Васильев Юрий. Цветок лотоса

   - Куда?-перебил его Ратен.-В Галактический центр? Или сразу к Председателю Совета? Я снова должен буду сидеть на краешке стула и смиренно говорить, что я не шизофреник, а человек с другой планеты? Не хватит ли для первого дня?
   - Резонно...
   - Конечно, резонно. Оказав мне гостеприимство, вы тем самым взяли на себя и моральную ответственность за мое благополучное пребывание на Земле.
   - Ну да? - сказал Дмитрий.- Ишь ты! - он рассмеялся.- Я вижу, у вас на Короне с юмором обстоит неплохо... Раз так - собирайтесь! Пойдете со мной. Вы ходить умеете? Или больше перемещаетесь?
   - Умею,- заверил Ратен.- Это я умею. Хотелось бы только знать, куда и зачем?
   - Ну... Я не буду объяснять вам суть явлений, которые вы пока не сможете понять и которые даже у меня на родине понятны далеко не каждому,начал было Дмитрий, но Ратен перебил его.
   - Не надо! Это невеликодушно, в конце концов. Я ваш гость.
   Потом тоже рассмеялся:
   - Должно быть, я выглядел эдаким напыщенным ментором?
   - Было немного... Вот только сапоги ваши всю картину испортили. Небось под мастерового одевались?
   - Ну, сапоги себя еще покажут,- загадочно сказал Ратен.- За сапоги не взыщите... Так куда же мы все-таки идем?
   - В двух словах, у меня станция биологического контроля. При подходе кораблей из глубокого космоса я обязан давать зону. Ясно?
   - В общих чертах.
   - Тогда пошли.
   - Идем. Дмитрий, одну минутку! Это не займет много времени, но мне бы хотелось еще раз взглянуть на тот кадр из Информатория, где командир "Двины" смотрит через стекло иллюминатора.
   - Скажите!-удивился Дмитрий.-Ну, если надо, значит, надо. Сейчас поищем.
   Он щелкнул тумблером и нашел нужный кадр. Дронов внимательно смотрел им в глаза. Только сейчас Дмитрий заметил, что лицо у него усталое. Наверное, такие лица бывают у всех, кто к тридцати годам успевает прожить целую жизнь.
   - Достаточно? - спросил Дмитрий.
   - Да, выключайте. Знаете, если бы это не было слишком абсурдным, я бы мог поклясться, что уже видел этого человека. Но видеть я его не мог...
   - Да уж это верно,- согласился Дмитрий.- Не мог.
   - На редкость, знаете ли, запоминающаяся внешность. Эти надбровные дуги такой... э... своеобразной формы, этот лоб. Во всем облике я вижу что-то очень и очень знакомое.
   - Он похож на Сократа,- улыбнулся Дмитрий.
   - На кого? Ах да, возможно. Не помню, как выглядел Сократ.
   Он замолчал и как-то ушел в себя.
   "Опять, видно, споткнулся обо что-то непонятное,- подумал Дмитрий.Ох, уж мне эти прогулки в соседнюю Галактику".
   - Пора,- напомнил он.- Надо идти. Скажите, а этот ваш пилот, который на орбите, он не может оттуда слезть? Поел бы хоть по-человечески.
   - Нет,-сказал Ратен.-По-человечески он поесть не может. Он, простите, робот...
   В пределах станции Дмитрий старался не пользоваться транспортом, потому что всякий транспорт - это энергия, а его автоматы капризны и чутко реагируют на постороннее поле. Так, по крайней мере, он объяснял это своим друзьям, обижавшимся на него за то, что он не разрешает им сажать гравилеты на просеку.
   По правде же говоря, он просто любил ходить. Не потому, что медики призывали всех и каждого совершать активные движения, а потому, что это ему нравилось.
   До просеки, где были установлены автоматы, они добирались часа два. Стояла глухая ночь. Тропинка вела их то по сухому кочкарнику, то ныряла в подлесок, куда не проникал даже слабый свет ночного неба. Становилось совсем темно. Где-то ухал филин. Лес наполнялся таинственными шорохами, бормотанием ветра над головой, хрустом веток. Дмитрий подумал, что сами они в толстых и рогатых инфракрасных очках похожи на леших.
   Сейчас, в тишине ночного леса, Дмитрию все явственнее становилась абсурдность, чуть ли не анекдотичность того, что происходит. Планета встревожена. Планета недоумевает. С полпути возвращается экспедиция, на которую возлагалось столько надежд. А тут по лесу идут двое, несут в себе, может быть, самую большую тайну мироздания, и никто об этом даже не догадывается. В Галактическом центре, за пультом, должно быть, пьют чай они всегда чаевничают, когда много работы,-крутят свои верньеры, чтобы узнать, есть ли жизнь на других планетах, а у него за спиной тяжело дышит человек, пролетевший через такие бездны, что и выговорить страшно. А сам факт его существования - это уже и есть ответ на главный вопрос, обращенный к космосу.
   Тропинка была узкой, они шли один за другим.
   - Не устали? - спросил Дмитрий.
   - Нет, ничего. Только очки ваши мне велики.
   Вот и весь сказ. Очки ему, видите ли, велики. Еще немного, и от знаменитой невозмутимости Черепанова не останется и следа. Ну да ладно, сейчас нужно делом заниматься, а завтра он передаст звездного человека по инстанции и будет хлопать глазами вместе со всеми. Будет, чего доброго, удивляться и говорить: "Ну кто бы мог подумать!.."
   Стало уже светать, когда они вышли к озеру. Четыре автомата были запущены, остальные он включит на обратном пути. Придется сделать небольшой крюк.
   Над озером висел туман. Было светло. Дмитрий почувствовал, что проголодался. Ратен, наверное, тоже не прочь закусить. Отощал за время перелета. Интересно, как там у них это делается? Анабиоз или придумали что-нибудь еще?
   - Привал! - сказал он.- Будем отдыхать. Будем пить чай и есть галеты. А хорошо бы чего-нибудь такого... Гуся, например. Слушайте, Ратен, утрясем мы с вами все цела, и давайте завалимся в тайгу. Я вам такую охоту организую - всю жизнь помнить будете! У вас там как, есть охота?
   - Нет,-сказал Ратен.-У нас охоты нет. У нас есть только зоопарки. Мы ведь старики. Не забывайте, мы помним себя уже тридцать тысяч лет.
   - Перебили зверюшек?
   - Перебили... Может, вы умней будете.
   - Мы стараемся. У нас лицензию получить - целая история... Ну-ка, погодите... слышите?
   - Кричит кто-то...
   - Это утка кричит, вот кто! Жирный селезень в котел просится. Недаром я ружье захватил. Пойдемте, посмотрим. Если у берега, значит повезло, будем с утятиной.
   Они спустились к самой воде. Туман поредел. Метрах в тридцати от берега сидели три селезня. Сидели спокойно, таращили на людей глаза, словно понимали, что стрелять их нет никакого резона: кто же полезет в холодную воду, прихваченную у берега льдом? Никто не полезет...
   - Ах, паршивцы! - сказал Дмитрий.- Нет, чтобы сесть поближе... Хорошо, злодеи! Испечь их в золе, пальчики оближешь... Ну, да ничего не попишешь. Будем считать, что их и не было.
   - Как же не было, когда есть,-жалобно сказал Ратен.-Я уже чувствую запах жареной утки. У вас есть лавровый лист?
   - Нет у меня листа,- рассмеялся Дмитрий.- Не расстраивайтесь. В следующий раз мы возьмем собаку.
   - В следующий раз будет зима... Стреляйте скорее! Я достану.
   - Холодно,- предупредил Дмитрий.
   - Да стреляйте же! Сейчас они улетят...
   "Смотри-ка ты, вошел во вкус,-подумал Дмитрий.- Придется самому искупаться".
   Он вскинул дробовик и выстрелил. Два селезня завертелись на месте.
   - Молодец! - похвалил Ратен.- Ружье у вас, должно быть, того же года, что и самовар, да? Метко бьет, однако.
   Он подошел к кромке воды, потрогал ее ногой.
   - Подождите,- сказал Дмитрий.- Я сам...
   Ратен покачал головой. Потом нагнулся, чем-то щелкнул на голенищах сапог и ступил на воду. Дмитрий не сразу понял, что произошло. Ратен шел по озеру, как жукводонос, слегка покачиваясь на пологой волне.
   "Поверхностное натяжение,- сообразил Дмитрий.- У него на подошвах силовой блок, во много раз увеличивающий прочность поверхностной пленки воды. Идет, как посуху..."
   Ратен дошел до убитых птиц и обернулся.
   - Правила Контактов запрещают нам демонстрировать аборигенам явления, которые могут быть ими неправильно поняты,- сказал он торжественно.- Но я нарушил правила. Это вам за то, что вы издевались над моими сапогами.
   Он рассмеялся.
   - И потом, аборигены выросли. Им можно показать игрушки богов.
   Он поднял птиц и важно зашагал к берегу.
   "Ну, погоди! - подумал Дмитрий.- Погоди...- Он даже задрожал от нетерпения.- Погоди, брат по разуму, ты еще не знаешь, как мы умеем громко смеяться".
   - Минутку! - закричал он.- А плавать вы умеете?
   - Как рыба!
   - Туземцы вас ни разу не мочили? При нарушении Правил Контакта?
   - Нет,- сказал Ратен.- Ни разу.
   Дмитрий краем глаза посмотрел на дозатор. Энергии хватит. Стоит нажать на кнопку, и в радиусе ста метров всякое силовое поле исчезнет. Волшебные сапоги Ратена превратятся в опорки.
   - Значит, ни разу?
   - Конечно, нет. Это им не под силу.
   - Придется исправить ошибку...
   Дмитрий выключил поле. Ратен на секунду замер и с размаху шлепнулся в воду. Звук получился очень громкий.
   - Уток не потеряйте!-закричал Дмитрий.-Уток держите. Есть у меня лавровый лист, я вспомнил!..
   Ратен ошалело молотил руками по воде, пока не сообразил, что стоит на дне. Из воды виднелась только его голова, а на лице были написаны такая детская обида, изумление, растерянность, что Дмитрий сел на землю и тихозастонал. Смеяться уже не было сил. Ратен, облепленный тиной, тяжело выбрался на берег, зафыркал, бросил уток на песок, постоял немного, подумал, потом сел рядом с Дмитрием и тоже стал смеяться.
   - Простите великодушно,-сказал Дмитрий.-Очень уж соблазн был велик. Вы отряхнитесь, я сейчас костер разложу.
   Ратен стал крутить головой, отфыркиваться, попрыгал немного на месте и стал заметнее суше: допотопный пиджак земного покроя был как-никак из водоотталкивающей ткани Короны...
   - Вот теперь я вижу, что пересек Галактику,- сказал он.- А то уж больно все хорошо было... Давайте скорее что-нибудь с уткой делать, у меня после бани аппетит.
   - Утки уже в золе,-улыбнулся Дмитрий.-А мы пока по стопке, для разогрева,- он достал флягу и отвинтил колпачок.- Между прочим, натуральный коньяк. Как у вас дома с коньяком?
   - Нормально... С этим у нас нормально,-рассеянно сказал Ратен.- Тут вот какое дело. Я в свое время оставил в доме одного феллаха - я лечил у него дочь - бутылку вина. И вот, понимаете ли, вдруг пришла мысль: не я ли виноват в том, что алкоголь наделал на Земле столько бед?
   - Ну знаете! - снова рассмеялся Дмитрий.- Слишком много на себя берете! Не казнитесь, Ратеп, могу вас уверить, что это наш первородный грех. Доморощенный. Варягов не звали, сами научились.
   Он разгреб золу и стал очищать утку от спекшейся глины.
   - Запах убийственный... Держите ножку, вы заслужили. Еще немного коньяку? Ну как хотите... Так вот, это наш грех. Поговорим теперь о ваших. Кое-что я уже знаю, хотелось бы узнать остальное. Вознесение Иисуса Христа на небо - чья работа? По времени вроде бы не совпадает с вашей экспедицией.
   - Здесь многое не ясно и для нас самих. Дело в том, что не все наши экспедиции вернулись. Сейчас я склонен думать, что они тоже сбились во времени, рассеялись, так сказать, по векам вашей цивилизации. Вполне возможно, что кто-то угодил как раз в тот период истории, который был у вас отмечен легендой о Христе.
   - Так-так... можно нескромный вопрос? За что вы раздолбали Содом и Гоморру? Они что, в самом деле были безнравственны?
   - Да нет! Какое там... Просто несчастный случай. Взорвался корабль. Погиб мой старый друг Ксантий... Кажется, они не дотянули до космодрома.
   - Баальбекская платформа - это космодром?
   - Да. Я принимал участие в его строительстве.
   - Солидно сделано... Я понимаю, на века строили. Визитную карточку оставляли.
   - Нет, это не визитная карточка. Мы вовсе не стремились к тому, чтобы материальные следы нашего пребывания на Земле дошли до вас. И Баальбек и космодром в Андах - это всего лишь наши рабочие площадки.
   - А капсула в Египте?
   - Ну, это другое дело. Капсула действительно была рассчитана на то, чтобы ее нашли. Это послание. Но вы же знаете, она запрограммирована таким образом, что расшифровать заключенные в ней сведения может только высокая цивилизация.
   - Те, кому уже не страшно показывать игрушки богов? - улыбнулся Дмитрий.
   - Вот именно... Вы говорите - визитная карточка. Да, такой карточкой должна была стать капсула. Теперь я вижу, что вы опередили события. Вы, как я понял, знали о нашем посещении еще до того как нашли капсулу?
   - Точнее говоря, мы знали, что на Земле были... м-м... существа из космоса. Но то, что это были вы,- этого мы, естественно, знать не могли. Тем более, что в капсуле никаких конкретных сведений не было. Была констатация факта. А вот обратного адреса вы почему-то не оставили. Почему бы это?
   - Адрес был. Была система координат,- сказал Ратен.- Это я знаю точно. Может быть, ученые их засекретили?
   - Глупости. От кого засекречивать?
   - Да, действительно... Хотя постойте? Ведь вы нашли только одну капсулу? Это, безусловно, капсула Витчера, она рассчитана на средний уровень цивилизации, еще до космических полетов. Координат в ней действительно не было.
   - Осторожничали?
   - Возможно... Но в капсуле Терния были точные координаты. Кстати, мы должны будем ее отыскать.
   - Отыщем, конечно... Знаете, о чем я сейчас подумал? Вы называете имена: Витчер, Ксантий, Терний. Вас зовут Ратен... Вам не приходило в голову, что имена эти похожи на земные?
   - Пожалуй, но всерьез я над этим не задумывался, потому что единственный ответ может быть такой: мы оставили землянам свои имена. Но к моменту нашего самого первого посещения вы уже прекрасно обходились своими.
   - Логично...
   - Или еще вариант: эти имена экспортировали на Корону земляне. Поскольку это тоже отпадает, будем думать, что дело здесь просто в сходстве нашего речевого аппарата. Нашей лексики. Кстати, а как давно вы узнали, что Баальбек - это искусственное сооружение, что...
   - ...Енох летал на космическом корабле пришельцев, что большинство религиозных легенд так или иначе связано с посещением Земли гостями из космоса? - перебил его Дмитрий.- Это мы знали довольно давно. Но общая картина складывалась постепенно. Факты. Догадки. Гипотезы. Еще факты. Новые методы их обработки... Словом, когда на Балканах нашли в одном из монастырей фрески древние, заметьте, фрески,- на которых Иисус Христос был изображен в ракете, никто этому не удивился. Люди были подготовлены.
   Это первый этап. Второй начался после того как были разработаны методы обнаружения ноносферы в масштабах Галактики. Мы практически уже можем назвать десять-двенадцать сравнительно близких цивилизаций. К одной из них, кстати, и направлялась "Двина".
   - Простите, Дмитрий... Ноносфера - это что?
   - Я понимаю, термин вам не знаком. Но суть вы, наверное, знаете. Это, пожалуй, одно из крупнейших открытий нашей науки, сделанное еще в двадцатом веке академиком Вернадским. Точнее, это его идея. Всякая планета, населенная разумными существами, создает вокруг себя особое поле - назовем его приближенно полем психической радиации. Это - биение мысли. Силовое поле интеллекта. Образование, присущее только разуму. Понимаете? И мы научились в глубинах Галактики выделять те участки, где присутствует ноносфера. Это универсальный метод. Безошибочный. Но участки пока слишком велики. Со временем, конечно, мы сможем локализировать уже не участки неба, а отдельные планетные системы.
   Все это я вам рассказываю для того, чтобы пояснить свою мысль: после открытия очагов ноносферы, а следовательно, разума во Вселенной, уже нельзя было отговариваться тем, что разум - явление уникальное и неповторимое. А раз так - посещение Земли пришельцами стало фактом истории.
   А теперь несколько фактов из нашей земной, домашней, так сказать, истории. Вы улетели с вашей Короны, когда на Земле шла первая мировая война. Почти в канун революции...
   Когда Дмитрий замолчал, Ратен спросил:
   - Помните, перед тем как включился Информаторий и мы отправились сюда, в тайгу, вы назвали меня утилитаристом? Меня это, признаться, несколько смутило...
   - Да-да. Сейчас я поясню свою мысль. Ну, чтобы совсем коротко, скажу так: человечеству не нужны спасители. Ни мифические, в образе Христа или Магомета, ни во плоти, прилетающие на звездолетах. Вы прилетели открыть нам глаза. Мы открыли их сами.
   Вы хотели помочь нам навести порядок, социальную справедливость. Как видите, и тут мы справились неплохо. Наша история была трудной. Трагической. Но это - наша история. И кто знает, не пройди человечество через столько испытаний смогли бы мы стать теми, кем мы стали.
   Ребенок, который в детстве не расшибал коленей, не падал с дерева, не получал подзатыльников,- такой ребенок может вырасти нелюбознательным тихоней и трусом.
   - Но ребенка следует остановить, если он начинает играть с огнем! Если его шалости становятся опасными. Мы были старше вас, опытней, и мы поняли, что наш долг - поделиться своим опытом.
   - Нет, Ратен! Чужой опыт - всего лишь чужой опыт. Вряд ли он может помочь кому-нибудь.
   - Ну хорошо. Пусть так. А в чем же все-таки мой утилитаризм?
   - Я не закончил свою мысль. Когда-то, еще на заре космонавтики, некоторые сомневались: а стоит ли летать к звездам? Вопрос стоял так отыскать планету с высокой цивилизацией; посмотреть что к чему, поднабраться умаразума и привезти этот ум-разум домой. Но дорога длинная, пока долетишь, пока вернешься - знания, глядишь, устареют. Так стоит ли керосин жечь?
   Понимаете? Полет - за чем-то. За опытом. За золотым руном. За тайной мироздания. Все это хорошо. Но ведь самое большое чудо, самая главная цель - это встретить себе подобных. И не нужны нам сокровища их мысли, их Голконды и Эльдорадо! Их математика и их машины. Нам нужны они сами. Нужна встреча. А это устареть не может.
   Всякий иной подход к этому вопросу я называю утилитарным.
   Вот и вы тоже: летели к нам не потому, что мы существуем, а для чего-то. Помочь, спасти и так далее. Опоздали. И - растерялись. Цель потеряна.
   А помните, вы же сами рассказывали о чувствах, которые овладели вашими космонавтами, когда они впервые встретили людей - людей с ногами и руками?
   Ратен покачал головой:
   - Все верно. Но я сказал лишь одну фразу: "Мне нельзя быть довольным или недовольным. Я ученый". А это значит, что я не мог выполнить программу полета. Больше того, я заблудился во времени и до сих пор пе знаю, на каком участке маршрута попал в гравитационную ловушку. Результаты моего полета неожиданны, научная ценность их неоспорима, но как ученый я чувствую себя неудовлетворенным...
   - Мне это непонятно! С потерей времени вы потом разберетесь, ведь главное - в другом: впервые попав на Землю, вы поняли, что человечество придет к своему расцвету, знали, что не дождетесь этого, хотя вам, конечно, хотелось бы дождаться - и вот волей случая вы становитесь современником нашей цивилизации - и вы, мягко говоря, растеряны.
   - Это не то чувство. Но, возможно, вы правы, Дмитрий. Чужой опыт - это всего лишь чужой опыт. Чужая планета - это тоже всего лишь чужая планета. Даже если она - Земля... Вот таким образом... Послушайте! - Он встрепенулся и стал шарить палкой в золе.- А что, вторую утку мы разве тоже съели?
   Дмитрий рассмеялся.
   - Да нет! Я просто зарыл ее поглубже, чтобы не остыла. Вот она. Чайку вам еще налить?
   - Давайте! Должен признаться, что утки, которыми меня угощали фараоны, были пожестче.
   Он принялся обгладывать крыло. Ел обстоятельно, со вкусом, подбирая хлебом стекавший с тушки жир... Вот он сидит рядом, в пиджаке, конопатый и рыжий. Специалист по Земле. Смеется, каламбурит. И - очень чужой. "Земля-лишь чужая планета". Все правильно. Мы братья по разуму. Но как еще много нужно, чтобы мы стали братьями по духу!
   Ничего, старина! Все будет, как надо. Можешь спокойно доедать свою утку...
   Дмитрий наскоро допил чай и стад собирать нехитрые предметы полевой кухни - треногу, помятый чайник, банки с солью, перцем и прочими приправами: неподалеку, в дупле кедра, он устроил себе удобную кладовую и всякий раз, совершая обход линии, останавливался здесь на чаевку.
   - Я сейчас,- сказал Ратен, видя приготовления Дмитрия.-Я почти готов. Я не был вам особенно в тягость? Хотя должен сказать, с обязанностями хозяина вы справляетесь хорошо. И дело делаете, и гость у вас напоен-накормлен.
   - Вот и вы учитесь,- улыбнулся Дмитрий.- Перенимайте опыт. Глядишь, и к вам на Корону тоже гости пожалуют.
   - Они уже были,- равнодушно сказал Ратен.
   - Были - кто? - не понял Дмитрий.
   - Гости, как вы говорите. Пришельцы. Люди из космоса. Мы еще сами не знаем кто.
   - И давно?
   - Давно. В каменном веке Короны. Тоже оставили нам кучу всякой ереси. Молитвенный столб, который при ближайшем рассмотрении - через двадцать тысяч лет, естественно,- оказался исковерканным отражателем гравитационного двигателя. Ну и так далее. Легенда о Высекающем огонь, например. Сохранились даже его изображения... Вам в этом отношении повезло, лики ваших святых благообразны, а у нас... у этого Высекающего огромный шрам через все лицо.
   - Любопытно. Что же, наскальные рисунки, скульптуры?
   - И то, и другое. Наскальные - это прижизненные, а потом даже бронзовые статуэтки, фрески, как полагается. Богатая иконография.
   - Значит, тоже по образу и подобию?
   - Конечно! Деталь эта, в общем, утешительная. Нас во Вселенной больше, чем мы думаем. Но тех, кто был у нас, еще предстоит найти.
   - Найдем,- сказал Дмитрий.- Куда они денутся. А почему, собственно, Высекающий огонь? Он что, вроде нашего Прометея? Первооткрыватель, так сказать?
   - Нет, здесь совсем иное. Огонь уже был давно известен, но древние люди Короны просто не могли по-другому обозначить то, что они увидели. А увидели они плазменный резак. Увидели, как тонкая игла света режет каменную гору, словно головку сыра. Впрочем, при желании вы можете это увидеть.
   - Это как же?
   - А вот так. Мы имеем возможность в исключительных случаях почти достоверно реконструировать некоторые эпизоды нашей истории. Видите, сколько оговорок сразу: в исключительных случаях, почти, некоторые эпизоды - я это подчеркиваю, потому что процесс реставрации необыкновенно сложен и требует такого количества энергии, которого даже мы не всегда можем себе позволить... Я не могу объяснить вам сам процесс: я не специалист, но если приблизительно, то мы имеем дело с остаточной информацией. Это, если хотите, энтропия наоборот. Тонарный анализ...
   - Не надо,- перебил его Дмитрий.- Тонарный анализ говорит мне ровно столько же, сколько и энтропия наоборот. Я не гордый, могу признать, что кое в чем мы еще ученики. Давайте суть.
   - Хорошо. Перейдем к сути. Итак, мы смогли реконструировать некоторые эпизоды пребывания Пришельцев.
   В частности, тот эпизод, из-за которого, по всей вероятности, один из них и стал Высекающим огонь. Сейчас вы это увидите.
   - Прямо здесь?
   - А почему бы нет? В конце концов я должен чем-то отплатить вам за Информаторий? - Он снова, как и в первый раз, достал из кармана передатчик.- Дайте, пожалуйста, эпизод дубль-два, первую часть крупным планом.
   - Почему вы разговариваете с пилотом? То есть... Ну, с киберпилотом на нашем языке?
   - Потому что я учитывал и несколько рискованные ситуации, в которые мог бы попасть на Земле. Понимаете?
   И в этих случаях мне легче было бы объясняться с пилотом на языках Земли. Он запрограммирован на шесть языков. А теперь, пожалуйста, будьте внимательны. Вы присутствуете при извержении вулкана Центарий. Это было двадцать тысяч лет назад, на заре цивилизации Короны...
   Дмитрий едва не отшатнулся, потому что прямо ему в лицо полыхнул нестерпимо яркий поток клокочущей лавы. Она заполнила весь экран, если можно назвать экраном то, что возникало перед его глазами. Раскаленная река выплеснулась из кратера и стремительно неслась вниз, по крутому каменистому склону... Изображение на миг потускнело, потом масштабы изменились, и лава уже выглядела пойманной на лету молнией: шевеля лучамищупальцами, она лениво стекала в долину, обагренную отблесками огня, и в этом смешении черной ночи и горящего камня не сразу можно было заметить в самом устье долины крохотные домики обреченного города. Дмитрия не oбманула эта кажущаяся медлительность: изображение передавалось с расстояния многих километров, и там, в натуре, он знал, лава текла со скоростью гоночного автомобиля...
   - Это столица древнего государства Алканов,-сказал Ратен.- Колыбель нашей культуры. Город, который еще и сегодня...
   - Не надо!-попросил Дмитрий.-Подождите... Какая... жуткая тишина!
   Все происходило в полном безмолвии. Люди Короны или не умели реставрировать звук, или сделали это умышленно. По крайней мере ни душераздирающие крики, ни вопли, ни грохот не могли бы сейчас ничего прибавить к картине, которая открывалась Дмитрию. Он видел добела высвеченные улицы, перечеркнутые резкими тенями мечущихся людей; видел полные предсмертного ужаса глаза женщин, прижимавших к себе детей, и сразу понял, что уже знает все это, потому что перед ним были последние минуты древней Помпеи...
   - Везувий,- тихо сказал Дмитрий.
   - Центарий,- поправил Ратен.- Не надо аналогий. Помпеи на этот раз не будет... Смотрите! Все закончилось иначе.
   Он появился как-то сразу. Словно шагнул в кадр со стороны. Он стоял спиной к Дмитрию, широко расставив ноги, массивный, черный, совсем черный на фоне полыхающего неба. И потому что масштаб был явно смещен, город игрушечными кубиками стелился у его ног, а вершина вулкана едва доставала ему до плеча. Это было как у Свифта. Гулливер стоял над гибнущим городом... Но машина, проводившая реставрацию, быстро восстановила масштаб, и громада Центария нависла над крохотной фигуркой.
   Лава была уже совсем близко. И тогда он понял, что надо делать. В устье долины вздымался колоссальный каменный палец, скала, оставшаяся после того, как ветры и солнце разрушили гору. Скала нависала над долиной, и он сразу все понял. Стремительная белая игла наискось перечеркнула небо:, он пробовал резак, он примерялся, прикидывал, как сподручней под корень полосонуть по каменному пальцу.