Страница:
– Я могу пригласить на встречу своего адвоката?
– Вне сомнения, – заверил Алексей Владимирович.
Положив трубку, Евгений задумчиво побарабанил пальцами по крышке стола: идти на встречу или нет? Но если здраво рассудить, то зачем ему коллекция? В завещании отец разрешил продать часть ее, так не все ли равно, когда это сделать? Тем более неожиданно нашелся богатый покупатель, готовый хорошо заплатить. Отец оставил не так много денег, а сам Евгений еще не профессор и не умеет зарабатывать на жизнь.
Сняв трубку, он набрал номер меблированных комнат, где жил Сарычев.
– Господин еще не приходил, – ответил портье.
– Попросите его, как только вернется, позвонить Тоболину.
Еще один звонок, теперь уже семейному адвокату. Но и того не оказалось дома.
«Ничего, – подумал Евгений, – завтра попрошу его присутствовать при сделке и оформить ее, как положено. А Павел Петрович мне позвонит, когда вернется. Надо и его попросить пойти вместе со мной. На всякий случай…»
– Господин Сарычев еще не приходил, – ответил портье.
«Бог мой, – положив на рычаги аппарата трубку, подумал Евгений, – неужели после поминок Сарычев запил? Вроде бы на него это не похоже. Выпить он может, но никогда не теряет головы. Сел играть в карты? Если так, то искать его гиблое дело: никогда не знаешь, в каком игорном притоне он нашел себе развлечение, либо выигрывая, либо спуская все, что есть в карманах. А притонов в этом огромном городе превеликое множество».
Как бы то ни было, но Сарычев отсутствовал, а стрелка часов медленно ползла к десяти – скоро должен звонить Алексей Владимирович.
Набрав номер телефона юриста, Евгений услышал от его жены, что адвокат приболел – вчера пришел довольно поздно, почувствовал себя нехорошо, а сегодня был врач и строго-настрого приказал лежать в постели: с сердцем не шутят.
Пробормотав упавшим голосом извинения, Евгений положил трубку. Все, встречу с покупателем надо отменять. Или все же рискнуть? Пойти, поговорить, познакомиться, выяснить, что именно он желает приобрести из коллекции и по какой цене?
Ровно в десять раздался телефонный звонок, и Евгений услышал уже знакомый голос:
– Доброе утро. Это Алексей Владимирович. Надеюсь, не разбудил? Как настроение, согласны встретиться?
– Думаю, что это возможно, – ответил Евгений. – Где вы хотели бы назначить встречу и в котором часу? Честно говоря, я не могу обещать, поскольку мой адвокат неожиданно заболел.
– Прискорбно. Кстати, у меня здесь есть хороший юрист. Можно пригласить его, если вы не возражаете?
– Наверное, – неопределенно отозвался Евгений. – Но вы так и не сказали, когда и где предлагаете увидеться?
– Знаете ресторанчик «Золотой якорь» на Большой набережной? Давайте встретимся там, через час. Успеете? А я пока заеду за юристом.
– Хорошо, – согласился юноша. Ресторан «Золотой якорь» он знал: место достаточно бойкое, не так далеко от центра города. – Я приеду.
– Жду. Как только приедете, скажите мэтру, что вы к Алексею Владимировичу. Он проводит. Да, на всякий случай, моя фамилия Григорьев. Алексей Владимирович Григорьев.
Перед тем как выйти из дома, Евгений позвонил Сарычеву и вновь услышал отрицательный ответ портье. С досадой бросив трубку, юноша взял легкий плащ, повесил его на руку и закрыл за собой дверь. Что же, придется обойтись без Павла Петровича и адвоката. Пора начинать учиться жить самостоятельно.
Обругав себя рохлей и слюнтяем, Евгений прошел мимо китайских кварталов с множеством харчевен и магазинчиков с белыми полотняными вывесками, свисавшими сверху вниз. Темные закорючки иероглифов на вывесках шевелились, как паучки, когда полотнища колыхались от ветра, и замирали, когда ветер стихал. Пробегали рикши, изредка проезжали автомобили, цокали подковами лошадки извозчиков, сияли витрины, кричали зазывалы – обычная, мирная жизнь большого города.
Показался ресторан «Золотой якорь». Замедлив шаг, юноша огляделся по сторонам. По реке плыли большие белые пароходы и легкие джонки под косыми парусами, у парапета набережной болтали о чем-то двое нищих, гуляли люди, бегали бродячие собаки, важно шествовали католические монахини – здесь, в этом городе, смешение всех наций и языков, вер и цветов кожи, ходит по рукам практически любая валюта. Удивляться нечему: все стало знакомо и привычно за те почти десять лет, которые они прожили здесь с отцом, эмигрировав из России.
Евгений перешел улицу и толкнул солидные, с ярко начищенными медными ручками двери «Золотого якоря». Сняв шляпу, прошел через холл, украшенный большими напольными вазами с цветами, мельком оглядел себя в зеркало – все ли в порядке в одежде, – и вошел в зал. Отыскав взглядом мэтра, сделал ему знак подойти. Но тот уже сам заметил посетителя и торопился к нему. Зал ресторана был почти пуст, занавеси на окнах подняты и на хрустале играли солнечные лучи. Уютно, красиво.
– К вашим услугам, – слегка наклонил напомаженную голову пожилой мэтр, обратившись к Евгению на английском.
– Мне здесь назначена встреча с господином Григорьевым.
– Да, вас ждут. Прошу, – мэтр повел Евгения к лестнице на второй этаж. Предупредительно придержав тяжелую портьеру, пропустил юношу в длинный коридор и, пройдя по глушившей звук шагов ковровой дорожке, остановился у двери кабинета:
– Вам сюда.
– Благодарю. – Евгений постучал и вошел.
Первое, что бросилось ему в глаза, – сервированный стол. Около него сидели два человека. Один – неопределенного возраста в темной тройке, с рыжеватыми усами и водянистыми, светлыми глазами. Другой – сухопарый мужчина в полосатом костюмчике и бордовом галстуке-бабочке.
Рыжеусый встал, сделал шаг навстречу, протягивая руку:
– Искренне рад, что откликнулись на мое приглашение. Позвольте лично представиться: Григорьев, Алексей Владимирович, предприниматель и любитель изящных древностей. А это обещанный юрист, – полуобняв Евгения за плечи, Григорьев подвел его к мужчине в полосатом костюме. – Можете называть его просто Этьен. Вы говорите по-французски? А то наш друг плохо владеет русским.
Тоболин пожал сухую и крепкую ладонь Этьена, изобразившего на лице любезную улыбку, но глаза его при этом оставались равнодушными, холодными. Григорьев усадил Евгения за стол, налил рюмку и отгрыз зубами кончик сигары.
Тоболин сидел спиной к двери, напротив устроился Алексей Владимирович, а справа развалился на стуле Этьен, меланхолично рассматривающий ногти на руках. Не теряя времени, Григорьев перешел к делу:
– У вас есть бумаги, подтверждающие право распоряжаться коллекцией? Или требуется время, чтобы адвокат ввел вас в право наследования?
– Бумаги у меня при себе, – Евгений дотронулся до кармана пиджака, в котором лежал бумажник. – Что вы хотите приобрести?
– Вот чек, – Алексей Владимирович вынул банковский чек и показал его Тоболину. Увидев проставленную в нем сумму, Евгений почувствовал, как дрогнуло сердце и взмокли ладони. Нет, не зря он решился на встречу!
– Что вы хотите купить? – стараясь сохранить невозмутимость, повторил Тоболин.
– «Золотого Будду», – выпустив из ноздрей клуб синеватого дыма, ответил Григорьев.
– Он не продается, – сокрушенно вздохнул Евгений, – в своем завещании отец специально оговорил последнюю волю в отношении этой статуэтки. Купите другие редкости. Например, старинные веера или резную шкатулку из слоновой кости.
– Жаль, – протянул Алексей Владимирович, – очень жаль. Позвольте взглянуть на бумаги? – он положил сигару в пепельницу и отодвинул стоявшую перед ним тарелку, как бы освобождая место для документов.
– Зачем? – удивился Тоболин. – У меня нет и в мыслях обманывать вас. «Золотой Будда» действительно не может быть продан.
– Бумаги! – требовательно повторил Григорьев. – Забери, Этьен!
Евгений увидел, что в руке сидевшего рядом с ним «юриста» появился наган – его ствол был направлен Тоболину в живот.
– Бумаги! – зло прошипел Алексей Владимирович.
Отворилась дверь за спиной Евгения и вошел еще кто-то. Юноша хотел повернуть голову, чтобы поглядеть кто, – может быть, это нежданно поможет ему выпутаться из нехорошей истории? – но не успел. Шею сзади обхватили удушающим захватом. Сразу стало нечем дышать, перед глазами поплыли круги, сердце учащенно забилось, сжимаясь от ужаса.
– Тише, тише, не удави! – привстал Григорьев.
Этьен подошел к Тоболину, привычно вывернул карманы его пиджака и положил перед Алексеем Владимировичем бумажник. Тот, достав документы, начал их бегло просматривать. Тем временем Этьен тщательно обыскал Евгения, удостоверившись, что он безоружен.
– Слушай внимательно, – убирая бумаги Тоболина в карман, сказал Григорьев. – Хочешь сегодня прийти домой живым и здоровым? И деньги иметь хочешь? Молодец! Тогда мы сейчас спускаемся вниз, садимся в авто и едем в банк. Получаешь там коллекцию, отдаешь ее мне и взамен возьмешь чек. Конечно, вся коллекция стоит дороже, но выбирать тебе не приходится. Скажи спасибо и на этом. Не надо было упрямиться с «Золотым Буддой».
Евгений молчал. Этьен взвел курок нагана и раздавшийся в тишине сухой щелчок словно пробудил Тоболина.
– У меня, видимо, нет иного выхода? – просипел он.
– Правильно, – одобрил Григорьев. – Жизнь дороже, тем более возьмут твои цацки не бесплатно. Пошли, – сунув руку в карман брюк, приказал он. – Но смотри, без фокусов!
Стоявший сзади человек отпустил шею, и Евгений поднялся со стула. Массируя затекшие мышцы, он осторожно оглянулся – оказывается, его душил среднего роста крепыш в синем костюме и голубой рубахе. Заметив направленный на него взгляд Тоболина, крепыш усмехнулся и чиркнул себя большим пальцем по горлу. Евгений невольно вздрогнул, а бандит весело захохотал.
– Поехали, – поторопил Алексей Владимирович. – В банке веди себя нормально, – напомнил он Евгению, – не суетись, помни, что Этьен будет все время рядом и не промахнется. Бумаги получишь в машине, когда приедем на место. Не вздумай орать или звать полицию. Понял? Коробки вынесет он, – Григорьев показал на крепыша. – Когда все возьмем, дадим тебе чек и можешь отправляться домой.
В кабинете оказалась еще одна дверь, прикрытая занавесями. Отперев ее своим ключом, Алексей Владимирович дал знак выходить. Евгений, конвоируемый Этьеном и крепышом, вышел на полутемную лестничную площадку. Сквозь пыльные окна слабо проникал свет, лестница была узкая и крутая, с истершимися ступенями. Впереди шел крепыш, за ним понуро шагал Евгений, чувствовавший на затылке шумное дыхание молчаливого Этьена.
«Господи, да что же это делается? – спускаясь во двор ресторана подумал Тоболин. – Толкнуть в спину этого, в синем костюме, перепрыгнуть через него и броситься вниз по лестнице, а там, как кривая вывезет? На улице, должно быть, полно народа. Закричать, позвать на помощь? Но успеешь ли убежать? Этьен и правда может выстрелить. Как назло, куда-то запропал Павел Петрович, заболел адвокат и заманили в ловушку. Не все ли эти люди искали в доме бумаги, не они ли явились причиной смерти отца?»
Спустились во двор, где стоял темный автомобиль. Крепыш сел за руль. Евгения пихнули на заднее сиденье и вместе с ним пристроился Этьен. Через минуту вышел Григорьев, уселся рядом с крепышом, и машина выехала на улицу.
Дорогой к банку Тоболин еще пытался строить планы собственного освобождения, но потом им овладела тупая апатия – не все ли равно? Надо признать, что он попался как глупый мышонок.
Около банка он вышел из машины и, сопровождаемый крепышом и Этьеном, державшимися от него на некотором расстоянии, вошел в зал. Григорьев остался ждать их возвращения в автомобиле.
Пока Евгений разговаривал со служителем банка, пока заполнял необходимые бумаги, Этьен и крепыш стояли поблизости, не спуская с него глаз. Наконец поставлена последняя подпись, и банковский служащий выдал ключ от сейфа, где хранилась коллекция.
Крепыш начал выносить коробки, а Этьен приглядывал за Тоболиным. Вот уже вынесена последняя коробка и надо выходить на улицу, к ожидавшему в авто Григорьеву. Честно говоря, Евгений предполагал, что у подъезда банка он не увидит темной машины, а Этьен быстро потеряется в толпе прохожих, но машина оказалась на месте. Тоболина снова усадили на заднее сиденье и поехали.
– Молодец, – обернувшись, скупо похвалил Григорьев. – Чек получишь. Но только после того, как мы убедимся, что все на месте и «Золотой Будда» тоже.
Миновав деловые кварталы, автомобиль выскочил на дорогу, ведущую к морю. Евгений забеспокоился:
– Куда мы едем?
– Сиди! Тихо! – приказал Этьен, больно ткнув в ребра пленника стволом револьвера.
Примерно через полчаса остановились у обрывистого берега узкой бухты, поросшего редкими соснами.
– Здесь никто не помешает, – вылезая из машины, бросил Григорьев.
Крепыш начал открывать коробки. Алексей Владимирович бережно брал в руки их содержимое и укладывал обратно, сверяясь со списком.
– Где же «Золотой Будда»? – бормотал он, помечая галочками уже обнаруженные предметы. – Где?
Статуэтка Будды нашлась только в третьей коробке. Удовлетворенно рассмеявшись, Григорьев осмотрел ее со всех сторон и, завернув в вату, опустил в карман. Этьен приказал Тоболину выйти из автомобиля. Евгений повиновался.
– Глупец, – сказал ему Алексей Владимирович. – Давай попрощаемся перед вечной разлукой.
– Кончай, Гришин, – буркнул крепыш, – пора возвращаться.
– Молчать! – заорал Гришин-Григорьев. – Отведи его, Этьен.
– Подлец, – Евгений плюнул в лицо Алексея Владимировича. Ясно, что не будет чека, не будет возвращения домой, не будет ничего. Просто выстрелят в спину или в затылок и сбросят труп с обрыва.
– Щенок! – Гришин ударил Тоболина по зубам, сразу сбив с ног. Не сдержавшись, несколько раз пнул ботинком по ребрам дергавшегося от боли юношу. – Герой-одиночка, сопляк!
– Кончай, Гришин, – потянул его за рукав крепыш.
Алексей Владимирович отошел и махнул рукой Этьену. Тот схватил Евгения за воротник пиджака и поволок к обрыву, свободной рукой доставая наган.
Изловчившись, Тоболин сумел повернуться на бок и, неожиданно бросив тело вперед, крепко обхватил руками ноги Этьена. Резкий рывок, француз грохнулся на землю, больно ударившись о камни. Почувствовав, что он свободен, Евгений вскочил и стремглав бросился к краю обрыва – он уже не думал, что может разбиться, не думал о боли, им владело одно желание – выжить, уйти от них, спрятаться! Скорее переплыть бухту – и на тот берег!
Сзади что-то зло закричал Гришин, называвший себя Григорьевым, запоздало хлопнул пистолетный выстрел, но Тоболин уже успел перепрыгнуть через выступавший над краем обрыва толстый уродливый корень сосны и полетел вниз. Его развернуло в воздухе, перехватило дыхание и тут же последовал удар, а потом холод расступившейся и жадно сомкнувшейся над ним воды – плотной, соленой.
Кашляя и отплевываясь, он вынырнул. Высоко наверху, на краю обрыва, виднелись фигурки людей. Хлопнули выстрелы и рядом с Евгением по воде шлепнули пули, поднимая маленькие фонтанчики. Он снова нырнул, стараясь уйти в глубину…
– Попали? – щурясь, Гришин напряженно вглядывался в пенистые волны под обрывом. Подняв браунинг, он еще несколько раз наугад выстрелил, и снова начал всматриваться, пытаясь разглядеть: не мелькнет ли среди хлопьев пены мокрая голова пловца.
– Черт бы его, – досадливо сплюнул крепыш, вставляя в рукоять кольта новую обойму. – Ты тоже хорош, – покосился он на глухого Этьена, вертевшего барабан нагана.
Француз сморщился от боли в голове, ушибленной о камень, и непонимающе уставился на бандита в синем костюме. Алексей Владимирович закричал:
– Вон он, вон! Видите? – и начал стрелять, выпуская пулю за пулей в какой-то темный предмет, мелькавший среди волн.
– Шар от рыбьих сетей, – поплавок, – передернув затвор пистолета, меланхолично заметил крепыш, отличавшийся острым зрением. – Наверное, наш мальчик утонул.
– Наверное, – передразнил Гришин и на французском приказал Этьену спуститься вниз, посмотреть, не прячется ли Тоболин на берегу. – И ты тоже давай! – толкнул он в спину крепыша, – прогуляйтесь…
Евгений успел переплыть бухту и спрятаться среди камней, забившись в узкую расщелину, полную подгнивших водорослей. А на другом берегу уже слышались голоса крепыша и Этьена. Сейчас убийц и жертву разделяла только полоска воды.
Тоболин сжался в комок, похолодевшими губами творя молитву, прося Николая-угодника спасти его. Он же не может сопротивляться – у него нет оружия, тело болит, плохо слушается рука, видимо ушибленная при падении, кружится голова. Просто счастье, что бухта под обрывом оказалась глубокой и на дне не было острых камней. И так с трудом удалось выплыть и забраться в расщелину. Дрожа от страха и мертвенного холода прилипшей к телу мокрой одежды, Евгений напряженно прислушался – что там делается, где его враги? Ушли или еще здесь?
– Утоп, – отскакивая назад, чтобы его ноги не окатило набежавшей волной, заключил крепыш.
Ему надоело прыгать с камня на камень, рискуя поскользнуться на мокрых валунах и сломать шею. Пусть Гришин, если ему так надо, сам тут скачет, вынюхивает и высматривает. Смешно надеяться, что малый выплывет. Свалиться с такой высоты, удариться о воду и, к тому же, не исключено, что в него угодила одна из выпущенных пуль. Все-таки стреляли трое, а глуховатый Этьен действительно редко промахивается.
Этьен сунул наган в висевшую под мышкой кобуру и молча полез наверх по обрыву, осыпая из-под подошв мелкие камешки и цепляясь за пучки жесткой, как проволока, травы и торчавшие корни деревьев. Парень утонул, нет сомнений, а море не отдаст сейчас своей добычи. Потом, через некоторое время, раздутый труп всплывет.
– Ну? – подавая руку Этьену, чтобы помочь выбраться, нетерпеливо спросил Гришин и, поняв, что француз не слышит, почти прокричал. – Нашли? Нет?
– Нет. – Этьен нагнулся и начал отряхивать брюки. Вылез злой и грязный крепыш, сильно пнул ботинком камень. Проследив за его полетом, сплюнул и вразвалку пошел к машине.
– Поехали, – усаживаясь на заднее сиденье, прохрипел Гришин. – Неудачно все получилось.
– Чем же? – прогревая мотор, откликнулся крепыш. – Коллекцию взяли. А парень и так утоп…
Покинуть свое убежище Тоболин решился только в сумерках, убедившись, что его больше не ищут. С трудом выбравшись наверх, он, прихрамывая, поплелся по дороге, ведущей в город…
В комнате сизыми слоями плавал табачный дым, лица игроков казались застывшими гипсовыми масками – похоже, они играли уже несколько суток подряд. Кроме Сарычева за столом сидели два подтянутых и, видимо, весьма богатых голландца, невозмутимый китаец в дорогом европейском костюме и супружеская пара – судя по их возгласам, французы.
Почувствовав на плече чужую руку, Сарычев чуть повернул голову и, узнав Евгения, приветливо улыбнулся:
– А, это ты! Подожди, я сейчас.
– У меня очень важное дело, – наклонившись к уху Павла Петровича, жарко зашептал Тоболин, боясь, что ему не удастся вытащить бывшего есаула из-за игорного стола. А это так необходимо, просто жизненно важно!
– Подожди минутку, дружок, – Сарычев мягко снял руку Евгения со своего плеча. – Посиди пока, я скоро.
Он мотнул головой в сторону диванов, где отдыхали игроки, и снова впился взглядом в руки банкомета. Тоболин уныло поплелся к диванам и сел – придется ждать. Спорить с Павлом или настаивать на своем абсолютно бесполезно. Это он уже знал по собственному опыту.
Банкомет – редковолосый, пожилой человек в смокинге – сдал карты. Французы зашептались, глава семейства то и дело вытирал скомканным платком градом катившийся со лба пот. Его супруга кривила напомаженный рот и шепотом что-то доказывала мужу. Голландцы заговорщически переглянулись. Китаец сохранял невозмутимое выражение лица.
Евгений видел, как напряглась спина Сарычева, но потом он внезапно расслабился и откинулся на спинку кресла.
– Пароли! – решившись, громко крикнула француженка, увеличивая первоначальную ставку вдвое.
Китаец довольно улыбался. Голландцы согласно закивали:
– Пароли пе! – буркнул один из них, не вынимая изо рта зажатой в руках трубки. Ставка поднялась вчетверо, но Сарычев упорно молчал.
– Атанде? – вопросительно поднял брови работавший на игорное заведение банкомет, предлагая не делать больше ставок.
– Приставлю мазу, – неожиданно заявил Павел Петрович, еще поднимая ставку. Все посмотрели на него.
– Играем? – спросил банкомет. Что за игра сегодня, черт бы ее побрал? Деньги кочуют из одного угла стола в другой, с легкостью меняя хозяев. А ставки! Бог мой, какие ставки! Почти состояние.
– Играем мирандолем? – на плохом французском предложил второй голландец, видимо, надеясь, что его предложение примут и ставки более не станут увеличивать. И так риск велик!
– А я опять приставлю мазу, – усмехнулся Сарычев.
«Что он делает? – глядя на кучу жетонов и пытаясь сообразить, сколько они потянут в денежных знаках, подумал Тоболин. – Ведь у Павла в кармане вошь на аркане. Или он сегодня решил проиграться в пух и пустить себе пулю в лоб? Этого нельзя допустить! Надо вытащить его из-за стола, пока не поздно».
Он встал, но тут в тишине, повисшей над играющими, раздался тихий голос китайца:
– Кензельва!
Все замерли – невозмутимый китаец вдруг объявил ставку в пятнадцать раз превышающую первоначальную! Французы, быстро обменявшись взглядами, кивнули – они играют. Голландцы задумались. Первый махнул рукой – согласен! Второй положил перед собой трубку и процедил:
– Играю.
Евгений увидел, как по шее Сарычева потекла струйка пота. Китаец улыбался, глядя перед собой. Банкомет нервничал, тиская пухлыми пальцами колоду. Привлеченные разыгравшимся действием, вокруг стола собрались любопытные.
– Играем! – выдохнул Павел Петрович.
Открыли карты. Собравшиеся ахнули, маленькая француженка тонко вскрикнула, голландцы встали, китаец улыбался.
– Соника! – выложив перед собой козырного туза, выкрикнул Сарычев, сдерживая радость и торжество победы.
Евгений провел дрожащей рукой по лбу, покрывшемуся бисеринками пота – Павел выиграл «соника», как на жаргоне игроков именовалась карта, срывавшая весь банк сразу и бесповоротно!
– Всем шампанского! За мой счет! – щелкнув пальцами, как в старом московском трактире, чтобы подозвать официанта, распорядился Сарычев, поднимаясь с кресла и рассовывая по карманам жетоны.
– Да помоги же, чего стоишь? – обернувшись, весело позвал он Тоболина. – У тебя, кажется, было ко мне дело? Простите, господа, – на английском обратился он к игрокам. – Я закончил игру, за мной пришли. Желаю удачи!
– Отыграться! – предложил первый голландец.
– В следующий раз, господа, в следующий раз, – засмеялся Сарычев и пошел наверх, к кассе, опираясь на плечо Тоболина.
– Ты не представляешь, – рассказывал он Евгению, не давая тому вставить ни слова, – первая «талия» – промет всей колоды – срывает банк, а я «обдернулся», не на ту карту поставил! Ну, думаю, надо браться за ум. Вторая партия, у меня «руте» – убиваю несколько карт кряду, беру куш и чувствую себя на коне. Только шашки в руках не хватает. И пошел их пластать, и пошел! Все время сидел «в сюрах» – в козырях, – поднимая ставки, рисковал и, как видишь, не зря. Нет, сейчас в ресторацию, а потом спать! Кончен бал… Третьи сутки за столом, рехнуться можно.
– Павел Петрович, – Тоболин остановился. – Случилось еще одно несчастье. Я остался без средств.
– Ерунда, – отмахнулся Сарычев. – Дам денег. Сегодня я богат, как Крез! Сколько нужно?
– Да послушайте, – встряхнул его Евгений. – У меня отобрали коллекцию отца!
– Что? – удивленно уставился на него бывший есаул. – Как отобрали? Кто?
Тоболин коротко рассказал о случившемся с ним – про звонок Григорьева-Гришина, встречу в «Золотом якоре», поездку в банк и на берег бухты.
– Вне сомнения, – заверил Алексей Владимирович.
Положив трубку, Евгений задумчиво побарабанил пальцами по крышке стола: идти на встречу или нет? Но если здраво рассудить, то зачем ему коллекция? В завещании отец разрешил продать часть ее, так не все ли равно, когда это сделать? Тем более неожиданно нашелся богатый покупатель, готовый хорошо заплатить. Отец оставил не так много денег, а сам Евгений еще не профессор и не умеет зарабатывать на жизнь.
Сняв трубку, он набрал номер меблированных комнат, где жил Сарычев.
– Господин еще не приходил, – ответил портье.
– Попросите его, как только вернется, позвонить Тоболину.
Еще один звонок, теперь уже семейному адвокату. Но и того не оказалось дома.
«Ничего, – подумал Евгений, – завтра попрошу его присутствовать при сделке и оформить ее, как положено. А Павел Петрович мне позвонит, когда вернется. Надо и его попросить пойти вместе со мной. На всякий случай…»
* * *
Павел Петрович не объявился ни вечером ни утром – и напрасно Евгений ждал, нетерпеливо поглядывая на телефон и готовясь сорваться с места, как только раздастся звонок, но… В начале десятого, потеряв всякое терпение, юноша вновь снял трубку и набрал номер меблированных комнат «Бристоль».– Господин Сарычев еще не приходил, – ответил портье.
«Бог мой, – положив на рычаги аппарата трубку, подумал Евгений, – неужели после поминок Сарычев запил? Вроде бы на него это не похоже. Выпить он может, но никогда не теряет головы. Сел играть в карты? Если так, то искать его гиблое дело: никогда не знаешь, в каком игорном притоне он нашел себе развлечение, либо выигрывая, либо спуская все, что есть в карманах. А притонов в этом огромном городе превеликое множество».
Как бы то ни было, но Сарычев отсутствовал, а стрелка часов медленно ползла к десяти – скоро должен звонить Алексей Владимирович.
Набрав номер телефона юриста, Евгений услышал от его жены, что адвокат приболел – вчера пришел довольно поздно, почувствовал себя нехорошо, а сегодня был врач и строго-настрого приказал лежать в постели: с сердцем не шутят.
Пробормотав упавшим голосом извинения, Евгений положил трубку. Все, встречу с покупателем надо отменять. Или все же рискнуть? Пойти, поговорить, познакомиться, выяснить, что именно он желает приобрести из коллекции и по какой цене?
Ровно в десять раздался телефонный звонок, и Евгений услышал уже знакомый голос:
– Доброе утро. Это Алексей Владимирович. Надеюсь, не разбудил? Как настроение, согласны встретиться?
– Думаю, что это возможно, – ответил Евгений. – Где вы хотели бы назначить встречу и в котором часу? Честно говоря, я не могу обещать, поскольку мой адвокат неожиданно заболел.
– Прискорбно. Кстати, у меня здесь есть хороший юрист. Можно пригласить его, если вы не возражаете?
– Наверное, – неопределенно отозвался Евгений. – Но вы так и не сказали, когда и где предлагаете увидеться?
– Знаете ресторанчик «Золотой якорь» на Большой набережной? Давайте встретимся там, через час. Успеете? А я пока заеду за юристом.
– Хорошо, – согласился юноша. Ресторан «Золотой якорь» он знал: место достаточно бойкое, не так далеко от центра города. – Я приеду.
– Жду. Как только приедете, скажите мэтру, что вы к Алексею Владимировичу. Он проводит. Да, на всякий случай, моя фамилия Григорьев. Алексей Владимирович Григорьев.
Перед тем как выйти из дома, Евгений позвонил Сарычеву и вновь услышал отрицательный ответ портье. С досадой бросив трубку, юноша взял легкий плащ, повесил его на руку и закрыл за собой дверь. Что же, придется обойтись без Павла Петровича и адвоката. Пора начинать учиться жить самостоятельно.
* * *
До «Золотого якоря» Евгений дошел пешком – погода отличная и прогулка помогла успокоиться, привести в порядок мысли, скакавшие как зайцы. А сосредоточиться надо – состоится деловой разговор, предстоит торговаться и не продешевить, не то потом будет поздно. И посоветоваться не с кем. Возникло желание плюнуть на все и вернуться домой, а когда вновь позвонит Алексей Владимирович, принести ему извинения и предложить встретиться в другой раз. К тому же как-то тревожно на душе, словно в предчувствии близкой, но неизвестной опасности. Ну что, повернуть назад?Обругав себя рохлей и слюнтяем, Евгений прошел мимо китайских кварталов с множеством харчевен и магазинчиков с белыми полотняными вывесками, свисавшими сверху вниз. Темные закорючки иероглифов на вывесках шевелились, как паучки, когда полотнища колыхались от ветра, и замирали, когда ветер стихал. Пробегали рикши, изредка проезжали автомобили, цокали подковами лошадки извозчиков, сияли витрины, кричали зазывалы – обычная, мирная жизнь большого города.
Показался ресторан «Золотой якорь». Замедлив шаг, юноша огляделся по сторонам. По реке плыли большие белые пароходы и легкие джонки под косыми парусами, у парапета набережной болтали о чем-то двое нищих, гуляли люди, бегали бродячие собаки, важно шествовали католические монахини – здесь, в этом городе, смешение всех наций и языков, вер и цветов кожи, ходит по рукам практически любая валюта. Удивляться нечему: все стало знакомо и привычно за те почти десять лет, которые они прожили здесь с отцом, эмигрировав из России.
Евгений перешел улицу и толкнул солидные, с ярко начищенными медными ручками двери «Золотого якоря». Сняв шляпу, прошел через холл, украшенный большими напольными вазами с цветами, мельком оглядел себя в зеркало – все ли в порядке в одежде, – и вошел в зал. Отыскав взглядом мэтра, сделал ему знак подойти. Но тот уже сам заметил посетителя и торопился к нему. Зал ресторана был почти пуст, занавеси на окнах подняты и на хрустале играли солнечные лучи. Уютно, красиво.
– К вашим услугам, – слегка наклонил напомаженную голову пожилой мэтр, обратившись к Евгению на английском.
– Мне здесь назначена встреча с господином Григорьевым.
– Да, вас ждут. Прошу, – мэтр повел Евгения к лестнице на второй этаж. Предупредительно придержав тяжелую портьеру, пропустил юношу в длинный коридор и, пройдя по глушившей звук шагов ковровой дорожке, остановился у двери кабинета:
– Вам сюда.
– Благодарю. – Евгений постучал и вошел.
Первое, что бросилось ему в глаза, – сервированный стол. Около него сидели два человека. Один – неопределенного возраста в темной тройке, с рыжеватыми усами и водянистыми, светлыми глазами. Другой – сухопарый мужчина в полосатом костюмчике и бордовом галстуке-бабочке.
Рыжеусый встал, сделал шаг навстречу, протягивая руку:
– Искренне рад, что откликнулись на мое приглашение. Позвольте лично представиться: Григорьев, Алексей Владимирович, предприниматель и любитель изящных древностей. А это обещанный юрист, – полуобняв Евгения за плечи, Григорьев подвел его к мужчине в полосатом костюме. – Можете называть его просто Этьен. Вы говорите по-французски? А то наш друг плохо владеет русским.
Тоболин пожал сухую и крепкую ладонь Этьена, изобразившего на лице любезную улыбку, но глаза его при этом оставались равнодушными, холодными. Григорьев усадил Евгения за стол, налил рюмку и отгрыз зубами кончик сигары.
Тоболин сидел спиной к двери, напротив устроился Алексей Владимирович, а справа развалился на стуле Этьен, меланхолично рассматривающий ногти на руках. Не теряя времени, Григорьев перешел к делу:
– У вас есть бумаги, подтверждающие право распоряжаться коллекцией? Или требуется время, чтобы адвокат ввел вас в право наследования?
– Бумаги у меня при себе, – Евгений дотронулся до кармана пиджака, в котором лежал бумажник. – Что вы хотите приобрести?
– Вот чек, – Алексей Владимирович вынул банковский чек и показал его Тоболину. Увидев проставленную в нем сумму, Евгений почувствовал, как дрогнуло сердце и взмокли ладони. Нет, не зря он решился на встречу!
– Что вы хотите купить? – стараясь сохранить невозмутимость, повторил Тоболин.
– «Золотого Будду», – выпустив из ноздрей клуб синеватого дыма, ответил Григорьев.
– Он не продается, – сокрушенно вздохнул Евгений, – в своем завещании отец специально оговорил последнюю волю в отношении этой статуэтки. Купите другие редкости. Например, старинные веера или резную шкатулку из слоновой кости.
– Жаль, – протянул Алексей Владимирович, – очень жаль. Позвольте взглянуть на бумаги? – он положил сигару в пепельницу и отодвинул стоявшую перед ним тарелку, как бы освобождая место для документов.
– Зачем? – удивился Тоболин. – У меня нет и в мыслях обманывать вас. «Золотой Будда» действительно не может быть продан.
– Бумаги! – требовательно повторил Григорьев. – Забери, Этьен!
Евгений увидел, что в руке сидевшего рядом с ним «юриста» появился наган – его ствол был направлен Тоболину в живот.
– Бумаги! – зло прошипел Алексей Владимирович.
Отворилась дверь за спиной Евгения и вошел еще кто-то. Юноша хотел повернуть голову, чтобы поглядеть кто, – может быть, это нежданно поможет ему выпутаться из нехорошей истории? – но не успел. Шею сзади обхватили удушающим захватом. Сразу стало нечем дышать, перед глазами поплыли круги, сердце учащенно забилось, сжимаясь от ужаса.
– Тише, тише, не удави! – привстал Григорьев.
Этьен подошел к Тоболину, привычно вывернул карманы его пиджака и положил перед Алексеем Владимировичем бумажник. Тот, достав документы, начал их бегло просматривать. Тем временем Этьен тщательно обыскал Евгения, удостоверившись, что он безоружен.
– Слушай внимательно, – убирая бумаги Тоболина в карман, сказал Григорьев. – Хочешь сегодня прийти домой живым и здоровым? И деньги иметь хочешь? Молодец! Тогда мы сейчас спускаемся вниз, садимся в авто и едем в банк. Получаешь там коллекцию, отдаешь ее мне и взамен возьмешь чек. Конечно, вся коллекция стоит дороже, но выбирать тебе не приходится. Скажи спасибо и на этом. Не надо было упрямиться с «Золотым Буддой».
Евгений молчал. Этьен взвел курок нагана и раздавшийся в тишине сухой щелчок словно пробудил Тоболина.
– У меня, видимо, нет иного выхода? – просипел он.
– Правильно, – одобрил Григорьев. – Жизнь дороже, тем более возьмут твои цацки не бесплатно. Пошли, – сунув руку в карман брюк, приказал он. – Но смотри, без фокусов!
Стоявший сзади человек отпустил шею, и Евгений поднялся со стула. Массируя затекшие мышцы, он осторожно оглянулся – оказывается, его душил среднего роста крепыш в синем костюме и голубой рубахе. Заметив направленный на него взгляд Тоболина, крепыш усмехнулся и чиркнул себя большим пальцем по горлу. Евгений невольно вздрогнул, а бандит весело захохотал.
– Поехали, – поторопил Алексей Владимирович. – В банке веди себя нормально, – напомнил он Евгению, – не суетись, помни, что Этьен будет все время рядом и не промахнется. Бумаги получишь в машине, когда приедем на место. Не вздумай орать или звать полицию. Понял? Коробки вынесет он, – Григорьев показал на крепыша. – Когда все возьмем, дадим тебе чек и можешь отправляться домой.
В кабинете оказалась еще одна дверь, прикрытая занавесями. Отперев ее своим ключом, Алексей Владимирович дал знак выходить. Евгений, конвоируемый Этьеном и крепышом, вышел на полутемную лестничную площадку. Сквозь пыльные окна слабо проникал свет, лестница была узкая и крутая, с истершимися ступенями. Впереди шел крепыш, за ним понуро шагал Евгений, чувствовавший на затылке шумное дыхание молчаливого Этьена.
«Господи, да что же это делается? – спускаясь во двор ресторана подумал Тоболин. – Толкнуть в спину этого, в синем костюме, перепрыгнуть через него и броситься вниз по лестнице, а там, как кривая вывезет? На улице, должно быть, полно народа. Закричать, позвать на помощь? Но успеешь ли убежать? Этьен и правда может выстрелить. Как назло, куда-то запропал Павел Петрович, заболел адвокат и заманили в ловушку. Не все ли эти люди искали в доме бумаги, не они ли явились причиной смерти отца?»
Спустились во двор, где стоял темный автомобиль. Крепыш сел за руль. Евгения пихнули на заднее сиденье и вместе с ним пристроился Этьен. Через минуту вышел Григорьев, уселся рядом с крепышом, и машина выехала на улицу.
Дорогой к банку Тоболин еще пытался строить планы собственного освобождения, но потом им овладела тупая апатия – не все ли равно? Надо признать, что он попался как глупый мышонок.
Около банка он вышел из машины и, сопровождаемый крепышом и Этьеном, державшимися от него на некотором расстоянии, вошел в зал. Григорьев остался ждать их возвращения в автомобиле.
Пока Евгений разговаривал со служителем банка, пока заполнял необходимые бумаги, Этьен и крепыш стояли поблизости, не спуская с него глаз. Наконец поставлена последняя подпись, и банковский служащий выдал ключ от сейфа, где хранилась коллекция.
Крепыш начал выносить коробки, а Этьен приглядывал за Тоболиным. Вот уже вынесена последняя коробка и надо выходить на улицу, к ожидавшему в авто Григорьеву. Честно говоря, Евгений предполагал, что у подъезда банка он не увидит темной машины, а Этьен быстро потеряется в толпе прохожих, но машина оказалась на месте. Тоболина снова усадили на заднее сиденье и поехали.
– Молодец, – обернувшись, скупо похвалил Григорьев. – Чек получишь. Но только после того, как мы убедимся, что все на месте и «Золотой Будда» тоже.
Миновав деловые кварталы, автомобиль выскочил на дорогу, ведущую к морю. Евгений забеспокоился:
– Куда мы едем?
– Сиди! Тихо! – приказал Этьен, больно ткнув в ребра пленника стволом револьвера.
Примерно через полчаса остановились у обрывистого берега узкой бухты, поросшего редкими соснами.
– Здесь никто не помешает, – вылезая из машины, бросил Григорьев.
Крепыш начал открывать коробки. Алексей Владимирович бережно брал в руки их содержимое и укладывал обратно, сверяясь со списком.
– Где же «Золотой Будда»? – бормотал он, помечая галочками уже обнаруженные предметы. – Где?
Статуэтка Будды нашлась только в третьей коробке. Удовлетворенно рассмеявшись, Григорьев осмотрел ее со всех сторон и, завернув в вату, опустил в карман. Этьен приказал Тоболину выйти из автомобиля. Евгений повиновался.
– Глупец, – сказал ему Алексей Владимирович. – Давай попрощаемся перед вечной разлукой.
– Кончай, Гришин, – буркнул крепыш, – пора возвращаться.
– Молчать! – заорал Гришин-Григорьев. – Отведи его, Этьен.
– Подлец, – Евгений плюнул в лицо Алексея Владимировича. Ясно, что не будет чека, не будет возвращения домой, не будет ничего. Просто выстрелят в спину или в затылок и сбросят труп с обрыва.
– Щенок! – Гришин ударил Тоболина по зубам, сразу сбив с ног. Не сдержавшись, несколько раз пнул ботинком по ребрам дергавшегося от боли юношу. – Герой-одиночка, сопляк!
– Кончай, Гришин, – потянул его за рукав крепыш.
Алексей Владимирович отошел и махнул рукой Этьену. Тот схватил Евгения за воротник пиджака и поволок к обрыву, свободной рукой доставая наган.
Изловчившись, Тоболин сумел повернуться на бок и, неожиданно бросив тело вперед, крепко обхватил руками ноги Этьена. Резкий рывок, француз грохнулся на землю, больно ударившись о камни. Почувствовав, что он свободен, Евгений вскочил и стремглав бросился к краю обрыва – он уже не думал, что может разбиться, не думал о боли, им владело одно желание – выжить, уйти от них, спрятаться! Скорее переплыть бухту – и на тот берег!
Сзади что-то зло закричал Гришин, называвший себя Григорьевым, запоздало хлопнул пистолетный выстрел, но Тоболин уже успел перепрыгнуть через выступавший над краем обрыва толстый уродливый корень сосны и полетел вниз. Его развернуло в воздухе, перехватило дыхание и тут же последовал удар, а потом холод расступившейся и жадно сомкнувшейся над ним воды – плотной, соленой.
Кашляя и отплевываясь, он вынырнул. Высоко наверху, на краю обрыва, виднелись фигурки людей. Хлопнули выстрелы и рядом с Евгением по воде шлепнули пули, поднимая маленькие фонтанчики. Он снова нырнул, стараясь уйти в глубину…
– Попали? – щурясь, Гришин напряженно вглядывался в пенистые волны под обрывом. Подняв браунинг, он еще несколько раз наугад выстрелил, и снова начал всматриваться, пытаясь разглядеть: не мелькнет ли среди хлопьев пены мокрая голова пловца.
– Черт бы его, – досадливо сплюнул крепыш, вставляя в рукоять кольта новую обойму. – Ты тоже хорош, – покосился он на глухого Этьена, вертевшего барабан нагана.
Француз сморщился от боли в голове, ушибленной о камень, и непонимающе уставился на бандита в синем костюме. Алексей Владимирович закричал:
– Вон он, вон! Видите? – и начал стрелять, выпуская пулю за пулей в какой-то темный предмет, мелькавший среди волн.
– Шар от рыбьих сетей, – поплавок, – передернув затвор пистолета, меланхолично заметил крепыш, отличавшийся острым зрением. – Наверное, наш мальчик утонул.
– Наверное, – передразнил Гришин и на французском приказал Этьену спуститься вниз, посмотреть, не прячется ли Тоболин на берегу. – И ты тоже давай! – толкнул он в спину крепыша, – прогуляйтесь…
Евгений успел переплыть бухту и спрятаться среди камней, забившись в узкую расщелину, полную подгнивших водорослей. А на другом берегу уже слышались голоса крепыша и Этьена. Сейчас убийц и жертву разделяла только полоска воды.
Тоболин сжался в комок, похолодевшими губами творя молитву, прося Николая-угодника спасти его. Он же не может сопротивляться – у него нет оружия, тело болит, плохо слушается рука, видимо ушибленная при падении, кружится голова. Просто счастье, что бухта под обрывом оказалась глубокой и на дне не было острых камней. И так с трудом удалось выплыть и забраться в расщелину. Дрожа от страха и мертвенного холода прилипшей к телу мокрой одежды, Евгений напряженно прислушался – что там делается, где его враги? Ушли или еще здесь?
– Утоп, – отскакивая назад, чтобы его ноги не окатило набежавшей волной, заключил крепыш.
Ему надоело прыгать с камня на камень, рискуя поскользнуться на мокрых валунах и сломать шею. Пусть Гришин, если ему так надо, сам тут скачет, вынюхивает и высматривает. Смешно надеяться, что малый выплывет. Свалиться с такой высоты, удариться о воду и, к тому же, не исключено, что в него угодила одна из выпущенных пуль. Все-таки стреляли трое, а глуховатый Этьен действительно редко промахивается.
Этьен сунул наган в висевшую под мышкой кобуру и молча полез наверх по обрыву, осыпая из-под подошв мелкие камешки и цепляясь за пучки жесткой, как проволока, травы и торчавшие корни деревьев. Парень утонул, нет сомнений, а море не отдаст сейчас своей добычи. Потом, через некоторое время, раздутый труп всплывет.
– Ну? – подавая руку Этьену, чтобы помочь выбраться, нетерпеливо спросил Гришин и, поняв, что француз не слышит, почти прокричал. – Нашли? Нет?
– Нет. – Этьен нагнулся и начал отряхивать брюки. Вылез злой и грязный крепыш, сильно пнул ботинком камень. Проследив за его полетом, сплюнул и вразвалку пошел к машине.
– Поехали, – усаживаясь на заднее сиденье, прохрипел Гришин. – Неудачно все получилось.
– Чем же? – прогревая мотор, откликнулся крепыш. – Коллекцию взяли. А парень и так утоп…
Покинуть свое убежище Тоболин решился только в сумерках, убедившись, что его больше не ищут. С трудом выбравшись наверх, он, прихрамывая, поплелся по дороге, ведущей в город…
* * *
Сарычева удалось отыскать лишь к вечеру следующего дня, в игорном заведении «Гамбургский петух». Тринадцать часов понадобилось Евгению, чтобы наконец точно установить, где играет Павел Петрович. Хмельной, он сидел за игорным столом, не спуская глаз с ловких рук банкомета, тасовавших карты. Рядом с Сарычевым лежала большая куча жетонов – он был в крупном выигрыше.В комнате сизыми слоями плавал табачный дым, лица игроков казались застывшими гипсовыми масками – похоже, они играли уже несколько суток подряд. Кроме Сарычева за столом сидели два подтянутых и, видимо, весьма богатых голландца, невозмутимый китаец в дорогом европейском костюме и супружеская пара – судя по их возгласам, французы.
Почувствовав на плече чужую руку, Сарычев чуть повернул голову и, узнав Евгения, приветливо улыбнулся:
– А, это ты! Подожди, я сейчас.
– У меня очень важное дело, – наклонившись к уху Павла Петровича, жарко зашептал Тоболин, боясь, что ему не удастся вытащить бывшего есаула из-за игорного стола. А это так необходимо, просто жизненно важно!
– Подожди минутку, дружок, – Сарычев мягко снял руку Евгения со своего плеча. – Посиди пока, я скоро.
Он мотнул головой в сторону диванов, где отдыхали игроки, и снова впился взглядом в руки банкомета. Тоболин уныло поплелся к диванам и сел – придется ждать. Спорить с Павлом или настаивать на своем абсолютно бесполезно. Это он уже знал по собственному опыту.
Банкомет – редковолосый, пожилой человек в смокинге – сдал карты. Французы зашептались, глава семейства то и дело вытирал скомканным платком градом катившийся со лба пот. Его супруга кривила напомаженный рот и шепотом что-то доказывала мужу. Голландцы заговорщически переглянулись. Китаец сохранял невозмутимое выражение лица.
Евгений видел, как напряглась спина Сарычева, но потом он внезапно расслабился и откинулся на спинку кресла.
– Пароли! – решившись, громко крикнула француженка, увеличивая первоначальную ставку вдвое.
Китаец довольно улыбался. Голландцы согласно закивали:
– Пароли пе! – буркнул один из них, не вынимая изо рта зажатой в руках трубки. Ставка поднялась вчетверо, но Сарычев упорно молчал.
– Атанде? – вопросительно поднял брови работавший на игорное заведение банкомет, предлагая не делать больше ставок.
– Приставлю мазу, – неожиданно заявил Павел Петрович, еще поднимая ставку. Все посмотрели на него.
– Играем? – спросил банкомет. Что за игра сегодня, черт бы ее побрал? Деньги кочуют из одного угла стола в другой, с легкостью меняя хозяев. А ставки! Бог мой, какие ставки! Почти состояние.
– Играем мирандолем? – на плохом французском предложил второй голландец, видимо, надеясь, что его предложение примут и ставки более не станут увеличивать. И так риск велик!
– А я опять приставлю мазу, – усмехнулся Сарычев.
«Что он делает? – глядя на кучу жетонов и пытаясь сообразить, сколько они потянут в денежных знаках, подумал Тоболин. – Ведь у Павла в кармане вошь на аркане. Или он сегодня решил проиграться в пух и пустить себе пулю в лоб? Этого нельзя допустить! Надо вытащить его из-за стола, пока не поздно».
Он встал, но тут в тишине, повисшей над играющими, раздался тихий голос китайца:
– Кензельва!
Все замерли – невозмутимый китаец вдруг объявил ставку в пятнадцать раз превышающую первоначальную! Французы, быстро обменявшись взглядами, кивнули – они играют. Голландцы задумались. Первый махнул рукой – согласен! Второй положил перед собой трубку и процедил:
– Играю.
Евгений увидел, как по шее Сарычева потекла струйка пота. Китаец улыбался, глядя перед собой. Банкомет нервничал, тиская пухлыми пальцами колоду. Привлеченные разыгравшимся действием, вокруг стола собрались любопытные.
– Играем! – выдохнул Павел Петрович.
Открыли карты. Собравшиеся ахнули, маленькая француженка тонко вскрикнула, голландцы встали, китаец улыбался.
– Соника! – выложив перед собой козырного туза, выкрикнул Сарычев, сдерживая радость и торжество победы.
Евгений провел дрожащей рукой по лбу, покрывшемуся бисеринками пота – Павел выиграл «соника», как на жаргоне игроков именовалась карта, срывавшая весь банк сразу и бесповоротно!
– Всем шампанского! За мой счет! – щелкнув пальцами, как в старом московском трактире, чтобы подозвать официанта, распорядился Сарычев, поднимаясь с кресла и рассовывая по карманам жетоны.
– Да помоги же, чего стоишь? – обернувшись, весело позвал он Тоболина. – У тебя, кажется, было ко мне дело? Простите, господа, – на английском обратился он к игрокам. – Я закончил игру, за мной пришли. Желаю удачи!
– Отыграться! – предложил первый голландец.
– В следующий раз, господа, в следующий раз, – засмеялся Сарычев и пошел наверх, к кассе, опираясь на плечо Тоболина.
– Ты не представляешь, – рассказывал он Евгению, не давая тому вставить ни слова, – первая «талия» – промет всей колоды – срывает банк, а я «обдернулся», не на ту карту поставил! Ну, думаю, надо браться за ум. Вторая партия, у меня «руте» – убиваю несколько карт кряду, беру куш и чувствую себя на коне. Только шашки в руках не хватает. И пошел их пластать, и пошел! Все время сидел «в сюрах» – в козырях, – поднимая ставки, рисковал и, как видишь, не зря. Нет, сейчас в ресторацию, а потом спать! Кончен бал… Третьи сутки за столом, рехнуться можно.
– Павел Петрович, – Тоболин остановился. – Случилось еще одно несчастье. Я остался без средств.
– Ерунда, – отмахнулся Сарычев. – Дам денег. Сегодня я богат, как Крез! Сколько нужно?
– Да послушайте, – встряхнул его Евгений. – У меня отобрали коллекцию отца!
– Что? – удивленно уставился на него бывший есаул. – Как отобрали? Кто?
Тоболин коротко рассказал о случившемся с ним – про звонок Григорьева-Гришина, встречу в «Золотом якоре», поездку в банк и на берег бухты.