту уверенность, с которой вывел корабль из бухты, несколько угасло.
Потом ему в голову пришла другая мысль, и он нахмурился, недовольный тем, что придется проявить перед первым помощником еще один сбой своей наблюдательности. Однако, хоть и неохотно, он все-таки произнес:
— Забавно, с какой легкостью разум восполняет отсутствие привычных вещей. — Он заколебался. — Что касается меня, я даже не заметил, есть ли у них бортовая пушка!
На этот раз промолчал помощник. Уорделл взглянул на его вытянувшуюся физиономию и понял, что теперь уже Приди переживает шок и досаду. Капитан быстро добавил:
— Вызовите людей на палубу!
Вновь сознавая свое превосходство, Уорделл спустился, на палубу и принялся внимательно осматривать корабельное орудие, стоявшее возле гарпунной пушки. Он слышал, как за его спиной собирается команда, но повернулся только при звуке нетерпеливого шарканья ногами.
Внимательно всмотрелся в лица собравшихся: с грубыми чертами, твердые, продубленные ветром. Пятнадцать мужчин и мальчик, не считая механика и его помощника. Все они словно ожили после того мрачного настроения, которое царило на корабле уже три месяца.
В памяти Уорделла всплыли долгие годы, проведенные на море с некоторыми из этих людей. Он кивнул им, и его тяжелое лицо потемнело от удовольствия.
— Парни! — начал он. — Похоже, что мы наткнулись на поврежденную японскую подводную лодку, забравшуюся в эти места. Вы, знаете, что нужно делать. Перед отплытием военный флот снабдил наш корабль трехдюймовым орудием и четырьмя пулеметами, поэтому…
Он оборвал фразу, недовольно глядя на одного из старых матросов.
— В чем дело, Кеннистон?
— Прошу прощения, капитан, но это вовсе не подводная лодка. Я служил на флоте в прошлую войну и могу узнать их с первого взгляда, есть у них рубка или нет. Борта этого судна словно покрыты металлической чешуей. Это вовсе не подводная лодка!
Добравшись с небольшой группой людей за линию скал, Уорделл разглядывал чужой корабль. Долгий, неожиданно тяжелый переход к этому месту занял более часа. И теперь, когда они оказались здесь… что это за корабль?
В бинокль этот — корабль? — оказался металлическим корпусом с плавными линиями и сигарообразной формой, неподвижно лежащим среди мелких волн, сверкавших на поверхности бухты. Вокруг не было и следа жизни. И все-таки…
Уорделл вдруг замер, осознав свою ответственность за людей: шестерых, бывших с ним и тащивших два бесценных пулемета, и оставшихся на шхуне.
Потрясали не покрытый металлической чешуей корпус и огромная длина, потрясала чуждость этого корабля. За спиной капитана, в тиши этого негостеприимного скалистого пейзажа, раздался чей-то голос:
— Если бы у нас был радиопередатчик! Бомбардировщик мигом разделался бы с такой целью! Я…
Уорделл почти не обратил внимания на то, что голос мужчины странно стих. Он напряженно размышлял: два пулемета против ЭТОГО. Или даже четыре пулемета и трехдюймовка. Оружие с «Альбатроса» тоже следовало принимать во внимание, хотя сейчас шхуна находилась опасно далеко.
Мысли его замедлили свой бег, и он вздрогнул, заметив на плоской мрачной палубе какое-то движение. Огромный металлический люк повернулся, потом вдруг открылся, как на пружинах. В люке появилась какая-то фигура.
Фигура… ЧУДОВИЩА. Оно стояло на ороговевших, поблескивающих задних лапах, а его чешуя переливалась под солнцем позднего утра. Одна из четырех лап держала плоскую кристаллическую конструкцию, другая — небольшой овальный предмет, светло-пурпурный в ослепительных солнечных лучах. Остальные две лапы были пусты.
Фигура чудовища вырисовывалась на фоне прозрачного, голубовато-зеленого моря, оно стояло, гордо задрав голову, посаженную на короткую шею, с такой надменностью и уверенностью в себе, что Уорделл почувствовал ярость.
— Боже мой! — хрипло прошептал кто-то. — Пошлите ему парочку пуль!
Скорее звук, чем смысл слов, дошел до той части мозга Уорделла, в которой находятся центры управления речью.
— Огонь! — прохрипел он. — Фрост! Вайтерс!
Та-та-та-та! — застрекотали два пулемета, породив тысячекратное эхо в девственной тишине бухты.
Стоявшее к ним спиной существо, как раз начавшее быстро передвигаться по искривленной поверхности палубы, показывая при каждом шаге похожие на плавники ступни, повернулось и взглянуло в их сторону.
Его зеленые глаза, светящиеся, как у кота ночью, казалось, смотрели прямо в лицо Уорделла. Капитан почувствовал, как деревенеют его мышцы. Первым желанием было рвануться назад, укрыться за скальным выступом, исчезнуть из поля зрения бестии, но он не мог сделать ничего.
Видимо, этот паралич охватил и всех остальных мужчин, потому что пулеметы смолкли и воцарилась неестественная тишина.
Желто-зеленая рептилия шевельнулась первой, побежав обратно к люку. Возле него она остановилась и, казалось, собралась нырнуть туда головой вниз, как бы желая укрыться любой ценой.
Однако ничего подобного не произошло. Вместо этого она просто подала кому-то внутри кристаллический предмет, который держала в руках, и выпрямилась.
Послышался щелчок закрываемого люка… и ящер остался на палубе — путь к отступлению для него был отрезан.
На долю секунды все застыло в неподвижности, как в живой картине: замершие фигуры на фоне спокойного моря и темного, почти голого скалистого пейзажа. Чудовище стояло неподвижно, задрав голову и глядя пылающими глазами на мужчин за скальным выступом.
Уорделл не мог предположить, что чудовище готовится к прыжку; тем временем ящер вдруг выпрямился и подпрыгнул вверх и в сторону, как жаба или ныряльщик, отталкивающийся от дна. Вода и бестия с тихим плеском соприкоснулись, а когда сверкающий фонтан опал, чудовища уже не было видно.
— Что вода забрала, — после долгой паузы сказал Уорделл, — вода и отдаст. Один Бог знает, что это такое, но на всякий случай держите пулеметы наготове.
Минута шла за минутой. Слабый бриз, едва заметно рябивший поверхность бухты, совершенно стих, и вода превратилась в плоское стеклянное зеркало, нарушавшееся только вдали, возле узкого выхода в открытое море.
Десять минут спустя капитан начал беспокойно вертеться, а через двадцать встал.
— Возвращаемся на корабль, — нервно сказал он. — Это чудовище слишком сильно для нас.
Когда через несколько минут они уже двигались вдоль берега, издалека донеслись крики, потом длинная очередь из пулемета — и вновь все стало тихо.
Звуки шли со стороны шхуны, стоявшей на якоре за пределами их поля зрения, ограниченного рядом деревьев поперек пролива.
Уорделл что-то раздраженно бормотал на бегу. Они с большим трудом добрались сюда, теперь же передвижение было настоящим мучением: он то и дело поскальзывался и спотыкался, а в первые же минуты дважды упал.
Второй раз он поднялся медленно и ждал своих товарищей, пока они не поравнялись с ним. Дальше они уже не бежали, поскольку Уорделл понял: что бы ни произошло на корабле, этого уже не исправить.
Осторожно вел он своих людей по усеянному скалами трещиноватому берегу. Он шел вперед, злясь на себя, что покинул «Альбатрос», а особенно за мысль противопоставить хрупкий деревянный кораблик вооруженной подводной лодке.
Даже если — как в данном случае — это не была подводная лодка. Подсознательно Уорделл гнал от себя мысли о том, чем это может быть.
На мгновение он попытался представить ситуацию со стороны: себя самого, пробирающегося по пустынному каменистому берегу к небольшой бухте, чтобы увидеть, что этот… ящер сделал с его кораблем. Однако ничего не выходило. Картина эта попросту не умещалась в его воображении. Она ни в малейшей степени не согласовывалась со всеми спокойными днями и вечерами его жизни, которые он провел на капитанских мостиках различных кораблей, просто сидя или покуривая трубку, равнодушно поглядывая на море.
Еще более туманным и одновременно мало соответствующим действительности казался ему мир цивилизации: игра в покер в тишине клубного кабинета, громкий смех, женщины с дерзкими взглядами — все, что заполняло те короткие периоды, когда он находился в порту, — эта особенная, бесцельная жизнь, которую он с такой готовностью бросал, когда вновь подходило время выхода в море…
Усилием воли он отогнал от себя эти мысли и приказал:
— Фрост, берите с собой Блейкмана и Макканна и принесите сюда одну бочку с водой. Дэнни наверняка уже их наполнил. Нет, пулемет забирайте! Останетесь у баков, пока я не пришлю вам на помощь людей. Мы погрузим воду и уберемся отсюда.
После этого конкретного решения настроение Уорделла улучшилось. Они отправятся на юг, к военной базе, и пусть другие, лучше снаряженные и обученные, займутся чужим кораблем.
Только бы «Альбатрос» оказался на месте и цел! Собственно, он не представлял точно, чего боится, но испытал невыразимое облегчение, когда, поднявшись на вершину последнего, самого крутого холма, увидел шхуну. В бинокль можно было разглядеть на борту людей. Камень упал с его сердца, когда он понял, что все в порядке.
Однако что-то здесь произошло. Ничего, через минуту он все узнает…
Впрочем, поначалу казалось, что Уорделл не узнает ничего. Когда он поднялся на палубу, уставший более, чем ожидал, вся команда собралась вокруг него. Суматоха, в которой тонули возбуждение и возмущение каждого, только затрудняла дело.
До капитана доносились слова о существе, похожем на жабу размерами с человека, которое проникло на борт. Потом что-то о машинном отделении и — уже совсем непонятное — о механике и его помощнике…
Голос Уорделла пробился сквозь этот гам, положив ему конец, и был обращен к Приди:
— Есть какие-нибудь повреждения?
— Никаких, — ответил офицер, — если не считать того, что Рутфорд и Кресси все еще не могут прийти в себя.
Упоминание о механике и его помощнике было непонятно, но капитан игнорировал это.
— Приди, отправьте на берег шестерых, чтобы помогли принести на корабль воду! Потом поднимитесь на мостик.
Спустя несколько минут Приди доложил Уорделлу, что произошло. Услышав пулеметные выстрелы с берега, все оставшиеся на корабле собрались у левого борта.
Мокрые следы, оставленные чудовищем, показывали, что оно воспользовалось этим, чтобы подняться на борт справа. Заметили его у отверстия переднего трюма, спокойно разглядывающего носовую палубу, где стоят орудия.
Провожаемое взглядами девяти человек, чудовище смело шло явно в сторону орудий, потом вдруг повернуло и прыгнуло за борт. Тогда по нему и начали стрелять.
— Не думаю, чтобы мы попали, — признался Приди.
Уорделл задумался.
— Не знаю, можно ли его вообще ранить пулей. Оно… — он вдруг замолчал. — Что я, черт возьми, говорю?! Ведь оно всегда удирало, когда мы стреляли в него. Что потом?
— Мы обыскали весь корабль и наткнулись на Рутфорда и Криси. Они были без сознания, а когда их привели в чувство, — ничего не помнили. Механик сказал, что нет никаких повреждений. Вот, пожалуй, и все.
Этого хватит, подумал Уорделл, но вслух ничего не сказал. Некоторое время он стоял, представляя себе желто-зеленого ящера, карабкающегося на борт шхуны. Что искало здесь это дьявольское создание?
Солнце стояло высоко на южной стороне неба, когда последняя бочка воды оказалась на борту и корабль двинулся.
Стоя на капитанском мостике, Уорделл с облегчением вздохнул, когда шхуна прошла вдалеке от белогривых подводных скал и направилась на глубокую воду. Капитан передвинул указатель телеграфа на «полный вперед», как вдруг глухой рокот дизелей сменился кашляющим звуком и… стих вообще.
Еще некоторое время «Альбатрос» плыл по инерции, покачиваясь с боку на бок. В полумраке машинного отделения капитан увидел Рутфорда, пытавшегося поджечь спичкой небольшую лужицу нефти. Это был настолько абсурдный поступок, что Уорделл замер, вытаращив глаза.
Но нефть не желала гореть! Четыре очередные горелые спички присоединились к тем, что уже лежали на полу, возле радужной лужи.
— О Боже! — воскликнул Уорделл. — Эта тварь что-то бросила нам в нефть… — Дальше он говорить не мог.
Ответ пришел не сразу. Наконец механик, не поднимая головы, сказал сдавленным голосом:
— Я вот все думаю, капитан: чего эта банда ящеров от нас хочет?
Уорделл вернулся на палубу, оставив этот вопрос без ответа. Он чувствовал голод, но не сомневался, что сосущее ощущение в желудке вызвано не только им.
Уорделл машинально поел и снова вышел на палубу, одеревеневший и сонный. Подъем на капитанский мостик поглотил всю его энергию и силу воли. Остановившись, он посмотрел на пролив, ведущий в бухту.
За несколько минут, пока дизели работали еще на нормальном топливе, «Альбатрос» подошел к нему настолько, что позади был теперь виден далекий темный корпус.
Сонным взглядом смотрел Уорделл на неподвижный чужой корабль, потом повел биноклем вдоль береговой линии, наконец глянул на палубу шхуны и в ту же секунду едва не выскочил из собственной кожи.
На палубе, склоняясь над гарпунной пушкой, стояло чудовище. Его чешуйчатое тело сверкало, как влажная кожа большой ящерицы, у ног образовались небольшие лужицы воды, стекавшей в сторону лежавшего лицом вниз и без признаков жизни гарпунщика Арта Зота.
Будь пришелец человеком, капитан наверняка преодолел бы паралич мышц и достал висящий на поясе револьвер. Или хотя бы тварь была так же далеко, как в первый раз…
Однако Уорделл стоял в неполных десяти метрах от чудовища, блестящего, страшного гада с четырьмя передними лапами и двумя задними, защищенными чешуей. Кроме того, где-то в закоулках мозга капитана таилось сознание, что пулеметные пули не смогли его ранить…
Не придавая значения тому, что за ним могут наблюдать, чудовище дергало гарпун, торчавший из ствола пушки. Вскоре, однако, оно прекратило это занятие, обошло пушку кругом и начало ковыряться в замке орудия. Пурпурный предмет, который оно держало, то и дело вспыхивал. И вдруг в послеобеденную тишину ворвалась волна голосов и смеха.
Мгновением позже кухонная дверь открылась настежь, и полтора десятка мужчин высыпали на палубу. Солидная деревянная дверь закрывала от них бестию.
Простецкий смех моряков взлетел под небеса над этим извечно холодным морем. Их вульгарные остроты и еще более грубые ругательства доносились до Уорделла как будто издалека. Совсем как дети, подумал он. Сознание, что странные существа заперли их здесь, на лишенном топлива корабле, видимо, еще не совсем дошло до них, иначе они не вели бы себя как безмозглые дурни…
Теперь Уорделл удивился, что дал бестии хотя бы на секунду загипнотизировать себя. С криком выхватил он револьвер и выстрелил в спину ящера, склонившегося над прочным канатом, которым гарпун был прикреплен к кораблю.
Странное дело: после выстрела на мгновение воцарилась полная тишина. Существо выпрямилось и повернулось. И тогда…
Люди начали кричать, а пулемет на вороньем гнезде застрекотал короткими возбужденными очередями. Пули прошли мимо, лишь вспенив воду за кормой корабля.
Уорделл разозлился на чертова дурня, сидевшего наверху. Задрав голову, он яростно крикнул, чтобы этот целил как надо. Когда он снова взглянул на палубу, чудовища на ней уже не было.
Тихий плеск смешался с дюжиной прочих звуков; вся команда, навалившись на борт, высматривала что-то в воде. Уорделлу показалось, что поверх их голов он заметил желто-зеленое сияние в глубине, но цвета эти слишком быстро и слишком легко смешались с переливающейся оттенками голубизны, зелени и серой поверхности северного моря.
Капитан стоял неподвижно, чувствуя холод в сердце — резкое ощущение ненормальности ситуации. Рука с револьвером не дрогнула, значит, он не мог промахнуться. И, однако, до сих пор ничего не случилось.
Парализующее напряжение капитана несколько ослабло, когда он увидел встающего с палубы Арта Зота — пошатывающегося и все-таки живого! Капитан вдруг почувствовал, что у него дрожит каждый нерв. Старина Арт! Нужно что-то большее, чем этот проклятый ящер, чтобы убить такого человека!
— Арт! — крикнул Уорделл. — Наводите трехдюймовку на эту лодку. Затопите эту чертову развалину! Дадим урок этим…
Первый снаряд упал слишком близко — метрах в ста от металлического корпуса. Второй — слишком далеко: взорвался, взметнув обломки камня.
Зато третий попал точно в цель. А за ним десять следующих. Это была прекрасная серия, но сразу после нее капитан обеспокоенно воскликнул:
— Лучше перестаньте! Это не причиняет ей вреда — никаких дыр не видно. Прибережем снаряды для стрельбы в упор, если до нее дойдет дело. Кроме того…
Он замолчал, не решившись произнести вслух мысль, которая только что пришла ему в голову: до сих пор эти таинственные существа не причинили никому никакого вреда, и стрельбу вела только команда «Альбатроса». Правда, произошел инцидент с топливом, а также второй, когда чудовище явилось на корабль, чтобы осмотреть гарпунную пушку. Но кроме этого…
Сбитые с толку, они обсудили этот вопрос с Приди и приняли решение закрыть все трюмы изнутри на замки, а на вороньем гнезде поставить человека с пулеметом.
Уорделла разбудили возбужденные крики. Солнце уже поднималось над линией горизонта, когда полуодетый, он выскочил на палубу. Замок на дверях был аккуратно разрезан.
В мрачном настроении он присоединился к небольшой группе мужчин, собравшихся вокруг орудий. Арт Зот брюзгливо говорил о повреждениях.
— Вы только взгляните, капитан, эти твари отрезали у нас канат от гарпуна. И оставили за это немного медной проволоки или чего-то вроде. Только взгляните на этот мусор!
Уорделл машинально поднял проволоку, а гарпунщик продолжал давить на него своим громким голосом:
— И так обстоит дело со всем. У нас есть два комплекта гарпунов, и хвост каждого теперь перевязан проволокой, как верхушка мачты. Они проделали дыры в палубе, продели сквозь них проволоку и привязали ее к килю. Все было бы не так плохо, но эта тонкая проволока… Черт побери!
— Подайте мне клещи, — утихомирил его капитан. — Нужно все это убрать…
К своему удивлению, он не смог перекусить провод, хотя и напрягал все свои силы. Проволока стеклянно как-то поблескивала, что могло быть вызвано отражающей способностью. Кто-то за его спиной сказал не своим голосом:
— Похоже, мы совершили неплохую сделку. Только к чему это они нас готовят? На какого кита мы должны будем охотиться?
Уорделл застыл, удивленный странно сформулированным вопросом: к чему они нас готовят?
Наконец он выпрямился, приняв решение.
— Парни, — торжественно сказал он, — идите завтракать. Мы изучим этот вопрос до конца, даже если придется погибнуть!
Скрипели уключины, вода мягко плескалась о борт лодки. С каждым мгновением это нравилось Уорделлу все меньше.
Потом его поразило то, что лодка подплывает к кораблю не прямо, а под некоторым углом, и что он может видеть сбоку устройство, которое еще раньше заметил на носу металлического корпуса.
Он поднял к глазам бинокль — и застыл в этой позе, слишком удивленный, чтобы хотя бы крикнуть. Да, это было оружие — ГАРПУННАЯ ПУШКА.
Не могло быть и речи об ошибке. Они даже не сменили конструкции: ни длины гарпуна, ни… Минуточку, а канат?
Он заметил у пушки небольшой барабан — как у игрушки, а медный блеск сказал ему остальное.
Они дали нам канат такой же прочный, как и их собственный, подумал он, такой, который выдержит… все. И вновь он почувствовал холодок, вспомнив слова кого-то из команды: НА КАКОГО КИТА…
— Ближе! — хрипло приказал он.
Где-то в глубине души он понимал, что бравирует. Осторожно, сказал он себе, в аду уже хватает дураков. Риск — это…
— Ближе! — поторопил он.
С пятнадцати метров был отчетливо виден длинный темный корпус, частично погруженный в воду. Уорделл не заметил на нем ни царапины, которая указывала бы, где взрывались снаряды трехдюймовки; нигде никаких повреждений.
Капитан уже открывал рот, чтобы заговорить, приняв решение подняться на борт под прикрытием огня пулеметов, как вдруг раздался оглушительный грохот.
Как будто отголосок какого-то катаклизма или канонада огромных орудий, стреляющих друг за другом, грохот отразился от скалистых холмов мощным эхом, которое прокатилось над естественной чашей бухты, почти полностью закрытой сушей.
Длинный, похожий на сигару, корабль двинулся с места все быстрее и быстрее. Он описал широкий полукруг и, явно сторонясь их лодки, направился к выходу в открытое море.
За кормой его внезапно разорвался один снаряд, потом второй и третий, и Уорделл увидел изрыгающий пламя ствол трехдюймовки на далеком «Альбатросе». Несомненно, Арт Зот и Приди пришли к выводу, что наступил критический момент.
Однако чужой корабль не обращал на это внимания. Он двигался по проливу вдоль гребня подводных скал, а потом направился на глубину. Так он прошел примерно милю от шхуны, и оглушающий рев стих. Небеса поглотили этот протяжный грохот. Корабль еще проплыл вдоль берега по инерции и остановился.
Так он и стоял — тихий, мертвый, как и прежде, темный силуэт над беспокойной водой. Арт Зот оказался достаточно умен, чтобы прекратить напрасную стрельбу, еще когда корабль плыл.
В тишине было слышно дыхание людей на веслах. Лодка раскачивалась при каждом движении и содрогалась от ударов волн растревоженной бухты.
Когда они вновь вернулись на китобой, капитан вызвал Приди в свою каюту. Он налил два виски, выпил свою порцию одним глотком и сказал:
— Мой план таков: мы снабжаем водой и продуктами малую лодку и отправляем троих людей за помощью. Совершенно ясно, что больше мы не можем участвовать в этой игре в прятки, не зная даже, в чем тут дело. Думаю, трое опытных моряков доберутся до поста полиции за неделю, а может, и раньше. Как по-вашему?
Ответ Приди утонул в топоте башмаков. Дверь резко открылась. Матрос, который так бесцеремонно ворвался в каюту, показал два темных предмета и крикнул:
— Смотрите, капитан, что одна из этих тварей бросила на на палубу: плоская металлическая плитка и сумка с чем-то там! Она удрала, прежде чем кто-нибудь успел ее хотя бы увидеть!
Именно эта плитка привлекла внимание Уорделла, поскольку казалась совершенно бесполезной. Она была толщиной в один сантиметр, длиной в тридцать и шириной в двадцать. С одной стороны она была серебристой, с другой — черной.
И это было все. Потом капитан заметил, что Приди поднял сумку и открыл ее.
— Капитан, смотрите! — воскликнул помощник. — Здесь есть фотография нашего машинного отделения, со стрелкой, указывающей на бак с топливом. И немного серого порошка. Наверное, это восстановит наше топливо!
Уорделл выпустил металлическую плитку, потянувшись за сумкой, но замер, словно оглушенный видом черной стороны плитки.
Изображение было… трехмерным. Сначала появился фон. Необыкновенные, острые, как иголки, и ярко светящиеся точки, выглядывали из глубокой бархатной черноты.