— По данным вычислительного центра «Звездный Рой» находится на расстоянии около трети светового года.
Приблизительность формулировки заставила Мэлтби нахмуриться. Она означала, что корабли сблизились на такую дистанцию, при которой каждый из них находился в пределах надрезонансных полей друг друга — вторичное явление субпространственного радио, своего рода затухающее эхо подрезонанса с практически неограниченным распространением. В этих условиях точную дистанцию до земного корабля определить было невозможно — за исключением того, что она не могла превышать трети светового года. «Звездный Рой» мог находиться даже в нескольких милях от «Атмиона», хотя такая ситуация и представлялась маловероятной — для обнаружения близких целей служили специальные радары.
— Мы уменьшили скорость до десяти световых дней в минуту, — продолжал между тем голос вахтенного офицера. — Поскольку мы следуем курсом, указанным в радиопослании земного корабля, и не теряем противника из виду, можно предположить, что наши скорости равны.
Это утверждение также не было вполне точным. Скорости кораблей, движущихся быстрее света, можно сблизить, но невозможно уравнять. Разница станет заметна сразу после разделения надрезонансных полей обоих кораблей. Пока Мэлтби размышлял об этом, светлая точка на экране замерцала и погасла.
Мэлтби ждал. Наконец вахтенный произнес несчастным голосом:
— Отбой тревоги. Контакт с противником утерян. Меня заверили, что временно.
Прошло около часа, но световое пятно больше не появлялось на экране. Время от времени Мэлтби поглядывал на экран, вспоминая слова адмирала Дрихана о возможных размерах «Звездного Роя».
Он понимал, что командующий беспристрастно проанализировал ситуацию, чреватую множеством опасностей. Казалось невероятным, что судно может быть так велико, как подразумевала леди Лорр. Похоже, командир земного корабля блефовала. Однако проверить степень справедливости ее утверждения можно будет лишь по количеству сброшенных «Звездным Роем» бомб.
Лишь шесть дней спустя «Атмион» вошел в надрезонансное поле земного корабля. На этот раз контакт удерживали до последней возможности; после чего, выверив курс вражеского корабля, обследовали планеты ближайших солнц. Только на одной из них были обнаружены следы уничтожения. Да и то бомба, по всей вероятности, неудачно сориентированная, ударила по одной из внешних планет системы — миру, вымерзшему настолько, что говорить о наличии здесь какой-либо жизни не приходилось.
Теперь планета не была холодна; ядерный удар превратил ее в клокочущий огненный ад, сжигающий скальную скорлупу и вгрызающийся в металлическое ядро. Планета превратилась в крошечное солнце. Но зрелище это не испугало экипаж «Атмиона». Вероятность того, что одна из сотен бомб обрушится на населенную планету, была настолько близка к нулю, что считаться с ней не имело смысла.
На шестой день поисков экран внутренней связи в каюте Мэлтби ожил; на нем появилось лицо вице-адмирала Дрихана.
— Капитан Мэлтби, прошу вас явиться ко мне.
— Есть, сэр.
Мэлтби отправился сразу же. Дежурный адъютант приветливо кивнул ему и проводил в кабинет Дрихана. Командующий, сидя в кресле, изучал документ, больше всего походивший на радиограмму. При виде Мэлтби он положил бумагу на стол текстом вниз и указал капитану на кресло против себя.
— Какое положение занимаете вы в среде мезоделлиан?
Вот и прозвучал, наконец, главный вопрос.
Страха у Мэлтби не было. Он внимательно смотрел на сидевшего за столом адмирала, изобразив на лице полнейшее замешательство. Дрихан был деллианином средних лет с типичным для этой расы обликом и психикой.
— Не могу с уверенностью сказать, как они ко мне относятся, — сказал Мэлтби. — По-видимому, в какой-то степени меня считают изменником. Всякий раз, когда их эмиссары обращаются ко мне, — о чем я всегда информирую свое начальство, — я пытаюсь передать через этих агентов лишь один совет их руководству: придерживаться политики примирения и объединения.
— Что думают мезоделлиане о нынешней ситуации, — поразмыслив над словами Мэлтби, поинтересовался Дрихан.
— Не могу сказать. Мои связи с ними слишком слабы.
— Пусть так, но не могли бы вы поделиться со мной собственными соображениями?
— Насколько я понимаю, — сказал Мэлтби, — меньшинство рассчитывает на то, что земной корабль рано или поздно обнаружит Пятьдесят Солнц; следовательно — считают они — необходимо воспользоваться преимуществами, вытекающими из сложившейся ситуации. Большинство же, уставшее от необходимости постоянно скрываться, решительно стоит за взаимодействие со всеми народами Пятидесяти Солнц.
— Каково процентное соотношение между этими группами?
— Около четырех к одному, — без колебаний солгал Мэлтби.
Дрихан колебался.
— Существует ли вероятность, что меньшинство начнет действовать в одностороннем порядке?
— Они хотели бы, но не смогут, — быстро ответил Мэлтби. — В этом я совершенно уверен.
— Почему?
— Среди них нет квалифицированных метеорологов. — Это тоже было ложью. Подлинная причина была глубже, чем наличие у той или иной группы каких-либо специалистов. Главное заключалось в стремлении Ханстона законным путем получить власть над мезоделлианами. Пока Ханстон верит в существование такой возможности, он не станет прибирать с рукам закон — по крайней мере, так считали информаторы Мэлтби. На их сообщения он и опирался, сплетая в своих словах истину и ложь.
Дрихан тщательно взвесил каждое его слово и наконец произнес:
— Правительства Пятидесяти Солнц встревожены некоторыми положениями последнего ультиматума — вы слышали его текст. Создается впечатление, что он непосредственно адресован мезоделлианам, являющим собой как раз такую оппозицию, на которую могут опереться земляне. Совершив предательство, мезоделлиане могут обрести все то, ради чего сражались в прошлом поколении.
Сказать на это Мэлтби было нечего — разве что слегка перефразировать свою предыдущую ложь:
— Соотношение четырех к одному — в пользу тех, кто стремится к единству с народами Пятидесяти Солнц.
На протяжении очередной паузы Мэлтби напряженно размышлял, в чем же кроется истинная причина этого допроса. Не могут же те, кто стоит за адмиралом, основывать свои надежды единственно на уверениях капитана Питера Мэлтби! Дрихан откашлялся.
— Капитан, мне приходилось много слышать о так называемом двойственном разуме мезоделлиан, но никто не мог объяснить мне, в чем заключается его особенности. Не могли бы вы просветить меня?
— Это не представляет собой ничего существенного, — в третий раз хладнокровно солгал Мэлтби. — Думаю, преувеличенные опасения на этот счет связаны с небывалым ожесточением последних схваток той войны. Вы знаете, как выглядит нормальный мозг — неисчислимое множество нервных клеток, каждая из которых связана со множеством других. На этом уровне мозг мезоделлианина ничем не отличается от вашего. Если опуститься уровнем ниже, окажется, что в каждой клетке мезоделлианского мозга заключены длинные цепочки парных протеиновых молекул. Ваши не соединены в пары, а у него — соединены.
— Но что это дает?
— Деллианскую устойчивость мышления, способность противостоять любым его нарушениям, и нон-деллианские творческие способности одновременно.
— И все?
— Все, что мне известно, сэр, — солгал Мэлтби.
— А что вы можете сказать о гипнотических способностях, якобы присущих мезоделлианам? Никто не может толком сказать, как они проявляются.
— Насколько я понимаю, они использовали аппараты для внушения, — сказал Мэлтби, — но это совсем другое дело. Неведомое часто порождает страх.
Дрихан, похоже, принял какое-то решение. Он взял со стола радиограмму и протянул ее Мэлтби.
— Это сообщение адресовано вам, — сказал адмирал и ворчливо добавил:
— Если это шифр, то мы не смогли его расколоть.
С первого же взгляда Мэлтби стало ясно, что это действительно шифр. Так вот что руководило адмиралом! Сообщение гласило: «Капитану Питеру Мэлтби, борт линейного корабля „Атмион“. Правительственный совет мезоделлиан благодарит за посредничество в переговорах с правительствами Пятидесяти Солнц. Заверяем, что соглашение будет неукоснительно соблюдаться, поскольку сообщество мезоделлиан крайне заинтересовано в получении обещанных привилегий». Подписи не было — что означало призыв о помощи, посланный по подпространственному радио непосредственно на борт «Атмиона». Мэлтби сделал вид, что не придает этому значения, в то время как его мозг лихорадочно искал решение задачи.
— Я вижу, здесь нет подписи, — недоуменно сказал он. — Ее опустили намеренно?
Вице-адмирал Дрихан выглядел разочарованным.
— Я знаю не больше вашего.
На мгновение Мэлтби стало жаль командира. Никто из деллиан или нон-деллиан не смог бы разгадать шифра этого послания. Прочесть его можно было лишь имея два стремящихся ко взаимодействию разума. Обучение этому начиналось в раннем детстве, и Мэлтби успел в полной мере освоить необходимые приемы прежде, чем был захвачен в плен двадцать лет назад.
Суть полученного сообщения сводилась к тому, что экстремистски настроенное меньшинство мезоделлиан объявило о о своем намерении вступить в контакт со «Звездным Роем». Уже в течении недели они вели активную компанию под лозунгом, гласившим что выгоды от измены получит лишь тот, кто выступит в их поддержку.
Мэлтби нужно было явиться туда лично. Но как? Его зрачки чуть расширились, когда он осознал, что может использовать единственное средство передвижения — этот корабль. Внезапно он понял, как осуществить это. Он принялся напрягать мышцы по деллианской методике и ощутил порожденное этим электризующее возбуждение. Моментально его двойной разум обрел достаточную силу.
Он ощутил рядом присутствие другого разума. Он подождал, пока чувство это не стало частью его существа, и сконцентрировал мысли на понятии «пустота». Мгновенно он полностью овладел собственным сознанием, не выпуская наружу ни единой мысли. И, наконец, встал. Вице-адмирал Дрихан тоже поднялся, в точности повторяя движения Мэлтби, словно их мышцами управлял общий мозг. Да так оно и было. Адмирал подошел к пульту управления и сказал:
— Соедините меня с машинным отделением.
Разум Мэлтби управлял его голосом и действиями. И адмирал Дрихан отдал приказ положить «Атмион» на курс, который должен был привести корабль в тайную столицу мезоделлиан.
Приблизительность формулировки заставила Мэлтби нахмуриться. Она означала, что корабли сблизились на такую дистанцию, при которой каждый из них находился в пределах надрезонансных полей друг друга — вторичное явление субпространственного радио, своего рода затухающее эхо подрезонанса с практически неограниченным распространением. В этих условиях точную дистанцию до земного корабля определить было невозможно — за исключением того, что она не могла превышать трети светового года. «Звездный Рой» мог находиться даже в нескольких милях от «Атмиона», хотя такая ситуация и представлялась маловероятной — для обнаружения близких целей служили специальные радары.
— Мы уменьшили скорость до десяти световых дней в минуту, — продолжал между тем голос вахтенного офицера. — Поскольку мы следуем курсом, указанным в радиопослании земного корабля, и не теряем противника из виду, можно предположить, что наши скорости равны.
Это утверждение также не было вполне точным. Скорости кораблей, движущихся быстрее света, можно сблизить, но невозможно уравнять. Разница станет заметна сразу после разделения надрезонансных полей обоих кораблей. Пока Мэлтби размышлял об этом, светлая точка на экране замерцала и погасла.
Мэлтби ждал. Наконец вахтенный произнес несчастным голосом:
— Отбой тревоги. Контакт с противником утерян. Меня заверили, что временно.
Прошло около часа, но световое пятно больше не появлялось на экране. Время от времени Мэлтби поглядывал на экран, вспоминая слова адмирала Дрихана о возможных размерах «Звездного Роя».
Он понимал, что командующий беспристрастно проанализировал ситуацию, чреватую множеством опасностей. Казалось невероятным, что судно может быть так велико, как подразумевала леди Лорр. Похоже, командир земного корабля блефовала. Однако проверить степень справедливости ее утверждения можно будет лишь по количеству сброшенных «Звездным Роем» бомб.
Лишь шесть дней спустя «Атмион» вошел в надрезонансное поле земного корабля. На этот раз контакт удерживали до последней возможности; после чего, выверив курс вражеского корабля, обследовали планеты ближайших солнц. Только на одной из них были обнаружены следы уничтожения. Да и то бомба, по всей вероятности, неудачно сориентированная, ударила по одной из внешних планет системы — миру, вымерзшему настолько, что говорить о наличии здесь какой-либо жизни не приходилось.
Теперь планета не была холодна; ядерный удар превратил ее в клокочущий огненный ад, сжигающий скальную скорлупу и вгрызающийся в металлическое ядро. Планета превратилась в крошечное солнце. Но зрелище это не испугало экипаж «Атмиона». Вероятность того, что одна из сотен бомб обрушится на населенную планету, была настолько близка к нулю, что считаться с ней не имело смысла.
На шестой день поисков экран внутренней связи в каюте Мэлтби ожил; на нем появилось лицо вице-адмирала Дрихана.
— Капитан Мэлтби, прошу вас явиться ко мне.
— Есть, сэр.
Мэлтби отправился сразу же. Дежурный адъютант приветливо кивнул ему и проводил в кабинет Дрихана. Командующий, сидя в кресле, изучал документ, больше всего походивший на радиограмму. При виде Мэлтби он положил бумагу на стол текстом вниз и указал капитану на кресло против себя.
— Какое положение занимаете вы в среде мезоделлиан?
Вот и прозвучал, наконец, главный вопрос.
Страха у Мэлтби не было. Он внимательно смотрел на сидевшего за столом адмирала, изобразив на лице полнейшее замешательство. Дрихан был деллианином средних лет с типичным для этой расы обликом и психикой.
— Не могу с уверенностью сказать, как они ко мне относятся, — сказал Мэлтби. — По-видимому, в какой-то степени меня считают изменником. Всякий раз, когда их эмиссары обращаются ко мне, — о чем я всегда информирую свое начальство, — я пытаюсь передать через этих агентов лишь один совет их руководству: придерживаться политики примирения и объединения.
— Что думают мезоделлиане о нынешней ситуации, — поразмыслив над словами Мэлтби, поинтересовался Дрихан.
— Не могу сказать. Мои связи с ними слишком слабы.
— Пусть так, но не могли бы вы поделиться со мной собственными соображениями?
— Насколько я понимаю, — сказал Мэлтби, — меньшинство рассчитывает на то, что земной корабль рано или поздно обнаружит Пятьдесят Солнц; следовательно — считают они — необходимо воспользоваться преимуществами, вытекающими из сложившейся ситуации. Большинство же, уставшее от необходимости постоянно скрываться, решительно стоит за взаимодействие со всеми народами Пятидесяти Солнц.
— Каково процентное соотношение между этими группами?
— Около четырех к одному, — без колебаний солгал Мэлтби.
Дрихан колебался.
— Существует ли вероятность, что меньшинство начнет действовать в одностороннем порядке?
— Они хотели бы, но не смогут, — быстро ответил Мэлтби. — В этом я совершенно уверен.
— Почему?
— Среди них нет квалифицированных метеорологов. — Это тоже было ложью. Подлинная причина была глубже, чем наличие у той или иной группы каких-либо специалистов. Главное заключалось в стремлении Ханстона законным путем получить власть над мезоделлианами. Пока Ханстон верит в существование такой возможности, он не станет прибирать с рукам закон — по крайней мере, так считали информаторы Мэлтби. На их сообщения он и опирался, сплетая в своих словах истину и ложь.
Дрихан тщательно взвесил каждое его слово и наконец произнес:
— Правительства Пятидесяти Солнц встревожены некоторыми положениями последнего ультиматума — вы слышали его текст. Создается впечатление, что он непосредственно адресован мезоделлианам, являющим собой как раз такую оппозицию, на которую могут опереться земляне. Совершив предательство, мезоделлиане могут обрести все то, ради чего сражались в прошлом поколении.
Сказать на это Мэлтби было нечего — разве что слегка перефразировать свою предыдущую ложь:
— Соотношение четырех к одному — в пользу тех, кто стремится к единству с народами Пятидесяти Солнц.
На протяжении очередной паузы Мэлтби напряженно размышлял, в чем же кроется истинная причина этого допроса. Не могут же те, кто стоит за адмиралом, основывать свои надежды единственно на уверениях капитана Питера Мэлтби! Дрихан откашлялся.
— Капитан, мне приходилось много слышать о так называемом двойственном разуме мезоделлиан, но никто не мог объяснить мне, в чем заключается его особенности. Не могли бы вы просветить меня?
— Это не представляет собой ничего существенного, — в третий раз хладнокровно солгал Мэлтби. — Думаю, преувеличенные опасения на этот счет связаны с небывалым ожесточением последних схваток той войны. Вы знаете, как выглядит нормальный мозг — неисчислимое множество нервных клеток, каждая из которых связана со множеством других. На этом уровне мозг мезоделлианина ничем не отличается от вашего. Если опуститься уровнем ниже, окажется, что в каждой клетке мезоделлианского мозга заключены длинные цепочки парных протеиновых молекул. Ваши не соединены в пары, а у него — соединены.
— Но что это дает?
— Деллианскую устойчивость мышления, способность противостоять любым его нарушениям, и нон-деллианские творческие способности одновременно.
— И все?
— Все, что мне известно, сэр, — солгал Мэлтби.
— А что вы можете сказать о гипнотических способностях, якобы присущих мезоделлианам? Никто не может толком сказать, как они проявляются.
— Насколько я понимаю, они использовали аппараты для внушения, — сказал Мэлтби, — но это совсем другое дело. Неведомое часто порождает страх.
Дрихан, похоже, принял какое-то решение. Он взял со стола радиограмму и протянул ее Мэлтби.
— Это сообщение адресовано вам, — сказал адмирал и ворчливо добавил:
— Если это шифр, то мы не смогли его расколоть.
С первого же взгляда Мэлтби стало ясно, что это действительно шифр. Так вот что руководило адмиралом! Сообщение гласило: «Капитану Питеру Мэлтби, борт линейного корабля „Атмион“. Правительственный совет мезоделлиан благодарит за посредничество в переговорах с правительствами Пятидесяти Солнц. Заверяем, что соглашение будет неукоснительно соблюдаться, поскольку сообщество мезоделлиан крайне заинтересовано в получении обещанных привилегий». Подписи не было — что означало призыв о помощи, посланный по подпространственному радио непосредственно на борт «Атмиона». Мэлтби сделал вид, что не придает этому значения, в то время как его мозг лихорадочно искал решение задачи.
— Я вижу, здесь нет подписи, — недоуменно сказал он. — Ее опустили намеренно?
Вице-адмирал Дрихан выглядел разочарованным.
— Я знаю не больше вашего.
На мгновение Мэлтби стало жаль командира. Никто из деллиан или нон-деллиан не смог бы разгадать шифра этого послания. Прочесть его можно было лишь имея два стремящихся ко взаимодействию разума. Обучение этому начиналось в раннем детстве, и Мэлтби успел в полной мере освоить необходимые приемы прежде, чем был захвачен в плен двадцать лет назад.
Суть полученного сообщения сводилась к тому, что экстремистски настроенное меньшинство мезоделлиан объявило о о своем намерении вступить в контакт со «Звездным Роем». Уже в течении недели они вели активную компанию под лозунгом, гласившим что выгоды от измены получит лишь тот, кто выступит в их поддержку.
Мэлтби нужно было явиться туда лично. Но как? Его зрачки чуть расширились, когда он осознал, что может использовать единственное средство передвижения — этот корабль. Внезапно он понял, как осуществить это. Он принялся напрягать мышцы по деллианской методике и ощутил порожденное этим электризующее возбуждение. Моментально его двойной разум обрел достаточную силу.
Он ощутил рядом присутствие другого разума. Он подождал, пока чувство это не стало частью его существа, и сконцентрировал мысли на понятии «пустота». Мгновенно он полностью овладел собственным сознанием, не выпуская наружу ни единой мысли. И, наконец, встал. Вице-адмирал Дрихан тоже поднялся, в точности повторяя движения Мэлтби, словно их мышцами управлял общий мозг. Да так оно и было. Адмирал подошел к пульту управления и сказал:
— Соедините меня с машинным отделением.
Разум Мэлтби управлял его голосом и действиями. И адмирал Дрихан отдал приказ положить «Атмион» на курс, который должен был привести корабль в тайную столицу мезоделлиан.
4
Главный капитан Лорр прочла извещение о своем отстранении от должности и несколько минут сидела, яростно сжав кулаки. Затем, взяв себя в руки, соединилась с капитаном Уэйлесса. Лицо капитана окаменело, когда он увидел, кто перед ним.
— Капитан, — обиженно сказала она. — Я только что прочитала ваш документ за двадцатью четырьмя подписями.
— Полагаю, он соответствует Уставу, — сухо ответил Уэйлесс.
— О, в этом я вполне уверена, — парировала она и, уже полностью овладев собой, продолжала: — Капитан, откуда эта отчаянная решимость немедленно вернуться домой? Жизнь — это нечто большее, чем Устав. Мы находимся на пороге великого приключения. Неужели вы этого не ощущаете?
— Мадам, — холодно сказал Уэйлесс, — восхищаюсь вами. Я преклоняюсь перед вами. Вы обладаете огромными административными способностями, но в то же время склонны навязывать окружающим свои идеи, и при этом удивляетесь и обижаетесь, если другие не разделяют вашей точки зрения. Вы оказываетесь правы так часто, что уже не допускаете возможности собственных ошибок. Вот почему такой огромный корабль, как наш, имеет тридцать капитанов, готовых оказать вам помощь, а в крайнем случае — корректировать ваши действия. Поверьте, мы все любим вас. Но мы также осознаем свой долг по отношению ко всему экипажу.
— Но вы не правы! У нас достаточно сил, чтобы заставить эту цивилизацию открыться. Капитан, — поколебавшись, добавила она, не могли бы вы в единственный раз встать на мою сторону?
Это была личная просьба, леди Глория сразу же пожалела, что высказала ее. Очевидно, ее слова разрядили владевшее Уэйлессом напряжение — он рассмеялся, попытался было взять себя в руки, но тщетно, смех буквально душил его.
— Извините, мадам, — выдавил он наконец, — пожалуйста, простите.
— Что вас так рассмешило? — строго спросила она.
— Слова «единственный раз», отсмеявшись, наконец, сказал он. — Леди Лорр, неужели вы не помните ни одной из своих предыдущих просьб?
— Возможно… пару раз… — медленно проговорила она, действительно пытаясь припомнить.
— Я не хочу заострять на этом внимание, — сказал капитан Уэйлесс, — но было восемь случаев, когда вы просили совет поддержать ваши начинания, и по крайней мере сто раз вы принимали решения, пользуясь предоставленными вам правами. На этот раз право на нашей стороне. И вы огорчены этим.
— Я не огорчена. Я… — Она безнадежно махнула рукой. — Ох, я вижу, что говорить с вами бесполезно. По тем или иным причинам вы считаете, что шесть месяцев — это вся вечность.
— Дело не во времени. Дело в цели. Вы надеетесь отыскать полсотни солнц, рассеянных среди сотен миллионов. Наши шансы не превышают одного к двум миллионам. И раз вы не хотите видеть этого, мы просто вынуждены отстранить вас от управления кораблем, невзирая на наше личное к вам отношение.
Главный капитан колебалась. С точки зрения теории вероятностей капитан Уэйлесс был совершенно прав. Очевидно, ей следовало более полно раскрыть перед ним свои намерения.
— Капитан, — медленно проговорила она. — Это не математическая проблема. Если бы мы рассчитывали только на вероятность, ваша позиция была бы безупречной. Но мы рассчитываем на психологию.
— Те из нас, кто подписал решение о вашем отстранении, сделали это не с легким сердцем, — невозмутимо сказал капитан Уэйлесс. — Мы обсуждали и психологический аспект проблемы.
— И на каком же основании пренебрегли им? По невежеству? Это были злые слова, и Глория видела, что они задели собеседника.
— Мадам, — ответил он официальным тоном, — вынужден с беспокойством отметить, что вы слишком полагаетесь на теоретические соображения, представленные вам лейтенантом Неслор. Ваши совещания с ней носят частный характер. Мы никогда не знаем, о чем вы говорили, и можем судить об их содержании лишь по вашим последующим поступкам.
Такая точка зрения не приходила ей в голову. Она сказала, оправдываясь:
— Я не думала, что это может быть так воспринято. Я просто обращалась за консультациями к главному психологу корабля.
— Если мнение лейтенанта Неслор столь ценно, — не обращая внимания на слова Глории, продолжал капитан Уэйлесс, — вам следовало бы произвести ее в капитаны и ввести в капитанский совет, чтобы она могла излагать свою точку зрения всем нам. — Он пожал плечами; потом, словно читая ее мысли, быстро добавил, прежде чем она успела открыть рот: — Только, пожалуйста, не говорите, что вы немедленно сделаете это. В соответствии с Корабельным Уставом процедура повышения в звании занимает месяц, при условии, что никто из членов капитанского совета не возражает против кандидатуры; и еще два месяца новый капитан участвует в заседаниях совета без права голоса, изучая процедуру.
— Вы не согласны на трехмесячную отсрочку? — мрачно спросила леди Лорр.
— Нет.
— Вы не хотите рассмотреть возможность ускоренного производства?
— Только в случае крайней необходимости. Но не ради удовлетворения вашей навязчивой идеи — поисков этой потерянной цивилизации, которую будет искать и непременно отыщет специально организованная экспедиция.
— Следовательно, вы настаиваете на моем отстранении?
— Да.
— Прекрасно. Я прикажу провести общее голосование через две недели, считая от сегодняшнего дня. Если большинство будет против меня и если до тех пор ничего не случится, мы отправимся домой. — И она взмахнула рукой, прерывая связь.
Глория подумала, что теперь она вынуждена сражаться на двух фронтах одновременно. Во-первых, с капитаном Уэйлессом и большинством в четыре пятых, которые могут поддержать его при голосовании. А во-вторых, ей необходимо заставить народы Пятидесяти Солнц выйти из укрытия. И пока ее действия на обоих фронтах успеха не имели. Она вызвала службу связи. Ответил капитан Горсон.
— Есть ли контакт со следящим за нами кораблем Пятидесяти Солнц, — спросила она.
— Нет. Я докладывал вам, когда мы потеряли контакт, и до сих пор вновь не установлен. Вероятно, они отыщут нас завтра, когда мы снова передадим по радио наши координаты, — предположил он.
— Доложите мне.
— Конечно.
Затем она связалась с арсеналом. Дежурный ответил немедленно, но Глории пришлось подождать, пока разыщут возглавляющего эту службу капитана.
— Сколько бомб сброшено? — поинтересовалась она.
— Семь.
— И все наугад?
— Это простейший способ, мадам. Теория вероятностей страхует нас от попаданий в пригодные для жизни планеты.
Она кивнула, но брови ее оставались сурово нахмуренными. Ситуация была серьезной, и она чувствовала необходимость еще раз подчеркнуть это.
— Этот аргумент убеждает мой разум, но сердце… — она приостановилась, а потом решительно продолжила: — Помните, капитан, — малейшая ошибка, и на нас с вами ляжет страшная вина, искупить которую мы не сможем даже собственной жизнью.
Лицо офицера помрачнело.
— Я хорошо знаком с законом, ваше превосходительство. И по должности обязан считаться с подобным риском, — сказал он и, поколебавшись, добавил:
— Мне кажется, вы затеяли опасную игру. Опасную для нас, я имею в виду. Нельзя подвергать людей такому нажиму.
— За это отвечаю я, — коротко сказала она и отключилась. Леди Глория поднялась с кресла и прошлась по каюте. Две недели! Казалось невозможным, чтобы за этот срок произошло что-нибудь, меняющее ситуацию. Через две недели, если события станут разворачиваться в соответствии с ее замыслом, деллиане и нон-деллиане только-только начнут ощущать подлинное психологическое давление.
Размышляя об этом, она вдруг вспомнила о еще одном предстоящем деле. Быстро подойдя к трансмиттеру, леди Глория настроила его — и очутилась в центральной корабельной библиотеке, расположенной в трети мили от ее каюты, в личном кабинете главного библиотекаря; та сидела за столом и что-то писала.
— Джейн, есть ли у вас материалы о деллианских волнениях в… — сходу начала главный капитан.
Главный библиотекарь вздрогнула, привстала с кресла и тут же опустилась обратно.
— Когда-нибудь вы убьете меня, Глория! Неужели вы не можете хотя бы поздороваться для начала?
Главный капитан ощутила раскаяние.
— Извините. Я слишком увлеклась мыслью… Так есть у вас?..
— Разумеется, есть. Если вы подождете минут десять, я подберу вам все необходимое. Вы уже ужинали?
— Ужинала? Нет, конечно, нет.
— Мне нравится, как вы это говорите. И, зная вас, понимаю, что это значит. Ладно, пойдемте ужинать вместе. А все дискуссии по поводу деллиан и нон-деллиан подождут.
— Это невозможно, Джейн. Мне нельзя терять ни минуты…
Главный библиотекарь быстро встала. Она обошла вокруг стола и твердо ухватила Глорию под руку.
— Вам нельзя? Совершенно справедливо. Вы не сможете получить никаких материалов, пока не поужинаете. И можете сколько угодно ссылаться на любые законы и уставы, меня это не волнует. Идемте.
Секунду Глория сопротивлялась. Потом устало подумала: «Уж этот мне проклятый человеческий фактор — насколько он важнее, чем представляют себе люди!» Снедавшее ее внутреннее напряжение спало; на мгновение Глория увидела себя со стороны — такой мрачной и решительной, словно на ее плечах покоилась судьба вселенной. Постепенно она расслабилась.
— Спасибо, Джейн, — сказала она. — Я просто мечтаю о легком ужине с бокалом вина.
Но она не забыла о своих обязанностях; можно, конечно, расслабиться на часок, но действительность никуда не исчезнет. Пятьдесят Солнц непременно будут найдены — хотя бы в силу того соображения, которое постепенно зрело в ее мозгу, соображения, таившего в себе гибельные последствия.
Они поужинали под легкую, мягкую музыку, после чего вернулись к разговору о цивилизации Пятидесяти Солнц. Исторический очерк, полученный леди Глорией в библиотеке, был на удивление прост и недвусмыслен.
Около пятнадцати тысяч лет назад Джозеф М.Делл создал один из первых вариантов трансмиттера материи. Его машина требовала искусственного синтеза некоторых видов живых тканей, особенно эндокринных желез, которые не были в достаточной степени изучены. Поскольку человек мог войти в трансмиттер в одном месте, и появиться в другом, удаленном на тысячу или более миль, исключительно тонкие изменения, происходившие в организмах людей, пользовавшихся телепортацией, были замечены далеко не сразу.
Нельзя сказать, что они теряли нечто конкретное, хотя впоследствии деллиан отличали заметно меньшие способности к творческой работе. Больше того, в некоторых отношениях они даже приобретали кое-что.
Деллиане были меньше подвержены нервным стрессам. Их физическая сила далеко превзошла все пределы, о которых когда-либо мечтал человек, и они могли доводить ее до совершенно сверхчеловеческих пределов, пользуясь необычной методикой напряжения мышц.
Естественно, — голос главного библиотекаря зазвучал иронично, когда она дошла до этого раздела, — их окрестили роботами Делла, и остальным людям эти странные существа внушали все большую тревогу. Самих деллиан это прозвище не тревожило; но оно накаляло людскую ненависть, что не сразу было понято властями.
Был период, когда на улицах безумствовали толпы, убивая деллиан. Впрочем, среди людей были и сторонники деллиан — они-то и смогли убедить правительство позволить деллианам эмигрировать. И до нынешнего времени никто не знал, куда они бежали.
Некоторое время после того, как обзор был закончен, Ее Сиятельство Глория Сесилия сидела в задумчивости.
— Вы немногим помогли мне, — сказала она наконец. — Все это я уже знала — за исключением некоторых деталей. Она почувствовала на себе изучающий взгляд проницательных голубых глаз собеседницы.
— И что же дальше, Глория? Когда вы так говорите, вы обычно пытаетесь создать какую-то собственную теорию.
Это было не в бровь, а в глаз. Главный капитан понимала опасность ситуации, в которой оказываются люди, пытающиеся подогнать факты к своим теориям — они попросту не заслуживали звания ученых. Ей самой нередко случалось едко высмеивать офицеров, склонных придавать излишнее значение собственному мнению.
— Я просто хочу располагать всей информацией, какую вы можете дать, — медленно сказала она. — Самоочевидно, что мутации, подобные деллианской, изолированно развиваясь где-то в течение полутораста веков, могут претерпеть любые изменения. И я убеждена, что нам нельзя упустить в своем анализе ни единой мелочи.
Главный библиотекарь кивнула. Похоже было, что объяснение вполне удовлетворило ее; мгновенная вспышка проницательности, озарившая было ее сознание, угасла, а дожидаться следующей леди Глория ни в коем случае не собиралась. В другой раз ей могло не удаться отделаться так легко. Она встала, небрежно пожелала спокойной ночи и вернулась в свою каюту. По недолгом размышлении она связалась с биологической службой.
— Доктор, недавно я направила вам информацию о деллианском и нон-деллианском населении Пятидесяти Солнц, — сказала она и задала главный вопрос: — Как вы полагаете, могут ли от их смешанных браков рождаться дети?
Биолог принадлежал к числу тугодумов, что и проявилось в ответе:
— История утверждает, что нет.
— А что скажете вы?
— Я мог бы добиться этого.
— Так, — торжествующе сказала главный капитан. — Именно это я и ожидала услышать.
Возбуждение, порожденное этим разговором, не покинуло ее и часом позже, когда она скользнула в постель. Она выключила свет и лежала, вглядываясь в экран мультипланера.
Великая ночь вокруг была достаточно разнообразной. Светящиеся точки звезд располагались не так, как привычном небе галактики, но все же леди Глория не могла бы утверждать, что действительно находится внутри Большого Магелланова Облака. Сделать такой вывод можно было, лишь прибегнув к увеличению, поскольку невооруженный глаз различал не больше сотни наиболее ярких звезд. Здесь и там были разбросаны слабо светящиеся, размытые туманности, на самом деле включавшие в себя сотни тысяч, возможно — миллионы звезд.
Подчиняясь мгновенному порыву, Глория потянулась к пульту управления мультипланером и настроила его на максимальное увеличение.
Какое великолепие!
На нее глядели миллиарды звезд. Она видела близкий блеск неисчислимых звезд внутри Облака, а за его границами — беспредельность спиральной ветви главной галактики, насыщенной теперь таким множеством светящихся точек, которое было бы вовек не счесть. И все, что она могла охватить взглядом, было лишь крупицей мироздания. Откуда все это взялось? Десятки тысяч поколений людей жили и умирали, а удовлетворительного ответа на этот вопрос даже не предвиделось. Глория вновь вывела увеличение мультипланера на ноль, вернув вселенную в рамки привычного чувственного восприятия. Широко раскрыв глаза, она думала: «Предположим, эти дети перекрестных браков деллиан с нон-деллианами действительно существуют. Что это может дать за две недели?»
— Капитан, — обиженно сказала она. — Я только что прочитала ваш документ за двадцатью четырьмя подписями.
— Полагаю, он соответствует Уставу, — сухо ответил Уэйлесс.
— О, в этом я вполне уверена, — парировала она и, уже полностью овладев собой, продолжала: — Капитан, откуда эта отчаянная решимость немедленно вернуться домой? Жизнь — это нечто большее, чем Устав. Мы находимся на пороге великого приключения. Неужели вы этого не ощущаете?
— Мадам, — холодно сказал Уэйлесс, — восхищаюсь вами. Я преклоняюсь перед вами. Вы обладаете огромными административными способностями, но в то же время склонны навязывать окружающим свои идеи, и при этом удивляетесь и обижаетесь, если другие не разделяют вашей точки зрения. Вы оказываетесь правы так часто, что уже не допускаете возможности собственных ошибок. Вот почему такой огромный корабль, как наш, имеет тридцать капитанов, готовых оказать вам помощь, а в крайнем случае — корректировать ваши действия. Поверьте, мы все любим вас. Но мы также осознаем свой долг по отношению ко всему экипажу.
— Но вы не правы! У нас достаточно сил, чтобы заставить эту цивилизацию открыться. Капитан, — поколебавшись, добавила она, не могли бы вы в единственный раз встать на мою сторону?
Это была личная просьба, леди Глория сразу же пожалела, что высказала ее. Очевидно, ее слова разрядили владевшее Уэйлессом напряжение — он рассмеялся, попытался было взять себя в руки, но тщетно, смех буквально душил его.
— Извините, мадам, — выдавил он наконец, — пожалуйста, простите.
— Что вас так рассмешило? — строго спросила она.
— Слова «единственный раз», отсмеявшись, наконец, сказал он. — Леди Лорр, неужели вы не помните ни одной из своих предыдущих просьб?
— Возможно… пару раз… — медленно проговорила она, действительно пытаясь припомнить.
— Я не хочу заострять на этом внимание, — сказал капитан Уэйлесс, — но было восемь случаев, когда вы просили совет поддержать ваши начинания, и по крайней мере сто раз вы принимали решения, пользуясь предоставленными вам правами. На этот раз право на нашей стороне. И вы огорчены этим.
— Я не огорчена. Я… — Она безнадежно махнула рукой. — Ох, я вижу, что говорить с вами бесполезно. По тем или иным причинам вы считаете, что шесть месяцев — это вся вечность.
— Дело не во времени. Дело в цели. Вы надеетесь отыскать полсотни солнц, рассеянных среди сотен миллионов. Наши шансы не превышают одного к двум миллионам. И раз вы не хотите видеть этого, мы просто вынуждены отстранить вас от управления кораблем, невзирая на наше личное к вам отношение.
Главный капитан колебалась. С точки зрения теории вероятностей капитан Уэйлесс был совершенно прав. Очевидно, ей следовало более полно раскрыть перед ним свои намерения.
— Капитан, — медленно проговорила она. — Это не математическая проблема. Если бы мы рассчитывали только на вероятность, ваша позиция была бы безупречной. Но мы рассчитываем на психологию.
— Те из нас, кто подписал решение о вашем отстранении, сделали это не с легким сердцем, — невозмутимо сказал капитан Уэйлесс. — Мы обсуждали и психологический аспект проблемы.
— И на каком же основании пренебрегли им? По невежеству? Это были злые слова, и Глория видела, что они задели собеседника.
— Мадам, — ответил он официальным тоном, — вынужден с беспокойством отметить, что вы слишком полагаетесь на теоретические соображения, представленные вам лейтенантом Неслор. Ваши совещания с ней носят частный характер. Мы никогда не знаем, о чем вы говорили, и можем судить об их содержании лишь по вашим последующим поступкам.
Такая точка зрения не приходила ей в голову. Она сказала, оправдываясь:
— Я не думала, что это может быть так воспринято. Я просто обращалась за консультациями к главному психологу корабля.
— Если мнение лейтенанта Неслор столь ценно, — не обращая внимания на слова Глории, продолжал капитан Уэйлесс, — вам следовало бы произвести ее в капитаны и ввести в капитанский совет, чтобы она могла излагать свою точку зрения всем нам. — Он пожал плечами; потом, словно читая ее мысли, быстро добавил, прежде чем она успела открыть рот: — Только, пожалуйста, не говорите, что вы немедленно сделаете это. В соответствии с Корабельным Уставом процедура повышения в звании занимает месяц, при условии, что никто из членов капитанского совета не возражает против кандидатуры; и еще два месяца новый капитан участвует в заседаниях совета без права голоса, изучая процедуру.
— Вы не согласны на трехмесячную отсрочку? — мрачно спросила леди Лорр.
— Нет.
— Вы не хотите рассмотреть возможность ускоренного производства?
— Только в случае крайней необходимости. Но не ради удовлетворения вашей навязчивой идеи — поисков этой потерянной цивилизации, которую будет искать и непременно отыщет специально организованная экспедиция.
— Следовательно, вы настаиваете на моем отстранении?
— Да.
— Прекрасно. Я прикажу провести общее голосование через две недели, считая от сегодняшнего дня. Если большинство будет против меня и если до тех пор ничего не случится, мы отправимся домой. — И она взмахнула рукой, прерывая связь.
Глория подумала, что теперь она вынуждена сражаться на двух фронтах одновременно. Во-первых, с капитаном Уэйлессом и большинством в четыре пятых, которые могут поддержать его при голосовании. А во-вторых, ей необходимо заставить народы Пятидесяти Солнц выйти из укрытия. И пока ее действия на обоих фронтах успеха не имели. Она вызвала службу связи. Ответил капитан Горсон.
— Есть ли контакт со следящим за нами кораблем Пятидесяти Солнц, — спросила она.
— Нет. Я докладывал вам, когда мы потеряли контакт, и до сих пор вновь не установлен. Вероятно, они отыщут нас завтра, когда мы снова передадим по радио наши координаты, — предположил он.
— Доложите мне.
— Конечно.
Затем она связалась с арсеналом. Дежурный ответил немедленно, но Глории пришлось подождать, пока разыщут возглавляющего эту службу капитана.
— Сколько бомб сброшено? — поинтересовалась она.
— Семь.
— И все наугад?
— Это простейший способ, мадам. Теория вероятностей страхует нас от попаданий в пригодные для жизни планеты.
Она кивнула, но брови ее оставались сурово нахмуренными. Ситуация была серьезной, и она чувствовала необходимость еще раз подчеркнуть это.
— Этот аргумент убеждает мой разум, но сердце… — она приостановилась, а потом решительно продолжила: — Помните, капитан, — малейшая ошибка, и на нас с вами ляжет страшная вина, искупить которую мы не сможем даже собственной жизнью.
Лицо офицера помрачнело.
— Я хорошо знаком с законом, ваше превосходительство. И по должности обязан считаться с подобным риском, — сказал он и, поколебавшись, добавил:
— Мне кажется, вы затеяли опасную игру. Опасную для нас, я имею в виду. Нельзя подвергать людей такому нажиму.
— За это отвечаю я, — коротко сказала она и отключилась. Леди Глория поднялась с кресла и прошлась по каюте. Две недели! Казалось невозможным, чтобы за этот срок произошло что-нибудь, меняющее ситуацию. Через две недели, если события станут разворачиваться в соответствии с ее замыслом, деллиане и нон-деллиане только-только начнут ощущать подлинное психологическое давление.
Размышляя об этом, она вдруг вспомнила о еще одном предстоящем деле. Быстро подойдя к трансмиттеру, леди Глория настроила его — и очутилась в центральной корабельной библиотеке, расположенной в трети мили от ее каюты, в личном кабинете главного библиотекаря; та сидела за столом и что-то писала.
— Джейн, есть ли у вас материалы о деллианских волнениях в… — сходу начала главный капитан.
Главный библиотекарь вздрогнула, привстала с кресла и тут же опустилась обратно.
— Когда-нибудь вы убьете меня, Глория! Неужели вы не можете хотя бы поздороваться для начала?
Главный капитан ощутила раскаяние.
— Извините. Я слишком увлеклась мыслью… Так есть у вас?..
— Разумеется, есть. Если вы подождете минут десять, я подберу вам все необходимое. Вы уже ужинали?
— Ужинала? Нет, конечно, нет.
— Мне нравится, как вы это говорите. И, зная вас, понимаю, что это значит. Ладно, пойдемте ужинать вместе. А все дискуссии по поводу деллиан и нон-деллиан подождут.
— Это невозможно, Джейн. Мне нельзя терять ни минуты…
Главный библиотекарь быстро встала. Она обошла вокруг стола и твердо ухватила Глорию под руку.
— Вам нельзя? Совершенно справедливо. Вы не сможете получить никаких материалов, пока не поужинаете. И можете сколько угодно ссылаться на любые законы и уставы, меня это не волнует. Идемте.
Секунду Глория сопротивлялась. Потом устало подумала: «Уж этот мне проклятый человеческий фактор — насколько он важнее, чем представляют себе люди!» Снедавшее ее внутреннее напряжение спало; на мгновение Глория увидела себя со стороны — такой мрачной и решительной, словно на ее плечах покоилась судьба вселенной. Постепенно она расслабилась.
— Спасибо, Джейн, — сказала она. — Я просто мечтаю о легком ужине с бокалом вина.
Но она не забыла о своих обязанностях; можно, конечно, расслабиться на часок, но действительность никуда не исчезнет. Пятьдесят Солнц непременно будут найдены — хотя бы в силу того соображения, которое постепенно зрело в ее мозгу, соображения, таившего в себе гибельные последствия.
Они поужинали под легкую, мягкую музыку, после чего вернулись к разговору о цивилизации Пятидесяти Солнц. Исторический очерк, полученный леди Глорией в библиотеке, был на удивление прост и недвусмыслен.
Около пятнадцати тысяч лет назад Джозеф М.Делл создал один из первых вариантов трансмиттера материи. Его машина требовала искусственного синтеза некоторых видов живых тканей, особенно эндокринных желез, которые не были в достаточной степени изучены. Поскольку человек мог войти в трансмиттер в одном месте, и появиться в другом, удаленном на тысячу или более миль, исключительно тонкие изменения, происходившие в организмах людей, пользовавшихся телепортацией, были замечены далеко не сразу.
Нельзя сказать, что они теряли нечто конкретное, хотя впоследствии деллиан отличали заметно меньшие способности к творческой работе. Больше того, в некоторых отношениях они даже приобретали кое-что.
Деллиане были меньше подвержены нервным стрессам. Их физическая сила далеко превзошла все пределы, о которых когда-либо мечтал человек, и они могли доводить ее до совершенно сверхчеловеческих пределов, пользуясь необычной методикой напряжения мышц.
Естественно, — голос главного библиотекаря зазвучал иронично, когда она дошла до этого раздела, — их окрестили роботами Делла, и остальным людям эти странные существа внушали все большую тревогу. Самих деллиан это прозвище не тревожило; но оно накаляло людскую ненависть, что не сразу было понято властями.
Был период, когда на улицах безумствовали толпы, убивая деллиан. Впрочем, среди людей были и сторонники деллиан — они-то и смогли убедить правительство позволить деллианам эмигрировать. И до нынешнего времени никто не знал, куда они бежали.
Некоторое время после того, как обзор был закончен, Ее Сиятельство Глория Сесилия сидела в задумчивости.
— Вы немногим помогли мне, — сказала она наконец. — Все это я уже знала — за исключением некоторых деталей. Она почувствовала на себе изучающий взгляд проницательных голубых глаз собеседницы.
— И что же дальше, Глория? Когда вы так говорите, вы обычно пытаетесь создать какую-то собственную теорию.
Это было не в бровь, а в глаз. Главный капитан понимала опасность ситуации, в которой оказываются люди, пытающиеся подогнать факты к своим теориям — они попросту не заслуживали звания ученых. Ей самой нередко случалось едко высмеивать офицеров, склонных придавать излишнее значение собственному мнению.
— Я просто хочу располагать всей информацией, какую вы можете дать, — медленно сказала она. — Самоочевидно, что мутации, подобные деллианской, изолированно развиваясь где-то в течение полутораста веков, могут претерпеть любые изменения. И я убеждена, что нам нельзя упустить в своем анализе ни единой мелочи.
Главный библиотекарь кивнула. Похоже было, что объяснение вполне удовлетворило ее; мгновенная вспышка проницательности, озарившая было ее сознание, угасла, а дожидаться следующей леди Глория ни в коем случае не собиралась. В другой раз ей могло не удаться отделаться так легко. Она встала, небрежно пожелала спокойной ночи и вернулась в свою каюту. По недолгом размышлении она связалась с биологической службой.
— Доктор, недавно я направила вам информацию о деллианском и нон-деллианском населении Пятидесяти Солнц, — сказала она и задала главный вопрос: — Как вы полагаете, могут ли от их смешанных браков рождаться дети?
Биолог принадлежал к числу тугодумов, что и проявилось в ответе:
— История утверждает, что нет.
— А что скажете вы?
— Я мог бы добиться этого.
— Так, — торжествующе сказала главный капитан. — Именно это я и ожидала услышать.
Возбуждение, порожденное этим разговором, не покинуло ее и часом позже, когда она скользнула в постель. Она выключила свет и лежала, вглядываясь в экран мультипланера.
Великая ночь вокруг была достаточно разнообразной. Светящиеся точки звезд располагались не так, как привычном небе галактики, но все же леди Глория не могла бы утверждать, что действительно находится внутри Большого Магелланова Облака. Сделать такой вывод можно было, лишь прибегнув к увеличению, поскольку невооруженный глаз различал не больше сотни наиболее ярких звезд. Здесь и там были разбросаны слабо светящиеся, размытые туманности, на самом деле включавшие в себя сотни тысяч, возможно — миллионы звезд.
Подчиняясь мгновенному порыву, Глория потянулась к пульту управления мультипланером и настроила его на максимальное увеличение.
Какое великолепие!
На нее глядели миллиарды звезд. Она видела близкий блеск неисчислимых звезд внутри Облака, а за его границами — беспредельность спиральной ветви главной галактики, насыщенной теперь таким множеством светящихся точек, которое было бы вовек не счесть. И все, что она могла охватить взглядом, было лишь крупицей мироздания. Откуда все это взялось? Десятки тысяч поколений людей жили и умирали, а удовлетворительного ответа на этот вопрос даже не предвиделось. Глория вновь вывела увеличение мультипланера на ноль, вернув вселенную в рамки привычного чувственного восприятия. Широко раскрыв глаза, она думала: «Предположим, эти дети перекрестных браков деллиан с нон-деллианами действительно существуют. Что это может дать за две недели?»