Вебер Дэвид Марк. Дорога ярости

   Это могло быть единственным объяснением ее маневра, но в этот раз ее корабль был сильно поврежден, а главное, он знал, с кем имеет дело.
   Прозвучали приказания, и его эскадра приготовилась встретить врага смертельными объятиями.
   — Коммодор! — это был коммандер Рахман. Его лицо вытянулось. — Замечен еще один источник! Он еще на сверхсветовой, но быстро замедляется. До перехода примерно… шесть и одна десятая минуты на дальности в тридцать одну световую минуту, пеленг два-восемь-шесть — один-один-семь. Не менее тридцати единиц.
   Хоуэлл застыл, у него потянуло в животе, когда данные Рахмана появились на его дисплее. Эти вновь появившиеся отметки тоже замедлялись, хотя и не так бешено, как Де Фриз. Их вектор сходился с вектором эскадры Хоуэлла. Не полностью, но достаточно, чтобы они успели отреагировать на его попытку снова уйти на сверхсветовую скорость. Значит, Де Фриз знала, что они здесь?
   Это было непонятно. Если была задумана засада, они прибыли бы заблаговременно и сидели бы тихо с выключенными приводами. Но что же это тогда?
   Числа выскочили в нижней части дисплея, и он выругался. Да, они могли перейти на субсветовую скорость на сходящемся векторе и вернуться обратно на сверхсветовую вместе с ним, даже если бы он ушел на максимальном ускорении, но они не могут напасть на него, пока он замедляется. Они должны будут погасить скорость и начать преследование, а люди Хоуэлла уже гасят скорость. У него слишком большое преимущество, чтобы быть захваченным вблизи коридорного космоса на встречном курсе… слабое утешение!
   Челюстные мышцы напряглись, когда его взгляд вернулся к Де Фриз. Они не могут на него напасть, но обзор у них превосходный, и они уже сканируют его параметры. И это значит, что вся его погоня — коту под хвост. С его эскадры снимут отпечатки пальцев, и мечта Тредвелла воздвигнуть империю на «пиратской угрозе» мертва. Возможно, у разведки уйдут месяцы, чтобы составить общую картину, но истинный характер «пиратской» эскадры будет разоблачен и станет пылающей стрелой, указывающей в истинном направлении.
   Но одну, последнюю вещь он может сделать. Де Фриз не спешила навстречу пришельцам. Она все еще замедлялась навстречу ему. Приказ об открытии огня без предупреждения при ее обнаружении оставался в силе, и она боялась Флота не менее, чем он сам, предпочитая известную угрозу в отчаянной попытке избежать новой опасности.
   Значит, он еще может ее уничтожить, и, как знать…
   — Ракеты! — крикнул Рахман. — Сверхсветовые, пеленг ноль-ноль-три — один-два-семь.
   Хоуэлл вздрогнул в ужасе, увидев зловещие голубые точки, запятнавшие дисплей. Откуда они взялись?
   И тут его субсветовые сенсоры обнаружили наконец корабли впереди и над ним, открывшие огонь продолжая замедляться в направлении его эскадры.
   <Давай, Симон!> закричала Мегера, и кровожадность Алисии метнулась в сети, одна ячейка подалась, и Тисифона бросилась к слабине, блокируя натиск безумия. Ей это удалось не полностью. Одно из щупалец протянулось в мозг Алисии, и шумный вздох прорвался сквозь ее стиснутые зубы.
   Мелькали сверхсветовые ракеты, корабли Хоуэлла начали противоракетные операции. Малое расстояние означало, что ракеты только набирали скорость, и Алисия зарычала, когда «Процион» успешно уклонился от дюжины ракет. Два линейных крейсера были менее удачливы, и она в восторге подскочила, когда они погибли.
   Одиннадцать крупных судов висели на фланге Джеймса Хоуэлла, их скорость в пределе десяти процентов от его собственной, и он потерял «Трафальгар» и «Чикамогу». «Верден» заменил «Трафальгар» в тактической сети, но только он смог поддержать «Процион». Если бы искусственный интеллект «Проциона» был с ним, он мог бы потягаться со всеми одиннадцатью. Если бы! Теперь же он располагал лишь грубой огневой мощью и сильно ограниченными возможностями обороны.
   Хоуэлл начал понимать ситуацию. Засада была, но не Флота, а наемников с Рингболта, с которыми связалась Де Фриз. Об этом однозначно говорили сосканированные параметры судов. «Альфа-синт», и только «альфа-синт» мог убрать Грегора, успеть на Рингболт и появиться в точке встречи, чтобы сыграть роль наживки. Это был единственный способ для неповоротливых броненосцев вызвать его на столкновение, и он проглотил наживку. Но что за суда подходят к световому барьеру? Это не суда Монкото. Он знал методы наемников, они задолго занимают свои позиции в засаде.
   Он мысленно выругался. Эти суда не могли быть из флотского округа Гомес — разве что Бринкман засыпался, и вся операция лопнула с другого конца… но в этом случае здесь было бы много больше тридцати боевых единиц. Может, все-таки наемники? Какой-нибудь запоздавший союзник Монкото?
   Это было не важно. Важно было, что, если он хочет избежать боя с ними, надо принимать бой с Монкото… а это самоубийство.
   Но, может быть, не для всех. Кто-то сможет пробиться сквозь наемников и стать настоящими пиратами или поступить на службу в каком-нибудь из отдаленных от Франконии Миров Беззакония, где не проявят излишнего интереса к их прошлому. Это было немного, но это было все, что он мог им предложить. Это и шанс убить какое-то число мерзавцев, устроивших засаду.
   — Ну-ка, сюда, идите к папочке, ублюдки, — шептал Симон Монкото. Он надеялся дать еще несколько залпов сверхсветовыми и ожидал, что пираты начнут ускоряться, чтобы спрятаться в черную дыру. Вместо этого они спрятались за приводами, направленными теперь прямо на него. Бой становился гаже, но его корабли парировали маневр пиратов. Из-за броненосцев их максимальное ускорение было меньше, чем у противника, но достаточное, чтобы обеспечить долгий и смертоносный контакт.
   — Давай, Мегера! — рычала Алисия.
   <Ты уверена, Алли? Я не смогу много добавить к огневой мощи Монкото в моей теперешней форме.>
   Обеспокоенность Мегеры ослабила кольцо насилия, стягивавшее разум Алисии. Она сжала зубы, потея и пытаясь заставить себя думать. Часть ее «я» вопила, предостерегая. Сеть защиты от безумия звенела от напряжения, ее нити лопались. Она чувствовала метания Тисифоны, латавшей сеть, сама корчилась в кресле, стараясь сдержать свои губы, чтобы из них не вылетел приказ о вступлении в бой. Она могла отойти. Она могла уклониться от Хоуэлла и оставить его свежим силам Монкото, она должна была это сделать. Она и ее подруги были единственными, кто знал правду о Тредвелле. Они не могли рисковать. Алисия знала это, но не могла остановиться. Она придерживалась прежнего курса, но пока заставляла себя сдерживать приказ о модификации ускорения.
   Авангард Хоуэлла обгонял наемников. Заслоны из эсминцев и легких крейсеров внезапно оказались противостоящими борт о борт на расстоянии всего пятьдесят тысяч километров. Защита не успевала реагировать, промахи почти невозможны. Боевые экраны казались сиянием, в которое закутана хрупкая стальная броня. Два эсминца и легкий крейсер рейдеров исчезли в пламени, но флагманский тяжелый крейсер коммодора Фалькони погиб вместе с ними. Смерть только начинала собирать свой урожай.
   Монкото и его союзники поняли, что произойдет, когда увидели, что Хоуэлл не собирается удирать. Они могли отойти сами, но не для того они сюда прибыли. Противники смешались в общей схватке, яростно колотя друг друга.
   Мощные лучевые и энергетические батареи «Проциона» открыли огонь, и дюжина эсминцев и легких крейсеров наемников погибла от его первого залпа. «Верден» добавил было своего огня, но два линейных крейсера О'Кейна сосредоточились на нем, и все больше энергии отсасывалось в его боевой экран. «Верден» корчился в огне, и «Процион» разнес одного из нападавших в куски и облака расплавленного, испаряющегося металла. «Верден» это не спасло. Его боевой экран отказал, сфокусированный залп лучевого оружия вонзился в борт, и он пламенем вознесся к звездам.
   «Процион» мстительно обратился к его убийце, но «Бесстрашный» и линейный крейсер «Убийца» вцепились в него, как бульдоги. Они были меньше и медленнее, но их искусственный интеллект работал, молнии пронизывали вакуум. К ним на помощь подошли еще два линейных крейсера, затем еще один, и все они метали огненные дротики в дредноут.
   Восемь миллионов тонн астролета содрогнулись, когда что-то проникло сквозь местную брешь в боевом экране, наемники вонзили свои когти в разодранный бок саблезубого. Хоуэлл бросил взгляд на экран и подавил стон. «Процион» привлекал все больше внимания наемников, но вокруг этого эпицентра сражения завязывались стычки между эсминцами и крейсерами. Корабли вспыхивали, как искры, тревожные сигналы звучали в наушниках. Наконец стало ясно, кто еще появился на поле боя. Линейные крейсеры Флота уже нацеливались на «Процион» в спешке отрицательного ускорения.
   Хоуэлл покосился на красную кнопку щита ОКМ. За ним он мог не беспокоиться об атакующем Монкото. Но ускоряться он, прикрывшись щитом, не сможет, только дрейфовать, а когда он наконец вынужден будет убрать щит, враг будет его поджидать, соответственно подготовившись. Он яростно поднял брови и обернулся к коммандеру Рахману:
   — По броненосцам!..
   Ногти Алисии вонзились в ладони, когда взорвался броненосец «Убийца». Она помнила нежные карие глаза Эстер Тарабано, и в ней полыхнул прорвавшийся вулкан.
   К черту Тредвелла! К черту все! Наемники сражаются в ее битве, умирают ее смертью. Она чувствовала, как Мегера и Тисифона бьются с ее безумием, но ей было все равно.
   — К черту! Вперед!
   Мегера, плача, повиновалась. Привод загремел и зарычал, и «альфа-синт» начал сближение с циклоном смерти.
   Симон Монкото закусил губу, не чувствуя боли, когда исчез «Убийца». Сначала Арлен, потом Тадеоши и Эстер. Но он достал гадов! Искусственный интеллект его корабля нащупал брешь в обороне врага, которую, конечно, заметил бы и интеллект самого «Проциона», если бы функционировал. «Бесстрашный» отдал по сети приказ, и броненосец и три линейных крейсера спустили лавину лучей и торпед в открывшуюся им щель. Привод Фассета «Проциона» взорвался.
   Вопль Алисии отразился от перегородок, когда она увидела, что дредноут лишился привода. Ее глаза светились безумием. Наемники отваливали от «Проциона», не желая оставаться в зоне ближнего огня. Они обломали крылья чудищу, лишили его возможности маневра. Как только они отойдут достаточно, чтобы не пострадать от своих же сверхсветовых ракет, ему конец.
   Но Алисия уже не думала о сверхсветовых ракетах. Она вообще ни о чем не думала. Она лишь видела перед собой врага, которого должна убить.
   Корабль Его Величества «Цусима» замедлялся в направлении отчаянной схватки. Голова у капитана шла кругом от кажущейся нелепости поступающей информации. Корабли Флота дерутся смертным боем с наемниками! Это не укладывается в голове. Чего не случается на свете — ее память хранила инструктаж сэра Артура: если наемники здесь для того, чтобы сражаться с пиратами, то корабли Флота и есть те самые пираты, каким бы абсурдом это ни казалось. Такое жестокое сражение не может быть столкновением по недоразумению. Обе стороны в этой битве точно знали, за что они сражаются.
   «Цусима» была головным судном оперативного соединения и уже приближалась к дальности пуска сверхсветовых ракет, но капитан Ву не давала приказа на открытие огня, так как в такой свалке невозможно точно поразить цель, не повредив своим. Но что за судно отстало от основной массы сражающихся? Оно с бешеной скоростью направляется к месту схватки, что-то странное есть в параметрах привода…
   — Капитан! Там «альфа-синт»! — сообщил офицер слежения. Лицо капитана Ву побелело. В этом секторе не было «альфа-синтов». Оба находившихся здесь корабля этого класса были отозваны. Ошибки быть не могло.
   Ву подавила ругательство и посмотрела на экран. Она слышала толки и пересуды, знала, насколько близка была сэру Артуру и майору Кадров Като эта Алисия Де Фриз, но флагман, на котором находился Кейта, был в десяти световых минутах позади. За время обмена сообщениями «альфа-синт» уже затеряется и общем вихре, и «Цусима» не сможет его перехватить.
   Она не хотела этого делать. Ни один офицер Флота не захотел бы быть на ее месте, она знала точно. Но она была здесь, а приказ отменен не был.
   <Сверхсветовые! Алли, сверхсветовые!>
   Вопль предупреждения Мегеры, почти незаметный на фоне безумия, коснулся какого-то из последних ошметков здравого смысла. Алисия увидела пущенные в нее ракеты, и разум поднялся в ней, здравый смысл стал подавлять взбесившиеся инстинкты.
   Тисифона рванулась в брешь, пробитую в стене безумия, и Алисия вздрогнула в своем кресле. Ужасный рев стих, ее заполнило понимание происходящего.
   — Маневр, Мегера! Уходи! — выдавила она, язык еле ворочался. Она цеплялась ногтями за здравый смысл, чувствуя, что кровавый хаос снова тянется к ней. — Вираж! Убрать туннель! — Она задыхалась. Каждое слово давалось с трудом. И она прибегла к единственному верному средству, чтобы спастись от безумия. — Тисифона, забери меня! — закричала она и соскользнула с кресла, когда эриния выключила ее сознание.

Глава 33

   Разбитое чудовище с разорванными боками дрейфовало на фоне звездного узора. Симон Монкото сидел на своем мостике и наблюдал за ним.
   Он повернул голову к стоящему рядом человеку. Фархад Бен Белькасем был бледен, несмотря на смуглый цвет кожи. Бойня в космосе произвела на него гнетущее впечатление. Однако он первым заметил мертвую зону в огне «Проциона». Целый квадрант батарей был сметен взрывом. Монкото уступил его просьбе отменить ракетный обстрел на уничтожение.
   Адмирал еще сам не вполне понимал, почему он согласился. Рано или поздно это неизбежно. Зачем рисковать своими людьми из-за каприза инспектора отдела «О»? Но он повел «Бесстрашного» в эту дыру, прошел вдоль борта «Проциона», методично уничтожая его оружие и лишая экипаж последних проблесков надежды.
   Глаза Симона Монкото вернулись к дисплею обстановки. Картина была внушительная. Тридцать кораблей Имперского Флота, восемнадцать из них линейные крейсеры. Они оказались более чем желанной поддержкой, но все же потери наемников были ужасны. «Убийца», три из девяти линейных крейсеров, четыре из семи тяжелых крейсеров… Счет мясника, соответственно, легче для эсминцев и легких крейсеров, но общий итог был кошмарным, особенно для наемников, которые не могут рассчитывать на ресурсы правительственных флотов планет.
   Но ни одно судно предателей не ушло, лишь два эсминца сдались. Массовое убийство на Рингболте — и на Элизиуме — было отмщено… или будет отмщено, когда наконец погибнет «Процион».
   Раздался вызов связи, и адмиралу Монкото пришлось скрыть удивление, увидев лицо собеседника.
   — Адмирал Монкото, — зарокотал голос, — здесь бригадир сэр Артур Кейта, Имперские Кадры. Прошу вас принять мою благодарность от лица Его Величества. Я уверен, что Его Величество пожелает лично выразить благодарность вам и вашим людям в самом ближайшем будущем. Империя в долгу перед вами.
   — Благодарю вас, сэр Артур. — Настроение Монкото улучшилось, несмотря на скорбь о потерях. Сэр Артур Кейта был известен тем, что зря ничего не говорил. Его голос был голосом Симуса Второго, и Земная Империя платила свои долги.
   — Особо благодарен вам за этот дредноут, за то, что вы не разрушили его. — Лицо Кейта посуровело. — Нам нужна его команда, адмирал. Очень нужна.
   — Мне она тоже нужна, сэр Артур. — В голосе адмирала появились стальные нотки.
   — Я вас понимаю, вы и ваши люди смогут свершить справедливый суд, но мне нужны живые пленные для допроса.
   — В точности то же говорит и инспектор Бен Белькасем, — признал адмирал, и лицо Кейта смягчилось.
   — Так он у вас! Отлично. И он прав, адмирал Монкото.
   — Не спорю, но как вы до них доберетесь? Мы выбили им почти все зубы, генератор щита не работает, но они знают, что их ждет суд. Вы уверены, что они сдадутся?
   — Некоторые сдадутся, — сказал Кейта с бесстрастной уверенностью. — У меня с собой полный батальон коммандос Кадров, адмирал. Думаю, мы выкурим их из скорлупы.
   — Коммандос? Батальон? — Монкото осознал ситуацию. На мгновение он чуть было не ощутил что-то вроде жалости к мерзавцам внутри корабля. Он даже прокашлялся. — Думаю, у вас действительно это получится. Но только если они не взорвут реакторы.
   — Не успеют. Следите за видовым экраном, адмирал.
   Когда Монкото посмотрел на дисплей, четыре линейных крейсера как раз подходили к «Порциону». Сначала показалось, что они собираются запустить «шаттлы», но первое впечатление оказалось ошибочным. Кейта имел полные планы «Проциона», и батареи ближнего боя вонзили свои лучи в борт дредноута. Операция заняла не более двух секунд. Прежде чем кто-нибудь на борту успел отреагировать, все реакторы ядерного синтеза превратились в груды раскаленных развалин.
   — Ну вот, теперь они ничего не смогут взорвать, — сказал Кейта с холодным удовлетворением. — Еще одна деталь, адмирал. — Он сделал секундную паузу и кивнул. — Не знаю, можно ли оживить этот дредноут, но если можно, то он ваш. Мое слово.
   Монкото поднял брови. Хотя и сильно разрушенный, он далеко не был полной развалиной. Перспектива добавить к своему флоту судно в восемь миллионов тонн вызвала у адмирала поток связанных с этим мыслей.
   — Сейчас моим людям предстоит работа, адмирал, но позже мы с вами еще поговорим. Всего наилучшего! — распрощался сэр Артур.
   Таннис Като скрылась в своей боевой броне. Шлем мягко притянулся и загерметизировался.
   Она проверила сервомеханизмы штурмовой винтовки. Многие десантники предпочитали для вакуума плазменное или лазерное оружие. В атмосфере оно было малоэффективно, так как резко уменьшалась дальность действия. Даже в вакууме правильно использованная аэрозольная граната могла нейтрализовать лазер, но отсутствие отдачи делало его популярным в условиях невесомости. Конечно, лазер требовал большой мощности накачки, а плазменное оружие вряд ли можно назвать прецизионным, особенно в тесных помещениях и проходах астролета, но многие считали, что их преимущества перевешивают. Только не Таннис. Штурмовая винтовка была точным инструментом, а компенсация отдачи реактивной струей давно уже доведена до автоматизма.
   Она отогнала посторонние мысли. В последние моменты перед боем ее мысли всегда стремились куда-то в сторону. Вот Алли в эти моменты всегда была сосредоточеннее.
   Таннис отогнала и это воспоминание и вызвала на экран обзор десантного отсека. «Шаттлы» выстраивались в направлении цели. По крайней мере Алли жива. Значит, не все потеряно, надежда еще есть.
   Последний «шаттл» занял исходную позицию, засветились двигатели, и корпус «Проциона» начал приближаться.
   Монкото невольно напрягся, когда серебряные личинки полетели к дредноуту. Они такие крошки… немногим больше, чем древний предкосмический авиалайнер. И если он пропустил хоть одну огневую позицию…
   Но никто не стрелял. «Бенгалы» облепили свою добычу, притянулись к корпусу, люки начали открываться.
   Таннис инстинктивно пригнулась и выругалась, когда по ее броне забарабанила очередь. Один из ее людей выдвинулся между ней и стреляющим, покачиваясь от плотного огня. Стреляли из стандартной армейской винтовки, поэтому пули густо рикошетили от брони. Его оружие поднялось со смертоносной экономичностью, характерной для стимулированного тонусом десантника, и стрелявший исчез в потоке плазмы вместе с дюжиной метров перегородки.
   — Пленники, Джейк, — мягко напомнила Таннис. — Нам нужны пленники.
   — Извините, мэм. Увлекся. — Десантник, возвышавшийся над Таннис на треть ее роста, ответил несколько виновато.
   — Ладно, все равно спасибо.
   Ее группа двинулась сквозь еще дымившуюся дыру. Джейк Адаме иногда забывал, к чему может привести такая «увлеченность». Боевая броня давала возможность нести тяжелое оружие. Броня Адамса, скроенная по его росту, позволяла ему нести плазменную пушку наподобие бортовой у «шаттла».
   Она посерьезнела, сфокусировавшись на данных своего дисплея. Бои на борту всегда были достаточно неприятными. Даже если они знали каждый уголок, всегда могли найтись закутки для решивших драться до конца. А пираты не строили иллюзий относительно того, что их ожидает. Ее штабная группа должна была окольным путем выйти на главную цель, в то время как задачей остальных было отвлечение возможного сопротивления и обеспечение их продвижения. Они делали это, но несли потери, несмотря на свое снаряжение.
   Она огляделась, сверяя маркировку проходов с показаниями своего дисплея, и удовлетворенно хмыкнула.
   — Рота Бета, Шомпол прошел маршрут до Танго четыре-девять Лима вниз Зебра три. Ориентируйтесь на меня.
   Капитан Шульц подтвердил, она спрятала дисплей и вывела винтовку на изготовку.
   — Ну, Джейк, видишь люк там, внизу?
   — Да, мэм.
   — Командный мостик этого куска дерьма за этим люком. — Она улыбнулась ему и помахала рукой с танцевальной плавностью, объясняемой действием тонуса.
   Джеймс Хоуэлл согнулся над своей не нужной более консолью. На нем был скафандр, он держался за лазерный карабин, чужой, неуклюжий предмет. Он был почти спокоен, в голове была какая-то пустота. Для надежды места не было, в страхе не было смысла. Он был готов умереть, а произойдет это через несколько минут, часов — даже месяцев, если его возьмут живым, — не имело значения. Он предал все, чему присягал, чтобы сыграть в большую игру.
   Эту игру он проиграл, и его глупость привела к тому же бесславному концу бывших с ним людей.
   Эхо боя доносилось до него по стали корпуса. Он посмотрел на Рэчел Шу, маленькую и смертоносную за плазмометом на сошке. Остальные сидели рядом, ожидая и не сводя глаз с люка. Каждую секунду…
   Тяжелая бронированная крышка содрогнулась, мгновенно вспыхнула ярко-белым огнем, сквозь нее хлестнула колонна пламени, метнувшаяся через помещение. Кто-то оказался у нее на пути и умер, не успев даже вскрикнуть. Еще один всплеск снес крышку прочь, и в помещение ворвался первый десантник.
   Хоуэлл положил карабин на консоль и нажал на спуск. Дюжина сидевших с ним людей тоже открыли стрельбу вольфрамовыми сердечниками и лучами. Десантник закачался. Его оружие плеснуло огнем, неприцельный веер сердечников дробил консоли, стойки и людей с одинаковым презрением. Рэчел Шу нажала на спуск плазмомета, и до палубы вместо трупа дошла лишь горстка пепла.
   Таннис Като подавила проклятие, когда погиб первый десантник. Это была ее вина. Другие группы несли потери, у нее потерь не было, и она утратила осторожность. Сейчас она скользнула вперед, плотно прижимаясь к перегородке и стараясь не думать об Адамсе, следовавшем вплотную за ней со своей тяжелой пушкой. Ее ум работал на волнах тонуса, сенсоры брони увеличивали чувствительность ее органов… а если им немножко помочь… Жестом она направила своего гренадера к противоположной переборке. Она отстегнула от пояса небольшой прибор и кивнула. Адаме открыл огонь смешанной лентой в режиме полной очереди. В люк полетела и запрыгала по помещению смесь дымовых и пиротехнических зарядов с небольшой примесью разрывных, потому что они хотели захватить пленных. Публика за люком прижималась к полу, чтобы уберечься от хлопушек и антилазерных дымовых шашек, и под этот адский аккомпанемент она плавным движением сбросила дистанционный прицельный сенсор. Он прокувыркался, никем не замеченный, и замер на полу. Таннис удовлетворенно констатировала, что сенсор выжил.
   Теперь Таннис сориентировалась в интерьере, подсчитала и рассортировала источники опасности, тщательно отметила положение плазмомета и его стрелка и кивнула гренадеру еще раз. Он завел еще одну бесконечную очередь, и Таннис вплыла в помещение с мощной грацией развертывающегося бушмейстера. Винтовка была продолжением нервов. Цель оставалась невидимой за разрывами и дымом, но винтовка поднялась, не теряя времени, и Таннис выдавила из нее пятизарядную очередь двадцатимиллиметровых безгильзовых, покинувших ствол со скоростью восемнадцать сотен метров в секунду и практически моментально отрезавших цели обе ноги.
   Даже для большинства коммандос ведение огня с прицеливанием по дистанционному сенсору было затруднительным, но Таннис была виртуозом. Ответный огонь был интенсивным, но неприцельным. Они не могли ее видеть, но сами были у нее как на ладони. Ее винтовка была волшебной палочкой, сеющей смерть с безжалостной точностью. Она распределяла пяти-шестизарядные очереди, и ответный огонь ослабевал. Последняя очередь сердечников просвистела в ее сторону, и она уже выходила из помещения, вызывая медиков.
   — Боже мой!
   Слова Бен Белькасема повисли в воздухе госпитального отсека, и он сам не мог понять, были они молитвой или проклятием. Он опустился в кресло, чувствуя такую же тошноту, как Таннис, когда она выходила из тонуса.
   Сэр Артур Кейта не сказал ничего, только смотрел на женщину на больничной койке. Огонь Таннис отрезал ей обе ноги, но никто не жалел об этом. Она лежала, довольно улыбаясь, а Кейта хотелось задушить ее голыми руками.
   Рэчел Шу была единственным членом штаба, захваченным живьем. Он знал, что должен радоваться, потому что никто, кроме Хоуэлла, не мог дать такого количества информации, но даже слушать ее было противно. В ней была невидимая гниль, гангрена души, тем более ужасная, что выглядела Шу совершенно обычно. Она объясняла все с ужасающей бодростью и жизнерадостностью под воздействием препаратов Бен Белькасема.