Страница:
Василий (Фазиль) Ирзабеков
Святая сила слова. Не предать родной язык
Часть 1. Слово жизни
Нельзя говорить с богом на «ежедневном» языке
«Русь державная» и «Русь святая»
– Василий Давыдович, Ваша книга «Тайна русского слова» разошлась огромным тиражом. Мне рассказывали, что её покупают не только в домашние библиотеки, но и в подарок друзьям, коллегам, её приобретают для своих сотрудников кафедры вузов Москвы и Санкт-Петербурга. Книга о красоте и величии русского языка, беспощадно уничтожаемого нашей современностью, стала невероятно популярной. Как Вы думаете, почему?
– Человек всегда понимает, что он делает. Лгать самому себе – глупо. Когда я работал над этой книгой, то понимал, что в ней есть что-то интересное, важное для моих современников, я писал её сердцем. Сейчас приходят письма из США, Канады, Испании, Англии, Австралии. В этих странах очень много русских, и многие из них озабочены тем, как сохранить культуру далёкого Отечества для своих детей, внуков, правнуков. А сохранить её можно, конечно же, только через русский язык. Поэтому я сейчас веду обширную переписку со многими нашими соотечественниками, живущими за рубежом. Им полюбилась моя книга, они благодарят за неё, делятся своими размышлениями, просят дать совет.
– Василий Давыдович, на Ваш взгляд, кому труднее противостоять загрязнению и уничтожению русского языка – нам, живущим в потоке жёлтой прессы и постыдной рекламы больших городов России, или же русским в Лондоне, Париже, Риме?
– Я думаю, трудно везде, где нет Православия. Смотришь по телевизору сюжет о русских в Бразилии и видишь: те, кто живут там, прилепившись к Православной Церкви, – абсолютно русские. Ведь они сохранили главное – веру и язык. Россия всегда там, где Православие и русский язык. Территориально существовали Киевская Русь, потом великая Российская империя, СССР. Сегодня Россия ужалась. Мы не всегда вслушиваемся в слова, которые говорим. Есть «Русь державная», а есть «Русь святая» Это не одно и то же. Русь святая – понятие первенствующее, это духовная мощь. Русь державная может рухнуть в одно мгновение, как случилось в 1991 году, когда разрушили великую Российскую империю, которая не очень-то благозвучно называлась СССР. Мы привыкли к этому названию нашего Отечества, но аббревиатура не может звучать красиво.
– Человек всегда понимает, что он делает. Лгать самому себе – глупо. Когда я работал над этой книгой, то понимал, что в ней есть что-то интересное, важное для моих современников, я писал её сердцем. Сейчас приходят письма из США, Канады, Испании, Англии, Австралии. В этих странах очень много русских, и многие из них озабочены тем, как сохранить культуру далёкого Отечества для своих детей, внуков, правнуков. А сохранить её можно, конечно же, только через русский язык. Поэтому я сейчас веду обширную переписку со многими нашими соотечественниками, живущими за рубежом. Им полюбилась моя книга, они благодарят за неё, делятся своими размышлениями, просят дать совет.
– Василий Давыдович, на Ваш взгляд, кому труднее противостоять загрязнению и уничтожению русского языка – нам, живущим в потоке жёлтой прессы и постыдной рекламы больших городов России, или же русским в Лондоне, Париже, Риме?
– Я думаю, трудно везде, где нет Православия. Смотришь по телевизору сюжет о русских в Бразилии и видишь: те, кто живут там, прилепившись к Православной Церкви, – абсолютно русские. Ведь они сохранили главное – веру и язык. Россия всегда там, где Православие и русский язык. Территориально существовали Киевская Русь, потом великая Российская империя, СССР. Сегодня Россия ужалась. Мы не всегда вслушиваемся в слова, которые говорим. Есть «Русь державная», а есть «Русь святая» Это не одно и то же. Русь святая – понятие первенствующее, это духовная мощь. Русь державная может рухнуть в одно мгновение, как случилось в 1991 году, когда разрушили великую Российскую империю, которая не очень-то благозвучно называлась СССР. Мы привыкли к этому названию нашего Отечества, но аббревиатура не может звучать красиво.
Своеобразная машина времени
– Сейчас часто ставят вопрос о переводе богослужения на русский язык. Как Вы к этому относитесь?
– Я хотел бы, чтобы на эту проблему посмотрели не с «кочки», а с точки зрения, то есть немножко приподнялись над обыденностью, увидели всё по-иному. Вообще, угроза обмирщения Церкви реальна, но я не могу этого принять, не хочу. Упаси, Господи, если этот перевод произойдёт. Я этого боюсь, и вот почему. Меня часто спрашивают: «Вы, коренной азербайджанец, вдруг приняли Православие, пишете книги о русском языке; почему?» Да, я из патриархальной азербайджанской семьи, более того, мой род по отцу восходит к имаму Али – двоюродному брату и зятю пророка мусульман. На Востоке
очень трепетно относятся к своему генеалогическому древу. Баку – город, где я родился и вырос, – славился многонациональным составом своих жителей. Вспоминаю, как совсем ещё мальчиком я любил заходить в христианские храмы. Покупал свечи, ставил их в песочек перед иконами. Как хорошо, что меня никто ни разу оттуда не «попросил». Сегодня, когда с тех пор прошло около пятидесяти лет, я часто думаю: почему меня так тянуло туда? Думаю и понимаю: тогда я не знал ещё этих слов – «неотмирность» и «надмирность», но сердцем, а оно гораздо мудрее нас, я их чувствовал. Там, в христианском храме, меня, ребёнка, встречала другая тишина, другая живопись, там пели по-другому, читали по-другому. Для меня с детства церковь – это своеобразная машина времени. Ты идёшь в огромном современном городе по шумной улице и заходишь в храм – всё, ты мгновенно попадаешь во времена преподобных Сергия Радонежского и Серафима Саровского. Это их время, их язык. Какое чудо!
Кстати, Вы обратили внимание, что в богослужебном языке Русской Православной Церкви нет слова «счастье»: ни в молитвах, ни в тексте Литургии и других церковных служб? Зато есть «радость», её много. Во всей Библии слово «счастье» встречается всего 12 раз, а слово «радость» около 800 раз. Вы знаете, что в русских богослужебных текстах нет слова «счастье»: ни в одной молитве, ни в тексте евхаристии, ни в акафистах? Часто встречается «радость», а «счастья» нет. А в миру все друг другу желают счастья.
– А почему все друг другу желают именно счастья, хотят быть счастливыми, а не радостными?
– Потому что часто не понимают, что такое счастье. Я прежде тоже недоумевал: как, Церковь против счастья? Но у меня были давние догадки, мы ещё об этом много говорили с отцом. Ещё в детстве я слышал, что счастье – это «сейчас есть». Почему о нём в храме и не говорят, ведь счастье – это понятие земное, пожелание лишь земного благополучия, в нём есть элемент везения, а радость – понятие небесное. И храм – это дом вечности, в котором неуместно говорить о земном.
Если мы переведём церковную службу на земной, повседневный русский язык, то только оттолкнём от Церкви людей. Если для меня, азербайджанца, церковнославянский язык не стал препятствием, если он привлёк меня, то почему он оттолкнёт русского человека? Нельзя говорить с Богом на «ежедневном» языке, как писал А. К. Толстой. Раньше нас по этому пути пошли католики. Зачем нам наступать на те же «грабли»? Там людей в храмы уже «привлекают» артисты цирка…
26-летний Пушкин, такой умница, написал стихотворение «Пророк». Посмотрите, оно просто изобилует церковнославянской лексикой! А ведь он тогда ещё не был в такой степени воцерковлён. А почему же написал? Потому, что Пушкин – гений. Он нам подаёт подсказку, золотой ключик: с Богом нужно разговаривать только на этом языке. Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий создали этот язык. Знаете, чем он отличается от других? У этого языка нет языческих корней. Его создали святые. Он родился в чистой христианской купели.
И если говорить о каких-то переменах, хотя бы о параллельном переводе на русский с миссионерскими целями, то к этому с постом и молитвой, наверное, могут приступать люди, равновеликие Кириллу и Мефодию. Такого же масштаба. А по-другому нельзя. Но вообще-то это дело Церкви, а не мирян.
Говоря о получении через более понятный язык богослужения какой-то информации, мы должны помнить, что православный храм не является местом получения информации – он является местом получения неизреченной благодати Божьей. Поэтому и язык здесь не повседневный, а возвышенный, к которому я сам тоже не сразу привык. А секрет знаете в чём? Надо часто ходить на службу, из захожанина становиться прихожанином. Я низко кланяюсь тем батюшкам, которые своим прихожанам раздают тексты богослужений. И когда человек вместе со всеми молится, поёт – им совершенно по-другому воспринимается церковная служба.
– Я хотел бы, чтобы на эту проблему посмотрели не с «кочки», а с точки зрения, то есть немножко приподнялись над обыденностью, увидели всё по-иному. Вообще, угроза обмирщения Церкви реальна, но я не могу этого принять, не хочу. Упаси, Господи, если этот перевод произойдёт. Я этого боюсь, и вот почему. Меня часто спрашивают: «Вы, коренной азербайджанец, вдруг приняли Православие, пишете книги о русском языке; почему?» Да, я из патриархальной азербайджанской семьи, более того, мой род по отцу восходит к имаму Али – двоюродному брату и зятю пророка мусульман. На Востоке
очень трепетно относятся к своему генеалогическому древу. Баку – город, где я родился и вырос, – славился многонациональным составом своих жителей. Вспоминаю, как совсем ещё мальчиком я любил заходить в христианские храмы. Покупал свечи, ставил их в песочек перед иконами. Как хорошо, что меня никто ни разу оттуда не «попросил». Сегодня, когда с тех пор прошло около пятидесяти лет, я часто думаю: почему меня так тянуло туда? Думаю и понимаю: тогда я не знал ещё этих слов – «неотмирность» и «надмирность», но сердцем, а оно гораздо мудрее нас, я их чувствовал. Там, в христианском храме, меня, ребёнка, встречала другая тишина, другая живопись, там пели по-другому, читали по-другому. Для меня с детства церковь – это своеобразная машина времени. Ты идёшь в огромном современном городе по шумной улице и заходишь в храм – всё, ты мгновенно попадаешь во времена преподобных Сергия Радонежского и Серафима Саровского. Это их время, их язык. Какое чудо!
Кстати, Вы обратили внимание, что в богослужебном языке Русской Православной Церкви нет слова «счастье»: ни в молитвах, ни в тексте Литургии и других церковных служб? Зато есть «радость», её много. Во всей Библии слово «счастье» встречается всего 12 раз, а слово «радость» около 800 раз. Вы знаете, что в русских богослужебных текстах нет слова «счастье»: ни в одной молитве, ни в тексте евхаристии, ни в акафистах? Часто встречается «радость», а «счастья» нет. А в миру все друг другу желают счастья.
– А почему все друг другу желают именно счастья, хотят быть счастливыми, а не радостными?
– Потому что часто не понимают, что такое счастье. Я прежде тоже недоумевал: как, Церковь против счастья? Но у меня были давние догадки, мы ещё об этом много говорили с отцом. Ещё в детстве я слышал, что счастье – это «сейчас есть». Почему о нём в храме и не говорят, ведь счастье – это понятие земное, пожелание лишь земного благополучия, в нём есть элемент везения, а радость – понятие небесное. И храм – это дом вечности, в котором неуместно говорить о земном.
Если мы переведём церковную службу на земной, повседневный русский язык, то только оттолкнём от Церкви людей. Если для меня, азербайджанца, церковнославянский язык не стал препятствием, если он привлёк меня, то почему он оттолкнёт русского человека? Нельзя говорить с Богом на «ежедневном» языке, как писал А. К. Толстой. Раньше нас по этому пути пошли католики. Зачем нам наступать на те же «грабли»? Там людей в храмы уже «привлекают» артисты цирка…
26-летний Пушкин, такой умница, написал стихотворение «Пророк». Посмотрите, оно просто изобилует церковнославянской лексикой! А ведь он тогда ещё не был в такой степени воцерковлён. А почему же написал? Потому, что Пушкин – гений. Он нам подаёт подсказку, золотой ключик: с Богом нужно разговаривать только на этом языке. Святые равноапостольные Кирилл и Мефодий создали этот язык. Знаете, чем он отличается от других? У этого языка нет языческих корней. Его создали святые. Он родился в чистой христианской купели.
И если говорить о каких-то переменах, хотя бы о параллельном переводе на русский с миссионерскими целями, то к этому с постом и молитвой, наверное, могут приступать люди, равновеликие Кириллу и Мефодию. Такого же масштаба. А по-другому нельзя. Но вообще-то это дело Церкви, а не мирян.
Говоря о получении через более понятный язык богослужения какой-то информации, мы должны помнить, что православный храм не является местом получения информации – он является местом получения неизреченной благодати Божьей. Поэтому и язык здесь не повседневный, а возвышенный, к которому я сам тоже не сразу привык. А секрет знаете в чём? Надо часто ходить на службу, из захожанина становиться прихожанином. Я низко кланяюсь тем батюшкам, которые своим прихожанам раздают тексты богослужений. И когда человек вместе со всеми молится, поёт – им совершенно по-другому воспринимается церковная служба.
От «захожанина» до «прихожанина»
Крестился я в сорок два года. Сразу после этого события поделился своими впечатлениями с игуменом в Троице-Сергиевой Лавре. Как-то рассказал ему о том, что когда прохожу сквозь арку Лавры, то сам воздух меняется. Вне стен монастыря он – один, внутри – иной. «Может быть, – спросил я, – это от моей эмоциональности?» Ведь «азербайджанец» в переводе означает «огненная душа». Экзальтации нет, а вот эмоциональность высокая. Игумен ответил: «Василий, это так. Действительно, в этих стенах дышится по-иному, ведь здесь нетленно почивают святые мощи Преподобного, всё вокруг намолено». Но кто-то это чувствует, а кто-то – нет.
– Василий Давыдович, есть такие понятия, как «захожанин» и «прихожанин». На Ваш взгляд, насколько духовно различны эти понятия?
– Я бы сказал, что на дистанции, которую нужно пройти воцерковляющемуся человеку, есть два отрезка. Первый – «захожанин», а последний, конечный, – «прихожанин». На первых службах, которые мне приходилось выстаивать до конца, я изнывал, у меня болели ноги, было скучно. Я не понимал, зачем одни и те же слова нужно повторять много раз. Сказали однажды: «Господи, помилуй» – и достаточно. Что меня останавливало тогда, чтобы не уйти? Бабули. Ведь они, на первый взгляд немощные, не садятся и выстаивают всю службу. Просто я не научился тогда ещё молиться. И как-то я услышал на проповеди слова, которые, как мне показалось, были адресованы именно мне: «Не стесняйтесь, найдите в храме то место, где вам будет лучше всего». И я нашёл это место у клироса, так как очень люблю петь. Не знал тогда, что петь в нашей Церкви – это значит молиться. У нас поющая Церковь.
Надеюсь, во второй моей книге будет глава под названием «Грамотные, но не образованные». Ведь грамотный и образованный человек – это совсем не одно и то же. В слове «образование» корень «образ», икона. По сути, печально известное письмо десяти академиков Путину – это бесстыдный ультиматум тогдашнему главе государства. Авторы его предлагают не изучать в школах основы православной культуры. А ведь другой культуры у русского народа нет, а та, которая есть, – она вся православная. Академики уверяли нас в своей объективности, в своём беспристрастии. А на чём, по их мнению, оно основывается? На атеистических взглядах. Почему-то между понятиями «атеизм» и «объективность» ставится знак равенства. Каждый из десяти академиков грамотен в конкретной своей области, но ни о каком их подлинном образовании говорить не приходится.
– Василий Давыдович, есть такие понятия, как «захожанин» и «прихожанин». На Ваш взгляд, насколько духовно различны эти понятия?
– Я бы сказал, что на дистанции, которую нужно пройти воцерковляющемуся человеку, есть два отрезка. Первый – «захожанин», а последний, конечный, – «прихожанин». На первых службах, которые мне приходилось выстаивать до конца, я изнывал, у меня болели ноги, было скучно. Я не понимал, зачем одни и те же слова нужно повторять много раз. Сказали однажды: «Господи, помилуй» – и достаточно. Что меня останавливало тогда, чтобы не уйти? Бабули. Ведь они, на первый взгляд немощные, не садятся и выстаивают всю службу. Просто я не научился тогда ещё молиться. И как-то я услышал на проповеди слова, которые, как мне показалось, были адресованы именно мне: «Не стесняйтесь, найдите в храме то место, где вам будет лучше всего». И я нашёл это место у клироса, так как очень люблю петь. Не знал тогда, что петь в нашей Церкви – это значит молиться. У нас поющая Церковь.
Надеюсь, во второй моей книге будет глава под названием «Грамотные, но не образованные». Ведь грамотный и образованный человек – это совсем не одно и то же. В слове «образование» корень «образ», икона. По сути, печально известное письмо десяти академиков Путину – это бесстыдный ультиматум тогдашнему главе государства. Авторы его предлагают не изучать в школах основы православной культуры. А ведь другой культуры у русского народа нет, а та, которая есть, – она вся православная. Академики уверяли нас в своей объективности, в своём беспристрастии. А на чём, по их мнению, оно основывается? На атеистических взглядах. Почему-то между понятиями «атеизм» и «объективность» ставится знак равенства. Каждый из десяти академиков грамотен в конкретной своей области, но ни о каком их подлинном образовании говорить не приходится.
Показатель качества души
Есть ещё одна тема, которая меня постоянно волнует, – это «русскость». Ведь наличие фамилии Иванов ещё не говорит, что ты русский. У Игоря Северянина есть стихотворение, очень короткое:
скажем, группа азербайджанцев и к ним подходит человек с призывом: «Давайте начнём становиться азербайджанцами!»? Действительно, нелепо звучит. Или латыш говорит, что нужно становиться латышами, а эскимос, что эскимосами. Но когда мы говорим, что нужно становиться русскими, сердце нам подсказывает, о чём идёт речь. Русский – это прежде всего показатель качества души. К примеру, Владимир Иванович Даль сохранил для нас наш язык, а ведь в его жилах не текло ни капли русской крови, а только датская, немецкая и французская. Но Даль, как мне кажется, – великий русский человек.
– Вы часто выступаете в школах перед родителями и детьми. О чём Вы им говорите?
– Нередко делюсь с ними тем, что сам «расслышал» сравнительно недавно. Скажем, привычное: «А я – учитель». Ведь произносящие эти слова дерзают называть себя так, как ученики называли Самого Христа (!). Мы отдаём себе отчёт в этом?! Нужно последовательно снимать со слов повседневный налёт и показывать их истинный драгоценный смысл. Когда мы осознаём вдруг, прозреваем, что это слово из Евангелия, что это одно из имён Самого Христа, то приходим и к тому, что нас поражает в Христе Учителе. Меня поражают в личности Спасителя прежде всего два момента: первый – это умение говорить о сложных вещах простыми доступными словами, и второй, главный, – Он ради учеников Своих, ради всех нас пошёл на Крест.
Не устану повторять: «В русском языке есть ответы на все вопросы, которые перед нами ставит русская жизнь». Всегда подчёркивая при этом слова «русская жизнь».
Беседовала О. ШАНГИНА
У Достоевского есть мысль о том, что всем нам «нужно отбросить наши раздоры и поскорее становиться русскими и национальными». Оказывается, русским можно (и нужно!) становиться. Вы можете себе представить, что стоит,
Родиться русским
Слишком мало,
Им надо быть,
Им надо стать.
скажем, группа азербайджанцев и к ним подходит человек с призывом: «Давайте начнём становиться азербайджанцами!»? Действительно, нелепо звучит. Или латыш говорит, что нужно становиться латышами, а эскимос, что эскимосами. Но когда мы говорим, что нужно становиться русскими, сердце нам подсказывает, о чём идёт речь. Русский – это прежде всего показатель качества души. К примеру, Владимир Иванович Даль сохранил для нас наш язык, а ведь в его жилах не текло ни капли русской крови, а только датская, немецкая и французская. Но Даль, как мне кажется, – великий русский человек.
– Вы часто выступаете в школах перед родителями и детьми. О чём Вы им говорите?
– Нередко делюсь с ними тем, что сам «расслышал» сравнительно недавно. Скажем, привычное: «А я – учитель». Ведь произносящие эти слова дерзают называть себя так, как ученики называли Самого Христа (!). Мы отдаём себе отчёт в этом?! Нужно последовательно снимать со слов повседневный налёт и показывать их истинный драгоценный смысл. Когда мы осознаём вдруг, прозреваем, что это слово из Евангелия, что это одно из имён Самого Христа, то приходим и к тому, что нас поражает в Христе Учителе. Меня поражают в личности Спасителя прежде всего два момента: первый – это умение говорить о сложных вещах простыми доступными словами, и второй, главный, – Он ради учеников Своих, ради всех нас пошёл на Крест.
Не устану повторять: «В русском языке есть ответы на все вопросы, которые перед нами ставит русская жизнь». Всегда подчёркивая при этом слова «русская жизнь».
Беседовала О. ШАНГИНА
Слово – вектор развития народа
Как служить языку
– Василий Давыдович, можно ли сказать, что сегодня русский язык такой же великий и могучий, каким он был раньше?
– Конечно, он всегда был и есть такой. С годами к человеку приходит понимание, что с языком на самом деле ничего не происходит. Все изменения происходят с нами, носителями языка. Язык – это такое сакральное зеркало, в котором в каждый момент истории отражаются вся нация и каждый из нас. Ещё язык – это имя Бога, как мы читаем в Евангелии: «В начале было Слово», то есть Христос.
Я сам год от года милостью Божией меняюсь. И если раньше, заканчивая лекцию, обращался к своим слушателям независимо от того, какая это была аудитория – школьники, студенты, заключенные, больные, – с призывом защищать и беречь язык, спасать его, то с годами понимаешь, что это он, язык, нас спасает и сберегает. А ещё сохраняет нацию и веру. А мы должны служить языку.
– Каким образом?
– Не предавать его. Блюсти чистоту собственной души, а через это чистоту языка. Потому что на том суде, который ожидает всех – и верующих, и неверующих, речь будет идти о сохранности души. И оказывается, что её чистота неразрывно связана с чистотой языка. И когда в нас звучит чистый язык – это отражение нашей души. Словарный запас отдельно взятого человека тоже замечательный показатель личности человека. Словарный запас А. С. Пушкина составляет 313 тысяч слов, а М.Ю. Лермонтова – 326 тысяч слов!
– Конечно, он всегда был и есть такой. С годами к человеку приходит понимание, что с языком на самом деле ничего не происходит. Все изменения происходят с нами, носителями языка. Язык – это такое сакральное зеркало, в котором в каждый момент истории отражаются вся нация и каждый из нас. Ещё язык – это имя Бога, как мы читаем в Евангелии: «В начале было Слово», то есть Христос.
Я сам год от года милостью Божией меняюсь. И если раньше, заканчивая лекцию, обращался к своим слушателям независимо от того, какая это была аудитория – школьники, студенты, заключенные, больные, – с призывом защищать и беречь язык, спасать его, то с годами понимаешь, что это он, язык, нас спасает и сберегает. А ещё сохраняет нацию и веру. А мы должны служить языку.
– Каким образом?
– Не предавать его. Блюсти чистоту собственной души, а через это чистоту языка. Потому что на том суде, который ожидает всех – и верующих, и неверующих, речь будет идти о сохранности души. И оказывается, что её чистота неразрывно связана с чистотой языка. И когда в нас звучит чистый язык – это отражение нашей души. Словарный запас отдельно взятого человека тоже замечательный показатель личности человека. Словарный запас А. С. Пушкина составляет 313 тысяч слов, а М.Ю. Лермонтова – 326 тысяч слов!
Начальник тишины
– Но мы ведь не знаем, какой словарный запас был у святых, многие из которых были молчальниками. Но они ведь тоже личности с большой буквы!
– И я задавал себе этот вопрос. Увы, мы часто воспринимаем язык как устную речь. Если святые не произносили слов, то это не значит, что у них внутри не звучала речь. А молитвы? Просто мы не слышим эту речь. Разве глухонемые люди не являются носителями языка?
В силу того что я принял веру в зрелом возрасте, я часто обращаю внимание на такие вещи, которые другим кажутся привычными. Можно слышать, а можно расслышать. В одной из молитв, обращённых к Богородице, есть такие слова: «Яко Начальника тишины родила еси». Когда я впервые расслышал это, то остановился как громом поражённый. В начале Евангелия от Иоанна Бог именуется «Словом», а тут – «Начальником тишины». Как это состыковывается? Так вот, святые приуготовляют себя к этой божественной тишине. Просто мы, убогие, часто воспринимаем тишину – даже есть выражение «зловещая тишина» – как смятение, если вдруг на какое-то время перестаёт звучать телевизор или радио. Точно так же, как моряки боятся на море штиля, потому что он бывает перед грозой. А природа такого восприятия в том, что у нас нет внутренней культуры постоянного рассмотрения сердца, нет внутреннего непрерывного диалога с Богом. Безмолвие – это божественная тишина. Феномен, когда человек постоянно с Богом. Но мы утрачиваем это состояние, отсюда и появляются такие речевые обороты, как «я не в духе». А почему ты не в духе? Да вот с утра по телефону поговорил, а чай остыл за это время, а потом пошёл в душ, да вода там не такая была… Бред! Для святых быть в духе – это нормальное состояние. А мы швыряемся такими словами и девальвируем высокие понятия.
– И я задавал себе этот вопрос. Увы, мы часто воспринимаем язык как устную речь. Если святые не произносили слов, то это не значит, что у них внутри не звучала речь. А молитвы? Просто мы не слышим эту речь. Разве глухонемые люди не являются носителями языка?
В силу того что я принял веру в зрелом возрасте, я часто обращаю внимание на такие вещи, которые другим кажутся привычными. Можно слышать, а можно расслышать. В одной из молитв, обращённых к Богородице, есть такие слова: «Яко Начальника тишины родила еси». Когда я впервые расслышал это, то остановился как громом поражённый. В начале Евангелия от Иоанна Бог именуется «Словом», а тут – «Начальником тишины». Как это состыковывается? Так вот, святые приуготовляют себя к этой божественной тишине. Просто мы, убогие, часто воспринимаем тишину – даже есть выражение «зловещая тишина» – как смятение, если вдруг на какое-то время перестаёт звучать телевизор или радио. Точно так же, как моряки боятся на море штиля, потому что он бывает перед грозой. А природа такого восприятия в том, что у нас нет внутренней культуры постоянного рассмотрения сердца, нет внутреннего непрерывного диалога с Богом. Безмолвие – это божественная тишина. Феномен, когда человек постоянно с Богом. Но мы утрачиваем это состояние, отсюда и появляются такие речевые обороты, как «я не в духе». А почему ты не в духе? Да вот с утра по телефону поговорил, а чай остыл за это время, а потом пошёл в душ, да вода там не такая была… Бред! Для святых быть в духе – это нормальное состояние. А мы швыряемся такими словами и девальвируем высокие понятия.
Безбожных языков нет
– Как язык определяет менталитет отдельного человека и нации?
– Я подниму этот вопрос выше: язык не только определяет менталитет нации, в нём заложен код этой нации, её «путёвка». Простите за грубую, но доходчивую аналогию. Водителю выписывают путевой лист, но он может поехать халтурить «налево». В языке заложен вектор развития народа. Русский язык в этом плане совершенно удивителен. Безбожных языков нет, но в мире полно безбожных людей, которые могут быть даже лауреатами Нобелевской премии, выдающимися писателями, абсолютно при этом не осознавая, что этот талант им дал Бог. Святые говорят, что талант – это поручение от Бога.
К примеру, я считаю М. Горького талантливым писателем, а мне возражают, что у него «не такие» произведения. Мой ответ: какие бы ни были, не вы будете отвечать за них, а он. Каждый язык дан Богом. Вот есть племена, у которых язык состоит из 400 слов. С нашей точки зрения, это убожество, а для них этих слов – «выше крыши», потому что там есть всё, что необходимо для их жизни. Но поразительно не это, а то, что даже в таком скудном языке есть понятие Бога.
Мой родной азербайджанский язык как бы соткан из понятий Ветхого Завета, а русский язык – из Нового Завета. И главный вопрос отсюда: пойдёт ли нация по тому пути, который ей определён Богом? Мы понимаем, что русские сегодня – это суперэтнос. Но если понятие «русский» замыкается только как биологическое, то это тупиковый путь. О чём тогда говорить? Почему первый и самый лучший «Толковый словарь живого великорусского языка» был создан Владимиром Ивановичем Далем, у которого не было ни капли русской крови? Не случайно «русский» – единственное название национальности в нашем языке, отвечающее на вопрос «какой?», все остальные отвечают на вопрос «кто?».
– Что происходит, когда носители языка перестают его уважать, начинают его засорять?
– Это всегда неизбежно связано с искажением души народа. Понаблюдайте, кто так разговаривает! Для меня, как и для многих людей, символом русского интеллигента в чеховском понимании является Дмитрий Сергеевич Лихачев. А. П. Чехов написал, что интеллигентному человеку бывает стыдно даже перед собакой. Вы можете представить Лихачева матерящимся? А он, между прочим, в Соловках сидел… Ушёл этот человек – и образовалась пустота.
Мне много пишут. Одна женщина написала про свою соседку, которая полжизни просидела в лагерях, но никогда не ругалась матом. Для неё удержаться от сквернословия, сохранить чистым язык было способом не опуститься, сберечь душу. Тут важен прецедент: один раз «выразился» – и покатился.
Я не случайно привёл в пример Лихачева. А взять Льва Николаевича Толстого, которого очень люблю и жалею. Хотя очень прискорбно, что он сам отделил себя от Церкви, а не она его от себя. Писатель – это зеркало состояний людских душ. А что происходило в его время? Толстому поклонялись миллионы русских людей. К. П. Победоносцев в письме С. А. Рачинскому писал, что вся интеллигенция поклоняется Толстому. Как в такой ситуации могла не случиться революция, когда вся нация поклонялась не Христу с его 2000-летней историей на Земле, а человеку, когда была нарушена заповедь «Не сотвори себе кумира»? Поэтому когда Ленин говорил, что «Толстой – зеркало русской революции», то он просто имел в виду, что писатель её предтеча, сделал всё, чтобы она случилась. Вот какую силу имеет слово. Чуть-чуть скажи Толстой по-другому – и вектор изменился бы. Вот почему такая большая ответственность лежит на писателях.
Горький в юности очень хотел встретиться с Толстым. Он приехал в Ясную Поляну. И вот происходит встреча графа Толстого и Горького, который хоть и вышел из низов общества, но всегда благоговел перед культурой. Горькому после нескольких минут общения захотелось убежать, потому что Толстой… ругался матом. Рассказывал грязные, похабные анекдоты. Горький, которого матерщиной было не удивить, пишет, как он был глубоко оскорблён тем, что Толстой думал, будто его собеседник не знает другого языка. Вот ещё одна интересная функция языка: как я к тебе отношусь, так я с тобой и разговариваю.
Мне много пришлось общаться с богемой. Среди людей искусства, конечно, есть воцерковлённые люди, но их всё же мало. Когда я в молодости только начинал трудиться, первой моей работой была должность помощника режиссёра на телевидении. Я был шокирован, что люди искусства разговаривают так же, как граф Толстой говорил с Горьким. Быть может, потому, что вся интеллигенция поклоняется Толстому?
– До сих пор?
– Надо понять период, когда закладывалась нынешняя интеллигенция – ещё во времена Льва Толстого. И такое поведение считалось хорошей манерой.
Речь человека – это показатель его истинной культуры. Сегодня утрачен первоначальный смысл слова «культура», а это всё-таки миссия. Поэтому когда человек приходит в православный храм, то самую высокую культуру он видит там, потому что там самая высокая миссия слова.
– Я подниму этот вопрос выше: язык не только определяет менталитет нации, в нём заложен код этой нации, её «путёвка». Простите за грубую, но доходчивую аналогию. Водителю выписывают путевой лист, но он может поехать халтурить «налево». В языке заложен вектор развития народа. Русский язык в этом плане совершенно удивителен. Безбожных языков нет, но в мире полно безбожных людей, которые могут быть даже лауреатами Нобелевской премии, выдающимися писателями, абсолютно при этом не осознавая, что этот талант им дал Бог. Святые говорят, что талант – это поручение от Бога.
К примеру, я считаю М. Горького талантливым писателем, а мне возражают, что у него «не такие» произведения. Мой ответ: какие бы ни были, не вы будете отвечать за них, а он. Каждый язык дан Богом. Вот есть племена, у которых язык состоит из 400 слов. С нашей точки зрения, это убожество, а для них этих слов – «выше крыши», потому что там есть всё, что необходимо для их жизни. Но поразительно не это, а то, что даже в таком скудном языке есть понятие Бога.
Мой родной азербайджанский язык как бы соткан из понятий Ветхого Завета, а русский язык – из Нового Завета. И главный вопрос отсюда: пойдёт ли нация по тому пути, который ей определён Богом? Мы понимаем, что русские сегодня – это суперэтнос. Но если понятие «русский» замыкается только как биологическое, то это тупиковый путь. О чём тогда говорить? Почему первый и самый лучший «Толковый словарь живого великорусского языка» был создан Владимиром Ивановичем Далем, у которого не было ни капли русской крови? Не случайно «русский» – единственное название национальности в нашем языке, отвечающее на вопрос «какой?», все остальные отвечают на вопрос «кто?».
– Что происходит, когда носители языка перестают его уважать, начинают его засорять?
– Это всегда неизбежно связано с искажением души народа. Понаблюдайте, кто так разговаривает! Для меня, как и для многих людей, символом русского интеллигента в чеховском понимании является Дмитрий Сергеевич Лихачев. А. П. Чехов написал, что интеллигентному человеку бывает стыдно даже перед собакой. Вы можете представить Лихачева матерящимся? А он, между прочим, в Соловках сидел… Ушёл этот человек – и образовалась пустота.
Мне много пишут. Одна женщина написала про свою соседку, которая полжизни просидела в лагерях, но никогда не ругалась матом. Для неё удержаться от сквернословия, сохранить чистым язык было способом не опуститься, сберечь душу. Тут важен прецедент: один раз «выразился» – и покатился.
Я не случайно привёл в пример Лихачева. А взять Льва Николаевича Толстого, которого очень люблю и жалею. Хотя очень прискорбно, что он сам отделил себя от Церкви, а не она его от себя. Писатель – это зеркало состояний людских душ. А что происходило в его время? Толстому поклонялись миллионы русских людей. К. П. Победоносцев в письме С. А. Рачинскому писал, что вся интеллигенция поклоняется Толстому. Как в такой ситуации могла не случиться революция, когда вся нация поклонялась не Христу с его 2000-летней историей на Земле, а человеку, когда была нарушена заповедь «Не сотвори себе кумира»? Поэтому когда Ленин говорил, что «Толстой – зеркало русской революции», то он просто имел в виду, что писатель её предтеча, сделал всё, чтобы она случилась. Вот какую силу имеет слово. Чуть-чуть скажи Толстой по-другому – и вектор изменился бы. Вот почему такая большая ответственность лежит на писателях.
Горький в юности очень хотел встретиться с Толстым. Он приехал в Ясную Поляну. И вот происходит встреча графа Толстого и Горького, который хоть и вышел из низов общества, но всегда благоговел перед культурой. Горькому после нескольких минут общения захотелось убежать, потому что Толстой… ругался матом. Рассказывал грязные, похабные анекдоты. Горький, которого матерщиной было не удивить, пишет, как он был глубоко оскорблён тем, что Толстой думал, будто его собеседник не знает другого языка. Вот ещё одна интересная функция языка: как я к тебе отношусь, так я с тобой и разговариваю.
Мне много пришлось общаться с богемой. Среди людей искусства, конечно, есть воцерковлённые люди, но их всё же мало. Когда я в молодости только начинал трудиться, первой моей работой была должность помощника режиссёра на телевидении. Я был шокирован, что люди искусства разговаривают так же, как граф Толстой говорил с Горьким. Быть может, потому, что вся интеллигенция поклоняется Толстому?
– До сих пор?
– Надо понять период, когда закладывалась нынешняя интеллигенция – ещё во времена Льва Толстого. И такое поведение считалось хорошей манерой.
Речь человека – это показатель его истинной культуры. Сегодня утрачен первоначальный смысл слова «культура», а это всё-таки миссия. Поэтому когда человек приходит в православный храм, то самую высокую культуру он видит там, потому что там самая высокая миссия слова.
Телевизор – носитель языка?
– Почему раньше носителем языка были книги и советские люди считались самыми читающими в мире, а сегодня носителем языка является телевизор, откуда нередко слышится мат?
– Раньше был «железный занавес», который, по сути, был санитарным кордоном. Какие-то важные вещи не проникали в страну, но и зараза не проникала. А зараза она и есть зараза: есть духовная, есть микробная. Сегодня люди уже боятся селиться в дома, где живут выходцы из Средней Азии, потому что отмечены случаи полиомиелита.
Но я не могу согласиться с той небольшой частью православных людей, которые предают телевидение анафеме. Если мы предаём телевидение анафеме, то уподобляемся пензенским затворникам, которые «спасались» под землёй. Давайте представим, что какая-то часть православных перестанет смотреть телевизор. Какая это часть? Ничтожная. Я православный, но я смотрю телевизор, и работа моя связана с телевидением. То, что люди во всём мире почти перестали читать, надо принять как факт. Это данность. И есть понятие картинки, которая востребована. В одиночку не спасаются, поэтому есть только один выход – исправлять телевидение. Телевизор должен стать миссионером и катехизатором. И если несколько лет назад это могло быть только благим пожеланием, то сегодня уже есть несколько подобных телеканалов. Вот уже год лично я сотрудничаю с телеканалом «Радость моя», где вышел цикл моих телепередач. Канал вещает 24 часа в сутки, названием его стали слова преподобного Серафима Саровского. Канал существует уже три года, намеренно не называя себя православным, чтобы быть «ловцом человеков». Зайдите к ним на сайт и увидите различные информационные потоки! У них большая география и широкая аудитория. Вот вам пример хорошего нравственного телеканала. А есть ещё телеканалы «Союз», «Спас». И работать на таких телеканалах очень трудно, потому что их всегда будут критически сравнивать с коммерческими каналами, и потому надо держать планку высоко.
– Раньше был «железный занавес», который, по сути, был санитарным кордоном. Какие-то важные вещи не проникали в страну, но и зараза не проникала. А зараза она и есть зараза: есть духовная, есть микробная. Сегодня люди уже боятся селиться в дома, где живут выходцы из Средней Азии, потому что отмечены случаи полиомиелита.
Но я не могу согласиться с той небольшой частью православных людей, которые предают телевидение анафеме. Если мы предаём телевидение анафеме, то уподобляемся пензенским затворникам, которые «спасались» под землёй. Давайте представим, что какая-то часть православных перестанет смотреть телевизор. Какая это часть? Ничтожная. Я православный, но я смотрю телевизор, и работа моя связана с телевидением. То, что люди во всём мире почти перестали читать, надо принять как факт. Это данность. И есть понятие картинки, которая востребована. В одиночку не спасаются, поэтому есть только один выход – исправлять телевидение. Телевизор должен стать миссионером и катехизатором. И если несколько лет назад это могло быть только благим пожеланием, то сегодня уже есть несколько подобных телеканалов. Вот уже год лично я сотрудничаю с телеканалом «Радость моя», где вышел цикл моих телепередач. Канал вещает 24 часа в сутки, названием его стали слова преподобного Серафима Саровского. Канал существует уже три года, намеренно не называя себя православным, чтобы быть «ловцом человеков». Зайдите к ним на сайт и увидите различные информационные потоки! У них большая география и широкая аудитория. Вот вам пример хорошего нравственного телеканала. А есть ещё телеканалы «Союз», «Спас». И работать на таких телеканалах очень трудно, потому что их всегда будут критически сравнивать с коммерческими каналами, и потому надо держать планку высоко.
Клиповое мышление, или когда мозг не хочет трудиться
– Слову сегодня очень тяжело конкурировать с видеорядом?
– Детский психолог рассказывала мне поразительную историю про один эксперимент. Маленьким российским детям предложили на выбор смотреть сказку или мультфильмы без звука или же, наоборот, слушать их без изображения. Догадываетесь, какой был результат? Большинство детей потребовало картинку. Секрет прост: когда мы слышим незнакомый текст, у нас начинает усиленно работать воображение. Это труд, к которому мы привыкли и вроде его не замечаем. А мозг нынешних детей не хочет трудиться. Я уже не говорю про клиповое мышление.
Я специально смотрю эти «поганые» фильмы, потому что встречаюсь с невоцерковлёнными школьниками и студентами – той аудиторией, куда не каждый любит ходить: это всё равно что в клетку с тиграми зайти, но это наши «тигры». Они тебя пробуют на зубок, но к ним не надо спускаться, как Заратустра, с высоких
гор. Или вести себя, как Г. Флобер, считавший, что писатель должен жить в башне из слоновой кости. Так тебя не примут, и никакого диалога не получится. Потому я должен понимать, чем они живут, что считают искусством.
– Каково общаться с молодёжью?
– Радостно. Они со мной говорят на другом языке и сами потом это чувствуют. Моя задача – показать им самих себя. В жизни бывают добрые слова, которые никогда не забываешь. Такими для меня стали слова знакомого, который вместе с сыном работает на оптовом книжном складе. Он благодарил меня за книгу «Тайна русского слова» и рассказал, как она «работает». Его сын, которому года 22, увидел у него эту книгу и попросил почитать. Через какое-то время знакомый услышал, как сын одёргивает своих товарищей, которые сквернословили, объяснив им, что такое мат.
– Почему слова начинают терять свой смысл?
– Я разверну этот вопрос на 180 градусов. Как я услышал истинный смысл слов? По-настоящему русский язык я услышал в храме. И был поражён. Я услышал в нём другие смыслы, подлинные смыслы, отличные от повседневных. Не сразу это случилось: надо было научиться ходить в храм, где я постепенно стал замечать такие вещи, которые замечают, как оказалось, не все.
Я долго недоумевал: что такое имя? Был поражён тем, как именно Бог назвал первого человека – Адам. Ведь по-азербайджански слово «Адам» значит «человек». Как пишет Иоанн Златоуст, Адам – это производное от Эдема, сада, земли. Чтобы он помнил, что из земли, и не возгордился. Поразило меня, что Бог, Который всё создал, не назвал животных. Называл их сам Адам по Его повелению. Как пишет в своём трактате отец Павел Флоренский, выбор имени – это символ власти. Родители дают имя ребёнку, и очевидно, что они властвуют над ним. И Господь возжелал, чтобы человек всё полюбил, а это возможно только в том случае, если он хозяин всего. Это, выражаясь современным языком, очень «экологичное» решение. Вот страстотерпец Николай II в своей анкете в графе «Род занятий» написал: «Хозяин земли русской». Просто у нас очень извратилось это понятие, и хозяином представляют того – кто стоит, растопырив ноги и уперев руки в боки. Ничего подобного! Хозяин – это крест. Если я хозяин стада и началась буря, то не смогу спать спокойно, пока не спасу стадо. Поэтому человек не только наследует землю, но и через наречение имён тварям должен был полюбить её.
– Детский психолог рассказывала мне поразительную историю про один эксперимент. Маленьким российским детям предложили на выбор смотреть сказку или мультфильмы без звука или же, наоборот, слушать их без изображения. Догадываетесь, какой был результат? Большинство детей потребовало картинку. Секрет прост: когда мы слышим незнакомый текст, у нас начинает усиленно работать воображение. Это труд, к которому мы привыкли и вроде его не замечаем. А мозг нынешних детей не хочет трудиться. Я уже не говорю про клиповое мышление.
Я специально смотрю эти «поганые» фильмы, потому что встречаюсь с невоцерковлёнными школьниками и студентами – той аудиторией, куда не каждый любит ходить: это всё равно что в клетку с тиграми зайти, но это наши «тигры». Они тебя пробуют на зубок, но к ним не надо спускаться, как Заратустра, с высоких
гор. Или вести себя, как Г. Флобер, считавший, что писатель должен жить в башне из слоновой кости. Так тебя не примут, и никакого диалога не получится. Потому я должен понимать, чем они живут, что считают искусством.
– Каково общаться с молодёжью?
– Радостно. Они со мной говорят на другом языке и сами потом это чувствуют. Моя задача – показать им самих себя. В жизни бывают добрые слова, которые никогда не забываешь. Такими для меня стали слова знакомого, который вместе с сыном работает на оптовом книжном складе. Он благодарил меня за книгу «Тайна русского слова» и рассказал, как она «работает». Его сын, которому года 22, увидел у него эту книгу и попросил почитать. Через какое-то время знакомый услышал, как сын одёргивает своих товарищей, которые сквернословили, объяснив им, что такое мат.
– Почему слова начинают терять свой смысл?
– Я разверну этот вопрос на 180 градусов. Как я услышал истинный смысл слов? По-настоящему русский язык я услышал в храме. И был поражён. Я услышал в нём другие смыслы, подлинные смыслы, отличные от повседневных. Не сразу это случилось: надо было научиться ходить в храм, где я постепенно стал замечать такие вещи, которые замечают, как оказалось, не все.
Я долго недоумевал: что такое имя? Был поражён тем, как именно Бог назвал первого человека – Адам. Ведь по-азербайджански слово «Адам» значит «человек». Как пишет Иоанн Златоуст, Адам – это производное от Эдема, сада, земли. Чтобы он помнил, что из земли, и не возгордился. Поразило меня, что Бог, Который всё создал, не назвал животных. Называл их сам Адам по Его повелению. Как пишет в своём трактате отец Павел Флоренский, выбор имени – это символ власти. Родители дают имя ребёнку, и очевидно, что они властвуют над ним. И Господь возжелал, чтобы человек всё полюбил, а это возможно только в том случае, если он хозяин всего. Это, выражаясь современным языком, очень «экологичное» решение. Вот страстотерпец Николай II в своей анкете в графе «Род занятий» написал: «Хозяин земли русской». Просто у нас очень извратилось это понятие, и хозяином представляют того – кто стоит, растопырив ноги и уперев руки в боки. Ничего подобного! Хозяин – это крест. Если я хозяин стада и началась буря, то не смогу спать спокойно, пока не спасу стадо. Поэтому человек не только наследует землю, но и через наречение имён тварям должен был полюбить её.