Александр Варго
Обиженная

   Все имена и географические названия в данном произведении являются вымыслом автора, и их малейшее совпадение с реальными событиями является случайностью.

Часть I

   Ящик Пандоры
   В древнегреческих мифах Пандора (от греч. «всем одаренная») – жена Эпиметея, младшего брата Прометея. От мужа она узнала, что в доме есть ларец, который ни в коем случае нельзя открывать. Если нарушить запрет, весь мир и его обитателей ждут неисчислимые беды. Поддавшись любопытству, она открыла ларец, и беды обрушились на мир.
Древнегреческая легенда


   Мешок желания не имеет дна.
Русская пословица

   * * *
   Проезд к дому перегораживал шлагбаум, и Хома не рискнул проехать во двор на своей машине. Точнее, не на своей. Он угнал сиреневую «десятку» полтора часа назад на Черногорской улице. Охранник, толстый, обильно потеющий мужик, напоминающий огромную сардельку, которую каким-то непостижимым образом втиснули в черную униформу, то и дело сверял со списком номера въезжающих автомобилей. Вместе с тем Хома отметил, что на пеших граждан толстяк едва ли обращает внимание.
   Вздохнув глубже, он скользнул кончиками пальцев по накладным усам и как можно беззаботнее зашагал вперед. Проходя мимо будки секьюрити, Хома почувствовал участившееся сердцебиение, но одновременно с этим на его лице застыло выражение такой ленивой невозмутимости, что охранник лишь едва мазнул по нему своим равнодушным взглядом.
   Подойдя к нужному подъезду, Хома вытащил небольшую замшевую ключницу и быстро нашел в ней кодовую «таблетку». Индикатор на хромированной панели с готовностью подмигнул ему своим рубиновым глазком, и он потянул на себя массивную дверь. Вскоре Хома был возле той самой квартиры. Прежде чем приступить к делу, он почти минуту стоял в полной неподвижности, к чему-то прислушиваясь. Затем перевел взгляд на толстую металлическую дверь.
   «Ну, Вероника, – подумал он о своей давнишней наводчице. – Если не лоханулась с клиентом, побалую тебя мятными пряниками». Это, конечно, была шутка. Если все выгорит, как он предполагал, то лишь накинет старой карге пару процентов от «выручки».
   Несмотря на сложный механизм замка, Хома справился с ним буквально за две минуты, и лишь струйка пота, прочертившая блестящую дорожку на его виске, свидетельствовала об огромном внутреннем напряжении. Наконец в замке что-то тихо щелкнуло, и Хома с облегчением вздохнул. Он вошел внутрь и аккуратно прикрыл за собой дверь.
   Первым делом посмотрел на датчик охранной сигнализации. Тот сонно помаргивал лампочкой, значит, работа велась в обычном режиме, и можно продолжать задуманное. Хома вытер взмокший лоб. Он бы с радостью содрал с себя этот идиотский парик с усами, но хорошо понимал, что сделать это можно будет только после того, как он окажется в угнанной «десятке» с уловом, который, как он очень надеялся, будет весьма и весьма ценным. Он вытащил из кармана резиновые перчатки и стал их натягивать, осторожно расправляя складки.
   Для Жени Коляскина, а местный уголовный мир его знал как Хому, это был уже далеко не первый скок[1]. Он всегда работал без напарников, если не считать Веронику – полуослепшую старуху-гадалку, причислявшую себя к роду потомственных ведьм со всеми сопутствующими атрибутами: приворотами, стеклянными шарами, вонючими отварами из хорьков и прочим маразматическим бредом. Но люди велись на это, как глупый карась на крючок, и Вероника не бедствовала. Хома скептически относился ко всем этим «стекляшкам» с «заговоренной водичкой», но одного у старой клюшки отнять было нельзя – она буквально сердцем чуяла состоятельных людей и даже помогала ему вычислять наиболее удобное время для его «работы». Естественно, Хома отстегивал Веронике определенный процент за подобного рода услуги, так что все было, как говорится, на мази. Верил Хома, что и сегодняшний день принесет ему удачу.
   Однако беглое обследование огромной квартиры его разочаровывало с каждой минутой все больше и больше. Пока единственное, чем он смог поживиться, – это ювелирка жены хозяина хаты, но как-то все это было негусто… В одном из ящиков комода он обнаружил пару кредитных карт, но, судя по всему, просроченных. Он огляделся, нахмурившись. Может, Вероника ошиблась? Странно, проколов с ее стороны еще пока не было.
   Вор прошелся еще раз по комнатам и остановился в той, которая была оборудована под кабинет. Огромный диван, обтянутый мягкой светлой кожей, стоял рядом с журнальным столиком, на котором были в беспорядке разбросаны журналы о финансах и экономике. На широком столе тоже царил беспорядок, клавиатура забрызгана чем-то темным, а монитор был покрыт толстым слоем пыли. Хома присвистнул.
   Только сейчас ему неожиданно пришло в голову, что эта квартира, несмотря на весь свой напускной лоск и богатство, таила в себе что-то нехорошее и тревожное. Будто все это внешнее благополучие было настолько хрупким и ненадежным, что было достаточно одного дуновения ветерка, и этот роскошный диван в одну секунду превратится в раздолбанную тахту с торчащими ржавыми пружинами, а дорогущий стол – в гнилую развалюху, за которой квасят алкаши в подвалах. Он подошел ближе к столу, скользнув взглядом по недопитой бутылке джина. Рядом стояла чашка с темными разводами, на дне застыли остатки кофе.
   – Вместо чая утром рано выпил водки два стакана, – пробормотал вполголоса Хома. – Вот какой Рассеянный с улицы Бассейной…
   Его внимание приковала картина на стене, копия Репина «Иван Грозный убивает своего сына». Осененный внезапной догадкой, Хома отодвинул край картины, за ней оказался встроенный в стену компактный сейф.
   – Ну, молись, Вероника, – вслух сказал Хома и, выбрав нужные отмычки, принялся возиться с замком. Он пыхтел и тихонько матерился, но проклятый замок категорически не желал открываться, и в тот момент, когда вор уже был готов признать свое поражение, до его слуха донесся знакомый сладостный щелчок, и дверца сейфа приоткрылась…
 
   В то время, когда Хома с удивлением вертел в руках обнаруженный в сейфе предмет, в подъезд входила молодая пара. Мужчина был явно моложе своей спутницы, на лице читалось напряжение, будто он безуспешно пытался решать в уме сложные уравнения.
   – А твой Сашка точно не заявится? А то получится как в анекдоте.
   – Нет, – уверенно ответила женщина, вызывая лифт. Эффектная брюнетка с красивым лицом, но красота была холодно-надменной. Искусно подведенные глаза выглядели уставшими. – Раньше восьми он не появится.
   – Ясно, – промолвил мужчина, невзначай дотронувшись до бедра женщины. Она слегка улыбнулась.
   – Я скучала по тебе, Артем, – в голосе женщины чувствовалась тоска.
   – И я, – ответил тот, впившись губами в ее ярко накрашенный рот.
 
   Хома с растерянностью глядел на извлеченный из сейфа предмет. Что это, прикол какой-то? На хрена этому богатею такая фиговина? Где бабки? Он нагнулся и на всякий случай еще раз пошарил рукой в темном зеве сейфа. Пусто, как в карманах забулдыги, пропившего всю получку. Только эта гребанная штуковина и больше ничего.
   Он уже хотел выругаться, как неожиданно почувствовал, что его парик от ужаса поднимается вместе с волосами – со стороны прихожей послышался звук открываемой двери. Неужели хозяева?!
   Рука машинально нащупала в кармане электрошокер. Хома не был сторонником крайних мер, но в его непростой работе случалось всякое… Как-то раз он влез в одну хату через балкон и не спеша принялся за дело. Порылся в комоде, шкафу и собрался приняться за стол, как неожиданно узрел, что в комнате не один. На кровати, завернувшись в одеяло, сидела какая-то толстая тетка, в безмолвном ужасе глядя на Хому, ее округлившиеся глаза не уступали своими размерами чайным блюдцам. Хома глупо моргал, пытаясь сообразить, как так получилось, и пока в его черепной коробке со скрежетом крутились шестеренки, толстуха разинула рот и извергла такой душераздирающий вопль, словно ее резали наживую. Этот крик отрезвил Хому, и ему ничего не оставалось, как вырубить эту «сирену». Он знал, как бить в таких случаях – не слишком круто, чтобы «терпила» не окочурился, но и достаточно сильно, чтобы отправить человека в отключку.
   Но одно дело – баба в количестве одной штуки, перепуганная насмерть, а кто сейчас войдет внутрь? Вдруг их там человек пять? Ну, Вероника, спасибо тебе, кошелка драная… Ведь уверяла, что все будет чисто!
   Он лихорадочно оглядел кабинет. Прятаться было попросту негде, и он опрометью бросился в другую комнату. Взгляд остановился на высоченном шкафе-купе, который занимал весь угол гостиной.
   Хозяин или хозяйка, а может, и тот и другая, уже вошли в холл. Он слышал их голоса. Мужчина что-то спросил, женщина ответила и рассмеялась, но смех звучал не так уж и радостно.
   Стараясь не дышать, Хома на цыпочках прокрался к шкафу и, отодвинув створку, скользнул в море платьев, костюмов и мужских брюк, запутался в них и едва не упал. Он задвинул створку в самый последний момент, перед тем как в комнату вошла женщина, и затаил дыхание. Оставалось только ждать удобного момента, чтобы улизнуть. Хорошо, если их только двое, при необходимости он вырубит обоих. В любом случае он не собирается возвращаться на нары из-за того, что у старой гадалки с возрастом прокисли мозги.
   И только потом до Хомы дошло, что он забыл закрыть сейф. А предмет, который он там нашел, был все еще в его правой руке. Вор инстинктивно сжал вещь крепче, с удивлением почувствовав, что от нее исходило тепло.
   * * *
   Дверцы с тихим шипением закрылись, и автобус, мерно урча двигателем, пополз по раскаленной от солнца улице. Окна были плотно закрыты черными занавесками, и внутри салона царил полумрак. Это был ритуальный автобус, который двигался в сторону крематория.
   Александр не моргая смотрел на гроб. Его не оставляло ощущение нереальности происходящего. Ведь еще два дня назад он видел Михаила. А теперь вот…
   Автобус тряхнуло на повороте, и Александр нервно заерзал. Рука машинально потянулась к браслету. Пальцы с благодарностью коснулись гладкой поверхности, серебро приятно холодило кожу. Он в который раз удивился про себя, почему даже в жаркую погоду браслет оставался прохладным.
   В салоне стояла духота, и мужчина открыл верхний люк, с наслаждением подставив уставшее лицо ворвавшемуся ветерку. Сестра Михаила, высохшая тетка с желтоватым лицом, дремала у окна. Рядом с ней примостился сын – двадцатилетний прыщавый парень с плоским лицом дебила – вот и вся родня Мишки.
   Внизу что-то прошелестело, и Александр вздрогнул. Поглядел вниз, прогоняя из подсознания дикую картину – крышка гроба медленно поднимается, и Михаил, вздыхая и постанывая, начинает вылезать наружу, протягивая к нему пожелтевшие пальцы. Вылезает, чтобы закончить тот нелицеприятный разговор.
   Конечно, все это полная чушь. Крышка была на месте, но Александр вдруг вспомнил о предмете, запертом в сейфе. Его охватило такое всепоглощающее чувство одиночества, что он с трудом подавил крик, захотелось домой. Домой, немедленно. И какого хрена он сел в автобус? Жди теперь, пока его обратно к моргу привезут… Вообще, это была идиотская затея – тащиться на похороны Мишки. Кто он ему такой? Просто чудик, ботаник-неудачник, с которым его когда-то свела судьба, и он, сам не зная зачем, забрал у него эту штуковину…
   С мерным жужжанием в салон через открытый люк влетела оса. Сделав в воздухе несколько кругов, она примостилась на крышку гроба. Александр махнул рукой, прогоняя насекомое, та, недовольно жужжа, поднялась с места и… неожиданно села прямо на шею мужчины.
   – Ах ты, тварь, – выругался мужчина, в испуге хлопая себя по шее, но оса уже поднялась в воздух и полетела дальше.
   Александр снова стиснул рукой браслет, словно кто-то намеревался его отобрать. Тот самый, который подарила в юности ему мать и который потом, потерявшись, нашелся таким поистине фантастическим образом. Сколько раз он выручал его! Александр надевал его на все крупные сделки, сулившие немалые доходы, брал с собой, когда решался вопрос о новом совете директоров компании, в которой он работал. Точнее можно сказать по-другому. Он вообще его никогда не снимал. А в те моменты, когда решалась его судьба, Александр сердцем чуял, как браслет на запястье оживал, словно обволакивал его руку, прижимаясь теснее, вбирая в себя каждый удар пульса, и… все решалось в его пользу.
   Вот только в последнее время что-то уж не все у него ладилось.
   Между тем оса, которой, видимо, надоело бесцельно кружить в салоне, взяла курс в сторону водителя. Автобус приближался к перекрестку, где зеленый сигнал готовился перейти в желтый. Неожиданно оса, совершив круг над головой водителя, устремилась ему прямо в глаза.
   * * *
   – Хочешь выпить, Артем?
   – Не откажусь, – с готовностью отозвался парень. – А что есть?
   – Ты знаешь, где бар. В холодильнике пиво. Есть водка. Я буду шампанское.
   «Любовник. Альфонс хренов, – сразу определил про себя Хома, осторожно переступая с ноги на ногу в шкафу. – Только бы в кабинет не заглянули!»
   – А где твой благоверный-то? – поинтересовался Артем.
   – На похоронах у одного знакомого, – ответила женщина.
   Хома услышал звук ударяющихся стаканов, после чего мужчина с пафосом произнес какой-то дурацкий тост, типа «как клево, что судьба столкнула нас», затем послышались звуки поцелуев. «Небось сейчас трахаться начнут», – предположил Хома. Это все, конечно, хорошо, но ему отсюда как-то выбираться нужно.
   – А он не заметит, что мы шампанское открыли? – поинтересовался парень.
   Женщина хмыкнула:
   – Он в последнее время меня не замечает. Ему это шампанское до лампочки. И вообще, почему ты такой трус?
   – Я не трус, – обиженно произнес мужчина. – Просто… На фига нам с тобой лишние проблемы, Ева?
   – Ага, – с тоскливой безысходностью согласилась с ним женщина. – Только мне это все надоело.
   – То есть?
   – А вот так. Мы встречаемся, словно какие-то наркоманы в подъезде – ширнуться поскорее и разбежаться, не дай бог, попадемся. Мне уже тридцать восемь, у меня свой ресторан, я хорошо зарабатываю.
   – Опять ты за свое, – перебил ее ворчливо Артем и со звоном поставил бокал на стол. – Иди ко мне, вишенка моя.
   «Пора двигать отсюда!» – решил Хома. Ну и достанется сегодня Веронике! Уж как минимум за эти предсказания сиськи на спине морским узлом завяжет!
   Он уставился на предмет, который извлек из сейфа. Показалось, будто внутри что-то глухо перекатилось. Может, там все же что-то есть?
   * * *
   Водитель заорал благим матом, схватившись за лицо обеими руками, но оса успела всадить ему в веко жало.
   – Что случилось? – всполошилась желтолицая тетка. Ее полоумный сын с идиотским видом озирался по сторонам, словно не мог сообразить, какого рожна он тут вообще очутился.
   Автобус резко повело влево. Александр сорвался с места, с трудом удерживая равновесие, – пол в прямом смысле уходил из-под ног.
   – Стой! Стой, красный свет! – закричал он, увидев, что они выехали на перекресток, где с обеих сторон уже начали движение автомобили.
   – У‑у‑у, падла! – вопил водитель. Он ткнулся громадным животом в рулевое колесо, и его нога непроизвольно утопила педаль газа до упора вниз. Автобус, взревев, понесся вперед. Послышался пронзительный вой многочисленных клаксонов и визг тормозов.
   Александр, спотыкаясь, все же сумел добраться до кабины, в этот момент автобус столкнулся с «Газелью», отбросив ее на несколько метров в сторону, после чего зацепил «Мазду» и оставил на ее сверкающем кузове длинную царапину. Раздался скрежет, тетка истошно закричала, закрыв лицо руками, ее сын выл не переставая. Александр в последний момент потянул руль на себя, но было уже поздно, и они на полной скорости влетели в остановку, где полусонные от пекла люди ожидали троллейбус. Катафалк снес столбик ограждения, разметал четверых человек, которые кеглями разлетелись в стороны, разворотил скамейку, на которой скучали двое мальчишек с роликовыми досками, и, качнувшись, словно в замедленной съемке, медленно завалился на бок.
   Тетка больше не кричала, теперь выл только ее сын, намертво прижатый сиденьем. Александр поднял голову. Из рассеченного лба струилась кровь, левая рука стреляла болью. Рядом стонал и кряхтел полураздавленный водитель.
   В голове Александра крутилась только одна мысль: «Домой. Немедленно домой». Он принялся выбираться к окну. Оно уже было разбито, и несколькими ударами ноги мужчина расширил пространство, достаточное, чтобы вылезть наружу.
   Из пробитого радиатора валил дым, на асфальте ширилась темная лужа бензина, наполняя и без того раскаленный воздух невыносимым запахом. Гроб с телом Михаила валялся тут же, крышка разломана надвое, будто ее разрубили топором, и Александр мог видеть застывшее лицо своего друга. Он наклонился, тут же отпрянув. От удара рот покойного открылся, демонстрируя небу мертвый оскал.
   «Зуб. Суки, они вырвали его золотой зуб», – пронеслась в голове Александра мысль, когда он увидел дырку в том месте, где еще три дня назад поблескивал зуб из благородного металла.
   – Эй! Эй, вы что там, охренели совсем? – раздался откуда-то из пустоты возмущенный голос. Александр медленно повернулся. Истерил водитель «Мазды». Выпятив нижнюю губу, он сверлил злым взглядом Александра, словно виновником царапины на его машине был именно он.
   Вокруг стонали и кричали раненые, которых автобус разметал на остановке. Александр перешагнул через тело одного из мальчишек, которому при ударе почти полностью оторвало руку, и направился к «Мазде».
   – Я спрашиваю, вы что там, уже в своем тарантасе поминки начали отмечать? Ты что, огло…
   Договорить он не успел, кулак Александра вогнал несказанные слова в рот изумленному автолюбителю вместе с зубом. Второй удар заставил его согнуться пополам. Пинком отбросив обмякшее тело, мужчина сел в салон «Мазды». Из динамиков раздавалось какое-то сюсюканье, Александр вырубил магнитолу, захлопнул дверь и повернул ключ зажигания.
   – Эй?! Постой! Совсем сбрендил?! Да ты же сядешь за это! – взвизгнул хозяин машины, вытирая окровавленный рот, но Александр уже включил передачу и рванул с перекрестка.
   Оса наконец нашла открытый люк, тот самый, через который она влетела в автобус шесть минут назад, и, беззаботно жужжа, улетела прочь.
   * * *
   Пока Александр, не видя ничего вокруг себя, мчался домой, его жена Ева и Артем занимались любовью. Секс был мгновенным, и женщина даже не почувствовала удовлетворения, но она не стала говорить об этом своему партнеру.
   – Почему бы вам не развестись? – спросил Артем, снова наполняя бокалы. Вино тихо шипело, играя крошечными пузырьками. – Сама же говорила, что между вами давно ничего нет.
   – А ты? Бросишь семью из-за меня? – холодно спросила Ева. Она сделала глоток шампанского и подошла к окну.
   «Сейчас или никогда», – сказал сам себя Хома, которому осточертело сидеть в душном шкафу. Вдобавок у него сильно чесался нос, и он чувствовал, что вот-вот чихнет. Рука нащупала в кармане электрошокер.
   – Ты же знаешь, я пока не готов… – начал Артем, но Ева его перебила:
   – Да, я знаю. Ты никогда не будешь готов!
   Хома вытащил свое оружие и в эту же секунду чихнул, успев закрыть тыльной стороной ладони рот.
   – Что это? – с дрожью в голосе спросил Артем.
   Ева посмотрела в сторону шкафа, поставив бокал с недопитым вином на столик. И в тот момент, когда Хома собирался выйти, неожиданно для всех открылась входная дверь.
   «Во влип. Неужто муж приперся?!» – встревожился вор.
   – Кто это? – перепугался Артем.
   – Молчи, – приказала ему женщина, хотя даже Хома почувствовал, каких трудов ей стоило держать себя в руках. – Он все равно рано или поздно узнал бы…
   – Вот это да, – послышался незнакомый Хоме мужской голос. Точно, муж. Учитывая, какая картина предстала перед его глазами, было по меньшей мере странно, что в голосе супруга сквозило скорее удивление, чем ярость.
   – Здравствуй, Саша, – глухо произнесла Ева.
   – И тебе не кашлять, дорогая. Замечательно, я смотрю, ты время проводишь! Ты же вроде в налоговую сегодня собралась? Или инспектор сам к нам домой пожаловал? Кто это?
   Молчание.
   – Ты немой, парень? – обратился он к Артему.
   – Откуда у тебя кровь? – задала вопрос Ева.
   – Не твое дело!
   – Можно, я уйду? – пролепетал Артем.
   – Да ладно уж, – неожиданно засмеялся Александр. – Резвитесь дальше, голубки. Боже, нет, вы не голубки, вы кролики сраные. Какие же вы тупые…
   Послышался звук удаляющихся шагов, и последние слова Хома едва различил, так как Александр покинул комнату. Он на мгновение прикрыл глаза, чувствуя, как по вискам льется горячий пот. Как ему теперь выбраться?!
   В комнате на несколько секунд воцарилась зловещая тишина, затем из коридора раздался взбешенный рык Александра.
   – Уходи. Он не в себе, – приказала Ева, и Артем, схватив в охапку свои вещи, ринулся к выходу.
   – Это ты взяла? – послышался задыхающийся голос Александра. Хлопнула входная дверь, но он не обратил на это никакого внимания.
   – Что взяла? – как можно спокойней поинтересовалась Ева. – Шампанское? Так это я его ку…
   – Не шампанское, тупая сука! – завопил Александр. Он шагнул к жене и ударил ее наотмашь.
   Хома с превеликой осторожностью отодвинул дверцу шкафа на сантиметр, чтобы видеть происходящее в комнате.
   – Не трогай меня! – закричала женщина. На ней была только полупрозрачная маечка. Хома отметил, что даже разозленная, с вздувшейся от оплеухи губой она выглядела чертовски соблазнительно.
   Александр ударил женщину ногой в живот, и Ева, охнув, упала на колени.
   – Сейф открыт. Слышишь, Ева? Дошло до твоих куриных мозгов? – с какой-то отеческой проникновенностью сказал Александр. – Верни мне то, что ты взяла.
   – Я… я ничего не брала… – задыхаясь, проговорила она.
   – Врешь, сука! – ревел мужчина. Снова послышался удар и крик боли. – Или это взял твой трахальщик? Где он?
   «Неужели он ищет… это?» – Хома потрясенно уставился на предмет, который вытащил из сейфа двадцать минут назад.
   – Я даже не знаю, где ключи от сейфа… Саша, прекрати! – просила женщина.
   Но Александр зверел буквально на глазах.
   – Я всегда, всегда знал, что ты продажная шлюха, – пыхтел он, нанося своей жене удар за ударом. – И воровка к тому же!
   – Помогите! – закричала Ева, но тут неожиданно включился телевизор. Передавали какой-то концерт, и уровень громкости быстро пополз вверх, достигнув максимальных децибел. Хоме показалось, что в его уши заколачивают деревянные колья, и он зажмурился, повторяя про себя, что все происходящее наверняка является каким-то кошмаром.
   Ударом ноги Александр перевернул столик с косметическими принадлежностями. Многочисленные баночки с кремами и помадами со звоном покатились по всей комнате. От удара Ева перекатилась на живот, ее ладонь легла на длинные ножницы.
   – Где моя вещь? Отвечай!!! Или я тебя сожгу прямо здесь! Прямо на кровати, где ты раздвигала ноги перед этим щенком! – орал Александр. Он замахнулся, готовясь нанести очередной удар, но Ева, собрав остатки сил, рванулась к нему и, всхлипнув, ударила мужа ножницами. Острые лезвия прорвали материю брюк и глубоко распороли бедро мужчины. На мгновение Александр застыл с глупой ухмылкой и только потом посмотрел вниз. Из рассеченной артерии на паркет брызнула кровь.
   – Посмотри, что ты наделала. Мразь. Это были мои любимые брюки.
   Рука неосознанно потянулась к браслету, но, к величайшем ужасу, его там не оказалось. Александр, недоумевая, посмотрел на левую кисть. Браслета не было. Неужели он потерял его во время аварии?!
   – Где он? – глупо спросил Александр. – Ты не видела?
   Застонав, Ева стала подниматься, но Александр словно очнулся, и его глаза вновь загорелись тупой звериной злобой. Хрюкнув, он вновь ударил жену. Кулак попал прямо в челюсть, раздался хруст, и лицо Евы перекосилось, словно было из пластилина.
   – Я обещал тебе! Я обещал и сожгу тебя, б…дь, – бормотал Александр. Он шаркал по полу, топчась в луже собственной крови. – Где мой браслет?!
   Оставляя красные отпечатки, он вышел из комнаты и вернулся с бутылкой растворителя. Ева, согнувшись, лежала на полу, длинные волосы почти полностью закрыли ее лицо. Она силилась что-то сказать, но из глотки доносился лишь бессвязный хрип.
   – Я в последний раз тебя спрашиваю. Где моя ВЕЩЬ?! – медленно произнес Александр. Он открыл бутылку и вылил жидкость на голову супруги. По комнате поплыл резкий химический запах. Ева закричала, закрыв ладонями глаза.
   «Отдай ему это. Выйди и отдай», – неожиданно прозвучал в мозгу Хомы чей-то голос, и он тяжело переступил с ноги на ногу. Обливаясь потом, он мучительно размышлял, раздираемый двойственным чувством – инстинктом самосохранения и ненавистью к самому себе, за то, что из-за него сейчас убивают женщину. Да, Женя Коляскин никогда не был законопослушным гражданином, но и спокойно наблюдать за тем, что сейчас происходило, он не мог. Больше всего его сбивало с толку то, что психованный муж этой бабы убивал ее не за измену, а за то, что решил, будто она взяла то, что сейчас находилось в потной руке Хомы.
   Александр быстро слабел от потери крови, но еще не понимал этого, ему казалось, что Ева слегка поцарапала его ножницами. Между тем его лицо бледнело, а речь становилась сбивчивой и невнятной. Тяжело дыша, он вынул из кармана хромированную зажигалку и крутанул колесико, высекая пламя.