Варго Александр. Особь

   Гигантский калейдоскоп, который вот уже несколько часов проворачивался перед глазами бабушки, незаметно ускорился в движении, и сменяемые узоры били всеми оттенками красного.
   Петровна указала продавщице на два самых больших куска мяса и бросила с вызовом:
   – Эти покажи.
   – Оно дорогое. Вырезка, – осторожно вставила продавщица, укладывая мягкое парное мясо на весы.
   – Сама знаю, что мясо нынче дорогое, – старушка нагнулась, раздувая ноздри, принюхалась, а затем неожиданно лизнула филейную вырезку и зажмурилась.
   – Что вы делаете? – опешила продавщица, на всякий случай отодвигаясь от странной покупательницы.
   – Ты свою работу делай. Поняла? – ответила Петровна с уже нескрываемой агрессией.
   Пенсионерка даже не посмотрела, какой ценник прилепила продавщица. Ее внимание уже привлек красочно оформленный стенд, за которым в углу торгового зала проходила рекламная акция. Представитель торговой фирмы ловко орудовал набором ножей, расхваливая его достоинства потенциальным покупателям.
   – Подходим… смотрим… – бубнил он заученной менеджерской скороговоркой. – Изогнутый нож номер пять с двойным лезвием. Одним движением регулируем зазор и получаем новую толщину нарезки! Потоньше для гостей, потолще для себя!
   Кружочки колбасы посыпались из-под изогнутого турецким ятаганом зубчатого лезвия.
   – Лезвие имеет вечную лазерную заточку. Перерезает жилы, хрящи и тонкие кости. При желании им можно перерезать и гвоздь. Но не советуем делать этого в домашних условиях…
   Петровна уже оказалась в первом ряду любопытных. По пути она успела забросить в свою проволочную тележку несколько пачек дорогого стирального порошка, пару бутылок коньяка, связку сухих колбас и еще что-то косметическое, о предназначении чего не имела ни малейшего понятия. Ее просто привлекла красочная упаковка и приятный лимонный запах.
   – А также им очень легко нарезать зелень…
   Пучок петрушки взлетел, кувырнулся в воздухе. Демонстратор словил его, прижал к разделочной доске и зачастил ножом. Публика завороженно следила за тем, как острое лезвие, постукивая, приближается к руке. Казалось, вот-вот, и пальцы посыплются аккуратными круглыми ломтиками. Но рекламный сотрудник вовремя разжал их и победно довершил расчленение пучка петрушки двумя хлесткими ударами ножа.
   – Всего две тысячи девятьсот девяносто девять рублей, – вещал демонстратор, перебрасывая разнокалиберные ножи из руки в руку. – Специальное предложение, количество ножей ограничено. В комплект входит элегантная подставка, которую можно мыть в посудомоечной машине. Количество товара ограничено. Каждому, купившему комплект прямо сейчас, в подарок дается и секач для мяса. Уникальное лезвие.
   Сотрудник одним движением всунул пять ножей в прозрачную подставку и вознес над головой сверкающий секач с полукруглым лезвием.
   – Мороженое мясо им перерубить можно? – деловито поинтересовалась Петровна.
   – К сожалению, мороженого мяса в этом супермаркете просто не продают, – улыбнулся демонстратор. – Вот разве что рыбу? Вы готовы предложить своего лосося?
   – Еще чего! – пенсионерка недобро прищурилась.
   – Понимаю. Тогда сойдемся на обычной кости. Согласитесь, она по определению тверже льда. Этот эксперимент удовлетворит ваше любопытство?
   – Валяй, фокусник, – развязно ответила Петровна, неотрывно глядя на блестящее лезвие.
   На разделочную доску лег свиной хребет в ошметках розоватого мяса. Демонстратор выдержал паузу, а затем резко опустил секач. Лезвие вошло в позвонок, а не между, но все же справилось с задачей.
   – Ты смотри, хребетник свиной надвое развалил, – с нескрываемым восхищением произнесла Петровна. – Беру, – и она требовательно протянула руку.
   Демонстратор скептически осмотрел старушку. Заподозрить, что в ее потрепанном кошельке завалялись лишние три тысячи рублей, было сложно. Но терять лицо перед впечатленной публикой мелочным спором он не хотел. К тому же опытным взглядом демонстратор определил, что несколько покупателей уже созрели для приобретения чудо-набора.
   – Вы сделали правильный выбор, – заученно произнес он. – Вот ваш набор ножей, – вручил Петровне картонку. – И секач в подарок. Сейчас и его упакую.
   Старушка нетерпеливо вырвала из руки неупакованный секач, щелкнула по лезвию ногтем.
   – Острый, зараза, – оценила она инструмент, бросила его в тележку и покатила к выходу.
   Демонстратор ненавязчиво подмигнул охраннику супермаркета: мол, проследи за старой ведьмой, чтоб чего не сперла, не нравится мне она.
   Охранник молча снялся с места. Он настиг Петровну возле самой кассы, хотя уже и сам понимал, что старушке набранных товаров не оплатить. Их стоимость явно превышала ее пенсию раза в два.
   – Наличными будете рассчитываться, уважаемая, или карточкой? – с холодной вежливостью поинтересовался он.
   – Руки-то убери! – Петровна с вызовом толкнула тележку в проход между кассами.
   Охранник не ожидал такого напора, а потому остался сзади, на всякий случай контролируя старушку.
   – А вы, гражданка, не кричите, – дипломатично посоветовала кассир. – Выкладывайте покупки на транспортер и не задерживайте очередь.
   – Нечем мне платить, не буду, – заявила старуха и набычилась, задышала тяжело и шумно.
   – Тогда оставляем товар и уходим, – охранник одной рукой схватил ручку коляски, второй принялся выгребать несостоявшиеся покупки. – А будете кричать и хамить, мы милицию вызовем, – пригрозил он.
   Петровна вроде бы смирилась с тем, что у нее забирают приглянувшиеся вещи, но стоило охраннику позариться на секач, выложить его на ленту у кассы, как глаза ее недобро сверкнули.
   – А его мне подарили, – произнесла она тихо, но очень внятно и убежденно.
   – Товар, говорю, выкладывайте!.. – повысил голос охранник и преградил путь вперед, опираясь рукой об угол прилавка.
   Старушка прищурилась недобро. Гигантский калейдоскоп теперь шуршал в ее голове ритмично и угрожающе. От постоянной смены узоров рябило в глазах и кружило в голове. Разноцветные стекляшки и камушки все быстрей и быстрей складывались в причудливые кровянистые узоры-сгустки, и пенсионерка была готова поклясться, что среди них то и дело мерцает огромный глаз, подкрашенный изнутри голубоватым свечением…
   Электрический лучик призывно пробежался по лазерной заточке секача. Сухая морщинистая рука со всей силы сжала холодную рукоять. Мгновение – и острое лезвие со всего размаху опустилось на ладонь охранника. Четыре отрубленных пальца отскочили на транспортную ленту, прямо к кассиру. Охранник заорал, расширенными от ужаса глазами посмотрел на беспалую руку, прижал ее к животу и беспомощно опустился на пол, теряя сознание. Темная кровь запульсировала фонтанчиками. Кассирша непонятливо взглянула на отрубленные пальцы и тоненько взвизгнула. Публика в очереди панически расступилась, явно не веря в происходящее. Петровна внимательно осмотрела окровавленное лезвие, затем взглянула на лужу крови, неотвратимо увеличивавшуюся в размерах… Глаза ее остеклянились, зрачки превратились в микроскопические точки.
   И тут зал супермаркета истошной бензопилой прорезал чей-то голос:
   – Убиваю-у-у-ут!
   Этот крик словно придал недавно еще безропотной бабушке новый импульс агрессии. Поправив всклокоченные волосы, она сильней сжала эбонитовую рукоять секача, безумным взглядом выбирая из очереди новую жертву. Народ, побросав тележки, бросился врассыпную. Из глубины супермаркета донесся тоненький детский плач, стеклянным водопадом посыпалась выдавливаемая витрина. По торговому залу хаотично раскатилась пирамида апельсинов. В руках какого-то покупателя хрустнула банка с гранатовым соком, и темно-бордовая жидкость хлынула на стенд с газетами. В какую-то минуту кассовый зал огромного супермаркета почти опустел – народ в панике побежал назад, попрятался за стеллажами.
   Пенсионерка, недобро щурясь, шагнула к кассирше. Та, не в силах подняться с кресла, безумным взглядом осматривала отрубленный мизинец, лежавший прямо на ее коленях…
   Секач описал мгновенную дугу и опустился прямо в темечко девушки. Смачно хрустнул пробиваемый череп, брызнула кровь, кассирша беззвучно ткнулась головой в кассу. Старушка тщательно вытерла о халат убитой окровавленное лезвие и принялась деловито складывать отобранные покупки в тележку. При этом тесак она так и оставила в правой руке. Спустя несколько минут Петровна прямо с тележкой выходила на улицу. Небольшую очередь, стоявшую в кондитерском отделе, как ветром сдуло.
   И тут слух бабушки рассекла милицейская сирена, за спиной послышался мерный топот. Бабушка обернулась – позади маячило два силуэта секьюрити в черной униформе, однако приблизиться они не решались.
   Петровна прищурилась, деловито оценивая обстановку. От подземного перехода ее отрезали охранники, впереди ритмично вспыхивала мигалка милицейской машины.
   И тут старуха с необычайной для себя ловкостью подхватила тележку и побежала через дорогу, проворно уворачиваясь от транспорта. Многополосный оживленный проспект совершенно ее не пугал. Ровное движение автомобильного потока тут же нарушилось. Завизжали тормоза, раздались удары, посыпались разбитые стекла.
   Охранники супермаркета все еще не решались выбежать на дорогу с оживленным движением, следили за молниеносными маневрами Петровны с тротуара.
   – Это не человек… – один из парней зажмурился. – Какая-то фурия…
   Старушка уверенно приближалась к противоположной стороне проспекта. Увернувшись от грузовика, она выскочила из-за затормозившего автобуса прямо под колеса малолитражки. Девушка, сидевшая за рулем, даже не успела нажать педаль тормоза. Проволочная тележка взлетела в воздух вместе с покупками. Замороженный лосось гулко врезался в крышу легковой машины. Сама Петровна, сбитая бампером, отлетела на несколько метров и, распластав руки, свалилась на тротуар, несколько раз дернулась и затихла. Ветер трепал растрепанные седые волосы. Из-под головы натекала лужица крови. Глаза Петровны, еще недавно сверкавшие беспричинной злобой, теперь выглядели тускло, недвижно уставившись в небо.
   Девушка испуганно выбралась из-за руля, деревянной походкой приблизилась к жертве транспортного происшествия, присела на корточки.
   – Вы живы? – неуверенно спросила она.
   Петровна не отвечала. Между раздвинутыми потрескавшимися губами виднелись два желтых уцелевших за долгую жизнь зуба. Девушка нагнулась, чтобы послушать, дышит ли пострадавшая. И тут внезапно ожившая Петровна схватила ее за шею, прижала к себе и, глухо урча, впилась зубами в шею.
   Когда несчастную вырвали из этих объятий бросившиеся на помощь водители соседних машин, Петровна еще дышала. Но это уже была агония. Люди кружком стояли возле нее и не решались подойти ближе. Старуха приоткрыла веки и произнесла тихо, но очень внятно:
   – Зима была холодная, лето – горячее, а осень будет кровавая!

Глава 8

   О событиях в магазине Суровцев узнал вечером того же дня из «Криминальной хроники». Телеведущий никак не прокомментировал жуткое происшествие в супермаркете, однако подтекст был очевиден: агрессия мирной доселе бабушки была совершенно беспричинной и неспровоцированной. Тем более и по месту бывшей работы, и по месту жительства ее характеризовали как интеллигентного и законопослушного человека.
   Ситуация требовала немедленного прояснения. Усевшись за компьютер, Мефодий Николаевич законнектился в поисках свежей информации.
   За этим занятием и застала его Лида. Ученый спокойно воспринял поцелуй в щеку. Последние дни они с Лидой особо не скрывали своих отношений, даже при посторонних. Хотя никаких объяснений между ними не произошло. Просто стали поступать так, как каждому из них хотелось в душе. Как-то незаметно они даже окончательно перешли на «ты»…
   Лаборантке нетрудно было догадаться, что выискивает ее шеф во Всемирной паутине.
   – Забудь и не думай, не было всего этого, – произнесла Лида, глядя на монитор.
   – Не будем страусами, прячущими голову в песок, – отозвался Мефодий Николаевич. – Тем более когда в страусиной вольере бетонный пол.
   – А мы-то тут при чем? – бросила Лида с подчеркнутыми интонациями отчуждения. – Обвинять нас не в чем. Крыса сбежала не по нашей вине. В момент ее бегства вообще никого из нас в зоопарке не было. Охранник, который случайно ее выпустил, – и тот не виноват. Фатальное стечение обстоятельств…
   – Нет, Лида, виноваты именно мы, – возразил Мефодий Николаевич печально и веско. – Мы должны были предвидеть абсолютно все. Даже международный спекулянт животными, продавший нам крысу, – и тот оказался по-своему порядочным, приложил краткую записку и рисунки афганского офицера полиции. Слишком уж легкомысленно мы ко всему этому отнеслись.
   – Кто бы мог подумать… – осторожно вставила Лида.
   – Почти неизвестное науке животное, – бесстрастно продолжал Суровцев. – Никаких исходных данных. Надо было предвидеть абсолютно все. Ведь мы дипломированные биологи… Ученые, а не мелкие лавочники от науки.
   – Это звучит слишком пафосно.
   Суровцев на минуту оторвался от компьютера, закурил, отодвинулся в кресле, и тень от настольной лампы накрыла половину его лица, словно козырек. Глубокая вечерняя тишина ощущалась во всем здании научного корпуса, камнем объяв большой, в три окна, кабинет.
   – Все это очень напоминает старую восточную сказку, – произнес Мефодий Николаевич задумчиво и печально. – Один человек закинул невод и вытащил кувшин, открыл его и выпустил на свободу джинна. Джинн сперва съел всех его родных, потом всех горожан города, а потом самого рыбака. Боюсь, это как раз тот случай.
   – Предлагаешь ловить выпущенного на свободу джинна? – Лида мельком взглянула в монитор. – Но ведь в наши обязанности это не входит.
   – А кроме нас, подозреваю, этим заниматься и некому. Вот, смотри, – Мефодий Николаевич повернул к собеседнице монитор. – Полюбуйся, вот Livejournal одного самопального любителя мистики. Насколько я понимаю – отсюда, из Южного округа. То ли художественная проза, то ли бытовые мемуары на тему «Как меня покусала бешеная крыса».
   – Хорошо, что не он ее, – нервно улыбнулась лаборантка.
   – Причин для смеха не вижу, – жестко обрезал Суровцев. – Чтобы ты не портила зрение, пересказываю прочитанное. Мол, выносил мусорное ведро, обнаружил в приемнике мусоропровода крысу. Большую, серую, с нежными розовыми ушками и огромными голубоватыми глазами – никогда прежде таких не видел. Она на него беспричинно бросилась, укусила за руку. Удалось ударить ее ногой в голову и оглушить. Крысу выбросил в трубу. Назавтра ранка зудела, но недолго. Зажила, и вскоре укушенный ощутил странный прилив сил. Почувствовал невероятную уверенность в себе и возможность сделать все, что ему раньше не удавалось. Правда, с укусом крысы это состояние не связывает. Вот его последний пост: «Решил поквитаться с двумя уродами, раздать все долги. Вернусь – напишу и «запущу» фотки!» Кстати, с этого момента его Живой Журнал ни разу не обновлялся.
   Мельком взглянув в монитор, Лида выдала неуверенно:
   – Мистификация, наверное. И вообще – все бездарные писатели пишут исключительно «из жизни», по принципу «что вижу, то пою». А блогеры – так вообще люди невменяемые. На что угодно готовы, чтобы привлечь к себе внимание, зафрендить как можно больше таких же ненормальных и стать «тысячниками»…
   Мефодий Николаевич поджал губы. Благодушие лаборантки ему явно не нравилось.
   – Я все тщательно проверил. Вот сводка МВД по городу. Вчера утром оперативники задержали молодого человека, подозреваемого в совершении двух абсолютно бессмысленных убийств. Первой жертвой стал преподаватель университета, где учился молодой человек. Тридцать четыре колотые раны отверткой, череп пробит в двух местах. Убит на пороге своего подъезда. Убийце удалось скрыться. Спустя два с половиной часа ножкой от стула убит вахтер студенческого общежития. Убийцу задержали на месте, сдали милиции. Рационально пояснить причины преступлений он не может.
   – Может, это все-таки совпадение?
   – Боюсь, что нет. Я тут внимательно проанализировал все милицейские сводки. Вот уже месяц, как у нас таких случаев все больше и больше.
   – У нас – это где?
   – В Южном округе, – пояснил Суровцев. – Далее эта зараза пока не докатилась. А у нас все эти ситуации – словно под копирку. Живет себе законопослушный человек, тихий, незаметный. Никого не трогает, никаких проблем соседям не создает. Потом происходит какой-то сбой, и спустя несколько суток человек становится неуправляемым. Чем спокойней он был раньше, тем более невменяемым становится. Началось все действительно с нашего зоопарка. Вот, посмотри…
   Лида зашла Мефодию Николаевичу со спины и глянула на экран. Там высветилась карта города. Весь Южный район, словно сыпью на теле больного, пестрел красными точками.
   – Каждая точка – место жительства одного из внезапно сошедших с ума, – прокомментировал Мефодий Николаевич. – Видишь, они гнездами располагаются, радиально от нас. Так может быть только в одном случае: если источник заражения локализован в самом центре относительно расположения этих точек. А теперь полюбуйся на график. Это скорость, с которой увеличивается распространение сумасшествия.
   – Растет в геометрической прогрессии, – глянула на круто взмывающую вверх кривую Лида.
   – Если ничего не предпринять, скоро окажется зараженным все население района.
   – Одного не могу понять, почему эпидемия… если это действительно эпидемия, практически не распространяется за границу Южного округа? По всему остальному городу зафиксировано только два происшествия?
   – Река, – Суровцев прочертил на экране пальцем воображаемую линию. – От мегаполиса нас отделяет река. Крыса, вернее, то животное, которое мы условно называем крысой, скорее всего не умеет плавать. Видимо, потому, что в Афганистане мало воды.
   – А мосты, коммуникации? Почему Rattus Pushtunus не воспользуются ими? – пыталась доискаться до правды Лида.
   – Я сказал тебе то, что знаю сам. Надо радоваться, хоть что-то их сдерживает.
   – Вот уж радость, – Лида пристально посмотрела на шефа. – Вы пытались объяснить это чиновникам из нашей мэрии?
   – Я дважды писал им подробнейшие отчеты, один раз даже пробился на прием к главному эпидемиологу. Ничего они слушать не хотят. Для них Rattus Pushtunus – красивый художественный миф. Эдакий городской фольклор. Крысы для них не существует, записки англичанина – мистификация, полная чушь, как и рисунки афганского офицера. Да и мы ничего теперь не сможем доказать: ведь директор во избежание недоразумений даже изъял из журнала происшествий страницу с отчетом секьюрити. Плюс ко всему – липовый акт «о списании» и остальные фальшивки… Так что в санэпидемстанции все это массовое умопомешательство последних дней склонны считать заразной болезнью. Они почти готовы объявить эпидемию и закрыть Южный округ для сношений с остальным городом. Это пока только в предварительных планах, насколько я понимаю; окончательное решение за городскими властями.
   – Значит, они поверят, лишь увидев афганскую крысу собственными глазами? – сказала и прикусила губу Лида.
   – Только тогда, когда мы продемонстрируем им корректно проведенный научный эксперимент, – поднял палец Суровцев. – Убедительный и наглядный. Который и докажет связь между расстройством психики и образом жизни Rattus Pushtunus.
   – И как вы это собираетесь сделать?
   – Я уже все обдумал. И мне понадобится твоя помощь.
   – А может, пусть все-таки этим занимаются те, кто и должен по службе? Милиция, санэпидемстанция… МЧС, в конце концов? Зачем это тебе надо? Ты ведь в отпуске уже третий год не был! Давай уедем отсюда… В Турцию, в Тунис, на Канары какие-нибудь! Пока мы будем отдыхать – тут и без нас разберутся.
   Мефодий Николаевич боднул Лиду строгим взглядом. Она не выдержала, отвела глаза.
   – Понимаешь ли, Лида, – прищурился Суровцев. – В жизни каждого человека наступает такой момент, когда будущее его близких зависит только от него самого. И никто в целом мире ему не поможет. Когда ты отчетливо понимаешь – вот он, рубеж, перед которым не удастся юркнуть сбоку, пронырнуть как-нибудь снизу, обежать вокруг или вообще уклониться от решения. Ты и только ты, и кроме тебя никто этого не сделает. Для меня такой момент настал. Думаю, для тебя тоже. Подумай – сможешь ли ты жить дальше так же, как и раньше… после всего, что ты узнала? Мы будем действовать вместе, мы будем друг другу помогать. Слово за тобой.
   За окнами кабинета умирал закат – бордовый, словно запекшийся кровоподтек. Пронзительная звенящая тишина окутывала кабинет. Сквозняк тревожно шелестел портьерами, Лида печально молчала. Несомненно, ей не очень-то хотелось ввязываться в авантюру с поимкой жуткой твари, однако твердость Мефодия Николаевича в уже принятом решении подталкивала ее к солидарности.
   – Я согласна, – наконец произнесла Лида.
   – Я знал, что ты человек порядочный, – понимающе улыбнулся Суровцев.
   – Но как и где ее ловить? Ведь когда это мерзкое существо сбежало из зоопарка, оно даже на электронные ловушки не повелось. Значит, психика у нее к таким импульсам невосприимчива…
   – Я уже все придумал… Или почти все, – Мефодий Николаевич, явно воодушевленный согласием Лиды, заговорил куда энергичней. – Главное – слушайся во всем меня и не задавай лишних вопросов. Бить надо наверняка – в то место, где крысы наверняка есть, – он ткнул кончиком ручки в скопление красных точек на мониторе. – Я почти уверен, что Rattus Pushtunus свили гнездо неподалеку во-он от того старого дома и оттуда делают свои набеги. Ну-ка, какой у него номер…

Глава 9

   Спустя полтора часа Лида и Суровцев выходили через служебные ворота зоопарка. Секьюрити неодобрительно взглянул на клетку в руках лаборантки. Проволочную конструкцию прикрывала плотная светонепроницаемая ткань. Внутри что-то шуршало и попискивало.
   – Вообще-то, с территории зоопарка ничего выносить нельзя, – дипломатично напомнил охранник. – Даже вам, Мефодий Николаевич…
   – У нее там морские свинки, две штуки, для опытов в лаборатории НИИ экспериментальной биологии, – отчеканил Суровцев. – Вот пропуск, а вот сопроводительные документы, – в окошечке зашуршали бумаги с круглыми штампами. – Директор, естественно, в курсе.
   Дом, о котором говорил Мефодий Николаевич, был недалеко. И хотя рядом возвышались точно такие же дома, Лида так и не решалась спросить, почему Суровцев выбрал именно этот.
   Летний вечер выдался жарким. Багровый закат плавился в окнах. Ветер тревожно шелестел травами на клумбах, и шорох этот заставлял Лиду невольно вздрагивать.