Страница:
– Да, с показаний. Дайана Лингден и Виктория Дегтярева. Первая – репортерша отдела светских сплетен, вторая – секретарша, из спортивной редакции.
«Дегтярева, – подумал Шольц озабоченно. – Хммм…»
– Мотив? – спросил он вслух, понимая, что ничего путного скорее всего не услышит.
Капитан в ответ только головой покачал. Ну, разумеется, откуда ему знать подробности?
«Итак, жену Леонида Дегтярева тоже убили, – размышлял Шольц. – Не успели мы с охраной… Черт побери! Снова мы отстаем от этих таинственных изуверов.»
Его немного пугала легкость, с которой эти люди убивали других людей. Что-то в этом было противоестественное, нечеловеческое.
Где-то наверху беспорядочно затрещали выстрелы; Шольц, как и все в оцеплении, тотчас вскинул голову, как раз чтобы увидеть, как от карниза отделяется темная точка и, быстро увеличиваясь в размерах, летит вниз. Точка моментально вырастает в человека, слабо размахивающего руками. Шольц даже похолодеть не успел – удар, и на асфальте начинает медленно растекаться багровая лужица. А то, что еще недавно было человеком, теперь напоминает непомерно большую куклу, ненароком угодившую под биомобиль.
Капитан-ротвейлер коротко ругнулся, и бросился к прыгуну. Шольц – тоже. Рядом с телом валялся механический пистолет «ТС».
Спустя полминуты из подъезда бегом выскочил Генрих. Мельком взглянул на труп и виновато повесил голову.
– Провал, босс. Он едва нас увидел, так сразу и сиганул, даже стрелять не пытался.
– А вы чего ж тогда палить начали? – сварливо поинтересовался Шольц. Его грызла понятная досада – в третий раз вместо языка в его распоряжении оказывался труп. Впрочем, если быть точным, труп в распоряжении оказался тоже впервые. От предыдущих двух убийц не осталось вообще ничего – один сгорел дотла, второй ровным слоем размазался по асфальту скоростной трассы Берлин-Мюнхен под несущими плоскостями грузового «Спара».
– Палить? – переспросил Генрих. – Не иначе это ребята Нарвала решили его припугнуть…
– Умники, – проворчал Шольц. – Видишь, какой он пугливый?
Генрих только вздохнул. Кто же знал, что убийца предпочтет умереть, но ни слова не сказать вээровцам?
«Что же они знают такое, из-за чего идут на смерть?» – подумал Шольц с неясной тоской.
– Майор Шольц, вэ-эр Европейского Союза, – послышался голос из трубки. Шольц этот произносил русские слова по-европейски: твердо и с преувеличенной артикуляцией.
– Майор Коршунович, вэ-эр Российской Федерации. Я по делу о прыгунах.
Европеец насторожился; Коршунович мгновенно почувствовал это, и поспешил произнести заранее заготовленную фразу:
– У нас есть кое-какая информация, которая, как нам кажется, напрямую связана с вашими че-пэ на трассе Берлин-Мюнхен, в здании «Парагон Беобахтер», ну и с пожаром на Серкльштрассе тоже.
Шольц растерялся. Он явно не ожидал, что вээровцы страны-соседа так хорошо информированы о событиях минувших семи часов.
– Мы послали официальный запрос по дипломатическому каналу, – сообщил Коршунович. – Насколько я понял, вы еще не получали никаких инструкций на этот счет?
Шольц помедлил несколько секунд; потом сказал:
– Гм… Уже получил. Почти одновременно с вашими словами.
Воображение услужливо подсунуло примерно следующую картину: кабинет Шольца, заваленный бумагами стол, за полупрозрачными ширмами суетятся коллеги из вэ-эр Европы, а сам Шольц, зажав трубку телефона между плечом и щекой, сосредоточенно читает директиву с растопырившимся в верхней части листа геральдическим европейским орлом. И еще – референт застыл у стола, директиву эту пару секунд назад доставивший.
– Я все понял, – спустя какое-то время подал голос Шольц. – Рад сотрудничать. Тут сказано, что мы должны связаться по закрытому каналу. Я немедленно вызову вас, буквально через минуту. Ваша аппаратура готова?
– На приеме специалисты, – заверил Коршунович. – И я.
– Айн момент, – в трубке раздался громкий щелчок, и пожилой техник-колли, повинуясь жесту Коршуновича, переключил что-то на большом плоском коммутаторе.
– Алло, здесь Шольц. Меня слышно?
– Прекрасно слышно, – сказал Коршунович.
– Вас тоже. Итак, я слушаю вас.
– В Москве произошло убийство, скорее всего связанное с вашими тремя происшествиями.
– Почему вы решили, что связанное? – осторожно поинтересовался Шольц. Он явно боялся сболтнуть лишнее.
– Рассказываю – конечно, вкратце. Сегодня, двадцать второго июня, в восемь тридцать четыре утра, убит некто Федор Гриневский, гражданин Российской Федерации, коммодор, сорока трех лет, по профессии геофизик. Убит выстрелом в упор из игломета-селектоида у дверей собственной квартиры. Убийце удалось ненадолго скрыться, но наши оперативники почти сразу сели на свежий след, и уже через четыре часа его пытались арестовать в Москве, на станции Сходня. Он покончил жизнь самоубийством, когда понял, что будет арестован. Застрелился из того же игломета. Перед смертью он пытался уничтожить записную книжку, к счастью неудачно. Книжка эта принадлежала некоему Леониду Дегтяреву, берлинцу, без вести пропавшему на территории Сибири две недели назад, гражданину Европейского Союза, выехавшему в командировку в Корсаков. Содержимое записной книжки – адреса и телефоны. Моника Догу и Вальтер Ульбрехт ван Замнер значатся в этой книжке. Значатся там и убитый у нас Федор Гриневский, и убитый вчера в Балтии Маринас Ерумс, и объявленный вчера в розыск полицией Истанбула Мадхуз Сарапи-Онад. У нас есть все основания полагать, что некая организация пытается физически устранить всех людей, чьи координаты указаны в записной книжке Леонида Дегтярева, и, вероятно, его семью. Ввиду беспрецедентной и очевидной угрозы жизням многих представителей нескольких стран, руководство вэ-эр России призывает аналогичные ведомства Европейского Союза, Балтии, Сибири, Турана, а также Сахарского Халифата, Японокитая и Индии к сотрудничеству и немедленному обмену информацией. Оперативная сводка вэ-эр России уже передана вашему ведомству и ведомствам указанных стран. Ждем вашу сводку; и просьба выслать горячие директивы не позже, чем через тридцать минут. Все.
– Спасибо, – практически сразу же ответил Шольц. – Сводка и директивы будут отосланы по готовности. Простите, меня вызывает министр иностранных дел… По вполне очевидным причинам я обязан уделить ему внимание…
Коршунович понимающе хмыкнул. Он знал, что на Шольца в ближайшее время насядут, кроме всех прочих, еще и министр внутренних дел вместе с министром юстиции. А премьер Европейского Союза не насядет только потому, что находится в Японокитае. Хотя, скорее всего, тоже позвонит.
Техник-колли взял трубку из рук Коршуновича и водворил ее на кокетливо торчащие из корпуса полупрозрачные ушки-рычажки. Коршунович встрепенулся. В тот же миг в кармане пискнул вызов мобильника.
Этот приборчик-триморф был совсем не похож на допотопную трубку пульта закрытой связи – маленький и ладный, со светящимися клавишами набора (первый из симбионтов), аккуратным диском микрофона и трубочкой голосового усилителя (второй) и телескопическим штырем радиоантенного блока (третий).
– Коршунович.
– Палыч? Это Баграт. Я из лаборатории звоню. Биохимики в обмороке.
Коршунович нахмурился, предчувствуя недобрые вести.
– А конкретнее?
– Они сделали анализ тканей и крови убийцы.
– Ну и что?
– У него активен ген волка. Он – хищник, понимаешь?
Мобильник чуть не выпал из рук Коршунович. До сей минуты майор-вээровец пребывал в уверенности, что на планете Земля вот уже два века не существует людей-хищников. Но с другой стороны, этот факт неожиданно просто и убедительно объяснял невероятную и кровавую вакханалию, потрясшую Европу и ближайшие окрестности. Шесть убийств за день! Шесть! И это притом, что за предыдущие четыре года на всей планете было зафиксировано всего два преднамеренных убийства, да и те совершены психически невменяемыми людьми.
– Баграт… – проникновенно сказал Коршунович. – Вели биохимикам сделать несколько контрольных тестов. Если мы выдадим эту информацию в Европу, а потом окажется, что биохимики ошиблись, будет, мягко говоря, хреново. И мне, и тебе, и всему отделу, и даже всему ведомству.
– Я знаю, – уныло ответил Баграт. – Дело в том, что биохимики провели не один тест, и даже не два или три…
– Сколько? – сердито перебил Коршунович.
– Тридцать пять. Положительных проб на ген волка – тридцать пять. Отрицательных – ноль.
Коршунович судорожно вдохнул пахнущий озоном воздух. У связистов воздух почему-то всегда пах озоном. От работающих селектоидов и механической аппаратуры, что ли?
– Ладно, я понял… Пришли мне распечатки заключений. А я за горячую директиву сяду…
Он выключил мобильник и опрометью бросился к выходу. Связист-колли проводил его полным сочувствия взглядом. Ссыпавшись по лестнице и уворачиваясь от людей в коридоре, Коршунович ввалился в свой кабинет и подсел к компьютеру-полиморфу. Глаз-экран цвел рассыпчатыми вспышками фейерверков, но едва Коршунович коснулся клавиатуры, экран засветился стандартным сетевым приглашением.
[Login VR-39]
[Identify control:]
Он приложил большой палец к папиллятору, и спустя долю секунды экран раскрылся рабочим десктопом оперативника. Но сделать Коршунович ничего не успел: снова зазвонил мобильник.
– Слушаю!
Коршунович выслушал сообщение с оцепеневшим лицом.
На окраине Истанбула только что нашли труп Мадхуза Сарапи-Онад. Человека из записной книжки Леонида Дегтярева.
Чудовищные и необъяснимые пока события стремительно набирали темп.
Последние дни Варга жадно штудировал газеты. И солидные, и скандальные, и откровенно желтые-бульварные.
Что-то он выискивал в газетах. И в первую очередь просматривал криминальную хронику. Впрочем, в последних газетах разделы криминальной хроники были жиденькие и тусклые, зато на первых страницах аршинными буквами пестрели заголовки: «Двойное убийство в Берлине». «Кровавый маньяк на свободе». Ну, и прочие страсти для жвачного обывателя.
Вот и сегодня, Варга едва умылся-побрился потребовал кофе и уселся за рабочий стол. Кондиционеры пели на самом пределе слышимости, и шелест газетных страниц вплетался в этот едва ощутимый гул.
Лаборатория «Чирс» стояла в пустыне, у самого подножия Копет-Дагской гряды. Двадцать километров до Ашгабата, три – до Верхнего Багира, два – до Нижнего и один – до крошечного, приткнувшегося к раздолбанной трассе поселка Янбаш. Шесть полусферических куполов, длинная прямоугольная коробка транспортных ангаров и два трехэтажных жилых домика, напичканных бытовыми селектоидами и электронно-механической техникой. Квадратный километр, обнесенный густой системой из колючей проволоки и теоретически непреодолимой стеной мономорфного заграждения. Через проволоку пропущен ток, напряжение такое – что дурни-удоды обращаются в пепел, едва садятся на нее. Стена-мономорф состоит в основном из колючек и крошечных бурых листиков. Колючки отравлены. Органический яд, кураре по сравнению с ним – мороженное со сливками. Местные жители убеждены, что сие – не что иное, как биотехническая база Европейского Союза. Европейский Союз убежден, что это биотехническая база Америки. Америка считает, что на самом деле тут гнездятся русские. Мнение Индии, Сибири, Японокитая, Турана и Сахарского Халифата однозначно не установлено, да и не имеет их мнение особого значения – пусть думают, что хотят, лишь бы не вмешивались.
На заре проекта, лет сорок назад, различными разведывательными службами нескольких стран было совершено семь попыток заслать сюда агентов. Все попытки пресекались в корне, а потом, лет через десять после начала, к базе «Чирс» привыкли; привыкли и к тому, что она категорически не влияет на окружающий мир. Вне зависимости от политического момента. База была нейтральна, с нее ничего не вывозили, а завозили только продовольствие и предметы жизненной необходимости.
Один-единственный раз сонное существование «Чирс» все же нарушилось – на двадцать восьмом году существования. С базы сбежал человек, непонятно как сумевший одолеть непроходимую преграду из проволоки и мономорфа. Его изловили спустя четыре часа, за Хендываром, и этот случай оставался единственным, когда из ворот базы выехало сразу двенадцать джипов, полных вооруженной охраны.
Правда состояла в том, что «Чирс» был частной биогенетической лабораторией, причем одной из совершеннейших в мире. Но за пределами базы об этом знали считанные люди, которые периодически приезжали сюда, проводили на базе некоторое время, и снова ненадолго исчезали в большом мире.
Варга был хозяином «Чирс». Уже двенадцать лет. Продолжателем отцовского дела и главой одной из самых могущественных и самых незаметных организаций Земли.
В десять явился на доклад аморф Ицхак Шадули. Ведущий специалист проекта «Хищник». Гениальный ученый и свихнувшийся человек. Его не интересовал окружающий мир – он получил сорок лет назад задачу, и все эти годы бился над ее разрешением. Как обычно, ломать оказалось гораздо проще, чем строить. Биокоррекцию на Земле провели в четыре года, лавинным методом. Ген волка вырезался из человеческого генома, и спустя довольно короткое время стали рождаться только «чистые» дети. Атавистический ген умер вместе с последним долгожителем.
Отец нынешнего главы «Чирс» пытался восстановить утраченный ген. Утраченное наследие хищных предков. И это оказалось неизмеримо более сложной задачей, нежели избавиться от него. Лучшая команда на Земле – Ицхак Шадули и шестеро его учеников – сорок лет упорно, цепочка за цепочкой восстанавливали органический код ДНК; нельзя сказать, что их труд не предполагал успешного результата.
Слишком уж отдаленным казался этот результат. То, что природа шлифовала тысячелетиями не воссоздать за десяток лет. Варга отчаялся воочию увидеть результат отцовской затеи, но не собирался он и отступать.
Практически все преступники-убийцы так или иначе попадали на «Чирс». Либо живьем, если удавалось, либо в качестве генного материала. Способность убивать сидит где-то на самом дне человеческой натуры, и нет-нет, а и прорвется на свободу. Варга пытался это использовать. Пытался добыть остатки волчьей натуры из человеческого подсознания. И жалел лишь об одном – что убийства так редки.
В самом начале проекта Ицхак Шадули категорически отказался от метода легальных спецслужб – психологической накачки. Да, спецагентам иногда приходится убивать людей. Но ради единственного нажатия на спуск, удара ножом или костью, и даже тривиальной крупинки яда в стакане целые команды психологов возятся с этими агентами и до акции, и после. Довольно долго возятся. Непозволительно долго. Поэтому подобный метод совершенно не устраивал отца Варги. Естественно, что от него отказались в принципе; но пока не был выделен чистый ген хищника, агентов «Чирс» приходилось готовить по стандартной программе. К величайшему сожалению Варги.
Ицхак вошел в кабинет босса, сопровождаемый неизменным референтом-догом. Референт возвышался над профессором, как Парижская башня над павильоном «Ле Шато». Низенький и коротконогий Ицхак рассеянно кивнул Варге, влез на любимое кресло, совершенно не подходившее ему по размеру, но тем не менее любимое, и разложил тонкие страницы распечаток на столике слева от себя. Референт-дог пристроился на низкой скамеечке без спинки – Варга давно собирался ее выбросить из кабинета, да все забывал.
– Доброе утро, профессор, – поздоровался Варга. – Газеты читали последнее время?
– Что? – переспросил Шадули. Вид у него был рассеянный, но Варга знал, что это не так. Просто, профессор как всегда погружен в обдумывание очередной идеи.
– Газеты, – повторил Варга. – Вот, взгляните.
Он подал услужливо вскочившему референту берлинский «Парагон Беобахтер». Тот самый, в здании которого разыгрался один из заинтересовавших Варгу случаев минувшей недели. Ицхак наскоро пробежал взглядом передовицу и поморщился.
– Не понимаю, Саймон, – он всегда называл Варгу по имени, – зачем ты это мне подсовываешь. Пошли людей, пусть добудут пробы тканей этого прыгуна. Лучше, если кровь. К чему мне подробности?
Варга молча подал другую газету, со статьей об истанбульском трупе – задушенном голыми руками. А потом и третью, с материалами о резне в Кракове.
– Гм… – Ицхак Шадули вопросительно воззрился на босса. – И много таких… сенсаций?
– За последнюю неделю – двенадцать трупов. И ни одного убийцы живьем взять не сумели.
Профессор задумался.
– Вспышка? Гм… А нет ли связи между всеми этими убийствами?
– Есть, – спокойно ответил Варга. Он был уверен в ответе – информация пришла от трех никак и ничем не связанных агентов и несколько раз перепроверилась. – Но связь довольно прозрачная.
– Мне обязательно вдаваться в подробности?
– Не знаю… Полагаю – да.
– Ладно, – покорно вздохнул профессор, которому явно не терпелось поскорее добраться до лаборатории. – Только покороче.
– Три недели назад, в начале июня, из Берлина в Новосибирск выехал ничем не примечательный человек по имени Леонид Дегтярев. Аморф. По специальности – химик-эколог. В Новосибирске он пересел на экспресс до Южно-Сахалинска.
– Постойте, – искренне удивился Шадули. – Экспресс? До Южно-Сахалинска? Но ведь это на острове!
– Ну и что? О таком достижении селекции, как паромная переправа вы не слыхали до сих пор? – Варга пожал плечами. – Впрочем, это совершенно неважно. В Южно-Сахалинске Дегтярев так и не появился. Где он сошел – пока не удалось выяснить ни нам, ни, похоже, легальным службам. Спустя неделю после его исчезновения начались убийства. Жертвы – либо родственники Дегтярева, либо люди, чьи адреса и телефоны нашлись в записной книжке Дегтярева, либо случайные свидетели, не к добру оказавшиеся на месте преступления. При угрозе задержания убийцы кончают с собой.
– Так-так, – Ицхак Шадули даже заинтересовался. – Организация. Определенно – организация. Этот Дегтярев явно влез не в свое дело, и, скорее всего, узнал лишнего. Его убрали. А заодно решили убрать и всех, с кем он мог связаться. По телефону, или иным способом. Саймон, мне необходимы ткани этих убийц-самоубийц. Накачка накачкой, но там и помимо психоинженерных матриц может кое-что найтись.
– Я догадался, – улыбнулся Варга. – Неужели вы полагаете, что я мог оставить такие случаи без внимания?
Ицхак рассеянно уставился в пол; у него явно вызревала очередная сногсшибательная идея.
– Полагаю, что сегодняшний отчет можно опустить. В свете новых, так сказать, фактов, – сказал Варга. – Готовьтесь, профессор. Будут вам ткани.
– Поторопите своих волкодавов, – попросил Шадули. – Я с нетерпением жду.
– Я тоже, – заверил Варга. – С исключительным нетерпением.
Сопровождаемый референтом, гений современной генетики просеменил к выходу. Варга проводил его пристальным взглядом.
К обеду поспела новая порция газет, и шеф «Чирс» погрузился в изучение шуршащих страниц, что стекались в неприметный почтовый ящик одного из почтовых отделений Ашгабата со всего мира. Новых случаев не было; газеты мусолили случившееся ранее.
Резкий зуммер экстренной связи разорвался в тиши кабинета, словно крохотная бомбочка. Варга вздрогнул.
– Босс? Дежурный охранник СБ-двенадцать. У ворот человек, он назвал нечто похожее на старый пароль и требует, чтобы его пропустили к вам. В данный момент он пребывает в карцере при дежурке, а его раздолбанный мотоцикл уже унесли.
– Какой пароль он назвал?
– Просил подзарядить аккумулятор. Неверно построил фразу. И еще он несколько раз произнес слово «Перистальтика».
Саймон Варга вздрогнул.
– Что-о-о?
– Перистальтика, – послушно повторил охранник СБ-двенадцать.
– Этот человек лыс?
– Точно так, босс. Как страусиное яйцо.
– Немедленно отправьте его ко мне. Под присмотром, естественно.
– Слушаюсь, босс.
Охранник отключился, а Варга в замешательстве откинулся на спинку кресла. О газетах он временно позабыл.
Если Гном бросил все и примчался в Ашгабат – значит случилось нечто из ряда вон выходящее. И – это в момент, когда произошли все эти необъяснимые убийства. Подобное совпадение просто не может оказаться случайным. Гном что-то разнюхал, выяснил что-то такое, из-за чего счел необходимым завалить старое прикрытие и вылететь в Ашгабат.
Он вошел в кабинет Варги вслед за парой охранников – дюжих лобастых ротвейлеров. Лысый, коренастый полукровка – полупинчер-полуаморф. Гном был изнурен и потрепан, глаза лихорадочно блестели, а левое ухо безжизненно висело и вдобавок стало совершенно черным от спекшейся крови. Правую руку Гном баюкал; брюки были разорваны и протерты, словно ему пришлось свалиться с мотоцикла и юзом проехаться по асфальту – да так, вероятнее всего, и произошло.
– Бог мой! – всплеснул руками Варга. – Охрана, свободны. И пришлите сюда врача, немедленно.
Ротвейлеры безмолвно ретировались и плотно затворили за собой дверь.
– Босс, – свистящим шепотом сказал Гном. – Вам не достать ткани убийц. Это истинные волки. Все, что от них остается, немедленно сжигают. Прикрытие на уровне президентских соглашений.
– То есть… как волки? – Варга опешил.
– Волки. Чистые волки, изолированная линия. Их предки никогда не проходили биокоррекцию. Спецслужбы Европы, России, Сибири, Балтии и Турана в готовности «икс».
Варга обессиленно опустился в кресло. Вот значит, как. Тогда – да. Тогда все сразу становится предельно ясным. И череда убийств, и сознательный провал Гнома, одного из самых ценных агентов…
А он, наивный, полагал попользоваться подвернувшимся генетическим материалом. Дьявол, да ведь искомый ген, оказывается, вовсе не утрачен! Вот он, бери, вычленяй и пользуйся!
Варга дрожащей рукой нажал на сенсор общего селектора и вызвал начальника разведотдела и отдела безопасности.
– Сулим? Состояние «экстра». Вызывай всех, подчеркиваю, ВСЕХ агентов. Все коммуникации переключить в режим «ин-онли». Увольнения отменить. Охрану удвоить. Пока все.
– Слушаюсь, босс.
Сулим, пожалуй, был единственным человеком на «Чирс», которого Варга еще никогда не видел удивленным.
– Лет сорок, пожалуй, – ответил Арчибальд Рене де Шертарини, не высказывая нетерпения или спешки. Впрочем, он и не испытывал ни того, ни другого. Он всего лишь исполнитель, куда ему торопиться?
– Хм… А разве при Самойлове такие выращивали?
– Выращивали.
Агент глубокомысленно покивал, словно морфография приморских селектоидов занимала его безмерно. Арчи потихоньку разглядывал обоих – и аморфа, явно ведомого, и этого поджарого русского овчара, несомненно оперативника со стажем и в данный момент – старшего двойки.
– Ник, – обратился овчар к напарнику Арчи. – Ты не погуляешь, а? Тут у нас разговор, видишь ли…
– Я уже догадался, – лабрадор продолжал скалиться. – Долго гулять-то?
– Не знаю. Полчаса, скажем.
– Ладно.
Ник коротко взглянул в глаза Арчибальду – держись, мол, напарник! – и бесшумно убрел в темноту.
– Прошу, – Арчи распахнул дверь тамбура и зажег свет. В единственной комнате первого этажа наблюдался некий разумный компромисс между рабочим беспорядком и деловой обстановкой. В углу валялись сваленные в кучу сигнальные стержни-буи, на стене, словно коллекция диковинных бубликов, красовались пробковые спасательные круги всевозможных расцветок и размеров. Стол был заставлен пустыми пакетами из-под сока и минералки, и пивными жестянками. Впрочем, жестянок из-под минералки тоже хватало.
Арчи сгреб с дивана акваланг; тот недовольно пискнул.
«Надо его в воду посадить, – озабоченно подумал Арчи. – Сколько он уже на воздухе? Суток трое, не меньше… Жалко старика…»
– Ты бы его в воду выпустил, что ли, – сочувственно посоветовал овчар, словно умел проникать в чужие мысли. – Отбросит концы, неровен час, а нового, поди, не допросишься потом.
– Прямо сейчас выпустить? – спросил Арчи невозмутимо.
– Дело твое…
– Ладно, – Арчи не собирался спорить, тем более, что периодически вспоминал об этом верном селектоиде, но с той же периодичностью забывал о нем. Обычно Арчи на первый этаж даже не заходил, поднимался по внешней лесенке наверх, и все. А бедняга-акваланг сутками маялся в душной башенке.
– Вы пока присаживайтесь. Напитки в холодильнике.
– Спасибо.
Арчи отсутствовал около минуты – ровно столько, чтоб успеть неторопливо дойти до бассейна, выпустить акваланг, и так же неторопливо вернуться обратно. Когда он вошел в башенку, овчар сидел на диване и поза его казалась позой оцепеневшего сотни лет назад покойника, а аморф задумчиво стоял перед открытым холодильником и глядел внутрь. В холодильнике было пусто, если не считать одинокой формочки с ледышками-кубиками.
– Интересно, – с ехидцей поинтересовался аморф, – а что ты называешь напитками?
Арчи усмехнулся:
– Извините. Наверное, Ник опять девок приводил вчера. Я думал, там что-нибудь есть.
«Дегтярева, – подумал Шольц озабоченно. – Хммм…»
– Мотив? – спросил он вслух, понимая, что ничего путного скорее всего не услышит.
Капитан в ответ только головой покачал. Ну, разумеется, откуда ему знать подробности?
«Итак, жену Леонида Дегтярева тоже убили, – размышлял Шольц. – Не успели мы с охраной… Черт побери! Снова мы отстаем от этих таинственных изуверов.»
Его немного пугала легкость, с которой эти люди убивали других людей. Что-то в этом было противоестественное, нечеловеческое.
Где-то наверху беспорядочно затрещали выстрелы; Шольц, как и все в оцеплении, тотчас вскинул голову, как раз чтобы увидеть, как от карниза отделяется темная точка и, быстро увеличиваясь в размерах, летит вниз. Точка моментально вырастает в человека, слабо размахивающего руками. Шольц даже похолодеть не успел – удар, и на асфальте начинает медленно растекаться багровая лужица. А то, что еще недавно было человеком, теперь напоминает непомерно большую куклу, ненароком угодившую под биомобиль.
Капитан-ротвейлер коротко ругнулся, и бросился к прыгуну. Шольц – тоже. Рядом с телом валялся механический пистолет «ТС».
Спустя полминуты из подъезда бегом выскочил Генрих. Мельком взглянул на труп и виновато повесил голову.
– Провал, босс. Он едва нас увидел, так сразу и сиганул, даже стрелять не пытался.
– А вы чего ж тогда палить начали? – сварливо поинтересовался Шольц. Его грызла понятная досада – в третий раз вместо языка в его распоряжении оказывался труп. Впрочем, если быть точным, труп в распоряжении оказался тоже впервые. От предыдущих двух убийц не осталось вообще ничего – один сгорел дотла, второй ровным слоем размазался по асфальту скоростной трассы Берлин-Мюнхен под несущими плоскостями грузового «Спара».
– Палить? – переспросил Генрих. – Не иначе это ребята Нарвала решили его припугнуть…
– Умники, – проворчал Шольц. – Видишь, какой он пугливый?
Генрих только вздохнул. Кто же знал, что убийца предпочтет умереть, но ни слова не сказать вээровцам?
«Что же они знают такое, из-за чего идут на смерть?» – подумал Шольц с неясной тоской.
* * *
– Берлин? – напористо спросил Коршунович. – Алло, это Берлин?– Майор Шольц, вэ-эр Европейского Союза, – послышался голос из трубки. Шольц этот произносил русские слова по-европейски: твердо и с преувеличенной артикуляцией.
– Майор Коршунович, вэ-эр Российской Федерации. Я по делу о прыгунах.
Европеец насторожился; Коршунович мгновенно почувствовал это, и поспешил произнести заранее заготовленную фразу:
– У нас есть кое-какая информация, которая, как нам кажется, напрямую связана с вашими че-пэ на трассе Берлин-Мюнхен, в здании «Парагон Беобахтер», ну и с пожаром на Серкльштрассе тоже.
Шольц растерялся. Он явно не ожидал, что вээровцы страны-соседа так хорошо информированы о событиях минувших семи часов.
– Мы послали официальный запрос по дипломатическому каналу, – сообщил Коршунович. – Насколько я понял, вы еще не получали никаких инструкций на этот счет?
Шольц помедлил несколько секунд; потом сказал:
– Гм… Уже получил. Почти одновременно с вашими словами.
Воображение услужливо подсунуло примерно следующую картину: кабинет Шольца, заваленный бумагами стол, за полупрозрачными ширмами суетятся коллеги из вэ-эр Европы, а сам Шольц, зажав трубку телефона между плечом и щекой, сосредоточенно читает директиву с растопырившимся в верхней части листа геральдическим европейским орлом. И еще – референт застыл у стола, директиву эту пару секунд назад доставивший.
– Я все понял, – спустя какое-то время подал голос Шольц. – Рад сотрудничать. Тут сказано, что мы должны связаться по закрытому каналу. Я немедленно вызову вас, буквально через минуту. Ваша аппаратура готова?
– На приеме специалисты, – заверил Коршунович. – И я.
– Айн момент, – в трубке раздался громкий щелчок, и пожилой техник-колли, повинуясь жесту Коршуновича, переключил что-то на большом плоском коммутаторе.
– Алло, здесь Шольц. Меня слышно?
– Прекрасно слышно, – сказал Коршунович.
– Вас тоже. Итак, я слушаю вас.
– В Москве произошло убийство, скорее всего связанное с вашими тремя происшествиями.
– Почему вы решили, что связанное? – осторожно поинтересовался Шольц. Он явно боялся сболтнуть лишнее.
– Рассказываю – конечно, вкратце. Сегодня, двадцать второго июня, в восемь тридцать четыре утра, убит некто Федор Гриневский, гражданин Российской Федерации, коммодор, сорока трех лет, по профессии геофизик. Убит выстрелом в упор из игломета-селектоида у дверей собственной квартиры. Убийце удалось ненадолго скрыться, но наши оперативники почти сразу сели на свежий след, и уже через четыре часа его пытались арестовать в Москве, на станции Сходня. Он покончил жизнь самоубийством, когда понял, что будет арестован. Застрелился из того же игломета. Перед смертью он пытался уничтожить записную книжку, к счастью неудачно. Книжка эта принадлежала некоему Леониду Дегтяреву, берлинцу, без вести пропавшему на территории Сибири две недели назад, гражданину Европейского Союза, выехавшему в командировку в Корсаков. Содержимое записной книжки – адреса и телефоны. Моника Догу и Вальтер Ульбрехт ван Замнер значатся в этой книжке. Значатся там и убитый у нас Федор Гриневский, и убитый вчера в Балтии Маринас Ерумс, и объявленный вчера в розыск полицией Истанбула Мадхуз Сарапи-Онад. У нас есть все основания полагать, что некая организация пытается физически устранить всех людей, чьи координаты указаны в записной книжке Леонида Дегтярева, и, вероятно, его семью. Ввиду беспрецедентной и очевидной угрозы жизням многих представителей нескольких стран, руководство вэ-эр России призывает аналогичные ведомства Европейского Союза, Балтии, Сибири, Турана, а также Сахарского Халифата, Японокитая и Индии к сотрудничеству и немедленному обмену информацией. Оперативная сводка вэ-эр России уже передана вашему ведомству и ведомствам указанных стран. Ждем вашу сводку; и просьба выслать горячие директивы не позже, чем через тридцать минут. Все.
– Спасибо, – практически сразу же ответил Шольц. – Сводка и директивы будут отосланы по готовности. Простите, меня вызывает министр иностранных дел… По вполне очевидным причинам я обязан уделить ему внимание…
Коршунович понимающе хмыкнул. Он знал, что на Шольца в ближайшее время насядут, кроме всех прочих, еще и министр внутренних дел вместе с министром юстиции. А премьер Европейского Союза не насядет только потому, что находится в Японокитае. Хотя, скорее всего, тоже позвонит.
Техник-колли взял трубку из рук Коршуновича и водворил ее на кокетливо торчащие из корпуса полупрозрачные ушки-рычажки. Коршунович встрепенулся. В тот же миг в кармане пискнул вызов мобильника.
Этот приборчик-триморф был совсем не похож на допотопную трубку пульта закрытой связи – маленький и ладный, со светящимися клавишами набора (первый из симбионтов), аккуратным диском микрофона и трубочкой голосового усилителя (второй) и телескопическим штырем радиоантенного блока (третий).
– Коршунович.
– Палыч? Это Баграт. Я из лаборатории звоню. Биохимики в обмороке.
Коршунович нахмурился, предчувствуя недобрые вести.
– А конкретнее?
– Они сделали анализ тканей и крови убийцы.
– Ну и что?
– У него активен ген волка. Он – хищник, понимаешь?
Мобильник чуть не выпал из рук Коршунович. До сей минуты майор-вээровец пребывал в уверенности, что на планете Земля вот уже два века не существует людей-хищников. Но с другой стороны, этот факт неожиданно просто и убедительно объяснял невероятную и кровавую вакханалию, потрясшую Европу и ближайшие окрестности. Шесть убийств за день! Шесть! И это притом, что за предыдущие четыре года на всей планете было зафиксировано всего два преднамеренных убийства, да и те совершены психически невменяемыми людьми.
– Баграт… – проникновенно сказал Коршунович. – Вели биохимикам сделать несколько контрольных тестов. Если мы выдадим эту информацию в Европу, а потом окажется, что биохимики ошиблись, будет, мягко говоря, хреново. И мне, и тебе, и всему отделу, и даже всему ведомству.
– Я знаю, – уныло ответил Баграт. – Дело в том, что биохимики провели не один тест, и даже не два или три…
– Сколько? – сердито перебил Коршунович.
– Тридцать пять. Положительных проб на ген волка – тридцать пять. Отрицательных – ноль.
Коршунович судорожно вдохнул пахнущий озоном воздух. У связистов воздух почему-то всегда пах озоном. От работающих селектоидов и механической аппаратуры, что ли?
– Ладно, я понял… Пришли мне распечатки заключений. А я за горячую директиву сяду…
Он выключил мобильник и опрометью бросился к выходу. Связист-колли проводил его полным сочувствия взглядом. Ссыпавшись по лестнице и уворачиваясь от людей в коридоре, Коршунович ввалился в свой кабинет и подсел к компьютеру-полиморфу. Глаз-экран цвел рассыпчатыми вспышками фейерверков, но едва Коршунович коснулся клавиатуры, экран засветился стандартным сетевым приглашением.
[Login VR-39]
[Identify control:]
Он приложил большой палец к папиллятору, и спустя долю секунды экран раскрылся рабочим десктопом оперативника. Но сделать Коршунович ничего не успел: снова зазвонил мобильник.
– Слушаю!
Коршунович выслушал сообщение с оцепеневшим лицом.
На окраине Истанбула только что нашли труп Мадхуза Сарапи-Онад. Человека из записной книжки Леонида Дегтярева.
Чудовищные и необъяснимые пока события стремительно набирали темп.
* * *
– Газеты доставили? – спросил Варга, едва проснулся. Стюарт сдержанно кивнул головой в сторону журнального столика – там лежала пухлая стопка разнообразнейших изданий.Последние дни Варга жадно штудировал газеты. И солидные, и скандальные, и откровенно желтые-бульварные.
Что-то он выискивал в газетах. И в первую очередь просматривал криминальную хронику. Впрочем, в последних газетах разделы криминальной хроники были жиденькие и тусклые, зато на первых страницах аршинными буквами пестрели заголовки: «Двойное убийство в Берлине». «Кровавый маньяк на свободе». Ну, и прочие страсти для жвачного обывателя.
Вот и сегодня, Варга едва умылся-побрился потребовал кофе и уселся за рабочий стол. Кондиционеры пели на самом пределе слышимости, и шелест газетных страниц вплетался в этот едва ощутимый гул.
Лаборатория «Чирс» стояла в пустыне, у самого подножия Копет-Дагской гряды. Двадцать километров до Ашгабата, три – до Верхнего Багира, два – до Нижнего и один – до крошечного, приткнувшегося к раздолбанной трассе поселка Янбаш. Шесть полусферических куполов, длинная прямоугольная коробка транспортных ангаров и два трехэтажных жилых домика, напичканных бытовыми селектоидами и электронно-механической техникой. Квадратный километр, обнесенный густой системой из колючей проволоки и теоретически непреодолимой стеной мономорфного заграждения. Через проволоку пропущен ток, напряжение такое – что дурни-удоды обращаются в пепел, едва садятся на нее. Стена-мономорф состоит в основном из колючек и крошечных бурых листиков. Колючки отравлены. Органический яд, кураре по сравнению с ним – мороженное со сливками. Местные жители убеждены, что сие – не что иное, как биотехническая база Европейского Союза. Европейский Союз убежден, что это биотехническая база Америки. Америка считает, что на самом деле тут гнездятся русские. Мнение Индии, Сибири, Японокитая, Турана и Сахарского Халифата однозначно не установлено, да и не имеет их мнение особого значения – пусть думают, что хотят, лишь бы не вмешивались.
На заре проекта, лет сорок назад, различными разведывательными службами нескольких стран было совершено семь попыток заслать сюда агентов. Все попытки пресекались в корне, а потом, лет через десять после начала, к базе «Чирс» привыкли; привыкли и к тому, что она категорически не влияет на окружающий мир. Вне зависимости от политического момента. База была нейтральна, с нее ничего не вывозили, а завозили только продовольствие и предметы жизненной необходимости.
Один-единственный раз сонное существование «Чирс» все же нарушилось – на двадцать восьмом году существования. С базы сбежал человек, непонятно как сумевший одолеть непроходимую преграду из проволоки и мономорфа. Его изловили спустя четыре часа, за Хендываром, и этот случай оставался единственным, когда из ворот базы выехало сразу двенадцать джипов, полных вооруженной охраны.
Правда состояла в том, что «Чирс» был частной биогенетической лабораторией, причем одной из совершеннейших в мире. Но за пределами базы об этом знали считанные люди, которые периодически приезжали сюда, проводили на базе некоторое время, и снова ненадолго исчезали в большом мире.
Варга был хозяином «Чирс». Уже двенадцать лет. Продолжателем отцовского дела и главой одной из самых могущественных и самых незаметных организаций Земли.
В десять явился на доклад аморф Ицхак Шадули. Ведущий специалист проекта «Хищник». Гениальный ученый и свихнувшийся человек. Его не интересовал окружающий мир – он получил сорок лет назад задачу, и все эти годы бился над ее разрешением. Как обычно, ломать оказалось гораздо проще, чем строить. Биокоррекцию на Земле провели в четыре года, лавинным методом. Ген волка вырезался из человеческого генома, и спустя довольно короткое время стали рождаться только «чистые» дети. Атавистический ген умер вместе с последним долгожителем.
Отец нынешнего главы «Чирс» пытался восстановить утраченный ген. Утраченное наследие хищных предков. И это оказалось неизмеримо более сложной задачей, нежели избавиться от него. Лучшая команда на Земле – Ицхак Шадули и шестеро его учеников – сорок лет упорно, цепочка за цепочкой восстанавливали органический код ДНК; нельзя сказать, что их труд не предполагал успешного результата.
Слишком уж отдаленным казался этот результат. То, что природа шлифовала тысячелетиями не воссоздать за десяток лет. Варга отчаялся воочию увидеть результат отцовской затеи, но не собирался он и отступать.
Практически все преступники-убийцы так или иначе попадали на «Чирс». Либо живьем, если удавалось, либо в качестве генного материала. Способность убивать сидит где-то на самом дне человеческой натуры, и нет-нет, а и прорвется на свободу. Варга пытался это использовать. Пытался добыть остатки волчьей натуры из человеческого подсознания. И жалел лишь об одном – что убийства так редки.
В самом начале проекта Ицхак Шадули категорически отказался от метода легальных спецслужб – психологической накачки. Да, спецагентам иногда приходится убивать людей. Но ради единственного нажатия на спуск, удара ножом или костью, и даже тривиальной крупинки яда в стакане целые команды психологов возятся с этими агентами и до акции, и после. Довольно долго возятся. Непозволительно долго. Поэтому подобный метод совершенно не устраивал отца Варги. Естественно, что от него отказались в принципе; но пока не был выделен чистый ген хищника, агентов «Чирс» приходилось готовить по стандартной программе. К величайшему сожалению Варги.
Ицхак вошел в кабинет босса, сопровождаемый неизменным референтом-догом. Референт возвышался над профессором, как Парижская башня над павильоном «Ле Шато». Низенький и коротконогий Ицхак рассеянно кивнул Варге, влез на любимое кресло, совершенно не подходившее ему по размеру, но тем не менее любимое, и разложил тонкие страницы распечаток на столике слева от себя. Референт-дог пристроился на низкой скамеечке без спинки – Варга давно собирался ее выбросить из кабинета, да все забывал.
– Доброе утро, профессор, – поздоровался Варга. – Газеты читали последнее время?
– Что? – переспросил Шадули. Вид у него был рассеянный, но Варга знал, что это не так. Просто, профессор как всегда погружен в обдумывание очередной идеи.
– Газеты, – повторил Варга. – Вот, взгляните.
Он подал услужливо вскочившему референту берлинский «Парагон Беобахтер». Тот самый, в здании которого разыгрался один из заинтересовавших Варгу случаев минувшей недели. Ицхак наскоро пробежал взглядом передовицу и поморщился.
– Не понимаю, Саймон, – он всегда называл Варгу по имени, – зачем ты это мне подсовываешь. Пошли людей, пусть добудут пробы тканей этого прыгуна. Лучше, если кровь. К чему мне подробности?
Варга молча подал другую газету, со статьей об истанбульском трупе – задушенном голыми руками. А потом и третью, с материалами о резне в Кракове.
– Гм… – Ицхак Шадули вопросительно воззрился на босса. – И много таких… сенсаций?
– За последнюю неделю – двенадцать трупов. И ни одного убийцы живьем взять не сумели.
Профессор задумался.
– Вспышка? Гм… А нет ли связи между всеми этими убийствами?
– Есть, – спокойно ответил Варга. Он был уверен в ответе – информация пришла от трех никак и ничем не связанных агентов и несколько раз перепроверилась. – Но связь довольно прозрачная.
– Мне обязательно вдаваться в подробности?
– Не знаю… Полагаю – да.
– Ладно, – покорно вздохнул профессор, которому явно не терпелось поскорее добраться до лаборатории. – Только покороче.
– Три недели назад, в начале июня, из Берлина в Новосибирск выехал ничем не примечательный человек по имени Леонид Дегтярев. Аморф. По специальности – химик-эколог. В Новосибирске он пересел на экспресс до Южно-Сахалинска.
– Постойте, – искренне удивился Шадули. – Экспресс? До Южно-Сахалинска? Но ведь это на острове!
– Ну и что? О таком достижении селекции, как паромная переправа вы не слыхали до сих пор? – Варга пожал плечами. – Впрочем, это совершенно неважно. В Южно-Сахалинске Дегтярев так и не появился. Где он сошел – пока не удалось выяснить ни нам, ни, похоже, легальным службам. Спустя неделю после его исчезновения начались убийства. Жертвы – либо родственники Дегтярева, либо люди, чьи адреса и телефоны нашлись в записной книжке Дегтярева, либо случайные свидетели, не к добру оказавшиеся на месте преступления. При угрозе задержания убийцы кончают с собой.
– Так-так, – Ицхак Шадули даже заинтересовался. – Организация. Определенно – организация. Этот Дегтярев явно влез не в свое дело, и, скорее всего, узнал лишнего. Его убрали. А заодно решили убрать и всех, с кем он мог связаться. По телефону, или иным способом. Саймон, мне необходимы ткани этих убийц-самоубийц. Накачка накачкой, но там и помимо психоинженерных матриц может кое-что найтись.
– Я догадался, – улыбнулся Варга. – Неужели вы полагаете, что я мог оставить такие случаи без внимания?
Ицхак рассеянно уставился в пол; у него явно вызревала очередная сногсшибательная идея.
– Полагаю, что сегодняшний отчет можно опустить. В свете новых, так сказать, фактов, – сказал Варга. – Готовьтесь, профессор. Будут вам ткани.
– Поторопите своих волкодавов, – попросил Шадули. – Я с нетерпением жду.
– Я тоже, – заверил Варга. – С исключительным нетерпением.
Сопровождаемый референтом, гений современной генетики просеменил к выходу. Варга проводил его пристальным взглядом.
К обеду поспела новая порция газет, и шеф «Чирс» погрузился в изучение шуршащих страниц, что стекались в неприметный почтовый ящик одного из почтовых отделений Ашгабата со всего мира. Новых случаев не было; газеты мусолили случившееся ранее.
Резкий зуммер экстренной связи разорвался в тиши кабинета, словно крохотная бомбочка. Варга вздрогнул.
– Босс? Дежурный охранник СБ-двенадцать. У ворот человек, он назвал нечто похожее на старый пароль и требует, чтобы его пропустили к вам. В данный момент он пребывает в карцере при дежурке, а его раздолбанный мотоцикл уже унесли.
– Какой пароль он назвал?
– Просил подзарядить аккумулятор. Неверно построил фразу. И еще он несколько раз произнес слово «Перистальтика».
Саймон Варга вздрогнул.
– Что-о-о?
– Перистальтика, – послушно повторил охранник СБ-двенадцать.
– Этот человек лыс?
– Точно так, босс. Как страусиное яйцо.
– Немедленно отправьте его ко мне. Под присмотром, естественно.
– Слушаюсь, босс.
Охранник отключился, а Варга в замешательстве откинулся на спинку кресла. О газетах он временно позабыл.
Если Гном бросил все и примчался в Ашгабат – значит случилось нечто из ряда вон выходящее. И – это в момент, когда произошли все эти необъяснимые убийства. Подобное совпадение просто не может оказаться случайным. Гном что-то разнюхал, выяснил что-то такое, из-за чего счел необходимым завалить старое прикрытие и вылететь в Ашгабат.
Он вошел в кабинет Варги вслед за парой охранников – дюжих лобастых ротвейлеров. Лысый, коренастый полукровка – полупинчер-полуаморф. Гном был изнурен и потрепан, глаза лихорадочно блестели, а левое ухо безжизненно висело и вдобавок стало совершенно черным от спекшейся крови. Правую руку Гном баюкал; брюки были разорваны и протерты, словно ему пришлось свалиться с мотоцикла и юзом проехаться по асфальту – да так, вероятнее всего, и произошло.
– Бог мой! – всплеснул руками Варга. – Охрана, свободны. И пришлите сюда врача, немедленно.
Ротвейлеры безмолвно ретировались и плотно затворили за собой дверь.
– Босс, – свистящим шепотом сказал Гном. – Вам не достать ткани убийц. Это истинные волки. Все, что от них остается, немедленно сжигают. Прикрытие на уровне президентских соглашений.
– То есть… как волки? – Варга опешил.
– Волки. Чистые волки, изолированная линия. Их предки никогда не проходили биокоррекцию. Спецслужбы Европы, России, Сибири, Балтии и Турана в готовности «икс».
Варга обессиленно опустился в кресло. Вот значит, как. Тогда – да. Тогда все сразу становится предельно ясным. И череда убийств, и сознательный провал Гнома, одного из самых ценных агентов…
А он, наивный, полагал попользоваться подвернувшимся генетическим материалом. Дьявол, да ведь искомый ген, оказывается, вовсе не утрачен! Вот он, бери, вычленяй и пользуйся!
Варга дрожащей рукой нажал на сенсор общего селектора и вызвал начальника разведотдела и отдела безопасности.
– Сулим? Состояние «экстра». Вызывай всех, подчеркиваю, ВСЕХ агентов. Все коммуникации переключить в режим «ин-онли». Увольнения отменить. Охрану удвоить. Пока все.
– Слушаюсь, босс.
Сулим, пожалуй, был единственным человеком на «Чирс», которого Варга еще никогда не видел удивленным.
* * *
– Симпатичная башенка, – сказал тот, что передавал привет от Бригеля. – Сколько ей лет, говорите?– Лет сорок, пожалуй, – ответил Арчибальд Рене де Шертарини, не высказывая нетерпения или спешки. Впрочем, он и не испытывал ни того, ни другого. Он всего лишь исполнитель, куда ему торопиться?
– Хм… А разве при Самойлове такие выращивали?
– Выращивали.
Агент глубокомысленно покивал, словно морфография приморских селектоидов занимала его безмерно. Арчи потихоньку разглядывал обоих – и аморфа, явно ведомого, и этого поджарого русского овчара, несомненно оперативника со стажем и в данный момент – старшего двойки.
– Ник, – обратился овчар к напарнику Арчи. – Ты не погуляешь, а? Тут у нас разговор, видишь ли…
– Я уже догадался, – лабрадор продолжал скалиться. – Долго гулять-то?
– Не знаю. Полчаса, скажем.
– Ладно.
Ник коротко взглянул в глаза Арчибальду – держись, мол, напарник! – и бесшумно убрел в темноту.
– Прошу, – Арчи распахнул дверь тамбура и зажег свет. В единственной комнате первого этажа наблюдался некий разумный компромисс между рабочим беспорядком и деловой обстановкой. В углу валялись сваленные в кучу сигнальные стержни-буи, на стене, словно коллекция диковинных бубликов, красовались пробковые спасательные круги всевозможных расцветок и размеров. Стол был заставлен пустыми пакетами из-под сока и минералки, и пивными жестянками. Впрочем, жестянок из-под минералки тоже хватало.
Арчи сгреб с дивана акваланг; тот недовольно пискнул.
«Надо его в воду посадить, – озабоченно подумал Арчи. – Сколько он уже на воздухе? Суток трое, не меньше… Жалко старика…»
– Ты бы его в воду выпустил, что ли, – сочувственно посоветовал овчар, словно умел проникать в чужие мысли. – Отбросит концы, неровен час, а нового, поди, не допросишься потом.
– Прямо сейчас выпустить? – спросил Арчи невозмутимо.
– Дело твое…
– Ладно, – Арчи не собирался спорить, тем более, что периодически вспоминал об этом верном селектоиде, но с той же периодичностью забывал о нем. Обычно Арчи на первый этаж даже не заходил, поднимался по внешней лесенке наверх, и все. А бедняга-акваланг сутками маялся в душной башенке.
– Вы пока присаживайтесь. Напитки в холодильнике.
– Спасибо.
Арчи отсутствовал около минуты – ровно столько, чтоб успеть неторопливо дойти до бассейна, выпустить акваланг, и так же неторопливо вернуться обратно. Когда он вошел в башенку, овчар сидел на диване и поза его казалась позой оцепеневшего сотни лет назад покойника, а аморф задумчиво стоял перед открытым холодильником и глядел внутрь. В холодильнике было пусто, если не считать одинокой формочки с ледышками-кубиками.
– Интересно, – с ехидцей поинтересовался аморф, – а что ты называешь напитками?
Арчи усмехнулся:
– Извините. Наверное, Ник опять девок приводил вчера. Я думал, там что-нибудь есть.