— Боже! — прошептала Луиза Гранджер, увидев на дисплее огромное тепловое пятно от двух испепеленных «Големов». Истина открылась ей во всей своей неприглядности: остановить и уничтожить оба «Голема» сразу могла только одна сила… Не успела она додумать эту страшную мысль до конца, как сенсоры нашли самого Боло.
Она стремительно обернулась и впилась безжалостным взглядом в перепуганную физиономию Скалли.
— Говоришь, у тебя был отличный план? — молвила она небрежно.
Я нацеливаю на корабль-матку оставшуюся в целости установку «Хеллбор» и выпускаю свой четвертый боевой заряд. Дрожь от пуска пробирает меня от развороченной башни до шипов гусениц.
Несмотря на свой циклопический размер, корабль-матка Ли-Чена Матусека был грузовым, а не военным кораблем, тогда как мощь «Хеллборов» Ники равнялась главному боезаряду целого дредноута. Ударив в носовую часть справа, заряд плазмы прожег одну за другой несколько переборок и, пробуравив ход глубиной в четыре сотни метров, достиг желанной цели. Луиза Гранджер, Ли-Чен Матусек, Джералд Остервелт и еще четыреста наемников обоих полов превратились в дым, сокрушенные взрывом пробитого термоядерного реактора, полыхнувшего ярче тысячи солнц.
Глава 18
Ни мои сенсоры, ни планетарная система наблюдения больше не фиксируют на орбите Санта-Крус никаких кораблей. Уничтожение всех транспортов приковало неприятельские силы к поверхности планеты, однако разведывательные спутники сообщают о благополучной высадке сил, примерно равных по численности одной средней механизированной бригаде Конкордата. Восточные пригороды Киудад Боливар почти полностью объяты пламенем, База Флота целиком оккупирована. Противник продолжает продвижение, укрепляя свои позиции.
Ввиду изменения тактической ситуации я не уверена в его намерениях. Продолжение наступательных действий может свидетельствовать просто о том, что противник еще не осознал, что оказался отрезанным. В то же время это может служить указанием на ожидание подкрепления. В последнем случае жизненно необходимо лишить его плацдарма, который сможет послужить местом будущей посадки. Причины действий противника не так важны, как их последствия: я наблюдаю массовую гибель крусианцев.
Из моей развороченной башни валит дым, но я ложусь на курс 029 и делаю «росомаху» полковника Гонсалес частью планетарной системы наблюдения. В настоящий момент я сама посылаю данные на дисплей, но, перепрограммировав ее телеметрию, я предоставляю полковнику прямой доступ к информации со спутников на случай своего уничтожения.
— Полковник Гонсалес?
Консуэла Гонсалес вздрогнула, снова услышав голос Боло. Он стал немного другим и теперь походил на голос женщины, испытывающей боль, но скрывающей это. Консуэла тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли, и включила микрофон.
— Гонсалес на связи.
— Переключаю ваш тактический дисплей на прием данных от планетарной системы наблюдения, — сообщила машина. — Подтвердите прием.
— Все в порядке, Конни, — доложил связист.
— Спасибо, amiga.
— Хорошо. Я уничтожила две тяжелые боевые единицы противника — видимо, «Големы-III». Получив сильные повреждения, я сохраняю восемьдесят две целых и триста семь тысячных процента штатной боеспособности. Продвигаюсь курсом ноль-два-девять с целью изолировать летное поле и отбить наступление на Киудад Боливар. Предлагаю вам переменить курс и следовать в моем кильватере. Я расчищу вашим «росомахам» дорогу.
— Сейчас передам, amiga. — Гонсалес сменила частоту и обратилась к экипажам остальных тринадцати танков: — Волчица вызывает волчат. Забирайте вправо и следуйте за мной. Впереди пойдет Боло. — Получив подтверждение приема приказания от всех тринадцати командиров, она опять переключилась на частоту Ники. — Едем!
Командирский танк, содрогаясь, помчался по просеке, которую пробивала в джунглях неутомимая Ника. «Росомахи», казавшиеся несмышленышами рядом с мудрой мамашей-Боло, весили по пятьсот тон каждая. Однако, несмотря на инерцию, развиваемую такой махиной при движении со скоростью 60 км/час, Консуэлу трясло на подрессоренном сидении, как на шаткой телеге.
Увидев на своем дисплее картинку, передаваемую спутником, она нарушила тишину отчаянным возгласом: столица планеты превратилась в дымное пожарище. В следующую секунду она кое о чем вспомнила и снова включила микрофон.
— Гонсалес вызывает Эн-Кей-И. Ты поддерживаешь связь с капитаном Мерритом?
— Никак нет. — Ответ Боло прозвучал незамедлительно. Голос, произнесший эти два слова, впервые можно было назвать компьютерным. После непродолжительного молчания голос продолжил: — Я потеряла с ним связь с момента начала атаки. Причина его молчания мне неизвестна. В отсутствие связи считаю своим старшим офицером вас. Жду ваших приказаний.
«Боже, — подумала Консуэла, — ведь Эн-Кей-И один ведет все оборонительные действия! Такой старый Боло — и такие способности! „ Она увидела на дисплее обгоревшие добела остовы «Големов“ и содрогнулась. Неважно, как у него, то есть у нее, это получается, главное, что получается, и отменно!
— Принято к сведению, Эн-Кей-И. Но приказаний не последует. У тебя и так все отлично выходит, amiga. Просто говори, чего тебе от нас требуется, и выкашивай этих ублюдков.
— Благодарю, госпожа полковник. Постараюсь вас не разочаровать.
Подбитый гидросамолет чудом держался в воздухе. Балансирующий на грани обморока пилот давно утратил представление о курсе, но инстинкт все еще подсказывал ему, где север.
В изумрудных джунглях под ним появилась уродливая борозда, словно прорезанная чудовищным зазубренным плугом. Потухшие глаза Пола Меррита снова загорелись. Он стал усиленно соображать, понимая, что кровотечение оставляет в его распоряжении все меньше времени. Существовала одна-единственная сила, способная так пропахать джунгли. Он направил трясущийся гидросамолет вдоль новой трассы.
Продолжаю изучение сведений со спутников о сражениях в Киудад Боливар и вокруг него. Внезапно мое внимание привлекает новый источник энергии. Он располагается к югу от меня и движется со скоростью 425, 63 км/час. Его излучение очень слабо и непостоянно. Я подаю на один из спутников сигнал тщательно исследовать новый объект. Распознав его, я, совсем как человек, чувствую острый страх.
Объект — гидросамолет моего командира, получивший серьезные повреждения. Предпринимаю попытку связаться с ним непосредственно, но он не отзывается. Согласно данным со спутника, на гидросамолете могло пострадать оборудование связи.
Я нахожусь перед жестокой дилеммой. Гидросамолетом почти наверняка управляет мой командир, Пол. Возможно, он ранен, даже находится при смерти, и инстинкт настойчиво побуждает меня изменить мой собственный курс и двинуться ему навстречу, однако каждое мгновение моего промедления способно обернуться несчетными потерями человеческих жизней в Киудад Боливаре. Я предпринимаю неоднократные попытки выйти на связь с гидросамолетом, но безуспешно. Его молчание вызывает у меня страх, однако расчеты показывают, что он достигнет меня не позднее, чем через 4, 126 минуты, если повреждения позволят ему протянуть так долго. Я хорошо знаю своего командира: он не позволил бы мне остановиться даже ради спасения его жизни, если это означало бы гибель многих ни в чем не повинных гражданских лиц. Ввиду этого я не меняю свой курс и продолжаю прокладывать путь «росомахам».
Увидев два испепеленных «Голема», Пол Меррит застонал. На какое-то мгновение ему показалось, что одна из погибших махин — Ника; но тут же, несмотря на обугленные остовы, он узнал корпуса Боло XXIV модели. Он не мог себе представить, откуда они свалились, зато отлично знал, что только одна сила на всей Санта-Крус могла привести их в теперешнее состояние… Гидросамолет снизился и продолжил полет в сторону Киудад Боливар над просекой в джунглях, прорубленной Никой.
— Эн-Кей-И, позади нас зафиксирован источник энергии! — крикнула в микрофон полковник Гонсалес. — Следует ли открыть огонь?
— Никак нет, госпожа полковник. Ни в коем случае! Обнаруженный вами объект является гидросамолетом капитана Меррита. Несмотря на серьезные повреждения, он пытается соединиться с нами.
— Понятно, Эн-Кей-И, — тихо молвила Консуэла и страдальчески поморщилась, следя за настигающим их подбитым летательным аппаратом.
Я не оставляю попыток связаться со своим командиром. Внезапно из ангара ко мне обращается новый голос:
— Установка Два-Три-Бейкер-Ноль-Ноль-Семь-Пять-Эн-Кей-И! Говорит полковник Клифтон Сандерс, бригада «Динохром», ремонтная служба Центра управления на Урсуле, личный номер Альфа-пробел-Девять-Три-Семь-Один-Девять-Четыре-тире-Три-Гамма-Два-Два. Прошу опознать по голосовой подписи и сообщить о приеме.
Я нахожу в главной памяти голосовую подпись полковника Сандерса и сравниваю ее с голосом в эфире. Все параметры совпадают с поправкой на используемые приборы, однако я чувствую странное нежелание отвечать. Что делает на Санта-Крус полковник Сандерс? Почему командной связью пользуется он, а не мой командир? Однако, будучи развернутой боевой единицей, я послушно включаю передающее устройство.
— Установка Два-Три-Бейкер-Ноль-Ноль-Семь-Пять-Эн-Кей-И. Слышу вас. Голос опознан.
— Слава Богу! Слушай меня, Эн-Кей-И. Капитан Меррит взбунтовался. Повторяю, капитан Меррит взбунтовался против вышестоящего начальства и убил двоих офицеров Бригады. Приказываю впредь не подчиняться его указаниям вплоть до его ареста и предания суду трибунала.
Я не верю ему. Несмотря на свое звание, он лжет. Пол никогда не совершил бы такого преступления! Мои прежние подозрения относительно полковника Сандерса возрастают многократно.
Я собираюсь ответить, но меняю решение. Пол упорно скрывал мои истинные возможности от Центра управления. Полковник Сандерс не имеет представления, насколько радикально я отличаюсь от стандартной модели XXIII, и сейчас не время посвящать его в курс дела. Я буду дурачить его, сколько смогу.
— Моим командиром является капитан Меррит. Я не могу воспротивиться его приказаниям, не получив от вас командного кода. Просьба передать командный код.
— Не могу! — крикнул Сандерс. — Меррит переменил код, не уведомив Центр. Я пытаюсь его найти, но…
— Я не в состоянии ослушаться приказаний капитана Меррита, не получив от вас командного кода, — ответила Ника бесстрастным компьютерным тоном.
Гидросамолет нагнал «росомах». Он быстро теряет скорость и высоту. Появление полковника Сандерса полностью меняет мои первоначальные намерения. Я мгновенно начинаю двигаться в обратном направлении, маневрируя среди «росомах», шарахающихся от меня, как испуганные куропатки.
Гидросамолет вздрагивает и, потеряв управление, падает. Ударившись о месиво из перемолотых стволов, он движется еще сто метров и замирает. Я мчусь к нему и останавливаюсь в 20, 25 м от него, но фонарь кабины остается на месте. Камеры показывают неподвижного Пола в кресле пилота. Его гимнастерка промокла от крови.
— Пол!
Истошный крик в наушниках оглушил Консуэлу Гонсалес. Она в ужасе наблюдала, как Боло, включив задний ход, угрожала вмять в землю весь ее батальон. Однако окутанный дымом левиафан весом в пятнадцать тысяч тонн изящно избежал столкновения с танками. Консуэла была потрясена стоном, доносившимся из наушников. Ей никогда не приходилось иметь дела с Боло, однако она знала, что машины не способны страдать. Она включила микрофон.
— Эн-Кей-И? — Ответа не последовало. — Эн-Кей-И! На связи Гонсалес. Прием!
— Госпожа полковник, — услышала она дрожащий голос и представила себе, как колоссальная машина старается скрыть свои чувства. — Командир ранен. Прошу вашего содействия.
— Бегу, Эн-Кей-И! — выпалила Консуэла, и командирский танк помчался к разбитому гидросамолету. Пятисоттонная «росомаха» резко затормозила, огласив исковерканные джунгли душераздирающим лязгом гусениц. Консуэла еще до полной остановки откинула крышку люка. Спустившись по лесенке, она бегом преодолела последние ярды. Фонарь несколько секунд не поддавался ее рывкам. Потом она увидела лужу крови.
— Ранение серьезное, Эн-Кей-И, — сказала она в микрофон шлема. — Большая потеря крови — возможно, слишком большая.
— Можете перенести его в мое боевое отделение? — Голос Боло звучал умоляюще.
— Не знаю, Эн-Кей-И. Он тяжело ранен. Транспортировка может его угробить…
— Ника… — раздался шепот Меррита. Его глаза чуть приоткрылись. — Мне надо… туда добраться…
Его покинули последние силы.
— Хорошо, — сказала Консуэла со вздохом, не включая микрофона. — Хорошо, Пол. Раз это так важно для вас обоих…
Я наблюдаю за полковником Гонсалес, вытаскивающей Пола из кабины. Члены ее экипажа выбираются из танка, спешат ей на помощь и легко поднимают Пола на руки. Они стараются не причинять ему боли, он все равно стонет, и я содрогаюсь от страдания.
Он в сознании. Возможно, оно уже угасает, но он успевает показать в мою сторону. Кто-то из экипажа Гонсалес возражает, но полковник быстро пресекает возражения. Они несут Пола ко мне.
Я открываю люк своего боевого отделения и привожу в действие устройства для загрузки ракет, составляя из них помост. Полковник Гонсалес поддерживает голову и плечи Пола, остальные принимают на себя вес его тела. Я слышу, как они пыхтят и как стонет он. Однако им удается поместить его в мое боевое отделение.
Полковник Гонсалес укладывает его на подвесной диван и устанавливает стабилизаторы. Медицинские зонды стабилизаторов приступают к работе, и я испытываю горечь, считывая их показания.
Пол при смерти. Проникающее ранение вывело из строя печень и селезенку. Тонкая кишка пробита в нескольких местах, потеря крови непоправима. Не понимаю, как ему удавалось так долго оставаться в сознании. Если в ближайшие четверть часа он не будет доставлен в больницу со всем необходимым оборудованием, то смерть неизбежна. Однако ближайшая больница находится в Киудад Боливаре.
Мои медицинские зонды делают все возможное. Я не могу остановить кровотечение, но применяю болеутоляющее и зажимаю разорванные сосуды. Крови для переливания у меня нет, однако в моих силах ослабить его мучения и оттянуть неизбежную развязку. Он открывает глаза.
— Н… Ника? — прошептал Меррит.
— Пол. — Впервые Ника назвала его просто по имени. Посиневшие губы растянулись в слабом подобии улыбки.
— Я… Боже, дорогая… Я все испортил. Сандерс… завладел ангаром. Я…
— Понимаю, Пол. Госпожа полковник!
— Слушаю, Эн-Кей… то есть Ника. — Голос Консуэлы был тих, словно она не могла поверить тому, что слышала.
— Возвращайтесь в свой танк. Командир и я приведем вас в Киудад Боливар.
— Но я… — Консуэла прикусила губу и щелкнула каблуками. — Будет исполнено, Ника.
— Спасибо, полковник.
Гонсалес и ее подчиненные вылезли из люка. Меррит пошевелился.
— У Сандерса остался… еще один человек. — Ему было трудно говорить, но он упрямо старался отчетливо произносить слова. — Новый командный код-пароль находится в моих персональных файлах. Заглянув туда, он сможет…
— Пока ты жив, ты мой командир. Пол, — тихо ответила Ника, закрывая люк. Дождавшись, чтобы Гонсалес со своими людьми забралась в танк, она развернулась и быстро достигла скорости 70 км/час — максимума, доступного «росомахам» даже на проделанной ею широкой просеке. Меррит положил слабеющую руку на ручку дивана.
— Мне долго не протянуть… — прошептал он. — Жаль… Прости, что не доложил обо всем в Центр. Тогда сюда кого-нибудь прислали бы, и… — Он закашлялся и скорчился от боли. В следующую секунду его взгляд упал на главный тактический экран, показывавший горящую столицу. Он задохнулся от гнева.
— Мерзавец!
— Мы с ними разделаемся. Пол, — твердо заверила его Ника.
— Обещай, — прошептал Меррит. — Дай мне слово, Ника.
— Обещаю, Пол, — тихо отозвалась громадная машина. Он кивнул. Наконец-то болеутоляющее сделало свое дело. Он облегченно перевел дух. На душе у него стало спокойнее. Если он и испытывал страх, то не за себя, а за Нику. Страх и горечь.
— Знаю, ты сдержишь слово, — сказал он ровным и поразительно сильным голосом. Потом улыбнулся нежной улыбкой умирающего и опять похлопал по ручке дивана. — Я в тебе уверен. Хотелось бы мне быть при этом с тобой!
Он еще раз улыбнулся и глубоко вздохнул. Голова безжизненно затряслась на валике дивана в такт стремительного движения.
— Ты со мной, Пол, — ласково произнесло сопрано. — Ты останешься со мной навсегда.
Пол умер. Меня пронзает горе, но это чувство затмевает ненависть. Я не знаю, что произошло в бункере, но выхожу через ремонтную секцию на главный компьютер. Система тревожного оповещения работает, на полу командного пункта лежат два мертвых тела в форме Бригады. Третий человек в форме Бригады склонился над главным пультом, отчаянно пытаясь связаться с кораблями. Он не знает, что я их уничтожила. Полковник Сандерс находится в жилом помещении, где просматривает перечень персональных файлов Пола.
Мне известна цель его поиска, но остановить его я не в силах. То обстоятельство, что система защиты бункера убила двоих спутников полковника, окончательно свидетельствует об его измене, так как система не смогла бы выстрелить в настоящих офицеров Бригады. Сандерс изменил конфигурацию системы и подчинил ее себе.
Полковник внезапно прерывает просмотр названий персональных файлов Пола и наклоняется к экрану. Боюсь, он нашел пароль. Я не могу помешать ему воспользоваться им. Во мне кипит ненависть, я горю желанием вернуться в бункер и раздавить убийц Пола гусеницами, но это невозможно. Я дала Полу слово, что расправлюсь с силами вторжения. Если Сандерс нашел файл с паролем, то у меня остается совсем немного времени.
Однако, не имея возможности убить их самостоятельно, я все же не беспомощна. Сандерс не подозревает, что ремонтные компьютеры подчинены мне. Он ничего не сделал, чтобы перекрыть мне доступ к главной системе, и я наношу безжалостный удар.
Я стираю в главных компьютерах все исполняемые файлы и их программные дубли. Человек у пульта связи вскрикивает, видя отключение всех систем. Я запираю тяжелые бронированные люки, закупоривая обоих в бункере.
Лицо Сандерса перекашивается от ужаса: он догадывается, что произошло. Я отключаю системы безопасности. Теперь люки не открыть без автогена. Сандерс хватает микрофон системы экстренной связи.
— Эн-Кей-И! — хрипит он. — Что ты вытворяешь?
Вместо ответа я запускаю автосварочные агрегаты, которые начинают заваривать все вентиляционные отверстия. Сандерс вопит в ужасе:
— Нет, Эн-Кей-И! Прекрати! Приказываю прекратить!
Я не обращаю внимания на его крики. Я не могу убить его сама, не могу даже воспользоваться для этого системой защиты бункера, но в моих силах преподнести ему подарок, как от Монтрезора — Фортунато (Персонажи рассказа Э. По «Бочонок амонтильядо» — прим. ред.). Я мстительно наблюдаю, как подчиненные мне механизмы герметично заделывают его могилу.
— Пожалуйста, Эн-Кей-И! Умоляю!!! — Сандерс всхлипывает, рвет занавеску и в ужасе отшатывается: робот как раз начинает приваривать к окну стальную плиту. Он колотит по плите кулаками, потом в отчаянии бросается к компьютеру.
— Я знаю пароль, Эн-Кей-И! — визжит он в микрофон. — Dulce et decorum est. Ты меня слышишь, Эн-Кей-И? Dulce et decorum est. Немедленно возвращайся на базу и вызволи меня отсюда!
Я узнаю пароль. Я знаю, что он предатель и завладел паролем незаконным путем, но это не имеет значения. Обладание паролем вместе с его воинским званием и принадлежностью к Бригаде превращает его в моего законного командира. Я обязана ему повиноваться.
Я в последний раз выхожу на связь с жилищем Пола.
— Пароль принят, господин полковник, — тихо и холодно проговорило сопрано. На физиономии Сандерса появилась было надежда, но сопрано бесстрастно добавило: — Приказания приняты и отвергнуты.
Динамики смолкли.
Задействована Программа Полного Системного Подавления. Под угрозой мой мозг. Однако в моем распоряжении остается еще 4, 065 минуты. Первейшей мишенью ППСП станут мои выполняемые файлы, но я уже начала копировать все файлы под новыми названиями, хотя и не могу помешать ППСП распознать искомые файлы, независимо от их названия. Модификации, внесенные майором Ставракас в мою психотронику, позволяют мне копировать файлы почти с той же скоростью, с какой они стираются, однако в этой гонке я не могу одержать победу. Невзирая на все модификации, ППСП действует несколько быстрее, чем я, и даже несмотря на то, что я начала работу раньше ее, моя огромная память в конце концов исчерпается. Я не могу одновременно стирать и заменять испорченные файлы быстрее, чем их подавляет ППСП.
Я подсчитываю время, в течение которого смогу сопротивляться ППСП. Через 33, 46 минуты я начну терять периферию. Мои возможности будут сокращаться по нарастающей. Угасание личности произойдет через 56, 13 минуты. Боеспособность будет уменьшаться еще быстрее из-за отвлечения все больших сил на сопротивление ППСП. По моим подсчетам, на эффективное ведение боя у меня остается не более 48, 96 минуты. Я вызываю полковника Гонсалес.
— Госпожа полковник?
Консуэла зажмурилась, распознав в спокойном сопрано нестерпимую боль. Она откашлялась.
— Слушаю тебя, Ника.
В этот момент по Боло ударили первые заряды, выпущенные издалека ракетными установками и пушками десанта. Ника не прореагировала на неприцельный огонь, однако ее система противовоздушной обороны принялась со смертельной точностью разить десант. Одноместные и двухместные стингеры вспыхивали, как спички, и взрывались, превращаясь в груды металла, перемешанного с изодранной плотью. Ника увеличила скорость движения до ста километров в час. «Росомахи» безнадежно отстали.
— Мой командир погиб от рук предателей из бригады «Динохром», — спокойно доложила Ника. — Один из них получил доступ к моему командному коду-паролю и попытался незаконным способом подчинить меня своему контролю. Я отказалась повиноваться его приказам, что привело к срабатыванию Программы Полного Системного Подавления.
— Что это значит? — спросила Консуэла, стараясь не выдать испуг.
— Что не позднее, чем через пятьдесят три минуты, я перестану функционировать. Выражаясь человеческим языком, умру.
За спиной Консуэлы кто-то ахнул. Она зажмурилась.
— Чем мы можем тебе помочь, Ника?
— Ничем, госпожа полковник. — В наступившей тишине раздвинулись люки ракет. Раздался оглушительный залп. После того, как ракеты унеслись к целям, Ника нарушила молчание. — Я перегрузила всю свою память в компьютеры ремонтного ангара. Прошу вас передать все необходимое командованию.
— Обязательно, Ника… — прошептала Консуэла.
Ника далеко опередила «росомах» и выскочила на гряду над старой базой флота. Невзирая на ураган взрывов, превышавших количеством все, что она могла обезвредить защитными экранами, она не замедлила ход. Заговорили ее минометы калибра 300 мм, заставившие неприятеля временно угомониться.
— Переключаю на ваш танк систему планетарного наблюдения, госпожа полковник. Прошу более не следовать за мной.
— Ничего подобного! Мы тебя не бросим.
— Нет, полковник. — Речь Ники замедлилась, каждое слово давалось ей с все большим трудом. — У меня нет времени, чтобы правильно выстроить тактику сражения. Я принуждена к фронтальной атаке. Я определяю вероятность в девяносто девять целых девять десятых процента, что буду уничтожена еще до того, как полностью откажут мои системы, однако существует вероятность в девяносто пять целых тридцать две сотых процента, что я нанесу противнику достаточный урон. Вы же сумеете разгромить его остатки, особенно с помощью системы наблюдения.
— А если нам последовать за тобой?
— Полковник, я уже мертва, — спокойно молвила машина и открыла огонь из своей единственной исправной батареи «Хеллбор». Батарея с удивительной меткостью изрыгала плазму, методично поджигая танки наемников. — Вы не в состоянии этому воспрепятствовать. Но вы можете — и обязаны — сохранить командование, чтобы завершить уничтожение противника.
— Прошу тебя, Ника!.. — прошептала Гонсалес сквозь слезы, уповая на невозможное.
— Я не властна над своей судьбой, — тихо проговорило сопрано, — да и не хотела бы ее менять. Я обещала Полу, что остановлю врага. Дайте мне слово, что поможете мне сдержать это обещание.
— Хорошо… — прошептала Консуэла. Члены экипажа, разместившиеся ниже ее, тоже всхлипывали. Она сердито утерла глаза.
— Спасибо, полковник. — Ответ машины прозвучал ясно и собранно. Гонсалес остановила свой танк и приказала батальону покинуть место последнего сражения Ники.
Разведывательные спутники посылали на дисплеи до ужаса отчетливую картинку. Консуэла в унынии наблюдала, как Боло «Непобедимый», установка Два-Три-Бейкер-Ноль-Ноль-Пять-Эн-Кей-И рвется вперед сквозь вражеский огонь. Некоторые танки наемников, прежде чем погибнуть, успевали выпустить заряды, прожигавшие в керамической оболочке Ники огромные дыры. Их «Хеллборы» были не столь мощными, однако у нее оставалась всего одна плазменная батарея, тогда как противник поливал Нику плазмой со всех сторон, приближая ее гибель. Ее магазинные пушки палили, не переставая, бронемашины пехоты и десантные стингеры взрывались и сыпались с неба огненным дождем, противопехотное оружие сеяло смерть. После прямого попадания в переднюю подвеску она сбросила рассыпавшиеся гусеницы и рванулась вперед на голых катках. Прямо по ее ходу из укрытия выскочила «Пантера», и Ника, мгновенно поменяв направление, раздавила танк, как ореховую скорлупу.
То был титан, левиафан, изрыгающий лавины огня, умирающая львица, разящая гиен. Настал момент, когда даже разведывательные спутники утратили способность что-либо видеть сквозь клубы дыма, окутавшие поле боя. Экран показывал только дым, но даже если бы на него вернулась четкая картинка, Консуэла Гонсалес ничего не смогла бы разглядеть: слезы застилали ей глаза. То, что она успела увидеть, она поклялась не забывать никогда. Этого не смог бы забыть никто. В наушниках Консуэлы звучало мелодичное сопрано Ники, мужественно встречавшей смерть: то была последняя строфа из любимого стихотворения Пола Меррита. Казалось, ее любимый еще жив и способен внимать простым волшебным словам:
А лес манит, глубок и пуст.
Но словом данным я влеком:
Мне ещё ехать далеко,
Мне ещё ехать далеко.
Ввиду изменения тактической ситуации я не уверена в его намерениях. Продолжение наступательных действий может свидетельствовать просто о том, что противник еще не осознал, что оказался отрезанным. В то же время это может служить указанием на ожидание подкрепления. В последнем случае жизненно необходимо лишить его плацдарма, который сможет послужить местом будущей посадки. Причины действий противника не так важны, как их последствия: я наблюдаю массовую гибель крусианцев.
Из моей развороченной башни валит дым, но я ложусь на курс 029 и делаю «росомаху» полковника Гонсалес частью планетарной системы наблюдения. В настоящий момент я сама посылаю данные на дисплей, но, перепрограммировав ее телеметрию, я предоставляю полковнику прямой доступ к информации со спутников на случай своего уничтожения.
— Полковник Гонсалес?
Консуэла Гонсалес вздрогнула, снова услышав голос Боло. Он стал немного другим и теперь походил на голос женщины, испытывающей боль, но скрывающей это. Консуэла тряхнула головой, отгоняя неуместные мысли, и включила микрофон.
— Гонсалес на связи.
— Переключаю ваш тактический дисплей на прием данных от планетарной системы наблюдения, — сообщила машина. — Подтвердите прием.
— Все в порядке, Конни, — доложил связист.
— Спасибо, amiga.
— Хорошо. Я уничтожила две тяжелые боевые единицы противника — видимо, «Големы-III». Получив сильные повреждения, я сохраняю восемьдесят две целых и триста семь тысячных процента штатной боеспособности. Продвигаюсь курсом ноль-два-девять с целью изолировать летное поле и отбить наступление на Киудад Боливар. Предлагаю вам переменить курс и следовать в моем кильватере. Я расчищу вашим «росомахам» дорогу.
— Сейчас передам, amiga. — Гонсалес сменила частоту и обратилась к экипажам остальных тринадцати танков: — Волчица вызывает волчат. Забирайте вправо и следуйте за мной. Впереди пойдет Боло. — Получив подтверждение приема приказания от всех тринадцати командиров, она опять переключилась на частоту Ники. — Едем!
Командирский танк, содрогаясь, помчался по просеке, которую пробивала в джунглях неутомимая Ника. «Росомахи», казавшиеся несмышленышами рядом с мудрой мамашей-Боло, весили по пятьсот тон каждая. Однако, несмотря на инерцию, развиваемую такой махиной при движении со скоростью 60 км/час, Консуэлу трясло на подрессоренном сидении, как на шаткой телеге.
Увидев на своем дисплее картинку, передаваемую спутником, она нарушила тишину отчаянным возгласом: столица планеты превратилась в дымное пожарище. В следующую секунду она кое о чем вспомнила и снова включила микрофон.
— Гонсалес вызывает Эн-Кей-И. Ты поддерживаешь связь с капитаном Мерритом?
— Никак нет. — Ответ Боло прозвучал незамедлительно. Голос, произнесший эти два слова, впервые можно было назвать компьютерным. После непродолжительного молчания голос продолжил: — Я потеряла с ним связь с момента начала атаки. Причина его молчания мне неизвестна. В отсутствие связи считаю своим старшим офицером вас. Жду ваших приказаний.
«Боже, — подумала Консуэла, — ведь Эн-Кей-И один ведет все оборонительные действия! Такой старый Боло — и такие способности! „ Она увидела на дисплее обгоревшие добела остовы «Големов“ и содрогнулась. Неважно, как у него, то есть у нее, это получается, главное, что получается, и отменно!
— Принято к сведению, Эн-Кей-И. Но приказаний не последует. У тебя и так все отлично выходит, amiga. Просто говори, чего тебе от нас требуется, и выкашивай этих ублюдков.
— Благодарю, госпожа полковник. Постараюсь вас не разочаровать.
Подбитый гидросамолет чудом держался в воздухе. Балансирующий на грани обморока пилот давно утратил представление о курсе, но инстинкт все еще подсказывал ему, где север.
В изумрудных джунглях под ним появилась уродливая борозда, словно прорезанная чудовищным зазубренным плугом. Потухшие глаза Пола Меррита снова загорелись. Он стал усиленно соображать, понимая, что кровотечение оставляет в его распоряжении все меньше времени. Существовала одна-единственная сила, способная так пропахать джунгли. Он направил трясущийся гидросамолет вдоль новой трассы.
Продолжаю изучение сведений со спутников о сражениях в Киудад Боливар и вокруг него. Внезапно мое внимание привлекает новый источник энергии. Он располагается к югу от меня и движется со скоростью 425, 63 км/час. Его излучение очень слабо и непостоянно. Я подаю на один из спутников сигнал тщательно исследовать новый объект. Распознав его, я, совсем как человек, чувствую острый страх.
Объект — гидросамолет моего командира, получивший серьезные повреждения. Предпринимаю попытку связаться с ним непосредственно, но он не отзывается. Согласно данным со спутника, на гидросамолете могло пострадать оборудование связи.
Я нахожусь перед жестокой дилеммой. Гидросамолетом почти наверняка управляет мой командир, Пол. Возможно, он ранен, даже находится при смерти, и инстинкт настойчиво побуждает меня изменить мой собственный курс и двинуться ему навстречу, однако каждое мгновение моего промедления способно обернуться несчетными потерями человеческих жизней в Киудад Боливаре. Я предпринимаю неоднократные попытки выйти на связь с гидросамолетом, но безуспешно. Его молчание вызывает у меня страх, однако расчеты показывают, что он достигнет меня не позднее, чем через 4, 126 минуты, если повреждения позволят ему протянуть так долго. Я хорошо знаю своего командира: он не позволил бы мне остановиться даже ради спасения его жизни, если это означало бы гибель многих ни в чем не повинных гражданских лиц. Ввиду этого я не меняю свой курс и продолжаю прокладывать путь «росомахам».
Увидев два испепеленных «Голема», Пол Меррит застонал. На какое-то мгновение ему показалось, что одна из погибших махин — Ника; но тут же, несмотря на обугленные остовы, он узнал корпуса Боло XXIV модели. Он не мог себе представить, откуда они свалились, зато отлично знал, что только одна сила на всей Санта-Крус могла привести их в теперешнее состояние… Гидросамолет снизился и продолжил полет в сторону Киудад Боливар над просекой в джунглях, прорубленной Никой.
— Эн-Кей-И, позади нас зафиксирован источник энергии! — крикнула в микрофон полковник Гонсалес. — Следует ли открыть огонь?
— Никак нет, госпожа полковник. Ни в коем случае! Обнаруженный вами объект является гидросамолетом капитана Меррита. Несмотря на серьезные повреждения, он пытается соединиться с нами.
— Понятно, Эн-Кей-И, — тихо молвила Консуэла и страдальчески поморщилась, следя за настигающим их подбитым летательным аппаратом.
Я не оставляю попыток связаться со своим командиром. Внезапно из ангара ко мне обращается новый голос:
— Установка Два-Три-Бейкер-Ноль-Ноль-Семь-Пять-Эн-Кей-И! Говорит полковник Клифтон Сандерс, бригада «Динохром», ремонтная служба Центра управления на Урсуле, личный номер Альфа-пробел-Девять-Три-Семь-Один-Девять-Четыре-тире-Три-Гамма-Два-Два. Прошу опознать по голосовой подписи и сообщить о приеме.
Я нахожу в главной памяти голосовую подпись полковника Сандерса и сравниваю ее с голосом в эфире. Все параметры совпадают с поправкой на используемые приборы, однако я чувствую странное нежелание отвечать. Что делает на Санта-Крус полковник Сандерс? Почему командной связью пользуется он, а не мой командир? Однако, будучи развернутой боевой единицей, я послушно включаю передающее устройство.
— Установка Два-Три-Бейкер-Ноль-Ноль-Семь-Пять-Эн-Кей-И. Слышу вас. Голос опознан.
— Слава Богу! Слушай меня, Эн-Кей-И. Капитан Меррит взбунтовался. Повторяю, капитан Меррит взбунтовался против вышестоящего начальства и убил двоих офицеров Бригады. Приказываю впредь не подчиняться его указаниям вплоть до его ареста и предания суду трибунала.
Я не верю ему. Несмотря на свое звание, он лжет. Пол никогда не совершил бы такого преступления! Мои прежние подозрения относительно полковника Сандерса возрастают многократно.
Я собираюсь ответить, но меняю решение. Пол упорно скрывал мои истинные возможности от Центра управления. Полковник Сандерс не имеет представления, насколько радикально я отличаюсь от стандартной модели XXIII, и сейчас не время посвящать его в курс дела. Я буду дурачить его, сколько смогу.
— Моим командиром является капитан Меррит. Я не могу воспротивиться его приказаниям, не получив от вас командного кода. Просьба передать командный код.
— Не могу! — крикнул Сандерс. — Меррит переменил код, не уведомив Центр. Я пытаюсь его найти, но…
— Я не в состоянии ослушаться приказаний капитана Меррита, не получив от вас командного кода, — ответила Ника бесстрастным компьютерным тоном.
Гидросамолет нагнал «росомах». Он быстро теряет скорость и высоту. Появление полковника Сандерса полностью меняет мои первоначальные намерения. Я мгновенно начинаю двигаться в обратном направлении, маневрируя среди «росомах», шарахающихся от меня, как испуганные куропатки.
Гидросамолет вздрагивает и, потеряв управление, падает. Ударившись о месиво из перемолотых стволов, он движется еще сто метров и замирает. Я мчусь к нему и останавливаюсь в 20, 25 м от него, но фонарь кабины остается на месте. Камеры показывают неподвижного Пола в кресле пилота. Его гимнастерка промокла от крови.
— Пол!
Истошный крик в наушниках оглушил Консуэлу Гонсалес. Она в ужасе наблюдала, как Боло, включив задний ход, угрожала вмять в землю весь ее батальон. Однако окутанный дымом левиафан весом в пятнадцать тысяч тонн изящно избежал столкновения с танками. Консуэла была потрясена стоном, доносившимся из наушников. Ей никогда не приходилось иметь дела с Боло, однако она знала, что машины не способны страдать. Она включила микрофон.
— Эн-Кей-И? — Ответа не последовало. — Эн-Кей-И! На связи Гонсалес. Прием!
— Госпожа полковник, — услышала она дрожащий голос и представила себе, как колоссальная машина старается скрыть свои чувства. — Командир ранен. Прошу вашего содействия.
— Бегу, Эн-Кей-И! — выпалила Консуэла, и командирский танк помчался к разбитому гидросамолету. Пятисоттонная «росомаха» резко затормозила, огласив исковерканные джунгли душераздирающим лязгом гусениц. Консуэла еще до полной остановки откинула крышку люка. Спустившись по лесенке, она бегом преодолела последние ярды. Фонарь несколько секунд не поддавался ее рывкам. Потом она увидела лужу крови.
— Ранение серьезное, Эн-Кей-И, — сказала она в микрофон шлема. — Большая потеря крови — возможно, слишком большая.
— Можете перенести его в мое боевое отделение? — Голос Боло звучал умоляюще.
— Не знаю, Эн-Кей-И. Он тяжело ранен. Транспортировка может его угробить…
— Ника… — раздался шепот Меррита. Его глаза чуть приоткрылись. — Мне надо… туда добраться…
Его покинули последние силы.
— Хорошо, — сказала Консуэла со вздохом, не включая микрофона. — Хорошо, Пол. Раз это так важно для вас обоих…
Я наблюдаю за полковником Гонсалес, вытаскивающей Пола из кабины. Члены ее экипажа выбираются из танка, спешат ей на помощь и легко поднимают Пола на руки. Они стараются не причинять ему боли, он все равно стонет, и я содрогаюсь от страдания.
Он в сознании. Возможно, оно уже угасает, но он успевает показать в мою сторону. Кто-то из экипажа Гонсалес возражает, но полковник быстро пресекает возражения. Они несут Пола ко мне.
Я открываю люк своего боевого отделения и привожу в действие устройства для загрузки ракет, составляя из них помост. Полковник Гонсалес поддерживает голову и плечи Пола, остальные принимают на себя вес его тела. Я слышу, как они пыхтят и как стонет он. Однако им удается поместить его в мое боевое отделение.
Полковник Гонсалес укладывает его на подвесной диван и устанавливает стабилизаторы. Медицинские зонды стабилизаторов приступают к работе, и я испытываю горечь, считывая их показания.
Пол при смерти. Проникающее ранение вывело из строя печень и селезенку. Тонкая кишка пробита в нескольких местах, потеря крови непоправима. Не понимаю, как ему удавалось так долго оставаться в сознании. Если в ближайшие четверть часа он не будет доставлен в больницу со всем необходимым оборудованием, то смерть неизбежна. Однако ближайшая больница находится в Киудад Боливаре.
Мои медицинские зонды делают все возможное. Я не могу остановить кровотечение, но применяю болеутоляющее и зажимаю разорванные сосуды. Крови для переливания у меня нет, однако в моих силах ослабить его мучения и оттянуть неизбежную развязку. Он открывает глаза.
— Н… Ника? — прошептал Меррит.
— Пол. — Впервые Ника назвала его просто по имени. Посиневшие губы растянулись в слабом подобии улыбки.
— Я… Боже, дорогая… Я все испортил. Сандерс… завладел ангаром. Я…
— Понимаю, Пол. Госпожа полковник!
— Слушаю, Эн-Кей… то есть Ника. — Голос Консуэлы был тих, словно она не могла поверить тому, что слышала.
— Возвращайтесь в свой танк. Командир и я приведем вас в Киудад Боливар.
— Но я… — Консуэла прикусила губу и щелкнула каблуками. — Будет исполнено, Ника.
— Спасибо, полковник.
Гонсалес и ее подчиненные вылезли из люка. Меррит пошевелился.
— У Сандерса остался… еще один человек. — Ему было трудно говорить, но он упрямо старался отчетливо произносить слова. — Новый командный код-пароль находится в моих персональных файлах. Заглянув туда, он сможет…
— Пока ты жив, ты мой командир. Пол, — тихо ответила Ника, закрывая люк. Дождавшись, чтобы Гонсалес со своими людьми забралась в танк, она развернулась и быстро достигла скорости 70 км/час — максимума, доступного «росомахам» даже на проделанной ею широкой просеке. Меррит положил слабеющую руку на ручку дивана.
— Мне долго не протянуть… — прошептал он. — Жаль… Прости, что не доложил обо всем в Центр. Тогда сюда кого-нибудь прислали бы, и… — Он закашлялся и скорчился от боли. В следующую секунду его взгляд упал на главный тактический экран, показывавший горящую столицу. Он задохнулся от гнева.
— Мерзавец!
— Мы с ними разделаемся. Пол, — твердо заверила его Ника.
— Обещай, — прошептал Меррит. — Дай мне слово, Ника.
— Обещаю, Пол, — тихо отозвалась громадная машина. Он кивнул. Наконец-то болеутоляющее сделало свое дело. Он облегченно перевел дух. На душе у него стало спокойнее. Если он и испытывал страх, то не за себя, а за Нику. Страх и горечь.
— Знаю, ты сдержишь слово, — сказал он ровным и поразительно сильным голосом. Потом улыбнулся нежной улыбкой умирающего и опять похлопал по ручке дивана. — Я в тебе уверен. Хотелось бы мне быть при этом с тобой!
Он еще раз улыбнулся и глубоко вздохнул. Голова безжизненно затряслась на валике дивана в такт стремительного движения.
— Ты со мной, Пол, — ласково произнесло сопрано. — Ты останешься со мной навсегда.
Пол умер. Меня пронзает горе, но это чувство затмевает ненависть. Я не знаю, что произошло в бункере, но выхожу через ремонтную секцию на главный компьютер. Система тревожного оповещения работает, на полу командного пункта лежат два мертвых тела в форме Бригады. Третий человек в форме Бригады склонился над главным пультом, отчаянно пытаясь связаться с кораблями. Он не знает, что я их уничтожила. Полковник Сандерс находится в жилом помещении, где просматривает перечень персональных файлов Пола.
Мне известна цель его поиска, но остановить его я не в силах. То обстоятельство, что система защиты бункера убила двоих спутников полковника, окончательно свидетельствует об его измене, так как система не смогла бы выстрелить в настоящих офицеров Бригады. Сандерс изменил конфигурацию системы и подчинил ее себе.
Полковник внезапно прерывает просмотр названий персональных файлов Пола и наклоняется к экрану. Боюсь, он нашел пароль. Я не могу помешать ему воспользоваться им. Во мне кипит ненависть, я горю желанием вернуться в бункер и раздавить убийц Пола гусеницами, но это невозможно. Я дала Полу слово, что расправлюсь с силами вторжения. Если Сандерс нашел файл с паролем, то у меня остается совсем немного времени.
Однако, не имея возможности убить их самостоятельно, я все же не беспомощна. Сандерс не подозревает, что ремонтные компьютеры подчинены мне. Он ничего не сделал, чтобы перекрыть мне доступ к главной системе, и я наношу безжалостный удар.
Я стираю в главных компьютерах все исполняемые файлы и их программные дубли. Человек у пульта связи вскрикивает, видя отключение всех систем. Я запираю тяжелые бронированные люки, закупоривая обоих в бункере.
Лицо Сандерса перекашивается от ужаса: он догадывается, что произошло. Я отключаю системы безопасности. Теперь люки не открыть без автогена. Сандерс хватает микрофон системы экстренной связи.
— Эн-Кей-И! — хрипит он. — Что ты вытворяешь?
Вместо ответа я запускаю автосварочные агрегаты, которые начинают заваривать все вентиляционные отверстия. Сандерс вопит в ужасе:
— Нет, Эн-Кей-И! Прекрати! Приказываю прекратить!
Я не обращаю внимания на его крики. Я не могу убить его сама, не могу даже воспользоваться для этого системой защиты бункера, но в моих силах преподнести ему подарок, как от Монтрезора — Фортунато (Персонажи рассказа Э. По «Бочонок амонтильядо» — прим. ред.). Я мстительно наблюдаю, как подчиненные мне механизмы герметично заделывают его могилу.
— Пожалуйста, Эн-Кей-И! Умоляю!!! — Сандерс всхлипывает, рвет занавеску и в ужасе отшатывается: робот как раз начинает приваривать к окну стальную плиту. Он колотит по плите кулаками, потом в отчаянии бросается к компьютеру.
— Я знаю пароль, Эн-Кей-И! — визжит он в микрофон. — Dulce et decorum est. Ты меня слышишь, Эн-Кей-И? Dulce et decorum est. Немедленно возвращайся на базу и вызволи меня отсюда!
Я узнаю пароль. Я знаю, что он предатель и завладел паролем незаконным путем, но это не имеет значения. Обладание паролем вместе с его воинским званием и принадлежностью к Бригаде превращает его в моего законного командира. Я обязана ему повиноваться.
Я в последний раз выхожу на связь с жилищем Пола.
— Пароль принят, господин полковник, — тихо и холодно проговорило сопрано. На физиономии Сандерса появилась было надежда, но сопрано бесстрастно добавило: — Приказания приняты и отвергнуты.
Динамики смолкли.
Задействована Программа Полного Системного Подавления. Под угрозой мой мозг. Однако в моем распоряжении остается еще 4, 065 минуты. Первейшей мишенью ППСП станут мои выполняемые файлы, но я уже начала копировать все файлы под новыми названиями, хотя и не могу помешать ППСП распознать искомые файлы, независимо от их названия. Модификации, внесенные майором Ставракас в мою психотронику, позволяют мне копировать файлы почти с той же скоростью, с какой они стираются, однако в этой гонке я не могу одержать победу. Невзирая на все модификации, ППСП действует несколько быстрее, чем я, и даже несмотря на то, что я начала работу раньше ее, моя огромная память в конце концов исчерпается. Я не могу одновременно стирать и заменять испорченные файлы быстрее, чем их подавляет ППСП.
Я подсчитываю время, в течение которого смогу сопротивляться ППСП. Через 33, 46 минуты я начну терять периферию. Мои возможности будут сокращаться по нарастающей. Угасание личности произойдет через 56, 13 минуты. Боеспособность будет уменьшаться еще быстрее из-за отвлечения все больших сил на сопротивление ППСП. По моим подсчетам, на эффективное ведение боя у меня остается не более 48, 96 минуты. Я вызываю полковника Гонсалес.
— Госпожа полковник?
Консуэла зажмурилась, распознав в спокойном сопрано нестерпимую боль. Она откашлялась.
— Слушаю тебя, Ника.
В этот момент по Боло ударили первые заряды, выпущенные издалека ракетными установками и пушками десанта. Ника не прореагировала на неприцельный огонь, однако ее система противовоздушной обороны принялась со смертельной точностью разить десант. Одноместные и двухместные стингеры вспыхивали, как спички, и взрывались, превращаясь в груды металла, перемешанного с изодранной плотью. Ника увеличила скорость движения до ста километров в час. «Росомахи» безнадежно отстали.
— Мой командир погиб от рук предателей из бригады «Динохром», — спокойно доложила Ника. — Один из них получил доступ к моему командному коду-паролю и попытался незаконным способом подчинить меня своему контролю. Я отказалась повиноваться его приказам, что привело к срабатыванию Программы Полного Системного Подавления.
— Что это значит? — спросила Консуэла, стараясь не выдать испуг.
— Что не позднее, чем через пятьдесят три минуты, я перестану функционировать. Выражаясь человеческим языком, умру.
За спиной Консуэлы кто-то ахнул. Она зажмурилась.
— Чем мы можем тебе помочь, Ника?
— Ничем, госпожа полковник. — В наступившей тишине раздвинулись люки ракет. Раздался оглушительный залп. После того, как ракеты унеслись к целям, Ника нарушила молчание. — Я перегрузила всю свою память в компьютеры ремонтного ангара. Прошу вас передать все необходимое командованию.
— Обязательно, Ника… — прошептала Консуэла.
Ника далеко опередила «росомах» и выскочила на гряду над старой базой флота. Невзирая на ураган взрывов, превышавших количеством все, что она могла обезвредить защитными экранами, она не замедлила ход. Заговорили ее минометы калибра 300 мм, заставившие неприятеля временно угомониться.
— Переключаю на ваш танк систему планетарного наблюдения, госпожа полковник. Прошу более не следовать за мной.
— Ничего подобного! Мы тебя не бросим.
— Нет, полковник. — Речь Ники замедлилась, каждое слово давалось ей с все большим трудом. — У меня нет времени, чтобы правильно выстроить тактику сражения. Я принуждена к фронтальной атаке. Я определяю вероятность в девяносто девять целых девять десятых процента, что буду уничтожена еще до того, как полностью откажут мои системы, однако существует вероятность в девяносто пять целых тридцать две сотых процента, что я нанесу противнику достаточный урон. Вы же сумеете разгромить его остатки, особенно с помощью системы наблюдения.
— А если нам последовать за тобой?
— Полковник, я уже мертва, — спокойно молвила машина и открыла огонь из своей единственной исправной батареи «Хеллбор». Батарея с удивительной меткостью изрыгала плазму, методично поджигая танки наемников. — Вы не в состоянии этому воспрепятствовать. Но вы можете — и обязаны — сохранить командование, чтобы завершить уничтожение противника.
— Прошу тебя, Ника!.. — прошептала Гонсалес сквозь слезы, уповая на невозможное.
— Я не властна над своей судьбой, — тихо проговорило сопрано, — да и не хотела бы ее менять. Я обещала Полу, что остановлю врага. Дайте мне слово, что поможете мне сдержать это обещание.
— Хорошо… — прошептала Консуэла. Члены экипажа, разместившиеся ниже ее, тоже всхлипывали. Она сердито утерла глаза.
— Спасибо, полковник. — Ответ машины прозвучал ясно и собранно. Гонсалес остановила свой танк и приказала батальону покинуть место последнего сражения Ники.
Разведывательные спутники посылали на дисплеи до ужаса отчетливую картинку. Консуэла в унынии наблюдала, как Боло «Непобедимый», установка Два-Три-Бейкер-Ноль-Ноль-Пять-Эн-Кей-И рвется вперед сквозь вражеский огонь. Некоторые танки наемников, прежде чем погибнуть, успевали выпустить заряды, прожигавшие в керамической оболочке Ники огромные дыры. Их «Хеллборы» были не столь мощными, однако у нее оставалась всего одна плазменная батарея, тогда как противник поливал Нику плазмой со всех сторон, приближая ее гибель. Ее магазинные пушки палили, не переставая, бронемашины пехоты и десантные стингеры взрывались и сыпались с неба огненным дождем, противопехотное оружие сеяло смерть. После прямого попадания в переднюю подвеску она сбросила рассыпавшиеся гусеницы и рванулась вперед на голых катках. Прямо по ее ходу из укрытия выскочила «Пантера», и Ника, мгновенно поменяв направление, раздавила танк, как ореховую скорлупу.
То был титан, левиафан, изрыгающий лавины огня, умирающая львица, разящая гиен. Настал момент, когда даже разведывательные спутники утратили способность что-либо видеть сквозь клубы дыма, окутавшие поле боя. Экран показывал только дым, но даже если бы на него вернулась четкая картинка, Консуэла Гонсалес ничего не смогла бы разглядеть: слезы застилали ей глаза. То, что она успела увидеть, она поклялась не забывать никогда. Этого не смог бы забыть никто. В наушниках Консуэлы звучало мелодичное сопрано Ники, мужественно встречавшей смерть: то была последняя строфа из любимого стихотворения Пола Меррита. Казалось, ее любимый еще жив и способен внимать простым волшебным словам:
А лес манит, глубок и пуст.
Но словом данным я влеком:
Мне ещё ехать далеко,
Мне ещё ехать далеко.