Страница:
ДОГОВОРЫ С КНЯЗЬЯМИ. Новгородскими рядами, в которых излагались принимаемые выбранным князем обстоятельства, и определялось его значение в местном управлении. Неясные следы таких договоров, скреплявшихся крестным целованием со стороны князя, появляются уже в первой половине XII в. Позднее они яснее обозначаются в рассказе летописца. В 1209 г. новгородцы усердно помогали великому князю Всеволоду суздальскому в его походе на Рязанскую землю. В награду за это Всеволод сказал новгородцам: «Любите, кто вам добр, и казните злых». При этом, добавляет летописец, Всеволод дал новгородцам «всю волю и уставы старых князей, чего они хотели». Итак, Всеволод восстановил какие-то старые уставы князей, обеспечивавшие права новгородцев, и предоставил городу судебную власть в известных делах, точнее, право самовольной расправы с неугодными согражданами. В 1218 г. из Новгорода ушел правивший им Мстислав Мстиславич Удалой, князь торопецкий. На место его прибыл его смоленский родич Святослав Мстиславич. Этот князь потребовал смены выборного новгородского посадника Твердислава. «А за что, – спросили новгородцы, – какая его вина?» «Так, без вины», – отвечал князь. Тогда Твердислав сказал, обращаясь к вечу: «Рад я, что нет на мне вины, а вы, братья, и в посадниках, и в князьях вольны». Тогда вече сказало князю: «Вот ты лишаешь мужа должности, а ведь ты нам крест целовал без вины мужа должности не лишать». Итак, уже в начале XIII в. князья крестным целованием скрепляли известные права новгородцев. Условие не лишать новгородского сановника должности без вины, т. е. без суда, является в позднейших договорах одним из главных обеспечений новгородской вольности. Льготы, которых добились новгородцы, излагались в договорных грамотах. Первые договорные грамоты, в которых излагались политические льготы Новгорода, дошли до нас от второй половины XIII в. Их три: они содержат в себе условия, на которых правил Новгородской землей Ярослав Ярославич тверской. Две из них написаны в 1265 г. и одна – в 1270 г. Позднейшие договорные грамоты с некоторыми изменениями и прибавками повторяют условия этих договоров с Ярославом. Изучая их, мы видим основания политического устройства Новгорода, главные условия его вольности. Здесь новгородцы обязывают князя целовать крест, на чем целовали деды и отцы и его отец Ярослав. Главное общее обязательство, падавшее на князя, состояло в том, чтобы он правил, «держал Новгород в старине по пошлине», по старому обычаю. Значит, условия, изложенные в грамотах Ярослава, были не нововведением, а заветом старины. Договоры определяли: 1) судебно-административные отношения князя к городу, 2) финансовые отношения города к князю, 3) отношения князя к новгородской торговле.
КНЯЗЬ В УПРАВЛЕНИИ И СУДЕ. Князь был в Новгороде высшей правительственной и судебной властью, руководил управлением и судом, определял частные гражданские отношения согласно с местным обычаем и законом, скреплял сделки и утверждал в правах. Но все эти судебные и административные действия он совершал не один и не по личному усмотрению, а в присутствии и с согласия выборного новгородского посадника: «…без посадника ти, княже, суда не судити, ни волостей раздавати, ни грамот ти даяти». На низшие должности, замещаемые не по вечевому выбору, а по княжескому назначению, князь избирал людей из новгородского общества, а не из своей дружины. Все такие должности, «волости», раздавал он с согласия посадника. Князь не мог отнять без суда должности у выборного или назначенного на нее лица. Все судебные и правительственные действия совершал он лично в Новгороде и ничем не мог распоряжаться с низу, из Суздальской земли, находясь в своей вотчине. «А из Суждальской ти земли Новгорода не рядити, ни волостий ти не роздавати». Так вся судебная и правительственная деятельность князя шла под постоянным и бдительным надзором новгородского представителя.
ФИНАНСОВЫЕ ОТНОШЕНИЯ. С мелочной подозрительностью определяли новгородцы свои финансовые отношения к князю, его доходы, стараясь в этом отношении возможно крепче связать ему руки. Князь получал «дар» с новгородских волостей, не входивших в состав древнейших коренных владений Новгорода, каковы Волок, Торжок, Вологда, Заволочье и др. Сверх того, он получал еще «дар» от новгородцев, едучи в Новгород, по станциям, но не получал его, уезжая из Новгородской земли. Боясь отпадения или захвата Заволочья, новгородцы старались не допускать прямых отношений князя с этой обширной и важной для них волостью и требовали в договорах, чтобы князь отдавал свои заволоцкие сборы на откуп новгородцам. Если же он сам хотел собирать их, то посылал бы в Заволочье своего сборщика из Новгорода, и этот сборщик не отвозил бы собранную дань прямо на низ, т. е. в Суздальскую землю, в вотчину князя, а завозил бы наперед в Новгород, откуда она и передавалась бы князю: так Новгород получал возможность контролировать эту операцию. После татарского нашествия и на Новгород был наложен ордынский выход – дань. Татары поручали сбор этого выхода, названного черным бором, т. е. повальным, поголовным налогом, великому князю владимирскому, который обыкновенно правил и Новгородом. Новгородцы сами собирали черный бор и передавали его великому князю, который доставлял его в Орду. Кроме того, князь пользовался в Новгородской земле судными и проезжими пошлинами и разными рыбными ловлями, сенокосами, бортями, звериными гонами; но всеми этими доходами и угодьями он пользовался по правилам, точно определенным, в урочное время и в условленных размерах. Князь, по договорам, не мог иметь в Новгородской земле своих источников дохода, независимых от Новгорода. Новгородцы всего более старались помешать князю завязать непосредственные юридические и хозяйственные связи в Новгородской земле, которые шли бы помимо выборных новгородских властей и давали бы князю возможность пустить здесь прочные корни. В договорных грамотах особым условием запрещалось князю с его княгиней, боярами и дворянами приобретать или заводить села и слободы в Новгородской земле и принимать людей в заклад, т. е. в личную зависимость.
ОТНОШЕНИЯ ПО ТОРГОВЛЕ. С такой же точностью были определены отношения князя и к новгородской торговле. Торговля внутренняя и внешняя была жизненным нервом города. Князь нужен был Новгороду не только для обороны границ, но и для обеспечения торговых его интересов: он должен был давать в своем княжестве свободный и безопасный путь новгородским купцам. Князь обязывался пускать их в свои владения «гостить без рубежа», без задержки. Было точно определено, какие пошлины взимать князю с каждой новгородской ладьи или торгового воза, являвшихся в его княжество. В Новгороде рано появляются заморские купцы с Запада. Около половины XII в. здесь основались купцы с острова Готланда из города Висби, который был тогда средоточием торговли по балтийским берегам. Готландцы построили в Новгороде на торговой стороне у торга двор с церковью скандинавского святого Олафа, с «варяжскою божницей», как его называли новгородцы. Потом купцы из немецких городов, составлявшие торговое общество на том же Готланде, построили в той же части Новгорода другой двор, на котором в 1184 г. поставлена была «немецкая ропата» – церковь св. Петра. С усилением Ганзы в XIV в. немцы в Новгороде вытеснили готов и стали нанимать их новгородский двор, и тогда высшее руководство немецкой торговлей в Новгороде перешло от Висби к Любеку, главе Ганзейского союза. Новгородцы очень дорожили своей балтийской торговлей и давали большие льготы обеим иноземным конторам, хотя при корпоративной сплоченности и расчетливо выработанном порядке ведения дел заморские торговые компании извлекали из Новгорода несравненно больше выгод, чем умел извлечь Новгород из них. По договорным грамотам, князь мог участвовать в торговле города с заморскими купцами только чрез новгородских посредников; он не мог затворять немецкого торгового двора, ни ставить к нему своих приставов. Таким образом новгородская внешняя торговля была ограждена от произвола со стороны князя.
НЕПОЛНОТА ДОГОВОРНЫХ ГРАМОТ. Нельзя сказать, чтобы в изложенных договорных грамотах действительные отношения князя к Новгороду были определены полно и всесторонне. Одна из главнейших целей, если не самая главная, для чего нужен был князь Новгороду, – это защита от внешних врагов, а об этом в договоре с Ярославом тверским нет ни слова, и лишь в позднейших говорится мимоходом, что в случае размирья с немцами, Литвой или с какой другой землей князь обязан пособлять Новгороду без хитрости. Значение князя по договорам неясно, потому что неясно его назначение, выражавшееся в его правах и обязанностях. Но права и обязанности князя в грамотах не излагаются прямо, а лишь предполагаются; грамоты формулируют только границы прав и следствия обязанностей, т. е. способы вознаграждения за их исполнение, корма за боевые и правительственные услуги князя. В недоверчивом, скрупулезно-детальном развесе кормовых статей и состоит основное содержание новгородских договоров с князьями. Припомним значение князя, вождя дружины, в старинных торговых городах Руси IX в. Это был наемный военный сторож города и его торговли. Точно такое же значение сохранял для Новгорода и князь удельного времени. Это значение князя выражено в псковской летописи, которая одного новгородского князя XV в. называет «воеводой, князем кормленым, о ком было им стояти и боронитися». Значение князя как наемника новгородцы, верные своей старине – пошлине, старались поддерживать договорами до конца своей вольности. Так смотрели на князя их отцы и деды; иначе не хотели или не умели посмотреть на него дети и внуки. Но такой старообразный взгляд Новгорода на князя удельного времени, как увидим, совсем не сходился со взглядом тогдашнего князя на Новгород.
УПРАВЛЕНИЕ НОВГОРОДА ВЕЛИКОГО. Переходим к устройству новгородского управления и суда. Они строились в связи с определением отношений вольного города к князю. Эти отношения, видели мы, определялись договорами; но договорами определялись еще в XII в. и отношения других старших городов на Руси к князьям. Следовательно, Новгород в удельные века развивал лишь порядок политических отношений, какой завязался всюду на Руси гораздо раньше; но этот порядок прежде времени погиб в остальных областях, а в Новгороде имел время развиться в сложную систему правительственных учреждений. В этом и сходство его с волостными городами Киевской Руси, и вместе отличие от них. Рассмотрим основания этой системы.
НОВГОРОД – ДЕРЖАВНАЯ СОЮЗНАЯ ОБЩИНА. У Новгорода не было своих постоянных князей. По идее общее достояние княжеского рода, владеемое по очереди старшими его представителями, великими князьями, он стал ничьим на деле. Выбирая князей по произволу на условиях найма и корма, он был всем чужой, и все князья были ему чужие. По мере того как устанавливались у него договорные отношения к князьям, новгородский князь постепенно выступал из состава местного общества, теряя органические связи с ним. Он со своей дружиной входил в это общество лишь механически, как сторонняя временная сила. Он и жил вне города, на Городище, как называлось его подворье. Благодаря тому политический центр тяжести в Новгороде должен был с княжеского двора переместиться в среду местного общества, на вечевую площадь. Вот почему, несмотря на присутствие князя, Новгород в удельные века был собственно державной общиной. Далее, в Новгороде мы встречаем то же военное устройство, какое еще до князей сложилось в других старших городах Руси. Новгород составлял тысячу – вооруженный полк под командой тысяцкого. Эта тысяча делилась на сотни – военные части города. Каждая сотня со своим выборным сотским представляла особое общество, пользовавшееся известной долей самоуправления, имевшее свой сход, свое вече. В военное время это был рекрутский округ, в мирное – округ полицейский. Но сотня не была самой мелкой административной частью города: она подразделялась на улицы, из которых каждая со своим выборным улицким старостой составляла также особый местный мир, пользовавшийся самоуправлением. С другой стороны, сотни складывались в более крупные союзы – концы. Каждый городской конец состоял из двух сотен. Во главе конца стоял выборный кончанский староста, который вел текущие дела конца. Но он правил концом не один, а при содействии коллегии знатных обывателей конца, которая составляла кончанскую управу. Эта управа была исполнительным учреждением, действовавшим под надзором кончанского веча, имевшего распорядительную власть. Союз концов и составлял общину Великого Новгорода. Таким образом, Новгород представлял многостепенное соединение мелких и крупных местных миров, из которых большие составлялись сложением меньших.
ВЕЧЕ И ЕГО ОТНОШЕНИЕ К КНЯЗЮ. Совокупная воля всех этих союзных миров выражалась в общем вече города. По происхождению своему новгородское вече было городским собранием, совершенно однородным со сходами других старших городов Руси. Можно было бы предполагать, что больший политический простор позволял новгородскому вечу сложиться в более выработанные формы. Однако в рассказах древней новгородской летописи вече благодаря этому простору является только более шумным и произвольным, чем где-либо. В устройстве его до конца вольности города оставались важные пробелы. Вече созывали иногда князь, чаще который-нибудь из главных городских сановников, посадник или тысяцкий. Впрочем, иногда, особенно во время борьбы партий, вече созывали и частные лица. Оно не было постоянно действующим учреждением, созывалось, только когда являлась в нем надобность. Никогда не было установлено постоянного срока для его созыва. Вече собиралось по звону вечевого колокола. Звук этого колокола новгородское ухо хорошо отличало от звона церковных колоколов. Вече собиралось обыкновенно на площади, называвшейся Ярославовым двором. Обычным вечевым местом для выбора новгородского владыки была площадь у Софийского собора, на престоле которого клали избирательные жеребьи. Вече не было по составу своему представительным учреждением, не состояло из депутатов: на вечевую площадь бежал всякий, кто считал себя полноправным гражданином. Вече обыкновенно состояло из граждан одного старшего города; но иногда на нем являлись и жители младших городов земли, впрочем только двух, Ладоги и Пскова. Это были или пригородские депутаты, которых посылали в Новгород, когда на вече возникал вопрос, касавшийся того или другого пригорода, или случайные посетители Новгорода из пригорожан, приглашенные на вече. В 1384 г. пригорожане Орехова и Корелы прибыли в Новгород жаловаться на посаженного у них новгородцами кормленщика – литовского князя Патрикия. Собрались два веча, одно за князя, другое за пригорожан. Это было, очевидно, обращение обижаемых провинциалов за управой к державной столице, а не участие их в законодательной или судебной власти веча. Вопросы, подлежавшие обсуждению веча, предлагались ему со степени князем или высшими сановниками, степенным посадником либо тысяцким. Вече ведало всю область законодательства, все вопросы внешней политики и внутреннего устройства, а также суд по политическим и другим важнейшим преступлениям, соединенным с наиболее тяжкими наказаниями, лишением жизни или конфискацией имущества и изгнанием (поток и разграбление Русской Правды). Вече постановляло новые законы, приглашало князя или изгоняло его, выбирало и судило главных городских сановников, разбирало их споры с князем, решало вопрос о войне и мире и т. п. В законодательной деятельности веча принимал участие и князь; но здесь в компетенции обеих властей трудно провести раздельную черту между правомерными и фактическими отношениями. По договорам князь не мог замышлять войны «без новгородского слова»; но не встречаем условия, чтобы Новгород не замышлял войны без княжеского согласия, хотя внешняя оборона страны была главным делом новгородского князя. По договорам князь не мог без посадника раздавать доходных должностей, волостей и кормлений, а на деле бывало, что вече давало кормления без участия князя. Точно так же князь не мог отнимать должностей «без вины», а вину должностного лица он обязан был объявить на вече, которое тогда производило дисциплинарный суд над обвиняемым. Но иногда роли обвинителя и судьи менялись: вече привлекало на суд пред князем неудобного областного кормленщика. По договорам князь не мог без посадника давать грамот, утверждавших права должностных или частных лиц; но нередко такие грамоты исходили от веча помимо князя и даже без его имени, и только решительным поражением новгородской рати Василий Темный заставил новгородцев в 1456 г. отказаться от «вечных грамот».
АНАРХИЧЕСКИЙ ХАРАКТЕР ВЕЧА. На вече по самому его составу не могло быть ни правильного обсуждения вопроса, ни правильного голосования. Решение составлялось на глаз, лучше сказать на слух, скорее по силе криков, чем по большинству голосов. Когда вече разделялось на партии, приговор вырабатывался насильственным способом, посредством драки: осилившая сторона и признавалась большинством. Это была своеобразная форма поля, суда божия, как сбрасывание с волховского моста осужденных вечевым приговором было пережиточной формой древнего испытания водой. Иногда весь город «раздирался» между боровшимися партиями, и тогда собирались одновременно два веча, одно на обычном месте, на Торговой стороне, другое – на Софийской; но это были уже мятежные междоусобные сборища, а не нормальные веча. Случалось не раз, раздор кончался тем, что оба веча, двинувшись друг против друга, сходились на большом волховском мосту и начинали побоище, если духовенство вовремя не успевало разнять противников. Такое значение волховского моста как очевидца городских усобиц выразилось в поэтической форме в легенде, занесенной в некоторые русские летописи и в записки одного иностранца, бывавшего в России в начале XVI в., барона Герберштейна. По его рассказу, когда новгородцы при Владимире Святом сбросили идол Перуна в Волхов, рассерженный бог, доплыв до моста, выкинул на него палку со словами: «Вот вам, новгородцы, от меня на память». С тех пор новгородцы в урочное время сходятся с палками на волховском мосту и начинают драться как бешеные.
ПОСАДНИК И ТЫСЯЦКИЙ. Исполнительными органами веча были два высших выборных сановника, которые вели текущие дела управления и суда, – посадник и тысяцкий. Пока они занимали свои должности, они назывались степенными, т. е. стоящими на степени, а покинув степенную службу, получали звание посадников и тысяцких старых. Довольно трудно разграничить ведомство обоих сановников: посадники степенные и старые в походах командуют новгородскими полками; тысяцкие делают одни дела с посадниками. Кажется, посадник был собственно гражданским управителем города, а тысяцкий – военным и полицейским; вот почему немцы в удельные века называли посадника бургграфом, а тысяцкого – герцогом. Оба сановника получали свои правительственные долномочия на неопределенное время: одни правили год, другие меньше, иные по нескольку лет. Кажется, не раньше XV в. установился постоянный срок для занятия этих должностей. По крайней мере один фламандский путешественник, Gui Uebert de Lannoy, посетивший Новгород в начале XV в., говорит о посаднике и тысяцком, что эти сановники сменялись ежегодно. Посадник и тысяцкий правили с помощью целого штата подчиненных им низших агентов, называвшихся приставами, биричами, подвойскими, половниками, изветниками, которые исполняли разные судебные и административно-полицейские распоряжения, объявляли решения веча, призывали к суду, извещали суд о совершенном преступлении, производили обыски и т. п. В пользу посадника и тысяцкого за их службу шел поземельный налог поралье (рало – плуг).
КНЯЗЬ В УПРАВЛЕНИИ И СУДЕ. Князь был в Новгороде высшей правительственной и судебной властью, руководил управлением и судом, определял частные гражданские отношения согласно с местным обычаем и законом, скреплял сделки и утверждал в правах. Но все эти судебные и административные действия он совершал не один и не по личному усмотрению, а в присутствии и с согласия выборного новгородского посадника: «…без посадника ти, княже, суда не судити, ни волостей раздавати, ни грамот ти даяти». На низшие должности, замещаемые не по вечевому выбору, а по княжескому назначению, князь избирал людей из новгородского общества, а не из своей дружины. Все такие должности, «волости», раздавал он с согласия посадника. Князь не мог отнять без суда должности у выборного или назначенного на нее лица. Все судебные и правительственные действия совершал он лично в Новгороде и ничем не мог распоряжаться с низу, из Суздальской земли, находясь в своей вотчине. «А из Суждальской ти земли Новгорода не рядити, ни волостий ти не роздавати». Так вся судебная и правительственная деятельность князя шла под постоянным и бдительным надзором новгородского представителя.
ФИНАНСОВЫЕ ОТНОШЕНИЯ. С мелочной подозрительностью определяли новгородцы свои финансовые отношения к князю, его доходы, стараясь в этом отношении возможно крепче связать ему руки. Князь получал «дар» с новгородских волостей, не входивших в состав древнейших коренных владений Новгорода, каковы Волок, Торжок, Вологда, Заволочье и др. Сверх того, он получал еще «дар» от новгородцев, едучи в Новгород, по станциям, но не получал его, уезжая из Новгородской земли. Боясь отпадения или захвата Заволочья, новгородцы старались не допускать прямых отношений князя с этой обширной и важной для них волостью и требовали в договорах, чтобы князь отдавал свои заволоцкие сборы на откуп новгородцам. Если же он сам хотел собирать их, то посылал бы в Заволочье своего сборщика из Новгорода, и этот сборщик не отвозил бы собранную дань прямо на низ, т. е. в Суздальскую землю, в вотчину князя, а завозил бы наперед в Новгород, откуда она и передавалась бы князю: так Новгород получал возможность контролировать эту операцию. После татарского нашествия и на Новгород был наложен ордынский выход – дань. Татары поручали сбор этого выхода, названного черным бором, т. е. повальным, поголовным налогом, великому князю владимирскому, который обыкновенно правил и Новгородом. Новгородцы сами собирали черный бор и передавали его великому князю, который доставлял его в Орду. Кроме того, князь пользовался в Новгородской земле судными и проезжими пошлинами и разными рыбными ловлями, сенокосами, бортями, звериными гонами; но всеми этими доходами и угодьями он пользовался по правилам, точно определенным, в урочное время и в условленных размерах. Князь, по договорам, не мог иметь в Новгородской земле своих источников дохода, независимых от Новгорода. Новгородцы всего более старались помешать князю завязать непосредственные юридические и хозяйственные связи в Новгородской земле, которые шли бы помимо выборных новгородских властей и давали бы князю возможность пустить здесь прочные корни. В договорных грамотах особым условием запрещалось князю с его княгиней, боярами и дворянами приобретать или заводить села и слободы в Новгородской земле и принимать людей в заклад, т. е. в личную зависимость.
ОТНОШЕНИЯ ПО ТОРГОВЛЕ. С такой же точностью были определены отношения князя и к новгородской торговле. Торговля внутренняя и внешняя была жизненным нервом города. Князь нужен был Новгороду не только для обороны границ, но и для обеспечения торговых его интересов: он должен был давать в своем княжестве свободный и безопасный путь новгородским купцам. Князь обязывался пускать их в свои владения «гостить без рубежа», без задержки. Было точно определено, какие пошлины взимать князю с каждой новгородской ладьи или торгового воза, являвшихся в его княжество. В Новгороде рано появляются заморские купцы с Запада. Около половины XII в. здесь основались купцы с острова Готланда из города Висби, который был тогда средоточием торговли по балтийским берегам. Готландцы построили в Новгороде на торговой стороне у торга двор с церковью скандинавского святого Олафа, с «варяжскою божницей», как его называли новгородцы. Потом купцы из немецких городов, составлявшие торговое общество на том же Готланде, построили в той же части Новгорода другой двор, на котором в 1184 г. поставлена была «немецкая ропата» – церковь св. Петра. С усилением Ганзы в XIV в. немцы в Новгороде вытеснили готов и стали нанимать их новгородский двор, и тогда высшее руководство немецкой торговлей в Новгороде перешло от Висби к Любеку, главе Ганзейского союза. Новгородцы очень дорожили своей балтийской торговлей и давали большие льготы обеим иноземным конторам, хотя при корпоративной сплоченности и расчетливо выработанном порядке ведения дел заморские торговые компании извлекали из Новгорода несравненно больше выгод, чем умел извлечь Новгород из них. По договорным грамотам, князь мог участвовать в торговле города с заморскими купцами только чрез новгородских посредников; он не мог затворять немецкого торгового двора, ни ставить к нему своих приставов. Таким образом новгородская внешняя торговля была ограждена от произвола со стороны князя.
НЕПОЛНОТА ДОГОВОРНЫХ ГРАМОТ. Нельзя сказать, чтобы в изложенных договорных грамотах действительные отношения князя к Новгороду были определены полно и всесторонне. Одна из главнейших целей, если не самая главная, для чего нужен был князь Новгороду, – это защита от внешних врагов, а об этом в договоре с Ярославом тверским нет ни слова, и лишь в позднейших говорится мимоходом, что в случае размирья с немцами, Литвой или с какой другой землей князь обязан пособлять Новгороду без хитрости. Значение князя по договорам неясно, потому что неясно его назначение, выражавшееся в его правах и обязанностях. Но права и обязанности князя в грамотах не излагаются прямо, а лишь предполагаются; грамоты формулируют только границы прав и следствия обязанностей, т. е. способы вознаграждения за их исполнение, корма за боевые и правительственные услуги князя. В недоверчивом, скрупулезно-детальном развесе кормовых статей и состоит основное содержание новгородских договоров с князьями. Припомним значение князя, вождя дружины, в старинных торговых городах Руси IX в. Это был наемный военный сторож города и его торговли. Точно такое же значение сохранял для Новгорода и князь удельного времени. Это значение князя выражено в псковской летописи, которая одного новгородского князя XV в. называет «воеводой, князем кормленым, о ком было им стояти и боронитися». Значение князя как наемника новгородцы, верные своей старине – пошлине, старались поддерживать договорами до конца своей вольности. Так смотрели на князя их отцы и деды; иначе не хотели или не умели посмотреть на него дети и внуки. Но такой старообразный взгляд Новгорода на князя удельного времени, как увидим, совсем не сходился со взглядом тогдашнего князя на Новгород.
УПРАВЛЕНИЕ НОВГОРОДА ВЕЛИКОГО. Переходим к устройству новгородского управления и суда. Они строились в связи с определением отношений вольного города к князю. Эти отношения, видели мы, определялись договорами; но договорами определялись еще в XII в. и отношения других старших городов на Руси к князьям. Следовательно, Новгород в удельные века развивал лишь порядок политических отношений, какой завязался всюду на Руси гораздо раньше; но этот порядок прежде времени погиб в остальных областях, а в Новгороде имел время развиться в сложную систему правительственных учреждений. В этом и сходство его с волостными городами Киевской Руси, и вместе отличие от них. Рассмотрим основания этой системы.
НОВГОРОД – ДЕРЖАВНАЯ СОЮЗНАЯ ОБЩИНА. У Новгорода не было своих постоянных князей. По идее общее достояние княжеского рода, владеемое по очереди старшими его представителями, великими князьями, он стал ничьим на деле. Выбирая князей по произволу на условиях найма и корма, он был всем чужой, и все князья были ему чужие. По мере того как устанавливались у него договорные отношения к князьям, новгородский князь постепенно выступал из состава местного общества, теряя органические связи с ним. Он со своей дружиной входил в это общество лишь механически, как сторонняя временная сила. Он и жил вне города, на Городище, как называлось его подворье. Благодаря тому политический центр тяжести в Новгороде должен был с княжеского двора переместиться в среду местного общества, на вечевую площадь. Вот почему, несмотря на присутствие князя, Новгород в удельные века был собственно державной общиной. Далее, в Новгороде мы встречаем то же военное устройство, какое еще до князей сложилось в других старших городах Руси. Новгород составлял тысячу – вооруженный полк под командой тысяцкого. Эта тысяча делилась на сотни – военные части города. Каждая сотня со своим выборным сотским представляла особое общество, пользовавшееся известной долей самоуправления, имевшее свой сход, свое вече. В военное время это был рекрутский округ, в мирное – округ полицейский. Но сотня не была самой мелкой административной частью города: она подразделялась на улицы, из которых каждая со своим выборным улицким старостой составляла также особый местный мир, пользовавшийся самоуправлением. С другой стороны, сотни складывались в более крупные союзы – концы. Каждый городской конец состоял из двух сотен. Во главе конца стоял выборный кончанский староста, который вел текущие дела конца. Но он правил концом не один, а при содействии коллегии знатных обывателей конца, которая составляла кончанскую управу. Эта управа была исполнительным учреждением, действовавшим под надзором кончанского веча, имевшего распорядительную власть. Союз концов и составлял общину Великого Новгорода. Таким образом, Новгород представлял многостепенное соединение мелких и крупных местных миров, из которых большие составлялись сложением меньших.
ВЕЧЕ И ЕГО ОТНОШЕНИЕ К КНЯЗЮ. Совокупная воля всех этих союзных миров выражалась в общем вече города. По происхождению своему новгородское вече было городским собранием, совершенно однородным со сходами других старших городов Руси. Можно было бы предполагать, что больший политический простор позволял новгородскому вечу сложиться в более выработанные формы. Однако в рассказах древней новгородской летописи вече благодаря этому простору является только более шумным и произвольным, чем где-либо. В устройстве его до конца вольности города оставались важные пробелы. Вече созывали иногда князь, чаще который-нибудь из главных городских сановников, посадник или тысяцкий. Впрочем, иногда, особенно во время борьбы партий, вече созывали и частные лица. Оно не было постоянно действующим учреждением, созывалось, только когда являлась в нем надобность. Никогда не было установлено постоянного срока для его созыва. Вече собиралось по звону вечевого колокола. Звук этого колокола новгородское ухо хорошо отличало от звона церковных колоколов. Вече собиралось обыкновенно на площади, называвшейся Ярославовым двором. Обычным вечевым местом для выбора новгородского владыки была площадь у Софийского собора, на престоле которого клали избирательные жеребьи. Вече не было по составу своему представительным учреждением, не состояло из депутатов: на вечевую площадь бежал всякий, кто считал себя полноправным гражданином. Вече обыкновенно состояло из граждан одного старшего города; но иногда на нем являлись и жители младших городов земли, впрочем только двух, Ладоги и Пскова. Это были или пригородские депутаты, которых посылали в Новгород, когда на вече возникал вопрос, касавшийся того или другого пригорода, или случайные посетители Новгорода из пригорожан, приглашенные на вече. В 1384 г. пригорожане Орехова и Корелы прибыли в Новгород жаловаться на посаженного у них новгородцами кормленщика – литовского князя Патрикия. Собрались два веча, одно за князя, другое за пригорожан. Это было, очевидно, обращение обижаемых провинциалов за управой к державной столице, а не участие их в законодательной или судебной власти веча. Вопросы, подлежавшие обсуждению веча, предлагались ему со степени князем или высшими сановниками, степенным посадником либо тысяцким. Вече ведало всю область законодательства, все вопросы внешней политики и внутреннего устройства, а также суд по политическим и другим важнейшим преступлениям, соединенным с наиболее тяжкими наказаниями, лишением жизни или конфискацией имущества и изгнанием (поток и разграбление Русской Правды). Вече постановляло новые законы, приглашало князя или изгоняло его, выбирало и судило главных городских сановников, разбирало их споры с князем, решало вопрос о войне и мире и т. п. В законодательной деятельности веча принимал участие и князь; но здесь в компетенции обеих властей трудно провести раздельную черту между правомерными и фактическими отношениями. По договорам князь не мог замышлять войны «без новгородского слова»; но не встречаем условия, чтобы Новгород не замышлял войны без княжеского согласия, хотя внешняя оборона страны была главным делом новгородского князя. По договорам князь не мог без посадника раздавать доходных должностей, волостей и кормлений, а на деле бывало, что вече давало кормления без участия князя. Точно так же князь не мог отнимать должностей «без вины», а вину должностного лица он обязан был объявить на вече, которое тогда производило дисциплинарный суд над обвиняемым. Но иногда роли обвинителя и судьи менялись: вече привлекало на суд пред князем неудобного областного кормленщика. По договорам князь не мог без посадника давать грамот, утверждавших права должностных или частных лиц; но нередко такие грамоты исходили от веча помимо князя и даже без его имени, и только решительным поражением новгородской рати Василий Темный заставил новгородцев в 1456 г. отказаться от «вечных грамот».
АНАРХИЧЕСКИЙ ХАРАКТЕР ВЕЧА. На вече по самому его составу не могло быть ни правильного обсуждения вопроса, ни правильного голосования. Решение составлялось на глаз, лучше сказать на слух, скорее по силе криков, чем по большинству голосов. Когда вече разделялось на партии, приговор вырабатывался насильственным способом, посредством драки: осилившая сторона и признавалась большинством. Это была своеобразная форма поля, суда божия, как сбрасывание с волховского моста осужденных вечевым приговором было пережиточной формой древнего испытания водой. Иногда весь город «раздирался» между боровшимися партиями, и тогда собирались одновременно два веча, одно на обычном месте, на Торговой стороне, другое – на Софийской; но это были уже мятежные междоусобные сборища, а не нормальные веча. Случалось не раз, раздор кончался тем, что оба веча, двинувшись друг против друга, сходились на большом волховском мосту и начинали побоище, если духовенство вовремя не успевало разнять противников. Такое значение волховского моста как очевидца городских усобиц выразилось в поэтической форме в легенде, занесенной в некоторые русские летописи и в записки одного иностранца, бывавшего в России в начале XVI в., барона Герберштейна. По его рассказу, когда новгородцы при Владимире Святом сбросили идол Перуна в Волхов, рассерженный бог, доплыв до моста, выкинул на него палку со словами: «Вот вам, новгородцы, от меня на память». С тех пор новгородцы в урочное время сходятся с палками на волховском мосту и начинают драться как бешеные.
ПОСАДНИК И ТЫСЯЦКИЙ. Исполнительными органами веча были два высших выборных сановника, которые вели текущие дела управления и суда, – посадник и тысяцкий. Пока они занимали свои должности, они назывались степенными, т. е. стоящими на степени, а покинув степенную службу, получали звание посадников и тысяцких старых. Довольно трудно разграничить ведомство обоих сановников: посадники степенные и старые в походах командуют новгородскими полками; тысяцкие делают одни дела с посадниками. Кажется, посадник был собственно гражданским управителем города, а тысяцкий – военным и полицейским; вот почему немцы в удельные века называли посадника бургграфом, а тысяцкого – герцогом. Оба сановника получали свои правительственные долномочия на неопределенное время: одни правили год, другие меньше, иные по нескольку лет. Кажется, не раньше XV в. установился постоянный срок для занятия этих должностей. По крайней мере один фламандский путешественник, Gui Uebert de Lannoy, посетивший Новгород в начале XV в., говорит о посаднике и тысяцком, что эти сановники сменялись ежегодно. Посадник и тысяцкий правили с помощью целого штата подчиненных им низших агентов, называвшихся приставами, биричами, подвойскими, половниками, изветниками, которые исполняли разные судебные и административно-полицейские распоряжения, объявляли решения веча, призывали к суду, извещали суд о совершенном преступлении, производили обыски и т. п. В пользу посадника и тысяцкого за их службу шел поземельный налог поралье (рало – плуг).
Конец бесплатного ознакомительного фрагмента